Чернявская Ю. Народная культура и национальные традиции

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 4. Национальные традиции и общечеловеческое в культуре народов

§ 3. Традиция как необходимое условие существования истории и культуры народа

1. Этнос и традиция

Традиции этноса бывают универсальными и этническими.

Пример первой традиции уже приводился в начале книги – это пожелание здоровья чихающему человеку. Другое дело, что даже сама эта универсальность всегда преломляется через этническое видение мира. Так, если кельты считали, что чихание опасно, т.к. чихающего могут унести феи, то римляне считали чихание признаком жизни и, следовательно, положительным явлением. А зулусы полагали, что жизненная сила, заключенная в чихании, может стоить им... жизни. При дворе зулусского короля Чаки чихать строго возбранялось, ибо он рассматривал такую демонстрацию жизненной силы как бестактный по отношению к себе, грозному “черному Наполеону”, поступок. Потому нередко придворных, осмеливающихся чихать, карали смертью. Так что универсальное содержание той или иной традиции всегда разнится в деталях и оттенках, связанных с этническим.

Этнические традиции напрямую связаны с образом жизни этноса, ландшафтом, социокультурными и историческими условиями его существования, верованиями, словом, со всем, что формирует и укрепляет его как общность.

В культуре каждого народа существуют разновременные слои, которые аккумулируют культурные ценности, накопленные прежними поколениями.. Исследователи считают, что в любой этнической культуре можно выделить два генетически различных слоя : ранний (“нижний”), состоящий из тех компонентов культуры, которые унаследованы от прошлого, и исторически поздний (“верхний”) слой, включающий более или менее современные культурные явления. Компоненты этого слоя неустойчивы. Именно благодаря им этническая общность в каждый конкретный исторический период имеет свой неповторимый колорит. Но основную этническую нагрузку выполняют устойчивые, традиционные компоненты культуры, составляющие ее каркас. Благодаря им этническая общность в течение столетий остается “сама собой”.

Традиционные культурные черты этноса играют важнейшую роль во всемирно-историческом процессе. “Зафиксированные в них программы человеческой деятельности, концентрированно выражая исторический опыт тех или иных этнических общностей, подобно генетическим программам популяций, ориентированы, в частности, на существенно важные для выживания этих общностей устойчивые, стабильные свойства как природной, так и этносоциальной среды. Выраженное в информационных программах культурной традиции предвидения, условий обитания последующих поколений делает возможным адаптивное воспроизводство этих условий в простой или расширенной форме” [7 , 46 ] . Главной причиной возникновения этнической традиции как таковой, безусловно, является этническое самосознание.

Даже одежда указывает на определенную традицию. Для древних китайцев истинно китайской одеждой был не просто халат, а халат, запахивающийся слева направо. Конфуций, живший в 6 в. до нашей эры, вспоминая одного из деятелей предыдущего столетия, писал: “Если бы не он, мы бы все стали носить халаты с полой налево” [ 38 , 227]. То есть — отказались бы от традиций отцов и дедов и тем самым перестали бы быть китайцами.

В чем же секрет такой живучести традиции? В ее авторитетности . Ведь несмотря на анонимность традиции (ощущение, что она существовала всегда и возникла сама собой), в процессе ее передачи всегда задействованы два лица — учитель и ученик.

Учиться на примере – значит подчиняться авторитету. Человек подчиняется традиции, ибо верит в то, что делает или говорит учитель. Наблюдая за учителем и стремясь превзойти его, ученик бессознательно осваивает нормы, умения и навыки, включая те, которые неизвестны самому учителю. Так в русле традиции возникает инновация..

В структурном плане этнические традиции принято подразделять на “стереотипы деятельности” и “стереотипы воспитания” . Под первыми подразумевается периодически воспроизводимый людьми стереотипизированный опыт деятельности, носящий сверхличный характер, чаще всего связанный с обычаями и обрядами — встреча Нового года, свадьба, празднества урожая и т.д.), под вторыми — сама память о событиях прошлого, но лишь в том случае, если такая память служит образцом действий для общности. Обычно такого рода стереотипы связаны с именами героев. Эти имена всегда мифологизированы, “отделены” от их обладателя и в самой этой “ отделенности ” становятся, скорее, символами, принадлежащими данному этносу, персонифицированным выражением какого-либо качества его менталитета.

Однако, ни стереотипы деятельности, ни стереотипы воспитания не остаются неизменными: первые модифицируются в процессе модернизации (даже новогодняя елка переживает трансформацию — от живой к искусственной; даже невеста все реже и реже надевает фату), хотя сама структура обычая остается прежней. Второй компонент еще более мобилен и неустойчив, чем первый: он более подвержен изменениям под влиянием идеологии, господствующего политического строя и, наконец, духовных и материальных нужд народа. В силу того, что он гораздо более персонифицирован, нежели первый, и чаще всего связан с именем героя, который должен служить примером, естественно, что в результате социокультурных изменений меняются сами имена (достаточно вспомнить имена Василия Чапаева, Павлика Морозова, Алексея Стаханова, Александра Матросова, Юрия Гагарина, Андрея Сахарова, чтобы проследить динамику героической традиции советского народа ) .

Во временном плане традиции этноса подразделяются на внутрипоколенные и межпоколенные . Внутрипоколенные традиционные элементы представляют собою своеобразную “моду”, существующую в рамках одного поколения или одной возрастной (чаще молодежной) субкультуры. Это поколение может сменить “моду” по мере своего взросления (так множество хиппи и панков постепенно “переболевает” своими юношескими увлечениями: так “молодые левые” Запада в большинстве своем неукоснительно “правеют” с годами); или может сохранить привязанность к ней на всю жизнь (как сохранили идеалы своей комсомольской юности многие из тех, у кого она пришлась на 20-е годы), но в любом случае эти традиции охватывают далеко не весь этнос, потому и не являются чисто этническими. Другое дело — межпоколенные традиции, которые-то и можно назвать с полным правом этническими. За счет них и осуществляется преемственность поколений, обусловливающая единство этноса в истории.

В последнее десятилетие ученые стали все чаще и чаще подразделять этнические, а также региональные традиции на “большую” и “малую” (термин Р. Редфилда) в зависимости от самой среды ее бытования и способа ее передачи. “Большую” традицию составляют знания, учения, философия, эстетические воззрения, которых придерживается “элита” этноса. Этот термин синонимичен понятию “высокой (элитарной)” культуры, культивируемой и передаваемой осознанно. “Малая” же традиция идентична “низкой” или “мирской” культуре: она состоит из преданий, верований, произведений фольклора — словом, из всего, что связано с творчеством “простого народа”. Двигатель “малой традиции” — обычай, потому она всегда сопротивляется инновациям. “Высокая культура” отделяется от “низкой” позднее, с возникновением культурных центров, противопоставивших себя периферии. Большую роль в становлении “большой” традиции играют также государственные учреждения, социальные институты, внушаемый образованием и воспитанием образ мышления. Но “малая” традиция охватывает (или, во всяком случае, охватывала) значительно большее количество членов этноса, и “большая” не может это игнорировать.

Взаимное их приспосабливание может осуществляться несколькими способами: 1) “большая” традиция может снисходить к “малой” как к факту “невежества” (так советская атеистическая традиция относилась к религиозным верованиям); 2) “большая” традиция может терпимо относиться к “малой” (так мусульмане Турции и Сирии обращаются не только к своим, но и к христианским святым); 3) обе традиции интегрируются. При всем соперничестве, порой переходящем в противостояние, эти два типа традиции сосуществуют, переплетясь корнями, и взаимно питая друг друга. Культура и самосознание каждого народа вырастают на переплетении корней “большой” и “малой” традиций.

Показателен в этом отношении пример такого взаимодействия “большой” и “малой” традиции в Индии. Некогда деревни Южной Индии были культурными центрами: там жили известные музыканты, учителя танцев, поэты и жрецы. Со временем ситуация переменилась. Но деревня и город сохранили свое культурное единство. В основном, оно строится на общем как для городского, так и для деревенского жителя наборе мифологических и легендарных сюжетов. Одни и те же истории из “Рамаяны” и “Махабхараты” являются одновременно принадлежностью как “большой”, так и “малой” традиции.

Вопрос о “большой” и “малой” традициях имеет крайне важное значение. Ведь практически у всех этносов мы можем наблюдать своеобразное расслоение традиции , которое связано с самим социальным расслоением этноса на относительно замкнутые субкультурные “отсеки”, каждый из которых транслирует определенные аспекты культурного наследия с помощью соответствующих механизмов. Согласно “теории векторов” “отца” культурологии Лесли А. Уайта каждая социальная группа своими потенциями и устремлениями являет своеобразный “вектор” развития общества и этноса в целом. Благодаря разнообразию функций и тенденций каждого из таких “векторов” общество и способно к развитию: если утрачивает значение один, то его место занимает другой.

Это, по Уайту, и является причиной динамики развития общества. Если же мы добавим к этим факторам традиции каждой из групп, то увидим, что во многом развитие общества (и этноса как общности) зависит от динамики традиций: на авансцену в различные эпохи выходят различные аспекты традиции, рационализируясь и, посредством этой рационализации на каждом новом витке спирали обретая новый облик. Иногда это — процесс быстрый (в этносах динамического типа), иногда очень медленный (в так называемых “традиционных” или “стационарных” этносах), но в любом случае он в значительной степени определяет динамику этнической культуры.

2. Проблема трансляции культуры в этносах разных типов

Этносы и нации принято подразделять на три более или менее характерных типа.

Традиционными (статическими или стационарными) называют те народы, жизненный цикл которых в каждом новом поколении повторяется без кардинальных изменений . К культурам этого типа относятся, например, три первичные цивилизации – Древний Египет, Индия, Китай. В течение тысячелетий (во всяком случае до второй половины 20 в.) две последние сохранили незыблемыми свои социально-культурные структуры.

В культурах этого типа преобладают следующие черты: глубокий традиционализм; циклический характер развития, подчиненный естественному ритму сельскохозяйственных работ; воспроизводство естественно сложившихся или однажды заданных структур; ориентация на “абсолютные” ценности, данные, в основном, религией . Они удовлетворяются скудным, но стабильным функционированием и все силы прилагают к поддержанию этой стабильности и порядка.

С. Хантингтон так характеризует основные принципы традиционных обществ:

•  Религия является фундаментом общества. Бог санкционирует существующий социальный порядок.

•  Общество является естественным, органическим продуктом постепенного исторического роста. Существующие институты олицетворяют мудрость предшествующих поколений.

•  Человек — продукт и разума, и эмоций, и инстинкта. Благоразумие, осторожность, опыт и обычай лучшие проводники, чем разум, логика, абстракция и метафизика.

•  Коллектив выше личности...

•  Люди не равны. Расслоение, иерархия и подчинение — неизбежные черты любого традиционного общества.

•  Существует презумпция “в пользу любой установленной системы правления против любого неиспользованного проекта... Попытки устранить существующее зло вызывают обычно еще большее зло” [75, 399-400 ] .

Основные черты традиционных обществ — антирационализм и антииндивидуализм . Антирационализм заключается в том, что члены традиционных этносов как правило не аппелируют к разуму в вопросах, связанных с нормативной практикой. Скорее, они руководствуются прошлым как арбитром. Выбор в пользу прошлого исключает необходимость поиска альтернативных ответов на наболевшие вопросы . Для представителей такого этноса традиция играет роль высшего Разума. Стабильность общества всегда предпочитается инновациям, даже улучшающим условия жизни.

Главная функция антииндивидуализма —сохранение общества в стабильном виде, выполнить которую люди могут только в согласии с другими членами этноса — как современниками, так и предками . Проявление собственной инициативы — здесь не только не нужно, но и разрушительно для навеки заданных сакральными началами структур. Потому традиционные народы, как правило, не допускают в свою культуру иноземцев как потенциальных нарушителей заведенного порядка или стараются максимально “закрыться” от них. Роль основного общественного института у таких народов обычно играют старшие, авторитет которых незыблем. Из этой “канонизации старших” (культ “сяо” или “сыновней почтительности” в Китае, Японии) проистекает и особое отношение к правителю как к главе огромной семьи, ослушаться которого невозможно. Традиционная культура не знает конфликта “отцов и детей”, потому что каждое новое поколение получает ответы на все смысложизненные вопросы в готовом виде, да и не ищет их вовне опыта предыдущих поколений.

Смысл жизни стационарных народов состоит в том, чтобы занимать в мироздании собственную нишу, не покушаясь на другие. Потому бытие членов такого этноса всегда строго регламентировано (вплоть до количества гребней, которые могла иметь жена японского землевладельца; до размеров крыльца дома; до покрытия крыши соломой или черепицей). Сама эта жизнь как бы идет по кругу, стараясь полностью копировать жизнь предков. Потому эти народы не имеют представления о времени в нашем понимании. Время для них — не переменная, а константа. Потому-то памятники старины для них значимы не как свидетельства давно ушедшего, но как всегда современное явление. Например, в Киото канаты для подвесного моста древнейшего в Японии буддийского храма до сих пор плетутся из женских волос: так что нельзя понять — то ли это сооружение древнее, то ли самое что ни на есть современное.

К. Леви-Стросс называл традиционные культуры “холодными”, живущими как бы на нуле исторической температуры, удерживающими этнос почти неизменным в течение многих столетий.

Народы динамического типа большей частью воспринимают инновации как развитие уже существующих традиций в том случае, если эти нововведения не противоречат основным этнокультурным доминантам данного этноса. К. Леви-Стросс называет такие общества и культуры “горячими”. Они обладают расширенным воспроизводством и кумулятивной историей. Идеи чужих культур либо активно усваиваются и обживаются, становясь своими, либо отторгаются – если идут вразрез с фундаментальными ценностями своей культуры. Часто говорят, что в возникновении самого явления “динамичности” определяющую роль сыграло появление письменности. Думается, что это предположение хоть и верно, но не исчерпывающе. Как же тогда объяснить вполне стационарное существование великих культур древности, в частности, Египта с ранним появлением древнеегипетской письменности и развитым алфавитом, включающим около 600 иероглифов? Вероятно, причина такого способа развития не столько — в возникновении феномена письменности, сколько в его широком распространении. Если же говорить конкретно о европейской цивилизации, то значительную роль в возникновении ее “культурного динамизма” играла сама христианская традиция.

Еще О. Шпенглер противопоставлял античной (“аполлоновской”) культуре, характеризующейся культом тела и статикой как принципом существования – европейскую (“фаустовскую”) с ее культом безграничного пространства и принципиальной незавершенностью. Следствие этого – тоска по идеалу, его поиски, метания европейского человека.

“Вольнодумство как пассивный скепсис было известно повсюду – в языческой античности, на Востоке, но под воздействием христианских ферментов вольнодумство впервые становится активным и революционным. Ведическая доктрина о духовном порождении как бы вводит родовое начало в область духа; христианство и в области духа, как и в области физической жизни, ставит родовое начало под вопрос ”, – пишет С.С. Аверинцев в статье “Западно-восточные размышления, или О несходстве сходного” [17, 39].

Авторитаризм “учительства” и “отцовства” не только поставлен под вопрос, но и и оспорен евангельской максимой: “Вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос; все же вы – братья. И отцом себе не называйте никого на земле: ибо один у вас Отец. Который на небесах” (Евангелие от Матфея 23. 8-9).

Христианство как религия и этическая система породило динамический тип этноса и – шире – динамическую цивилизацию. Это не единственный фактор: безусловно и влияние среды, ландшафта, географического положения, истории, внеэтнических контактов и, наконец, роли отдельных личностей и микрогрупп, но именно христианство объединило разрозненные страны в то явление, которое мы называем “европейской цивилизацией”

У “динамических” народов всегда возникают проблемы “отцов и детей”. Молодое поколение не похоже на предшествующее, и жизнь таких народов идет не по кругу, а по спирали, наряду с новым захватывая ценности прошлого, т.е., исчисление времени в цивилизациях такого типа не циклическое (как в стационарных), а линейное. Природную среду активно перестраивают и перекраивают в случае необходимости, а то и без нее.

Говоря о динамике как основном факторе развития, уточним, что в этом контексте выступают не столько народы, сколько нации и шире — цивилизации (например, европейская). Цивилизации гетерономны — “собраны” из разных элементов (народов), и когда ведущий народ в результате каких-либо обстоятельств утрачивает свое положение лидера, на смену ему приходит другой. Основной общественный институт динамических наций и цивилизаций – институт власти.

Как правило, когда говорят о динамическом пути развития того или иного общества, под этим подразумевают, что такое общество решительно “порвало” со своими традициями. Например, Г. Тард считал, что основой динамической цивилизации является “мода”, в то время как основа традиционного общества — подражание образцам, т.е. собственно традиционность. Но очевидно, что современные динамические цивилизации отличаются от “традиционных” этносов не отсутствием, а своеобразной специализированностью, расчлененностью традиции в связи с процессами разделения труда и растущего расслоения (стратификации) общества , в силу которых само это общество имеет большую возможность выбора среди конкурирующих традиций.

Если проанализировать специфику европейской цивилизации как динамической общности, можно выделить следующие черты:

•  накопление научных знаний и технологий, нередко опережающее актуальные потребности;

•  частое появление новых лидеров, способных перестроить мир на новых началах;

•  постоянные экономические и социальные трансформации;

•  интеграцию индивидов и социальных групп в этнические и цивилизационные общности при все возрастающей самостоятельности индивидов и групп внутри этноса и государства;

•  утверждение свободы выбора как фундаментального права и обязанности индивида, социальной группы и общества в целом.

•  отделение ремесла от земледелия, светской власти от церковной, политики от морали и, как следствие, – раннее выделение искусства и культуры как самостоятельной сферы духовного производства.

Как уже говорилось, практически все динамические этносы теперь находятся в составе тех или иных общерегиональных цивилизаций. Каждый народ существует и в качестве самостоятельной социокультурной общности, и одновременно входит в метаэтническую группу. Поэтому центр европейской цивилизации время от времени переходит от этноса к этносу, меняются направления, стили, идеи, корректируется система ценностей, и в этом – залог долгого и перспективного развития цивилизации

Современная западная культура — культура динамическая. Она построена на ожидании будущего, которое представляется более совершенным, нежели настоящее. Но в этом состоит и трагедия современности —неустойчивости, нестабильности нашего существования, всего того, что А. Тоффлер назвал “футурошоком” — перманентным стрессом, в котором пребывает современный человек вследствие стремительных изменений и поражающего разнообразия. В традиционных обществах само подчинение традиции дарует стабильность. Поэтому разрыв с традицией в статических обществах порой ведет к самым пагубным последствиям, например, к стрессам целых народов.

Так, тотальное наступление на весь уклад жизни народов Севера 60-х—80-х годах ознаменовалось уничтожением поселений, насильственным переводом кочевых народов на оседлый образ жизни, разрушением сложившихся институтов семьи и брака, воспитанием детей в интернатах — словом, насильственной ассимиляцией целых народностей. Привело это к тому, что люди (особенно, молодежь) начали испытывать “комплекс неполноценности” в связи со своим этническим происхождением и всеми силами старались хотя бы формально сменить национальность и бежать из переставшей их удовлетворять этнической среды. Другие настолько преисполнились ощущения этнической никчемности и несостоятельности, что предались безделью и пьянству. Вот как пишет об этом хантыйский писатель и общественный деятель Е. Айпин: “Кончилась земля предков и кончился наш род, заселявший все среднее течение реки Аган... Род кончился, как теперь я понимаю, от чувства безысходности, обреченности. В возрасте до 35-40 лет, преждевременно, по пьяному делу, погибли почти все мои двоюродные и троюродные братья. Ничего мне не нужно... Дайте мне только землю. Дайте землю, где я мог бы пасти оленей, промышлять зверя и птицу. Ловить рыбу. Дайте землю, где бы моих оленей не съедали бы бродячие собаки, где бы мои промысловые тропы не вытаптывали браконьеры и машины, где бы по рекам и озерам не разливался бы черный горючий жир — нефть. Нужна земля, где бы неприкосновенным оставались мой дом, святилище и место вечного покоя” [7, 174-175 ] .

Разрыв с традицией у динамических обществ имеет пусть не столь явcтвенные, но достаточно серьезные последствия. “В центре нашей, построенной на агонических началах культуры — спор, поединок, единоборство, — пишет А. Генис, — В основе архаической культуры — ритуал, цель которого — спастись от хаоса...” [22, 175 ] . Возможно, одна из насущных задач современной культуры соединение прогресса индустриальной эры со стабильностью традиционных обществ.

В какой-то мере это уже произошло — у тех народов, которые смогли не отторгая чужих влияний, принять и переосмыслить их в русле собственной культуры. Речь идет о так называемых “адаптивных” этносах. В истории такие народы чаще всего жили на перекрестии торговых и культурных путей, а потому имели возможность впитывать посторонние влияния и трансформировать их во что-то собственное. Живой пример этому – арабы в период халифата, который простирался от Испании до Индонезии, в результате чего на этой территории сложился народ переводчиков. Благодаря специфике данного этноса все мы знаем сказки “Тысячи и одной ночи” как арабские и, в основном, пребываем в неведении относительно того, что это вольный, перекроенный на арабский лад перевод индийских сказок “Тысяча повестей”. При современном развитии СМИ и средств сообщения адаптивность этноса уже не обязательно зависит от его местоположения. Живой пример адаптивного этноса 20 столетия — это японцы, совместившие глубокий традиционализм в социальном устройстве и быте с активным усвоением инокультурных влияний и всех достижений “технической” цивилизации..