Киященко Н. Эстетическая культура

ОГЛАВЛЕНИЕ

В.И.Самохвалова. Эстетическая культура как комплексный феномен утверждения и реализации человека в мире

1. Человеческий уровень комплексной адаптации

Если культуру в самом общем суммирующем плане можно определить как способность и умение на сугубо человеческих (выходящих за пределы биологического приспособления) началах построить, организовать и реализовать отношения с миром (включая природу, других людей, самого себя), то эстетическая культура может быть истолкована как способность и умение прочувствовать свою связанность с миром, содержательно пережить, человечески ценностно выразить полноту, глубину и многообразие этих отношений. При этом специфику эстетического отношения составляют прежде всего два момента, касающиеся как своеобразия содержания этих отношений, характера их развертывания, так и механизма их существования, обусловливающего самую их специфичность. Это, во-первых, целостность, комплексность, всеохватывающий характер данного отношения, которое не может быть реализовано в частичной форме – например, только рационально или только чувственно. И, во-вторых, это отношение, где принципиальное значение, значение конституирующее, имеет качество не только той стороны, что традиционно именуется объектом отношения, но и стороны субъективной: качество отношения здесь не только определяется субъектом, его собственным „качеством”, идет от него и через него, но это отношение становится как таковое, в своей качественно-бытийной определенности, именно благодаря ему.
Разворачивание феномена эстетической культуры происходит как бы на внутреннем плане мотиваций к деятельности (которая понимается очень широко – от внутренней идеально-предметной до воплощенной во внешней предметной деятельности) или же в сфере качественно-оценочной составляющей в том совокупном отношении, которое определено как эстетическое. Актуальная „становимость” эстетической реальности[27] в зависимости от активности эстетического субъекта определяет и эстетическую культуру как реальность в известном смысле условную – условно выделимую грань или, точнее, – модус отношения к миру, образующий уровень, качество, окрашенность отношения. Безусловное существование этой условной реальности позволяет не только охарактеризовать ее, но и выделить ее структуру, отчетливо проступающую при всякой попытке анализа эстетических феноменов. Так, явления эстетической культуры можно анализировать и характеризовать как в определенном смысле онтологические образования, как деятельностные или психологические феномены, оценивать их с точки зрения аксиологической и т.п. При этом возникает картина не только совокупности эстетических объектов, имеющих определенную ценность, но и иерархическая система представлений, определяемая особой способностью восприятия.
Можно сказать, что для эстетической культуры характерны и актуальны те же проблемы, те же коллизии, что и для культуры в целом, например, проблема культурных универсалий, вопрос о правомерности самой постановки этой проблемы и т.д. Одна из основополагающих проблем культурологии – соотношение культуры и природы – в области эстетической культуры предстает как проблема общего конститутивного содержания и характера этой культуры и как частная проблема специфики разрешения противоречия культурного и природного в западной и восточной системах эстетики или, в еще более специальном контексте, как проблема расхождения методов в конфуцианской и даосской системах художественного воспитания, и т.д. Столь же важна и актуальна в плане анализа эстетической культуры общая проблема психологических оснований культурной деятельности.
Психологический аспект эстетической культуры не просто один из составляющих ее пластов или уровней, но условие проявления (или становления) всех других. Психологическое в эстетической культуре проявляется как манифестация исходного биоантропологического содержания человека на социальном, социумном плане его бытия. Одним из аспектов подхода, который объединяет в своем „субстратном” слое все виды проявления феномена эстетической культуры, является учет антропологических предпосылок. Это в определенном смысле методологическое условие, позволяющее, во-первых, рассматривать феномен эстетической культуры комплексно, и, во-вторых, подойти к объяснению этого феномена, не мистифицируя сущности эстетического и не абстрагируясь от реального бытия человека. При этом антропологический подход не является самоцельным и не замыкается на самом себе, ибо в обществе людей, осознающих себя, антропологизм уже предполагает включенность в исторически формируемый социум.
Философская антропология, осмысляющая проблему соединения в человеке природы и культуры, биологического и социального, представляет основания для выделения постоянного ядра психики человека, являющегося основой антропологических предпосылок эстетических свойств человека, его эстетических чувств, потребностей. Антропологизм, объединяющий безусловно-биологические предпосылки чувственности человека и социально-исторический контекст ее развертывания, существования и развития как именно человеческой, позволяет проанализировать и представить каждый из выделенных выше четырех структурных пластов или уровней бытия и проявления эстетической культуры – онтологического, психологического, деятельностного, аксиологического – в трех связанных между собой позициях. Во-первых, позволяет выделить особый уровень связи безличного пласта восприятия с личным, через-модусным восприятием. Во-вторых, выделить особый уровень работы сознания, антропологически обусловленный функциональной асимметрией мозга как материального субстрата психической деятельности и определяющий качество связи его полушарий, т.е. образного и логического способов восприятия и мышления. Это чрезвычайно важный момент при рассмотрении феноменов эстетической культуры, ибо означает выход на форму, объединяющую в себе и возможность чувственного восприятия, и возможность целостного постижения смысла, программой развертывания которого в совокупности функционирования заключающего его объекта и является форма. В то же время это выход и на проблему особого художественного языка, языка искусства. В-третьих, означенный общий подход позволяет выделить особый уровень связи природного и культурного. Это особенно важно для понимания самой специфики культуры как человеческого творчества при анализе, например, компьютерного искусства, „машинной” культуры и т.п., что служит основой для подлинной идентификации феноменов при определении собственно эстетической культуры. Действительно, машинная культура может производить культурный пласт онтологически, но только традиционная преемственность человеческого содержания и ценностный характер его могут определить произведенное как культуру в собственном смысле. Соотношение, связь, с одной стороны, и разделение культурного и природного – с другой, помогает понять специфику эстетических феноменов, представляющих из себя культурное выражение, культурную „интерпретацию” существования и проявлений природной человеческой чувственности.
Подобный подход позволяет в известной степени проследить формирование способности эстетического восприятия на филогенетическом уровне. В процессе своего человеческого существования человек непрерывно осуществляет, в тех или иных формах, культурную деятельность, ибо создает, вносит в уже существующее нечто новое, „искусственно” произведенное им; и эта деятельность называется культурной, если направляется, руководствуется или оценивается с позиции идеи реализации в ней человечески-ценностного, как человек это понимает на данном уровне своего развития. Эстетическая культура – это специфическое освоение и накопление опыта (в деятельности восприятия и творчества), осмысляемого и оцениваемого в определенном, специфическом модусе – целостного, всеохватывающего отношения, не членимого в себе и не членящего объект восприятия. Такой опыт возможен, когда возможно целостное, единым образом осуществляемое и в нем переживаемое восприятие, т.е. охват объекта в его формальной полноте и единстве, в смысловой его выраженности, осуществляемый нерасчленимым актом его „присвоения” в процессе творческого взаимодействия с ним.
Учет антропологических предпосылок при анализе эстетического опыта и эстетической культуры необходим, ибо человек вносит в свое переживание мира столько, сколько есть в нем самом. Понять и оценить воспринятое он может так, как способен, и столько, сколько имеется в его распоряжении безусловных (филогенетически) и обусловленных (онтогенетически) возможностей. Иначе говоря, в „состав” его восприятия входит как то, что обусловлено качествами его личности – индивидуальным опытом, способностями, общим уровнем его развития и т.п. конкретными его человеческими особенностями, так и то, что заложено в плане человечностной, объективной антропологической обусловленности. Это означает, что качество переживания (то есть психический субстрат и предпосылка бытия эстетических феноменов) зависит и от „качества” самой человеческой природы, в которой духовное опирается на материальное и личное связано с безличным.
Этим безличным человек связан с миром на уровне своих объективно-безусловных реакций, ибо он и мир объединены общностью своей природы, своим физическим компонентом на материальном плане и общностью программы и направленностью развития на плане духовном. Именно своим безличным человек непосредственно (культурно не опосредовано) отзывается на внешние сигналы как на физические раздражители (цвет, звук и т.д.), что становится отправной точкой для развертывания последующей эстетической реакции, характер которой культурно – в самом общем смысле – обусловлен. (Объективно безусловный характер восприятия проявляется, например, в том, что если человек находится в комнате, окрашенной в сине-голубые тона, его давление понижается – даже в том случае, когда человек слеп, т.е. не может зрительно воспринять цвет и отреагировать на него культурно-ассоциативно[28]).
И в высшем эстетическом переживании, переживании духовном, являющемся результатом развития человека как вида и как рода, сохраняется значение этой отправной точки, эта связь с безличным. Поэтому феномен эстетического столь сложен и так трудно поддается анализу и определению, если пренебречь хоть какой-то его стороной, упустив какую-либо составную его часть. Указание на естественные предпосылки эстетической чувственности не только не умаляет значения высоких духовных переживаний красоты и гармонии, но лишний раз подчеркивает, сколь тесно человек связан с миром, насколько глубоко и безусловно укоренена в самой его природе способность откликаться на многообразные воздействия мира, сколь велик потенциал развития этой способности, которая может вырастать в тонкий, чуткий и могущественный инструмент совершенствования самой человеческой природы. Освобождение философии как науки о человеке и человеческих феноменах от антропологизма, считает Н.Бердяев, есть умерщвление философии, ибо уводит ее в объективизированное, отвлеченное знание[29], что происходит, когда человека пытаются познавать вне человека и без человека.
Наукой установлено, что на известной стадии развития мозга ему – для дальнейшего развития – становятся необходимы эстетические впечатления. Пробуждая сильнейшие эмоции, они способствуют формированию и развитию эмоциональных центров мозга, действие которых выступает стимулятором и ускорителем умственной деятельности, „ферментом” процессов становления интеллекта. Недоразвитие и тем более подавление эмоциональности Э.Фромм напрямую связывал с ростом деструктивности[30], утверждая, что без эмоций человек страдает, лишается стабильности. И наконец, о механизме прямой связи переживаний сложных эмоций и эмоциональных состояний с активностью мозга и его сбалансированностью пишет в своей „Автобиографии” Ч.Дарвин: „Если бы мне пришлось вновь пережить свою жизнь, я установил бы для себя за правило читать какое-то количество стихов и слушать какое-то количество музыки по крайней мере раз в неделю; быть может, путем такого постоянного упражнения мне удалось бы сохранить активность тех частей моего мозга, которые теперь атрофировались. Утрата этих вкусов ..., может быть, вредно отражается на умственных способностях, а еще вероятнее – на нравственных качествах, так как ослабляет эмоциональную сторону нашей природы”. Безусловно, в силу этого некоторые психологи, например А.Маслоу, относили эстетические потребности к числу „основных потребностей”[31].
Дело в том, что эстетические впечатления, вовлекающие в целостное всеохватывающее восприятие всю природу человека, составляют внешнюю стимуляционную основу для внутренней интеграции деятельности мозга и потому выступают условием дальнейшего совершенствования его функционирования.
Если бы восприятие какого-либо объекта действительно было возможно только по отдельным его частям, охватываемым той или иной способностью восприятия, и состояло из линейной последовательности разворачивающихся одно за другим впечатлений, то потребовалось бы весьма значительное время для синтеза этих фрагментарных впечатлений в единый образ, который и позволяет опознать объект и идентифицировать его. Для опознания предмета с помощью построения его образа через синтез отдельных впечатлений требуется, как подсчитано психологами, 320 миллисекунд. Для целостного схватывания предмета в едином образе, позволяющем составить общее впечатление о предмете и характере ситуации, возникающей в связи с ним, требуется 60 миллисекунд. Причем только такое целостное впечатление может стать основой для оценки. Следовательно, чтобы оценить ситуацию как угрожающую, нейтральную и т.д. и действовать соответственно этому, с помощью образного восприятия человеку требуется значительно меньше времени, и это имело жизненно важное значение на начальных этапах человеческой эволюции, давая шанс на выживание в тех обстоятельствах, когда требовалась немедленная адекватная реакция. Эта способность, сформированная в ходе эволюции, не только продолжает и поныне выручать человека в экстремальных ситуациях, но и составила основу для сформирования и развития способности воспринимать и мыслить с помощью образов, в том числе в такой специализированной сфере как искусство.
Действительно, без целостного впечатления об объекте в форме мысленной картинки-образа нельзя дать ему определение и оценку, следовательно, нельзя построить соответствующее поведение-реакцию. Оценка же объекта или ситуации в целом возможна в определенной степени лишь через соотнесение с другими объектами или ситуациями, т.е. через сравнение одного целостного впечатления (непосредственно воспринимаемого или в форме воспоминания-представления) с другими. Поэтому самим условием выживания человека и дальнейшего его успешного функционирования стало умение оперировать с образами на основе их построения, познания, идентификации. Способность к эстетическим целостным восприятиям лежала в глубине антропологических возможностей человека и была бы невозможна без предпосылок этому, заложенных в самой природе человека, в особенностях строения и функционирования его мозга.
Человеческий мозг, наряду с необходимостью интеграции своей деятельности, был стимулирован и необходимостью быстрого, одновременного решения проблем противоположного характера. Это привело к развитию функциональной асимметрии полушарий, каждое из которых взяло на себя особую задачу по отражению мира. Специфика левого полушария – способность вербально-логического, анализирующего восприятия и мышления – оформлялась параллельно и взаимосвязано с развитием речи и языка, давшего формы для оперирования с дискретно организованной информацией, и сформировалась в ходе дальнейшего приспособления человека к жизни в мире. Специалисты утверждают, что ребенок рождается, условно говоря, как бы с обоими правыми полушариями, что определяет его первоначальную невыделенность из мира, слитность с ним при отсутствии осознания себя. Специализация левого полушария развивается в течение жизни, в ходе социализации человека, однако предпосылки возможности к этому уже заложены в мозгу – в его анатомии и структуре, гибкости и универсализме мозговых клеток.
Однако и деятельность правого полушария в результате разделения функций значительно изменяется под влиянием особенностей функционирования левого, и образные правополушарные реакции включают в себя достижения левополушарного сознания. Специально вырабатываемое с помощью различных психотехник „отключение” деятельности вербально-логических структур для достижения чувства „растворения” в мире осуществляется уже на базе сформированной способности самосознания, а не до него. И потому художественно-эстетическое переживание, целиком захватывающее человека, как бы исключающее его на время из обычной жизни, уводящее из мира и т.д., не означает перехода его на уровень „детского” беспонятийного восприятия. Это в качественно-содержательном отношении иной уровень переживания, когда чувства и эмоции оказываются тем глубже и сильнее, что они вовлекают в себя, содержат в себе в скрытом (снятом) виде мыслительный потенциал достигнутой понятийности.
Без развитого функционирования правополушарного восприятия человек не мог бы воспринимать образы, без левополушарного мышления его реакции могли бы остаться на уровне простой реактивности. Взаимно усиливая, дополняя, коррелируя друг друга, полушария вырабатывают особый способ постижения действительности, который не сводим ни к нерасчлененному беспонятийному восприятию животного, ни к механическому рационально-логическому, последовательно-линейно разворачивающемуся вычислению машины. Целостный образ в его единстве позволяет правильно воспринять и общую идею, смысл целого, и выделить его структурные элементы, произведя анализирующие операции.
Определенный уровень развития мозга и специфика взаимодействия полушарий стали фоном и условием для дальнейшего развития эстетической „впечатлительности” человека, позволив ему организовать связное, непротиворечивое, целостное и адекватное бытие. Правое полушарие „отвечало”, например, за ощущение себя „здесь и сейчас”, а левое – за ощущение в длении „бытия-вообще”; связь этих ощущений давала человеку осознание себя в реальности, обусловливая адекватное поведение в мире. Только наложение ощущений, даваемых тем и другим полушариями, помещающее человека в реальность, рождаемую взаимосвязью и взаимообусловленностью этих ощущений, когда конкретно-ощутимое бытие вписывается в отвлеченно-объективное бытие, могло дать ему реальную почву для развития осознания себя, мира и, наконец, себя в мире.
Условия, делающие возможными эстетическую реакцию и оценку, – это качественно новый уровень психического освоения мира, когда, с одной стороны, оформляется функциональная асимметрия (разделение полушарий по функциям), с другой – формируется усиливающее друг друга гармоническое их функционирование в единстве. Непосредственная опора на природный субстрат эстетических возможностей человека лишает эстетику той излишней абстрактности, которая, по мнению Т.Манро, была причиной очень малого ее влияния на жизнь общества. Умозрительный ее характер должен быть изменен не только в плане большей развернутости к эмпирическому опыту, но и в плане преодоления оторванности эстетических способностей от их оснований в самой природе человека. И тут нет опасности впасть в натурализм или биологизацию, но есть стремление преодолеть распадение связи „человек-природа”. Сама этимология слова „эстетическое” отсылает именно к деятельности чувств, которые начинают функционировать при воздействии на них тех или иных раздражителей, сигналов из окружающего мира и начинают давать сбои или производят ложные картины в условиях сенсорной депривации.
Более сложные эстетические чувства, такие, например, как чувство формы, требующие обеспечения столь же сложными мозговыми реакциями, развились у человека из тех ощущений, которые прежде имели практическое значение: точно идентифицировав объект, четко действовать в сложившейся ситуации (преследовать добычу, скрываться от более сильного врага и т.п.). Эти ощущения, связанные не только с определением характера ситуации, но и различением формы объекта, затем приобретают (или развивают) и эстетическое содержание, получая направленность, адресуясь к самой форме, а не только к тому, что практически может за ней скрываться.
Эстетическая составляющая предметных ощущений не только помогала непосредственно приспособиться к миру и деятельности в нем, но и давала новые ощущения красоты и разнообразия мира, полноты бытия в нем и т.п., т.е. те ощущения, которые помогали человеку в осознании себя, являя ему новый характер возникающих у него переживаний. Становление личности означало выделение человеком себя из остального мира, что, конечно, имело свои преимущества (и недостатки, которые станут продолжением и развитием некоторых сторон преимуществ и перерастут в полное самоотделение человека от мира, разрыв связей с ним и даже противопоставление).
Развитие личности как процесс овладения качественно новыми силами и количественного их приумножения охватывает совокупность реальных состояний индивида, возникающих в процессе его взаимодействий с миром и характеризуемых со стороны их содержательного богатства и способов выражения. Формирование человеческого содержания потребностей, составляющих мотивацию деятельности человека в мире, и человеческого способа их удовлетворения, предполагающего требования к форме реагирования и выражения, и закладывает основу того, что можно назвать фундаментом эстетической культуры.
Действительно, привычно определяя культуру как то, что человек создает, – „вторую природу”, т.е. помещая культуру как бы вне человека (и зачастую игнорируя „первую природу” самого человека), в пространство созданных им, но отделяемых от него ценностей, мы упускаем из вида, что человек при этом созидается, формируется и сам, что он создает, строит в себе нужные качества, умения, возможности. Таким образом, культура – это и то, что в самом человеке – как достигнутый уровень способности понимать смысл своей деятельности в мире и адекватно ее строить, организуя и регулируя свои отношения с миром. И эстетическая культура – это уровень способности ценностно воспринимать, по-человечески переживать и осмысливать действительность, обогащая содержание и формы выражения своей деятельности в мире. Эстетическая культура – это и показатель интеграции человеческих качеств и способностей в единое целое, создающее базисную структуру человеческого характера, это формирование внутреннего мира в его целостности перед лицом внешнего мира в его целостности. Это и совокупность ценностных ориентиров личности в ее взаимоотношениях с миром, ориентиров, касающихся и направляющих и содержательные, и выразительные стороны человеческой деятельности.
Одним из показателей эстетической культуры, вытекающих из природы самого человека и обращенных к миру, является характер потребностей человека и способ их удовлетворения. Само существование потребности в ее человеческом виде есть способность формировать и пересоздавать предметный мир в соответствии с новым качеством человеческой жизни. Гармонически развитая личность утверждает себя через творчество новых отношений с миром и тем самым творчество нового предметного мира. Речь при этом идет не только о самих эстетических потребностях как таковых, но и об известной эстетизации всех вообще человеческих потребностей, о потребности не только в восприятии искусства и реализации творческого импульса самовыражения, но в особым образом организованном окружении, жилье, быте, отношениях, производственной среде и процессе производства и т.д. Это означает расширение пространства потребностей и качественное изменение ценностных акцентов внутри этого пространства, перемещение приоритета с потребностей материальных на потребности духовные, отдание предпочтения творческой позиции над позицией потребительской и т.п. Перемещения в этой сфере означают изменения ценностной парадигмы потребностей, что, в свою очередь, необходимо для пересмотра всей стратегии отношений человека с миром в современном обществе ввиду реальной угрозы самому выживанию человека при сохранении им прежнего уровня и характера потребностей.
Таким образом, эстетическая культура – это и умение расшифровать и организовать эстетический опыт, предвидеть перспективу развития своего пребывания в мире, определять тенденции общего процесса своего взаимодействия с ним, корректировать промежуточные результаты. И в этой деятельности человеку необходимо то особое чувство равновесия, тонкого баланса между идеально мыслимым и реально возможным, между побуждением и потребностью, средством и целью, смыслом и выражением, – то, что называют вкусом, позволяющим человеку безошибочно определять меру нужного, обеспечивающего гармонию противоречивых тенденций и побуждений. Развитый эстетический вкус не только интуитивно угадывает „оптимум”, но и способен обосновать критерии оценки, его фиксирующие. Знание истинной меры предполагает умение видеть в целостности и единстве пространство ее определения применительно к определяемому объекту как элементу также некоей целостности.
В свое время неправильно истолкованные слова Протагора и Сократа о том, что человек есть мера всех вещей, будучи подкреплены антропоцентристским энтузиазмом Возрождения, чуть ли не обожествившего человека, привели его к некоторой утрате своей человеческой аутентичности, породив завышенные претензии к миру. Самодовольно навязывая ему свои, им самим до конца не определенные и не понятые, „мерки”, человек уже ходит по самому краю экологической катастрофы, спровоцированной, в частности, и отсутствием вкуса и чувства меры. Таким образом, от эстетических, в своей основе, качеств человека зависит успешность и безопасность самого его пребывания на Земле.
Действительно, если понимать истинную культуру как стремление к гармонии с окружающим миром, в том числе к поддержанию динамического равновесия с природой, то вопрос об аутентичной человеческой „мере”, а следовательно, и о действительном содержании его реальных, а не мнимых, „сфабрикованных” потребностей, становится проблемой не только эстетического, но онтологического плана.
Понимание эстетической культуры как уровня становления смысла и формы взаимодействия человека с миром позволяет видеть в ней способ расширения экзистенциальной перспективы человечества, признавшего в качестве истинных своих потребностей познание и творчество, а истинное свое предназначение реализующего через духовность на Земле и ответственность перед Космосом. О космической ответственности человека писали и ученый-естественник К.Э.Циолковский, называвший человека „садовником космогенеза”, и философ В.С.Соловьев, утверждавший, что человек призван продолжать начатое природой дело по организации красоты мира.
Творчество – душа многообразных форм эстетического освоения действительности, которое есть не просто познание ее, но определенное преобразование, ибо предполагает „встраивание” в нее и произведенного человеком ее образа. „Преобразование действительности вокруг нас, – писал А.Белый в своей статье „Проблема культуры”, – зависит от преобразования ее внутри нас: творчество оказывается первее познания”[32]. Психическая ценность творчества состоит в том, что оно, расширяясь, вовлекая в свою орбиту все способы осуществления человеческой деятельности, неизбежно ведет к преображению самой личности. „Последняя цель культуры, – по мнению А.Белого, – пересоздание человека”[33].
Обеспечивая рост человеческого самосознания – индивидуально по форме, универсально по сути и смыслу, – культура позволяет соотносить оба направления преобразовательской деятельности, что определяет адекватность и развитие способов утверждения человека в мире. Ценность внутренне переживаемого опыта в том, что он образует индивидуальную целостность способов человеческого творческого выражения.
Не отделяя эстетическую культуру от эстетического сознания, следует подчеркнуть, что в отличие от эстетического сознания, которое в определенных своих аспектах может формироваться самим контекстом человеческого существования, качествами среды, воздействием окружения и т.п., эстетическая культура никогда не бывает продуктом стихийного процесса формирования. Она всегда предполагает личную активность, направленную на себя как объект формирования. Это, как правило, сознательно (осознанно) организуемый (прослеживаемый) процесс, имеющий целью достижение намеченного результата. И если культуру возможно себе представить как в определенной степени „обуздание” и даже, в известной мере подавление природного в человеке – социально-культурным (традиция, находящая оправдание и легитимизацию в теории З.Фрейда об исходной порочности человека, окультуриваемого цивилизацией и в процессе социализации подавляющего все свои природные инстинкты, действующие против принятых в обществе норм), то эстетическая культура означает развитие и утончение именно природного, его облагораживание, но не вытеснение или подавление. Развитие эстетической культуры возможно лишь на основе признания самостоятельных прав чувственного познания, что утверждает равноправность суждений вкуса с суждениями ума.
Как уже говорилось, эстетические чувства означают особый модус существования и протекания, а также особую качественную характеристику тех чувств, с помощью которых человек видит, слышит, ощущает и т.п., первично оценивая действительность. Культура, в широком смысле, этого видения, слышания, ощущения, чувствования и оценивания, т.е. содержательно обогащенная, облагороженная деятельность чувств и наличие развитых, утонченных форм их выражения, позволяет человеку расширить и обогатить свое представление о действительности, поскольку расширяется сама возможность и готовность восприятия мира в его разнообразных проявлениях. Эстетическая культура становится как бы особым показателем способности тонкой корреляции между миром внешним, от которого отталкивается восприятие, и миром внутренним, где разворачивается его переживание. Это особый способ представления мира внешнего в мире внутреннем и основанный на нем особый способ различения этих миров. Развитие эстетической культуры позволяет говорить о формировании нового склада мировосприятия, мирочувствия и мирооценки, являясь, таким образом, характеристикой ценностных оснований внутреннего мира человека.
Только наличие определенной структурированности внутреннего мира человека, позволяющей осуществить кристаллизацию его эстетического опыта, делает возможным формирование соответствующего эстетического сознания, т.е. такого состояния способности человека взаимодействовать с миром, когда созданы устойчивые внутренние формы для удерживания представлений о нем. Развитие способности к формированию представлений, ставшее основой для становления воображения, фантазии, самой памяти, позволяющей человеку удерживать и сохранять в сознании то, что он непосредственно не воспринимает, дает человеку возможность поставить рядом с миром – целостную картину мира, воспроизводящую наиболее важные, наиболее ценностные для человека предметы, явления и связи мира.
Трудно переоценить значение для сознательной жизни человека сформировавшегося феномена воображения, которое совершенно справедливо называют „хлебом культуры”. Без способности воображения, которое формирует внутреннее пространство сознания, переживания, освоения опыта и т.п., было бы невозможно говорить ни о памяти, позволяющей сохранять и накапливать опыт, ни об искусстве, образы которого живут как внутренние формы сознания и в деятельности творца, и при восприятии его произведения другими.
Именно эстетическая чувственность наполняет живым содержанием образы фантазии, становящейся на определенной стадии развития человеческого мозга необходимым инструментом для расширения чувства бытия, для расширения самой сферы опыта и его понимания, когда опытом может становиться не только непосредственно воспринятое, но созданное, сконструированное во внутреннем пространстве сознания. С помощью фантазии человек творит и новые миры, „обживает” их, конструирует новые реальности, расширяя сферу своего обитания трансцендированием сознания в иные измерения, а сферу своего опыта – трансцендентальными переживаниями. Без воображения невозможно было бы ни становление внутреннего мира человека, ни образование понятий типа „эстетическая реальность”, ни сотворение теогоний и космогоний. Воображение, фантазия, строящиеся как образы, разворачивающиеся как формы взаимодействия и т.д., – безусловно, суть эстетические феномены, составляющие необходимое условие самой творческой способности. Воображение предполагает установление гармонического соответствия полета фантазии и рассудка, и сдвигание их соотношения (в ту или иную сторону) позволяет человеку получать и формулировки научных понятий, и фантастические картины иных миров.
Проблема творчества как особого комплексного культурно-эстетического феномена заслуживает специального, обстоятельного и детального рассмотрения, здесь же она затрагивается лишь в определенном аспекте заявленной темы статьи. Способность к творчеству, будучи характеристикой состояния полноты и зрелости сознательной души, готовой воспринять импульс к деятельности по созданию нового, небывшего, не имевшего места, – есть специфически человеческий уровень адаптационной деятельности, позволяющий человеку наиболее адекватно реагировать на динамику состояний окружающего мира и тем успешнее вписать свое человеческое бытие в общее бытие мира. Творчество означает совершенствование механизмов предвидения, антиципации, планирования и т.п., строящихся на развитии воображения и фантазии. Все эти механизмы помогают организовать опережающее отражение действительности, без которого человеку было бы просто невозможно строить свою деятельность целенаправленно, т.е. в расчете на достижение нужного эффекта, в условиях постоянно изменяющегося контекста жизни.
Творчество расширяет представление человека о самом себе, о своих возможностях, своем внутреннем потенциале, делая его равноправным участником мировых процессов становления. Творческая активность, переводя психику на более высокий уровень функционирования, позволяет открывать и новые горизонты и перспективы бытия человека, способствуя его реальному утверждению в мире как рода и его психическому утверждению как индивида и личности. Эволюционное значение творчества как особого состояния и поведения в том, что оно способно гармонизировать весь порядок жизнедеятельности человека, поддерживать его психическое и даже физическое здоровье, активизируя его силы, оптимизируя общий настрой и характер, окрашенность восприятия. То напряжение жизненных сил, которого требует творчество, то ощущение полноты бытия и переживание своей человеческой и личностной значимости, которое оно дарует, дают человеку такую активность психической жизни, которая благотворно влияет на все биологические функции организма, помогает устанавливать и поддерживать духовное равновесие. И специалисты-медики, и сами художники утверждают, что творческая активность есть могучее терапевтическое средство, обеспечивающее порядок психической деятельности и гармоническое развитие и состояние внутреннего мира.
Внесение строя и порядка в содержание и выражение всех форм человеческой деятельности, составляющее задачу и функцию культуры, получает свое специализированное, художественно-эстетически организованное, выражение в искусстве. Искусство, можно сказать, составляет некую привилегированную область творческой деятельности, ибо здесь творчество выступает как эстетический феномен не только в плане организации внутренних мотиваций и внутренних процессуальных форм, но и в организации внешних форм проявления способов и результатов деятельности.
Искусство осуществляет не только организацию протекания внутренней духовной жизни человека, его сознания. Оно организует его освоение внешней действительности в наиболее эффективных формах ее отражения. Искусство становится человеческим способом овладения действительностью с помощью образного представления и осмысления ее, поставив рядом с ней – во внутреннем пространстве мышления – ее общую модель, им построенную. Образное мышление – как характеристика природы и специфики искусства – помогало освоить мир в тех аспектах и параметрах, которые могли не поддаваться рационально-логическому осмыслению. Эти свойства и возможности искусства предопределили то, что оно, по словам Л.Н.Толстого, стало „органом жизни” человека.
Действительно, искусство стало для человека могущественным способом освоения мира, ибо явилось универсальным средством моделирования бытия в его пространственно-временных измерениях, в его качественных характеристиках и способности изменения. Человек в искусстве осваивал пространство и время, переводя их в свои, лично ощущаемые и переживаемые пространство и время, с помощью доступных ему средств – художественных – организуя протекание пространственных и временных ощущений (в так называемых пространственных искусствах, например живописи, скульптуре, – посредством членения, ритмизации, конструирования объема пространства линиями, пропорциями и т.д.; в так называемых временных искусствах, например музыке, поэзии, – посредством организации времени деления, течения и развертывания, чередования и сталкивания впечатлений). Человек работал со смыслами пространственно-временных характеристик, творя мир искусства, а они в произведении работали на нужное художественное воздействие. Научившись оперировать с пространством и временем в процессе пространственно-временной организации художественного языка, он овладевал ими, лишая их подавляющей его власти, несоизмеримости их характеристик с характеристиками его личного бытия. Он как бы вводил их меру внутрь своей человеческой меры, „приручал” их и тем лишал их трансцендентальности.
Закрепление человеком в искусстве своей власти над действительностью сделало искусство, по словам О.Нимейера, „манифестацией духа человека”. Познавая действительность путем воспроизведения ее, т.е. создания своей, наполненной своим пониманием и опытом, действительности, человек тем самым осуществлял созидающую и развивающую его самого активность – эмоциональную, интеллектуальную, духовную. Строя свое представление о мире, человек строил и организовывал прежде всего самого себя. Искусство выступило самопроизводством человека во внешних формах, служа в то же время углублению понимания собственного внутреннего мира.
В искусстве обобщается, организуется, приводится в систему то, что представляется разрозненным, непонятным, даже непостижимым. В своих развитых формах искусство выступает как адаптация традиционных, общепризнанных общечеловеческих ценностей к жизни конкретных людей и обществ. Искусство являет в форме конкретных образов идеалы, оцениваемые как безусловные ценности, и тем создает как бы реальную перспективу движения к их достижению, помогая организовать общественную энергию и направить ее на созидательные цели. В.Брюсов совершенно справедливо заметил, что искусство, может быть, величайшая сила, которой владеет человечество.
Таким образом, эволюционное значение искусства не только в том, что оно позволяет овладевать внешним миром, организацию которого повторяет в своей организации и делает его постижимым, моделируя его, но и в том, какие глубокие изменения вносит оно в душу человека. Формируя соответствие внешней гармонии мира и внутренней гармонии человека, как бы уравновешивая их, искусство способно регулировать психический тонус, что используется и сознательно (вплоть до лечебных сеансов эстетотерапии), и бессознательно (массовые обрядовые действа, театрализованные шествия и т.д.). При этом восприятие гармонии, красоты, уравновешенности в лучших образцах искусства организует не только внутреннее состояние человека, но и внешние проекции его, т.е. поведение относительно окружающего мира. Создание и восприятие искусства позволяет изжить излишек эмоций, служит разрядке аффектов, регулируя и перераспределяя нервную энергию. Это становится основой переживания катарсиса – тотально протекающего чувства очищения и освобождения. Искусство позволяет осуществить невозможное, компенсировать недоступное, мысленно „примерить” желаемое. Искусство – это и не знающая границ и барьеров (временных, пространственных, языковых и др.) система коммуникации, позволяющая ему говорить со всем человечеством и отдающая в его распоряжение всю многообразную информацию, накопленную человечеством.
И, наконец, воспроизводя в искусстве красоту мира и создавая сам новую красоту, утверждая ее как ценность жизни, человек утверждает новый подход к миру, не связанный с непосредственной пользой или выгодой от овладения им, но обеспечивающий, помимо расширения экзистенциальной перспективы, и повышение экзистенциального уровня. Сама красота, эта центральная категория эстетики, имеет значение пробного камня в определении эстетической культуры. Часто ее и определяют как умение видеть, понимать, ценить красоту. Восприятие красоты, прекрасного гармонизирует душу, доставляя высокое эстетическое наслаждение, рождающее чувство воодушевления и подъема, пробуждает эмоции преимущественно положительного характера. Это также важный источник жизнеутверждающего настроя, интегрирующего все внутренние силы человека для творчества собственного бытия. „Перед лицом прекрасного в природе и искусстве, – пишет Г.-Г.Гадамер во «„Введении к работе М.Хайдеггера „Источник художественного творения”», – оживает вся целокупность наших духовных сил, их вольная игра”[34].
Таким образом, заключая это краткое рассмотрение эстетической культуры с точки зрения ее эволюционного значения для человека, можно сказать, что эстетическая культура в совокупности связанных с ней и обеспечивающих ее феноменов может быть определена как особый уровень целостного всеохватывающего отношения к миру, обусловленный ценностно ориентированной способностью человека с помощью развитой (умной) чувственности постигать действительность в ее целом, в ее гармонии и порядке, формировать целостный образ действительности, помогающий в ее столь же целостном понимании. Способность к подобному восприятию действительности в ее образном отражении помогает человеку выжить и, обогащая и утончая эстетическое содержание его отношения к миру, становится фактором его утверждения в нем. Это специфическое отношение к действительности выражается в деятельности человека, осуществляемой как предметная и мотивационно-побудительная в идеальном и материальном планах. Специфика восприятия, способа мышления и оценки выражается соответственно в специфике способа деятельности и в характере продуктов этой деятельности, будь то искусство или созерцание ландшафта. Специфический характер процессов осмысления и выражения (мира, себя, продуктов своей деятельности), определяющий особый способ работы с действительностью, образует новый аспект, новую грань освоения человеком и действительности, и собственной природы в ее наличном богатстве и могучих потенциях.
Эстетическая культура может быть охарактеризована как определенный уровень развития и организации эстетического сознания, которое не только представляет собой совокупность психоментальных характеристик человека и их проявлений, но и в структуре своей отражает порядок восприятия мира. В этом смысле эстетическая культура существует как некий достигнутый этап в организации комплексных отношений с миром и сама есть комплексное явление и показатель адаптационных возможностей человека, учитывающих перспективы его эволюции.
Под культурой в самом широком значении понимают внебиологический способ адаптации человека к миру. Эстетическая же культура особым образом „снимает” биологическое, включая его в переосмысленном виде, в пересозданном качестве в характер этого целостного отношения, которое составляет содержание процесса развития и функционирования культуры. И идущая от природы человека сторона его комплексно понимаемого поведения в мире составляет специфическую окраску, глубину и безусловность содержания эстетического отношения. Таким образом, эстетическая культура – это характеристика содержания и выражения отношения, способа его реализации, ценностного вектора процесса его протекания и опредмечивания.
Особое значение при этом имеет становящееся возможным с оформлением эстетических чувств создание общей картины мира, необходимой человеку для того, чтобы он мог ориентироваться в мире, адекватно строить свое поведение, планировать свою деятельность. Эстетическое развитие человека может осуществляться только как развитие целостное, охватывающее сферы представления, переживания, понимания. Такое развитие может быть обеспечено только работой целостной души. „Я убежден, – пишет Гегель, – что высший акт разума, охватывающий все идеи, есть акт эстетический и что истина и благо соединяются родственными узами лишь в красоте. Философ, подобно поэту, должен обладать эстетическим даром. Философия духа – это эстетическая философия”[35].
2. Проблема души как проблема эстетики
Итак, эстетическую культуру, как говорилось выше, определяют способность и умение субъекта пережить, осознать, выразить и реализовать всеохватывающее отношение к действительности, которую образуют все ее процессы, состояния, события, предметы, явления и формы – на всех уровнях их организации, включая природу, общество, человека. Отношение человека к самому себе также входит в этот ряд. При этом подразумевается, что человек формирует себя как бы одновременно в двух планах: делает себя достойным и всесторонним субъектом эстетического отношения, поскольку внести в свое восприятие мира и в свои отношения с ним он может столько, сколько есть в нем самом; и делает себя самого состоятельным объектом такого отношения, ибо сформированная у него человеческая способность представления позволяет ему воспринимать в качестве объекта и свой собственный внутренний мир, собственные состояния и переживания.
Умение выразить себя, т.е. представить или воплотить себя в так или иначе воспринимаемых формах (слов, поступков, произведений искусства и т.д.), – означает не только достигнутую возможность „сделать себя объектом для другого и для себя самого”[36], но закрепляет и определенный уровень способности к эстетической деятельности выражения. Само выражение есть столь важный феномен в сфере эстетики, что это позволило Б.Кроче истолковывать всю ее как именно науку о выражении[37]. Эта двоякость акта эстетического отношения – как формы поведения (в отношении к миру) и формы выражения (себя в мире) – предполагает тот аспект, что составляет специфику всех феноменов эстетического сознания: будучи осуществляемы через переживание, они предполагают осознаваемую чувственность, и эта осознаваемость факта переживания есть ментальная основа самого существования собственно эстетической реакции.
Это всеохватывающее отношение, реализуемое через особый характер его переживания, есть работа целостного человека, и оно не может быть реализовано в частичной форме, например только рационально, или только чувственно. Это комплексное переживание, вовлекающее все способности и все уровни психической организации человека, есть, как таковое, работа души. Через эту работу происходит ее становление, развитие, углубление, рост. И именно потому, как уже говорилось выше, эстетические переживания, будучи переживаниями интегрирующего характера, становятся необходимы на определенной стадии развития человека для формирования самой человеческой сущности и совершенствования человеческой природы. Очевидно, именно эстетические впечатления запускают механизм формирования человеческой души и могут стать управляемым, специально организованным и действующим способом этого формирования, когда начинает создаваться специально выделенная область эстетической деятельности – искусство.
Душа трудится в переживании в известной степени независимо от интеллекта, самостоятельно и над самой собой. И именно в душе рождаются и оформляются чувства в собственном смысле, становящиеся основой ценностного отношения человека к миру. В отличие от эмоции „реальной”, эстетическая эмоция может не выражаться немедленно в каком-либо действии. Однако многократно повторяемые, переживаемые эмоции могут создавать некие устойчивые доминанты восприятия и реакции, которые ложатся в основу поведения личности, определяя ее свойства, характер мироощущения. Без этого нельзя было бы вообще говорить о воспитательно-формирующей функции искусства, под которой мы подразумеваем его способность направленно воздействовать на человека, когда, например, род чтения (а следовательно, характер и направление организуемых им переживаний) влияет на сам строй личности, определяет „состав” души.
Эстетическое отношение, возможное на основе способности и умения воспринять и оценить мир в целом и как целое, может быть осуществлено только целостной душой – в ином, „частичном” состоянии душа не сможет уловить единства мира, а в состоянии своей хаотичности, „несобранности”, неорганизованности – не может уловить и оценить его красоты, гармонии, порядка. Восточная мудрость гласит: бесполезно устремляться по миру в поисках красоты – если она не живет в твоей душе, ты все равно не сможешь ее увидеть (распознать). Об этом сродстве восприятия и воспринимаемого, в конечном же счете о единстве человека и мира пишет и поэт Кайсын Кулиев:
Когда б не солнечен был глаз,
Как Солнце он узреть сумел бы...
Подразумеваемое единство „субстанции” обеспечивает саму возможность связи человека с миром, т.е. части природы со всей природой, со всем миром. И человеческий уровень этой связи (т.е. осознание и реализация) определяются как культура.
Проблема души, как „становящегося во времени внутреннего целого”, которое, по словам М.М.Бахтина, „построяется в эстетических категориях”[38], всегда была актуальной в эстетически ориентированной русской философии. Историк русской философии В.В.Зеньковский, характеризуя специфические черты ее, пишет об определенном примате эстетической проблематики вообще в русской культуре, объясняя данное положение тем, что это имеет собственные корни в самой русской душе. Эстетическое в традиционной русской философии рассматривается как проявление в красоте (высших по совершенству формах) жизни самого Духа (высшего по совершенству бытия), его формально воплощенного явления. О красоте как феноменологии Духа говорят многие цитаты из теоретических трудов В.С.Соловьева, П.А.Флоренского, С.Н.Булгакова и художественных произведений Л.Н.Толстого, Ф.М.Достоевского и др. Однако в данной статье целью ставится не детальное рассмотрение этого положения, а именно обозначение проблемы, указанной в названии главы, и обоснование правомерности постановки вопроса о душе как методологической проблемы эстетики в истолковании его М.М.Бахтиным.
„Органом” восприятия красоты, переводящим духовно-незримое в предметно-видимое, является душа – чисто человеческий орган, позволяющий человеку существовать между миром божественным и миром природным, объединяя их, связывая. Эстетический гуманизм, составляющий основу всего мировоззрения в традиционной русской культуре и являющийся характеристикой ее специфики в ряду других культур, опирается на ценностно-нравственно ориентированный антропоцентризм. Это не антропоцентризм бытия, помещающий человека в центр мира, но антропоцентризм мысли, когда человек помещается в фокус рассмотрения смысла истории, ее цели, и антропоцентризм ответственности, определяющий не права, но обязанности человека перед миром.
И „центровость” человека, и нравственная ориентированность его мировосприятия – следствие присутствия души, которая и способна реализовать, сделать возможным целостное отношение человека к миру. В этом контексте душа понимается не как метафора, но как некое идеальное образование, имеющее определенную структуру, некий субстрат, позволяющий реализовать все многообразие восприятий, переживаний, отношений. Это субъект духовных сил человека, центр его психической структуры и ее основа. От Демокрита до Вл. Соловьева душа зачастую рассматривалась как некая реальная единица, монада, обладающая вечностью. В то же время она трактовалась и как некий природный, материальный механизм для улавливания нематериального, духовного, его освоения, переработки, усвоения. И эта двоякость души, двойственность ее природы, объясняемая и двойственностью, промежуточностью ее положения, когда она полудуховна, полуматериальна (в чем отражает структуру мира и человека), позволяет ей выступать „органом” восприятия красоты. Исключительно духовная природа души сделала бы ей неинтересным мир земных, вещественных форм, изменчивых и смертных, ибо оказался бы утрачен „общий член” отношения; целиком материальная душа не способна была бы уловить и оценить искру вечной красоты в плотских преходящих творениях. Именно общность, сродство субстрата позволяет полуматериальной душе воспринять живые формы красоты, в то же время позволяла полудуховной душе оценить красоту, соотнеся с неким вечным идеалом, абсолютной идеей красоты. Единство души с миром делает ее, с одной стороны, живым компромиссом между духом и телом, с другой стороны, необходимым транслятором духовного содержания на земной уровень предметных форм. Так, событие искусства может происходить целиком только в душе, ведь дух знает идею красоты без воплощения ее в форме и без ее переживания. В то же время душа как живой организм может развиваться и эволюционировать, как целостная структура – перестраивать свой состав и иерархичность организации. Как пишет М.Цветаева, если для человека обычного душа – верх духовности, то для человека духа – она почти плоть[39].
Традиционная психология не избегает понятия души, под которой также подразумевает некий психологический „субстрат”, являющийся, как утверждал еще В.Вундт, определенной организацией единства отдельных духовных состояний. Однако, как считает М.М.Бахтин, проблема души не может быть проблемой психологии, которая есть наука безоценочная и каузальная; „проблема души методологически есть проблема эстетики”[40], – пишет он, полагая, очевидно, что эта проблема связана не столько с механизмами и путями реализации, сколько с ценностями, в которых она существует и которые осуществляет.
Подобная постановка проблемы представляется совершенно правомерной и подготовлена всем контекстом развития эстетически ориентированной русской философии. Так, например, понимая под душой нечто целое и организованное, говорил о структуре души Н.А.Бердяев[41], помещая это понятие в сферу психического. В то же время он обвинял психоанализ в том, что тот обращается с душевной жизнью человека так, будто самой души не существует, а есть некий механический конгломерат, с которым можно манипулировать. Связывая душу с дуновением, которое исходит от Бога[42], Бердяев считал, что душа преображается и организуется через духовность, в отличие, например, от К.Г.Юнга, который также писал о структуре души и ее организации, но полагал, что она отражает порядок внешних воздействий. Психологическая трактовка души, по которой человек и мир взаимно создают друг друга, противостояла пониманию души как способа воплощения духа в форме. По терминологии М.М.Бахтина, введшего в эстетический анализ понятие „другого”, душа – это как бы „другой” духа, т.е. явление его в образе другого, каждый раз воплощенного конкретно иначе, являя грани разнообразия неисчерпаемого содержания духовного.
Всякая конкретная душа есть единство способов и возможностей проявления духовных состояний, и это единство постоянно, образуя единство и непрерывность личности (в разных ситуационных и временных контекстах). Его распадение, разлад означает впадение человека в частичность, фрагментарность. Человек теряет гармоническую симфоничность внутреннего мира, становится односторонним, функциональным – вследствие перевеса или преобладания какой-то одной из сторон или склонностей. Функциональность души противоположна ее творческому состоянию, которое рождается из гармонии и свободы.
Интерпретация единства и гармонии души как условия и основы восприятия мира в его единстве, целостности и гармонии имеет своим следствием два следующих положения. Во-первых, эстетическое восприятие мира невозможно без души, вне ее работы и ее особой организации. Само переживаемое единство мира, ощущение полноты бытия – особое состояние души, порожденное ощущением внутренней связи человека с миром и рождающее целостное отношение к нему, выраженное в особом модусе восприятия мира и бытия в нем. Как пишет японский поэт Симпэй Кусано:
Солнце, букашка и я -
Встретились все вместе
На моей ладони.
Именно в душе рождаются и оформляются чувства, становящиеся основой понимания человеком своего места в мире, смысла жизни, предназначения человеческого бытия.
И, во-вторых, истолкование ощущаемого единства мира через единство собственной души позволяет рассматривать эстетическую культуру как некий параметр соответствия, корреляции микро– и макрокосма. Этот эстетический параметр соизмеримости человека и мира имеет и гносеологическую обращенность: поскольку процесс познания есть процесс взаимодействия, взаимоотражения, то, постигая мир, человек постигает сущность самого себя, свое человеческое „я”. „Человек не есть, – пишет Н.Бердяев, – дробная часть мира, в нем заключена цельная загадка и разгадка мира”[43].
„Идеальное сродство мира и человека”[44], о котором писал П.А.Флоренский, означает и предъявляет особые требования к самой человеческой душе, ее устроению, структуре. Так П.Флоренский противопоставляет „праздно-хаотическую душу – устроенной душе”[45]. Порядок, целостность души важны потому, что именно душа, по Флоренскому, становится ареной борьбы между хаосом как мировым уравниванием в беспорядке и порядком культуры. Осуществляя ставший позднее столь плодотворным у многих исследователей приемом синтез естественнонаучного и философского подходов, Флоренский противопоставляет, с одной стороны, эктропию-хаос-грех и, с другой стороны, эктропию-культуру-гармонию. Сам грех он определяет как хаотический момент души, противостоящий ее строю и гармонии, что является следствием дисбаланса состояний или побуждений души. „Грех – момент разлада, распада и развала духовной жизни. Душа теряет свое субстанциональное единство, теряет сознание своей творческой природы, теряется в хаотическом вихре своих же состояний, переставая быть субстанцией их”[46].
Подобное же видение организации души мы отыщем и в китайской культуре: у каждого состояния сознания – своя душа. Их насчитывается около десяти. Мудрый соединяет их воедино. Целостность души отражает целостность восприятий мира и соответствует его единству. Что же касается неупорядоченной души, то всякая из них, как утверждает Августин в „Исповеди”, сама в себе несет свое наказание[47]. Спасением же души – в наиболее широком, психологическом смысле слова – может стать, утверждал П.Флоренский в своем выступлении „Разум и диалектика”, – равновесие душевной жизни.
Флоренский, утверждая, что гармония противоположна греху, представляет грех явлением, которое может быть рассматриваемо с точки зрения его эстетической характеристики. Здесь следует указать на глубинное родство между данным представлением православного исследователя и пониманием гармонии в японской, например, эстетике. Понятия греха в христианском смысле нет ни в синто, ни в дзэн, где под грехом может пониматься лишь нарушение гармонии, которое допустимо только ради гармонии более высокого порядка. Подобное видение мира, усматривающее сокровенную связь онтологических характеристик структуры мира и ценностных подходов культуры, глубинное родство мира и человека, восходит еще к древней эзотерической культуре, основные содержательные моменты которой всегда так или иначе проглядывают сквозь образно-смысловую ткань всех культур и религий.
По мнению Флоренского, основным законом мира является второй принцип термодинамики, обрекающий мироздание на возрастание хаоса, энтропии. Саморазвитие, самодвижение мира, по его мнению, невозможно. Но как оказывается возможно появление в таком мире человека? Это возможно благодаря силе, лежащей вне мира, вне его естественного бытия. Эта сила – культура, если она ориентирована на абсолютные ценности. Культура – это система средств к раскрытию и осуществлению некоторой ценности, почитаемой как основная и безусловная. Порывы человеческого духа к родному ему вечному началу – стремление к полноте совершенства – не может не иметь эстетических характеристик, тем более что в этом порыве творчества и создаются гармония и красота. И именно потому проблема души – ее формирования, структурирования, упорядочения и т.д. – выступает и как проблема эстетической культуры, характеризующей уровень отношений с миром. И тогда, по сути, все искусство как художественно-эстетическая деятельность и шире – как мыслительно-деятельностный феномен – это упорядочение, организация, устроение и оформление души в активном эстетическом видении. Будучи одним из способов объективации духа в условиях феноменологичного мира, искусство способствует конкретному и действенному преодолению природной, животной стороны души в пользу стороны духовной[48], т.к. предоставляет для воплощения духовного специально организованные и выразительные материальные формы. „Для души, обремененной земными тяготами, утратившей крылья, так что она уже не в силах вознестись к вершинам истинного, остается лишь один путь, когда у нее снова начинают расти крылья и возвращается способность воспарения. Это путь любви и искусства, любви к прекрасному”[49], – пишет Гадамер.
Само творчество, по Вл.Соловьеву, имеет мистическую природу, ибо означает связь с высшим началом, с Духом, и „каналом связи” при этом выступает душа, которая в искусстве составляет и „пространство связи”. Движения души к духовному приобретает новые измерения, если под духовностью понимается не оценка определенного качества, и не только аксиологическая, а и онтологическая реальность. Духовность нельзя развить, как нельзя, например, развить материю или материальность. Можно развить личность человека, можно „организовать” его душу таким образом, чтобы она стала способной к уловлению духовного, можно подготовить ее к состоянию, когда она способна восприять дух. Как пишет Соловьев, „Божество принадлежит человеку и Богу, с тою разницею, что Богу принадлежит оно в вечной действительности, а человеком только достигается, только получается”[50].
Сложному исходному „составу” души всегда уделяли особое внимание те представители всех направлений идеалистической мысли, от Платона до Н.Бердяева, кто усматривал в нем „устройство”, позволяющее душе осуществлять свою основную функцию – улавливать свет мира горнего и переводить в ощущения и образы мира вещественного, земного. Мысль о глубинном единстве порядка мира и порядка души проходит из древних эзотерических учений, через философию всеединства, вплоть до современных космогонических представлений. Самые древние представления о строении мира всегда изображали его как трехуровневую структуру, объединяющую Бога – Человека – Природу (Небо – Человека – Землю, в соответствии с восточной космологией), которая так или иначе отражена во всех мифологических системах. В соответствии с этим и человек, уподобляемый миру, содержал в себе три уровня: дух, душу, тело.
В этой проекции онтологии мира на структуру человека месту человека (в первой из них) соответствовало (во второй) место души, которая соединяет дух и тело, как сам человек связывает Небо и Землю (Бога и Природу). В свою очередь, и сама душа имеет в своем составе соответствующие три уровня, являющиеся проекциями сложной иерархии мира. Правильный человек, пишет Платон, „прилаживает друг к другу три начала своей души, совсем как три основных тона созвучия – высокий, низкий и средний...; все это он связует вместе и так из множественного достигает собственного единства”[51]. Современные же исследователи говорят о соединении в душе выходов сознания, подсознательного и сверхсознательного. Их баланс и составляет гармонию души, под которой подразумевается качество интеграции личности, обеспечивающее ей как целостному единству возможность вписаться в единую конструкцию мира. Эта целостность, опирающаяся на гармоничное взаимоотражение и взаимообогащение трех истоков души, знаменующих врастание космического принципа в плоть земной жизни, позволяет душе, с одной стороны, через ее инстинктивные в бытии начала улавливать истину как неизменные константы и устойчивые инварианты бытия, с другой стороны, дает способность переживать отвлеченные понятия без связи с непосредственным, внешним импульсом.
Единство души, как творческое, по Флоренскому, ее состояние есть гармония данных трех уровней, которая и выводит ее в процессе творчества на уровень духа. Как уже говорилось, отрешенный от обусловленностей земного бытия, неявимый в своей природе Дух не может творить и не может быть явлен, не будучи воплощен через душу. Душа – это тот „другой” духа, в котором он видит себя и воплощает себя в формах. Душа, таким образом, есть форма и в смысле онтологическом, а не только структуральном, и вопрос души как эстетическая проблема приобретает новые основания и конкретизации.
Видимая красота мира – порядок проявления Духа в формах действительности, организация этого проявления, составляющая иерархию нисхождения, растворения Духа в мире. Духовность не противополагается душе, но преображает ее, овладевая ею. Тело, в свою очередь, т.е. все вещественно-предметные формы, есть орган выражения души; утрачивая тело, душа теряет возможность выражения, т.е. представления смысла в конкретно-явимых формах. Душа без тела, даже обладающая вечным смыслом, не имеет средства для его выражения, проявления. Без материи, вне вещественных форм смысл непроявим, как бы ни было интенсивно его движение, развитие в идеальной сфере. Дух за свою свободу („дышит, где хочет”) платит неизреченностью, неявленностью для другого, тело за свою воплощенность платит смертностью. Душа объединяет эти два начала, объединяя этим и весь мир; и в этом – специфика проявления человека. И хотя сама душа ограничена телом, однако внутренне она бесконечна, ибо соизмерима со Вселенной. Целое, вписанное в другое, равнозначное и „конгруэнтное” ему целое, рождает единство порядка познания мира и человека; их гносеологическое подобие и структурная соразмерность делают душу как бы эстетической голограммой мира.
Осуществляя связь двух аспектов сверхъединой реальности – духа и материи, – душа обеспечивает внутреннее свое единство, без которого нет восприятия единства мира. Прилагаемые к душе характеристики, определяющие ее бытие и проявление, – целостность, структура, гармония и т.п., – позволяют говорить о душе как о своеобразно понимаемой форме, которая на разных уровнях структуры (разных уровнях общности) может выступать как внешняя и как внутренняя. Для духа душа представляет внешние формы, существующие в идеальной реальности (которая может при определенных условиях проявляться в реальности обычной).
Само понятие формы не получило достаточного развития в нашей эстетике и философии вообще из-за опасений быть обвиненными в формализме; в результате, хотя в области художественной практики поиски в этом направлении были разнообразны и интересны, однако в теории оставался некий пробел, не позволяющий вывести рассмотрение формы за пределы „формы содержания”. Что же касается западной эстетики, то и там понятие формы развивалось скорее в прикладном, конкретно-предметном толковании ее воплотимости, а не в ее философском значении. Прорывом в этой области мы оказались обязаны усилиям астрофизиков, которые, связав форму тела с динамикой его развития в пространстве и времени, поставили вопрос о ней в глобальном масштабе, поместив ее рассмотрение в контекст мирового целого.
И если прежде любой объект (как и художественное произведение) рассматривался с точки зрения взаимосоответствия в нем формы и содержания, то осмысление формы как программы изменения и развития помогло открыть в ней новый вектор значений, выделив уже не два, а три составных аспекта существования вещи в ее качественно-бытийной данности. Отечественный филолог А.А.Потебня выделил в слове его внутреннюю форму, показав, что существует некий особый слой структуры объекта. Это тот слой разворачивания идеи в содержание, когда оно готово к воплощению во внешней предметной форме, т.е. состоялось в идеальном плане.
В отношении к душе можно сказать, что дух выступает здесь как скрытая идея, которая, воспринимаясь душой, разворачивается в материале ее „состава”, образуя внутреннюю форму как программу развития смыслов, инициируемых духом. Внешней формой становится „телесность”, т.е. воплощение импульса, задающего программу поведения объекта. Душа выступает как внешняя форма по отношению к духу и как внутренняя – по отношению к телу. Когда же мы говорим о красоте как способе существования и явления духа, то душа здесь образует программу, которая закладывается духом, а красота – внешнюю форму, в которой дух может проявиться. Дух вмещает в себя все мыслимое множество принципов и идей, а тело – все множество могущих быть явленными форм. Это и определяет роль души как промежуточной, потенциальной формы. То есть душа выступает в качестве внутренней формы, переводящей программу развития смыслов в живую ткань материи. Именно в этом значение души, ибо без формы, заключающей единство и образующей порядок его функционирования с окружением, высшие смыслы и ценности оказались бы навсегда непроявимы; душа же как внутренняя форма являет не только этот идеальный смысловой рисунок, но и обозначает порядок и иерархию его функционирования и развития.
Внутреннее пространство души составляет образ человека, это его „идея”, воплощенная в телесной форме; внешние „очертания” души, ограничивающие ее единство в связях с внешним миром, заключают ее целостность и определенность. Итак, если Дух есть отсутствие формы, а природа – естественно функционирующие, но не осознающие себя формы, то человеческая душа есть осознаваемая и осознающая себя форма, обладающая структурой, порядком, целостностью, а в идеале – гармонией, что и делает ее не только самим этим органом осознания, но и объектом эстетического анализа.
Таким образом, душа, понимаемая как произведение, состоящее из идей, чувств, представлений, переживаний, образуемых на всех уровнях ее структуры, в идеале может выступать в качестве внутренней формы воспринимаемой и создаваемой гармонии, внешней формой которой выступает явленная красота. И от того, как человек понимает красоту и гармонию (т.е. как устроена и организована его душа), будет зависеть и то, каким он увидит мир и как будет строить свою действительность, захотев организовать ее на сугубо человеческих началах. Соизмеримость, сокачественность души и мира проявляются в том, что для гармоничного человека – мир гармоничен (он умеет видеть и распознавать гармонию). Для счастливого – прекрасен. Для неспособного видеть и понимать – мир беспорядочен и хаотичен. Закон гармонии проявится в том, что если несчастный человек способен увидеть мир прекрасным – он перестает быть несчастным, ибо изменилось (очистилось, гармонизировалось, поднялось на иной уровень видения) его мироощущение.
Отчасти подобное толкование заложено и в основе понимания мира как представления у Шопенгауэра[52]. Действительно, мир выступает как совокупность представлений, но каждый формирует свою особую, отдельную совокупность. Каждый видит то, что может, и столько, сколько вмещает его восприятие („емкость” воспринимающей души). И душа выбирает видеть то, а не иное, думать так, а не иначе. И мы, как говорит Р.Бах, вовлекаем в свою жизнь то, о чем и как думаем. И наша жизнь начинает состоять и определяться содержанием наших мыслей и соответствующим поведением. У каждого делается свой мир – особенно это очевидно у художников. Каждый выбирает свой мир – это его воля, и живет по тем законам (хорошо или плохо), которые определил, исходя из своего опыта мира и выбора души. У выбравшего иное – иной мир.
Таким образом, „состав” души определяет индивидуальность человека: одно и то же явление, запечатленное в одной и той же фиксированной внешней форме, разными людьми не только понимается, но и видится по-разному – имеет разные внутренние формы, ибо каждый выделяет и видит то, что имеет соответствие в „составе” его души. Чем более полон „состав” души, чем гармоничнее он организован, тем полнее способен человек воспринять и понять мир и тем гармоничнее его образ. Порядок души определяет порядок движения человека в познании мира, порядок развития самого человека, ибо задана иерархия ценностей. Человек, почувствовавший (тем более переживший в тех или иных особых психических состояниях, о которых пишут мистики и которые анализирует американский психолог С.Гроф) свою общность с мирозданием, тем самым создает предпосылку для интеграции всех сторон, всех элементов своей души в гармоническое целое. Противоречия изживаются, снимаются, беспокойство духа сменяется сознанием красоты и совершенства творения.
Сама гениальность может быть интерпретирована как явление высшей степени развития души, когда она настолько целостна и соразмерна, сокачественна мирозданию, что через нее говорит сама его суть и природа, т.е. Бог. То же относится и к душе народа. Как пишет Г.Лебон в своей „Психологии народов и масс”, жизнь народа и все его учреждения суть только видимые продукты его невидимой души. Чтобы переделать жизнь народа, надо изменить его душу. Проблему культуры и цивилизации имеют дело именно с душой, вне которой невозможно движение, изменение, развитие. И когда человеческая природа повреждена изнутри, то она и спасена может быть только изнутри, а не каким-либо внешним воздействием, внешним актом „исцеления”.
Но, не будучи изменяема одним лишь внешним воздействием, душа и не замкнута в себе: она преобразует, модулирует информацию, поступающую извне. Душа и преобразователь, и преобразуемое. Как писал Шиллер, характеризуя специфику творческого акта, в душе художника происходит процесс, подобный происходящему в зерне до появления ростка. Идет процесс, идет перестройка, собирание, формирование и т.д. – чтобы однажды дать росток (произведение).
Душа организуется и настраивается, чтобы стать связующим звеном всех потенциальных сущностей, которые в ней присутствуют как бы в латентном состоянии. И когда объединение этих лиц, этих сущностей происходит, выявляется, выстраивается единый стержень личности.
„Человек, – пишет Н.Бердяев, – есть посредник между миром неподвижных идеальных ценностей и природным миром, в котором нет телеологии и в который человек своей свободой должен внести цель и данность, почерпнутую из небытийственного идеального мира”[53]. Воспринимая идею абсолютного и воплощая ее, человек осуществляет и себя самого в сфере реального. Если в идеальном макрокосме это осуществляется через мировую душу, то в реальном микрокосме это делает душа человека. Таким образом, душа человека, как Иисус Христос, имеет двойственную природу – божественную и человеческую. И бьется „на пороге как бы двойного бытия” (Ф.Тютчев): только воспитав в себе душу человеческую, человек может услышать, уловить, „воплотить” в ней божественную. Содержа в себе божественную идею, пишет Вл. Соловьев, „то есть всеединство или безусловную полноту бытия”, человек осуществляет эту идею посредством „разумной свободы в материальной природе”[54].
Стоящий между Небом и Землей, человек соединяет их, черпая силы в природе, но для гармонии призывая силы высшего мира. Это положение, наличие энергии, которую человек переводит из потенциального состояния в действующее, позволяет ему быть не только созданием, но и создателем мира, причем не только его, например, гносеологической модели, но и самой его онтологии. И сама душа, по эзотерико-мистической концепции мира, не только метафора, не только условное образование или условно выделимое бытие, но и онтологическая реальность в особом слое существования.
Можно добавить, что душа – это и живая методология бытия ценностей, ибо осуществляет процесс перехода от общего, заявленного как ценность, к конкретным способам выражения, осуществления, раскрытия этой ценности. При этом пробуждение сил того или иного структурного уровня может быть инициировано высшим уровнем, но осуществимо только за счет возможностей данного уровня. Как пишет Н.Бердяев, „рост духовности осуществляется заключенной в человеке духовной же силой, этот рост не может быть результатом недуховных состояний. Высшее никогда не получится из низшего, не заключающего в себе никаких зачатков высшего, никаких его потенций”[55]. Действительно, иначе будут меняться лишь внешние формы, имитирующие несуществующее.
Являющийся, по словам Вл. Соловьева, продолжателем дела организации мира, начатого природой, человека может осуществить это с помощью тех средств, которые развиты в его, человеческой, природе. Истинно человеческую природу и составляет душа как внутренняя природа самого человека. И это природа, пришедшая не „снизу”, но рожденная „сверху”; родиной ее является не плоть, но дух, оформившийся в душу. Наличие устремленности души к своему источнику – причина возможности развития человека, самой его эволюции.
Космическая миссия человека, как она виделась Вл. Соловьеву, П.Флоренскому, В.И.Вернадскому и др., – преодоление хаоса и смерти, создание гармонии и очеловеченной красоты – той красоты, которая станет вещественной проекцией идеи красоты, живущей в душе. И как раз наличие души единственно может позволить человеку выступить в этом качестве и в этой миссии. Как чувства человека не есть лишь функции тела, так и реакция человека на красоту не есть лишь телесный рефлекс: благодаря душе они осуществляются именно как человеческие проявления, ибо „пропущены” через организованную, упорядоченную душу.
Само искусство, в котором человек осваивает пространство и время специфическими для искусства и для человека средствами, становится возможно потому, что человек измеряет не пространство и не время сами по себе, а их психоментальные образы, не вместимые только лишь в разум, но переживаемые душой. „В тебе, душа моя, измеряю я время, – пишет Августин в своей „Исповеди”. – Впечатление от происходящего мимо остается в тебе, и его-то сейчас существующее, я измеряю, а не то, что прошло и его оставило”[56].
В природе души, которая способна к собственной организации и устроению, заложена возможность обретения того порядка и тех функций, которые, как уже говорилось, составляют условие возникновения эстетических отношений с миром. Эстетическая культура, будучи особым способом корреляции между невидимым внутренним и видимым внешним мирами есть способ проявления души в особом, открытом миру, состоянии ее. Эстетическая культура характеризует обретение особого уровня восприятия мира и организации отношений с ним, проходящих, осуществляющихся через душу. Таким образом, эстетическая культура как целостный феномен, объединяющий мир и душу, в то же время как бы разделяет образования различного духовно-содержательнолго порядка, ибо за различием уровня эстетической упорядоченности отношений с миром стоит работа человеческой души по достижению нового уровня своего собственного осуществления и осознания.