Нэш Р. Дикая природа и американский разум

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава XII. Ирония победы

Леса переполнены до невозможности
и сучьи дети вроде меня
являются лишь частью проблемы.
Колин Флетчер, 1971

Ирония, как говорят нам литературные критики, имеет место, когда результат противоположен тому, который ожидался. Успех оборачивается неудачей. Нечто очень хорошее становится плохим. Восторженное отношение к природе является классическим примером иронии в наше время. На протяжении более ста лет Торо, Мюир, Леопольд и Броуэр старались привлечь внимание американцев к природе, как к ресурсу, восстанавливающему силы. Сохранение дикой природы, казалось, зависит от появления ее клиентуры. Долина Хетч Хетчи была потеряна, по мнению Мюира, потому, что лишь очень немногие лично знали ее красоты. Каньон Глен исчез под резервуаром во времена Броуэра потому, что это место никто не знал. И затем, в конце 1960-х и 1970-х гг., победа! Природа внезапно оказалась в почете. Постоянно растущее городское население обратилось в беспрецендентном количестве к остающимся невостребованным уголкам страны. По приблизительным подсчетам, посещение природных мест ежегодно увеличивается на 12 процентов, удваиваясь за десятилетие. Считается, что к 2000 году эта цифра увеличится десятикратно. В широко рекламируемых местах, таких как Гранд Каньон, скорость роста посетителей была почти показательной до тех пор, пока не вмешалась Служба национального парка. Подобная популярность способствовала спасению природных областей от "прогрессивного развития". Привлекая внимание общественности к природе, Мюир и его коллеги добились замечательных успехов. Но даже во время празднования наибольших триумфов природоохранного движения, наиболее проницательные из защитников дикой природы видели новую угрозу дикой природе в своем собственном энтузиазме. По иронии, именно рост восторженного отношения к природе угрожал привести ее к гибели. Обретя значительные дивиденды в сфере общественного мнения за последнее столетие, дикая природа может быть "зацелована нами до смерти" в следующем столетии.
Вся проблема, конечно, заключалась в людях. Плотины, шахты и дороги не являются главной угрозой "дикому" состоянию окружающей среды. Такую угрозу представляют цивилизованные люди. С какими целями они являются: с экономическими или туристическо-оздоровительными, в определенном смысле, не столь уж важно. Природные ценности обладают таким характером, что даже "правильные виды" оздоровительного применения могут "в определенной дозировке" покончить с дикостью места. Как выразился эколог Стэнли А. Кэйн, "бесчисленное число людей не может наслаждаться уединенностью одновременно".
Сейчас мы можем сказать, что четыре революции способствовали тому явлению, которое Колин Флетчер называет "переполненностью лесов". Интеллектуальная революция, по сути, является темой этой книги. Как сказано нами ранее, к 1970 г. появилась совершенно развитая философия ценностей дикой природы. Более важно, с точки зрения популярности то, что аргументы в пользу положительного принятия природы "просочились" от интеллектуалов к более широким слоям американского общества. Успех "Серии выставочного характера" Сьерра Клуба и Дэвида Броуэра, повсюду встречающихся книг, превозносящих дикую природу, является тому примером. В 1970-е гг. такие журналы, как "Любитель рюкзачных походов", "Пребывание среди дикой природы" и "Извне" донесли идею до еще большего числа людей. Генри Дэвид Торо и Олдо Леопольд, которые были известны лишь небольшому кругу посвященных, стали прославленными лидерами движения в защиту природы. Подобная разница объясняется революционной переменой в отношении.
Но сами по себе идеи не могут вызвать "переполненность лесов". Революция в оснащенности облегчила проявление любви к природе. Нам трудно даже представить, какого рода снаряжение первые поколения отдыхающих на лоне природы использовали в своих походах. Палатки в 1920-е гг. изготовлялись из белого полотна и весили 50 фунтов. Люди спали в громоздких шерстяных постелях, скрепляемых огромными безопасными булавками. Пищу перевозили в баках, и, разумеется, все снаряжение тащили лошади и мулы. Любители природы, несущие свой багаж на спине, считались эксцентриками. Еще в 1934 г. Дэвид Броуэр мог совершать 10-ти недельный рюкзачный поход по Сьерра Неваде и исписать две страницы своего журнала описанием мест, которые никто до него не посещал. Но технореволюция, произошедшая после второй мировой войны, начала все это менять. Пластик, нейлон, алюминий и поролон, наряду с холодильными установками прочно вошли в жизнь американцев. К 1950 г. обычный человек уже мог без прежних неудобств отправляться в поход на природу больше, чем на несколько дней. Улучшение качества изолирующего материала и лыжи-вездеходы способствовали появлению туристов в зимних лесах. Стекловолокно и синтетическая резина способствовали плаванию на лодках по горным рекам.
Последним фактором, виновным в том, что мы вот-вот "зацелуем природу насмерть", является информационная революция. Полвека назад дикие места были действительно неизвестными местами. Оказавшись в таких уголках, приходилось полагаться в основном на свою интуицию. Джек МакФи говорит, что в конце 30-х гг. Дэвида Броуэра можно было доставить ночью куда-нибудь в Сьерра Неваде, и утром он мог сказать, где находится. Но такого рода знакомство с природными местами было следствием почти непрерывных путешествий по ним в течение десяти лет. Карты и путеводители ему были не нужны. Нынешние путеводители содержат всестороннюю информацию и печатаются в удобных изданиях в мягкой обложке. Предком нынешних путеводителей по западным областям является "Путеводитель Старра по пути Джона Мюира", впервые выпущенный Сьерра Клубом в 1934 г. Более новые прямо таки ведут начинающего путешественника за руку, предлагая описание снаряжения и выбор дорог, классифицирующихся как "приятные", "умеренные" или "трудные". На что у Мюира, Броуэра и Джона Уэсли Пауэлла уходили долгие годы, сегодня доступно за 2,95 доллара. Благодаря подробным топокартам Геологической службы США и подробным путеводителям тысячи новичков-путешественников могут планировать свои путешествия по диким местам, не выходя из своих домов. Те же, кто желает получить больше помощи, могут обратиться к многочисленным коммерческим туристическим и обеспечивающим снаряжением агенствам, появившимся в последнее десятилетие. Свыше 15 кампаний применяют слова "дикая природа" в своих наименованиях. Сьерра Клуб предлагает более 300 походов ежегодно. Подтверждая предсказание Мюира, "тысячи уставших, нервных, измученных цивилизацией людей "явились в дикие места" и поняли, что "дикие места становятся необходимостью". Некоторые при этом обнаружили, что дикая природа почти исчезла.
Наиболее драматично это выглядит в Гранд Каньоне, но в общем, ситуация одинакова по всей стране. На востоке сохранилось мало дикой природы, любителей же ее очень много. В 1940 г. в Белых горах турист с рюкзаком мог расчитывать на встречу с таким же туристом в среднем каждые 4,5 мили. В 1970-е гг. эта цифра сократилась до 73 ярдов. Ненамного лучше дело обстояло и с широко рекламировавшимися участками некогда дикого Запада. Один турист описывал свое путешествие к вершине калифорнийской горы Уитни со своим отцом 6 августа 1949 г. С гордостью они расписались в журнале на вершине высочайшего пика Калифорнии, увидев, что они были шестым и седьмым человеком, совершившими это в том году. 23 года спустя, этот турист уже со своим сыном вновь взобрался на гору Уитни. Расписавшись, увидели, что они были уже 259-м и 260-м за этот день!! К счастью, они не попали туда в День Труда, когда на гору взобралось 2 тысячи человек.
"Нельзя ступить ни одного ярда, не встретив при этом испражнений человека" - заявил инспектор Лесной службы после изучения пути к Зеркальному озеру. "Запахи здесь прямо таки ужасны". В 1974 г. Лесная служба ограничила число лиц, взбирающихся на гору Уитни до 75 человек в день. В случае с горой Сан Джасинто (Калифорния) это не было ограничено, и в конце 1970-х гг. Круглая Долина побила все рекорды, когда в один день на ней побывало 5 тыс. человек. Смотритель пропускал их к вершине по двое каждые несколько секунд. В долине Сан Горгонио тысяча человек пыталась одновременно разбить лагерь на небольшом горном лугу. А сорок миль восточнее в Моджавской пустыне несколько тысяч вездеходов устроили 100-мильные гонки по одной из уцелевших пустынь Калифорнии. Бесспорно то, что не природа, а люди нуждаются в управлении. В основе концепции управления природой лежит идея о том, что "неконтролируемый отдых" на лоне природы представляет для качества диких мест такую же угрозу, что и экономическое развитие. История этой идеи долгой не является, как впрочем, и сама проблема. Первые тридцать лет этого века мало кто считал, что охрана дикой природы значит нечто большее, чем простое обозначение. На карте проводили окружность и вся деятельность ограничивалась недопущением в обозначенные пределы таких объектов, как дороги и здания. Что происходило внутри этих границ, было сравнительно неважно, и объяснялось это отнюдь не недосмотром. Управлять было практически нечем. Очень немногие американцы отваживались проникать в природную глушь. Большинство посетителей парка в те времена желали в некоторой степени цивилизации: комнату с пейзажным видом и развлечения, такие как кормление медведей и знаменитый Йосемитский водопад.
Очень характерным является отношение к управлению главного лесничего того времени Уильяма Б. Грили. В 1926 г. он дал своему помощнику Л.Ф. Кнайппу задание описать дикие места, остающиеся в национальных лесах. Три года спустя некоторые из 74-х описанных Кнайппом областей были отнесены к охраняемой категории. На этом Грили и остановился. Он не сделал никаких попыток относительно выяснения того, каким должно быть восприятие природы и затем, как это можно увязать с посещаемостью туристами. Грили фактически отмежевался от всякого намерения регулировать число или поведение отдыхающих в диких местах национальных лесов. "Я совершенно не согласен с той точкой зрения, - писал он в директиве своим подчиненным, - что людей не следует пускать в дикие природные области, потому что присуствие людей уничтожает природный аспект". В заключение Грили сказал, что "вообще единственным оправданием для существования диких уголков природы является как раз пользование и наслаждение ими со стороны людей". Одно из первых признаний того, что неограниченное пользование общественностью может быть равносильно угрозе существования природы, появилось в 1926 г. в одной их газет в виде карикатуры, которая изображала горное озеро "до и после". Первый рисунок изображал одинокого всадника, приближающегося к озеру, окруженному соснами, и полному прыгающей форели. На втором рисунке, изображавшем вид "после", т.е. спустя несколько лет, деревья почти полностью исчезли, рыба была мертва и берег был весь уставлен палатками рыбаков. Именно такой тенденции и опасался Л.Ф. Кнайпп. Ему не нравились прилизанные дороги, изысканные дома, туалеты и загоны для скота, которые его коллеги из Лесной службы сооружали в лесах. 30 мая 1930 г., обращаясь к своим подчиненным, Кнайпп заявил: - "нет необходимости в развитии инфраструктуры в диких местах с целью заботы о большом числе людей, способных исследовать природную местность без значительной помощи со стороны". Он рекомендовал, чтобы при управлении природой руководствовались принципом "первозданной простоты", так как эти территории предназначены для людей, "ищущих почти абсолютное отсутствие признаков цивилизации". Когда в 1931 г. Роберт Машалл начал свою карьеру в Лесной службе, где он и стал отстаивать дикую природу, то он приветствовал негативное отношение Кнайппа к развитию туризма в дикой местности. В "Национальном плане американского Лесного хозяйства" (1933) Маршалл говорил, что дикой природой нельзя злоупотреблять. Места лагерей могут превратиться в свалки. Необходимо, считал он, научить любителей отдыха на природе этикету дикой природы.
В 1937 г. Маршалл опять обратился к этой теме. Произошло это во время профессионального путешествия в калифорнийскую Сьерру Неваду с членами Сьерра Клуба. Маршалл, теперь уже высший администратор Лесной службы по туризму, увидел, какие разрушения в национальном лесу произвели около 200 отдыхающих. По завершении путешествия Маршалл попросил президента Сьерра Клуба Хильдебранда подумать о том, каким образом можно уменьшить воздействие посетителей в горах. Маршалл хотел исследовать возможность управления лесами с тем, чтобы "некоторые области можно было сохранить в совершенно диком состоянии". Для него это означало отсутствие дорог или дорожных знаков и никаких лагерей. На Аляске Маршалл лично путешествовал по такой "совершенно дикой природе", но шансы на сохранение подобных условий в других штатах исчезали.
Маршалл считал, что местность дикой природы можно сохранить лишь в результате бережного отношения со стороны посетителей и ограничения в строительстве дорог и зданий. Правда, следующий логический шаг - ограничение числа посетителей, он так и не предпринял. Но в 1936 г. Лауэлл Самнер, техник из Службы национальных парков, спросил: "Разве может ничем не сдерживаемая телка не уничтожить качество дикой природы?" Это было одно из первых признаний того, что дикая природа "не может принять неограниченное число людей". В 1947 г. Самнер говорил о "перенасыщенности природы" и предлагал ограничить пребывание определенной группы туристов в определенном месте". Это была концепция "распределительного применения", доминировавшая в эпоху первых усилий по управлению природой. Никто в это время еще не предлагал квоты абсолютного посетителя, которая могла бы и вовсе отвадить потенциального посетителя. В 1950 г. Сьерра Клуб понял, что его члены являются частью проблемы сохранения природы. Конференции дикой природы, которые Клуб стал проводить каждые 2 года с 1949 г., собрали воедино местных и федеральных земельных управляющих, гидов, поставщиков снаряжения и энтузиастов туризма для обсуждения насущных проблем. Все сходились в том, что придание статуса дикой местности бессмысленно без политики управления, поддерживающей девственное состояние.
В 1950-е и 1960-е гг. природоохранники, стоящие перед проблемой слишком большой популярности, все чаще стали обращаться к идее "пропускной способности". Этот термин был придуман скотоводами, и им обозначали поголовье скота, которое могло пастись на определенном пастбище, не причиняя ему непоправимого ущерба. Эта практика, применяемая по отношению к людям, стала означать способность окружающей среды быть объектом воздействия человека и попрежнему сохранять свою дикость.
Еще в 1942 г. Лауэлл Самнер этим термином обозначал "максимальную степень туристического пользования "высшего типа", которое может выдержать дикая природа, согласно принципу ее сбережения". Выражением "туристическое пользование высшего типа" Самнер подразумевал ту туристическую практику, которой придерживаются опытные, бережливые путешественники. Сегодня это мы бы назвали минимальным воздействием или туризмом без следов. Важно то, что даже при наличии "бережливого туризма" Самнер видел необходимость введения уровня максимального пользования. "Управляющие, - продолжал он, - должны определить максимально допустимое пользование природой и придерживаться этого ограничения".
Одним их камней преткновения управления природой является противопоставление антропоцентризма биоцентризму. За этими словами стоит старая проблема выяснения того, должны ли парки, заповедники и охраняемые участки дикой природы служить человеку или природе. Еще в 1890-х гг. на этой почве столкнулись Гиффорд Пинчот и Джон Мюир. Закон о Службе национальных парков (1916) пытался обойти эту проблему, объявив, что миссия парков заключается и в сбережении природы, и в обеспечении отдыха людей. До 1960 г., в общем, парки склонялись к антропоцентризму. Строились отели, дороги расширялись, маршруты удлинялись, в озера завозилась рыба - все это во имя того, чтобы общественность могла, как сказано в законе, "наслаждаться". И особенно амбициозная программа паркового улучшения, названная "Миссия-66", действовала в рамках этой философии с 1956 г. по 1966 г. Сторонники антропоцентризма противились любым ограничениям на "туристическое" пользование дикой природой. Они призывали к улучшению инфраструктуры, способной "позаботиться" о туристах. Технология должна была помочь большему числу людей насладиться природой. Эрик Жулбер указывал на то, как трамвайные пути и подвесные дороги позволяют большому числу людей любоваться Альпами, не оказывая при этом пагубного воздействия на среду.
Первым главным отходом от философии доступного курорта, применяемой по отношению к национальным паркам, было сопротивление идее строительства транс-сьерских дорог в Калифорнии. Джон Мюир высказывался в пользу этих дорог, считая, особенно после поражения в Хетч Хетчи, что более легкий доступ вызовет наплыв посетителей и, следовательно, сторонников идеи национального парка. Тогда еще моторизованное перемещение пребывало в своем зачаточном состоянии и Мюир не мог предвидеть проблему "зацеловывания природы до смерти". Однако к 1930-м гг. некоторые лидеры Сьерра Клуба начали менять свое мнение о дорогах и толпах. Кампания за национальный парк в области Кингс Каньон к югу от Йосемита способствовала обращению внимания на эту проблему. Подступы к реке Кингс были бездорожными, и молодой член Сьерра Клуба и фотогений Ансель Адамс хотел видеть все таким же неизменным. Его фотоальбом "Сьерра Невада: путь Джона Мюира" (1938) сыграл главную роль в том, что администрация Франклина Рузвельта поддержала парк нового вида. Дороги остановились у края национального парка Кингс Каньон, основанного в 1940 г. Никаких отелей, ресторанов, магазинов и других сооружений не было построено. Адамс приветствовал сопротивление "курортности" в национальных парках. В 1948 г., помятуя о "суматошном" состоянии Йосемитской долины, Адамс ответил тем, кто в биоцентризме видел проявление снобизма: "Разве является снобизмом то, что священник не позволяет продавать орехи в церкви? Разве является снобизмом то, что Метрополитен-музей возражает против того, чтобы я включал свой радиоприемник в Египетском зале?"
В корне протеста Анселя Адамса лежала биоцентристская философия национальных парков. Вместе со своим коллегой из Сьерра Клуба Дэвидом Броуэром он был одним из первых, кто понял, что национальные парки не должны служить для всех людей. Специализация в неизмененной природе была должной миссией парков, и Адамс стал открыто ратовать за эту концепцию, прекрасно понимая, что массы его не поддержат. И все же он считал, что в Америке есть немало людей, предпочитавших природу без прикрас и удобств, и выдвигая новую идею паркового управления, он оправдывал ее именно ими. В 1950-е гг. Адамс присоединился к Броуэру в его противлении реконструкции старой Тиогской дороги через Неваду в северной части Йосемитского национального парка. Оставьте дороги такими неудобными и даже опасными, ибо есть люди, кому это нравится. В 1958 г. Адамс даже обвинил Службу национального парка в "преступной халатности" в том, что она все-таки позволила усовершенствовать Тиогскую дорогу.
Согласно философии биоцентристского управления, сохранению дикости в национальном парке должно отдаваться предпочтение перед туризмом. 25 сентября 1972 г. в "Нью Йорк Таймс" секретарь Роджерс Мортон заявил: "Парки созданы для людей". Сторонники биоцентризма на это ответили, что парки созданы для природы и тех людей, которые любят дикую природу. Биоцентристы утверждают, что управляющие дикой природой должны обладать смелостью, необходимой для принятия решений против людей и особенно против тех, кто не желает воспринимать природу такой, какой она есть. Эта идея исходила из того убеждения, что ценность и уникальность дикой природы в XX в. заключается в том, что экологические силы здесь функционируют, практически не испытывая на себе человеческого воздействия. Кроме того не нужно путать пейзажность с дикостью и естественностью.
Одним из первых документов, повествующих о трудной борьбе биоцентризма с антропоцентризмом на уровне политики национальных парков был доклад (1963) Совета по дикой жизни секретарю Стюарту Удаллу. Председателем этого Совета был А.С. Леопольд, сын Олдо Леопольда, полностью поддерживающий этику дикой природы. Доклад Леопольда открылся с обзора политики национальных парков в отношении диких животных. На протяжении полувека федеральное правительство, по сути, отделяло "хороших" животных от "плохих", защищая первых (например, оленей) и пытаясь уничтожить хищников. А.С. Леопольд и его Совет предложили в корне изменить существующее положение вещей. "В качестве главной цели, - сказали они, - мы рекомендуем, чтобы биосвязи в пределах каждого парка поддерживались (и там, где это необходимо, воссоздавались) в том состоянии, в каком они были присущи этим местам, когда их впервые посетил белый человек". Если это означало восстановление популяций крупных диких животных, пугающих посетителей, то Леопольд и его коллеги ничего против этого не имели. Парки существуют для людей, которым нравятся большие дикие животные. Если турист оказывается убитым и съеденым, то с этим поделать ничего нельзя, если вы устраните риск, вы ликвидируете дикую природу.
Сопротивление антропоцентризму продолжалось. В 1972 г. группа любителей природы, организованных с целью дать рекомендации Службе национальных парков в связи с празднованием столетия со дня создания Йеллоустоуна, подала доклад, в котором утверждалось, что парки не должны бояться дикой природы С таким явлением, как поля для гольфа, тенниса и подъемники для лыжников в национальных парках следует покончить. Составившие этот доклад не зашли настолько далеко, чтобы утверждать о необходимости положить конец всем мотодорогам к паркам, но все же они рекомендовали, чтобы в следующем столетии предпочтение давали не автомобилям, отелям и ресторанам, а рюкзачным походам и ночевкам под открытым небом. Их доклад был составлен в духе благосклонном к тем, кто ценит настоящую дикую природу. Тем, кто нуждался в комфорте на природе, они советовали искать альтернативные места. Благодаря такой логике, эти люди пытались решить проблему противостояния концепций сбережения природы и наслаждения людей. Парки и заказники должны быть сохранены ради тех, кто наслаждается дикой природой. В 1980 г. Джозеф Сакс, профессор права Мичиганского университета, в книге "Горы без перил" утверждал, что парки должны быть другими. "Они должны, - говорит Сакс, - предложить общественности восприятие, контрастирующее с тем, что доступно в условиях цивилизации. Это означает и минимальный человеческий контроль парков и минимальное количество в них людей. Сакс понимал, что отсуствие контроля чревато опасностями (например, пейзажные обзорные места без перил), но он приветствовал такое положение вещей, как вызов туристам и своего рода тренировку внимательности и осторожности. По мнению Сакса, отели, дороги и множество видов сервиса постепенно должны исчезнуть из национальных парков. Если это и означает временный дискомфорт для людей, то это будет сравнительно небольшой ценой за то высшего качества восприятие, которое смогут получить любители настоящей природы. Те, кто не может отказаться от удобств, вольны вообще здесь не бывать, но Сакс предпочитает видеть Службу национального парка обучающей таких людей "самодостаточности" в условиях дикой среды. Персонал парков должен "ввести" слишком цивилизованных американцев в дикую природу.
Сакс убежден в том, что национальные парки достигли своего совершеннолетия. Они стали очень популярными. Сейчас нет потребности, как во времена Джона Мюира, в особом приглашении, создавая всевозможные удобства и атмосферу цирка.
О популярности диких мест и нагрузке, которую испытывают управляющие природой, старающиеся применять в своей работе принципы биоцентризма, можно судить по конкретным примерам. Наиболее "желанным" и наиболее "интенсивно управляемым" природным местом в США и, возможно, мира является Гранд Каньон. На примере Гранд Каньона мы можем видеть, какое будущее ожидает остальные природные места. Из всех видов транспорта здесь допускаются лишь мулы. Наиболе популярные маршруты следует "бронировать" за месяцы вперед. Что касается возможности провести здесь пасхальные каникулы, то ее определяют с помощью лотереи за семь месяцев вперед. Лишь 20 процентов заявок оказываются удовлетворенными. Те, кому повезло, прикрепляют к своим рюкзакам специальные ярлыки. Работники национального парка проверяют места стоянок и следят за группами из биноклей, удостоверяясь в наличие соответствующих ярлыков. Тех туристов, у кого их не оказалось, штрафуют и немедленно удаляют из каньона.
Река, протекающая по Гранд Каньону, обладает еще большей популярностью. 21 коммерческая лодочная кампания, устраивающая здесь походы на плотах, принимает заказы на год вперед, запрашивая за это от 700 до 1200 долларов. По Колорадо в Гранд Каньоне можно проплыть и "некоммерческим" образом (т.е. полагаясь на свои силы). Для этого в 1981 г. нужно было записаться в 8-летнюю очередь. С каждым годом эта очередь удлиняется на несколько лет. Учитывая эту тенденцию, можно предвидеть, что некоммерческие путешествия могут стать возможностью, осуществляемой лишь раз в жизни. Оказавшись на реке, туристы должны придерживаться самых строгих в отношении минимального воздействия на среду правил в стране. Например, человеческие фекалии следует вывозить с собой из Гранд Каньона.
В силу экспедиционного характера первых походов на реке Гранд Каньона и той помощи, которую география оказывает нынешним патрульным программам (на протяжении первых 225 миль имеется лишь один вход и один выход из ущелья), у нас есть полный список его посещаемости. Информация, представленная ниже, уникальна тем, что она представляет общую картину посещаемости американской дикой природы.
Путешествия и походы по реке Колорадо через Гранд Каньон в Аризоне

Заметный спад в походах по реке в 1963 и 1964 гг. объясняется завершением плотины Глен Каньон, чуть выше по течению Гранд Каньона, и необходимостью начать заполнение озера Пауэлл. В эти годы через плотину проходило очень мало воды. Но резкий рост интереса к походам был не за горами. 1965 г. стал началом почти показательного возрастания числа посетителей парка. Одной из причин этого была известность, полученная благодаря усилиям по прекращению строительства плотин в Гранд Каньоне. Глен Каньон был затоплен озером Пауэлл, по мнению природоохранников потому, что "это было никому неизвестное место". Обязавшись не допустить подобной ошибки с внутренним ущельем озера Пауэлл, Сьерра Клуб возглавил борьбу защитников природы, выпустив книги, статьи и фильм. Такие знаменитости, как Роберт Кеннеди, принимавшие участие в речных походах, также во многом способствовали созданию клиентуры Гранд Каньона. Один из парадоксов в истории американской дикой природы заключается в появлении новой проблемы в результате решения старой (новая проблема - "зацелование Гранд Каньона до смерти", старая - угроза со стороны строителей). Будучи спасенной от гидростроителей, природа Гранд Каньона оказалась под угрозой со стороны самих спасателей. После сезона 1972 г., когда по Гранд Каньону прошло 16432 человека, сотрудники службы парка поняли, что перед ними возникает проблема не менее серьезная, чем плотины и резервуары. Помимо того, что нарушенными оказывались биологическая и физическая "пропускные способности" ущелья, присутствие даже небольшого числа людей во многом разрушает впечатление девственности и дикости природы. Многие люди, знакомые с ситуацией в каньоне, к середине 1970-х гг. были готовы списать его как дикую местность. Говоря о больших моторных плотах, на которых путешествовало 80 процентов посетителей, гид Джон Хбюзинг отмечал, что в них поход по реке "является не путешествием по дикой природе, а увеселительной прогулкой в духе карнавала". Другие указывали на то, что плотина Каньона Глен полностью контролирует течение Колорадо в Гранд Каньоне и что в связи с этим данное место нельзя считать диким. Бывалые ходоки, вроде Кена Слейгта, знавшие каньон в прежние времена, до того, как в Каньоне Глен была сооружена плотина, настроены скептически. "Ощущение дикости здесь не осталось, есть лишь живописность", - заявлял Слейгт, - но за это еще есть смысл бороться". С другой стороны, опрос речных путешественников показал, что 91 процент из тысячи побывавших здесь в 1975 г., считают эту область дикой. Но почти все они впервые бывали в Гранд Каньоне и не могут сравнивать с прошлым его состоянием. Эти данные подтверждают аксиому, что в конце концов дикая природа - это вопрос восприятия.
Обозревая статистику посещения, работники службы национального парка сделали вывод о том, что ценности дикой природы в Гранд Каньоне поставлены под угрозу уничтожения. Этот вывод напрашивался сам собой, когда за один единственный день с Ли - места отплытия плотов, в путешествие отправилось 500 человек. Ниже, у главных порогов, начиналось чуть ли не столпотворение. В пиковые летние месяцы избежать встречи с другой речной партией или не слышать гула их моторов больше нескольких часов, было нельзя. На это национальный парк Гранд Каньон ответил "замораживанием посещаемости" на уровне 1972 г. и установлением в качестве цели управления восстановление и увековечивание "восприятия похода по настоящей дикой реке". Одним из наиболее важных в этом смысле было решение исключить из парка моторизованные водные средства, которыми пользовалось 80 процентов речных путешественников. По мнению сотрудников национального парка и защитников дикой природы, запрет на моторы сделал бы путешествия более похожими на походы по дикой местности. Их мнение было подкреплено результатами исследования, показавшего, что 87 процентов речных путешественников, знакомых с обоими видами походов, предпочитают весла моторам. Решение национального парка запретить моторы с целью защиты ценностей дикой природы вызвало бурную полемику (1979). Коммерсанты, поставщики речного снаряжения имели большую экономическую заинтересованность, и они стали утверждать, что моторы традиционны на реке Колорадо и что общественность должны иметь право выбора между видами походов. Указывая на то, что весельные походы занимают больше времени и требуют лодок меньших размеров, Ассоциация поставщиков профессионального речного оборудования выпустила письмо-обращение, в котором призывала граждан "поведать (Службе Национального парка), что речные походы - занятие для всех, а не только для атлетов, бездельников богачей, работников парка и их друзей". Эти "мотокоммерсанты" пытались разбить аргументацию природоохранников, справедливо утверждая, что по Закону о дикой природе за 1964 г. ни один участок реки Колорадо в Гранд Каньоне не был определен, как дикое место. Однако они проигнорировали намерение Службы национального парка рекомендовать придание всей области Каньона статуса дикой природы. Также они игнорировали тот факт, что быстроходные моторные коммерческие походы, задействующие каждый сезон 10000 человек, явно не согласуются с дикими природными условиями.
Поставщики моторов, перед лицом необходимости перехода к весельным лодкам, стали сетовать по поводу экономических трудностей, на что персонал парка ответил разрешением на их ликвидацию в длительный срок с 1981 по 1985 гг.
Ежегодная квота, которую парк установил на Колорадо, вызвала полемику "распределения". Впервые за короткую историю управления американской дикой природой туристам-пользователям предпочли сохранение дикой природы. С введением квотовой системы состязание среди устроителей походов стало очень интенсивным. Главными соперниками были 21 коммерческая лодочная фирма, имевшая 92 процента от объема дозволенного ежегодного пользования и общий ежегодный доход в 10 млн. долларов, и некоммерческие лодочники с остальными 8 процентами квоты.
Полемика "распределения" походов по Гранд Каньону затронула гараздо более глубокий вопрос: какого рода использование является наиболее уместным в федеральных "диких местах". Согласно одной точке зрения, большие моторизованные коммерческие походы являются чем то вроде забав под открытым небом. Люди, придерживающиеся подобной точки зрения, хотят постоянно играть в волейбол и пить пиво. Воспринимать по-настоящему дикую природу им не к чему. Речные пороги с таким же успехом могли быть расположены в городском парке развлечений. Разрекламированное речное путешествие, инсценированное "Плейбоем", стало олицетворять, по мнению многих, положение вещей. Люди же, ожидавшие очереди в некоммерческом секторе, с болью смотрели на то, как их потенциальная квота достается подобным клиентам.
Некоторые коммерческие фирмы хотели разработать для своих клиентов даже особое восприятие дикой природы. Рон Хэйс зашел так далеко, что в один из походов пригласил профессиональный струнный квартет и обращал внимание своих клиентов на сложные взаимоотношения между природой и культурой. Но такие путешествия были исключительными, и некоммерческие путешественники в основном считали, что их походы более гармонируют с природным характером Гранд Каньона, чем коммерческие путешествия. В связи с этим они требовали увеличения своей квоты. Некоторые утверждали, что коммерческие путешествия должны проводиться лишь после того, как на данный год будут удовлетворены все некоммерческие заявки. Эти требования открыли шлюзы крайне субъективной теме личной мотивации и контроля, которой так опасалась Служба парка, вводя квотную систему. И все же, эта тема была предвестником тех сложных вопросов, с которыми должны были в один прекрасный день столкнуться управляющие дикой природой. Возможно в будущем они станут определять, кто из желающих путешествовать является наиболее разумным, чувственным и умелым, чтобы заслужить привилегию оказаться на лоне дикой природы. И не исключено, что для вступления в зоны дикой природы надо будет сдавать экзамен, подобный тем, что проводятся при поступлении в колледж.
Как свидетельствует история Гранд Каньона, промышленное развитие и затем популярность являются первыми двумя угрозами дикой природе. Третью угрозу сейчас начинают только признавать. Увы, она подразумевается в решениях прежних проблем. Управляющие обычно слишком заняты, чтобы ее заметить, но управление дикой природой является совершенной несуразностью по определению. По этимологии и традиции, дикая природа является неуправляемой. Дикие места и дикие животные были теми, кого человек и его цивилизация не могли эксплуатировать или как-то контролировать. Часто дикое было даже вне понимания человека - чем-то таинственным, темным, опасным, иногда из-за этого привлекательным. Слово же "управление" буквально означает "регулировать, обходиться с чем-либо". Бюрократическое, а затем легальное опеределение диких территорий начало незаметно разрушать "неконтролируемое качество" дикой природы. Несмотря на все свои преимущества, Национальную систему дикой природы можно считать своего рода зоопарком для земли. Дикую природу демонстрируют в "законодательных клетках", четко обозначенных на картах и точно названных. Неизвестное является известным. Неопределенность идет на убыль и вместе с ней риск и страх. Благоустроенные дороги, здания, патрули лесников и группы спасателей еще больше "убавили характер" дикой природы. Возможно, наибольшее разрушение того, как люди воспринимают неконтролируемую среду, оказывают постановления и предписания, вызванные самой популярностью дикой природы. Так как дикая природа - это состояние души, то для общего ее восприятия очень важны обстоятельства, при которых человек в нее вступает. Квоты, лотерея, очередь, предписанные маршруты и места остановок разрушают ощущение дикости. У некоторых людей это восприятие дикости в силу обстоятельств и условий, создаваемых цивилизацией, оказывается исчезнувшим еще до начала похода. Многие вообще отказались от интенсивно управляемой дикой среды, вроде Гранд Каньона и пытаются найти то, чего им не хватает на Аляске, в Чили и Непале. Социологи этот феномен называют "перемещением". Но толпы и, вследствие этого, правила доберутся и туда. Всего 30 лет назад, в 1952 г., по реке Колорадо через Гранд Каньон переплыло 19 человек. В никаком разрешении они не нуждались, никаких правил не было.
Те старые добрые дни, когда общество могло позволить себе иметь неконтролированную дикую природу в таких местах как Гранд Каньон, канули в Лету. Роберт Маршалл, возможно, был последним американцем, способным уподобляться с Льюисом и Кларком и затем найти неисследованное место и изучить его самому. Маршалл, как мы видели, надеялся сохранить эту возможность в остающейся "настоящей дикой природе", но в 1930-х гг. он не имел понятия о том, какое число людей захочет ее посетить. Даже если бы мы и нашли такую дикую природу, то мы бы не смогли сохранить в ней то восприятие, которое испытывали Пауэлл или Маршалл. Ценой популярности, которая спасла дикую природу, является интенсивное управление. Альтернативой такому контролю является "оздоровительное пользование", которое быстро уничтожило бы всякое упоминание о дикости места. Неуправляемую дикую природу, действительно, можно "зацеловать до смерти". Выход один - контроль.
Логику, ведущую к этому заключению, можно проиллюстрировать с помощью сравнения отдыха на лоне природы с теннисом. Игроки в теннис предпочли бы играть так долго, как им этого хотелось бы. Но растущая популярность игры не позволяет им иметь такую роскошь, если только это не происходит на частных кортах. (Аналогия здесь с заказниками, принадлежавшими средневековым дворянам, является занимательной). На общественных, "поддерживаемых" налогами кортах, сравнимых с дикой природой на общественных землях, спрос часто превышает доступные время и пространство. Управление становится необходимым. Устанавливаются ограничения на протяженность и частоту игры. Наблюдатели при кортах (лесники) заставляют придерживаться правил, которые не нравятся никому, но которым все следуют. Все понимают, что без управления некоторые игроки просто не покинули бы корт. Количество игроков за каждую играющую сторону в пиковое время могло спокойно достигнуть 25, игра тем самым напомнила бы волейбол с ракетками. Такая игра могла бы быть занимательной (как иногда восприятие в интенсивно используемых природных местах), но это уже не был бы теннис. Игроки соглашаются с контролем и контролируют себя, так как признают, что теннис - это игра для двух или четырех человек. Поэтому из уважения к игре и исходя из своих личных интересов, игроки следуют правилам. Они записываются в очередь и покидают корт в назначенное время, понимая, что когда наступит их черед, то они опять смогут играть в теннис. Отдых на лоне дикой природы - это тоже своего рода игра, в которую нельзя играть одновременно многим людям. Уединенность нельзя разделить с кем-то. Уважение к качеству восприятия дикой природы подразумевает принятие определенных правил. Как и в случае с популярными теннисными кортами, недовольство и неудобство здесь неизбежны. Но благодаря этим правилам, энтузиаст природных походов может рассчитывать на то, что когда наступит его очередь и он увидит дикую природу.
Однако в двух отношениях теннис и отдых на дикой природе несравнимы. Мы можем построить новые теннисные корты. Дикую же природу мы восстановим лишь очень постепенно, и редко нам удается сделать это в полной мере. Несмотря на все наши усилия, мы не сможем "построить" новые джунгли и т.д. Создать равноценный Гранд Каньон, разумеется, нам не удасться никогда. Во-вторых, управление раздражительно для игроков в теннис, но оно может быть совершенно разрушительным для людей, любящих дикую природу. Парадокс управления дикой природой заключается в том, что необходимые средства разрушают желаемый результат.