I
В чем же причина снижения избирательной активности
американцев? Отнюдь не азарт и не захватывающие пери-
петии избирательной борьбы между незаурядными канди-
датами побуждали законопослушных граждан XIX в. идти
к урнам. Напротив, именно в период высокой избиратель-
ной активности бесцветные кандидаты в президенты чере-
дой сменяли друг друга. Брайс с полным основанием
включил в книгу «Американская республика» нашумев-
шую главу под названием «Почему незаурядных людей не
выбирают в президенты». К тому же между главными по-
литическими партиями США не было особых расхожде-
ний в принципиальных вопросах.
Снижение активности на выборах в наше время объяс-
няется, вне всякого сомнения, изменениями в составе из-
бирателей. В 1920 г. после принятия 19-й поправки к
Конституции, предоставившей избирательное право жен-
щинам, контингент избирателей значительно расширился,
точно так же как в 1965 г. после принятия закона об
избирательных правах, предоставившего избирательное
право неграм, ав 1971 г. — с принятием 26-й поправки
к Конституции, снизившей возрастной ценз избирательно-
го права до 18 лет. Однако эти новые группы избирателей,
по крайней мере на первых порах, не проявляли достаточ-
ной активности на выборах и не участвовали в них столь
же регулярно, как взрослые белые американцы мужского
пола, для которых это было привычным делом. В итоге
всякий раз, когда контингент избирателей расширялся,
общий процент голосующих снижался. Но почему же тог-
да процент активных избирателей в XIX в. постоянно воз-
растал, и прежде всего благодаря притоку иммигрантов,
для которых сам институт выборов был куда более непри-
вычным, чем для коренных американок, негров и 18-лет-
них молодых людей? Белые иммигранты — мужчины в те
времена легче интегрировались в американское общество.
Политические партии боролись за иммигрантов и ак-
тивно американизировали их. Но в XX в. партии не сумели
повторить этот успех в отношении новых групп избирате-
лей, стимулируя политическую активность женщин, не-
гров, молодежи, не говоря уже о совершеннолетних бе-
лых мужчинах. Причины столь значительной разницы
369

между 80-ми годами XIX и XX вв. заключаются в том, что
роль партий как организующего звена американской по-
литической жизни значительно ослабла*.
II
Политические партии представляли собой абсолютную
аномалию в американском политическом устройстве. В
представлениях и традициях отцов-основателей республи-
ки политическим партиям не было места. В XVIII в. в парти-
ях вообще не видели проку. Во Франции Руссо обличал
«группы интриганов и объединения фанатиков», которые,
удовлетворяя свои эгоистические интересы, забывают о
чаяниях большинства4. В Англии партия рассматривалась
как «фракция». Под этим имелась в виду эгоистичная и без-
ответственная клика. «Влияние фракции, — писал Юм, —
вступает в прямое противоречие с законом. Фракции под-
рывают власть правительства, выхолащивают законы и се-
ют раздоры между гражданами одной и той же страны,
тогда как им надлежит поддерживать и защищать друг дру-
га»5. Существование партий более всего входило в проти-
воречие с господствовавшей в колониальной Америке фи-
лософией гражданского республиканизма, в центре кото-
рой было понятие общественного блага, трактовавшееся
шире, нежели сумма групповых и личных интересов.
Изначальный американский политический опыт был
реальным выражением отрицательного отношения к пар-
тиям в концептуальном плане. В стране существовала бес-
партийная система самоуправления. Ни на колониальных
ассамблеях, ни на континентальном конгрессе партии не
фигурировали, не упоминались они и в статьях конфеде-
* Некоторые ученые-политологи доказывают, что основной
причиной низкой активности американцев на выборах является
процедура регистрации избирателей. В отличие от других демокра-
тических государств в Соединенных Штатах все формальности,
связанные с регистрацией, возлагаются на каждого избирателя.
Однако опросы общественного мнения не дают достаточно основа-
ний для допущения, что с упрощением системы регистрации и про-
цедуры голосования количество голосующих резко возрастет. —
См., например, сообщение Адамса Клаймера в «Нью-Йорк тайме»
от 25 марта 1983 г. об опросе общественного мнения, проведенного
компанией Эй-би-си). В любом случае для сильной партии регист-
рационные процедуры решающей роли не играют.
370

рации. В Конституции также не содержалось каких-либо
положений о политических партиях. «Подобные наклон-
ности, — писал Джефферсон о тяге к образованию партий
в 1789 г., — свидетельствуют о полной деградации сво-
бодного и высоконравственного политического деятеля.
Если бы мне нашлось место в раю лишь как члену какой-
либо партии, я предпочел бы отказаться от рая»*>. Свои
первые шаги республика делала при непартийном прави-
тельстве. В своем прощальном послании к нации первый
президент «самым торжественным образом» предостерег
от «тенденции к созданию партий, — тенденции, ведущей
к самым пагубным последствиям». Эти вредоносные на-
строения, подчеркивал Вашингтон, отталкивающие в са-
мой своей сути, проявляются и в народных правительст-
вах, что для тех воистину смерти подобно.
И все же, как и отмечал Вашингтон, партии начали
формироваться еще при его жизни. Отверженные отцами-
основателями, не упомянутые в Конституции, они властно
утверждали себя в политической жизни молодой респуб-
лики. Будучи формально внеконституционными формиро-
ваниями, они тем не менее очень скоро обрели де-факто
конституционный статус. Даже Джефферсон десять лет
спустя решил, что с подходящей партией он отправился
бы если не в рай, то по крайней мере в Белый дом. К тому
времени, когда принес присягу первый президент, рож-
денный уже как гражданин США, партии стали незамени-
мым инструментом американского самоуправления. (Кста-
ти сказать, именно президент Мартин Ван-Бюрен разрабо-
тал классическую концепцию роли партий в американ-
ской демократии.)
Этот революционный сдвиг, так и не нашедший отра-
жения в Конституции, произошел потому, что партии от-
вечали настоятельным социально-политическим потребно-
стям общества, или, говоря языком социологов, были
функциональны. Партии обеспечивали стабильность сис-
темы самыми различными, в том числе и нестандартными,
способами.
Генезис американских политических партий отражал
весь спектр материальных и духовных устремлений моло-
дой нации в процессе ее становления. Мэдисон в 10-м
выпуске «Федералиста», отдав дань традиционному осуж-
дению «неблаговидных деяний фракций», заметил все же,
371

что основная причина их возникновения кроется в «мно-
гообразии форм и неравномерном распределении собст-
венности». Удивительное дело: он даже признал, что «ре-
гулирование деятельности противоборствующих групп об-
щества неминуемо придает партийную, «фракционную»
направленность самым обычным и необходимым мерам
правительства». Впрочем, Мэдисон надеялся, что бескрай-
ние просторы новой республики смягчат противоречия со-
перничающих социальных групп и тем самым нейтрализу-
ют роковое влияние политики партий*.
Огромная территория нового государства придавала
партиям еще одну функцию. Тринадцать колоний объеди-
нились в непрочный союз, чтобы сбросить власть метропо-
лии. Их единству мешали несовпадение местных интере-
сов, несхожие принципы, не говоря уже о несовершенных
средствах сообщения. И все же они присягнули на вер-
ность вновь созданному американскому союзу с террито-
рией почти в миллион квадратных миль. Именно партии как
общенациональные политические объединения способны
были стать противовесом местничеству и сепаратизму по
мере роста их владения. Наряду с этим партии сцементиро-
вали союз, узаконив идею политической оппозиции. Для
того времени это был новаторский шаг, ибо сама идея оп-
позиции не признавалась тогда законной даже в теории.
(Кстати сказать, во многих странах она считается противо-
законной и по сей день.) В 1800 — 1801 гг. американские
партии доказали, что они способны решить самую острую
из всех возникающих в молодых государствах проблем —
проблему чередования у власти правящих и оппозицион-
ных партий.
«Партийная система правления, — сказал как-то Фран-
клин Д.Рузвельт, — один из лучших способов объедине-
ния и воспитания людей в духе единомыслия»7. Один из
наиболее видных исследователей американской политики,
Именно в этом контексте, а отнюдь не в связи с внешней по-
литикой, как доказывают беспринципные историки так называе-
мой школы открытых дверей, Мэдисон призывал: «Расширяйте
сферы влияния, — поясняя: — Это позволит втянуть в свою орбиту
наибольшее количество партий и социальных групп. В результате
большинству будет труднее объединиться для ущемления прав
меньшинства. При таком положении дел эгоистическому большин-
ству будет труднее сплотиться, осознать собственные силы и перей-
ти к совместным действиям».
372

Генри Джон Форд, писал, что политические партии были
«последним хранителем государственного единства»8,
когда к середине XIX в. растущая напряженность между
Севером и Югом привела к расколу большинства общена-
циональных институтов вплоть до церкви.
III
Партии играли не менее важную роль и в структуре
национальной администрации, нейтрализуя нежелатель-
ные последствия кое-каких парадоксов Конституции.
Идея разделения власти, если понимать ее буквально, не-
минуемо вступает в противоречие с принципом единства
действий, основой эффективности любого управления.
Поэтому без механизма координации деятельности зако-
нодательных и исполнительных органов новая Конститу-
ция США осталась бы на бумаге. Необходимым связую-
щим звеном, обеспечивающим единство властей, и стали
политические партии.
Партии выполняли и другие функции в государстве, в
частности при наполнении конкретным содержанием ле-
жавших в его основе демократических принципов. Они
проводили в жизнь эти идеи, помогали нации осознать
себя политически, разрабатывая национальную политику
и намечая национальные цели. Партии, пребывая в не-
престанных поисках компромиссов как в своих внутрен-
них структурах, так и в межпартийных отношениях,
стремились разрядить и урегулировать общенациональ-
ные конфликтные ситуации. Будучи представительными
организациями, они обеспечивали влиятельным социаль-
ным группам участие в принятии решений на националь-
ном уровне, а следовательно, и прочные позиции на по-
литической арене. Партии играли свою роль и в кадро-
вой политике администрации, выдвигая честолюбивых
людей на государственную службу, включая и высшие
ее уровни. Кроме того, партии были инструментом моби-
лизации масс, вовлекая простых американцев в полити-
ческую деятельность. Они способствовали также и соци-
альному прогрессу, открывая путь наверх энергичным
людям из низов, для которых обычные пути были закры-
ты в силу классовых, этнических или иных предрассуд-
ков. Кроме того, в задачу партий входила и американиза-
373

ция иммигрантов-иностранцев, то есть, говоря словами
того же Генри Джона Форда, они добивались «их рас-
творения в массе американских граждан, придерживаю-
щихся одинаковых взглядов, испытывающих сходные
чувства и вдохновляемых определенным набором стиму-
лов»9. Торо, обычно пренебрегавший политикой, в дан-
ном случае весьма образно передал суть вопроса. «Ны-
не, как и раньше, — писал он, — политика в обществе
— что камнедробилка, а две главные политические пар-
тии — два ее жернова»10, перемалывающие любые на-
циональные различия.
На коммунальном уровне партии, отстаивая местные
интересы, также стали главным элементом обществен-
ной жизни, хотя изначально они и возникали как эго-
истические и своекорыстные объединения. Сами по себе
партийные боссы, разумеется, не были филантропами и
благодетелями. Тем не менее партийные организации в
городах, с их благотворительными мероприятиями, про-
довольственными подарками, рождественскими индейка-
ми и дружелюбными руководителями местных отделе-
ний, давали обездоленным людям, затравленным в бес-
пощадном мире чистогана, некий суррогат человеческого
общения. «В любом районе города, — заметил как-то
Мартин Ломасни из Бостона в беседе с Линкольном
Стеффенсом, — должен быть человек, к которому мог
бы обратиться за помощью любой гражданин, что бы с
ним ни стряслось. Поймите же, что они нуждаются в
самой элементарной помощи, а не в защите закона или
справедливости, о которых вы все время толкуете». Пар-
тийные организации, говорил в свою очередь Стеффенс,
«помогали людям, давали им советы, давали кров одино-
ким, потерпевшим жизненное крушение людям — муж-
чинам, женщинам и детям, даже тем, кто попал в беду
по своей вине и кого наши граждане во имя справедли-
вости готовы были побить камнями»11.
Участие в партийной жизни было и своего рода развле-
чением, видом досуга в те времена, когда индустрия раз-
влечений была еще в зачаточном состоянии. «Обсуждение
политических проблем и ощущение причастности к их ре-
шению, — писал Токвиль, — предмет величайшего инте-
реса для американцев, единственное доступное им удо-
вольствие... Даже женщины частенько приходят на пар-
374

тийные собрания и внимают политическим дебатам, дабы
отвлечься от домашних дел. Дискуссионные клубы в Аме-
рике в какой-то мере заменяют театр»12.
IV
Американские партии быстро пустили корни в полити-
ческой жизни США, что и неудивительно ввиду их много-
численных функций, перечисленных выше. Период после
Гражданской войны был, думается, «золотым веком» для
наших политических партий. Их организационные струк-
туры были прочнее, симпатии к ним устойчивее, а стабиль-
ность их была куда больше, чем в любой другой период
американской истории. Недаром Брайс писал в 1888 г.,
что американским партиям присуща «чуть ли не военная
дисциплина»13.
Проявление личных симпатий на выборах считалось
делом, не достойным порядочного человека. Даже самым
уважаемым представителям политических кругов, при-
звавшим в 1884 г. избирателей отдать голоса достойней-
шим из достойных независимо от их партийной принад-
лежности, не удалось поколебать это убеждение. Моло-
дой Теодор Рузвельт, не выносивший республиканского
кандидата Джеймса Дж. Блейна, не осмелился тем не ме-
нее нарушить партийную дисциплину и выступил с резкой
критикой своих друзей и единомышленников из числа
«независимых» республиканцев, заявив, что они страдают
«моральной близорукостью и интеллектуальным косогла-
зием»14. «Хорошая партия, — язвительно заметил как-то
властный спикер палаты представителей Томас В. Рид, —
куда нужней, чем наилучший представитель рода челове-
ческого за всю его историю»15. В той же связи можно
вспомнить напыщенное высказывание сенатора Рэтклиф-
фа, героя «Демократии» Генри Адамса (1880): «Будучи
убежден в том, что великие достижения под силу лишь
великим партиям, я без раздумий отказывался от собст-
венного мнения в тех случаях, когда оно расходилось с
мнением большинства»16.
Ничего общего с веком нынешним, не правда ли?
Контраст между 80-ми годами XIX в. и 80-ми годами
XX в. и впрямь разительный. Сто лет спустя после своего
«золотого века» партии, как ни крути, попали в крайне
375

неблагоприятное положение. Мало того, что резко снизи-
лось общее число голосующих, ушло в прошлое и голосо-
вание только за список кандидатов своей партии. В 1900
г. только 4% избирательных округов по выборам в конг-
ресс голосовали за кандидатов в губернаторы от одной
партии и за кандидатов в палату представителей — от дру-
гой. В 1984 г. в 44% избирательных округов голосование
прошло именно по этой модели. Ныне шансы кандидата
заметно уменьшаются, если во время предвыборной кам-
пании он чересчур акцентирует свою партийную принад-
лежность. Избиратели, назвавшие себя при опросах обще-
ственного мнения «независимыми», составляют треть
электората. Примерно столько же людей вообще не уча-
ствуют в голосовании. Традиционные партийные машины
практически прекратили свое существование повсюду, да-
же в Чикаго. Партийная лояльность, как она понималась
раньше, все быстрее идет на убыль. Президентские выбо-
ры последних лет отмечены подъемом политических дви-
жений в поддержку независимых кандидатов — Джорд-
жа Уоллеса в 1968 г., Юджина Маккарти в 1976г., Джо-
на Андерсена в 1980 г. Это явный симптом деградации
партий. Один из самых вдумчивых современных исследо-
вателей американской политической жизни, Сэмуел Лу-
бэлл, писал в 1970 г. о «походе избирателей против пар-
тийной системы»17. Чем же это было вызвано?
V
В наши дни вошло в моду видеть причины упадка пар-
тий в ряде новых негативных факторов, разъедающих си-
стему, как-то: подъем альтернативных политических дви-
жений, рост влияния лоббистов, дробление конгресса.
Историка вряд ли удовлетворят подобные объяснения.
Нынешние альтернативные движения на самом деле не
такое уж новшество, каким они представляются нашим
современникам, вконец запуганным феминистками, эко-
логистами, борцами за право на жизнь, «моральным боль-
шинством», противниками свободной продажи огне-
стрельного оружия, гомосексуалистами и т.д. и т.п. Но
ведь еще Мэдисон в ноябре 1787 г. охарактеризовал
«фракцию» как «группу граждан... объединенных общно-
376

стью интересов и побуждаемых к действию одними и те-
ми же стимулами»18. Чем же все это не «фракции»?
Осуждение неблаговидной деятельности «фракций»
было дежурной темой во все периоды американской ис-
тории. Альтернативные движения то и дело появлялись на
американской политической сцене начиная с 1787 г. и
вплоть до наших дней. Здесь и борьба против масонов, и
движение за отмену рабства, и движение против дискри-
минации иммигрантов, и за выпуск ассигнаций, и за запрет
на продажу спиртных напитков. Небывалый размах по-
следнего из перечисленных движений способен был вы-
звать серьезную озабоченность. Но американская демок-
ратия без труда пережила все эти всплески политической
активности. Так, в период расцвета партии Ничего не Зна-
ющих, или коренных американцев, Горас Грили предска-
зывал, что она обречена, «просуществовав какое-то вре-
мя, исчезнуть столь же внезапно, как и появилась... У этой
партии ничуть не больше шансов на длительное существо-
вание, чем, скажем, у движения за профилактику холеры
или борцов против гнилого картофеля»1^.Следует, одна-
ко, отметить, что «партия ничегонезнаек» получила в свое
время куда больше мест в законодательных органах, чем
любые альтернативные движения наших дней. Но она бес-
следно исчезла с политической сцены, как и предсказывал
Грили.
Что до лоббизма, то с исторической точки зрения рост
влияния лоббистов сильно преувеличивается. Лоббисты в
США — ровесники конгресса. Наибольшим влиянием они
пользовались именно в «золотой век» партий. Тем, кто счи-
тает лобби кошмарным порождением XX в., стоит перечи-
тать «Золотой век» (1879) Марка Твена и Чарльза Дадли
Уорнера или припомнить в подробностях блестящую карь-
еру «короля лоббистов» Сэма Уорда (1814 — 1884).
Правда, во второй половине XX в. необычайно активизи-
ровалось лобби, отстаивающее подлинные общественные
интересы. Деятельность его служит своего рода противо-
весом действительно темным махинациям лоббистов «за-
интересованных групп». «Общее дело» и Ральф Найдер
стали настоящим противоядием от классического лоббиз-
ма в отличие от полковника Селлерса и Сэма Уорда.
Атомизация конгресса также имеет свои прецеденты.
Политические наблюдатели часто характеризуют нынеш-
377

нюю неуправляемость конгрессменов как достойный со-
жаления отход от прежних норм, когда депутаты беспре-
кословно повиновались своим парламентским организато-
рам. Но разве так уж все гладко проходило раньше? Даже
Франклин Рузвельт, будучи президентом эпохи послуш-
ных конгрессов, после первых ста дней своего правления
вынужден был выдерживать тяжелые бои за каждый оче-
редной закон «нового курса». Планы, на которые Рузвельт
возлагал самые большие надежды, как, например, план ре-
организации Верховного суда или законодательство о дис-
креционном нейтралитете, были отклонены конгрессом,
большинство в котором принадлежало демократам — то
есть партии Рузвельта.
Но и во времена Франклина Д.Рузвельта недисципли-
нированность законодателей не была чем-то новым. Вуд-
ро Вильсон, написавший свою книгу в «золотой век»
партийной системы в США, назвал ее «Правление конг-
ресса». Однако конгресс в его изображении выглядел
весьма строптивым. «Вне рамок конгресса, — писал он в
1885 г., — аппарат наших национальных партий — вещь
самая что ни на есть реальная и определенная... но в
рамках конгресса он превращается в нечто аморфное и
нереализуемое. В конгрессе нет авторитетных лидеров,
признанных выразителей интересов своей партии. Нет и
центров влияния. Вместо этого преднамеренно и с при-
вычной ловкостью власть и влияние рассредоточиваются
среди тусклых статистов»20.
Причины разболтанности и своеволия законодателей
кроются в самой американской Конституции. Принцип
разделения власти лишает исполнительную власть консти-
туционных средств контроля над законодательным боль-
шинством. Принцип федерализма превращает националь-
ные партии в свободные ассоциации партийных организа-
ций штатов. Конгресс никогда не отличался строгой пар-
тийной дисциплиной. Токвиль констатировал это еще пол-
тораста лет назад. В американской демократии, писал он,
«партии не поддаются никакому контролю и абсолютно
неуправляемы в любой ситуации, за исключением разве
что возникновения угрозы нации». А Токвиль посещал
США, когда у власти там находились сильные президенты,
столь же уверенные в себе, как и Франклин Д.Рузвельт.
Токвиль безошибочно определил, что главная причина не-
378

управляемости американских законодателей — их полная
зависимость от своих избирателей. «Выборный представи-
тель, — писал он, — никогда не уверен в поддержке своих
избирателей; стоит им почему-либо отвернуться от него,
он лишится всех своих возможностей». Вот почему зако-
нодатели «куда больше пекутся о своих избирателях, чем
о своей партии. Умасливая своих избирателей, депутат да-
леко не всегда служит интересам партии, которую он, по
его словам, представляет»21.
Вывод Токвиля о законодателях, проявляющих больше
лояльности по отношению к своим избирателям, нежели к
своей партии, остается справедливым и в наше время. Так
что ничего нового тут нет. Но так ли уж это плохо — строп-
тивые законодатели? Многим ли лучше была бы жизнь в
государстве, в котором законодатели беспрекословно слу-
шаются парламентских организаторов? «Читатель, пред-
ставь себе, что ты идиот, — писал Марк Твен, — и кроме
того — член конгресса. Впрочем, я повторяюсь»22. Атоми-
зация конгресса в наши дни в известной мере и объясняет-
ся тем, что сегодня в конгрессе заседает меньше идиотов и
гораздо больше образованных и мыслящих людей, чем в
любой другой период начиная с первых дней республики.
Независимость законодателей, действующих по собствен-
ному усмотрению, и есть та цена, которую демократия пла-
тит за независимость их взглядов.
Альтернативные движения, лоббисты, атомизация в за-
конодательных органах власти являются неотъемлемыми
характеристиками американской политической жизни.
Буквально с рождения республики партии успешно функ-
ционировали именно в таких условиях. Причину упадка
партий следует искать в другом.
VI
В нынешний период деградации традиционной партий-
ной системы сильна ностальгия по «золотому веку», ког-
да партии играли главенствующую роль в политической
жизни страны. Не следует, однако, переоценивать слав-
ное прошлое американских политических партий. Еще в
1835 г. Токвиль писал: «В Америке были в свое время
великие политические партии, ныне прекратившие суще-
ствование», — имея при этом в виду, что партии, объе-
379

динявшие борцов за идею, тогда уже уступили место
партиям мелких карьеристов и корыстолюбцев23.
По глобальным вопросам наши главные партии никогда
и не занимали принципиальных позиций, меняя свою так-
тику в зависимости от требований времени. «Каждая пар-
тия, — писал Генри Адаме, — меняет свои принципы в
зависимости от того, находится ли она у власти или же в
оппозиции»24. Так, федералисты выступали и как сецес-
сионисты (на Хартфордском конвенте), и как сторонники
сильного федерального правительства. Демократы в раз-
ные периоды то отстаивали права штатов, то выступали за
централизацию, а республиканцы поступали так же, толь-
ко в обратном порядке. «Символами американских пар-
тий, — заметил как-то Шлезингер-ст., мой отец, — явля-
ются слон и осел, а не леопард, который, как известно, не
меняет своих пятен». Только мелкие партии позволяли се-
бе роскошь последовательно отстаивать свои неизменные
принципы «и в результате почти всегда так и оставались
незначительными» 2 5.
Конец прошлого столетия был «золотым веком» имен-
но для партий как общественных институтов, но не для
президентов, профессиональных политиков и всей адми-
нистрации как таковой. Культ партий вытеснил из памяти
их генезис и изначальные цели. Возникнув как инструмент
для достижения определенных политических целей, пар-
тии с течением времени замкнулись сами на себя.
Одновременно с превращением партий в главных про-
тагонистов на политической сцене мельчали лидеры, воз-
главлявшие исполнительную власть. За сорок лет от Лин-
кольна до Теодора Рузвельта в США не было ни одного
выдающегося президента. К тому же сам Линкольн был
президентом меньшинства, а Т.Рузвельта привело в Белый
дом случайное стечение обстоятельств. Профессиональ-
ная политическая деятельность перестала вызывать ува-
жение. Молодой Генри Адаме, вернувшийся в Штаты из
Лондона после Гражданской войны, «ужаснулся, обнару-
жив, что самая злая сатира на американских сенаторов
или политиков неизменно вызывала смех и аплодисменты
в любой аудитории. Ни богатые, ни бедные не испытывают
к собственным представителям ничего, кроме презре-
ния»26. Брайс, симпатизирующий американцам, пришел к
печальному выводу, что «среднего американца вполне ус-
380

траивают посредственности в политике», а партийные де-
ятели — «сами по большей части люди весьма серые» —
отдают предпочтение кандидатам посредственным перед
незаурядными27. С другой стороны, даровитые политики
на поверку слишком уж часто входили в конфликт с зако-
ном. «Цифры и факты, — писал Марк Твен, — неопровер-
жимо свидетельствуют, что в конгрессе заседают сплошь
американцы с явно преступными наклонностями»28.
В наши дни американцев убеждают в преимуществах
так называемой системы боссизма. Справедливо указывая
на засилье в партиях дилетантов или фанатиков, одержи-
вающих верх на праймериз и кокусах, журналисты и со-
циологи тщатся доказать, насколько лучше обстояли дела
в добрые старые времена, когда партийные боссы, уеди-
нившись на пару часов в прокуренной комнате, выходили
оттуда с респектабельными кандидатурами и сбалансиро-
ванными списками. Правда, партийные боссы редко вы-
двигали кандидатов, которых сами не в состоянии были
полностью контролировать. Типичным кандидатом партий-
ных боссов после упомянутых совещаний в прокуренной
комнате был, к примеру, Уоррен Дж. Гардинг, а все без
исключения по-настоящему сильные президенты XX в.
оказались выдвинуты кандидатами вопреки желанию пар-
тийных боссов, утративших к тому времени свое решаю-
щее влияние. Новые идеи в политику привнесли реформа-
торы, не признававшие контроля партийных избиратель-
ных машин, такие, как Теодор Рузвельт, Вудро Вильсон,
Франклин Рузвельт, Джон Кеннеди и, сколь ни странно,
Рональд Рейган. Это были подлинные лидеры, вырвавшие
свои партии из-под контроля боссов и формировавшие их
по собственному образу и подобию. Партийные боссы,
безусловно, чутко реагировали на требования тех или
иных локальных групп, улавливали местные настроения.
Истинные реформаторы, напротив, искали решения обще-
национальных задач, стремясь сформулировать в своих
программах общенациональные устремления. Так или ина-
че, боссизм в период своего расцвета отнюдь не был та-
ким уж благом.
Более того, с укреплением партийной дисциплины, ор-
ганизационной структуры и внутрипартийной лояльности
партии все меньше уделяли внимание насущным вопросам
в жизни страны. В «золотой век» основные партии вообще
381

мало что сделали для решения самых безотлагательных
проблем. В результате неуклонно росло число недоволь-
ных избирателей, отдававших свои голоса либо третьим
партиям (Партии гринбекеров в 1880 г., антимонополи-
стической партии — в 1884г., рабочей — в 1888г., по-
пулистской — в 1892 г.), либо непартийным политиче-
ским движениям. Основные партии предпочитали игнори-
ровать наболевшие вопросы и вспоминали о них только в
тех случаях, когда на карту было поставлено само суще-
ствование партии, как, например, демократы в кампании
1896 г.
Культ партии вел к вырождению политики как искус-
ства. Уолт Уитмен, долгое время бывший редактором од-
ного из журналов «Локофоко», и после Гражданской вой-
ны сохранит джексонианскую веру в политику как инст-
румент демократии. В своей книге «Демократические пер-
спективы» он с негодованием писал о «модном среди ди-
летантов и хлыщей поветрии... поносить национальную
политику Соединенных Штатов, заявляя, что она не вы-
держивает критики, да и вообще, мол, от политики следу-
ет держаться подальше». Уитмен призывал молодых лю-
дей «заниматься... Всегда быть в курсе дел общества, от-
давать ему все свои силы и неизменно принимать участие
в выборах». Он подчеркивал при этом, что у него «вызы-
вают тревогу наши партии, скопище дикарей с волчьими
повадками». Молодым людям «не следует связывать себя
с партиями, слепо подчиняясь их диктату, руководство-
ваться надлежит мнением народа, который есть и судья, и
хозяин».
Одним словом, доминирующая роль партии в политиче-
ской жизни скомпрометировала политическую деятель-
ность как таковую. Тот же Уитмен полагал, что искусство
политики способны возродить лишь «свободные, не свя-
занные с партиями избиратели — фермеры, клерки, ква-
лифицированные рабочие — хозяева партий, непредвзято
оценивающие их деятельность, склоняющие чашу весов
на выборах в пользу то одной партии, то другой. Такие
люди более всего нужны нам и сейчас, и в будущем»29.
Дальновидный Уитмен еще тогда правильно спрогнозиро-
вал неминуемый и неудержимый отток избирателей от
партий, характерный для американской политической
жизни последних ста лет.
382

Но распад партий продолжался. «За последние 20 лет, —
писал Кальвин Кулидж в 1929г., — лояльность в партиях
ослабла, а их моральное состояние резко ухудшилось»31.
В XX в. не было политика более искушенного, чем Ф.Руз-
вельт. Рузвельт не фетишизировал партии, как это было
принято в XIX в. Демократ, он, впервые участвуя в прези-
дентских выборах, голосовал за республиканца, а став сам
президентом, ввел двух республиканцев в свой кабинет, а
позже, во время войны, — еще двух. Незадолго до смерти
он задумывался о политическом союзе с республиканцем —
своим противником на последних выборах за четыре года
до этого. «Меня упрекают в том, что я не столь уж прочно
связан с партией, как большинство моих предшественни-
ков на посту президента, — заявил он на обеде в день
памяти Джексона в 1940 г. — Не буду оспаривать эту
относительно мягкую критику в свой адрес». Партии, до-
бавил Франклин Д.Рузвельт, «необходимы для разъясни-
тельной и пропагандистской работы, для привлечения ин-
тереса общественности к выборам, для отбора лучших
кандидатов на государственные посты.
Однако будущее за теми благоразумными политиче-
скими лидерами, которые отдают себе отчет в том, что
общественность больше интересует деятельность прави-
тельства, чем политические интриги... Все президентские
выборы на моем веку свидетельствовали о независимости
избирателей, и эта тенденция, если смотреть правде в гла-
за, продолжает набирать силу»32.
Тенденция, подмеченная Рузвельтом, в последующие
сорок лет значительно усилилась, и сегодня нам остается
лишь с горечью признать, что партии, по сути дела, уже
не нужны.
Несколько лет назад развернулась активная кампания
за реформу партий, цели которой многими так и не были
поняты. Сейчас вошло в моду объяснять нынешний кризис
партий изменениями организационных регламентов. Но
движение за реформу партий 60-х годов в отличие от дви-
жения прогрессистов начала века ставило своей целью не
подрыв, а, напротив, спасение партийной системы. По
идее, реформы были нацелены на вовлечение в партийную
деятельность новых социальных сил и на их использова-
ние в интересах партий. Предполагалось, в частности, раз-
вернуть работу среди женщин, цветных и молодежи по
384

примеру того, как партии в XIX в. обрабатывали иммигран-
тов. В самом деле, трудно не согласиться, что более актив-
ное участие граждан в партийной жизни вряд ли принесет
вред демократическому государству.
Некоторые реформы, как-то: изменения в партийных
процедурах, расширение полномочий и увеличение соста-
ва национальных комитетов, более широкое представи-
тельство женщин и меньшинств, — сыграли роль кисло-
родной подушки для хиреющих партий. Другие новшест-
ва, как выяснилось, были введены или со злым умыслом,
или по недомыслию, без учета интересов партии как об-
щественного института. Это, например, лишение партий-
ных функционеров и выдвинутых партиями депутатов не-
которых прерогатив. Большая часть подобных промашек
была впоследствии исправлена. Однако в любом случае
само представление о том, что изменения в партийном ре-
гламенте привели к кризису в партиях, преодолеть кото-
рый можно, лишь вернувшись к старому порядку, сродни
уверенности ростановского Шантеклера в том, что солнце
не взойдет, пока он не прокукарекает. Партийные рефор-
мы были реакцией на органические пороки партийной си-
стемы, а отнюдь не их причиной.
Очередной удар по партиям нанесли реформы, предус-
матривавшие контроль за расходованием денежных
средств на выборах. Совершенно неожиданно эти рефор-
мы резко ограничили возможности партий в финансиро-
вании предвыборных кампаний. Федеральный Закон о вы-
борах 1974 г. ввел государственное финансирование пре-
зидентских выборов и ограничил размер пожертвований
и затрат на проведение предвыборных кампаний. При
этом, ограничивая общую сумму пожертвований кандида-
там, закон разрешил не входящим в партии комитетам
политического действия (КПД) вкладывать в избиратель-
ную кампанию куда более значительные средства, чем это
допускалось в индивидуальном порядке.
Это преимущество было закреплено за КПД два года
спустя. В своем решении по делу «Бакли против Валео»
Верховный суд отменил верхний предел затрат на избира-
тельные кампании по выборам в конгресс на том странном
основании, что финансирование избирательных кампаний
может быть приравнено к их пропагандистскому обеспе-
чению и потому подпадает под действие 1-й поправки к
385

Конституции. Суд, видимо, счел, что деньги сами по себе
достаточно красноречивы. Это непродуманное решение
стимулировало образование все новых КПД и растущие
запросы кандидатов. Более того, оно также легализовало
«независимые расходы» КПД в рамках президентских
предвыборных кампаний, финансируемых государством,
иными словами, узаконило их расходы на предвыборные
кампании любого, а не только наиболее перспективного
кандидата в президенты. Денежные суммы предвыборных
расходов КПД и пожертвования в их фонд также не огра-
ничивались. В итоге, обретя практически не ограниченную
свободу в финансировании избирательных кампаний,
КПД фактически лишили партии значительной части
средств, используемых теми на политические цели. Не
случайно к середине 80-х годов число КПД увеличилось
в 7 раз (с 600 до более чем 4000), а расходуемые ими
денежные средства — в 10 раз. В 1974 г. пожертвования
КПД составили 13% в общем фонде кампаний по выборам
в конгресс, а в 1984 г. — 41%33. Растущая роль КПД,
представлявших зачастую интересы корпораций и других
групп давления, таит в себе опасность всевозможных из-
вращений и нарушения демократического процесса выбо-
ров.
VIII
Одним словом, нынешнее бедственное положение пар-
тий объясняется их неспособностью (даже в период сво-
его расцвета) найти ответы на общенациональные пробле-
мы и, как следствие этого, постепенной утратой всех сво-
их исторических функций. Значительное изменение поли-
тического климата в стране, происходящее сегодня, еще
больше подрывает и без того непрочные структуры поли-
тического устройства США. В наш век электроники теле-
видение и компьютеризированная система опросов обще-
ственного мнения нанесли сокрушительный, а возможно,
и смертельный удар по политическим партиям в США.
Впрочем, телевидение вопреки пророчествам некото-
рых комментаторов оказало отнюдь не только негативное
влияние на политический процесс. Предсказывалось, на-
пример, что телевидение неизбежно повысит шансы кан-
дидатов, обладающих актерским дарованием, фотогенич-
386

ной внешностью и личным обаянием. В этой связи ссыла-
лись на президентство Рональда Рейгана как закономер-
ное порождение эпохи телевидения. Но, надо полагать,
Рейган добился бы успеха и в минувший век, век радио,
как это удалось Ф.Д. Рузвельту, а возможно, и еще рань-
ше — когда ход избирательных кампаний определяли кад-
ры кинохроники, как во времена У.Дж. Гардинга или же
в век безраздельного господства бульварной прессы, как
при Франклине Пирсе. Кандидаты в президенты в век те-
левидения — Джонсон, Никсон, Макговерн, Форд, Кар-
тер, Мондейл, — видит Бог, не красавцы в купальных ко-
стюмах, покоряющие Атлантик-Сити. С другой стороны,
Джон Линдсей и Джон Коннели — опытные и искушен-
ные политики, обладавшие к тому же весьма привлека-
тельной внешностью, — потерпели сокрушительное пора-
жение в борьбе за президентское кресло.
Предсказывали, что президенты, имея возможность
использовать телевидение и доступ к результатам опросов
общественного мнения, употребят эти достижения элект-
ронного века для усиления имперского президентства.
Однако именно в эпоху телевидения институт президент-
ства чаще всего подвергался критике и нападкам. Опаса-
лись также, что богатые владельцы телекомпаний исполь-
зуют это средство массовой информации для защиты тра-
диционных привилегий. Но на деле именно благодаря те-
левидению представители самых различных неформаль-
ных организаций, от «Национальной организации жен-
щин» до «Морального большинства», получили беспреце-
дентную возможность прямого воздействия на обще-
ственность. Политики пытаются с помощью телевидения
манипулировать общественным мнением, но обществен-
ность в свою очередь через телевидение оказывает
встречное влияние на политиков.
Вообще по телевидению избиратели в наши дни гораз-
до больше узнают о своих лидерах, чем в то время, когда
основным источником политической информации были га-
зеты. Живой образ на телеэкране воздействует на изби-
рателей гораздо сильнее, чем печатное слово. В отличие
от прессы телевидение — средство более беспощадное.
Гарольд Макмиллан, непревзойденный мастер по части
создания собственного имиджа, писал в этой связи: «В
прежние времена имидж политического лидера редко от-
387

ражал его истинный характер. Он искажался в зеркале
общественности партийными пристрастиями, слухами и
прежде всего — прессой... Радио, а особенно телевидение
позволяют широким массам самим увидеть, услышать и
сделать собственные выводы. Таким образом, несмотря на
все свои недостатки, поверхностность и мелкотемье в по-
даче материала, эти средства массовой информации спо-
собствуют выявлению истины»34. В какой-то мере именно
благодаря этой своей способности делать тайное явным
(разве можно забыть быстро меняющееся выражение глаз
Никсона на голубом экране) телевидение не оправдало
многих мрачных прогнозов ученых мужей.
Более того, в некотором отношении телевидение даже
стабилизировало политическое равновесие. Не следует
забывать, что телевидение многофункционально, являясь
одновременно и средством информации, и коммерческим
предприятием, и фабрикой грез. Но даже в последнем
случае, создавая коллективную фантазию, телевидение
знакомит свою аудиторию с новыми идеями, новыми ви-
дами деятельности, новыми возможностями. В целом те-
левидение скорее побуждает людей к активности, нежели
к апатии и примирению с действительностью, порождает
стремление к равноправию, а не готовность к иерархиче-
скому подчинению, способствуя тем самым социальному
раскрепощению и диверсификации общества.
IX
С другой стороны, телевидение, к сожалению, снизило
интеллектуальный уровень предвыборных кампаний и
свело к минимуму продолжительность политических дис-
куссий. В XIX в. политики обычно произносили двух- или
трехчасовые речи, подробно разъясняя все важные воп-
росы один за другим. Избиратели приезжали издалека,
чтобы послушать Дэниела Уэбстера, Генри Клея, Уильяма
Дженнингса Брайана и Боба Лафоллета. Они чувствовали
себя обманутыми, если тот или иной знаменитый трибун,
по их мнению, не отрабатывал свой гонорар. Потом в
жизнь вошло радио, и средняя продолжительность поли-
тических выступлений сократилась сначала до часа, а за-
тем и до получаса. Но и за полчаса еще можно было вник-
нуть в суть дела. Но с появлением телевидения средняя
388

продолжительность политических дебатов сократилась до
15 минут.
В последние годы пятнадцатиминутные политические
программы, представляемые в ходе избирательных кампа-
ний, уступили место коротким рекламным передачам. Ре-
кламные агентства представляют кандидата за 60 секунд,
делая это столь же изобретательно, цинично и професси-
онально, как, скажем, при рекламе моющих средств и
зубного элексира. «Идея о том, что кандидата на высокий
государственный пост можно навязать публике так же,
как хлопья для завтрака, — заявил в 1952 г. Адлай Сти-
венсон, — это профанация демократического процес-
са»35. Стивенсон не мог предполагать, что в избиратель-
ных кампаниях 80-х годов на смену рекламным одноми-
нуткам придут политические видеоклипы, которые покон-
чат даже с видимостью политических дебатов, заменив их
музыкально-зрелищной символикой.
Более того, телевидение главная причина неимоверной
дороговизны нынешних избирательных кампаний. Оно по-
глощает более половины федеральных средств, выделен-
ных на финансирование президентских выборов. Впро-
чем, доход телевидения от других предвыборных кампа-
ний, тех, которые не финансируются государством, еще
больше. В результате кандидатами все чаще стараются вы-
двинуть политических деятелей, располагающих собст-
венными средствами, или тех, кому оказывают финансо-
вую поддержку комитеты политического действия. В лю-
бом случае для демократии это смерти подобно.
Конечно, жизнь ныне немыслима без телевидения. Од-
нако некоторые негативные последствия его политиче-
ской инструментализации можно исправить. Америка ед-
ва ли не единственное демократическое государство За-
пада, в котором политические партии не обладают правом
бесплатно использовать телевизионное время в период
выборов. Последуй Америка примеру других цивилизо-
ванных государств в данном вопросе, это помогло бы, во-
первых, ограничить чрезмерные расходы на избиратель-
ные кампании и, во-вторых, вдохнуть новую жизнь в по-
литические партии. В конце концов телеэфир — общее
достояние. Владельцы частных телевизионных компаний
обязаны, как известно, получить государственную лицен-
зию. Закон о средствах связи от 1934 г. обязал федераль-
389

ную комиссию по средствам связи при выдаче лицензий
руководствоваться «общественной выгодой, обществен-
ными интересами и потребностями». Телевизионные баро-
ны — владельцы приносящих огромную прибыль телеком-
паний — не могут распоряжаться этим видом собственно-
сти по своему усмотрению. Они доверенные лица обще-
ства, обязанные постоянно делом подтверждать свое пра-
во на его доверие. Ничто не принесет столько пользы об-
ществу, как возможность использовать эфир для совер-
шенствования процесса, в ходе которого граждане выби-
рают своих руководителей.
Предоставив партиям бесплатное телевизионное вре-
мя, следует одновременно запретить дополнительные
предвыборные платные телепередачи, а также и бесплат-
ные политклипы, продолжающиеся менее 5 минут. Даже
сотрудники рекламных агентств признают, что повальное
увлечение краткосрочными передачами зашло слишком
далеко. «Настало время, — заявил председатель компании
«Фут коун энд белдинг», — положить конец профанации
избирательного процесса на телевидении, когда кандида-
тов на государственный пост представляют широкой пуб-
лике, словно новую марку средства от запаха изо рта или
дезодоранта. Пора запретить политическим деятелям —
кандидатам — покупать телевизионное время в ходе пред-
выборных кампаний»36.
Итак, принятие соответствующих законов, очевидно,
нейтрализовало бы самые негативные последствия ис-
пользования телевидения в политическом процессе: без-
удержный рост предвыборных расходов и примитивиза-
цию избирательных кампаний. Но куда трудней, однако,
ослабить влияние телевидения и компьютерной техники
на саму партийную систему.
В прошлом в основу партийной системы была положе-
на известная триада: политический деятель — избира-
тели — партия как связующее звено. Партия была неза-
менима в роли посредника между политическими деятеля-
ми и избирателями, налаживая взаимосвязь между ними и
направляя политический процесс. Революция в электрони-
390

ке, лишившая смысла эту посредническую функцию, по-
дорвала традиционные партийные структуры.
Благодаря телевидению избиратель получает сведения
о кандидатах, что называется, из первых рук. Его выбор
определяется ныне не пропагандистскими материалами
партий, а телепередачами. Компьютеризованные опросы
общественного мнения позволяют политическим деятелям
узнать непосредственно, что думают избиратели, и самим
оценить электорат без соответствующих разработок пар-
тийных штабов. В электронный век партия утратила свою
главную функцию — «маклерскую»3', по классической
терминологии А. Лоуренса Лоуэлла. У партии как полити-
ческой организации подрублены корни.
Партии утратили контроль над средствами информации
и связи, впрочем, как и контроль над процессом отбора
кандидатов на высшие посты. Последнее часто объясняют
возросшей ролью первичных выборов. Хотя праймериз
проводились с начала столетия, но только благодаря теле-
видению они действительно стали главным элементом вы-
борного процесса. Телевидение дает кандидатам возмож-
ность обращаться к избирателям через голову партийных
организаций, а избирателям — иллюзию непосредствен-
ного участия в политическом процессе. Рядовые граждане
сегодня практически выдвигают кандидатов в президенты
задолго до того, как это делают профессиональные поли-
тики на партийных съездах раз в 4 года. Канули в Лету
заранее составленные в типично американских традициях
сценарии с внезапным появлением «темных лошадок», вы-
двинутых партийными боссами после их «совещаний в
прокуренных комнатах». Партийные съезды по выдвиже-
нию кандидатов в президенты, игравшие когда-то решаю-
щую роль в избирательных компаниях, в электронный век
превратились в своего рода протокольные церемонии по
утверждению кандидатов. Последний партийный съезд,
на котором пришлось проводить голосование в несколько
туров по выдвинутым кандидатурам, состоялся в 1952 г.,
то есть даже не на памяти нынешнего поколения.
Партии, кроме того, утрачивают и контроль над орга-
низацией предвыборных кампаний. В век телевидения и
компьютеров появилась даже новая профессия — элект-
ронщики — специалисты по политическим проблемам. Ра-
ботают они, как правило, в агентствах по организации
391

предвыборных кампаний, бесстрастно выполняющих за-
казы любой партии. К ним и перешли соответствующие
функции партийных организаций. Компьютеры контроли-
руют доставку почты и бесперебойную работу телефон-
ной сети. Предвыборные кампании проходят теперь без
традиционных атрибутов массовой демократии. Уходят в
прошлое добровольцы, массовые митинги, факельные ше-
ствия, листовки, плакаты, афиши, гигантские рекламные
щиты. Политическая деятельность, некогда крайне трудо-
емкая, стала ныне капиталоемкой. Теперь главное в пред-
выборных кампаниях — изнуряющая борьба кандидатов
за возможность хоть раз мелькнуть на телеэкране. Компь-
ютеры программируют проведение выборов. В результате
вновь обретенное, казалось бы, избирателями чувство
причастности к политике на поверку оказывается иллю-
зорным. О личном участии нет и речи. Телевидение пре-
вращает избирателей в зрителей.
Помимо этих конкретных последствий, сама атмосфе-
ра телевизионного века губительна для партий. В силу оче-
видных технических причин героем телеэкрана может
стать только личность, а не организация, кроме того, ос-
новное внимание в телепередачах уделяется текущим со-
бытиям, а не анализу и историческим экскурсам. Растущая
роль телевидения в освещении политических событий
приводит к тому, что избиратели перестают видеть в пар-
тиях главных протагонистов политического процесса. Те-
левидение, заметил Остин Ранни, «по самой своей приро-
де противопоказано политическим партиям»38.
XI
Таким образом, в век электроники возникла угроза са-
мому существованию традиционных политических партий.
Встает вопрос, можно ли спасти партийную систему?
Ученые-обществоведы предлагают в качестве лекарст-
ва организационные мероприятия: введение постоянного
индивидуального членства в партии, проведение дополни-
тельных партийных съездов в середине президентского
срока, партийные кокусы на местном уровне, ужесточе-
ние партийной дисциплины и обязательную отчетность.
Одним словом, они хотят возродить партии с помощью
более строгих правил и предписаний. Откровенно говоря,
392

рецепт этот сомнительный. Ведь, по сути дела, это лишь
попытка возродить старые партии, давно канувшие в Лету.
Но заклятиями, то бишь новыми правилами и инструкция-
ми, их вряд ли удастся оживить. Предлагаемая централи-
зация в партиях идет вразрез с исторически сложившимся
характером политического процесса, да и с центробежны-
ми тенденциями электронного века. Правда, некоторые из
этих нововведений, подвергавшихся у нас ожесточенным
нападкам, действительно позволили партиям упрочить на
общенациональном уровне свое институциональное поло-
жение и финансовые дела. И все же партии как полити-
ческая сила агонизируют. Наиболее же радикальные меры
по упорядочению партийной работы, например проведе-
ние партийных съездов в середине президентского срока,
способны лишь ускорить их распад.
Процесс дальнейшего ослабления партий необходимо
остановить. Как же это сделать? Планы прямых выборов
президента, проведения общенациональных праймериз,
референдумов и инициатив в масштабах всей страны по
выдвижению кандидатов в президенты, будь они осуще-
ствлены, нанесли бы партиям последний удар. Съезды,
проводимые раз в четыре года, конечно, не усиливают
влияния партий на выдвижение кандидатов, зато они пред-
ставляют им неоценимую возможность всякий раз вновь
сплачивать свои ряды после предвыборных схваток и
внутрипартийной борьбы в ходе выдвижения кандидатур.
В самом деле, в товарищеской атмосфере партийных
съездов партийные активисты со всех концов страны
вступают в личные контакты, происходит обмен идеями,
проводятся дискуссии, достигаются компромиссы, выра-
батывается общая платформа, по-новому оценивается ме-
сто партий в политической жизни. Выделение националь-
ным комитетам части государственных средств, ассигнуе-
мых на предвыборные кампании, и предоставление им
права на бесплатное телевизионное время, бесспорно,
принесло бы партиям определенную и не слишком боль-
шую пользу. Однако подобные структурные изменения
малоэффективны в век нынешний, когда американская
политическая культура отторгает от себя партии. Поэтому
все попытки снабдить партии, утратившие свою функцио-
нальную значимость, своего рода организационными кос-
тылями противоестественны и обречены на провал.
393

Ни в одной из сфер многогранной деятельности партии
не могут более претендовать на исключительную роль: ни
в мобилизации масс, ни в политическом просвещении и
агитации, ни в «маклерской» деятельности, ни в повыше-
нии благосостояния масс, ни в приобщении их к культуре,
ни в организации предвыборных кампаний. Партии не яв-
ляются более камнедробилкой нашей политической жиз-
ни. Они не способствуют налаживанию связей между пра-
вительством и гражданами, не обеспечивают безработных
работой или голодных — бесплатным супом. В чем же
тогда их назначение?
Альтернативой партийной системе суждено стать, по
выражению Уолтера Дина Бэрнхема, «политике без пар-
тий», — политике, к которой страна придет в результате
медленного и болезненного процесса агонии политиче-
ских партий. Рост числа независимых избирателей, разде-
ленное голосование, абсентеизм, выдвижение кандидатур
политических деятелей, не связанных с партиями, органи-
зация предвыборных кампаний специалистами по рекламе
при активном использовании телевидения, подъем персо-
налистских движений — все эти многочисленные свиде-
тельства нарастающей борьбы избирателей против пар-
тийной системы и впрямь предвещают наступление века
«внепартийной» политики.
В этой связи нелишне, конечно, напомнить, что на пер-
вых этапах американской истории политический процесс
в стране отнюдь не определялся партиями39. Но даже при
всей простоте политической жизни XVIII в. партии явля-
лись гарантами эффективности Конституции. Одна мысль
о последствиях «политики без партий» для страны в конце
XX в. приводит в содрогание. С закатом традиционных
партий политическая власть вполне может сконцентриро-
ваться в руках популистских лидеров, действующих в ин-
тересах финансирующих их групп, а также бюрократов-
управленцев, которые будут играть роль главного стабили-
зирующего элемента во все более мобильной политиче-
ской жизни.
Это грозит Америке стать похожей на старый Китай.
Политические авантюристы, обосновавшиеся в разных
концах страны на манер китайских военных диктаторов,
набирали бы собственные «армии» — компьютеризован-
ные предвыборные команды, объявляли бы войну одним
394

решения, вследствие чего бездумно импровизируют на
краю пропасти.
«В стране столь изменчивой и динамичной, как Амери-
ка, — писал Брайс еще сто лет назад, — постоянно возни-
кают новые вопросы, требующие ответа. Администрация,
сталкиваясь с новыми проблемами, должна находить пути
их решения. На страну обрушиваются все новые беды, и
их надо отвести. Подлинно великие партии обязаны найти
ответы на роковые вопросы, открыть пути к исцеле-
нию»40.
Брайс, безусловно, был прав. Единственный способ
вдохнуть новую жизнь в наши одряхлевшие партии — это
вернуть им роль врачевателей общества. Было бы гораздо
лучше, если бы интеллектуальная энергия, затраченная в
последние годы на организационные реформы, была по-
священа анализу наших проблем. Представители штатов в
составе комиссий — по два от каждого плюс Пуэрто-Рико
и округ Колумбия — также вряд ли смогут решить наши
ключевые проблемы. Вообще новые идеи всегда плод ин-
дивидуального творчества. Лишь потом их шлифуют и до-
водят до ума коллективно — в ходе неформальных экс-
пертных обсуждений. А распространение в обществе но-
вые идеи получат лишь после того, как политические ли-
деры, осознав серьезность тех или иных глобальных про-
блем и собственное невежество, обратятся за советом к
специалистам. Таким образом, выработка новых идей за-
висит не от организационного строения политических пар-
тий, а от способностей и креативности экспертов, равно
как и от ответственности политиков и их способности вос-
принять эти новые идеи, а затем использовать партии как
инструмент для их проведения в жизнь.
Вышеизложенное открывает еще один перспективный
путь к возрождению партий: избрание на пост президента
по-настоящему компетентных деятелей, стремящихся бо-
лее эффективно контролировать политический процесс,
опираясь именно на партии. Будущая судьба партий зави-
сит, стало быть, от способности и желания президентов
опираться на партии при осуществлении новых программ.
В самом деле, партии в состоянии преодолеть разобщен-
ность между органами власти в Вашингтоне и обеспечить
массовую поддержку этим программам. Для того чтобы
править по-настоящему эффективно, сильному президен-
396

ту нужна сильная партия в качестве инструмента управле-
ния. Это и есть та Нелегкая функция, которую партия мо-
жет выполнять в наше время.
Воздержимся от прогнозов по поводу будущих струк-
турных реформ наших партий. Видимо, названия их оста-
нутся прежними, а структура будет изменена в соответст-
вии с новыми потребностями. Сила американской демок-
ратии в ее способности к адаптации. Наша демократия
развивалась в самых различных социально-экономических
условиях — и в бескрайних сельских просторах XVIII в.,
и в каменных джунглях современных городов. Совершен-
ствование средств массовой информации незамедлитель-
но находило отражение в демократических институтах.
Американская демократия в процессе своего развития
приспособилась и к бульварной прессе, и к телеграфу, и
к радио, и к кино. Вне всякого сомнения, она в конце
концов оседлает и телевидение, и микропроцессоры.
Электронная техника оказывает определенное влияние
на настоящее, но отнюдь не предопределяет будущего.
Авторитарные государства используют достижения элек-
троники для манипулирования общественным мнением и
контроля над ним. В демократической стране этот вопрос
пока остается открытым. Новые средства массовой ин-
формации можно использовать для достижения полярно
противоположных целей: пропагандировать иерархиче-
ское подчинение или, напротив, равноправие граждан;
способствовать централизации или децентрализации поли-
тической власти; содействовать укреплению или ослабле-
нию контроля над средствами информации; погружать об-
щество в апатию или стимулировать политическую актив-
ность; вторгаться в личную жизнь или отстаивать ее не-
прикосновенность, искажать или разъяснять истинный
смысл политических процессов; укреплять представитель-
ную демократию или подрывать ее. Демократическое об-
щество само должно сделать выбор. Так или иначе, до сих
пор достижения электронного века не подорвали веру
американцев в основные ценности демократии — личную
свободу и конституционное государство — и не заблоки-
ровали усовершенствование управленческих структур.
Наша национальная страсть к политическому экспери-
ментированию, угасшая было в 80-е годы, непременно
оживет на новом этапе политического процесса. «Стрем-
397