Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Граудина Л.К., Ширяев Е.Н. Культура русской речи. Учебник для вузов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава II. Культура ораторской речи

§ 12. Функционально-смысловые типы речи

Ораторская речь по своему составу неоднородна, поскольку в процессе мышления человеку свойственно отражать различные объективно существующие связи между явлениями действительности, между объектами, событиями, отдельными суждениями, что, в свою очередь, находит выражение в различных функционально-смысловых типах речи: описании, повествовании, рассуждении (размышлении). Монологические типы речи строятся на основе отражения мыслительных диахронических, синхронических, причинно-следственных процессов. Ораторская речь в связи с этим представляет собой монологическое повествование - информацию о развивающихся действиях, монологическое описание - информацию об одновременных признаках объекта, монологическое рассуждение - о причинно-следственных отношениях. Смысловые типы присутствуют в речи в зависимости от ее вида, цели и от концептуального замысла оратора, чем обусловлено включение или невключение того или иного смыслового типа в общую ткань ораторской речи; смена этих типов вызвана стремлением оратора полнее выразить свою мысль, отразить свою позицию, помочь слушателям воспринять выступление и .наиболее эффективно повлиять на аудиторию, а также придать речи динамический характер. При этом в различных видах ораторской речи будет разное соотношение указанных типов, ибо в реальности все они смешиваются, взаимодействуют, и вычленение их весьма условно.
Повествование - это динамический функционально-смысловой тип речи, выражающий сообщение о развивающихся во временной последовательности действиях или состояниях и имеющий специфические языковые средства. Повествование передает сменяющиеся действия или состояния, развертывающиеся во времени. Этот тип речи, в отличие от описания, динамичен, поэтому в нем могут постоянно меняться временные планы. Например, так меняются временные планы в речи Ф. Н. Плевако по делу Грузинского: "20 лет тому назад, молодой человек, встречает он в Москве, на Кузнецком мосту у Тромлэ, кондитера, торговца сластями, красавицу-продавщицу Ольгу Николаевну Фролову. Пришлась она ему по душе, полюбил он ее. В кондитерской, где товар не то, что хлеб или дрова, без которых не обойдешься, а купить пойдешь хоть на грязный постоялый двор, - в кондитерской нужна приманка. Вот и стоят там в залитых огнями и золотом палатах красавицы-продавщицы; и кому довольно бы фунта на неделю, глядишь - заходит каждый день полюбоваться, перекинуться словцом, полюбезничать <...>. Полюбилась, и ему стало тяжело от мысли, что она будет стоять на торгу, на бойком месте, где всякий, кто захочет, будет пялить на нее глаза, будет говорить малопристойные речи. Он уводит ее к себе в дом как подругу. Он бы сейчас же и женился на ней, да у него жива мать, еще более, чем он, близкая к старой своей славе: она м слышать не хочет о браке сына с приказчицей из магазина. Сын, горячо преданный матери, уступает. Между тем Ольга Николаевна понесла от него, родила сына-первенца. Князь не так отнесся к этому, как те гуляки, о которых я говорил. Для него это был его сын, его кровь. Он позвал лучших друзей: князь Имеретинский крестил его" [30, 493-494]. Этот фрагмент - повествование (поскольку в нем показаны развивающиеся, динамические события) с элементами описания (потому что даются статические картины, сопровождающие это повествование). Все изложение делится на отдельные четкие кадры разных временных планов, что помогает быстрее воспринять речь.
Повествование включает в себя динамически отражающиеся ситуации внешнего мира, и это устройство данного типа высказывания определяет его положение в речи. К данному типу прибегают в том случае, если требуется подтвердить высказанные оратором положения конкретными примерами или при анализе некоторых ситуаций. Задача оратора - изобразить последовательность событий, с необходимой точностью передать эту последовательность. Таким образом, передается содержательно-фактуальная информация, причем она облекается в разные формы. Во-первых, оратор может говорить как участник событий, во-вторых, излагать события со слов третьего лица, в-третьих, моделировать событийный ряд, не указывая на источник информации. Оратор передает события, которые совершаются как бы на глазах слушателей, или вводит воспоминания о событиях, развивающихся в прошлом. Например, такой прием использует Н. П. Карабчевский в речи по делу Ольги Палем: "С таким легковесным багажом отправилась она в Одессу. Оставаться в Симферополе, в той же еврейской, отныне враждебной ей среде, было уже немыслимо. В Одессе у нее не было ни родных, ни знакомых. Вспомните показания Бертинга. На первых порах она пыталась пристроиться к какой-нибудь хотя бы черной, хотя бы тяжелой работе. Она поступила в горничные. Пробыла несколько дней и была отпущена, так как оказалось, что она не умела ни за что взяться, была белоручкой. Потом мы видим ее некоторое время продавщицей в табачной лавке. По отзыву полицейского пристава Чабанова, в то время она была бедно одета, зато отличалась цветущим здоровьем, была энергична и весела. В ее поведении нельзя было отметить ничего предосудительного.
Потом, спустя некоторое время, в 1887 году, тот же пристав Чабанов стал встречать ее уже "хорошо одетой" [30, 417]. В этом повествовании говорится о действующих лицах, месте и времени действия, самом действии, которое развивается. Защитник воспроизводит поступки Ольги Палем на основе ее показаний и показаний свидетелей.
Динамика повествования создается благодаря использованию глаголов, которые могут выражать быструю смену событий, последовательность их развития, поэтому чаще всего используются глаголы конкретного действия. Динамика может- передаваться также значением глаголов, их разными видовременными планами, порядком следования, отнесением их к одному и тому же субъекту, обстоятельственными словами со значением времени, союзами и т. д. Вступает в силу принцип стремительного повествовательного движения, и стиль приобретает захватывающую быстроту. Такова, например, повествовательная часть речи К. Ф. Хартулари по делу Лебедева: "Заручившись разрешительным свидетельством городской управы на ломку здания, правление, согласно обязательству, потребовало от Лебедева немедленного приступа к работе.
Лебедев отправился на Никольский рынок, и там среди рабочего пролетариата вербует себе отряд рабочих по самым дешевым поденным платам.
Весь этот отряд, под командой Андрея Лебедева, <...> рассыпался по куполу здания, который изнутри, для безопасности, был подперт четырьмя деревянными стойками, скрепленными между собой железными связками или скобами <...>.
Работа закипела. Застучали молотки, и вскоре наружная металлическая обшивка была снята, а за ней снят так называемый черный пол, и остов купола тотчас же обнажился с его металлическими стропилами, числом до 32, которые, подобно радиусам от центра, спускались от вершины купола к его основанию, лежавшему на стенах самого здания в кольце.
Наступала самая трудная и самая опасная часть работы, состоявшая в разборке и расчленении металлических стропил" [30, 785]. Слова, которые здесь используются, придают динамику изложению: потребовало немедленного приступа к работе, отправился, вербует, рассыпался, работа закипела, застучали молотки, вскоре, тотчас же обнажился. Динамичная речь всегда эффективно воздействует на слушателей.
Можно выделить конкретное, обобщенное и информационное повествование. Конкретное - это повествование о расчлененных, хронологически последовательных конкретных действиях одного или нескольких действующих лиц, например в судебной речи; обобщенное - о конкретных действиях, но характерных для многих ситуаций, типичных для определенной, обстановки, например в научном изложении; информационное - сообщение о каких-либо действиях или состояниях без их конкретизации и детальной хронологической последовательности; оно чаще всего имеет форму пересказа о действиях субъекта или форму косвенной речи.
Повествование в речах может быть построено по схеме традиционного трехчастного членения, т. е. в нем есть своя завязка, .вводящая в сущность дела и предопределяющая движение сюжета, развертывание действия и развязка, содержащая явную или скрытую эмоциональную оценку события оратором.
Обычно выделяют развернутое и неразвернутое повествование. Развернутое повествование представляет собой речь, отражающую последовательные, иногда одновременные, но развивающиеся действия или состояния. Неразвернутое повествование или выражается отдельной репликой в диалоге, или, будучи использовано в микротематическом контексте, выполняет роль введения к описанию или рассуждению.
Описание - это констатирующая речь, как правило, дающая статическую картину, представление о характере, составе, структуре, свойствах, качествах объекта путем перечисления как существенных, так и несущественных его признаков в данный момент.
Описание может быть двух видов: статическое и динамическое. Первое дает объект в статике, указанные в речи признаки объекта могут обозначать его временные или постоянные свойства, качества и состояния. Например, описание места действия в судебной речи или описание объекта в политической речи. Реже встречается описание второго вида; так, какой-либо опыт в научной речи обычно предстает в развитии, динамике.
Описания весьма разнообразны и по содержанию, и по форме. Они могут быть, к примеру, образными. Оратор, стремясь сообщить слушателям необходимое количество информации, дает не только подробное описание объекта, но и его характеристику, оценку, воссоздавая определенную картину, что сближает речь с описанием в художественной литературе.
Центром описания являются существительные с предметным значением, которые рождают в сознании слушателей конкретный образ, причем информативно оно может быть весьма насыщенным, поскольку существительные с предметным значением вызывают целый ряд ассоциаций. Приведем пример из речи Н. И. Бухарина "Гете и его историческое значение", произнесенной им в 1932 г. на торжественном заседании Академии наук СССР, посвященном 100-летию со дня смерти Гете: "Крепостной труд, "ременная плеть", христианско-германская патриархальность быта находили свое адекватное выражение в политической надстройке страны. Со времени Вестфальского мира Германия была разбита на 300 слишком суверенных "государств" и значительно более 1000 полусуверенных рыцарских имений. Эти иногда крошечные политические единицы<...> чувствовали себя настоящими "дворами": каждый князек хотел быть маленьким Людовиком XIV, иметь свой роскошный Версаль, свою прелестную маркизу де-Помпадур, своих придворных шутов, своих лейб-поэтов, своих министров и, прежде всего, свою полицию и армию" [2, 145]. Здесь приемом описания является перечисление существительных, через которые дается характеристика одного объекта - Германии времен Гете. В первой половине фрагмента существительные используются в прямом значении (кроме выражения "ременная плеть", принадлежащего Гете), а вот во второй половине уже появляются сравнения, что усиливает ассоциативный момент. Благодаря такой концентрации существительных оратору удается дать исчерпывающую характеристику Германии на рубеже XVIII-XIX в., с ее средневековой патриархальностью быта, с одной стороны, и претензиями на роскошь и самостоятельность - с другой.
Приведем другой пример из доклада Н. И. Бухарина о Гейне, прочитанного им на торжественном публичном заседании в Академии наук СССР 29 апреля 1931 г. по случаю 75-летней годовщины смерти поэта: "Гейне настолько блестящ и ярок, так многогранен и прихотлив, что из драгоценного ларца его поэтического творчества можно выбрать кинжал тираномаха и брильянтовый перстень аристократа; весеннюю свирель и меч революции; жемчужины слез и циничную иронию; средневековый амулет и пурпурное знамя пролетарского переворота. Гейне - король видений и снов, сказочный принц романтической грезы. И в то же время великий насмешник, земное воплощение богини Иронии, гениальный "свистун". Вождь "партии цветов и соловьев". А на другой странице - лихой барабанщик революции" [2, 177]. В этом фрагменте используется большое количество существительных в переносном значении и прилагательных с качественно-оценочным значением, характеризующих поэта с разных сторон, а также цитирование. В результате дается качественная характеристика изображаемого.
В описании, как правило, употребляются формы настоящего, прошедшего и будущего времени. Для судебной речи наиболее типично использование прошедшего времени, для академической - настоящего. В последней перечисляются постоянные признаки объектов, что и выражается с помощью глаголов настоящего времени. Например, И. П. Павлов так описывает в своем докладе происшедшие действия: "И вы, знакомые несколько с условными рефлексами, знаете, конечно, что мы имеем в конце концов в своих руках, с одной стороны, внешние раздражители, производящие в центральной нервной системе раздражительный процесс, а с другой стороны, мы имеем в своих руках раздражители, которые в больших полушариях производят тормозной процесс" {23, 329].
Описания более или менее однородны по своей синтаксической структуре. Как видно из предыдущих примеров, она обычно представляет собой перечисление опорных слов или слов, обозначающих признаки Описываемого объекта, в прямом или переносном значении, что обусловливает перечислительную интонацию, в результате чего создается целостный образ объекта.
В динамическом событийном описании изображаются относительно равноправные, законченные действия или факты в виде сменяющихся частей, что придает высказыванию перечислительный характер. Описание такого типа имеет обозначенное начало и конец. Вот как пользуется динамическим событийным описанием Ф. Н. Плевако в защитительной речи по делу Люторических крестьян: "Родилась необходимость вечно одолжаться у помещика землей для обработки, вечно искать у него заработка, ссужаться семенами для обсеменения полей. Постоянные долги благодаря приемам управления росли и затягивали крестьян: кредитор властвовал над должником и закабалял его работой на себя, работой за неплатеж из года в год накоплявшейся неустойки.
В этом положении, где кредитор властвовал, а должник задыхался, уже не было и помину о добровольном соглашении. Чудовищные контракты и решения доказывают, что управление не соглашалось, а предписывало условие; вечно кабальные мужики тоже не соглашались, а молча надевали петлю, чем и завершались и вступали в силу свободные гражданские сделки крестьян с их бывшим владельцем" [30, 545]. В этом отрывке дается динамическое описание события, причем основную роль играют здесь глаголы, которые выражают равноправные законченные действия и выступают в тесной связи с различными существительными, обозначающими субъекты, объекты, абстрактные понятия, процессы: родилась необходимость искать заработка, ссужаться семенами, долги росли и затягивали крестьян, кредитор властвовал, закабалял его, должник задыхался, предписывало условие, вступали в силу сделки и т. д. Это описание имеет общую идею, единый содержательный стержень (положение крестьян), и в то же время оно раскрывает эту идею в двух аспектах (кредиторы помещики - должники крестьяне).
Описание может быть развернутым, подробным и сжатым, кратким; объективированным, например описание опыта в академической речи или места преступления в судебной речи, и субъективированным, в котором оратор выражает к объекту свое отношение, например описание ситуации в политической речи. Чаще всего, конечно, оратор не скрывает своего отношения к объекту, давая ему скрытую или явную оценку. Приведем пример из той же речи Плевако Н. Ф. по делу Люторических крестьян: "Я прошу, вас перелистать предъявленный документ. Иски неустоек по 30 процентов, по 50 процентов, по 100 процентов за долг мелькают перед глазами. Неустойки в 300 и 500 рублей - целыми десятками. А прочтите договор: полная неустойка за неуплату малой доли долга. Прочтите дело № 143 за 1870 год - ищут долг и неустойку, крестьяне несут деньги судье. Деньги приняты, получены, а на неустойку в 50 процентов все-таки взят исполнительный лист. Прочтите дело № 158 - ужасный, отвратительный договор: в случае просрочки - изба, корова, лошадь и все, что сыщется в избе, поступает в неустойку. Присуждаются иски по удостоверениям волостного правления. Присуждено по удостоверению, данному волостным правлением!" [30, 546]. В этом фрагменте дается развернутое описание объективных фактов. Однако оно отражает точку зрения оратора, дающего отрицательную оценку указанным фактам (ужасный, отвратительный договор), а также заключает в себе призыв к действию (прошу перелистать, прочтите). Следует отметить и стремительность смены перечисляемых объектов, которая усиливается словом "мелькают". В описании широко используются вводные слова и вводные предложения (субъективная модальность); модальные слова, изъявительное наклонение (единый временной план), однородные компоненты (в том числе предложения, выражающие суждения) и т. д. Следовательно, данное описание является динамическим.
Рассуждение (или размышление) - это тип речи, в котором исследуются предметы или явления, раскрываются их внутренние признаки, доказываются определенные положения. Рассуждение характеризуется особыми логическими отношениями между входящими в его состав суждениями, которые образуют умозаключения или цепь умозаключений на какую-либо тему, изложенных в логически последовательной форме. Этот тип речи имеет специфическую языковую структуру, зависящую от логической основы рассуждения и от смысла высказывания, и характеризуется причинно-следственными отношениями. Он связан с передачей содержательно-концептуальной информации. Примером может служить фрагмент из речи о морской обороне, произнесенной П. А. Столыпиным в Государственной думе 24 мая 1908 года: "Господа! Область правительственной власти есть область действий. Когда полководец на поле сражения видит, что бой проигран, он должен сосредоточиться на том, чтобы собрать свои расстроенные силы, объединить их в одно целое. Точно так же и правительство после катастрофы находится несколько в ином положении, чем общество и общественное представительство...>. Оно (правительство. - Я. К.) должно объединить свои силы и стараться восстановить разрушение. Для этого, конечно, нужен план, нужна объединенная деятельность всех государственных органов. На этот путь и встало настоящее правительство с первых дней, когда была вручена ему власть" [28, 150].
В "Логическом словаре" Н. И. Кондакова (М., 1971. С. 449) дается следующее определение: "Рассуждение - цепь умозаключений на какую-нибудь тему, изложенных в логически последовательной форме. Рассуждением называется и ряд суждений, относящихся к какому-либо вопросу, которые идут одно за другим таким образом, что из предшествующих суждений необходимо вытекают или следуют другие, а в результате получается ответ на поставленный вопрос". При рассуждении говорящий приходит к новому суждению.
Рассуждения позволяют вовлекать в процесс речи слушателей, что приводит к активизации их внимания, вызывая интерес к тому, о чем сообщается.
Приведем пример из речи Г. А. Александрова по делу Засулич: "Вступиться за идею нравственной чести и достоинства политического осужденного, провозгласить эту идею достаточно громко и призвать к ее признанию и уверению, - вот те побуждения, которые руководили Засулич, и мысль о преступлении, которое было бы поставлено в связь с наказанием Боголюбова, казалось, может дать удовлетворение всем этим побуждениям. Засулич решила искать суда над ее собственным преступлением, чтобы поднять и вызвать обсуждение забытого случая о наказании Боголюбова.
Когда я совершу преступление, думала Засулич, тогда замолкнувший вопрос о наказании Боголюбова восстанет; мое преступление вызовет гласный процесс, и Россия в лице своих представителей будет поставлена в необходимость произнести приговор не обо мне одной, а произнести его, по важности случая, в виду Европы, той Европы, которая до сих пор любит называть нас варварским государством, в котором атрибутом правительства служит кнут.
Этими обсуждениями и определились намерения Засулич. Совершенно достоверно поэтому представляется то объяснение Засулич, которое, притом же дано было ею при самом первоначальном ее допросе и было затем неизменно поддерживаемо, что для нее было безразлично: будет ли последствием произведенного ею выстрела смерть или только нанесение раны. Прибавлю от себя, что для ее целей было бы одинаково и то, если б выстрел, очевидно, направленный в известное лицо, и совсем не произвел никакого вредного действия, если б последовала осечка или промах. Не жизнь, не физические страдания генерал-адъютанта Трепова нужны были для Засулич, а появление ее самой на скамье подсудимых, вместе с нею появление вопроса о случае с Боголюбовым" [30, 38-39]. Главное в рассуждении - объект мысли. В этом отрывке объект мысли - причина выстрела В. Засулич. Оратор высказывает свою точку зрения на событие, затем воспроизводит рассуждения В. Засулич, опираясь на ее объяснение при первоначальном допросе. Он как бы реконструирует размышление В. Засулич, мотивируя затем ее поступок. Г. А. Александров пользуется в этой речи "эффектом присутствия", который состоит в том, что оратор как бы перевоплощается в субъект своей речи, рассказывая о событиях, свидетелем или участником которых он якобы являлся, о деталях, которые он якобы видел, о мыслях, которые он знает, вовлекая тем самым слушателей в речь, в данном случае в размышление В. Засулич, заставляя их "присутствовать" при этом размышлений и сопереживать. Этот прием универсален и может иметь место в других типах речи.
В рассуждении для связи отдельных частей используются предлоги, союзы, наречия, различного типа устойчивые сочетания: поэтому, потому что, далее, во-первых, во-вторых, следовательно, вследствие, остановимся на, отметим следующее, перейдем к следующему и т. д.
Можно выделить собственно рассуждение - цепь умозаключений на какую-либо тему, изложенных в логически последовательной форме, его цель - выведение нового знания (чаще всего вначале идет комментирующая часть, затем ключевая, или основная, часть); доказательство, цель которого обоснование истинности или ложности высказанных положений (ключевая часть обычно предшествует комментирующей); объяснение, цель которого - раскрытие, конкретизация изложенного содержания, установление достоверности суждений относительно какого-либо неясного дела (как правило, вначале также идет ключевая часть, затем комментирующая). Приведем пример собственно рассуждения из слова В. С. Соловьева, сказанного на могиле Ф. М. Достоевского; "Все мы сошлись здесь ради общей нашей любви к Достоевскому. Но если Достоевский всем нам так дорог, значит, все мы любим то, что он сам более всего любил, что ему было всего дороже; значит, мы верим в то, во что он верил и что проповедовал. А то зачем бы и приходить нам сюда чествовать его кончину, если бы нам было чуждо то, ради чего он жил и действовал? А любил Достоевский прежде всего живую человеческую душу во всем и везде, и верил он, что все мы - род Божий, верил в бесконечную божественную силу человеческой души, торжествующую над всяким внешним насилием и над всяким внутренним падением"[27, 226]. Начинается это рассуждение комментирующей частью: раскрываются причины, которые привели всех на могилу; затем идет основная (ключевая) часть: каким был Достоевский, во что он верил, и, следовательно, что побудило прийти с ним проститься.
Частным случаем рассуждения являются общие места - отвлеченные рассуждения, навеянные темой речи, не закрепленные за определенной ситуацией, которые усиливают аргументацию основного изложения, используются для эмоционального усиления доводов и положений. Это рассуждения на общие темы, например, о честности и порядочности, справедливости и гуманности, об отношении к людям и т. д. Удачно выбранная общая мысль служит одним из основных элементов композиции и опорой для конкретного материала; связь общих мест с конкретным материалом повышает содержательную направленность речи. Таким образом, общие места есть вид рассуждения.
Например, в речи адвоката по делу Лесиной, обвиняемой в соучастии в хищении, встречается такое общее место о работе суда: "Работу суда часто называют творческой. И называют правильно, ибо суду предъявляются особые, очень высокие и очень сложные требования. Творчески работать - значит не скользить по поверхности жизненных явлений, а проникать в саму сердцевину этих явлений, уметь находить хотя и скрытый, но единственно верный их смысл. Творчески работать - значит осторожно, вдумчиво, остерегаясь ошибок и поспешных выводов, восстанавливать действительный, наделенный всем жизненным своеобразием облик подсудимого. Некоторые ошибочно полагают, что человековедение - монополия литературы. Человековедение - важнейшая для суда наука, которой никто не учит и которой всегда учатся; это - наука, которую суд постигает ежедневно, от дела к делу. И она поможет полнее и лучше понять Еву Михайловну Лесину" [12, 101].
Общее место может выступать в качестве довода, или аргумента, для доказательства тезиса. Такую роль, например, играют три общих места в начале речи В. С. Соловьева, сказанной им на Высших женских курсах 30 января 1881 г. по поводу смерти Ф. М. Достоевского: "В Достоевском русское общество потеряло не поэта или писателя только, а своего духовного вождя.
Пока совершается исторический процесс развития общества, неизбежно проявляется зло, для борьбы с которым существует двоякого рода власть: мирская и духовная. Мирская ограничивает злое начало злом же, борется с ним карами и насилием, осуществляя только некоторый внешний порядок в обществе. Вторая власть, духовная, не признавая этот внешний порядок за выражение безусловной правды, стремится к осуществлению этой последней посредством внутренней духовной силы, так чтобы зло являлось не ограниченным только внешним порядком, а вполне побежденным началом добра. И как высшая мирская власть так или иначе сосредоточивается в одном лице - представителе государства, точно так же и высшая духовная власть в каждую эпоху обыкновенно принадлежит во всем народе одному лицу, которое яснее всех стремится к ним, сильнее всех действует на других своею проповедью. Таким духовным вождем русского народа в последнее время был Достоевский.
Пока фактическое положение общества основано на неправде и зле, пока добро и правда только стремятся найти себе осуществление, положение подобных людей не есть положение царей, обладающих своей державой, а положение пророков, часто непризнаваемых. Их жизнь есть борьба и страдание. Такова была и жизнь Достоевского<...> Достоевский вступил на литературное поприще с •повестью "Бедные люди"<...> [27, 223-224]. В первом общем месте проводится мысль о мирской и духовной власти в период исторических событий и на основе этого делается вывод о том, что духовным вождем русского народа в последнее время был Достоевский.
Второе общее место - рассуждение о добре, зле и положении пророков, жизнь которых - борьба и страдание. В конце - вывод: такова была и жизнь Достоевского.
Третье общее место (здесь оно не цитируется) посвящено развитию мысли о пророках, которые чувствуют неправду и отдают свою жизнь борьбе против нее, возвышаясь над уровнем материальной жизни. Текст речи сопровождается анализом жизни, судьбы и философского направления творчества писателя.
Предваряя этот анализ, общие места задают направление речи оратора, являясь ее композиционной частью.
Общие места могут выступать в качестве итогового вывода, следуя за конкретной аналитической частью речи.
Функционально-смысловые типы нередко выступают в контаминированном виде, что приводит к появлению новых смысловых оттенков и образованию смешанных типов ораторской речи. Например, в судебной речи повествовательного типа при сохранении значения и функции повествования могут появляться смысловые оттенки описания или причинно-следственные значения рассуждения. Приведем пример такой контаминации из защитительной речи В. Д. Спасовича по делу Дементьева (отказ исполнить приказание поручика и оскорбление последнего): "На улице Малой Дворянской есть большой дом, занимаемый внизу простонародьем; бельэтаж занимает Данилова и другие жильцы, затем в мезонине живет Дементьев с женой и дочерью. У Даниловой есть собака, большая и злая. Из приговора мирового судьи видно, что она бросалась на детей и пугала их. 5 апреля настоящего года эта собака ужаснейшим образом испугала малолетнюю дочь Дементьева, которую отец страстно любит, ради которой он променял свою свободу на военную дисциплину. Девочка шла с лестницы по поручению родителей; собака напала на нее, стала хватать, ее за пятки. Малолетка испугалась, закусила губу в кровь и с криком бросилась бежать. На крик дочери отец выбежал в чем был, в рубашке, в панталонах, в сапогах, не было только сюртука. Он простой человек, он нижний чин, ему часто случалось ходить таким образом и на дворе, и в лавочку. А тут рассуждать некогда, собака могла быть бешеная. Собаку втаскивают в квартиру, он идет за ней, входит в переднюю и заявляет: "Как вам не стыдно держать такую собаку"<...> Насчет -неприличия существуют понятия весьма различные. К человеку своего круга относишься иначе, чем к человеку низшего круга. Дементьев, нижний чин, знал свое место в доме вдовы надворного советника и не пошел дальше передней. Данилова оскорбилась тем, что простой человек вошел в ее переднюю без сюртука<...> [30, 654]. В этом фрагменте наличествуют все функционально-смысловые типы речи.
Итак, функционально-смысловые типы речи в выступлении обычно чередуются, так или иначе сменяя друг друга, что создает особую композиционно-стилистическую динамику. Скажем, в академической лекции может преобладать рассуждение, в речи юридической большое место занимает описание и повествование.
Как мы видим, описание, повествование и размышление имеют конструктивно-стилистические и смысловые различия, которые обусловливают употребление этих типов в речи.
В функционально-смысловом отношении ораторская речь регламентирована и систематизирована; выбор того или иного функционально-смыслового типа зависит от объекта речи и цели высказывания.
Ораторская речь по природе своей полемична, поскольку она отражает противоречия современной жизни и коллизии общения. Понять организацию ораторской речи можно, исходя из учета позиций, которым она противостоит, путем сопоставления двух (или нескольких) речей или, различных мнений, иначе говоря - двух или нескольких планов, которые можно принять за тезис и антитезис (позитивный и негативный планы).
В ораторской речи прослеживаются сложная и планомерная организация противонаправленного смысла, черты экспрессии, аргументативной структуры, что приводит к определению ее как специально убеждающей. Таким образом, оратор строит свою речь как целостный противопоставленный смысловой план, организуя движение речи как сложную развернутую мысль, отталкиваясь от противоположного смысла.
Н. П. Карабчевский в защитительной речи по делу о крушении парохода "Владимир" прямо говорит о полемическом характере судебных речей: "Нормальный тип уголовного состязательного процесса - открытое состязание двух борющихся сторон, причем у обоих подняты забрала. Прокурор и потерпевший - одна сторона, подсудимый и защитник - другая. Один нападает и наносит удары, другой их отражает. Настоящий процесс представляет явление несколько иное. Борьба напоминает несколько толчею, как бы общую свалку 'разносторонних интересов, стремящуюся уклониться от общепринятых условий и правил откровенной борьбы. Здесь судьям, решающим исход борьбы, приходится смотреть в оба. Сразу даже не поймешь, кто на кого, со всем этим разобраться нужно" [30, 341].
Можно выделить два вида полемичности: 1) имплицитную (или скрытую, внутреннюю) и 2) эксплицитную (или открытую, внешнюю). Первый вид полемичности проявляется практически во всех речах, поскольку оратору приходится убеждать аудиторию в своей правоте, не называя возможных несогласных слушателей или оппонентов, которые могут быть в данной аудитории или вне ее.
Эксплицитная полемичность связана с открытой защитой своих взглядов и опровержением оппонентов. Об ирреальном оппоненте можно говорить тогда, когда оратор, стремясь высказать свои взгляды, опровергает существующие, борется с воображаемым противником. О реальном - если оппонент персонифицирован, назван, от его имени формулируются смыслы, подлежащие опровержению.
Поскольку эксплицитная полемичность направлена на определенное, реальное лицо, может возникнуть полемика между оратором и этим лицом, если последнее публично выступает в защиту своих взглядов. Полемика - это двустороннее (многостороннее) публичное общение ораторов, свободный обмен мнениями, спор в процессе обсуждения какого-либо вопроса на собрании, конференции и т. п., а также в печати в целях наилучшего решения рассматриваемых проблем.
Полемическая форма речи предполагает тщательный анализ исходного фактического материала, статистических данных, научных проблем, мнений различных людей и т. д., основанную на этом строгую аргументацию, а также эмоциональное воздействие на слушателя, необходимые в процессе убеждения.
Приведем в качестве примера такого анализа фрагмент речи в защиту Л. М. Гулак-Артемовской (обвинение в подлоге векселей): "Если бы меня спросили, какого я мнения об этом человеке, я сказал бы, что держусь правила судить человека по развитию его социальных инстинктов, которых, судя по отзывам братьев и Полевого, Пастухов вовсе не обнаруживал. Да и доказана ли сама игра в дурачки?
Прокурор говорит в своей речи: "Мы вам их докажем, - у нас есть книги и цифры". Защита в первый раз видит прокурора, который грозит обвинением, а не предъявляет его; но она не боится угроз и пойдет навстречу обвинению<...>.
Прокурор говорит, что подписи на векселях не сходны с подлинными подписями Пастухова, следовательно, векселя подложны. Как юрист, я должен сказать, что это "следовательно" несколько преждевременно" [30, 303-305].
Ораторы пользуются всеми возможными средствами из богатого полемического арсенала: намеки, ирония, сарказм, многозначительные умолчания, категоричность оценочных суждений, антитеза, сравнения, ремарки, рельефность, "картинность" речи, пословицы, поговорки и другие классические ораторские приемы, связанные с речевым контрпланом. Убедительность полемического выступления во многом зависит от тех аргументов, с помощью которых обосновывается истинность основной идеи, а также от степени использования в качестве доказательства фактов и положений, не требующих обоснования, сделанных ранее обобщений, точных цитат и высказываний.
Благодаря полемичности усиливается аналитическая сторона речи, ее информативная значимость и проявляется комментаторская позиция оратора. Полемический характер выступления связан с рядом обстоятельств: в аудиторий всегда находятся люди, которые имеют противоположную точку зрения или скептически относятся к идеям автора, и этих людей следует убедить; истины, выраженные в такой форме, легче усваиваются аудиторией, активизируют у слушателей мыслительные процессы; данная форма позволяет сопоставить и оценить различные теории и тем самым проверить подлинность суждения.
Остановимся на кратком анализе диспута А. В. Луначарского с митрополитом А. И. Введенским 21 сентября 1925 года [22, 290 - 319]. Доклад А. В. Луначарского - первый и основной, что во многом определило его структуру. Она подчинена доказательству главного тезиса: "В этом моем недлинном предварительном докладе я хочу остановиться на одной центральной идее<...> существует ли только один опытный мир, в котором мы живем<...>, или же рядом с ним существует еще какой-то сверхчувственный, незримый мир, который мы должны принимать в расчет<...>" (с. 290). Данный тезис доказывается на всем протяжении речи, в которой в основном проявляется имплицитная полемичность, поскольку оратор доказывает свою точку зрения, лишь предполагая точку зрения оппонента и обращаясь к нему в выступлении всего три раза: в первом случае он выражает уверенность, в двух следующих делает предположение.
(1) "В нормальном опыте нормального человека решительно ничто не говорит за существование помимо реального мира еще какого-то второго - "того света"<...> Между тем, и оппонент мой, конечно, не будет этого отрицать, грань эта беспрестанно проводится, и в этом-то и заключается особенность всякого рода мистических или идеалистических представлений" (с. 290).
(2) "Мой оппонент в своей речи почти наверное будет говорить весьма высокие слова о том, какая прекрасная вещь бессмертие, вечность, полет к богу, стремление к абсолютизму<...>" (с. 298).
(3) "Мой оппонент, может быть, будет также ссылаться на многочисленных ученых людей, которым ученость не мешает надеяться на господа бога и на пути его, но такое возражение я заранее отвожу и заявляю, что ученые не всегда являются законченными учеными" (с. 298).
В первом случае (1) можно говорить о приеме полемической уверенности, во втором и третьем (2, 3) - о приеме полемической предположительности (прогнозирование тезисов оппонента).
В ответном слове А. И. Введенского больше, чем в речи А. В. Луначарского, проявляется эксплицитная полемичность, поскольку оратор не только излагает свою точку зрения (что сделал в своей речи А. В. Луначарский), но и защищает свои позиции, о чем свидетельствует уже начало речи: "Маленькая техническая справка. Я получил ряд записок вчера и сегодня относительно того, почему я не возразил на то, что вчера в заключительном слове сказал Анатолий Васильевич. Дело в том, что настоящий диспут, насколько мне известно, устраиваемый Ленинградским Политпросветом, от которого я и получил приглашение здесь выступить, - этот диспут сорганизован как доклад Анатолия Васильевича Луначарского, оппонентом, которого и являюсь, и, как оппонент, я не имею слова после слова (заключительного. - Я. К.) докладчика. Вот почему я не возражал Анатолию Васильевичу вчера. Это не значило, конечно, что мне нечего было возразить ему вчера, но это, мне кажется, несмотря на многочисленные просьбы, обращенные ко мне, не обязывает меня сегодня возвращаться к вчерашнему дню<...> Я не возвращаюсь к вчерашнему дню - пусть никто не рассердится, - потому что вчера я ведь не получил и достаточного материала для возражения" (с. 299).
В этой речи в полной мере проявляются черты полемичности: "я" полемическое (проявление эгоцентризма), опровержение тезисов оппонента путем логических доказательств, оперирование фактами, ссылки на исследования, парирования, аналогии, повторы, сравнения, подчеркивание этических форм полемики (например, обращение к оппоненту "уважаемый"; "уважаемый Анатолий Васильевич") и т. д.
Приведем несколько примеров.
1. Парирование, позволяющее отметить неэтичное поведение оппонента: "Анатолию Васильевичу захотелось в шутливом тоне дать мне несколько сравнений - от апостола Петра, ниже которого я оказался, до верблюда, с которым я вполне был адекватизирован. Но, граждане, мне представляется, что такая зоологическая острота так же мало меня задевает, как украшает того, кто ее употребляет (Аплодисменты). Вот почему я считаю, что вчерашнее заключительное слово Анатолия Васильевича, это возражение<...> обязывает меня к серьезному же, насколько могу, - я ведь человек пропащий, ношу рясу, - ответу" (с. 299-300). Здесь же можно отметить и прием самоуничижения - намеренного унижения, принижения, умаления самого себя.
2. Приведение фактов, которые сознательно игнорирует оппонент в целях "чистоты" своих доказательств: "Наука, ученые признают бога. Факт этот представляется в высокой степени все же неприятным для атеиста, потому что выдающиеся представители науки до сих пор открыто говорят о своем исповедовании бога. Ведь в наши дни Пастер сказал, что, работая в своей лаборатории, он молится, потому что по мере накопления его ученого опыта у него вера растет<...>. Тот же Планк, который был здесь, на празднике академии, в некоторых своих работах по физике совершенно определенно говорит, что современное развитие физики не только не должно устранить духовное миропонимание, а, наоборот, укрепить духовное миропонимание. Эти факты остаются фактами - упрямыми и неприятными для атеиста, и, следовательно, их надо отвести - и делается привычный отвод: да ведь это ученые-то буржуазные" (с. 300-301).
3. Умаление фактологического анализа оппонента: "Граждане, происхождение религии значительно глубже, чем это иногда кажется атеисту. Мне представляется, что антирелигиозная пропаганда потому у нас, в Советском Союзе, так слаба (это не парадокс, я докажу), что антирелигиозник борется (я говорю о рядовом антирелигиознике и о рядовой антирелигиозной литературе) не с религией по ее существу, не с религией в ее глубине. Из моря религии берут воду черпалами, измеряют море религии лотами своей сообразительности. И выходит, что море мелкое, дно близко. На самом же деле океан религии беспределен, и до дна его атеист не достал, потому что его мерило, его черпало, его лот имеет слишком1 короткую рукоятку" (с. 302).
В заключительном слове А. В. Луначарский, естественно, заостряет, усиливает полемический тон, заканчивая речь таким рассуждением: "Товарищи, я очень доволен тем, что дискуссия не заканчивается сегодняшним нашим выступлением. Никогда никакая дискуссия, никакое возражение и контрвозражение не могут считаться окончательно убедительными. У каждого остается чувство, что противник возразил бы с трудом на новые пришедшие в голову слова, а кроме того, в памяти стирается живая аргументация, которую вы слышите в течение вечера. Поэтому очень хорошо, что наша дискуссия будет напечатана, проверенная обоими спорящими, что те, кто действительно глубоко заинтересовался поставленными вопросами и считает, что эта дискуссия проливает на них свет, могут спокойно с карандашом в руках прочесть те и другие аргументы и что каждый из нас в дальнейшем - в тех книгах, которые мы будем готовить, - сможет остановиться на позициях, занятых противником" (с. 318-319).
Полемичность присуща, таким образом, любому функционально-смысловому типу речи, поскольку связана с убеждением.
Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел языкознание

Список тегов:
языковые средства 











 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.