Русская литература XX века

ОГЛАВЛЕНИЕ

Юрий Осипович Домбровский 1909-1978
Факультет ненужных вещей Роман (Кн. 1-я - 1964; кн. 2-я - 1975)
Книга первая. ХРАНИТЕЛЬ ДРЕВНОСТЕЙ
Книга вторая. ФАКУЛЬТЕТ НЕНУЖНЫХ ВЕЩЕЙ

Уже предчувствуя свою судьбу, Георгий Николаевич Зыбин, тридцатилетний историк, сотрудник краеведческого музея в Алма-Ате, уговаривал себя жить 'правильно': 'тихо-тихо, незаметно-незаметно, никого не толкнуть, не задеть - я хранитель древностей, и только!' Что может помешать его спокойной работе и жизни? Директор музея, бывший военный, относится к нему с уважением и почти отеческой заботливостью. Рядом - верный друг и собутыльник, старый мудрый Дед, работающий в музее плотником. Рядом - красавица Клара, умница и прелесть, тайно влюбленная в него. Появился в музее молодой ученый Корнилов, высланный из Москвы, человек для Зыбина из породы 'своих' - и по судьбе, и по образованию. Да и сам характер его работы - изучение музейных экспонатов, должен вроде оградить Зыбина от того непонятного и страшного, чем напоен сам воздух лета 1937 г. Нужно только - 'тихо-тихо'. У Зыбина - не получается. Сначала приходит старик Родионов, археолог-неофит и

475

бывший партизан, со своими 'открытиями' и требует начать раскопки древней столицы в том месте, которое укажет он. Зыбин знает, что сопротивляться силе агрессивного невежества 'широких масс', вторгающихся в науку, по нынешним временам бессмысленно и опасно. Знает, но сопротивляется, сколько может. В самом музее постоянно происходят стычки с безграмотной, но идейно подкованной массовичкой Зоей Михайловной, пытающейся 'подправить' работу Зыбина. Сотрудничество с газетой, куда Зыбин пишет, как ему кажется, абсолютно нейтральные заметки о культуре, ну, например, о редкостях, хранящихся в республиканской библиотеке, но так и не удостоившихся внимания научных работников библиотеки, - сотрудничество это заканчивается выяснением отношений с ученым-секретарем библиотеки Дюповой. Зыбин не отразил работы библиотекарей по обслуживанию широких масс трудящихся и учащихся, заявляет она, культура - это то, что может и должно обслуживать потребности широких масс, а не кучки высоколобых спецов. Наскоки эти не так уж и безобидны - к услугам жалобщиков всегда готовые выслушать их 'родные органы'. Зыбина предупреждает доброжелательный директор: 'Не партизань, будь повежливее', и Дед просит уняться. Зыбин и рад бы уняться, да не может. Не может он наблюдать со стороны, как раздутая невежественными, падкими на сенсацию журналистами газетная шумиха вокруг исполинского удава, якобы обитающего в колхозе 'Горный гигант', грозит поломать жизнь бригадиру Потапову, единственному, кто видел змею. А в колхоз уже зачастили вежливые и внимательные 'юристы на отдыхе' - кружат вокруг Потапова, присматриваются к музейным работникам, приехавшим на раскопки. 'Случайно' встреченная на ночной дороге машина отвозит Зыбина к 'юристам', где ему дружески объясняют, что Потапов - агент немецкой разведки, а история со змеем - 'хитро задуманная диверсия'. Но в ту же ночь, встретившись со скрывающимся Потаповым, Зыбин не только не пытается 'обезвредить врага', а делает все, чтобы помочь ему, - отчаявшийся бригадир смог найти и убить 'исполинского удава', оказавшегося на поверку пусть и очень большим, но все же обыкновенным полозом. Мешок с убитой змеей, последнюю надежду бригадира на спасение, они вместе доставляют в город, в музей. Тем и кончается история.

Но Зыбин чувствует, что это только отсрочка. Он долго пытался не видеть, не понимать логики происходящего вокруг - глухих арестов, показательных процессов, нагнетаемой сверху истерии 'бдительности' и 'борьбы с благодушием'. Зыбину, воспитанному на гуманистической культуре, с которой европейский мир вошел в XX столетие,

476

непросто поверить в тотальное одичание людей. В легкость, с которой завоевываются души людей последышами Великого Инквизитора. В ночных полубредовых снах Зыбин беседует со Сталиным: 'А вдруг вы правы, мир уцелеет и процветет. Тогда, значит, разум, совесть, добро, гуманность - все, что выковывалось тысячелетиями и считалось целью существования человечества, ровно ничего не стоит. Чтобы спасти мир, нужно железо и огнеметы, каменные подвалы и в них люди с браунингами... А я, и подобные мне, должны будем припасть к вашим сапогам, как к иконе'. В подобной ситуации проблема выбора для Зыбина - уже не вопрос личного мужества. Он - часть той культуры, той цивилизации, которой грозит уничтожение, и отказ от сопротивления означает для Зыбина согласие с ненужностью этой культуры, с тем, что вся она, и сам он, - 'факультет ненужных вещей'. ...Незнакомые рабочие приносят в музей находку - горсть золотых бляшек, часть найденного ими клада, убедившись, что найденное ими действительно археологическое золото, рабочие бесследно исчезают. Клад для музея потерян. О случившемся сообщают в НКВД. Но Зыбин, не надеясь на помощь органов, сам отправляется в степь на поиски клада. И здесь, в степи, свершается то, чего он уже давно ждёт - Зыбина арестовывают. Ему предъявлено обвинение в антисоветской пропаганде, хищении ценностей и попытке бежать за границу. Дело ведут начальник отдела Нейман, опытный следователь, интеллектуал, служащий идеям сталинской законности не на страх, а на совесть, и ражий детина, специалист по 'выбиванию показаний' Хрипушин. Доказательствами вины следователи не располагают, доказательства они рассчитывают получить от Зыбина. Сосед по камере, заключенный со стажем Буддо, делится с Зыбиным лагерной мудростью: поскольку отсюда уже все равно не выйти, разумнее признаться во всем, что потребуют, - тогда и следствие пройдет легче, и срок окажется меньше. Но как раз это и невозможно для Зыбина, это значило бы его личное признание права на законность подобной системы судопроизводства. Зыбин решает бороться. И первым, кто, как ни странно, помог ему утвердиться в этом, оказывается Хрипушин, - наливаясь профессиональной злобой, он начинает кричать на Зыбина, рассчитывая сломить арестанта, и Зыбин ощущает необходимый ему прилив ответной ярости и силы - порог страха он переступил. К Зыбину применяется метод 'конвейера' - его сутками допрашивают непрерывно сменяющиеся следователи. Зыбин держится твердо, но он не знает, что его арест - это только часть большого плана, задуманного Нейманом. Он намерен добыть материал для грандиозного - по образцу московских - показательного процесса по делу

477

массового вредительства в сфере культуры. Одного Зыбина для такого процесса, конечно, мало. Приглашение явиться в НКВД получает Корнилов. Но с ним говорят иначе - сначала расспрашивают о Зыбине, но потом объясняют, что главная их просьба: помочь органам закрыть дело на другого сотрудника музея бывшего священника Андрея Эрнестовича Куторгу. В НКВД лежит донос на него, но старик, кажется, безобидный, жалко его, - доверительно делятся с Корниловым следователи. 'Если вы готовы поручиться за него, сделайте это. Только сделайте доказательно и официально, в письменных донесениях'. Корнилов, живущий в Алма-Ате на положении ссыльного и последнее время каждый день ожидавший собственного ареста, очень ценит властную вежливость следователей. Да и в просьбе их как бы нет ничего зазорного. Корнилов берется выполнить поручение. Разговоры, которые он проводит с бывшим священником, посвящены в основном истории суда и казни Христа, а также теме предательства учениками своего Учителя. И Корнилов с чистой совестью пишет отчеты о встречах, в которых характеризует отца Андрея вполне лояльным гражданином. Донесения его принимаются с благодарностью, но в его последнее, как надеется Корнилов, посещение НКВД он приглашен к полковнику Гуляеву. Тональность разговора с ним резко меняется - полковник грозно уличает Корнилова в попытках обмануть следствие. Он показывает письменные отчеты о тех же беседах, написанные Куторгой, - бывший священник выполнял аналогичное задание. В доносах Корнилов обвиняется в ведении антисоветских разговоров. Корнилов раздавлен. Его просят выйти в коридор немного подождать и 'забывают' про него чуть ли не на сутки. А потом его, полуживого от усталости и страха, уводит к себе Хрипушин, отпаивает чаем, стыдит, сообщает, что на этот раз его прощают, но рассчитывают на его честность в их дальнейшей совместной работе, подбирает Корнилову агентурную кличку Овод и еще раз предупреждает: 'Будешь финтить, знаешь куда тебя зашлют?' - 'Знаю', - отвечает уже ничему не сопротивляющийся Корнилов.

А в застопорившееся следствие по делу Зыбина вовлекаются новые люди. После того как Зыбин потребовал сменить ему следователя и объявил голодовку, его содержат в карцере, его навещает прокурор Мячин и неожиданно легко соглашается со всеми требованиями. Мячин - враг Неймана. Идея громкого показательного процесса кажется ему бредом. А тут обнаруживается еще одно обстоятельство, которое прокурор при случае сможет использовать против Неймана. К полковнику Гуляеву на прием просится давняя и близкая знакомая Зыбина, Полина Потоцкая. Разговор с нею идет в присутствии Ней-

478

мана и прокурора. И Полина как бы между прочим сообщает, что есть еще один человек, с которым Зыбин когда-то вел доверительные разговоры, - Роман Львович Штерн. Нейман потрясен - введение в это дело такой крупной фигуры, как начальник следственного отдела Прокуратуры СССР, известный писатель, а самое главное - брат Неймана, все осложняет. Более того, в деле Зыбина обнаруживается возможность личных мотивов - Штерн и Зыбин ухаживали когда-то за Полиной, и она предпочла Зыбина. Ситуация становится опасной для Неймана. Ибо не все так прочно и стабильно в жизни, казалось бы, всесильных энкавэдэшников - все чаще их ведомство сотрясается некими внутренними толчками, - внезапно исчезают самые надежные и проверенные люди. Куда исчезают, для Неймана и коллег - не секрет, каждый из них подсознательно ждет своей очереди. К тому ж умного Неймана мучает и другой страх, отпечатавший в его глазах выражение 'зажатого ужаса', - страх перед самой сутью его работы. Он уже не может оправдываться словами о высшей целесообразности, знакомясь, например, с рационализаторским предложением коллег о рациональном использовании в их хозяйстве тел заключенных, в частности, использовании крови умерших или казненных арестантов. И чтобы поправить свое, грозящее пошатнуться положение в НКВД, и для того, чтобы обрести внутреннее спокойствие, нужны результаты по делу Зыбина. Нейман решает заменить дуболома Хрипушина своей племянницей Тамарой Долидзе, только начинающей, но умной, образованной, рвущейся к работе следова-тельницей; к тому же она хороша, что может обезоружить подследственного.

Зыбин действительно потрясен явлением молодой прекрасной женщины. Но результат оказывается противоположным. Зыбин вдруг чувствует сострадание к этой несчастной дурочке, поменявшей театр на романтику тайной работы распорядителя человеческих жизней. Без труда разрушив заготовленную новым следователем схему обвинения, Зыбин обращается к ней, как к человеку, совершающему трагическую и непоправимую в жизни ошибку. И девушка растеряна, возразить ей нечем. Разговор их прерывается на полуслове - уже давно чувствующий себя больным, Зыбин теряет сознание прямо в кабинете следователя. Его переводят в больницу. Следствие снова останавливается. Пытаясь помочь племяннице исправить промахи, Нейман решает самостоятельно добыть неопровержимые улики против Зыбина и повторяет маршрут Зыбина по степи. Во время путешествия его настигает известие о смене руководства в управлении НКВД, об арестах следователей и о том, что он срочно вызывается в управле-

479

ние. Это конец, понимает Нейман. Последние часы на свободе он решает провести у случайно встреченной знакомой буфетчицы и обнаруживает у нее то самое археологическое золото, в хищении которого обвиняется Зыбин. Изъяв золото и арестовав кладоискателей, Нейман возвращается в город. А через несколько дней Зыбину в присутствии полковника и прокурора показывают найденное золото и объявляют, что дело его закрыто. Зыбин свободен. И пусть освобождение это происходит, благодаря счастливому стечению обстоятельств, Зыбин чувствует себя победителем - он смог выстоять.

Первым, кого встретил Зыбин, выйдя из здания управления НКВД, оказывается Нейман. Он специально поджидал Зыбина. 'Это зачем же?' - спрашивает Зыбин. 'Да я сам думаю, зачем?.. С освобождением поздравить. Если нужно, домой свести, в лавочку сбегать'.

Зыбина поражает лицо Неймана, его глаза - по-человечески простые и печальные. ушло из них выражение того скрытого ужаса, который Зыбин приметил месяц назад. А в парке, куда Зыбин и Нейман отправляются выпить за освобождение, к ним присоединился Корнилов. Они располагаются на скамейке, прямо напротив художника, который, заметив выразительный силуэт Зыбина, попросил его посидеть немного и начал быстро зарисовывать фигуры. Так на квадратном кусочке картона и остались эти трое: выгнанный следователь, пьяный осведомитель по кличке Овод и тот, третий, без которого эти двое существовать не могли.

С. П. Костырко

Александр Трифонович Твардовский 1910-1971
Василий Теркин
КНИГА ПРО БОЙЦА Поэма (1941-1945)

В пехотной роте - новый парень, Василий Теркин. Он воюет уже второй раз на своем веку (первая война - финская). Василий за словом в карман не лезет, едок хороший. В общем, 'парень хоть куда'.

Теркин вспоминает, как он в отряде из десяти человек при отступлении пробирался с западной, 'немецкой' стороны к востоку, к фронту. По пути была родная деревня командира, и отряд зашел к нему домой. Жена накормила бойцов, уложила спать. Наутро солдаты ушли, оставляя деревню в немецком плену. Теркин хотел бы на обратном пути зайти в эту избу, чтобы поклониться 'доброй женщине простой'.

Идет переправа через реку. Взводы погружаются на понтоны. Вражеский огонь срывает переправу, но первый взвод успел перебраться на правый берег. Те, кто остался на левом, ждут рассвета, не знают, как быть дальше. С правого берега приплывает Теркин (вода зимняя, ледяная). Он сообщает, что первый взвод в силах обеспечить переправу, если его поддержат огнем.

Теркин налаживает связь. Рядом разрывается снаряд. Увидев немецкую 'погребушку', Теркин занимает ее. Там, в засаде, поджидает врага. Убивает немецкого офицера, но тот успевает его ранить. По

481

'погребушке' начинают бить наши. А Теркина обнаруживают танкисты и везут в медсанбат...

Теркин в шутку рассуждает о том, что хорошо бы получить медаль и прийти с нею после войны на гулянку в сельсовет.

Выйдя из госпиталя, Теркин догоняет свою роту. Его подвозят на грузовике. Впереди - остановившаяся колонна транспорта. Мороз. А гармонь только одна - у танкистов. Она принадлежала их погибшему командиру. Танкисты дают гармонь Теркину. Он играет сначала грустную мелодию, потом веселую, и начинается пляска. Танкисты вспоминают, что это они доставили раненого Теркина в медсанбат, и дарят ему гармонь.

В избе - дед (старый солдат) и бабка. К ним заходит Теркин. Он чинит старикам пилу, часы. Догадывается, что у бабки есть спрятанное сало... Бабка угощает Теркина. А дед спрашивает: 'Побьем ли немца?' Теркин отвечает, уже уходя, с порога: 'Побьем, отец'.

Боец-бородач потерял кисет. Теркин вспоминает, что когда он был ранен, то потерял шапку, а девчонка-медсестра дала ему свою. Эгу шапку он бережет до сих пор. Теркин дарит бородачу свой кисет, объясняет: на войне можно потерять что угодно (даже жизнь и семью), но не Россию.

Теркин врукопашную сражается с немцем. Побеждает. Возвращается из разведки, ведет с собой 'языка'.

На фронте - весна. Жужжание майского жука сменяется гулом бомбардировщика. Солдаты лежат ничком. Только Теркин встает, палит в самолет из винтовки и сбивает его. Теркину дают орден.

Теркин вспоминает, как в госпитале встретил мальчишку, который уже успел стать героем. Тот с гордостью подчеркнул, что он из-под Тамбова. И родная Смоленщина показалась Теркину 'сиротинушкой'. Поэтому он и хотел стать героем.

Генерал отпускает Теркина на неделю домой. Но деревня его еще у немцев... И генерал советует с отпуском обождать: 'Нам с тобою по пути'.

Бой в болоте за маленькую деревню Борки, от которой ничего и не осталось. Теркин подбадривает товарищей.

Теркина на неделю отправляют отдохнуть. Эго 'рай' - хата, где можно есть четыре раза в день и спать сколько угодно, на кровати, в постели. На исходе первых суток Теркин задумывается... ловит попутный грузовик и едет в свою родную роту.

Под огнем взвод идет брать село. Ведет всех 'щеголеватый' лейтенант. Его убивают. Тогда Теркин понимает, что 'вести его черед'. Село взято. А сам Теркин тяжело ранен.

482

Теркин лежит на снегу. Смерть уговаривает его покориться ей. Но Василий не соглашается. Его находят люди из похоронной команды,

несут в санбат.

После госпиталя Теркин возвращается в свою роту, а там уже все по-другому, народ иной. Там... появился новый Теркин. Только не Василий, а Иван. Спорят кто же настоящий Теркин? Уже готовы уступить друг другу эту честь. Но старшина объявляет, что каждой роте 'будет придан Теркин свой'.

Село, где Теркин чинил пилу и часы, - под немцами. Часы немец отнял у деда с бабкой. Через село пролегла линия фронта. Пришлось старикам переселиться в погреб. К ним заходят наши разведчики, среди них - Теркин. Он уже офицер. Теркин обещает привезти новые часы из Берлина.

С наступлением Теркин проходит мимо родного смоленского села. Его берут другие. Идет переправа через Днепр. Теркин прощается с родной стороной, которая остается уже не в плену, а в тылу.

Василий рассказывает о солдате-сироте, который пришел в отпуск в родное село, а там уж ничего не осталось, вся семья погибла. Солдату нужно продолжать воевать. А нам нужно помнить о нем, о его горе. Не забыть об этом, когда придет победа.

Дорога на Берлин. Бабка возвращается из плена домой. Солдаты дают ей коня, повозку, вещи... 'Скажи, мол, что снабдил Василий

Теркин'.

Баня в глубине Германии, в каком-то немецком доме. Парятся солдаты. Среди них один - много на нем шрамов от ран, париться умеет здорово, за словом в карман не лезет, одевается - на гимнастерке ордена, медали. Солдаты говорят о нем: 'Все равно что Теркин'.

О. В. Буткова.

Теркин на том свете Поэма (1954-1963)

Убитый в бою Теркин является на тот свет. Там чисто, похоже на метро. Комендант приказывает Теркину оформляться. Учетный стол, стол проверки, кромешный стол. У Теркина требуют аттестат, требуют фотокарточку, справку от врача. Теркин проходит медсанобработку. Всюду указатели, надписи, таблицы. Жалоб тут не принимают.

483

Редактор 'Гробгазеты' не хочет даже слушать Теркина. Коек не хватает, пить не дают...

Теркин встречает фронтового товарища. Но тот как будто не рад встрече. Он объясняет Теркину: иных миров два - наш и буржуазный. И наш тот свет - 'лучший и передовой'.

Товарищ показывает Теркину Военный отдел, Гражданский. Здесь никто ничего не делает, а только руководят и учитывают. Режутся в домино. 'Некие члены' обсуждают проект романа. Тут же - 'пламенный оратор'. Теркин удивляется: зачем все это нужно? 'Номенклатура', - объясняет друг. Друг показывает Особый отдел: здесь погибшие в Магадане, Воркуте, на Колыме... Управляет этим отделом сам кремлевский вождь. Он еще жив, но в то же время 'с ними и с нами', потому что 'при жизни сам себе памятники ставит'. Товарищ говорит, что Теркин может получить медаль, которой награжден посмертно. Обещает показать Теркину Стереотрубу: это только 'для загробактива'. В нее виден соседний, буржуазный тот свет. Друзья угощают друг друга табаком. Теркин - настоящим, а друг - загробным, бездымным. Теркин все вспоминает о земле. Вдруг слышен звук сирены. Это значит - ЧП: на тот свет просочился живой. Его нужно поместить в 'зал ожидания', чтобы он стал 'полноценным мертвяком'. Друг подозревает Теркина и говорит, что должен доложить начальству. Иначе его могут сослать в штрафбат. Он уговаривает Теркина отказаться от желания жить. А Теркин думает, как бы вернуться в мир живых. Товарищ объясняет: поезда везут людей только туда, но не обратно. Теркин догадывается, что обратно идут порожняки. Друг не хочет бежать с ним: дескать, на земле он мог бы и не попасть в номенклатуру. Теркин прыгает на подножку порожняка, его не замечают... Но в какой-то миг исчезли и подножка, и состав. А дорога еще далека. Тьма, Теркин идет на ощупь. Перед ним проходят все ужасы войны. Вот он уже на самой границе.

...И тут он слышит сквозь сон: 'Редкий случай в медицине'. Он в госпитале, над ним - врач. За стенами - война...

Наука дивится Теркину и заключает: 'Жить ему еще сто лет!'

О. В. Буткова

Анатолий Наумович Рыбаков р. 1911
Тяжелый песок Роман (1978)

Отец автора родился в Швейцарии, в Базеле. У его дедушки Ивановского было три сына. Отец был младшим в семье, как говорят - мизиникл, то есть мизинец.

Когда отец окончил колледж и готовился поступать в университет, возникла идея поехать в Россию, на родину предков, в маленький южный город. И они поехали - дедушка профессор Ивановский и будущий отец автора, красивый молодой блондин Якоб. Было это в 1909 г., почти семьдесят лет тому назад.

Тогда Якоба и увидела будущая мать автора - и эта девушка, эта синеглазая красавица, дочь сапожника Рахленко, стала для него судьбой. Он прилепился к ней на всю жизнь, как прилепился праотец наш Иаков к своей Рахили. Мать Якоба была против этого брака. Якоб не уступал... Словом, прошел год, и в город снова приехал профессор Ивановский с женой Эльфридой, субтильной такой немочкой, сыном Якобом и экономкой.

Надо сказать, что тут мать автора запрятала подальше свою дерзость и строптивость, и перед бабушкой Эльфридой предстала тихая, скромная красавица Рахиль. Неожиданно бабушка выдвинула 'тяжелую артиллерию': оказывается, она не еврейка, а швейцарка немецкого происхождения, и когда дедушка на ней женился, то перешел в

485

протестантство. Но Рахленки о протестантстве не желали и думать... В общем, все закончилось соглашением, и после свадьбы молодые уехали в Швейцарию.

Итак, родители автора живут в Базеле. Через год рождается его брат Лева, а еще через полгода мать с младенцем на руках приезжает к своим родителям в Россию. Ей было несладко в чопорном профессорском немецком доме. Не прошло и двух месяцев, как за ней явился и Якоб.

У Левы корь, у Левы свинка, потом на свет появляется автор, и мама остается его выкормить, затем приходится остаться, чтобы родить и выкормить Ефима. Дотянули до августа 1914 г., и папа застрял в России. Красивый, воспитанный, вежливый, добрый человек - но человек без специальности. И дедушка Рахленко решил пустить его по торговой части. Сначала отец был приказчиком в мясной лавке. Потом моя ревнивая мать нашла ему место, где женщинами и не пахло, - в лавке железоскобяного товара.

Но вот революция, царя скинули, черту оседлости отменили, и даже дедушка Рахленко стал склоняться к тому, чтобы отец с мамой уехали в Швейцарию. Но мама ни в какую! За вздорный и сумасбродный характер отец любил ее еще сильнее, понимал, что нужен ей именно такой муж, как он, - спокойный, деликатный и любящий. Именно потому, что он был такой человек, он и стал работать в сапожной мастерской тестя.

Старшего сына дедушки звали Иосиф (были еще Лазарь, Гриша, Миша и моя мать Рахиль). После одного сильного скандала отца с Иосифом семья автора отделилась от дедушки, купила небольшой домишко на соседней улице.

В 17-м родилась Люба, в 19-м - Генрих, в 25-м - Дина. Семья организовала сапожную артель и к середине 20-х гг. жила прилично... Старшего брата Леву направили учиться в Москву, в Свердловский коммунистический университет. В 28-м мама родила младшего братика Сашу, своего седьмого и последнего ребенка.

В 30-е гг. на базе семейной артели создалась государственная обувная фабрика, и директор Иван Антонович Сидоров назначил отца завскладом сырья и фурнитуры. В 1934 г. сестра Люба поступила в Ленинграде в медицинский, вышла замуж, и вот в доме появился Игорек, первый внук. Женился и Лева у себя в Чернигове, невесту родителям не показал, но от людей узнали, что его жена, Анна Моисеевна, важная персона - преподает политэкономию. Старше его на пять лет, у нее девочка от первого брака.

Гром грянул среди бела дня: в областной газете появилась статья

486

'Чужаки и расхитители на обувной фабрике'. Как чужак упоминался отец, 'человек сомнительного социального происхождения', некоторые работники и, конечно, директор Сидоров. Был обыск, отца арестовали. Брат Лева по поводу дела отца сказал, что следствие разберется, а он вмешиваться не имеет права. Состоялся показательный процесс - выездная сессия областного суда. В общем, результатов приходилось ждать самых скверных. Но благодаря блестящей защите адвоката Терещенко после пересмотра дела отцу дали год условно, Сидорова освободили тоже...

После этого сосед Иван Карлович устроил отца в депо на склад. Вскоре пришло страшное известие: погиб брат Лева и его жена. Ее дочь Олечку и Олину няню Анну Егоровну сначала отправили в деревню к родным Анны Егоровны - мать об этой девочке и слышать не хотела. Она ей что, внучка? Словом, все кончилось тем, что отец устроил Анну Егоровну в ФЗУ уборщицей, она получила комнатенку, а Оля осталась в семье автора.

Вот так и жили. Люба, Генрих, Ефим и автор уже работали, материальное положение родителей улучшилось, но не было блестящим. И автор решил: пусть Дина поступит в консерваторию, Люба заберет Игоря, Саша и Оля станут на ноги, и тогда он переберется куда-нибудь в промышленный центр, работать по специальности.

...Двадцать второго июня началась война, двадцать третьего автора призвали.

После войны автор шаг за шагом выяснил обстоятельства смерти родных. Почему родные не эвакуировались? Мать не захотела. Она считала, что все, что говорят о немцах, - выдумки.

Но вот в город вошли немцы, и был отдан приказ всем евреям переселиться в гетто. Мама сказала папе, чтобы он заявил о своем полунемецком происхождении. Но отец отказался: не хотел спасаться без семьи.

Как раз в это время в гетто появился дядя Гриша, тайно пришел из партизанского отряда. Он подтвердил, что немцы истребляют евреев. Показал маленькому Игорю дорогу в лес. Насчет отца сказал, что он должен уйти из гетто - нужен свой человек на станции.

В гетто была проведена первая акция уничтожения. Ей была подвергнута Прорезная улица.

Вскоре в гетто снова пришел дядя Гриша и сказал, что судьба гетто решена; надо уходить в лес, а для этого нужно оружие. Отец предъявил властям свой швейцарский паспорт, и его назначили заведующим деповским складом. Появляться в гетто, видеться с кем-либо ему запретили.

487

Самыми бесстрашными в гетто были дети: они доставляли продовольствие, проявляя при этом невиданное мужество и отвагу. Брат Саша и еще один мальчик носили с заброшенной плодоовощной базы начинку, их обнаружили эсэсовцы... Илью пристрелили внизу, а мертвый Саша так на заборе и повис. Ему было четырнадцать, Илье - двенадцать лет.

Дедушка жил на кладбище в составе похоронной бригады. Весной 1942 г. в гетто умирало человек пятнадцать - двадцать в день. Еврейские обычаи предписывают хоронить покойников в саванах, саванов не хватало, и их стали приносить обратно с кладбища, а в них оружие.

В конце концов дежурившие на кладбище полицаи выследили дедушку, когда он пошел в лес за оружием, и убили его.

Дядя Гриша хотел взять в отряд людей из гетто. И мама послала Дину в юденрат уговорить дядю Иосифа, председателя юденрата, показать их как умерших. Когда выяснилось, что Иосиф собирается выдать этих людей немцам, Дина застрелила его из его же пистолета. Сестру распяли, и, мертвая, она висела на кресте три дня.

Отец участвовал в операции по угону со станции двух автомашин с оружием. Операция прошла блестяще, а отец, чтобы спасти невинных, сам пришел в комендатуру с повинной. Его пытали шесть суток. На седьмые вывезли на площадь перед гетто, подтащили к виселице (стоять он не мог) и повесили.

После рейда на станцию режим ужесточился, и патруль схватил маленького Игоря, когда тот шел от партизан. Казнь была опять на площади. Игорь звал бабушку. Мама велела внуку не бояться, опустить голову и закрыть глаза. Палач разрубил его точно пополам.

В гетто теперь было оружие, и было решено, прорвав охрану, уйти в лес.

Из многих домов люди просто не вышли: их обуял страх. Но те, кто сумел перебороть страх - их было человек шестьсот, - дошли до спасительного леса. И тогда мать велела Оле найти адвоката Терещенко и сказать ему, что она внучка Рахили Рахленко. И никто никогда больше не видел мать ни живой, ни мертвой. Она исчезла, растворилась в воздухе, в сосновом лесу, вблизи места, где родилась, прожила жизнь, воспитала детей и внуков и видела их страшную гибель.

После войны автор нашел место, где, по слухам, похоронили отца. Перерыли весь пустырь и ничего не нашли: только песок, песок, чистый сыпучий тяжелый песок...

И. Н. Слюсарева

488

Дети Арбата - Роман (1966-1983, опубл. 1987)

Самый большой дом на Арбате - между Никольским и Денежным переулками. В нем живут четверо бывших одноклассников. Трое из них: Саша Панкратов, секретарь комсомольской ячейки школы, сын лифтерши Максим Костин и Нина Иванова - составляли в школе сплоченную группу активистов. К ним еще примыкала дочь известного дипломата, большевика с дореволюционным стажем Лена Будягина. Четвертый - Юра Шарок, сын портного. Этот лукавый и осторожный парень политику ненавидит. В его семье новых хозяев жизни язвительно называют 'товарищами'.

Школа окончена. Теперь Нина учительница, Лена - переводчица. Максим кончает пехотное училище, Саша учится в техническом вузе, а Юра - в юридическом. К их компании примыкает еще Вадим Марасевич, сын известного врача, он метит в литературные и театральные критики. Школьница Варя, сестра Нины. Красавица Вика Марасевич, сестра Вадима. Они сидят за столом, встречая новый, 1934 г. Они молоды, не представляют себе ни смерти, ни старости, - они рождены для жизни и счастья.

Но у Саши неприятности. Собственно говоря, из института и из комсомола его исключили. Неприятная история, мелочь: к годовщине революции выпустили стенгазету, и кое-кто из факультетского начальства расценил помещенные в ней эпиграммы как враждебную вылазку.

Саша побывал в ЦКК, и его восстановили и в институте, и в комсомоле. Но вот - ночной звонок в два часа, красноармейцы, понятые... Арест и Бутырская тюрьма.

'За что вы здесь сидите?' - спросил его следователь Дьяков на первом допросе. Саша теряется в догадках. Чего от него хотят? У него нет разногласий с партией, он честен перед ней. Может, дело в Марке Рязанове, брате матери, - он влиятелен, первый металлург страны...

Марк тем временем поговорил о Саше с высокопоставленными людьми. Будягин ясно понимает: 'они' знают, чей Саша племянник. Когда человека вводят в состав ЦК, не могут не знать, что его племянника арестовали.

Березин, заместитель Ягоды (главы ОПТУ), лучше Будягина и лучше Рязанова знает, что Панкратов ни в чем не виноват. Честный, идейный парень. Его дело тянется много дальше и выше, выходя через замдиректора Сашиного института Криворучко на Ломинадзе, замнаркома тяжелой промышленности (а нарком Орджоникидзе).

489

Но даже Березин, член коллегии НКВД, не знает и не может, конечно, знать, что думает об Орджоникидзе, человеке своего ближайшего окружения, Сталин. А думает Сталин вот что: они давно знакомы, слишком давно. Начинали в партии вместе. А у вождя нет единомышленников, есть только соратники. Серго после капитуляции оппозиционеров не захотел уничтожить их. Хочет сохранить противовес Сталину? И чем, какими политическими целями объясняется нежная дружба Серго и Кирова?

Софье Александровне велели прийти в Бутырки на свидание с сыном. С собой взять теплые веши, деньги и продукты. Значит, приговор Саше вынесен. Все это время ей помогала Варя Иванова: ходила за продуктами, возила передачи. Но в тот вечер не зашла - на следующий день они провожали Максима и еще одного курсанта на Дальний Восток.

На вокзале Варя увидела Сашу: он покорно шел между двумя красноармейцами с чемоданом в руке и заплечной сумкой, бледный и с бородой.

Итак, Саша выслан. Что осталось от их компании? Макс на Дальнем Востоке. А Шарок - и это для многих дико - работает в прокуратуре. Юрка Шарок - вершитель судеб, а чистый, убежденный Саша - ссыльный!

Варя как-то встретила на Арбате красавицу Вику Марасевич с франтоватым мужчиной. Вика пригласила звонить и заходить, хотя Варя никогда ей не звонила и к ней не заходила. Но тут пошла. И попала в совершенно другой мир. Там - стоят в очередях, живут в коммуналках. Здесь - пьют кофе с ликерами, любуются заграничными модами.

Для Вари началась новая жизнь. 'Метрополь', 'Савой', 'Националь'... Коренная москвичка, она прежде лишь слышала эти притягательные названия. Только одета она плоховато...

Масса новых знакомств. И среди них - Костя, знаменитый бильярдист. Он родом из Керчи, а Варя никогда не была на море. Узнав об этом, он сразу предлагает ехать. Костя - независимый, могущественный человек, он никому не покорится, не потащит под конвоем свой чемодан по перрону...

Вернувшись из Крыма, Варя и Костя поселяются у Сашиной мамы, Софьи Александровны. Варя не работает. Костя даже не разрешает ей готовить. Она одевается у лучших портных, причесывается у самых модных парикмахеров, они постоянно бывают в театрах, ресторанах...

Первую телеграмму маме Саша отправил из села Богучаны Кан-

490

ского округа. Товарищ по ссылке, Борис Соловейчик, ввел его в курс местной жизни: в здешних местах можно увидеть кого угодно - меньшевиков, эсеров, анархистов, троцкистов, национал-уклонистов. И действительно, в пути до места Саша знакомится с самыми разными людьми, и далеко не всех из них интересует политика или идеология.

Местом ссылки Саше определяют деревню Мозгову, в двенадцати километрах от Кежмы вверх по Ангаре. За квартиру с питанием он платит деньги, иногда приносит сметаны - чинит общественный сепаратор. Сепаратор изготовлен в конце прошлого века, резьба сносилась, и несколько раз Саша передает председателю, что надо нарезать новую. Сепаратор в очередной раз ломается, председатель обвиняет Сашу в умышленной порче, и они крупно ругаются на людях.

Объяснения приходится давать уполномоченному НКВД Алферову. Тот растолковывает: аппарат вышел из строя, председателю насчет, резьбы никто ничего не передавал - да бабы слов 'резьба', 'гайка', 'валик' просто не знают... В общем, за вредительство Саше дадут минимум десять лет. Кроме того, дискредитация колхозного руководства.

Сразу после ареста Саша надеялся, что все скоро разъяснится и его освободят, - он чист, а невиновных партия не наказывает. Теперь он хорошо понимает, что бесправен, но сдаваться не хочет. Решил отвечать на оскорбление оскорблением, на плевок - плевком. Конфликт с сепаратором как-то замят. Надолго ли? Сашей овладевает тоска: он рос в убеждении, что будет строить новый мир, теперь у него нет ни надежды, ни цели. Идеей, на которой он вырос, завладели бездушные карьеристы, они попирают эту идею и топчут людей, ей преданных. Учительница Нурзида, с которой у него роман, предлагает ему вариант будущей жизни: после ссылки они зарегистрируются, Саша возьмет фамилию жены и получит чистый паспорт, без отметок о судимости. Тараканья, запечная жизнь? Нет, на такую Саша не согласится никогда! Он чувствует, что меняется, да и товарищ по ссылке говорит ему, что не стоит из осколков прежней веры лепить новую. Можно или вернуться к прежним убеждениям, или оставить их навсегда.

Березин предлагает Шароку поступить в Высшую школу НКВД. Тот отказывается, так как Запорожец берет его в ленинградский аппарат НКВД. Это подтверждает подозрение Березина: в Ленинграде готовится какая-то акция. Сталин недоволен положением в городе, требует от Кирова репрессий против так называемых участников зиновьевской оппозиции, хочет развязать в Ленинграде террор. Для чего? Как детонатор для террора по всей стране?

491

Запорожец должен организовать такое, перед чем Киров должен будет отступить. Но что? Диверсия, взрыв - Кирова на этом не проведешь. Убийство одного из соратников Кирова? Позвончее, но не то.

Березин хорошо помнит, как в 1918 г. в Царицыне Сталин поучительно сказал ему: 'Смерть решает все проблемы. Нет человека, и нет проблем'.

Вечером Березин впервые зашел к Будягину и в разговоре мельком сообщил, что Запорожец под строжайшим секретом подбирает в Питере своих людей. Будягин оценил сказанное в полной мере и утром передал Орджоникидзе.

Но Орджоникидзе и Будягину в голову не пришло то, о чем сразу догадался кадровый чекист Березин.

У Вари сложности с Костей - ведь, в сущности, сближаясь с ним она его не знала. Выясняется, что он женат, хотя якобы женился из-за прописки. Он игрок, сегодня богат, завтра станет беднее всех. Может проиграть и ее саму. Хватит! Ей пора идти работать. Приятели устраивают ее в Бюро по проектированию гостиницы 'Москва" чертежницей.

С Костей все хуже. Они чужие люди, и самое лучшее - разойтись. С Софьей Александровной и ее соседями по коммуналке Варя все чаше говорит о Саше, все чаще думает о нем. Да, она ценит свою и чужую независимость, решает все сама, не осторожна, не умеет отказывать себе в удовольствиях - на этом и попалась. Ну что ж, с Костей покончено, еще не поздно изменить свою жизнь. В письме Софьи Александровны, адресованном Саше, она делает приписку от себя.

Прочитав Варины строки, Саша испытывает острое, щемящее чувство любви и влечения к этой девочке. Все еще впереди! Но пришедший к нему в гости товарищ-ссыльный хмур и озабочен. Он принес плохие новости - 1 декабря в Ленинграде убит Киров. И кто бы это ни сделал, можно сказать с уверенностью: наступают черные времена.

И. Н. Слюсарева

Виктор Платонович Некрасов 1911-1987
В окопах Сталинграда - Повесть (1946)

Действие начинается в июле 1942 г. с отступления под Осколом. Немцы подошли к Воронежу, и от только что вырытых оборонительных укреплений полк отходит без единого выстрела, а первый батальон во главе с комбатом Ширяевым остается для прикрытия. В помощь комбату остается и главный герой повествования лейтенант Керженцев. Отлежав положенные два дня, снимается и первый батальон. По дороге они неожиданно встречают связного штаба и друга Керженцева химика Игоря Свидерского с известием о том, что полк разбит, надо менять маршрут и идти на соединение с ним, а немцы всего в десяти километрах. Они идут еще день, пока не располагаются в полуразрушенных сараях. Там и застают их немцы. Батальон занимает оборону. Много потерь. Ширяев с четырнадцатью бойцами уходит, а Керженцев с ординарцем Валерой, Игорь, Седых и связной штаба Лазаренко остаются прикрывать их. Лазаренко убивают, а остальные благополучно покидают сарай и догоняют своих. Это нетрудно, так как по дороге тянутся отступающие в беспорядке части. Они пытаются искать своих: полк, дивизию, армию, но это невозможно. Отступление. Переправа через Дон. Так они доходят до Сталинграда.

В Сталинграде они останавливаются у Марьи Кузьминичны, сестры бывшего Игоревого командира роты в запасном полку, и зажи-

493

вают давно забытой мирной жизнью. Разговоры с хозяйкой и ее мужем Николаем Николаевичем, чай с вареньем, прогулки с соседской девушкой Люсей, которая напоминает Юрию Керженцеву о его любимой, тоже Люсе, купание в Волге, библиотека - все это настоящая мирная жизнь. Игорь выдает себя за сапера и вместе с Керженцевым попадает в резерв, в группу особого назначения. Их работа - подготовить к взрыву промышленные объекты города. Но мирная жизнь неожиданно прерывается воздушной тревогой и двухчасовой бомбежкой - немец начал наступление на Сталинград.

Саперов отправляют на тракторный завод под Сталинград. Там идет долгая, кропотливая подготовка завода к взрыву. По нескольку раз в день приходится чинить цепь, порванную при очередном обстреле. В промежутках между дежурствами Игорь ведет споры с Георгием Акимовичем, инженером-электриком ТЭЦ. Георгий Акимович возмущен неумением русских воевать: 'Немцы от самого Берлина до Сталинграда на автомашинах доехали, а мы вот в пиджаках и спецовках в окопах лежим с трехлинейкой образца девяносто первого года'. Георгий Акимович считает, что спасти русских может только чудо. Керженцев вспоминает недавний разговор солдат о своей земле, 'жирной, как масло, о хлебах, с головой закрывающих тебя'. Он не знает, как это назвать. Толстой называл это 'скрытой теплотой патриотизма'. 'Возможно, это и есть то чудо, которого так ждет Георгий Акимович, чудо более сильное, чем немецкая организованность и танки с черными крестами'.

Город бомбят уже десять дней, наверное, от него уже ничего не осталось, а приказа о взрыве все нет. Так и не дождавшись приказа о взрыве, саперы резервного отправляются на новое назначение - в штаб фронта, в инженерный отдел, на ту сторону Волги. В штабе они получают назначения, и Керженцеву приходится расстаться с Игорем. Его направляют в 184-ю дивизию. Он встречает свой первый батальон и переправляется с ним на тот берег. Берег весь охвачен пламенем.

Батальон сразу же ввязывается в бой. Комбат гибнет, и Керженцев принимает командование батальоном. В его распоряжении четвертая и пятая роты и взвод пеших разведчиков под командованием старшины Чумака. Его позиции - завод 'Метиз'. Здесь они задерживаются надолго. День начинается с утренней канонады. Потом 'сабантуй' или атака. Проходит сентябрь, начинается октябрь.

Батальон перебрасывают на более простреливаемые позиции между 'Метизом' и концом оврага на Мамаевом. Командир полка майор Бородин привлекает Керженцева для саперных работ и строительства землянки в помощь своему саперу лейтенанту Лисагору. В

494

батальоне всего тридцать шесть человек вместо положенных четырехсот, и участок, небольшой для нормального батальона, представляет серьезную проблему. Бойцы начинают рыть окопы, саперы устанавливают мины. Но тут же оказывается, что позиции надо менять: на КП приходит полковник, комдив, и приказывает занять сопку, где располагаются пулеметы противника. В помощь дадут разведчиков, а Чуйков обещал 'кукурузники'. Время перед атакой тянется медленно. Керженцев выставляет с КП пришедших с проверкой политотдельщиков и неожиданно для себя сам отправляется в атаку.

Сопку взяли, и это оказалось не очень сложно: двенадцать из четырнадцати бойцов остались живы. Они сидят в немецком блиндаже с комроты Карнауховым и командиром разведчиков Чумаком, недавним противником Керженцева, и обсуждают бой. Но тут оказывается, что они отрезаны от батальона. Они занимают круговую оборону. Неожиданно в блиндаже появляется ординарец Керженцева Валера, остававшийся на КП, так как за три дня до атаки он подвернул ногу. Он приносит тушенку и записку от старшего адъютанта Харламова: атака должна быть в 4.00.

Атака не удается. Все больше людей умирает - от ран и прямого попадания. Надежды выжить нет, но свои все-таки прорываются к ним. На Керженцева налетает Ширяев, который получил назначение комбата вместо Керженцева. Керженцев сдает батальон и перебирается к Лисагору. Первое время они бездельничают, ходят в гости к Чумаку, Ширяеву, Карнаухову. Впервые за полтора месяца знакомства Керженцев разговаривает о жизни с комроты его бывшего батальона Фарбером. Это тип интеллигента на войне, интеллигента, который не очень хорошо умеет командовать доверенной ему ротой, но чувствует свою ответственность за все, что он не научился делать вовремя.

Девятнадцатого ноября у Керженцева именины. Намечается праздник, но срывается из-за общего наступления по всему фронту. Подготовив КП майору Бородину, Керженцев отпускает саперов с Лисагором на берег, а сам по приказу майора идет в свой бывший батальон. Ширяев придумал, как взять ходы сообщения, и майор согласен с военной хитростью, которая сбережет людей. Но начштаба капитан Абросимов настаивает на атаке 'в лоб'. Он является на КП Ширяева следом за Керженцевым и отправляет батальон в атаку, не слушая доводов.

Керженцев идет в атаку вместе с солдатами. Они сразу попадают под пули и залегают в воронках. После девяти часов, проведенных в воронке, Керженцеву удается добраться до своих. Батальон потерял

495

двадцать шесть человек, почти половину. Погиб Карнаухов. Раненный, попадает в медсанбат Ширяев. Командование батальоном принимает Фарбер. Он единственный из командиров не принимал участия в атаке. Абросимов оставил его при себе.

На следующий день состоялся суд над Абросимовым. Майор Бородин говорит на суде, что доверял своему начальнику штаба, но тот обманул командира полка, 'он превысил власть, а люди погибли'. Потом говорят еще несколько человек. Абросимов считает, что был прав, только массированной атакой можно было взять баки. 'Комбаты берегут людей, поэтому не любят атак. Баки можно было только атакой взять. И он не виноват, что люди недобросовестно к этому отнеслись, струсили'. И тогда поднимается Фарбер. Он не умеет говорить, но он знает, что не струсили те, кто погиб в этой атаке. 'Храбрость не в том, чтоб с голой грудью на пулемет идти'... Приказ был 'не атаковать, а овладеть'. Придуманный Ширяевым прием сберег бы людей, а сейчас их нет...

Абросимова разжаловали в штрафной батальон, и он уходит, ни с кем не прощаясь. А за Фарбера Керженцев теперь спокоен. Ночью приходят долгожданные танки. Керженцев пытается наверстать упущенные именины, но опять наступление. Прибегает вырвавшийся из медсанбата Ширяев, теперь начштаба, начинается бой. В этом бою Керженцева ранят, и он попадает в медсанбат. Из медсанбата он возвращается под Сталинград, 'домой', встречает Седых, узнает, что Игорь жив, собирается к нему вечером и опять не успевает: их перебрасывают для боев с Северной группировкой. Идет наступление.

Е. С. Островская

Маленькая печальная повесть (1984)

Начало 80-х гг. В Ленинграде живут трое неразлучных друзей: Сашка Куницын, Роман Крылов и Ашот Никогосян. Всем троим - до тридцати. Все трое - 'лицедеи'. Сашка - 'балерун' в Кировском театре, Роман - актер на 'Ленфильме', Ашот - поет, играет, ловко подражает Марселю Марсо.

Они и разные, и одновременно очень похожи. Сашка с детства покорял девчонок своей 'ладностью, изяществом, умением быть обворожительным'. Недруги считают его самонадеянным, но при этом он

496

готов 'отдать последнюю рубаху'. Ашот не отличается красотой, но врожденная артистичность и пластика делают его красивым. Он прекрасно говорит, он - родоначальник всех планов. Роман язвителен и остер на язык. На экране он смешон, часто и трагичен. В нем есть нечто чаплинское.

В свободное время они всегда вместе. Их сближает 'некий поиск своего пути'. Советскую систему они поносят не больше других, но 'проклятый вопрос, как противостоять давящим на тебя со всех сторон догмам, тупости, однолинейности', требует какого-то ответа. Кроме того, надо добиться успеха - отсутствием честолюбия ни один из друзей не страдает. Так они и живут. С утра до вечера - репетиции, спектакли, съемки, а потом они встречаются и облегчают душу, споря об искусстве, таланте, о литературе, живописи и многом другом.

Сашка и Ашот живут с мамами, Роман - один. Друзья всегда помогают друг другу, в том числе и деньгами. Их называют 'тремя мушкетерами'. Существуют в их жизни и женщины, но их держат несколько в стороне. У Ашота есть любовь - француженка Анриетт, которая 'стажирует в Ленинградском университете'. Ашот собирается на ней жениться.

Сашка и Ашот носятся с мыслью поставить 'Шинель' Гоголя, в которой Сашка должен сыграть Акакия Акакиевича. В разгар этой работы на Сашку 'обрушиваются' заграничные гастроли. Он улетает в Канаду. Там Сашка имеет большой успех и решает попросить убежища. Роман и Ашот в полной растерянности, они никак не могут примириться с мыслью, что их друг ни словом не обмолвился о своих планах. Ашот часто навещает Сашкину маму - Веру Павловну. Та все ждет письма от сына, но Сашка не пишет и только раз передает ей посылку с яркой вязаной кофтой, какими-то мелочами и большим - 'чудо полиграфии' - альбомом - 'Alexandre Kunitsyn'. Вскоре Ашот женится на Анриетт. Через некоторое время им и маме Ашота, Рануш Акоповне, дают разрешение на выезд: жить в России, несмотря на любовь ко всему русскому, Анриетт очень трудно. Несмотря на то что Роман остается один, он одобряет поступок Ашота. Последняя картина Романа легла на полку, и он считает, что жить в этой стране невозможно. Ашоту же безумно не хочется расставаться с любимым городом.

В Париже Ашот устраивается работать звукооператором на телевидение. Вскоре Сашка выступает в Париже. Ашот приходит на концерт. Сашка великолепен, зал устраивает ему овацию. Ашоту удается пробиться за кулисы. Сашка очень рад ему, но кругом куча народу, и

497

друзья договариваются, что Ашот позвонит Сашке в гостиницу на следующее утро. Но дозвониться Ашоту не удается: телефон не отвечает. Сам Сашка не звонит. Когда после работы Ашот приезжает в гостиницу, портье сообщает ему, что месье Куницын уехал. Ашот не может понять Сашку.

Постепенно Ашот привыкает к французской жизни. Он живет довольно замкнуто - работа, дом, книги, телевизор. С жадностью читает Ахматову, Цветаеву, Булгакова, Платонова, которых запросто можно купить в магазине, смотрит классику западного кинематографа. Хотя Ашот и становится как бы французом, 'все их выборы и дискуссии в парламенте' его не трогают. В один прекрасный день на пороге Ашота появляется Ромка Крылов. Ему удалось приехать на Каннский фестиваль в качестве консультанта за собственные деньги, и сделал он это потому, что очень хотел повидаться с Ашотом. Три дня друзья гуляют по Парижу, вспоминают прошлое. Роман рассказывает, что ему удалось провести советского министра культуры и 'протащить', по существу, 'антисоветский' фильм. Роман уезжает.

Вскоре появляется Сашка, который летит на Цейлон, но в Париже происходит задержка рейса. Перед Ашотом все тот же Сашка, который 'казнится' из-за того, что он сделал. Ашот понимает, что не может на него сердиться. Но в том, что Сашка говорит теперь об искусстве, так много рационального. Ашот вспоминает о 'Шинели', Сашка же утверждает, что богатым американским 'балетоманам' 'Шинель' не нужна. Ашоту обидно, что Сашка ни разу не спрашивает о его 'материальном благосостоянии'.

Больше друзья не встречаются. Фильм Романа не без успеха проходит по стране. Роман завидует Ашоту потому, что в его жизни отсутствует 'советская мура'. Ашотик завидует Роману потому, что в жизни того есть 'борьба, острота, победы'. Анриетт ждет ребенка. Сашка живет в Нью-Йорке в шестикомнатной квартире, гастролирует, ему постоянно приходится принимать важные решения.

От издательства. Пока в типографии набирался текст повести, Ашоту была доставлена телеграмма от Сашки с просьбой немедленно вылететь к нему. 'Расходы оплачиваются', - говорилось в телеграмме.

Е. А. Журавлева

Эммануил Генрихович Казакевич 1913-1962
Звезда - Повесть (1946)

Взвод советских разведчиков вступил в селение. Это была обычная западноукраинская деревня. Командир разведчиков лейтенант Травкин думал о своих людях. Из восемнадцати прежних, проверенных бойцов у него осталось всего двенадцать. Остальные были только что набраны, и каковы они будут в деле - неизвестно. А впереди была встреча с противником: дивизия наступала.

Травкину в высшей степени были свойственны самозабвенное отношение к делу и абсолютное бескорыстие - именно за эти качества разведчики любили этого юного, замкнутого и непонятного лейтенанта.

Легкий разведрейд показал, что немцы недалеко, и дивизия перешла к обороне. Понемногу подтянулись тылы.

Приезжавший в дивизию начальник разведотдела армии поставил перед комдивом Сербиченко задачу отправить группу разведчиков в тыл врага: по имевшимся данным, там происходила перегруппировка, и следовало выяснить наличие резервов и танков. Лучшей кандидатурой для руководства этой необычно трудной операцией был Травкин.

Теперь Травкин еженощно проводил занятия. Со свойственным ему упорством гонял разведчиков через студеный ручей вброд, заставлял их резать проволоку, проверять длинными армейскими щупами невсамделишные минные поля и прыгать через траншею.

499

К разведчикам попросился только что окончивший военное училище младший лейтенант Мещерский - стройный голубоглазый двадцатилетний юноша. Глядя на то, как ревностно он занимается, Травкин одобрительно думал: 'Это будет орел...'

Устроили последнее тренировочное занятие по связи. Была окончательно установлена позывная разведгруппы - 'Звезда', позывная дивизии - 'Земля'. В последний момент Аниканова было решено послать вместо Мещерского, чтобы в случае чего разведчики не остались без офицера.

Начиналась древняя игра человека со смертью. Объяснив разведчикам порядок движения, Травкин молча кивнул остающимся в траншее офицерам, перелез через бруствер и бесшумно двинулся к берегу реки. То же самое за ним проделали другие разведчики и саперы сопровождения.

Разведчики проползли сквозь перерезанную проволоку, прошли немецкой траншеей... через час они углубились в лес.

Мещерский и командир саперной роты неотрывно вглядывались во тьму. То и дело к ним подходили другие офицеры - узнать о тех, кто ушел в рейд. Но красная ракета - сигнал 'обнаружены, отходим' - не появлялась. Значит, они прошли.

Леса, где шла группа, кишели немцами и немецкой техникой. Какой-то немец, светя карманным фонарем, вплотную подошел к Травкину, но спросонья ничего не заметил. Он сел оправляться, кряхтя и вздыхая.

Километра полтора ползли они чуть ли не по спящим немцам, на рассвете наконец выбрались из леса, и на опушке случилось нечто страшное. Они буквально напоролись на трех неспавших немцев, лежавших в грузовике, один из них, случайно глянув на опушку, остолбенел: по тропе совершенно бесшумно шли семь теней в зеленых балахонах.

Травкина спасло хладнокровие. Он понял, что бежать нельзя. Они прошли мимо немцев ровным, неспешным шагом, вошли в рощу, быстро перебежали эту рощу и луг и углубились в следующий лесок. Убедившись, что здесь немцев нет, Травкин передал первую радиограмму.

Решили двигаться дальше, придерживаясь болот и лесов, и на западной опушке рощи сразу увидели отряд эсэсовцев. Вскоре разведчики вышли к озеру, на противоположном берегу которого стоял большой дом, из которого временами доносились то ли стоны, то ли крики. Чуть позже Травкин увидел выходящего из дома немца с белой повязкой на руке и понял: дом служил госпиталем. Этот немец выписан и идет в свою часть - его никто не будет искать.

500

Немец дал ценные показания. И, несмотря на то что он оказался рабочим, его пришлось убить. Теперь они знали, что здесь сосредоточивается эсэсовская танковая дивизия 'Викинг'. Травкин решил, чтоб преждевременно себя не обнаружить, 'языков' пока не брать. Нужен только хорошо осведомленный немец, и его надо будет достать после разведки железнодорожной станции. Но склонный к лихости черноморец Мамочкин нарушил запрет - здоровенный эсэсовец выпер в лес прямо на него. Когда гауптшарфюрера сбросили в озеро, Травкин связался с 'Землей' и передал все установленное им. По голосам с 'Земли' он понял, что там его сообщение принято как нечто неожиданное и очень важное.

Хорошо осведомленного немца Аниканов и Мамочкин взяли, как и собирались, на станции. Голубь к тому времени погиб. Разведчики отправились обратно. В пути погиб Бражников, были ранены Семенов и Аниканов. Радиостанция, висевшая на спине у Быкова, была расплющена пулями. Она спасла ему жизнь, но для работы уже не годилась.

Отряд шел, а вокруг него все уже и уже стягивалась петля огромной облавы. В погоню были подняты разведотряд дивизии 'Викинг', передовые роты 342-й гренадерской дивизии и тыловые части 131-й пехотной дивизии.

Верховное Главнокомандование, получив сведения, добытые Травкиным, сразу поняло, что за этим кроется нечто более серьезное: немцы хотят контрударом отвратить прорыв наших войск на Польшу. И было отдано распоряжение усилить левый фланг фронта и перебросить туда несколько частей.

А влюбленная в Травкина хорошая девушка Катя, связистка, днем и ночью слала позывные:

'Звезда'. 'Звезда'. 'Звезда'.

Никто уже не ждал, а она ждала. И никто не смел снять рацию с приема, пока не началось наступление.

И. Н. Слюсарева

Александр Яковлевич Яшин 1913-1968
Рычаги. Рассказ (1956)

Вечером в правлении колхоза сидело четверо: бородатый животновод Ципышев, кладовщик Щукин, бригадир полеводческой бригады Иван Коноплев и председатель колхоза Петр Кузьмич Кудрявцев. Ждали начала партсобрания, да запаздывала учительница Акулина Семеновна, пятый член парторганизации. В ожидании беседовали.

'Вот сказали - планируйте снизу, пусть колхоз сам решает, что сеять, - высказал наболевшее председатель. - А в районе нам наш план не утверждают: районный-то план спускают сверху. Был я на днях в районе, у самого (так Петр Кузьмич называл первого секретаря райкома). Что ж, говорю, вы с нами делаете? А он говорит: 'Надо план перевыполнять, активно внедрять новое. Вы, говорит, теперь наши рычаги в деревне'. 'Он здесь долго не усидит, - сказал Ципышев. - Людей не слушает, все сам решает. Люди для него - только рычаги. Без строгости не может. На собрании как оглядит всех, как буркнет - душа в пятки уходит'. 'Нас не только учить, нас и слушать надо, - добавил Коноплев. - А то все сверху да сверху. Планы сверху, урожайность сверху. Не выполнишь, значит, вожжи распустил. А разве мы не за одно дело болеем, разве у нас интересы разные?'

502

Взяв обеими руками горшок с окурками, Коноплев пошел к порогу и вывалил окурки в угол. И вдруг из-за широкой русской печи раздался повелительный старушечий окрик: 'Куда сыплешь, дохлой? Не тебе подметать. Пол только вымыла, опять запаскудили весь'.

От неожиданности мужики вздрогнули и переглянулись. Оказывается, в избе все время присутствовал еще один человек. Разговор оборвался. Долго молчали, курили... Один Щукин не выдержал и наконец громко захохотал: 'Ох и напугала же нас проклятая баба!'

Петр Кузьмич и Коноплев переглянулись и тоже засмеялись. 'Вдруг из-за печки как рявкнет. Ну, думаю, сам приехал, застукал нас...'

Смех разрядил напряженность и вернул людям их нормальное самочувствие.

'И чего мы боимся, мужики? - раздумчиво и немного грустно произнес вдруг Петр Кузьмич. - Ведь самих себя боимся!'

Наконец пришла учительница. Надо было открывать партсобрание. Но что произошло с Ципышевым? Голос его приобрел твердость и властность, глаза посуровели. Тем же сухим, строгим голосом, каким говорил перед началом собраний секретарь райкома, он произнес те же слова: 'Начнем, товарищи! Все в сборе?'

А их и было всего-навсего пятеро. Лица у всех стали сосредоточенными, напряженными и скучными. Собрание началось. И началось то самое, о чем так откровенно только что говорили они между собой, понося казенщину и бюрократизм.

'Товарищи! - сказал председатель. - Райком и райисполком не утвердили нашего производственного плана. Это не к лицу нам. Мы не провели разъяснительной работы с массой и не убедили ее'.

Суть доклада сводилась к тому, что план севооборота колхоза следует исправить согласно указаниям райкома и райисполкома. Расхождений во мнениях не обнаружилось, в резолюции решили написать так: 'В обстановке высокого трудового подъема по всему колхозу развертывается...'

Неожиданно заговорил радиоприемник: передавались материалы о подготовке к XX съезду. Вся надежда у мужиков была теперь на съезд: на нем определят, как жить.

И когда по дороге домой у Кудрявцева и Коноплева возобновился разговор - тот самый, который шел до собрания, - это снова были сердечные, прямые люди. Люди, а не рычаги.

И. Н. Слюсарева

503

Вологодская свадьба. Повесть (1962)

Автор приехал в деревню на свадьбу.

Невесту Галю почти невозможно разглядеть - так она носится по дому: много работы. В деревне она считалась одной из лучших невест. Достоинства ее - недородной, нерослой, несильной - в том, что она из очень работящего рода.

Мать невесты, Мария Герасимовна, заправляет керосином и развешивает под потолком лампы, поправляет фотоснимки, встряхивает полотенца, чтоб получше видна была вышивка...

В день свадьбы задолго до приезда жениха к невесте на кухню (здесь ее называют куть) собрались ее сверстницы. Невесте положено плакать, а она, счастливая, розоволицая, никак не может начать. Наконец решилась, всхлипнула.

Но матери мало. Она привела причитательницу-плакальшицу, соседку Наталью Семеновну. 'А чего это вы коротышки поете? - с упреком обратилась ко всем Наталья Семеновна. - На свадьбе надо волокнистые петь'.

Выпила пиво, вытерла губы тыльной стороной ладони и запела печально: 'Солнышко закатается, дивьёй век коротается...'

Голос высокий и чистый, поет неторопливо, старательно и нет-нет да пояснит что-нибудь: так мало верит, что содержание старинного причета понятно нынешним, трясоголовым...

Жених, сваха, тысяцкий, дружка и все гости со стороны жениха приехали за невестой на самосвале: другой свободной машины на льнозаводе, где работают невеста с женихом, не оказалось. Перед въездом в деревню гостей встретила баррикада - по обычаю, за невесту следует брать выкуп. Но, конечно, парни топтались на холоде (мороз тридцать градусов) не из-за бутылки водки. В огромной деревне Сушинове до сих пор нет ни электричества, ни радио, ни библиотеки, ни клуба. А молодости праздники необходимы!

Жених по имени Петр Петрович ввалился на кухню уже пьяным - наливали, чтоб не заморозить, - и гордым собой не в меру. Молодых торжественно усадила сваха. Понесли 'сладкие пироги', обязательные на северных сельских свадьбах. Каждая приглашенная семья идет со своим пирогом - это на Севере такое же народное творчество, как резные наличники на окнах, петушки и коньки на крынках.

Среди мужчин на пиру очень скоро объявились типично русские правдоискатели, ратующие за справедливость, за счастье для всех.

504

Объявились и хвастуны: весь первый вечер ходил от стола к столу пожилой колхозник и хвалился пластмассовыми недавно вставленными зубами.

Сразу напился и пошел кренделя вертеть дядя жениха. Жена его Груня, нашла себе подругу по несчастью, и целый вечер на кухне они изливали друг другу душу: то ли жаловались на мужей, то ли их хвалили за силу да бесстрашие.

Все идет 'как следно быть', как и хотелось Марии Герасимовне Ей самой ни поесть, ни выпить некогда.

Женщины усадили гармониста на высокую лежанку и дробили с припевками, с выкриками, пока у гармониста не вывалилась гармонь из рук.

Молодой князь напился и стал куражиться. А Мария Герасимовна так и стелется перед дорогим зятьком, заискивает, улещивает: 'Петенька, Петенька, Петенька!'

А князь чванится, хорохорится, рубаху на себе рвет. 'Ты кто? - подбирается худосочным кулачишком к Галиному заплаканному розовощекому лицу. - Жена ты мне или нет? Я Чапай! Ясно?'

Когда все пиво в доме невесты было выпито, свадьба отправилась за сорок километров, на родину жениха.

Утром невеста в присутствии гостей подметала пол, а ей бросали разный мусор: проверяли, умеет ли хозяйствовать. Затем невеста - ее уже стали называть молодицей - обносила гостей блинами а потом раздавала подарки новой родне. Все, что шилось и вышивалось в течение многих недель самой невестой, ее подругами и матерью.

И. Н. Слюсарева

Виктор Сергеевич Розов р. 1913
В поисках радости. Комедия (1957)

В старой московской квартире живет Клавдия Васильевна Савина. У нее четверо детей, все живут с нею. Старший Федор - химик, кандидат наук, недавно женился. Его жену зовут Лена. Дочь Татьяна - ей девятнадцать лет - учится в институте. Восемнадцатилетний Николай работает в ремонтных мастерских. Младшему - Олегу - пятнадцать.

Утром Лена спешит на распродажу чешских сервантов. Им скоро должны дать отдельную квартиру, и поэтому Лена целыми днями простаивает в очередях за красивой, дорогой мебелью. Комната, в которой происходит действие пьесы, вся заставлена уже купленной мебелью. Мебель закрыта чехлами и тряпками, и к ней никто не прикасается, так как Лена боится что-либо 'попортить'. Она говорит с мужем только о мебели и о деньгах, 'точит его и точит'.

К Савиным заходят Иван Никитич Лапшин и его сын Гена. Они вот уже который год приезжают в Москву к брату Ивана Никитича, который Савиным - сосед. Лапшин пришел попросить 'заварочки'. Гене неловко. Он влюблен в Таню и стесняется своего отца, который предпочитает занять у другого, чем потратить свое. Иван Никитич все пытается женить сына и для этого купил ему аккордеон, чтобы 'девок приманивал', так как с инструментом 'уважение будет'. Он

506

считает, что молодежь растет слишком умная, много стала рассуждать. За завтраком он смеется над сыном, при всех рассказывая о нем разные смешные и нелепые подробности. Олег сочувствует Гене и, когда Лапшин пытается поучать и его, взрывается и делает Лапшину замечание. Тот обижается и уходит.

Олег извиняется перед Геной и говорит, что не терпит, когда людей оскорбляют. Гена же говорит, что со временем Олег к этому привыкнет. Он бесстрастно рассказывает о том, что отец бьет его и мать. Олег в ужасе, а Гена говорит, что 'дубленой коже износу нет', вытаскивает из отцовского пиджака сотню, прячет. Олег опять ужасается, но для Гены - все в порядке вещей.

К Федору заходит Леонид Павлович. Ему тридцать два года, он аспирант, хорошо зарабатывает, родители сейчас в Китае. Леонид ухаживает за Таней. Гена, увидев его, хочет уйти, но Олег останавливает его, чтобы тот посмотрел на рыбок, аквариум с которыми стоит на окне. Отходя от окна, Олег прыгает через новый письменный стол, за которым Федор разрешил Тане позаниматься, и опрокидывает пузырек с чернилами. Чернила заливают стол. Олег в ужасе. Они с Геной тщетно пытаются вытереть лужу. Гена собирается брать вину на себя, но Олег не соглашается: должна же Лена понять, что он сделал это нечаянно.

Лена привозит сервант. Она сияет, любуется вещью и рассказывает, что она из-за него вынесла. Олег пытается заговорить с ней, но она отмахивается, заводит разговор с Таней о Леониде, уговаривает ее выйти за него замуж, так как он - блестящая партия. Олегу наконец удается все рассказать. Перед этим он берет с Лены слово, что та не будет его ругать. Но Лена словно с цепи срывается, обзывает Олега 'гадиной' и 'хулиганом', а узнав, что это произошло из-за рыб, хватает аквариум и швыряет его в окно. Олег бросается за ними во двор, но не успевает: рыб съедают кошки. Вернувшись, он, плача, срывает чехлы с мебели, хватает саблю, висящую над диваном, и начинает рубить вещи. Потом убегает. Гена и Коля бросаются за ним. Лена, как безумная, мечется от вещи к вещи. Федор растерянно бегает за ней следом.

Часть вещей выносят. Лене плохо. Дядя Вася - сосед Савиных - обещает починить испорченную мебель. Клавдия Васильевна беспокоится, что Олег убежал из дома. Леонид и Таня остаются одни. Леонид использует момент, чтобы еще раз напомнить Тане о своих чувствах. Таня его не слушает: ей нужно выговориться. Она вспоминает, как дружно и счастливо они жили когда-то. Теперь все это изменилось, так как изменился Федор, которого все очень любили. Таня интересу-

507

ется, как к Федору относятся на работе. Леонид говорит, что их коллектив - вечная склока, борьба. Федор 'танцует на прежней высоте, желая взять от нее все'. Ему стали завидовать. По словам Леонида, Федор вырабатывает свое поведение в жизни. Таня поражена и разочарована.

Федор пытается успокоить Лену. Та упрекает мужа, что он привык жить в 'клоповнике целым кагалом', что ему на нее наплевать, что все ее оскорбляют и ненавидят и что она больше здесь жить не желает ни одного дня. уходит. Федор пытается оправдать Лену перед матерью. Но она только сожалеет, что сын становится другим, мещанином, что он давно уже забросил свое 'заветное' дело и вряд ли у него будут силы его продолжить. Говорит, что хорошая жена должна в первую очередь заботиться о человеческом достоинстве своего мужа. Федора зовет Лена. Разговор прерывается.

Приходят Олег и Геннадий, который прятал Олега в своей комнате, пока не улегся скандал. Гену уводит отец - собираться домой. Входят Федор и Лена. Лена пытается побить Олега. Федор их разнимает. Когда Лена уходит, Олег говорит, что отдаст все деньги за мебель, когда вырастет, и замечает, что Федор плачет. Приходит Гена и дарит Олегу новый аквариум. Олег сначала радуется, но, вспомнив, что рыбы куплены на украденную сотню, отказывается от подарка.

Лена просит Леонида пустить их с Федором до осени пожить к себе. Леонид согласен. Федор не рад переезду. Гена просит у Федора взаймы сто рублей. Лена ему отказывает, но под уговорами мужа все же дает деньги. Гена приносит ей в залог аккордеон.

Когда Гена и Таня остаются одни, тот дарит Тане духи и признается в любви. Таня удивлена красноречием Гены. Она зовет его с отцом выпить чаю перед отъездом. Неожиданно Гена признается отцу, что украл у него деньги, и отдает ему сотню. Олег бежит в коридор и приносит аквариум, подаренный Геной, ставит его на место прежнего. За столом опять спор. Клавдия Васильевна уверена, что Лена за вещи продает лучшие человеческие качества, что жизнь слишком коротка, чтобы оставлять все, к чему стремишься, только для того, чтобы обставить квартиру. Таня называет Лену прорвой. Лена же говорит, что они ее никогда не поймут и что им лучше жить врозь. Клавдия Васильевна против Фединого переезда. Федор колеблется, но под давлением Лены и Леонида уступает им. Он отдает матери свою главную рукопись и просит сохранить ее.

Лапшин в гневе, что Гена признался о деньгах при всех, хочет его побить, но тот в первый раз оказывает ему сопротивление. Гена сильнее отца и с этого момента запрещает ему бить себя и мать. Лапшин

508

удивлен и очень горд поведением сына. Таня зовет Гену на будущий год в Москву, обещает написать. Леонид, Федор и Лена уезжают.

Ю. В. Полежаева

Гнездо глухаря. Драма (1978)

Квартира Судакова в Москве. Ее хозяин - Степан Алексеевич - служит где-то в сфере работы с иностранцами. Его сын Пров заканчивает школу. Отец хочет, чтобы тот поступал в МИМО. Дочь Искра работает в газете в отделе писем. Ей двадцать восемь лет. Она замужем. Муж Искры Георгий (Егор) Самсонович Есюнин работает вместе с ее отцом.

Пров приходит домой с подругой Зоей. Зоина мать - продавщица в ларьке, а отец - в тюрьме. Пров знакомит Зою со своей матерью Натальей Гавриловной. Та не возражает против подобного знакомства сына, она больше обеспокоена состоянием Искры - у нее депрессия после недавней операции, к тому же какие-то проблемы с Егором, о которых она не рассказывает. Искра близко к сердцу принимает все письма, которые приходят в редакцию, пытается всем помочь. Егор считает, что нужно уметь отказывать.

Степан Алексеевич возвращается домой вместе с итальянцем и переводчицей. Иностранец очень хочет посмотреть на быт 'простой советской семьи'. Такие гости - обычное дело у Судаковых. После ужина и обмена сувенирами иностранец уходит. Судаков рассказывает семье историю своего сослуживца Хабалкина: его сын покончил жизнь самоубийством. Кроме душевной травмы, это означает для него и конец карьеры. Судаков считает, что теперь на место Хабалкина назначат его. Грядет повышение. Нужно идти на похороны, но у него дела, поэтому лучше будет сходить туда жене или сыну. Судаков, чтобы сделать приятное зятю, говорит ему, что на место Хабалкина можно было бы назначить и его. Он считает, что Егор далеко пойдет, с годами может заменить самого Коромыслова. Вспоминает, каким тихим, робким и услужливым был Егор, когда Искра только привела его в дом.

Неожиданно приходит Валентина Дмитриевна. Судаков с трудом вспоминает, что это его школьная подруга. Она не москвичка, при-

509

ехала с просьбой о помощи, у нее беда: ее младший сын, учащийся пятого курса одного из институтов Томска, ездил в Польшу с группой студентов. Там он влюбился в польскую девушку, не пришел ночевать в гостиницу. Естественно, все стало известно в институте, и теперь Диму не допускают к защите диплома. Валентина Дмитриевна, плача, умоляет Судакова помочь Диме, потому что после этого происшествия он замкнулся в себе, ходит мрачный, и она за него боится. Судаков обещает помочь. Валентина Дмитриевна уходит, оставляя на память школьную фотографию.

Искра выходит немного погулять. Наталья Гавриловна говорит мужу, что ей кажется, будто Егор собирается уйти из их дома - оставить Искру. Судаков уверен, что это все чушь. Он идет к себе.

Приходит очень интересная девушка. Эго Ариадна Коромыслова. Она пришла к Егору под предлогом подготовки курсовой работы. Наталья Гавриловна оставляет их одних. Это та самая девушка, ради которой Егор думает оставить жену. Егор рассказывает Ариадне о своем прошлом. С детских лет он стремился 'пролезть наверх', 'выбиться в люди'. А тут она - Искра. Егор всегда был полуголодный, почти нищий, и вдруг появляется возможность войти в такую семью. И конечно, он эту возможность упустить не мог. Он женится на Искре. Ариадна хочет, чтобы Егор все прямо сказал жене и ушел к ней. Егор обещает. Пров застает их за поцелуем. Ариадна уходит. Пров дает Егору слово никому ничего не говорить.

Искра возвращается с прогулки. Избегает мужа. Егор думает, что Пров ей что-то рассказал. Искра идет в кабинет к отцу, где тот держит коллекцию икон, становится перед иконами на колени, что-то шепчет. Егор замечает это, идет за ее отцом. Судаков устраивает скандал, кричит на дочь. Он боится, что кто-нибудь узнает, что его дочь молится, - тогда конец его карьере. Пытается заставить дочь плюнуть на иконы. И тут не выдерживает Наталья Гавриловна. Она заставляет мужа замолчать, и Судаков повинуется. Он знает, что его жена - сильная женщина, волевая (с войны у нее медаль за отвагу и два боевых ордена). Наталья Гавриловна уводит Искру. Пров встает на колени перед иконами и просит смерти Егору.

Утро Первомая. Валентина Дмитриевна прислала поздравительную телеграмму. Диму к защите не допускают. Пров укоряет отца, что тот не помог. Егор говорит, что не надо было нарушать дисциплину. Звонит телефон. Пров берет трубку. Это Зоя. Пров собирается уходить. Отец спрашивает, к кому тот идет. Тогда Пров рассказывает, что Зоя за человек, из какой семьи. Судаков в бешенстве. Он запрещает Прову общаться с ней, но тот уходит. Наталья Гавриловна за-

510

щищает их: ей девочка нравится. Напоминает мужу о Коле Хабалкине. Приходит Золотарев. Это молодой человек с работы Судакова. Золотарев поздравляет Егора с назначением его на место Хабалкина. У Судакова плохо с сердцем: он не ожидал, что Егор обойдет его по работе, да еще втихаря. Они с женой переходят в другую комнату.

Звонок в дверь. Искра открывает и возвращается с Ариадной Коромысловой. Ариадна рассказывает Искре, что Егор больше не хочет жить с ними, а хочет жениться на ней, что он никогда не любил Искру. Искра же спокойно все это выслушивает и предупреждает Ариадну, чтобы она остерегалась Егора: он отучит ее любить все то, что та любит сейчас, а если у начальника ее отца есть дочь, то он спокойно променяет Ариадну на нее, если так будет лучше для его карьеры. На прощание она предупреждает Ариадну, что у них не будет детей: Егор недавно уговорил ее на второй аборт. Ариадна убегает, попросив не говорить Егору, что она была здесь.

Входит Судаков. Наталья Гавриловна рассказывает ему, что у них была дочь Коромыслова, которой Егор сделал предложение. Для Судакова это огромное потрясение. Искра собирается улетать в Томск, чтобы помочь Валентине Дмитриевне. Пока же она хочет переехать в комнаты родителей, а вход на половину Егора заколотить.

Звонит телефон. Судакову сообщают, что Прова забрали в милицию, потому что он украл какой-то портфель. Пришедшая Зоя говорит, что ее мать пошла Прова выручать. Действительно, скоро Вера Васильевна приводит Прова. В отделении милиции она всех знает, и его отпускают под ее честное слово. Судаков считает, что Пров попал в милицию специально, чтобы досадить отцу. уходит. Пров говорит, что сделал это, чтобы не закончить, как Коля Хабалкин. Они учились вместе. В тот день Коля хотел что-то сказать Прову, но разговора не получилось. Теперь Пров винит себя за это.

Пров, Зоя и Наталья Гавриловна переносят к себе вещи Искры. Приходит Егор. Он хочет поговорить с Судаковым о своем назначении, но с ним никто не хочет разговаривать, его не замечают. Судаков с женой собираются к давним знакомым. В это время к ним приходят два негра с переводчицей. Заметив черные африканские маски, которые Судаков повесил вместо икон, негры начинают молиться.

Ю. В. Полежаева

Сергей Павлович Залыгин р. 1913

На Иртыше. Повесть (1963)

Стоял март месяц девятьсот тридцать первого года. В селе Крутые Луки допоздна горели окна колхозной конторы - то правление заседало, то просто сходились мужики и без конца судили-рядили о своих делах. Весна приближалась. Посевная. Как раз нынче сполна засыпали колхозный амбар - это после того, как пол подняли в амбаре Александра Ударцева. Разговор теперь шел, как не перепутать семена разных сортов. И вдруг с улицы кто-то крикнул: 'Горим!' Кинулись к окнам - горел амбар с зерном... Тушили всем селом. Снегом заваливали огонь, вытаскивали наружу зерно. В самом пекле орудовал Степан Чаузов. Выхватили из огня, сколько смогли. Но, и сгорело много - почти четверть заготовленного. После уж заговорили: 'А ведь неспроста загорелось. Само не могло' - и про Ударцева вспомнили: где он? А тут жена его Ольга вышла: 'Нет его. Убег'. - 'Как?' - 'Сказал, будто в город его нарядили. Собрался и конный подался куда-то'. - 'А может, дома он уже? - спросил Чаузов. - Пошли посмотрим'. В доме встретил их только старый Ударцев: 'А ну, цеть отсюда, проклятущие! - И с ломом двинулся на мужиков. - Пришибу любого!' Мужики повыскакивали наружу, только Степан с места не сдвинулся. Ольга Ударцева повисла на свекре: 'Батя, опомнитесь!' Старик остановился, задрожал, уронил ломик...

512

'А ну, вытаскивай отсюда всех живых, - скомандовал Чаузов и выскочил на улицу. - Вышибай с подполу венец, ребята! Подкладывай лежни на другую сторону! И... навались'. Уперлись мужики в стену, поднажали, и дом пополз по лежням под уклон. Распахнулась ставня, треснуло что-то - завис дом над оврагом и рухнул вниз, рассыпаясь. 'Дом-то добрый был, - вздохнул зампредседателя Фофанов. - От она с чего пошла, наша общая-то жизнь...'

Возбужденные мужики не расходились, снова сошлись в конторе, и пошел разговор о том, какая жизнь ждет их в колхозе. 'Ежели власть и дальше будет делить нас на кулаков и бедняков, то где остановятся, - рассуждал Хромой Нечай. Ведь мужик, он изначально - хозяин. Иначе он - не мужик. А власть-то новая хозяев не признает. Как тогда на земле работать? Это рабочему собственность ни к чему. Он по гудку работает. А крестьянину? И получается, что любого из нас кулаком можно объявить'. Говорил это Нечай и на Степана посматривал, правильно ли? Степана Чаузова в деревне уважали - и за хозяйственность, и за смелость, и за умную голову. Но молчал Степан, не просто все. А вернувшись домой, обнаружил еще Степан, что жена его Клаша поселила в их избе Ольгу Ударцеву с детьми: 'Ты их дом разорил, - сказала жена. - Неужели детишек помирать пустишь?' И осталась у них Ольга с детьми до весны.

А на другой день зашел в избу Егорка Гилев, мужичок из самых непутевых на селе: 'За тобой я, Степан. Следователь приехал и тебя ждет'. Следователь начал строго и напористо: 'Как и почему дом разрушили? Кто руководил? Было ли это актом классовой борьбы?' Нет, решил Степан, с этим разговаривать нельзя - что он в нашей жизни понимает, кроме 'классовой борьбы' ? И на вопросы следователя отвечал уклончиво, чтоб никому из односельчан не навредить. Вроде отбился, и в бумаге, что подписал, лишнего ничего не оказалось. Можно бы и зажить дальше нормально, спокойно, но тут председатель Павел Печура из района вернулся и сразу - к Степану с серьезным разговором: 'Думал я раньше, что колхозы - дело деревенское. ан нет, ими в городе занимаются. Да еще как! И понял я, что не гожусь. Тут не только крестьянский ум да опытность нужны. Тут характер нужен сильный, и главное, уметь с политикой новой обращаться. До весны побуду председателем, а потом уйду. А в председатели, по моему разумению, тебя нужно, Степан. Ты подумай'. Еще через день снова Егорка Гилев заявился. Огляделся и тихо так сказал: 'Тебя Ляксандра Ударцев к себе вызывает нонче'. - 'Как это?!' - 'Он хоронится у меня в избе. С тобой поговорить хочет. Может, они, беглые, такого мужика, как ты, к себе хотят приохотить'. - 'Это чего ж мне с ними вместе делать? Против кого? Против Фофанова?

513

Против Печуры? Против Советской власти? Я детям своим не враг, когда она им жизнь обещает... А тебя бить до смерти надо, Егорка! Чтоб не науськивал. От таких, как ты, - главный вред!'

'И что за жизнь такая, - злился Степан, - дня одного, чтобы мужику дух перевести и хозяйством заняться, не дается. Запереться бы в избе, сказать, что захворал, да на печи лежать'. Но пошел Степан на собрание. Он знал уже, про что собрание будет. В районе Печура задание получил - увеличить посевы. А где семена брать? Последнее, на еду оставленное, нести в колхоз?.. Народу было в избе-читальне - не продохнуться. Сам Корякин из района пожаловал. Был он из крутолученских, но теперь уже не мужик, а - начальник. Докладчик, следователь, о справедливости начал говорить, об общественном труде, как самом правильном: 'Вот теперь машины пошли, а кто их купить может? Только богатый. Значит, и поэтому - объединяться надо'. 'Да, машина - это не лошадь, - задумался Степан, - она-то действительно другого хозяйствования требует'. Наконец дошло и до семян: 'Люди сознательные, преданные нашему делу, думаю, подадут пример, из своего личного запаса пополнят семенной фонд колхоза'. Но молчали мужики. 'Даю пуд', - сказал Печура. 'А сколько Чаузов даст?' - спросил докладчик. Поднялся Степан. Постоял. Посмотрел. 'Ни зернышка!' - и сел снова. Тут Корякин голос подал: 'Чтобы кормить свою семью и жену классового врага с ребятишками, есть зерно, а для колхоза - нет?' - 'Потому и нет, что едоков прибавилось'. - 'Значит, ни зерна?' - 'Ни единого...' Кончилось собрание. И той же ночью заседала тройка по выявлению кулачества. Как ни защищали Чаузова Печура и следователь, а Корякин настоял: объявить кулаком и выселить с семьей. 'Я тут подослал к нему Гилева, сказать, что с ним якобы хочет встретиться Ударцев, так он хоть на встречу и не пошел, но ведь и не сообщил же нам ничего. Ясно - враг'.

...И вот собирает Клашка барахлишко в дальнюю дорогу, прощается Степан с избой, в которой вырос. 'Куда повезут, что с тобой делать будут - дело не твое, - рассуждает он. - На месте будешь - вот тогда уже снова за жизнь хватайся, за невеселую землю, за избу какую-никакую...' Хромой Нечай пришел в тулупе, с кнутом: 'Собрался, Степа? Я тебя и повезу. Соседи мы. И дружки'. Печура прибежал попрощаться, когда сани уже тронулись. 'И почто цена такая за нашу, за мужицкую правду назначена? - спросил Печура у Нечая. - И кому она впрок? А?' Нечай не ответил.

С. П. Костырко

Константин Михайлович Симонов 1915-1979
Живые и мертвые. Трилогия (Кн. 1-я - 1955-1959; кн. 2-я - 1960-1964; кн. 3-я- 1965-1970)
Книга первая. ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ

Двадцать пятого июня 1941 г. Маша Артемьева провожает своего мужа Ивана Синцова на войну. Синцов едет в Гродно, где осталась их годовалая дочь и где сам он в течение полутора лет служил секретарем редакции армейской газеты. Находящийся недалеко от границы, Гродно с первых же дней попадает в сводки, и добраться до города не представляется возможным. По дороге в Могилев, где находится Политуправление фронта, Синцов видит множество смертей, несколько раз попадает под бомбежку и даже ведет протоколы допросов, учиняемых временно созданной 'тройкой'. Добравшись до Могилева, он едет в типографию, а на следующий день вместе с младшим политруком Люсиным отправляется распространять фронтовую газету. У въезда на Бобруйское шоссе журналисты становятся свидетелями воздушного боя тройки 'ястребков' со значительно превосходящими силами немцев и в дальнейшем пытаются оказать помощь нашим летчикам со сбитого бомбардировщика. В результате Люсин

515

вынужден остаться в танковой бригаде, а получивший ранение Синцов на две недели попадает в госпиталь. Когда он выписывается, выясняется, что редакция уже успела покинуть Могилев. Синцов решает, что сможет вернуться в свою газету, только имея на руках хороший материал. Случайно он узнает о тридцати девяти немецких танках, подбитых в ходе боя в расположении полка Федора Федоровича Серпилина, и едет в 176-ю дивизию, где неожиданно встречает своего старого приятеля, фоторепортера Мишку Вайнштейна. Познакомившись с комбригом Серпилиным, Синцов решает остаться у него в полку. Серпилин пытается отговорить Синцова, поскольку знает, что обречен на бои в окружении, если в ближайшие часы не придет приказ отступать. Тем не менее Синцов остается, а Мишка уезжает в Москву и по дороге погибает.

...Война сводит Синцова с человеком трагической судьбы. Серпилин закончил гражданскую войну, командуя полком под Перекопом, и до своего ареста в 1937 г. читал лекции в Академии им. Фрунзе. Он был обвинен в пропаганде превосходства фашистской армии и на четыре года сослан в лагерь на Колыму.

Однако это не поколебало веры Серпилина в советскую власть. Все, что с ним произошло, комбриг считает нелепой ошибкой, а годы, проведенные на Колыме, бездарно потерянными. Освобожденный благодаря хлопотам жены и друзей, он возвращается в Москву в первый день войны и уходит на фронт, не дожидаясь ни переаттестации, ни восстановления в партии.

176-я дивизия прикрывает Могилев и мост через Днепр, поэтому немцы бросают против нее значительные силы. Перед началом боя в полк к Серпилину приезжает комдив Зайчиков и вскоре получает тяжелое ранение. Бой продолжается три дня; немцам удается отрезать друг от друга три полка дивизии, и они принимаются уничтожать их поодиночке. Ввиду потерь в командном составе Серпилин назначает Синцова политруком в роту лейтенанта Хорышева. Прорвавшись к Днепру, немцы завершают окружение; разгромив два других полка, они бросают против Серпилина авиацию. Неся огромные потери, комбриг решает начать прорыв. Умирающий Зайчиков передает Серпилину командование дивизией, впрочем, в распоряжении нового комдива оказывается не более шестисот человек, из которых он формирует батальон и, назначив Синцова своим адъютантом, начинает выходить из окружения. После ночного боя в живых остается сто пятьдесят человек, однако Серпилин получает подкрепление: к нему присоединяется группа солдат, вынесших знамя дивизии, вышедшие из-под Бреста артиллеристы с орудием и маленькая докторша Таня

516

Овсянникова, а также боец Золотарев и идущий без документов полковник Баранов, которого Серпилин, невзирая на былое знакомство, приказывает разжаловать в солдаты. В первый же день выхода из окружения умирает Зайчиков.

Вечером 1 октября руководимая Серпилиным группа с боями прорывается в расположение танковой бригады подполковника Климовича, в котором Синцов, вернувшись из госпиталя, куда отвозил раненого Серпилина, узнает своего школьного приятеля. Вышедшие из окружения получают приказ сдать трофейное оружие, после чего их отправляют в тыл. На выезде на Юхновское шоссе часть колонны сталкивается с немецкими танками и бронетранспортерами, начинающими расстреливать безоружных людей. Через час после катастрофы Синцов встречает в лесу Золотарева, а вскоре к ним присоединяется маленькая докторша. У нее температура и вывих ноги; мужчины по очереди несут Таню. Вскоре они оставляют ее на попечение порядочных людей, а сами идут дальше и попадают под обстрел. У Золотарева не хватает сил тащить раненного в голову, потерявшего сознание Синцова; не зная, жив или мертв политрук, Золотарев снимает с него гимнастерку и забирает документы, а сам идет за подмогой: уцелевшие бойцы Серпилина во главе с Хорышевым вернулись к Климовичу и вместе с ним прорываются через немецкие тылы. Золотарев собирается пойти за Синцовым, но место, где он оставил раненого, уже занято немцами.

Тем временем Синцов приходит в сознание, но не может вспомнить, где его документы, сам ли в беспамятстве снял гимнастерку с комиссарскими звездами или же это сделал Золотарев, посчитав его мертвым. Не пройдя и двух шагов, Синцов сталкивается с немцами и попадает в плен, однако во время бомбежки ему удается бежать. Перейдя линию фронта, Синцов выходит в расположение стройбата, где отказываются верить его 'басням' об утерянном партбилете, и Синцов решает идти в Особый отдел. По дороге он встречает Люсина, и тот соглашается довезти Синцова до Москвы, пока не узнает о пропавших документах. Высаженный недалеко от КПП, Синцов вынужден самостоятельно добираться до города. Это облегчается тем, что 16 октября в связи с тяжелым положением на фронте в Москве царят паника и неразбериха. Подумав, что Маша может все еще находиться в городе, Синцов идет домой и, никого не застав, валится на тюфяк и засыпает.

...С середины июля Маша Артемьева учится в школе связи, где ее готовят к диверсионной работе в тылу у немцев. 16 октября Машу отпускают в Москву за вещами, так как вскоре ей предстоит присту-

517

пить к выполнению задания. Придя домой, она застает спящего Синцова. Муж рассказывает ей обо всем, что с ним было за эти месяцы, о всем том ужасе, который пришлось пережить за семьдесят с лишним дней выхода из окружения. На следующее утро Маша возвращается в школу, и вскоре ее забрасывают в немецкий тыл.

Синцов идет в райком объясняться по поводу своих утраченных документов. Там он знакомится с Алексеем Денисовичем Малининым, кадровиком с двадцатилетним стажем, готовившим в свое время документы Синцова, когда того принимали в партию, и пользующимся в райкоме большим авторитетом. Эта встреча оказывается решающей в судьбе Синцова, поскольку Малинин, поверив его рассказу, принимает в Синцове живейшее участие и начинает хлопотать о восстановлении того в партии. Он предлагает Синцову записаться в добровольческий коммунистический батальон, где Малинин старший в своем взводе. После некоторых проволочек Синцов попадает на фронт.

Московское пополнение отправляют в 31-ю стрелковую дивизию; Малинина назначают политруком роты, куда по его протекции зачисляют Синцова. Под Москвой идут непрерывные кровопролитные бои. Дивизия отступает с занимаемых позиций, однако постепенно положение начинает стабилизироваться. Синцов пишет на имя Малинина записку с изложением своего 'прошлого'. Этот документ Малинин собирается представить в политотдел дивизии, а пока что, пользуясь временным затишьем, он идет к своей роте, отдыхающей на развалинах недостроенного кирпичного завода; в расположенной неподалеку заводской трубе Синцов по совету Малинина устанавливает пулемет. Начинается обстрел, и один из немецких снарядов попадает внутрь недостроенного здания. За несколько секунд до взрыва Малинина засыпает обвалившимися кирпичами, благодаря чему он остается жив. Выбравшись из каменной могилы и откопав единственного живого бойца, Малинин идет к заводской трубе, у которой уже целый час слышится отрывистый стук пулемета, и вместе с Синцовым отражает одну за другой атаки немецких танков и пехоты на нашу высоту.

Седьмого ноября на Красной площади Серпилин встречает Климовича; этот последний сообщает генералу о гибели Синцова. Однако Синцов тоже принимает участие в параде по случаю годовщины Октябрьской революции - их дивизию пополнили в тылу и после парада перебрасывают за Подольск. За бой на кирпичном заводе Малинина назначают комиссаром батальона, он представляет Синцова к ордену Красной Звезды и предлагает написать заявление о восстановлении в партии; сам Малинин уже успел сделать через политотдел за-

518

прос и получил ответ, где принадлежность Синцова к партии подтверждалась документально. После пополнения Синцова зачисляют командиром взвода автоматчиков. Малинин передает ему характеристику, которую следует приложить к заявлению о восстановлении в партии. Синцов проходит утверждение на партбюро полка, однако дивизионная комиссия откладывает решение этого вопроса. У Синцова происходит бурный разговор с Малининым, и тот пишет резкое письмо о деле Синцова прямо в политотдел армии. Командир дивизии генерал Орлов приезжает вручать награды Синцову и другим и вскоре погибает от разрыва случайной мины. На его место назначают Серпилина. Перед отъездом на фронт к Серпилину приходит вдова Баранова и просит сообщить подробности смерти мужа. Узнав, что сын Барановой идет добровольцем мстить за отца, Серпилин говорит, что ее муж пал смертью храбрых, хотя на самом деле покойный застрелился во время выхода из окружения под Могилевом. Серпилин едет в полк Баглюка и по дороге проезжает мимо идущих в наступление Синцова и Малинина.

В самом начале боя Малинин получает тяжелое ранение в живот. Он даже не успевает толком проститься с Синцовым и рассказать о своем письме в политотдел: возобновляется бой, а на рассвете Малинина вместе с другими ранеными вывозят в тыл. Однако Малинин и Синцов зря обвиняют дивпарткомиссию в проволочке: партийное дело Синцова запросил инструктор, ранее ознакомившийся с письмом Золотарева об обстоятельствах гибели политрука Синцова И. П., и теперь это письмо лежит рядом с заявлением младшего сержанта Синцова о восстановлении в партии.

Взяв станцию Воскресенское, полки Серпилина продолжают движение вперед. Ввиду потерь в командном составе Синцов становится командиром взвода.

Книга вторая. СОЛДАТАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ

Новый, 1943 г. Серпилин встречает под Сталинградом. 111-я стрелковая дивизия, которой он командует, уже шесть недель как окружила группировку Паулюса и ждет приказа о наступлении. Неожиданно Серпилина вызывают в Москву. Эта поездка вызвана двумя причинами: во-первых, планируется назначить Серпилина начальником штаба армии; во-вторых, его жена умирает после третьего инфаркта. При-

519

ехав домой и расспросив соседку, Серпилин узнает, что перед тем как Валентина Егоровна заболела, к ней приходил ее сын. Вадим был неродным для Серпилина: Федор Федорович усыновил пятилетнего ребенка, женившись на его матери, вдове своего друга, героя гражданской войны Толстикова. В 1937-м, когда Серпилина арестовали Вадим отрекся от него и принял фамилию настоящего отца. Отрекся он не потому, что действительно считал Серпилина 'врагом народа', а из чувства самосохранения, чего так и не смогла простить ему мать. Возвращаясь с похорон, Серпилин сталкивается на улице с Таней Овсянниковой, находящейся в Москве на лечении. Она рассказывает что после выхода из окружения партизанила и была в подполье в Смоленске. Серпилин сообщает Тане о гибели Синцова. Накануне отъезда сын просит его разрешения перевезти в Москву из Читы жену и дочь. Серпилин соглашается и, в свою очередь, велит сыну подать рапорт об отправке на фронт.

Проводив Серпилина, подполковник Павел Артемьев возвращается в Генштаб и узнает, что его разыскивает женщина по фамилии Овсянникова. Надеясь получить сведения о сестре Маше, Артемьев едет по указанному в записке адресу, в дом, где до войны жила женщина, которую он любил, однако сумел забыть, когда Надя вышла замуж за другого.

...Война началась для Артемьева под Москвой, где он командовал полком, а до этого он с 1939 г. служил в Забайкалье. В Генштаб Артемьев попал после тяжелого ранения в ногу. Последствия этого ранения все еще дают о себе знать, однако он, тяготясь своей адъютантской службой, мечтает поскорее вернуться на фронт.

Таня сообщает Артемьеву подробности смерти его сестры, о гибели которой он узнал еще год назад, хотя не переставал надеяться на ошибочность этих сведений. Таня и Маша воевали в одном партизанском отряде и были подругами. Они сблизились еще сильнее, когда выяснилось, что Машин муж Иван Синцов вынес Таню из окружения. Маша пошла на явку, однако в Смоленске так и не появилась; позже партизаны узнали о ее расстреле. Таня также сообщает о смерти Синцова, которого Артемьев давно пытается разыскать. Потрясенный рассказом Тани, Артемьев решает помочь ей: обеспечить продуктами, попытаться достать билеты до Ташкента, где живут в эвакуации Танины родители. Выходя из дома, Артемьев встречает успевшую уже овдоветь Надю, а вернувшись в Генштаб, в очередной раз просит об отправке на фронт. Получив разрешение и надеясь на должность начальника штаба или командира полка, Артемьев продолжает заботиться о Тане: отдает ей Машины наряды, которые можно

520

будет обменять на еду, организует переговоры с Ташкентом, - Таня узнает о смерти отца и гибели брата и о том, что ее муж Николай Колчин находится в тылу. Артемьев отвозит Таню на вокзал, и, расставаясь с ним, она вдруг начинает чувствовать к этому одинокому, рвущемуся на фронт человеку нечто большее, чем просто благодарность. А он, удивившись этой внезапной перемене, задумывается над тем, что еще раз, бессмысленно и неудержимо, пронеслось его собственное счастье, которое он опять не узнал и принял за чужое. И с этими мыслями Артемьев звонит Наде.

...Синцов был ранен через неделю после Малинина. Еще в госпитале он начал наводить справки о Маше, Малинине и Артемьеве, но так ничего и не узнал. Выписавшись, он поступил в школу младших лейтенантов, воевал в нескольких дивизиях, в том числе в Сталинграде, вступил заново в партию и после очередного ранения получил должность комбата в 111-й дивизии, вскоре после того, как из нее ушел Серпилин.

Синцов приходит в дивизию перед самым началом наступления. Вскоре его вызывает к себе комиссар полка Левашов и знакомит с журналистами из Москвы, в одном из которых Синцов узнает Люсина. В ходе боя Синцов получает ранение, однако комдив Кузьмич заступается за него перед командиром полка, и Синцов остается на передовой.

Продолжая думать об Артемьеве, Таня приезжает в Ташкент. На вокзале ее встречает муж, с которым Таня фактически разошлась еще до войны. Считая Таню погибшей, он женился на другой, и этот брак обеспечил Колчину броню. Прямо с вокзала Таня идет к матери на завод и там знакомится с парторгом Алексеем Денисовичем Малининым. После своего ранения Малинин девять месяцев провел в госпиталях и перенес три операции, однако его здоровье подорвано окончательно и о возвращении на фронт, о чем так мечтает Малинин, не может быть и речи. Малинин принимает в Тане живейшее участие, оказывает помощь ее матери и, вызвав к себе Колчина, добивается его отправки на фронт. Вскоре Тане приходит вызов от Серпилина, и она уезжает. Придя к Серпилину на прием, Таня встречает там Артемьева и понимает, что ничего, кроме дружеских чувств, тот к ней не испытывает. Серпилин довершает разгром, сообщив, что через неделю, после того как Артемьев в должности помощника начальника оперативного отдела прибыл на фронт, к нему под видом жены прилетела 'одна нахальная бабенка из Москвы', и от гнева начальства Артемьева спасло только то, что он, по мнению Серпилина, образцовый офицер. Поняв, что это была Надя, Таня ставит крест на

521

своем увлечении и отправляется на работу в санчасть. В первый же день она едет принимать лагерь наших военнопленных и неожиданно сталкивается там с Синцовым, который участвовал в освобождении этого концлагеря, а теперь разыскивает своего лейтенанта. Рассказ о Машиной гибели не становится для Синцова новостью: он уже обо всем знает от Артемьева, прочитавшего в 'Красной звезде' заметку о комбате - бывшем журналисте, и разыскавшего шурина. Вернувшись в батальон, Синцов застает приехавшего ночевать к нему Артемьева. Признавая, что Таня отличная женщина, на каких надо жениться, если не быть дураком, Павел рассказывает о неожиданном приезде к нему на фронт Нади и о том, что эта женщина, которую он когда-то любил, снова принадлежит ему и буквально домогается стать его женой. Однако Синцов, со школьной скамьи питающий к Наде антипатию, видит в ее действиях расчет: тридцатилетний Артемьев уже стал полковником, а если не убьют, может стать и генералом.

Вскоре у Кузьмича открывается старая рана, и командарм Батюк настаивает на его смещении со 111-й дивизии. В связи с этим Бережной просит члена военного совета Захарова не отстранять старика хотя бы до конца операции и дать ему заместителя по строевой. Так в 111-ю приходит Артемьев. Приехав к Кузьмичу с инспекционной . поездкой, Серпилин просит передать привет Синцову, о воскрешении которого из мертвых он узнал накануне. А через несколько дней в связи с соединением с 62-й армией Синцову дают капитана. Вернувшись из города, Синцов застает у себя Таню. Ее прикомандировали к захваченному немецкому госпиталю, и она ищет солдат для охраны.

Артемьеву удается быстро найти общий язык с Кузьмичом; несколько дней он интенсивно работает, участвуя в завершении разгрома VI немецкой армии. Внезапно его вызывают к комдиву, и там Артемьев становится свидетелем триумфа своего шурина: Синцов захватил в плен немецкого генерала, командира дивизии. Зная о знакомстве Синцова с Серпилиным, Кузьмич велит ему лично доставить пленного в штаб армии. Однако радостный для Синцова день приносит Серпилину большое горе: приходит письмо с извещением о смерти сына, погибшего в своем первом же бою, и Серпилин осознает, что, несмотря ни на что, его любовь к Вадиму не умерла. Тем временем из штаба фронта поступает известие о капитуляции Паулюса.

В качестве награды за работу в немецком госпитале Таня просит своего начальника дать ей возможность повидаться с Синцовым. Встретившийся по дороге Левашов провожает ее в полк. Пользуясь деликатностью Ильина и Завалишина, Таня и Синцов проводят вмес-

522

те ночь. Вскоре военный совет принимает решение развить успех и провести наступление, в ходе которого погибает Левашов, а Синцову отрывает пальцы на покалеченной когда-то руке. Сдав Ильину батальон, Синцов уезжает в медсанбат.

После победы под Сталинградом Серпилина вызывают в Москву, и Сталин предлагает ему сменить Батюка на должности командарма. Серпилин знакомится с вдовой сына и маленькой внучкой; сноха производит на него самое благоприятное впечатление. Вернувшись да фронт, Серпилин заезжает в госпиталь к Синцову и говорит, что его рапорт с просьбой оставить в армии будет рассмотрен новым командиром 111-й дивизии, - на эту должность недавно утвержден Артемьев.

Книга третья. ПОСЛЕДНЕЕ ЛЕТО

За несколько месяцев до начала Белорусской наступательной операции, весной 1944 г., командарм Серпилин с сотрясением мозга и переломом ключицы попадает в госпиталь, а оттуда в военный санаторий. Его лечащим врачом становится Ольга Ивановна Баранова. Во время их встречи в декабре 1941 г. Серпилин утаил от Барановой обстоятельства смерти ее мужа, однако она все-таки узнала правду от комиссара Шмакова. Поступок Серпилина заставил Баранову много думать о нем, и когда Серпилин попал в Архангельское, Баранова вызвалась быть его лечащим врачом, чтобы ближе узнать этого человека.

Тем временем член военного совета Львов, вызвав к себе Захарова, ставит вопрос о снятии Серпилина с занимаемой должности, мотивируя это тем, что готовящаяся к наступлению армия долгое время находится без командующего.

В полк к Ильину приезжает Синцов. После ранения, с трудом отбившись от белого билета, он попал на работу в оперативный отдел штаба армии, и теперешний его визит связан с проверкой положения дел в дивизии. Надеясь на скорую вакансию, Ильин предлагает Синцову должность начальника штаба, и тот обещает переговорить с Артемьевым. Синцову остается съездить еще в один полк, когда звонит Артемьев и, сказав, что Синцова вызывают в штаб армии, зовет его к себе. Синцов рассказывает о предложении Ильина, однако Артемьев не хочет разводить семейственность и советует Синцову поговорить о возвращении в строй с Серпилиным. И Артемьев, и Синцов понимают, что наступление не за горами, в ближайших планах войны - ос-

523

вобождение всей Белоруссии, а значит, и Гродно. Артемьев надеется, что, когда выяснится судьба матери и племянницы, ему самому удастся вырваться хоть на сутки в Москву, к Наде. Он не видел жену более полугода, однако, несмотря на все просьбы, запрещает ей приезжать на фронт, так как в последний свой приезд, перед Курской дугой, Надя сильно подпортила мужнюю репутацию; Серпилин тогда едва не снял его с дивизии. Артемьев рассказывает Синцову, что с начальником штаба Бойко, исполняющим в отсутствие Серпилина обязанности командарма, ему работается гораздо лучше, чем с Серпилиным, и что у него как у комдива есть свои трудности, поскольку оба его предшественника находятся здесь же, в армии, и часто заезжают в свою бывшую дивизию, что дает многим недоброжелателям молодого Артемьева повод сравнивать его с Серпилиным и Кузьмичом в пользу последних. И неожиданно, вспомнив о жене, Артемьев говорит Синцову, как плохо жить на войне, имея ненадежный тыл. Узнав по телефону, что Синцову предстоит поездка в Москву, Павел передает письмо для Нади. Приехав к Захарову, Синцов получает от него и начштаба Бойко письма для Серпилина с просьбой о скорейшем возвращении на фронт.

В Москве Синцов сразу же идет на телеграф давать 'молнию' в Ташкент: еще в марте он отправил Таню домой рожать, но уже долгое время не имеет сведений ни о ней, ни о дочке. Отправив телеграмму, Синцов едет к Серпилину, и тот обещает, что к началу боев Синцов вновь попадет в строй. От командарма Синцов отправляется к Наде в гости. Надя начинает расспрашивать о мельчайших подробностях, касающихся Павла, и жалуется, что муж не разрешает ей приехать на фронт, а вскоре Синцов становится невольным свидетелем выяснения отношений между Надей и ее любовником и даже участвует в изгнании последнего из квартиры. Оправдываясь, Надя говорит, что очень любит Павла, но жить без мужчины не в состоянии. Распрощавшись с Надей и пообещав ничего не говорить Павлу, Синцов идет на телеграф и получает телеграмму от Таниной мамы, где сказано, что его новорожденная дочь скончалась, а Таня вылетела в армию. Узнав эти безрадостные новости, Синцов едет к Серпилину в санаторий, и тот предлагает пойти к нему в адъютанты вместо Евстигнеева, женившегося на вдове Вадима. Вскоре Серпилин проходит медицинскую комиссию; перед отъездом на фронт он делает Барановой предложение и получает ее согласие выйти за него замуж по окончании войны. Встречающий Серпилина Захаров сообщает, что новым командующим их фронта назначен Батюк.

В канун наступления Синцов получает отпуск для свидания с

524

женой. Таня рассказывает об их умершей дочери, о смерти своего бывшего мужа Николая и 'старого парторга' с завода; она не называет фамилию, и Синцов так и не узнает, что это умер Малинин. Он видит, что Таню что-то гнетет, но думает, что это связано с их дочкой. Однако у Тани есть еще одна беда, о которой Синцов пока не знает: бывший командир ее партизанской бригады сообщил Тане, что Маша - сестра Артемьева и первая жена Синцова, - возможно, все еще жива, так как выяснилось, что вместо расстрела ее угнали в Германию. Ничего не сказав Синцову, Таня решает расстаться с ним.

Согласно планам Батюка, армия Серпилина должна стать движущей силой предстоящего наступления. Под командованием Серпилина оказываются тринадцать дивизий; 111-ю выводят в тыл, к недовольству комдива Артемьева и его начштаба Туманяна. Серпилин же планирует использовать их только при взятии Могилева. Размышляя об Артемьеве, в котором он видит опыт, соединенный с молодостью, Серпилин ставит в заслугу комдиву и то, что он не любит мельтешить перед начальством, даже перед недавно приезжавшим в армию Жуковым, у которого, как вспомнил сам маршал, Артемьев служил в 1939 г. на Халхин-Голе.

Двадцать третьего июня начинается операция 'Багратион'. Серпилин временно забирает у Артемьева полк Ильина и передает его наступающей 'подвижной группе', перед которой поставлена задача закрыть противнику выход из Могилева; в случае неудачи в бой вступит 111-я дивизия, перекрывшая стратегически важные Минское и Бобруйское шоссе. Артемьев рвется в бой, считая, что вместе с 'подвижной группой' сможет взять Могилев, однако Серпилин находит это нецелесообразным, так как кольцо вокруг города уже замкнулось и немцы все равно бессильны вырваться. Взяв Могилев, он получает приказ о наступлении на Минск.

...Таня пишет Синцову, что они должны расстаться, потому что жива Маша, однако начавшееся наступление лишает Таню возможности передать это письмо: ее переводят поближе к фронту следить за доставкой раненых в госпитали. 3 июля Таня встречает 'виллис' Серпилина, и командарм говорит, что с окончанием операции пошлет Синцова на передовую; пользуясь случаем, Таня рассказывает Синцову о Маше. В этот же день она получает ранение и просит подругу передать Синцову ставшее бесполезным письмо. Таню отправляют во фронтовой госпиталь, и по дороге она узнает о гибели Серпилина - он был смертельно ранен осколком снаряда; Синцов, как и в 1941-м, привез его в госпиталь, но на операционный стол командарма положили уже мертвым.

По согласованию со Сталиным Серпилина, так и не узнавшего о

525

присвоении ему звания генерал-полковника, хоронят на Новодевичьем кладбище, рядом с Валентиной Егоровной. Захаров, знающий от Серпилина о Барановой, решает вернуть ей ее письма командарму. Проводив до аэродрома гроб с телом Серпилина, Синцов заезжает в госпиталь, где узнает о Танином ранении и получает ее письмо. Из госпиталя он является к новому командарму Бойко, и тот назначает Синцова начальником штаба к Ильину. Это не единственная перемена в дивизии - ее командиром стал Туманян, а Артемьева, после взятия Могилева получившего звание генерал-майора, Бойко забирает к себе начальником штаба армии. Придя в оперативный отдел знакомиться с новыми подчиненными, Артемьев узнает от Синцова, что Маша, возможно, жива. Ошеломленный этим известием, Павел говорит, что войска соседа уже подходят к Гродно, где в начале войны остались его мать и племянница, и если они живы, то все опять будут вместе.

Захаров и Бойко, вернувшись от Батюка, поминают Серпилина, - его операция завершена и армию перебрасывают на соседний фронт, в Литву.

О. А. Петренко

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел литературоведение