Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Да благословит вас Христос!

Джордж Вейгел. СВИДЕТЕЛЬ НАДЕЖДЫ ИОАНН ПАВЕЛ II

 

ПЕТР СРЕДИ НАС

Вселенский пастырь как апостолический свидетель

16 октября 1979 - апостольское послание «Catechesi Trandendae» завершает работу Синода епископов 1979 г.

14-31 января 1980 - специальное собрание Синода епископов, посвященное Голландии.

24 февраля 1980 - апостольское послание Иоанна Павла II о Евхаристии «Dominicae Cenae».

24-27 марта 1980 - в Риме собирается Синод украинских греко-католических епископов.

5 апреля 1980 - в Польше начинается ежемесячное издание «Оссерваторе Романо».

1 мая 1980 - Иоанн Павел II обращается к Венгерской Церкви с требованием более настойчиво утверждать идеи католицизма.

2-12 мая 1980 - первый визит Иоанна Павла II в Африку.

30 мая - 12 июня 1980 - первый пастырский визит Папы во Францию.

2 июня 1980 - Иоанн Павел II обращается к 109-й сессии Исполнительного совета ЮНЕСКО.

30 июня - 12 июля 1980 - первый пастырский визит Иоанна Павла II в Бразилию.

16-19 августа 1980 - первый семинар в Кастель-Гандольфо для физиков.

1 сентября 1980 - Иоанн Павел II утверждает приоритет религиозной свободы в послании участникам Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, проводившемуся в Мадриде.

26 сентября - 25 октября 1980 - Международный Синод епископов рассматривает роль христианской семьи в современном мире. Иоанн Павел II завершает работу Синода 21 ноября 1980 г. апостольской проповедью «Familiaris Consortio».

15-19 ноября 1980 - первый пастырский визит Иоанна Павла II в Западную Германию.

30 ноября 1980 - вторая энциклика Иоанна Павла II «Dives in Misericordia».

31 января 1981 - Иоанн Павел II назначает Жана Мари Люстиже епископом Парижским.

16-17 февраля 1981 - первый визит Иоанна Павла II в Азию.

В ноябре 1980 г. самолет итальянской авиакомпании «Алиталия» пересек Альпы и направился дальше на север в сторону Кёльна. На границе с Германией самолет Иоанна Павла II был окружен эскортом истребителей «Люфтваффе». Со времени бомбардировок Кракова германской авиацией и следования с толпой беженцев по дороге на Тарнув Кароль Войтыла, вероятно, впервые увидел самолеты с черными рыцарскими крестами. Еще задолго до первого пастырского визита Папы в Западную Германию многие поляки считали, что любому поляку, даже такому знаменитому, как Кароль Войтыла, негоже целовать германскую землю. Историческая память все еще будоражила их души, но, помимо всего прочего, были проблемы более современные, свежие, как новости утренних газет. В Германии насчитывалось немало католиков, совершенно равнодушных к предстоящему визиту «реакционного», по их мнению, Папы; некоторые из них, в том числе и ряд известных германских теологов, и вовсе открыто демонстрировали свою враждебность к нему. Не отличались особым энтузиазмом и протестанты, а наиболее радикальные студенты даже изрисовали стены кёльнских домов надписями «Визит Папы? Нет, спасибо».

Благополучно прибыв в аэропорт, Иоанн Павел II спустился по трапу под проливным дождем, преклонил колени и поцеловал землю Германии.

Однако интерес населения к этому визиту оказался гораздо больше, чем ожидалось. Немецкое телевидение, освещавшее визит Папы по восемь часов в течение пяти дней, отмечало, что количество желающих посмотреть на приезд Папы побило все предыдущие рекорды. Телекамеры часто выхватывали лицо понтифика крупным планом, и многие немцы увидели то, чего никак не ожидали. Они опасались увидеть самодовольное и самоуверенное лицо высшего церковного иерарха, а им предстало лицо человека, погруженного в мистическое озарение даже во время довольно длительной мессы. Углубившись в молитву, этот человек, казалось, пребывал в каком-то ином измерении, которое просто невозможно описать словами. Словом, немцы увидели перед собой лицо мистика, чего представить себе не могли.

Но меньше всего они ожидали наличия у него чувства юмора. Когда школьники возле кёльнского аэропорта кричали ему с балконов:

- Amo te! Amo te! - Папа добродушно рассмеялся и спросил:

- И это вся ваша латынь?

А после церковной службы в Кёльне все прихожане разразились громкими аплодисментами, когда Папа удачно завершил службу словами святого Павла.

- Я благодарю вас от имени святого Павла, - последовал ответ.

От прежнего недоверия не осталось и следа. Все прихожане поняли, что перед ними не фанатичный сторонник жесткой церковной дисциплины, от которого слова нормального не услышишь, а самый что ни на есть обычный человек.

Кроме того, ограниченный и замкнутый в себе церковный иерарх никогда не позволил бы себе заявить высшему руководству Евангелической церкви, а также лютеранам, что он приехал сюда, желая «припасть к неувядающему духовному наследию Мартина Лютера» и что «мы все грешны» в разрыве уз христианского единства. Любой реакционер, в том числе и польского происхождения, ни за что на свете не признал бы христианский долг перед детьми Авраама, заявив при этом лидерам западногерманской еврейской общины, что никому не дано постичь Христа, отвергая одновременно иудаизм. И какой же вывод сделали «антибуржуазные» радикалы из его заявления перед старейшинами, которых он назвал ценностью, постоянно демонстрирующей ту истину, что «смысл жизни заключается вовсе не в том, чтобы накапливать и тратить деньги»?

На многих германских теологов подобное заявление не произвело абсолютно никакого впечатления, однако некоторые светские оппоненты Папы были слегка шокированы. Президент баварского «Клуба Вольтера» заявил корреспонденту радиостанции «Свободная Европа», что Иоанн Павел II заметно расширил уже существующий раскол между христианами:

- Я бы предпочел, чтобы этот Папа был менее симпатичным и менее благородным как личность. Его харизма затрудняет наш диалог.

Что же до остальных, то они были гораздо менее деликатны в своих высказываниях. Какой-то голландец, изображая адвоката дьявола, постоянно спрашивал, отчего это Папа, который работает по шестнадцать часов в сутки, никогда при этом не снисходит до физического труда. Внимание публики старалась привлечь также какая-то девушка в костюме Жанны д'Арк и с петлей на шее, которая постоянно повторяла, что она из числа феминисток и что «Церковь, главный враг женщин, очень хотела бы сжечь нас всех на костре инквизиции». Был замечен и какой-то оппозиционно настроенный священнослужитель из Оснабрюка, который то и дело кричал в мегафон, что «нам недостаточно красивых слов, медалей и священных молитв!»

И все же, несмотря на ужасную погоду, по всему пути следования Папы выстраивались огромные толпы народа. И никто из этих людей, и прежде всего сам Иоанн Павел, не считал, что он пытается одним махом разрешить кризис католицизма в Германии или кризис немецкой культуры. Но какие-то потаенные струны германской души ему все-таки удалось затронуть.

За сто десять часов своего визита Иоанну Павлу II удалось преодолеть почти 1800 миль по территории Западной Германии, отслужить семь месс, произнести двадцать четыре обращения к верующим, непосредственно пообщаться с миллионами людей и с еще большим количеством благодаря телевидению. Вероятно, самое запоминающееся событие для Папы-поляка на германской земле произошло в городке Брюль. После встречи с известными общественными деятелями во дворце Шлосс Аугустусбург Иоанн Павел направился в освещенный факелами двор, сопровождаемый президентом страны Карлом Карстенсом и канцлером ФРГ Гельмутом Шмидтом. По обеим сторонам длинной ковровой дорожки, украшенной вазами с желтыми хризантемами, стояли навытяжку бравые музыканты военного оркестра, облаченные в столь знакомые для поколения Папы военные мундиры и характерные военные каски. После исполнения французских, итальянских и английских военных маршей они вдруг заиграли польский национальный гимн, который начинается словами «Польша еще не погибла...»

Иоанн Павел II, медленно шествуя по ковровой дорожке к «папамобилю» «мерседес», на мгновение остановился и с легкой дрожью в голосе шепнул сопровождающим по-польски:

- Какой трогательный момент. Она не погибла! Она действительно не погибла!

ПЕТР И АПОСТОЛЫ

В течение первых двух лет своего понтификата Иоанн Павел II не только стремился к всемерному укреплению роли папства в международной политике, но и старался объяснить, почему Папу принято считать апостолом Петром среди всех епископов католической Церкви.

В «Annuario Pontificio» за 1979 г., толстом ватиканском ежегоднике в красном переплете, отмечалось, что день 22 октября 1978 г. является днем «официальной инаугурации» Иоанна Павла в качестве вселенского пастыря Церкви. У некоторых критиков само название церемонии вызвало чувство раздражения. Не означает ли это, думали они, что у Церкви есть лишь один пастырь - Папа, а все остальные епископы являются всего лишь его заместителями или даже просто управляющими местными отделениями Церкви? Однако первые годы деятельности Иоанна Павла II наглядно продемонстрировали, что он воспринимает свое служение в качестве «вселенского пастыря» через призму Евангелия от Луки, где Христос заповедал Петру: «утверди братьев твоих» (Лк. 22.32). По мнению Иоанна Павла II, эти слова следует интерпретировать в буквальном и в евангелическом смысле. У Папы есть обязанность перед Христом представлять народ Божий, где бы люди ни находились. Эту обязанность традиционное папство стало понимать в конце XX в. как «заботу [Папы] обо всех церквах» (sollicitudo omnium ecclesiarum). Но это отнюдь не означало, что Папа является главным исполнительным чиновником корпорации под названием Римско-Католическая Церковь, при котором все остальные епископы выглядели просто как управляющие ее местными отделениями.

Во всем мире действительно нет ни одной организации, которая могла бы служить аналогией взаимоотношений епископа Рима с Коллегией епископов. Американская правительственная модель - исполнительная власть (Папа) и законодательная власть (Коллегия или Синод епископов) - совершенно не подходит для этого случая. Не годится также и так называемая Вестминстерская модель: премьер-министр (Папа) и парламент (Коллегия или Синод епископов, а также регулярно собираемый Экуменический совет). Не подходит и модель традиционной корпорации: председатель совета директоров (Папа) плюс определенное количество младших чиновников (епископов). Впрочем, в последнем случае сходство отсутствует практически полностью. Примерно то же самое можно сказать и о моделях так называемого коллективного руководства при авторитарных режимах: первый среди равных (Папа), который не может действовать без согласия или разрешения политбюро или хунты (епископов). Ни одна из вышеуказанных аналогий не может пролить свет на тайну взаимоотношений Папы и епископов, закрепленную в решениях Ватикана II.

Собор подтвердил, что в соответствии с волей Христа Церковь управляется единоначалием Папы и коллегиальной ответственностью епископов. Он указал также, что Папа и находящиеся с ним в согласии епископы в равной степени делят ответственность за всю Церковь, хотя сама Коллегия епископов не может осуществлять свою власть без ее главы - епископа Рима. В этом смысле Папа, являясь епископом Рима, должен воплощать в себе «заботу обо всех церквах», а епископы в точном соответствии со своими обязанностями и в тесном взаимодействии с епископом Рима - проявлять заботу о Вселенской Церкви далеко за пределами их местной юрисдикции. И поскольку Церковь не является политической организацией, единоначалие папы и коллегиальность епископов отнюдь не являются игрой вничью, когда усиление власти епископов неизбежно приводит к умалению власти Папы. Более того, взаимодействие единоначалия и коллегиальности навсегда останется основополагающим началом в жизни Церкви.

Суть Церкви воплощает в себе теологический термин «община». При этом Церковь выполняет много других функций: административные, законотворческие и даже судебные. Однако ее главная сущность заключается все же в общине - объединении братьев и сестер во Христе. Взаимоотношения людей в этом сообществе разительным образом отличаются от всех других взаимоотношений, в которые им приходится вступать в своей частной жизни, так как они основаны на идее Христа, Сына Божия и Спасителя мира. Мужей и жен, родителей и детей, священников и прихожан объединяют глубокое религиозное чувство и стремление жить в общине себе подобных по законам своей веры.

Папе и епископам надлежит строить свои взаимоотношения на основе коллегиальности. Во всяком случае, теория подобного сосуществования разработана достаточно ясно и в полном соответствии с принципами разума. Епископы, наследники апостолов, образуют некую «коллегию или постоянно действующее сообщество» во главе с апостолом Петром. Христос же возжелал, чтобы как коллегия, так и ее глава стали надежными составляющими неизменной структуры Церкви. И обе эти части, каждая по-своему, несут на себе ответственность «за все церкви». Возникает вопрос: как именно должен осуществляться принцип коллегиальности?

В отличие от многих других епископов - участников Ватикана II - польские церковные иерархи со времен Второй мировой войны приобрели действительно важный опыт коллегиальности. Это был уникальный опыт, воплотивший не только насущные политические реалии, но и безоговорочный авторитет Примаса, кардинала Вышыньского. И тем не менее это был опыт истинной коллегиальности. Польские епископы ежегодно проводили конференции, создали координационный комитет, который руководил работой епископов и принимал ответственные решения между конференциями, и даже образовали особый секретариат в то время, когда в других странах о подобных вещах даже мечтать не могли. Сами же конференции представляли собой собрание весьма авторитетных деятелей, представляющих самые разнообразные сферы жизни: работа с молодежью, студенческое самоуправление, проблемы семейного воспитания и многое другое. Это был по-настоящему полезный обмен мнениями и опытом повседневной жизни людей, сопровождавшийся горячими дебатами. А когда прения, которые, кстати сказать, всегда проходили за закрытыми дверями, заканчивались, наступал период полного и совершенно искреннего единства.

Именно такой опыт коллегиальности Кароль Войтыла принес с собой в Ватикан. Братья епископы, работая совместно, активно обсуждали стратегию церковной жизни и ее самые злободневные проблемы, принимали соответствующие решения, а потом поддерживали друг друга в их практической реализации. Словом, это была та самая коллегиальность, которая укрепляла позиции епископов, Примаса, а заодно и всей церковной общины данного региона. Одной из главнейших обязанностей «вселенского пастыря» в понимании Иоанна Павла II было распространение подобной коллегиальности на другие национальные епископаты и в конечном итоге на весь Святой Престол.

И он без устали работал над выполнением этой задачи в течение более двадцати лет. Итоги этого непосильного труда были весьма неоднозначными, но только не по причине отсутствия воли или недостатка усилий с его стороны.

КОЛЛЕГИАЛЬНОСТЬ И УПРАВЛЕНИЕ В КРИЗИСНОЙ СИТУАЦИИ

В январе 1980 г. Иоанн Павел II попытался найти коллегиальное решение одной из наиболее сложных проблем католицизма после Ватикана II - католической Церкви в Нидерландах.

Вплоть до Второй мировой войны голландский католицизм был одним из самых сильных и действенных в мире. Фашистская оккупация страны заставила непримиримых некогда католиков и протестантов позабыть о былых противоречиях и посмотреть друг на друга как на граждан единой страны, которые избавились от прежних предрассудков и готовы жить в мире. Однако подобное примирение неизбежно ослабило столь характерное для голландских католиков чувство идентичности с институциональной Церковью.

А затем наступило время Второго Ватиканского Собора. Голландские епископы приняли самое активное участие в его работе, а после окончания Собора в 1965 г. вернулись домой с неистребимой жаждой проведения всех необходимых реформ. Но их опыт внедрения Соборных решений в корне отличался от того, что делал в это время в Кракове Кароль Войтыла. Решения Собора были немедленно донесены до всех церковных иерархов, однако претворение их в жизнь оказалось в руках людей, которые, несмотря на все свое желание и добрую волю, так и не смогли осознать их истинную глубину. Кроме того, попытки внедрения в жизнь решений Собора совпали по времени с культурными потрясениями второй половины шестидесятых годов, с особенной силой поразившими Нидерланды.

Более того, в некогда спокойной Голландии стали проводиться невиданные ранее радикальные литургические эксперименты, а так называемый «Новый катехизис» был признан Конгрегацией доктрины веры в Риме как не соответствующий канонам Церкви. В 1970 и в начале 1972 г. назначение двух новых епископов, подвергавших критике тенденции либерализации, посеяло еще более глубокую рознь в и без того поляризованной Голландской Церкви и в особенности в отношениях голландских католиков с Римом. Подобная радикализация и поляризация в церковной общине Нидерландов после Собора шла рука об руку с быстрым оттоком прихожан из местных церквей. И тем не менее проблемы религиозной жизни по-прежнему оставались в поле зрения людей и вызывали неослабный интерес голландцев, страстно обсуждавших их в прессе.

В 1975 г. по настоянию Папы Павла VI Примасом Нидерландов становится кардинал Йоханнес Виллебранд, президент Секретариата по вопросам укрепления христианского единства. Папа возложил на него обязанность содействовать ослаблению противоречий между различными фракциями и прежде всего улучшению отношений между голландскими католиками и Римом. Однако Вилленбранду так и не удалось решить эту задачу, поскольку все это время он разрывался между своими непосредственными обязанностями в Ватикане и престолом Примаса в Утрехте. Таким образом, ко времени смерти Папы Павла VI Голландская Католическая Церковь оказалась в глубоком кризисе, а церковный раскол усилился, к сожалению, даже среди самих епископов. Некоторые из них стали поговаривать даже о схизме - то есть об окончательном отходе от Рима.

В начале осени 1979 г. Иоанн Павел II проживал в Торре Джованни, башне XIX в., которая одновременно служила гостиницей Ватикана, в то время как апартаменты папы в Апостольском дворце подвергались тщательной реконструкции. Однажды вечером он созвал экстренное собрание, посвященное ситуации в Нидерландах. Среди приглашенных были кардинал Касароли, кардинал Виллебранд, архиепископ Мартинес Сомало, епископ Йозеф Томко (словак по национальности и бывший сотрудник Конгрегации по делам епископов, назначенный в июле 1979 г. Генеральным секретарем Синода епископов), а также преподобный отец Ян Шотте. После того как присутствующие несколько раз возвращались к вопросу о том, что можно сделать для оказания помощи Церкви Нидерландов, Папа неожиданно предложил:

- А почему бы нам не созвать Синод?

Разрабатывая законодательную базу для проведения синодов епископов, Павел VI специально зарезервировал возможность «особого собрания», хотя подобная практика ни разу не применялась по отношению к той или иной местной Церкви. И вот теперь группа священнослужителей пришла к выводу, что это тот самый инструмент, который просто необходим им в данный момент: коллегиальная дискуссия с участием голландских епископов и соответствующих официальных лиц Курии во главе с Папой. Именно в такой дискуссии можно было бы обсудить проблемы раскола Голландской Церкви и в то же самое время избежать одностороннего навязывания Нидерландам воли Рима. Папа Иоанн Павел II, который всегда считал, что Святой Дух обретается посредством Синода, очень надеялся, что подобное коллегиальное творчество высших иерархов Церкви поможет залечить раны персонального раздора между голландскими епископами и снова заставит их работать в режиме единой команды.

Собрание епископов, вошедшее в историю под названием «Партикулярный Синод Голландии», проходило в Ватикане с 14 по 31 января 1980 г. В повестку дня Синода были включены наиболее острые вопросы, касающиеся не только голландских епископов, но и всей Голландской Католической Церкви: литургия, религиозное образование, деятельность семинарий и священнослужителей, посвящение в сан и проблемы экуменизма. Что же до самого Синода, то с лингвистической точки зрения это был самый настоящий кошмар. На нем присутствовали семь голландских епископов, не имевших единого языка общения. Кроме того, было столько же чиновников Курии, которые не понимали по-голландски, а один из них, кардинал Джеймс Нокс, не говорил даже по-итальянски. Поэтому отцу Шотту приходилось переводить все и всем. (Однажды во время затянувшейся дискуссии Иоанн Павел II наклонился к нему и прошептал: «Иногда ваш перевод представляется мне более ясным и четким, чем то, о чем говорит этот парень...»)

Более двух недель продолжались напряженные дискуссии и молитвы, после чего торжественной мессой в Сикстинской капелле Синод завершил свою работу. Каждый голландский епископ подписал итоговый документ встречи, включавший сорок шесть положений Синода. И все внезапно осознали, что между ними что-то произошло. После заключительной торжественной мессы два голландских епископа подошли к отцу Шотту и со слезами на глазах сказали ему:

- Почему мы не сделали этого раньше?

Кроме того, голландские епископы решили учредить специальный Совет Синода, который будет ежегодно собираться в Риме под руководством Генерального секретариата Синода епископов для совместного обсуждения своих проблем и претворения в жизнь решений, принятых Голландским синодом. Работа этого Совета не прерывалась в течение всего периода понтификата Иоанна Павла II.

Синод, таким образом, создал своеобразный механизм сотрудничества епископов в рамках конференции для решения важнейших задач их пастырской деятельности. Утверждать, что он добился чего-то большего, было бы явным преувеличением. Когда епископы вернулись домой, оказалось, что претворение в жизнь ранее принятых на Синоде решений происходит в разных епархиях по-разному, а расхождения во взглядах на роль Церкви и ее отношение к современному обществу не исчезли, как, впрочем, не исчезли и различия в семинарском образовании. И все же епископы, которые с тех пор постоянно общались друг с другом, весьма серьезно относились к принципу коллегиальности. В ряде случаев подобная коллегиальность действительно способствовала достижению заметных успехов при решении кризисных ситуаций.

Еще одним серьезным кризисом местного масштаба, с которым Папа Иоанн Павел II столкнулся самым непосредственным образом, было положение в Украинской Греко-Католической Церкви. Правда, здесь ему предстояло решить совершенно иной набор проблем.

Чтобы избежать осложнений накануне предстоящего визита Папы в Польшу в июне 1979 г., его письмо украинскому кардиналу Иосифу Слипому от 19 марта 1979 г. было опубликовано лишь по возвращении Папы в Ватикан. В этом письме он защищал Брестскую унию 1596 г., во время которой украинцы изъявили желание присоединиться к Риму и одновременно сохранить свою восточную обрядность. Кроме того, Папа выражал сочувствие миллионам верующих, «которые терпят лишения и несправедливости ради Христа» и тем не менее «демонстрируют верность святому Кресту и Церкви». В таком же духе Папа призывал всячески противодействовать попыткам Советской власти уничтожить Греко-Католическую Церковь, доказывая, что такая политика Кремля и Русской Православной Церкви, формально отделенной от государства, но на деле находящейся от него в полной зависимости, противоречит основным положениям Всеобщей декларации прав человека. Многие сотрудники Секретариата по укреплению христианского единства, пытаясь избежать конфликта с руководством Русской Православной Церкви, считали подобное отношение ошибочным.

Протест православной Патриархии (и, вероятно, Кремля) был выражен незамедлительно и состоял в отмене совместного теологического коллоквиума между представителями Римско-Католической и Русской Православной Церквей, который должен был пройти в Одессе. А митрополит Ювеналий, представитель отдела внешних сношений Патриархии, направил кардиналу Виллебранду, президенту Секретариата по укреплению Христианского единства, послание, в котором настоятельно просил разъяснить «истинный смысл» папского письма и обещал выступить с «публичной критикой» в том случае, если он и его коллеги не будут удовлетворены ответом.

Папа, однако, был преисполнен решимости во что бы то ни стало взять под защиту право украинцев на религиозную свободу. Он знал, что они ощущают себя преданными Восточной политикой Павла VI и его экуменическими попытками найти общий язык с руководством Русской Православной Церкви, и всячески стремился подчеркнуть, что не пожертвует принципом религиозной свободы ради абстрактного экуменического диалога, который к тому же постоянно осложнялся весьма запутанными отношениями между Московской Патриархией и кремлевской властью. Одним из наиболее ярких примеров такой обеспокоенности было письмо Папы кардиналу Слипому, датированное мартом 1979 г. Подобные настроения были высказаны и во время Синода греко-католических епископов, которые по инициативе Папы собрались в Ватикане 24 марта 1980 г. со всего мира и представляли интересы многочисленной украинской диаспоры.

Поскольку кардиналу Слипому было уже далеко за восемьдесят, особое внимание на этом Синоде было уделено его будущему преемнику, который смог бы обеспечить в обозримом будущем преемственность власти в Украинской Греко-Католической Церкви, даже если ее представители все еще находятся в изгнании (в основном в Северной Америке и Австралии). Кроме того, было немало и других важных проблем, обсуждение которых не терпело отлагательства: продолжающаяся борьба украинцев за право называть епископа Львовского Патриархом, противоречия, связанные с допуском женатых мужчин к сану священников в украинской диаспоре, насущные императивы экуменического движения и прежде всего обеспечение поддержки подпольной деятельности Греко-Католической Церкви в самой Украине.

Синод продолжал работу четыре дня. На заключительном заседании Иоанн Павел II подтвердил сделанный ранее выбор Синода и согласился назначить преемником кардинала Слипого Мирослава Ивана кардинала Любачивского, которого он еще в прошлом сентябре утвердил в качестве греко-католического архиепископа Филадельфийского. Это означало, что Любачивский унаследует пост архиепископа Львовского после смерти кардинала Слипого. Таким образом историческая преемственность власти в Украинской Греко-Католической Церкви была обеспечена, однако все другие важные вопросы решить не удалось. Выразив намерение всячески защищать религиозные права греко-католиков, Папа тем не менее подтвердил свое желание содействовать по мере сил и возможностей развитию и укреплению экуменических отношений с Русской Православной Церковью - самой крупной православной организацией в мире. Выполнение этих двух весьма противоречивых задач, осложненных как нетерпимостью и страстностью украинских епископов, так и давлением сторонников более тесных связей с Русской Православной Церковью, явилось одной из самых деликатных и противоречивых проблем понтификата Папы Иоанна Павла II.

Два месяца спустя, 29 мая 1980 г., Иоанн Павел во второй раз встретился с участниками ежегодной Конференции итальянских епископов. За семнадцать месяцев своего папства он осуществил двадцать девять пастырских визитов в церковные приходы Рима и посетил в общей сложности большее количество городов - Ассизи, Монте-Кассино, Канале-Адордо и Беллуно, Тревисо, Неттуно, Лоретто, Анкону, Помецию, Помпеи, Неаполь, Норчию и Турин, - чем все его итальянские предшественники, включая Иоанна XXIII и Павла VI. Словом, он был сейчас в гораздо лучшем положении, которое позволяло ему анализировать сложившуюся ситуацию в Церкви и предлагать некоторые рекомендации по ее улучшению.

И пусть итальянский католицизм многим кажется упадочным, пусть высокая итальянская культура неравнодушна к марксизму, пусть политическая жизнь страны насквозь пронизана коррупцией и парализована городским терроризмом и бандитизмом. Хотя в такой ситуации итальянские католики и их пастыри, возможно, заразились чувством собственной маргинальности, Папа Иоанн Павел предложил совершенно другую точку зрения на их жизнь. Итальянцы, неустанно твердил он, выступая перед епископами, являются народом «религиозным, католичество пустило глубокие корни в их душах, и этот неизгладимый след постоянно проявляется в повседневной жизни, в семейных традициях, в каждодневных пристрастиях, в их гражданском обществе, в высокой и глубоко нравственной деятельности благотворительных институтов, как, впрочем, и в религиозной архитектуре, в изящных искусствах и утонченной литературе».

Именно это он видел в своих многочисленных поездках и именно поэтому хотел, чтобы епископы стремились к реевангелизации страны.

- Вы, - говорил он им, - ...несете ответственность за состояние Церкви в своей стране независимо от национального происхождения Папы.

Особое внимание при этом Иоанн Павел уделял социальной активности католиков, их религиозному образованию и воспитанию, семейной жизни, проблемам молодежи, считая все это важнейшей частью пастырского служения народу. Это был в высшей степени откровенный и страстный разговор со своими духовными коллегами, предназначенный для широкого круга людей, и в то же самое время очередная попытка Иоанна Павла подтолкнуть епископов к более праведному и более евангелическому пониманию своей роли в современном обществе.

Две недели спустя, 13 июня, Иоанн Павел отправил Итальянской Церкви апостольское послание «Amantissima Providentia» [«Исполненное любви Провидение Бога»], посвященное шестисотлетию со дня смерти Екатерины Сиенской - одной из наиболее почитаемых в Италии покровительниц страны, женщины, которая всеми силами старалась заставить епископов исполнять свой священный долг.

В августе и сентябре того же года Папа отправился в пастырскую поездку по ряду регионов страны - область Абруцци, в Веллетри и Фраскати, в Сиену, Кассино, Отранто и Камповерано. А в ноябре, когда южные районы страны постигло ужасное землетрясение. Папа Иоанн Павел отправился туда, чтобы засвидетельствовать свою солидарность с жителями пострадавших районов, включая селение Бальвано, где под развалинами местной церкви были погребены почти все члены этого прихода, и в том числе много детей, пришедших туда на воскресную службу.

Примас Италии, который совсем недавно призывал братьев во Христе, итальянских епископов, к реевангелизации страны, стремился словом и делом внести посильный вклад в это благородное дело и не упустил такой возможности даже во время встречи с Итальянским союзом парикмахеров 16 июня.

У себя на родине Иоанн Павел продолжал наращивать усилия по укреплению Церкви, начало которым было положено еще во время его первого визита в июне 1979 г. С 5 апреля 1980 г. в Польше стала ежемесячно выходить ватиканская газета «Оссерваторе Романо», главным издателем которой стал известный польский священник преподобный Адам Бонецкий. Это был еще один важный инструмент в борьбе за влияние в Польше. Газета подробно информировала соотечественников Папы о его деятельности и взглядах на важнейшие проблемы католицизма. Как и в еженедельных изданиях в Англии, Франции, Германии, Испании и Португалии, там публиковались важнейшие папские послания, проповеди и другие документы Церкви.

Если поляки издавна были правоверными католиками, то с Венгерской Католической Церковью дела обстояли намного хуже. С тех пор как ярый антикоммунист кардинал Миндченти в результате Восточной политики Павла VI оставил Будапешт, крупнейшие церковные иерархи Венгрии все больше приспосабливались к правящему режиму, и в конце концов Церковь оказалась в ужасающем положении. Несмотря на то что почти шестьдесят процентов жителей страны являлись крещеными католиками, в лучшем случае около четверти из них изредка посещали церковь, и только третья часть этих «активных католиков» принимала регулярное участие в богослужениях. Партийно-государственный аппарат Венгрии контролировал все религиозные учреждения страны, вмешивался в религиозное образование, подвергал цензуре религиозные издания и даже влиял на назначение приходских священнослужителей. В 1976 г. средний возраст католических священников равнялся примерно шестидесяти семи годам, а в некоторых приходах миряне не видели новых священников в течение многих лет.

В декабре 1978 г., то есть вскоре после своего избрания Папой, Иоанн Павел попытался вдохнуть жизнь в деятельность венгерских епископов и обратился к ним со специальным посланием. Четыре месяца спустя, во время торжественного празднования 400-летия Венгерской католической коллегии, он встретился в Риме с Примасом Венгрии кардиналом Ласло Лекаи, лидером той самой партии, которая выступала за сотрудничество с властями. Вскоре после этого Ватикан посетили и некоторые другие венгерские епископы. В ходе этих встреч Иоанн Павел наконец-то получил возможность утвердить четырех новых епископов на освободившиеся престолы в этой стране. И вот теперь он решил, что настало время еще раз обратиться ко всем верующим католикам Венгрии с особым посланием, посвященным проблемам развития религиозного образования. Это послание, датированное 1 мая 1980 г., начиналось с напоминания о том, что «каждый должен ознакомиться с катехизисом», а далее в письме содержался настойчивый призыв к епископам и священнослужителям Венгрии относиться к религиозному образованию с соответствующей ответственностью и всячески ему содействовать. Это была серьезная попытка собрать воедино всю Венгерскую Католическую Церковь и не допустить ее дальнейшей маргинализации. Правда, для этого требовалось совершенно новое и в высшей степени энергичное руководство. Когда Иоанна Павла спросили о возможном пастырском визите в эту страну, он сказал:

- Папа посетит Венгрию только тогда, когда ее кардинал научится громко стучать кулаком по столу.

МОЛОДЫЕ ЦЕРКВИ

Одновременно с усилиями по активизации деятельности голландских, украинских, итальянских и венгерских епископов Иоанн Павел обратил свой взор на юг, в сторону Африки, куда собирался нанести в ближайшее время первый пастырский визит. Никто из лидеров мирового масштаба за последние двадцать лет двадцатого века не уделял столь пристального внимания Африке, как Иоанн Павел II. После непродолжительного воодушевления в связи с завершившейся недавно деколонизацией и неожиданно возникшими противоречиями по поводу системы апартеида Африка стала постепенно превращаться в забытый континент. Единственным мировым институтом, который продолжал настаивать на том, что Африка с ее 450-миллионным населением не должна оказаться на задворках всемирной истории, была Римско-Католическая Церковь.

Духовенство африканских церквей с энтузиазмом восприняло избрание Иоанна Павла, что еще раз подтвердило вселенское значение католицизма и в особенности присутствие в нем новых мирян, каковыми они себя сами считали. «Поскольку африканцы являются новыми почитателями Христа, - заявил однажды нигерийский кардинал Фрэнсис Аринзе, - за исключением, разумеется, египтян и эфиопов, это приятное чувство принадлежности к великой Церкви и к тому же не в качестве второсортных граждан является чрезвычайно важным. В особенности если учесть, что в мировой политике Африку считают даже не второсортным, а третьесортным членом». Кардинал Аринзе выразил убеждение, что Папа Иоанн Павел приехал в Африку прежде всего для того, чтобы «помочь людям осознать тот важный факт, что человек должен привлекать к себе внимание не только из-за своей принадлежности к христианству, а просто из-за того, что все люди находятся в доме своего Отца». Благообразный облик Папы стал мгновенно известен по всему континенту, а все находящиеся там поляки стали вдруг замечать, что к ним обращаются со словами «Ндуйю йд Папа» [«брат Папы»].

Первый африканский вояж Иоанна Павла начался 2 мая, когда его самолет «ДС-10» компании «Алиталия» после семичасового перелета из Рима благополучно приземлился в аэропорту Нджили, что неподалеку от Киншасы, столицы Заира. Папу встречал многолетний диктатор этой страны Мобуту-Сесе-Секо. А рядом с ним находилась его законная супруга, с которой он сочетался браком за день до прибытия Папы. В честь этого визита Мобуту позволил своему народу двухдневные празднества, и поэтому дорога в Киншасу была запружена огромными толпами встречающих, приветливо помахивающих маленькими бело-желтыми папскими флажками. Припав губами к земле Африки, Иоанн Павел обратился к народу с простыми и доступными для всех словами:

- Я прибыл к вам как пастырь, верный слуга Иисуса Христа и преемник Святого Петра. Прибыл как человек веры и посланник мира и надежды.

А в кафедральном соборе Киншасы его приветствовал кардинал Джозеф Малула, который еще в 1978 г. заявил журналу «Тайм» перед вторым конклавом: «Все это имперское убранство, вся эта таинственная изоляция Папы, все эти средневековые пережитки, заставляющие европейцев считать свою Церковь исключительно западным явлением, - все это не дает им возможности понять, что молодым странам, к которым принадлежу и я, нужно нечто другое. Нам нужна простота. Нам нужен Иисус Христос. А все эти пережитки прошлого должны измениться».

И вот теперь он слышит, как Папа, которого сам избирал некоторое время назад, обращается к нему и к его африканским братьям-епископам со словами Петра и заверяет их, что готов обменяться с ними свидетельствами веры. В тот же вечер Иоанн Павел нанес президенту страны Мобуту и другим членам правительства визит, в ходе которого еще раз подчеркнул свою убежденность в том, что религиозная свобода чрезвычайно важна для социального развития Заира. Затем он отправил послание в Кремль, в котором выразил уверенность в том, что «если все проблемы Африки будут решаться без какого бы то ни было вмешательства извне, то этот в высшей степени положительный опыт может оказаться весьма эффективным и на других континентах». Поздно вечером того же дня в посольстве Ватикана в Киншасе Папа имел продолжительную беседу с шестью заирскими епископами и в конце концов впервые отужинал на Африканском континенте. На стол были поданы блюда из морского окуня, креветок и местных фруктов, приготовленные единственным в столице итальянским ресторатором.

Папская месса в церкви Святого Петра в Киншасе, которую он отслужил на следующее утро, была типичной для подобного рода литургии и неоднократно проводилась в последующие дни визита. Началась она на французском, потом сопровождалась гимнами на суахили и других местных наречиях и наконец завершилась молитвой Господу на латыни. В своей проповеди Иоанн Павел решительно оспорил мнение о том, что моногамия, которая всегда была большой проблемой для привыкших к полигамии традиционных обществ, имеет исключительно «западное происхождение». Он напомнил прихожанам, что она всегда была в основе гуманистической традиции «божественного вдохновения», вполне приложимого ко всем без исключения культурам и конкретным обстоятельствам жизни. В то же время он воздал хвалу чисто африканским традициям супружеского постоянства, уважения к матери и детям, социальной солидарности и почитания предков, что само по себе способствует укреплению семейных уз. Кроме того, он призвал местное духовенство превратить подготовку к браку в важнейшую часть пастырского служения в Африке. После встречи с епископатом Заира и посещения кармелитского монастыря Иоанн Павел направился в столичную больницу для больных проказой, где благословил каждого из несчастных пациентов.

В воскресное утро 4 мая миллион жителей Заира и других государств Африканского континента заполнили площадь перед Народным дворцом Киншасы, где Иоанн Павел торжественно возвел в сан восемь новых епископов Африки - четырех представителей Заира, одного из Джибути, двоих граждан Бурунди и одного суданца. После продолжавшейся почти все утро торжественной церемонии Папа встретился с африканскими студентами и представителями интеллектуальной элиты, однако ему пришлось отменить «культурный вечер», организованный в его честь. Свой поступок он объяснил соболезнованием по поводу невероятной давки перед входом на площадь, в результате которой восемь человек были затоптаны насмерть, а еще восемьдесят получили серьезные увечья. Папа ничего не знал о случившемся до тех пор, пока сам президент Мобуту не сообщил ему об ужасной трагедии.

Затем последовала встреча Папы с польскими миссионерами в Заире, во время которой он еще раз подчеркнул, что считает процесс рождения молодой нации и связанное с ним «волнующее чувство начала» явлением «в высшей степени замечательным». И в этой связи он вынужден был ответить, хотя и не напрямую, своим критикам в Риме:

- Многие думают, что Папе вовсе не следует так часто путешествовать. Что ему нужно сидеть в Риме, как в прежние времена. Я часто слышу подобные советы или читаю их в газетах. Но здешние жители постоянно говорят мне: «Слава Богу, что вы приехали к нам, поскольку только так вы могли узнать о нашем существовании. Как вы можете быть нашим пастырем, ничего не зная о нашей жизни? Не подозревая о том, кто мы такие, как живем и через какой исторический период времени проходим в данный момент?» Это еще больше укрепляет во мне веру в то, что для епископа Рима настало время... быть преемником не только Петра, но также и святого Павла, который, как нам хорошо известно, никогда не сидел на одном месте и постоянно находился в движении.

Он оставил им образ Богоматери из Ченстоховы, чтобы «у вас, на вашем черном континенте, было некое подобие нашей Черной Мадонны. Она, правда, не такая черная, как африканки, но все же темнокожая. И мне кажется, что именно благодаря вашей вере и вашим чернокожим прихожанам она всегда будет напоминать вам о темнокожей Матери Христа».

После четырехдневного визита в Заир, где лучшее время было проведено в Киншасе, дальнейшее пребывание в Африке Папа Иоанн Павел продолжил в ускоренном темпе. На 5 мая был запланирован его визит в Браззавиль, столицу Конго, рассчитанный на полдня. Официально исповедовавшее марксизм правительство этой страны тем не менее устроило Папе грандиозную встречу и даже позволило отслужить мессу на открытом воздухе, температура которого достигала ста градусов по Фаренгейту. А когда Папа проезжал по улицам Браззавиля, следуя к гробнице принявшего мученическую кончину кардинала Эмиля Байенда, казалось, все население страны высыпало на улицы, чтобы приветствовать дорогого гостя. После этого Папа снова вернулся в северо-восточную часть Заира, в город Кисангани, с ответным визитом к архиепископу Августину Фатаки Улуэке, который посетил его в Кракове в 1978 г. Там он остановился на ночь в здании местной миссии, а на следующее утро отслужил торжественную мессу для сотен тысяч заирцев, благословив деятельность многочисленных миссионеров, мужчин и женщин, мученически погибших в 1964 г. в Кисангани и других местах.

В полдень того же дня Папа отправился в Восточную Африку и прибыл в Найроби в 4 часа дня. Там он выслушал приветствие президента страны Даниэля Мои на английском и суахили, которое закончилось национальным гимном Кении «Да благословит Господь нашу страну и нацию». А когда Папа повторил эти слова на суахили, огромная толпа народа взорвалась возгласом одобрения. Следующий день, 7 мая, принес самые незабываемые впечатления тем, кто созерцал главу Римско-Католической Церкви и внимал его проникновенным словам. Месса в Ухара-парке собрала более миллиона кенийцев, а после этого Папу в буквальном смысле завалили подарками, среди которых был даже живой козел, почтительно внимавший словам Папы во время службы, как сообщила читателям газета «Тыгодник повшехны». Однако самое яркое впечатление Иоанн Павел произвел, когда он, облачившись в национальный кенийский головной убор со страусовыми перьями, со щитом в одной руке и копьем в другой, восседал на огромном барабане из шкуры леопарда. Его обращение к народу Кении было простым и вместе с тем четко отражавшим человеческую, то есть христианско-гуманистическую, сущность самого Иоанна Павла: «Христос не просто и не только Бог, но также и Человек. И в качестве простого человеческого существа Он вполне может быть африканцем». В этот момент огромная толпа народа взорвалась аплодисментами, после чего Иоанн Павел добавил лишь одну фразу:

- Во время следующего визита в Кению я непременно произнесу молитву на суахили.

На другой день Папа пересек на самолете весь континент и приземлился в Аккре, столице Ганы. Его прощание с многолюдной толпой в Найроби, которая собралась в 8 часов утра, было очень трогательным и печальным. Люди пели песни и танцевали в течение нескольких часов, а потом упали на колени и молча наблюдали, как самолет Папы поднимался в воздух. А когда лайнер исчез за горизонтом, они все еще молились, не обращая внимания на попытки местной полиции разогнать их по домам.

В каждой поездке Иоанн Павел II настойчиво добивался организации экуменических встреч. Например, в Аккре состоялась самая настоящая международная встреча, так как именно в это время в Гане находился архиепископ Кентерберийский Роберт Рансай. Епископ Рима и глава англиканской Церкви встретились в посольстве Ватикана, где и подписали совместное коммюнике, в котором подчеркивалось, что «времени осталось слишком мало, а безотлагательных проблем слишком много, чтобы тратить энергию христиан на разрешение старых противоречий». Это заявление имело особый смысл, так как самым непосредственным образом касалось деятельности африканской миссии.

После Ганы Папа Иоанн Павел посетил Верхнюю Вольту (которая позже получила название Буркина-Фасо), а также Берег Слоновой Кости (ныне - Кот-д'Ивуар, где он впервые за время своей поездки имел продолжительную встречу с большой исламской общиной) и после этого вернулся в Рим 12 мая.

За время своего десятидневного вояжа Папа провел около пятидесяти выступлений перед мирянами и предоставил многочисленным репортерам и верующим возможность еще долго восхищаться его обаянием и поразительной простотой в общении. Так, например, в самый разгар путешествия корреспондент западногерманской «Дойче прессе агентур» отослал домой срочное сообщение под заголовком «Папа держится до конца». «Некоторые римские прелаты, - отмечалось в нем, - кажется, находятся на «пределе возможностей» после пяти дней пребывания в Африке; журналисты же просто валятся с ног от усталости и невыносимой жары. Папа - единственный, кто не выказывает абсолютно никаких признаков усталости. Когда он вышел из приземлившегося в Кисангани почти посреди зеленого океана джунглей самолета, то выглядел таким свежим, как будто только что покинул Рим».

Наблюдательный германский корреспондент считал, что в личных качествах Папы Иоанна Павла и его привычках он обнаружил секрет необыкновенной живучести папства. Он смог уловить редкое обаяние Папы, не покидавшее его даже во время весьма продолжительных церемоний, и его уникальную способность восстанавливать силы с помощью того, что можно описать как внутренний источник энергии. «В таких случаях его глаза устремлялись куда-то вдаль, как будто в какой-то другой неведомый мир, откуда он черпал неистощимую живительную силу». Верующие называют подобное явление «неиссякаемой силой молитвы». Иоанн Павел действительно в такие минуты отрешенности пребывал в состоянии молитвы и словно подзаряжался для следующих встреч, выступлений или богослужений.

Он на самом деле получал огромную радость от посещения Африки, был тронут до глубины души искренней верой африканцев и необыкновенно воодушевлялся подсознательной радостью этих новых христиан. Иоанн Павел никогда не подтрунивал над теми, кто, казалось, не поспевал за его глубочайшей верой и убежденностью в своей правоте. Однажды он приветливо помахал команде германских телерепортеров и спросил:

- Ну как вы там, парни, еще живы? А потом обратился к своим куриальным коллегам и тоже попытался подбодрить их:

- Не волнуйтесь, для разнообразия мы встретим Рождество на снегу в Терминилло.

Это был весьма популярный горнолыжный курорт в Абруцци. Однако прелатов Церкви, давно уже привыкших к сумасшедшему ритму Ватикана, это нисколько не утешило.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К МАРСОВУ ХОЛМУ

Евангелическая свобода, которую спонтанно исповедуют африканские христиане, заметно контрастирует с настроением западноевропейских католиков, которые давно уже пребывают в убеждении, что это не имеет отношения к современной жизни. Через две с половиной недели после вылета из Абиджана Иоанн Павел предпринял очередную попытку вдохнуть жизнь во французский католицизм, пребывающий с некоторых пор в состоянии упадка.

Поводом для первого пастырского визита к «старшей дочери Церкви» послужило приглашение выступить на Исполнительном совете ЮНЕСКО, Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры, штаб-квартира которой находится в Париже. Это была возможность обратиться ко всему мировому сообществу с проблемой, которая с некоторых пор стала доминирующей в понтификате Иоанна Павла - приоритет культуры в формировании общечеловеческого будущего. И в то же самое время обращение Папы к ЮНЕСКО должно было представлять собой пастырское послание, и Иоанн Павел с нетерпением ждал момента, когда он сможет обратиться к стране, чьей культурой он всегда восхищался и чьи католические корни стали постепенно утрачиваться. Таким образом, обращение Папы к ЮНЕСКО было сделано в промежутке между пастырским визитом в Париж и посещением кармелитского монастыря «Маленький цветок», носящего имя святой Терезы - вероятно, самой популярной из современных католических святых.

За три дня до начала визита Папа обратился к французам по радио и телевидению со словами, что сложившаяся во французском католицизме после Второго Ватиканского Собора «особая ситуация» может рассматриваться как вызывающая растущее беспокойство и «неутихающую боль». Это предположение должно было быть проверено во Франции с еще большей тщательностью, чем ситуация в Африке. Иоанн Павел прибыл в Париж рано утром в пятницу 30 мая 1980 г. и до конца понедельника двадцать восемь раз выступил практически перед всеми слоями французских католиков. Помимо этого, он встречался с главным раввином Парижа и видными представителями еврейской общины Франции, с мусульманскими лидерами и официальными лицами, включая, разумеется. Президента Франции Валери Жискар д'Эстена, премьер-министра страны Раймона Барра и мэра Парижа Жака Ширака.

И во время всех этих встреч Иоанн Павел постоянно возвращался к своей главной мысли о том, что французские католики должны избавиться от чувства маргинальности, возродить былое достоинство и неустанно гордиться христианским наследием, которое внесло огромный вклад в формирование так называемого «французского гения». А главную цель своей миссии он определил 30 мая в ответном слове на приветствие президента страны Жискар д'Эстена. Он подчеркнул, что приехал сюда, чтобы передать послание веры:

- Веры в Господа, конечно, но также... и веры в простого человека, веры в чудесные возможности, которые даны ему Богом и которыми он должен пользоваться сообразно своему разуму, ради всеобщего блага и во славу Творца.

1 июня подобное послание получили от Папы и французские епископы. У них больше не было возможности уйти в свой спасительный бункер солипсизма и зализывать там кровоточащие раны последних веков. Разумеется, современное общество охвачено чувством отчаяния, но разве епископы не являются носителями «Духа и святости, которые всегда были свойственны французским католикам?» Разве христианство не является имманентно присущим «гению вашей нации»? Разве не остается Франция до сего времени «старшей дочерью Церкви»? А на торжественной мессе в аэропорту Ле Бурже в тот же день Папа высказался с еще большей определенностью, спросив 350 тысяч присутствующих мирян и еще большее количество следящих за визитом с помощью радио и телевидения, об их верности Богу:

- Позвольте мне... задать вам один вопрос: Франция, старшая дочь Церкви, ты по-прежнему верна заветам крещения? Позвольте мне спросить вас: Франция, дочь Церкви и учительница народа, ты по-прежнему привержена человеческой доброте, по-прежнему связана тесными узами с вечной мудростью?

Четыре дня проповедей Иоанна Павла, естественно, не могли радикальным образом изменить негативные тенденции, нараставшие около двух столетий. Не мог он также залечить язвы раздора между «левыми» и «правыми» в Католической Церкви Франции. Восемь месяцев спустя после паломничества в эту страну Папа, абсолютно убежденный в необходимости смены руководства всей Католической Церкви Франции, предпринимает смелую попытку назначения новых епископов, чтобы наконец-то изменить курс современной истории французского католицизма.

Папа Иоанн Павел II отнесся к выступлению на форуме ЮНЕСКО 2 июня как к одному из самых важных в своей жизни. В основном оно было создано самим Каролем Войтылой, философом культуры, и включало несколько экскурсов в область философского языка, что, вероятно, озадачило тех делегатов форума, которые не были сильны в этой области. В какой-то момент Иоанн Павел, говоря по-французски, попытался описать человеческую личность как «единственный онтологический субъект культуры» и сделал вывод, что, поскольку мы судим о культуре по ее конечным продуктам, она сама «содержит в себе возможность отступления назад, в противоположном направлении, к своей казуальной зависимости». Однако вслед за тем он стал весьма страстно защищать человеческий дух и его творческий потенциал, что и описал с помощью понятия «Ареопаг» или «Марсов холм современного» мира.

Иоанн Павел начал с оценки ситуации, в которой оказались его слушатели, как в свое время Святой Павел поступил на ареопаге в Афинах (см. Деян. 17. 16-34). Растущая неуверенность людей относительно будущих перспектив человечества опустошает современную жизнь, лишая ее «радости и жизнеутверждающей силы», столь важной для поддержания творческих способностей. Пути преодоления этого кризиса, предположил Папа, могут быть найдены только в глубине человеческой души, в мире культуры, так как она воплощает в себе все те продукты человеческого творчества, которые делают нас более человечными и вносят вклад в наше существование в большей степени, чем в наше обладание вещами. Культура содержит некое духовное ядро и не может быть понята в качестве исключительно сопутствующего продукта различных экономических сил, как понимают ее марксисты. Следовательно, Папа прибыл на форум ЮНЕСКО, чтобы «провозгласить свое восхищение перед творческим богатством человеческого духа перед его беспрерывными усилиями, направленными на познание и укрепление человеческой индивидуальности».

Защита человеческой личности, которую нужно любить не за ее утилитарную ценность, но исключительно за величие «индивидуального достоинства», связала воедино послание Христа и Его Церкви с современными требованиями человеческого достоинства и свободы. Нельзя считать правдой, настойчиво доказывал Иоанн Павел, что религиозная вера свела человеческое существование к условиям малодушной зависимости от Бога. И доказательства того, что религиозный импульс стал сущностью «цельного человека», были у них перед глазами: несмотря на тотальное подавление религиозной веры и религиозных институтов, в результате которого верующих насильно превратили во второсортных граждан, религиозные идеи и произведения искусства неизменно возрождались. И правда об этом «цельном человеке» должна быть выражена соответствующим образом.

То же самое можно сказать и о национальных культурах. Несмотря на все усилия угнетателей, «суверенитет общества, который сам по себе есть проявление культуры», не может быть окончательно уничтожен, так как именно суверенная культура является той питательной средой, через которую проявляется суверенность человеческой личности.

Таким образом, речь Папы в ЮНЕСКО была нацелена на защиту фундаментального духовного суверенитета человеческой личности, которая выражает себя посредством индивидуального творчества и национальных культур. Делегаты должны противостоять «колониализму» во всех его проявлениях, так как с его помощью любая более мощная в материальном отношении сила пытается подавить и подчинить себе духовный суверенитет культуры. Возможность выступить перед руководством ЮНЕСКО, заключил понтифик, осуществила «одно из глубочайших желаний моего сердца». Ему хотелось оставить в их памяти «крик, исходящий из самых глубин моей души. Да, будущее современного человека всецело зависит от культуры! Да, мир на земле всецело зависит от первичности духа! Да, мирное будущее человечества всецело зависит от любви...»

А Жан Мари Люстиже, епископ Орлеанский, прислушиваясь к словам Иоанна Павла на форуме ЮНЕСКО, думал про себя: «С коммунизмом покончено». Наконец-то нашелся человек, громогласно заявивший, что миром правит не экономика, а культура, которая и является самым что ни на есть настоящим двигателем истории.

СЛОЖНЫЕ ПРОБЛЕМЫ: БРАЗИЛИЯ И ЗАПАДНАЯ ГЕРМАНИЯ

27 июня 1980 г. Иоанн Павел II предпринял ряд очередных перемен в Курии, одна из которых имела самые серьезные последствия для жизни католиков в Соединенных Штатах. Умер кардинал Серджио Пиньедоли, чья кандидатура на должность Папы была широко разрекламирована по всему миру в 1978 г., но это оказалось чистой воды выдумкой досужих журналистов. В качестве его преемника на посту президента Ватиканского секретариата по работе с нехристианами Иоанн Павел назначил архиепископа Жана Жадо, бельгийского клирика, апостольского делегата в Соединенных Штатах с 1973 г. Жадо, в свою очередь, был заменен в Вашингтоне архиепископом Пио Лаги, который, находясь в Аргентине в качестве нунция, помог организовать в этой стране участие Святого Престола в диспуте по поводу пролива Бигл. А в прощальном обращении к аудитории Лаги Иоанн Павел не удержался и высказал своим новым представителям озабоченность положением католической Церкви в Соединенных Штатах: проблемами эффективного продвижения духовного песнопения, включая празднование святых дней и религиозное образование, назначением епископов и положением дел в монастырях и обителях, а также воспитанием священников в духовных семинариях.

Тогда же кардинал Владислав Рубин был назначен префектом Конгрегации восточных церквей, кардинал Пьетро Палаццини, человек с репутацией борца с римской бюрократией, был назначен префектом Конгрегации по делам канонизации, в которую Папа давно уже хотел вдохнуть жизнь, а епископ Поль Пупар, ректор Парижского католического института, был призван в Рим, чтобы возглавить Секретариат по делам неверующих. Кроме того, отец Ян Шотте, который завоевал доверие Папы еще в первый год его понтификата, был назначен секретарем комиссии понтификата «Справедливость и мир».

На следующий день Иоанн Павел принял православного архиепископа Мелитона Халкидонского и делегацию из Вселенского Патриархата в Константинополе, которая прибыла в Рим по случаю торжественного празднования дня святых Петра и Павла. Потом, 30 июня того же года, Иоанн Павел осуществил очередной визит в Бразилию - современную столицу наиболее многочисленной католической общины мира, где провел двенадцать дней, всемерно расширяя и развивая значение уже заслуженно приобретенного звания «вселенского пастыря».

«ИОАНН БОЖИЙ»

Это паломничество было сопряжено с большими трудностями. Бразильское правительство, многие высшие должностные лица которого были католиками, находилось в конфликте с руководством католической Церкви, поводом для которого послужили медленные темпы демократизации, продолжающееся содержание в тюрьмах политических противников и вопиющее неравенство граждан страны в доходах и уровне жизни. Правительство постоянно жаловалось папскому нунцию, что руководство Церкви так и не осудило насильственные действия «левых», а епископы, в свою очередь, отвечали, что правительство ровным счетом ничего не предпринимает для облегчения положения обездоленных. Бразильские епископы были весьма недовольны тем, как их деятельность преподносится Ватикану, и из-за этого в Риме стали думать, что бразильские епископы совершенно перестали заниматься теологической и общественной работой. Споры возникли даже из-за того, откуда должно начаться паломничество Папы. Бразильцы предложили Форталезу, самый бедный район страны, где Папа мог бы открыть национальный Евхаристический конгресс, а Секретариат Ватикана настаивал на городе Бразилиа, чтобы не обидеть правительство.

Однако все это не могло омрачить очередной триумф Папы. За каких-то двенадцать дней Иоанну Павлу, который в течение нескольких месяцев специально изучал португальский язык и говорил на нем в Бразилии, каким-то образом удалось воссоздать былое единство в разделенной Церкви и разделенном обществе. Более двадцати миллионов людей видели Папу собственными глазами и еще десятки миллионов внимательно следили за его визитом по телевидению. А самым важным ключевым словом всего паломничества стало слово «равновесие», наполненное поистине евангелическим смыслом.

В первый день своего визита Папа встретился с президентом страны Жуаном Батистой Фигейредо, присутствовал на официальном приеме в свою честь, куда пришли около двух тысяч представителей элиты бразильского общества, а затем провел полчаса в одной из местных тюрем, где пообщался с заключенными. Во время торжественной мессы в Белу-Оризонти, собравшей почти полмиллиона прихожан преимущественно из числа местной молодежи, Папа вряд ли мог видеть с алтаря дальний край этого огромного моря людей, растянувшегося до самого конца долины. Далее Папа причастил слепого мальчика, парализованную девочку, двух прокаженных, польскую монахиню, двух студентов университета, нескольких рабочих и пожилую супружескую пару, отметившую шестьдесят восьмую годовщину совместной жизни. И в этот момент молодые люди в толпе стали громко выкрикивать:

- Иоанн Божий! Наш Владыка!

Вскоре эти слова были подхвачены всеми остальными мирянами по всей огромной стране и звучали до тех пор, пока Папа не встретился со 150 тысячами рабочих в Сан-Паулу, которые тотчас же изменили этот клич, преобразовав его в «Иоанн Божий - наш брат!» Тогда же Папа решительно отверг «пропасть» между горсткой богатых и «огромным большинством живущих в нищете», а в своей молитве еще раз подчеркнул, что «классовая борьба, вдохновляемая материалистической идеологией, не может принести людям счастья - оно может быть достигнуто только посредством христианской социальной справедливости». Иоанн Павел принял меморандум о репрессиях против рабочих, подготовленный делегацией христианских профсоюзов и адресованный «нашему товарищу по труду Иоанну Павлу II, нашему коллеге, трудящемуся во имя Христа».

В Рио-де-Жанейро, когда Папа прошелся по фавеле, пораженный ужасающей бедностью, люди приветствовали его специально придуманной по этому поводу самбой. Иоанн Павел был так растроган, что снял с пальца кольцо и отдал его местному бедняку. Это было то самое кольцо, которое он получил во время своего назначения кардиналом из рук Папы Павла VI. А в городе Сан-Сальвадор-да-Баия в самом бедном районе Папа потребовал от всех, кто имеет хоть какое-то влияние в бразильском обществе - профессионалов, предпринимателей, политиков, рабочих лидеров и учителей, - создания «социального порядка, основанного на справедливости», а также общества, в котором вопросы этики и морали будут признаны главенствующими по сравнению с технологией, а жизнь людей будет считаться более ценной, чем вещи.

В дебрях Амазонки Папа встретился с вождями местных индейских племен и с большой горечью выслушал их обвинения в геноциде индейцев, адресованные бразильскому правительству. При этом местные власти хотели, чтобы индейцы исполнили свой традиционный танец, но те решительно отказались, сославшись на то, что они не актеры, а их встреча с Папой не является развлечением. Папа Иоанн Павел попросил их представить свои требования в письменной форме, что они незамедлительно и сделали.

В Ресифи Папа публично обнял архиепископа Хелдера Камару, одного из самых несговорчивых прелатов Бразилии. Однако он отметил, что бразильские епископы должны помнить о своей уникальной миссии и высоком предназначении, о чем Иоанн Павел еще раз заявил в обращении к Конференции епископов, проходившей при закрытых дверях. Его выступление было отражением характера всей Церкви как религиозной общины, католической социальной доктрины и необходимости всемерного укрепления католического единства. Церковь должна быть вовлеченной в мирские дела, но не партийной; Церковь должна проявлять заботу о бедных, но при этом не подстрекать верующих к классовой борьбе; это должна быть Церковь народа и для народа, но непременно с доктриной и авторитетным руководством. Духовенство должно быть страстным в вопросах социальной справедливости, но при этом не превращаться в клерикальных политиков или революционеров. Попросту говоря, Церковь после Второго Ватиканского Собора должна отличаться полнотой бытия, и именно такую Церковь Иоанн Павел призвал своих епископов создавать в Бразилии. Как и ожидалось, кое-кто расценил подобное обращение как «консервативное», но более точным термином было бы слово «евангелическое».

НА ЗЕМЛЕ ЛЮТЕРА

Католицизм в Западной Германии был еще одним трудным случаем в деятельности Иоанна Павла II, который впервые посетил эту страну 15-19 ноября 1980 г.

Немецкие теологи оказали необычайно глубокое влияние на деятельность Второго Ватиканского Собора, который иногда называют Собором, во время которого Рейн влился в Тибр. И тем не менее в последующие годы германская теология раскололась, а бывшие друзья неожиданно стали противниками, желчно реагирующими друг на друга. Страна же тем временем по-прежнему оставалась в высшей степени секуляризованной. Очень немногие западногерманские католики регулярно посещали мессу, хотя их католическая Церковь, по мнению многих специалистов, являлась самой богатой в мире, по крайней мере по размерам принадлежащего ей имущества. «Церковный налог», автоматически изымаемый государством в пользу Церкви, позволил западногерманской католической Церкви создать огромные финансовые ресурсы. Это, в свою очередь, значительно повысило авторитет католических миссионерских организаций в странах «третьего мира», где многие епископы напрямую зависели от финансовой поддержки своих пастырских программ. Однако, несмотря на всю свою интеллектуальную мощь, немецкий католицизм продолжал бороться с глубоко укоренившимся и практически неистребимым комплексом культурной неполноценности. Давние шрамы от пресловутого «культуркампфа» Бисмарка, который долго и упорно старался внедрить в массовое сознание мысль о том, что только протестант может быть добропорядочным немцем, так и не были до конца излечены. А после Второй мировой войны зародилась новая волна агрессивного секуляризма, на сей раз тесно связанного с философией, литературой, искусством, а сама война оставила невыносимо тяжкое бремя стыда.

Многие считали, что пятидневный визит Иоанна Павла в Западную Германию будет чем-то вроде катастрофы. Однако они ошиблись. Это был очередной личный триумф Папы, поскольку даже самые упрямые скептики и откровенные противники визита оказались прикованными к телевизорам и как загипнотизированные следили за действиями и словами Папы-поляка, который с самого начала заявил, что хотел своим визитом засвидетельствовать «честь и достоинство великой германской нации». Экуменисты были довольны тем, что Иоанн Павел отошел от привычной линии поведения и упомянул в своем выступлении о 450-летней годовщине Аугсбургского исповедания, канонического документа лютеранской Реформации. Это было поводом, как он подчеркнул, чтобы наполнить христианскую молитву словами Евангелия: «Да будут все едино» (Ин. 17.21).

Защита Папой брачных отношений и церковной сексуальной этики носила скорее не авторитарный, а гуманистический характер. Как не может быть нормальной «жизни по решению суда» и «смерти по решению суда», так не может быть и «любви по решению суда» или брака по той же причине, так как человек не может любить только по чужому решению и в течение определенного периода времени. Обращение Папы к шести тысячам немецких профессоров и студентов в Кёльне было своего рода хвалебной песнью христианской науке и взаимному обогащению веры и разума. Он призвал немецких епископов всемерно укреплять церковное единство, неустанно помогая тем, кого так часто называют «прогрессивными», чтобы они могли преодолеть фальшивую дихотомию, часто навязываемую понятиям авторитета религиозной традиции и человеческой свободы. Кроме того, они должны помочь отчужденным от Церкви людям понять ту простую истину, что «Церковь после Второго Ватиканского Собора, как, впрочем, и Церковь образца Первого Ватиканского Собора, Тридентского Собора и вообще первых Соборов, является одной и той же».

Старый друг и издатель Иоанна Павла Ежи Турович, сообщая о визите Папы в краковскую газету «Тыгодник повшехны», писал: «Визит Папы смел старые стереотипы и изменил представление о папстве и о католической Церкви». Это было вполне понятное и простительное преувеличение со стороны человека, который жаждал польско-германского примирения и хотел видеть Папу Римского в качестве умиротворителя. Отчасти эти надежды оправдались. Население Западной Германии собственными глазами увидело перед собой человека с совершенно прозрачной верой, который продемонстрировал способность быть «вселенским пастырем» на фоне омраченных и весьма болезненных исторических воспоминаний. Первый вояж Иоанна Павла в Западную Германию не привел к драматическим коллизиям среди мирян Федеративной Республики, хотя ему и не удалось в полной мере снизить уровень напряженности в отношениях между католическими интеллектуалами Германии и Римом. В течение его понтификата это напряжение постепенно спадало, однако главные противоречия так и не были разрешены окончательно. Говорящий на немецком языке католический мир (в Австрии и Швейцарии помимо самой Германии) все еще продолжал оказывать спорадическое сопротивление учению Иоанна Павла II.

СЕМЕЙНЫЙ СОЮЗ

Ответственность Церкви по отношению к семье и семейной жизни была одним из главных вопросов на первой Генеральной Ассамблее Синода епископов, проходившей под руководством Иоанна Павла II. Незадолго до открытия Синода 26 сентября 1989 г. Папа совершил еще одно важное вторжение в область мировой политики в своем стремлении оградить права человека.

ПРИОРИТЕТ РЕЛИГИОЗНОЙ СВОБОДЫ

Поводом для этого послужило Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), которое было проведено в Мадриде. Хельсинкский Заключительный акт, подписанный в 1975 г., предусматривал периодическое проведение подобных совещаний для мониторингового контроля за выполнением принятых решений. Именно поэтому Мадридская встреча 1980-1981 г, стала важным международным форумом, целью которого было заставить Советский Союз и его сателлитов по Варшавскому Договору выполнять в полном объеме принятые на себя в Хельсинки обязательства по соблюдению прав человека. Ситуация с соблюдением прав человека в европейских коммунистических странах ничуть не улучшилась с момента подписания Заключительного акта. Более того, она значительно ухудшилась.

1 сентября 1980 г. Папа разослал послание главам государств тридцати восьми наций, подписавших Заключительный акт в Хельсинки, которые вскоре должны были встретиться в Мадриде. С самого начала этот документ мало напоминал обычную дипломатическую переписку. Иоанн Павел сразу же перешел к сути дела: права человека все больше признаются в современном мире в качестве важнейшего компонента политики по сохранению мира, и мадридская встреча должна самым серьезным образом «изучить сложившуюся ситуацию» со свободой в Европе, уделив при этом особое внимание свободе религиозной.

В послании Папы содержался своеобразный проверочный список, по которому делегаты мадридского форума могли бы определить, выполняется ли на практике требование соблюдения религиозной свободы. Свободны ли люди в своих правах верить в Бога и приобщаться к соответствующему религиозному сообществу? Имеют ли они возможность молиться индивидуально и коллективно, а также есть ли у них для этого соответствующие места? Свободны ли родители в выборе религиозного образования для своих детей и религиозных школ без опасения подвергнуться тому или иному наказанию? Имеют ли священнослужители реальную возможность исполнять свои обязанности в различных общественных учреждениях - больницах, армейских подразделениях и тюрьмах? Имеют ли мужчины и женщины полную свободу в выборе веры и исполнении религиозных обрядов без опасения подвергнуться наказанию со стороны государственных органов? Могут ли религиозные институты свободно избирать руководство, управлять своими собственными делами и обучать своих служителей? Могут ли священнослужители свободно и беспрепятственно исполнять свои обязанности перед мирянами? Имеют ли религиозные общины право и возможность свободно распространять веру посредством устного и печатного слова? Могут ли они свободно публиковать и получать уже опубликованные материалы и использовать средства массовой информации? Имеют ли они возможность свободно проводить благотворительную деятельность в обществе? Могут ли они свободно поддерживать контакты с другими религиозными институтами и верующими в других странах? Ни одна из коммунистических стран даже близко не подошла к более или менее удовлетворительному выполнению этих конкретных критериев религиозной свободы.

Послание Иоанна Павла II участникам СБСЕ в Мадриде было еще одним безошибочным вызовом Ялтинской системе и той идеологии, которая оправдывала ее в глазах Советского Союза. А тот факт, что оно было отправлено на следующий день после принципиального согласия правительства Польши на разрешение деятельности свободных профсоюзов в Гданьске, с советской точки зрения лишь усугублял эту проблему. Неделю спустя Иоанн Павел предпринял еще один шаг в этом направлении, сформулировав тему своего ежегодного послания по случаю Всемирного дня Мира, проводящемуся 1 января, следующим образом: «Служить миру, уважать свободу». Советская точка зрения, что соблюдение всеобщего мира может быть обеспечено без каких бы то ни было ссылок на права человека, весьма деликатно выраженная Андреем Громыко в его обращении к Иоанну Павлу в январе 1979 г., подверглась жесткой критике с самых разных сторон.

СИНОД О СЕМЬЕ

Синод епископов, созданный Павлом VI во время Второго Ватиканского Собора, преодолел за первые десять лет своего существования много бюрократических и теологических проблем. Синод не был ни своеобразным продолжением Собора, ни мини-Собором, хотя многим казалось, что он будет действовать именно таким образом. Всемирный епископат вместе с епископом Рима и под его непосредственным руководством осуществляет всю полноту власти над Вселенской Церковью, и эта власть не может быть делегирована какой-то одной части всемирного епископата. Небольшая часть епископов, какой бы представительной и авторитетной она ни была, не может принимать ответственных решений за других епископов и даже простых верующих Церкви. Они имеют право говорить только от своего собственного имени, и, если их мнение имеет для Церкви большое значение, оно все равно не может быть определено в терминах всеобщей доктрины или обязательной для всех практики. Все решения Синода должны непременно подкрепляться авторитетом Папы и только после его безусловного одобрения выходить в свет в качестве официальных.

Синод не представлял собой своеобразный законодательный орган, но вместе с тем обладал определенным весом в качестве выразителя коллективной воли Коллегии епископов. Поэтому с самого начала важнейшей организационной проблемой в деятельности Синода стал вопрос о том, как заставить его епископов конкретно и правильно отражать специфический характер религиозной общины. Первая же попытка предоставить Синод самому себе породила целый ряд серьезных проблем. Документ Синода от 1971 г. под названием «Справедливость в мире» погрузился в темные воды мрачных теологических споров и сопровождался попытками уравнять политическую активность с евангелизмом и церковными таинствами, которые воспринимались бы в качестве «конституционных основ» Церкви. А Синод 1974 г. по вопросам евангелизации зашел в тупик и даже не смог достичь консенсуса по итоговому заявлению.

Иоанн Павел II попытался внести ясность в некоторые процедуры Синода и таким образом защитить его права в системе римской бюрократии, назначив 14 июля 1979 г. словацкого епископа Йозефа Томко Генеральным секретарем Синода епископов. Томко был весьма опытным куриальным сановником, который прекрасно понимал, каким образом можно усилить присутствие Синода во внутренней бюрократической структуре Ватикана. Кроме того, у Томко было еще два серьезных преимущества перед другими: он был известен как человек самого Папы, а тот, в свою очередь, не скрывал намерения оживить деятельность Синода и не только во время его регулярных заседаний, но в течение всего длительного процесса подготовки встреч, выработки решений и претворения их в жизнь.

Синод 1980 г., посвященный роли христианской семьи в современном мире, был первым в ряду тех, которые готовились, проводились и завершались при непосредственном участии Иоанна Павла и Томко. Он же послужил своего рода образцом активного участия Папы в работе Синода в течение последующих лет его понтификата. Он аккуратно посещал все генеральные заседания, внимательно слушал выступающих, никогда ничего не говорил, но при этом тщательно фиксировал на бумаге все происходящее. Кроме того, он приглашал на обед или ужин в свои апартаменты каждого члена Синода и служил мессу в начале и в конце Синода.

Дискуссии на заседании Синода 1980 г. продемонстрировали, что пятнадцать лет, прошедших со времени выхода энциклики «Gaudium et Spes», и двенадцать лет после «Humanae Vitae» так и не привели к согласию между епископами всего мира по поводу кризиса семейной жизни в современном мире или по проблемам церковной этики брачных отношений. Одни епископы полагали, что во время разработки «предложений», которые Синод должен был представить Папе, чтобы тот подготовил соответствующее послание всей Церкви по вопросам семьи и брака, они подвергаются манипуляции со стороны римских чиновников. Другие же считали, что епископам, оказывавшим давление ради пересмотра сексуальной этики, защищаемой энцикликой «Humanae Vitae», так и не удалось в полной мере оценить пророческую позицию Папы Павла VI против агрессивного натиска сексуальной революции на брачные отношения. Были также и те, кто думал, будто все эти дискуссии не оказывали сколько-нибудь серьезного влияния на современную семейную жизнь. Если все синоды, как выразители определенной коллегиальности, должны были способствовать укреплению единства всего мирового епископата, то Синод 1980 г. по вопросам семьи явно не соответствовал этой задаче.

Зашедший в тупик Синод 1974 г. по проблемам евангелизации завершился первым «постсинодальным» апостольским призывом Папы Павла VI «Evangelii Nuntiandi», обнародованным в 1975 г. Иоанн Павел II решил перенять этот метод завершения Синода соответствующим апостольским документом - совершенно новой формой воздействия Папы. 16 октября 1979 г. он издает «Catechesi Trandendae», чтобы тем самым отметить завершение в октябре 1977 г. деятельности Синода по вопросам религиозного образования и катехизиса. Однако следует признать, что есть некоторая разница между апостольским посланием Папы - главным документом вероучения, выходящим в качестве заключительного документа Синода, и теми дискуссиями, которые велись в течение всего периода его работы. Все согласны с тем, что эти дискуссии должны играть важную роль в жизни Церкви. Но их реальный вес вне зависимости от того, как полно и точно они отражены в апостольском послании Папы, явно преуменьшается самим фактом издаваемого Папой итогового документа, напоминающего Церкви о работе Синода.

Как бы то ни было, метод, использованный в таких энцикликах, как «Evangelii Nuntiandi» и «Catechesi Trandendae», был применен к Синоду, посвященному семье. Новое апостольское послание под названием «Familiaris Consortio» [«Семейный союз»] было подписано 21 ноября 1981 г. Этот документ, который Папа считал одним из наиболее важных в течение всего своего понтификата, остается выдающимся вкладом в решение проблем современной семьи.

«Familiaris Consortio» связывает современные проблемы семейной жизни с тем, что давно уже стало ключевой темой понтификата Иоанна Павла, - с истинным значением свободы. Позитивные «знаки времени» - все большее значение личной свободы при вступлении в брак, высокая ценность межличностных отношений, диктуемая современной культурой, защита достоинства женщины, всемирное значение образования - все это является современным требованием свободы, достойной человеческого существования. Нависшие над современной семьей «тени» - вызов естественной власти родителей, государственное, социальное и культурное вторжение в права родителей как главных воспитателей, отрицание благословенного характера продолжения рода, эксплуатация женщин со стороны мужчин, одержимых «комплексом мачо», - все это отражает искаженные представления о свободе. Подобные тенденции создали неправильные представления о семье как о случайной связи индивидуумов, которые проживают вместе только потому, что это соответствует их эгоистическим интересам. Все эти случайные связи имеют весьма незначительную силу взаимного притяжения и могут быть разорваны по собственному усмотрению.

В противоположность тихой хитроумной концепции семейной жизни и брака Иоанн Павел учит, что брачные узы не могут строиться только на взаимной договоренности, как, впрочем, они не могут быть основаны исключительно на утилитарном удобстве. Поскольку человеческие существа созданы «для любви» и «посредством любви», а сама любовь является «фундаментальным и врожденным свойством каждого человека, именно это свойство есть сердцевина брака и ядро семьи. Для христиан искупительная и жертвенная любовь Христа лишь подтверждает, что потребность и обязательства семейной жизни освобождают человека», а не ограничивают его.

В своей миссии «защищать, обнаруживать и передавать любовь», миссии, которая является «частью любви Господа Бога к человеку и безграничной любви Христа к Церкви», христианская семья предстает в качестве «домашней Церкви» - специфическом образе жизни для всех последователей Христа. И в этом смысле Папа Иоанн Павел всеми силами защищает «равное достоинство и равную ответственность мужчин и женщин», отстаивая в то же самое время точку зрения, что «истинное развитие женщины требует четкого и ясного понимания ценности материнства и ее высокой роли в семейных отношениях по сравнению с другими общественными и профессиональными обязанностями». Мужчины же, со своей стороны, призваны бережно хранить свое отцовство как икону «отцовства самого Бога».

В этом же сакраментальном контексте «Familiaris Consortio» пытается переосмыслить дебаты по поводу контрацепции, отстаивая ту точку зрения, что упор на контрацепцию в сексе неизбежно нарушает святость брака, лишая его ощущения плодотворности любви и создавая «объективно противоречивый язык общения... препятствующий полной отдаче друг другу». Так же решительно Иоанн Павел берет под защиту «неотъемлемые» права родителей на первичное воспитание детей и доказывает, что все остальные образовательные учреждения должны быть только помощниками родителей и семьи. Причем это в равной степени касается как демократических стран, так и коммунистических. Сделав соответствующий вывод из дискуссии на заседании Синода, Иоанн Павел набросал схему основных «прав семьи», которые были предложены участниками Синода и которые он обещал тщательно изучить, а потом и опубликовать в виде «Хартии прав семьи».

«Familiaris Consortio» разочаровала тех, кто надеялся или ожидал, что Папа Иоанн Павел провозгласит доктринальные изменения в церковной этике сексуальных отношений или по крайней мере предложит новый подход к таким важнейшим проблемам, как разведенные или разделенные семьи католиков или их сожительство в гражданском браке. Подобные ожидания позволяли совершенно неправильно истолковывать природу развития церковной доктрины в жизни Церкви. Папы не могут так просто объявить доктринальные изменения, как будто речь идет о произвольном изменении того, что кем-то когда-то было произвольно принято.

В микрокосмосе брачных и семейных отношений все ценности имеют ту же природу, что и в борьбе за свободу от политической тирании, и именно это породило самый главный вопрос: вопрос о «распылении» человеческой личности. С этой точки зрения Синод 1980 г. и энциклика «Familiaris Consortio» дали весьма авторитетное толкование учения Второго Ватиканского Собора по вопросам семьи и брака и поставили эти два базисных института - жертвенную любовь и правильно понимаемую свободу - в самый центр пастырской повестки дня служителей Церкви.

ОТЦОВСТВО И МИЛОСЕРДИЕ

Начав писать свою инаугурационную энциклику «Redemptor Hominis», Папа Иоанн Павел не думал тогда, что она станет первой частью своеобразного триптиха, состоящего из трех частей отражения Бога как Святой Троицы. Гуманизм, в центре которого неизменно находился Христос, стал главенствующей темой его понтификата, а первая энциклика «Redemptor Hominis» [«Искупитель человечества»] должна была во всеуслышание заявить об этом Церкви и всему миру. Размышления о достоинстве человеческой личности, спасенной Христом, естественным образом подводили к размышлениям о самом Господе Боге, который послал своего Сына для спасения человеческого мира. А это, в свою очередь, неизбежно приводило к размышлениям о Святом Духе, ниспосланном Отцом и Сыном для завершения начатого Христом спасения мира и освящения его работы. Таким образом, энциклика «Redemptor Hominis» привела к появлению двух других: «Dives in Misericordia» [«Богат в милосердии»], посвященную Богу Отцу и опубликованную 30 ноября 1980 г., и «Dominum et Vivificantem» [«Божественный и Животворящий»], в которой рассматривается Бог Дух Святой, опубликованную 18 мая 1986 г.

Энциклика «Dives in Misericordia» была одной из наиболее насыщенных в теологическом плане и также отражала два важнейших измерения духовной жизни Папы Иоанна Павла II.

Краков был центром религиозного движения Божественного милосердия, возникшего по инициативе сестры Фаустины Ковальской, молодой, мистически настроенной польки, умершей в 1938 г. в возрасте тридцати восьми лет. Благодаря обретенному мистическому опыту сестра Фаустина уверовала в то, что она призвана обновить преданность католиков милосердию Господа Бога, а это, в свою очередь, должно способствовать обновлению всей духовной жизни католической Церкви. Важными элементами созданного ею движения Божественного милосердия стали празднование первого воскресенья после Пасхи как Воскресения Божественного милосердия, венки и гирлянды Божественного милосердия, набор молитв, в которых обращена просьба к Богу ниспослать милосердие на католическую Церковь и весь мир в целом, а также проведение священного часа в память об искупительной смерти Христа, сопровождаемого непрерывными молитвами во славу Господа и Евхаристией. Главной иконой этого обряда стала икона Христа милостивого и милосердного - образ облаченного в белые одежды Христа, из груди которого исходят два ярких луча. Именно таким увидела его сестра Фаустина 22 февраля 1931 г, Кроме того, она записала свое мистическое прозрение в тайный дневник, который начала за четыре года до своей смерти. После того как обряд Божественного милосердия распространился по всей стране и встал вопрос о канонизации сестры Фаустины в качестве святой, этот дневник стал предметом тщательного богословского изучения отцом Игнацием Ружицким, бывшим учителем Кароля Войтылы, его соседом по улице Канонича и научным руководителем его дипломной работы, посвященной деятельности Макса Шелера.

В качестве архиепископа Кароль Войтыла всячески защищал сестру Фаустину, когда его стали расспрашивать в Риме, основываясь на очень плохом переводе дневника с польского на итальянский, а потом всеми силами отстаивал идею причисления ее к лику святых, Иоанн Павел II неоднократно отмечал, что духовно он очень близок к мистике сестры Фаустины и очень много думал о ней во время написания энциклики «Dives in Misericordia». Это чувство духовной близости со временем углубилось и заметно усилилось его вторым личностным элементом, который отчетливо проявился при написании этой энциклики.

Папа Иоанн Павел много размышлял над природой отцовства. Жизнь с отцом и благотворное влияние близкого ему по духу кардинала Сапеги дали Папе бесценный опыт как семейного, так и духовного отцовства. Он даже к своей церковнослужительской деятельности относился как к своеобразной форме патриархального отцовства. А когда интуитивное понимание отцовства усилилось, Кароль Войтыла счел возможным выразить его в своем поэтическом эссе «Размышление об отцовстве». «Все на свете окажется несущественным и незначительным, кроме следующего: отец, ребенок, любовь. И тогда, глядя на самые простые вещи, все мы скажем: разве мы не знали всего этого много лет назад? Разве все это не лежит в основе всего сущего?».

Именно отцовство, а не электроны, не протоны, не нейтроны или какие либо другие элементарные частицы, лежит в «основе всего сущего». Неустанно работая над энцикликой «Dives in Misericordia» и развивая свою поэтическую интуицию для постижения реальности, Папа Иоанн Павел открыл для себя совершенно новые грани понимания классических библейских текстов.

Сюжеты из Ветхого Завета обогатили размышления Иоанна Павла по поводу милосердия Христа и его отражения в Евангелии, а также послужили иллюстрацией убежденности Папы в том, что христианство может быть правильно понято только через иудаизм и его уникальную роль в религиозной истории. В то время как спасительная любовь Бога зарождается «в самой тайне создания», пишет Иоанн Павел, опыт народа Израиля обнаруживает, что «милосердие означает особую силу любви», достаточно крепкую, чтобы преобладать над «грехом и неверностью». И хотя Ветхий Завет постоянно напоминает о том, что Бог есть прежде всего Бог справедливости, в нем также говорится о том, что «любовь есть нечто большее, чем справедливость, причем это «большее» следует понимать в том смысле, что оно первично и фундаментально в своей основе». А для христиан это учение завершается тайной Страстей Христовых, Его искупительной смертью и Воскресением, что само по себе является наиболее наглядным примером милосердия Отца. Следовательно, милосердие здесь сильнее не только греха, но и самой смерти.

Притча о блудном сыне (Лк. 15. 14-32) является, по мнению Иоанна Павла, синтезом библейской теологии милосердия и демонстрирует, как вопрос об истинном гуманизме неизбежно влечет за собой вопрос о Господе Боге. В анализе Иоанна Павла этой проникновенной притчи Нового Завета блудный сын выступает в качестве всеобщего человека, обремененного трагедией человеческого существования, которое, в свою очередь, есть «осознание расточительного сыновства» потерявшего достоинство человека. Всепрощающий отец, оставаясь верным своему отцовскому долгу и превосходя общепринятые нормы справедливости, принимает сына и возрождает в его глазах истину о себе самом, что и есть, собственно, утраченное достоинство сыновнего долга. Милосердие, таким образом, никак не ослабляет и не унижает того, на кого оно направлено. Оно просто утверждает его в собственном достоинстве.

Милосердие имеет также и корпоративное, или социальное, измерение. В условиях бессилия или отчужденной гуманности, говорит Иоанн Павел, что само по себе является следствием технического прогресса, Ветхий и Новый Завет становятся важным источником истины. «Одна только справедливость совершенно недостаточна, если к ней не прилагается более мощная сила - сила любви. Именно она должна формировать человеческую жизнь в многочисленных ее проявлениях». Единственный путь, преодолевающий современные трудности, заключается в построении такого общества, в котором справедливость открыта любви и милосердию, и именно в этом состоит воплощение человеческого духа.

Энциклика «Dives in Misericordia» привлекла к себе значительно меньше внимания, чем «Redemptor Hominis», которая оказалась более востребованной и информативной в силу своего программного характера и стилистической доступности для простого читателя. Однако в мире существует много видов информативности. От всех остальных энциклик «Dives in Misericordia» отличается прежде всего тем, что она явилась выражением пастырской души Иоанна Павла II и вместе с тем важнейшим показателем того, как эта душа формировалась опытом Кароля Войтылы и его пониманием отцовства.

ПЕРЕВОРАЧИВАНИЕ С ГОЛОВЫ НА НОГИ

Еще до своего паломничества протяженностью в 21 тысячу миль в страны Азии Папа Иоанн Павел осуществил, как тогда говорили, самое дерзкое предприятие за весь период своего понтификата.

Арон Люстиже родился в Париже в 1926 г. и был сыном польского еврея, который в начале века эмигрировал во Францию. В течение первого года Второй мировой войны юный Арон, воспитанник французской католической семьи в Орлеане, не получивший абсолютно никакого еврейского образования, перешел в католицизм и был крещен 25 августа 1940 г., приняв христианское имя Жан Мари. Его мать была депортирована из Франции и умерла в Освенциме в 1943 г. Пройдя курс изучения литературы, философии и теологии в Сорбонне, Жан Мари Люстиже был в 1954 г. рукоположен в сан священника и в течение последующих пятнадцати лет служил в чине капеллана родного университета. В 1969 г. он был назначен пастырем парижского прихода Святой Жанны Шантальской. Предыдущая работа со студентами помогла ему привлечь к себе внимание многих местных интеллектуалов и тем самым заметно расширить приход.

В 1979 году парижский кардинал Франсуа Марти стал готовить себе преемника и обратился к священникам своей епархии с просьбой составить список качеств, необходимых для нового архиепископа. Небольшая группа его коллег пришла к отцу Люстиже и фактически посадила его под домашний арест со словами: «Напишите нам, что вы думаете по этому поводу». Люстиже подготовил весьма пространный и достаточно подробный отчет о состоянии католицизма во Франции, а также не преминул изложить свой стратегический план относительно его улучшения.

Из этих записей следовало, что до Французской революции католическая Церковь во Франции была «Церковью власти», непосредственным образом связанной с установившимся политическим порядком, и в известном смысле зависела от него. Затем наступил 1789 г. и последовавший за ним период террора, в результате которого Французская Церковь понесла самый ранний (и самый тяжелый до начала XX в.) урон со стороны секуляристской модернизации. Не выдержав такого страшного удара, Церковь в конце концов окончательно раскололась. Сторонники реставрации искали любую возможность, чтобы вернуться к прежнему режиму, причем сперва они выступали за его полное восстановление, а потом, когда подобный исход оказался совершенно невозможен с политической точки зрения, стали ратовать за реставрацию культурных ценностей Церкви. Со временем это течение в католицизме произвело на свет экстремистов из организации «Аксьон франсез», группу сторонников маршала Петена в годы Второй мировой войны и в конце концов раскольников архиепископа Марселя Лефевра, которые стали напрочь отрицать решения Ватикана II. В качестве противоположного по духу течения выступили сторонники примирения с секуляризмом и левыми политическими партиями, что вскоре привело к рождению оппозиционного «христианского марксизма». Огорчительные стычки между этими двумя лагерями раскололи французских католиков почти на сто пятьдесят лет и начисто лишили Французскую Церковь ее живительного евангелического духа.

Творческая ценность анализа Люстиже заключалась прежде всего в том, что он сумел разглядеть в этих двух течениях различные вариации одного и того же ложного выбора - нацеленность на статус «Церкви власти». Они отличаются друг от друга выбором предпочтительной политической силы, которая могла бы стать партнером Церкви. Оба течения сходятся в одном, хотя никогда и не признаются в этом публично: быть Церковью во Франции означает прежде всего быть «Церковью власти».

А Люстиже не согласился с этим. Именно связь Церкви с властью, по его мнению, сделала ее уязвимой для светской модернизации. Что же до пастырской стратегии, то совершенно невозможно отыскать удовлетворяющую всех середину между сторонниками реставрации и модернизации. Первые относятся к принятой на Втором Ватиканском Соборе «Декларации о религиозной свободе» как к ереси, в то время как вторые ошибочно восприняли принцип открытости модернизации, изложенный в «Пастырской конституции о Церкви в современном мире», как предложение к сотрудничеству с марксизмом и чуть позже с деконструктивизмом, хотя оба эти течения так или иначе ведут к крушению христианской ортодоксии. В этих условиях, пишет Люстиже, единственно правильным выбором может быть только выбор евангелический. Церковь должна отбросить все свои прежние притязания на власть, отказаться от сотрудничества с любой политической силой и приступить к реевангелизации Франции, не вовлекаясь в политические интриги, а способствуя возрождению культуры. Это означало, что законы Евангелия должны быть взяты на вооружение всеми, кто так или иначе формирует и создает высокую культуру Франции, то есть прежде всего глубоко секуляризованной французской интеллигенцией. Причем начинать нужно с самых сложных проблем, а саму Францию следует «перевернуть с головы на ноги».

Позже Люстиже говорил о своем меморандуме как об «очень, очень радикальном». На самом же деле он представляет собой явную параллель с пониманием первостепенной роли культуры в истории Иоанном Павлом II. Они никогда прежде не встречались, но их незаурядные интеллектуальные интересы воплотились в деятельности Ежи (Джорджа) Калиновского. Бывший люблинский коллега Кароля Войтылы проповедовал на французском языке и в свое время познакомил Люстиже и руководителей «Коммунио», издающегося во Франции ежеквартального теологического журнала, с работой Войтылы «Источник обновления» и другими работами польского кардинала середины 1970-х годов. Таким образом, Люстиже и молодые французские интеллектуалы из журнала «Коммунио» имели благодаря Калиновскому весьма неплохое представление о взглядах польского кардинала Войтылы на проблемы французского католицизма в момент избрания его Папой Римским. С одной стороны, Войтыла восхищался французским католицизмом, а с другой - подвергал резкой критике. И это причудливое сочетание восхищения и критики было в полной мере продемонстрировано Папой в Париже с 30 мая по 2 июня 1980 года.

Люстиже не совсем в этом уверен, но вполне вероятно, что его меморандум кардиналу Марти все-таки нашел дорогу в Рим. Во всяком случае, 10 ноября 1979 г. Жан Мари Люстиже был утвержден епископом Орлеанским. В течение всего 1980 г. продолжались поиски возможного преемника кардинала Марти. Иоанн Павел, очевидно, никак не мог принять окончательного решения и постоянно испытывал душевные терзания по этому поводу. Он прекрасно понимал, что его решение будет иметь важные последствия для Франции. Было совершенно ясно, что этой стране требуется новое церковное руководство, которое могло бы проложить новый курс и дать новое направление французскому католицизму. Однако любое назначение так или иначе будет связано с тем или иным течением в Церкви.

Самый вероятный внешний кандидат на этот пост Поль Граммон, аббат монастыря Ле Бек-Хеллоуин, сразу же предупредил, что в возрасте шестидесяти девяти лет он вряд ли сможет принять подобное предложение. Исключением из современной французской иерархии был только Люстиже, но он стал епископом всего лишь несколько месяцев назад, и его назначение в Орлеан могло бы вызвать недовольство тех французских епископов, которые увидели бы в нем удачливого конкурента в церковных делах. Кроме того, в подобном назначении имелись определенные биографические сложности. Может ли сын польского еврея быть архиепископом Парижским?

Иоанн Павел решал эту проблему, преклонив колени в часовне в своих ватиканских апартаментах. Наконец-то решение было принято. Епископ Люстиже, получив известие о своем назначении в Париж, был просто ошеломлен. Ему казалось, что Папа идет на ужасный риск и просит его сделать то же самое. Ознакомившись с письмом, он тотчас же написал Папе, «напомнив о том, кто я такой и кем были мои родители». Но Иоанн Павел остался непреклонен. Он пошел на риск, назначив его епископом, и теперь был готов рискнуть, назначая архиепископом. Трижды мои сеньор Дзивиш, секретарь Папы, повторил одну и ту же фразу:

- Ваше назначение - результат долгой молитвы Папы. Это обстоятельство немного успокоило Люстиже. Позже он скажет, что, если бы не был уверен в том, что его назначение является результатом молитвы Папы, он ни за что на свете не принял бы его. Только молитва Иоанна Павла могла хоть как-то сгладить противоречивое отношение других к подобному назначению.

Католическая Франция застыла в изумлении. Папа Иоанн Павел совершил неслыханную вещь. Причем волна критики понеслась не только со стороны католиков, но и со стороны евреев, которые были явно не в восторге от того, что их соплеменник резко пошел вверх по церковной лестнице, хотя до этого постоянно повторял, что все еще считает себя сыном еврейского народа. Люстиже довольно болезненно относился к подобной критике, отчаянно доказывал свою правоту и часто организовывал встречи с коллегами по иерархии, где пытался развеять их сомнения. А между тем он продолжал напряженно работать над решением проблемы реевангелизации, а в некоторых случаях и просто евангелизации французских католиков. Словом, он всячески старался перевернуть Францию «с головы на ноги», не прекращая своих проповедей перед студентами и интеллигенцией в кафедральном соборе Нотр-Дам и трудясь в поте лица над серией популярных книг.

ПАЛОМНИЧЕСТВО В АЗИЮ

Иоанн Павел II продолжил укрепление своей репутации «вселенского пастыря», отправившись в феврале 1981 г. в очередной двенадцатидневный вояж в Пакистан, на Филиппины, в Гуам, Японию и на Аляску.

Восточная Азия стала величайшим евангелическим провалом Церкви за всю двухтысячелетнюю историю, если, конечно, не считать Филиппины - наиболее преданную католицизму страну в мире. Христиане всех направлений составляют в Восточной Азии примерно один процент населения, а в Японии, например, количество католиков в 1981 г. практически не изменилось по сравнению с 1945-м, и это несмотря на быстрый послевоенный рост населения. Паломничество Папы изначально задумывалось ради причисления к лику блаженных Лоренцо Руица, филиппинского миссионера, жестоко убитого в Японии, и имело две главные цели. Во-первых, Иоанн Павел хотел продемонстрировать свое уважение к древним культурам Восточной Азии. А во-вторых, он по примеру апостола Петра решил укрепить дух братьев, отдаленных от него географически (Лк. 22. 32). Во время подготовки к этой поездке Папа решил спешным порядком пройти курс японского языка и языка тагальского, на котором говорят коренные филиппинцы. Он занимался языками по два часа в день в течение нескольких недель перед поездкой.

16 февраля Иоанн Павел вылетел на своем самолете «Луиджи Пиранделло» авиакомпании «Алиталия». По пути в Манилу была сделана «техническая остановка» для заправки горючим в пакистанском городе Карачи. Этот эвфемизм был использован для того, чтобы отвлечь внимание наиболее ревностных мусульман от того прискорбного для них факта, что на их землю ступила нога Папы Римского. «Техническая остановка» продолжалась около четырех часов. В аэропорту Папу встречал сам президент Пакистана Зия-Уль-Хак, а потом его провезли по шумным улицам, заполненным телегами с деревянными колесами и одетыми в белое стариками, крутившими педали своих велосипедов. Папа вскоре обнаружил, что многие из них направлялись на местный стадион, где он должен был отслужить торжественную мессу для 100 тысяч пакистанских католиков. Папа поблагодарил президента страны и напомнил ему:

- Одной из главных черт характера Авраама, патриарха, признанного не только христианами, но и мусульманами и иудеями, было его гостеприимство.

Филиппинский кардинал с довольно странной для католика фамилией Хайме Син, крупный и пышущий здоровьем этнический китаец, архиепископ Манилы с 1974 г., предложил организаторам папского вояжа три возможных маршрута. Иоанн Павел выбрал тот из них, который показался ему наиболее целесообразным.

- Ну что ж, - тяжело вздохнул кардинал Син, - будем надеяться, что репортеры смогут угнаться за лидером в белом.

Кардинал имел и другие, более серьезные причины для беспокойства. Для него не было секретом, что глава государства Фердинанд Маркое и его супруга полны решимости использовать визит Папы в целях укрепления своих личных политических позиций. Имельда Маркос уже попыталась заручиться поддержкой со стороны общественного мнения страны за приглашение Папы и отступила от своего плана только тогда, когда кардинал Син пригрозил прочитать во всех церквах пастырское послание и объяснить верующим, что Папа приезжает в страну исключительно по приглашению епископов, а Маркосы все врут. По этой же причине незадолго до приезда Папы президент Маркое отменил в стране военное положение, которое он ввел еще в 1972 г. Однако на таких людей, как кардинал Син, это не произвело никакого впечатления.

- Несмотря на все законотворческие попытки Маркоса приукрасить свой режим и придать ему вид вполне респектабельной демократии, на самом деле это чистейшей воды диктаторское правление.

Первая супружеская пара Филиппин вела себя во время визита Папы довольно комично. Почти все, что они предпринимали, чтобы произвести на Папу благоприятное впечатление, неизбежно приводило к противоположному результату. Так, например, они устроили ему грандиозную встречу в аэропорту Манилы с почетным караулом, продолжительным артиллерийским салютом, показательными полетами военной авиации и многочисленными школьниками, одетыми в военную форму. А торжественный прием в честь Папы, устроенный в президентском дворце Малаканьянг, поражал воображение своей роскошью и богатством. По этому случаю резиденция главы государства была превращена в огромную филиппинскую деревню, что, естественно, потребовало колоссальных расходов, а богатые гости щеголяли в национальных костюмах. Первая леди страны на своем персональном самолете специально вылетала заранее во все те места, которые по плану должен был посетить Папа Римский, и создавала там впечатление, что именно она принимает Папу. Ко времени третьей остановки в городе Давао Иоанн Павел, долготерпение и врожденная деликатность которого стали уже легендарными, не выдержал подобной опеки и стал обращаться к местным жителям, словно не замечая присутствия вездесущей супруги президента. А контролируемое семьей Маркоса филиппинское телевидение всегда старалось держать Папу на втором плане, повсеместно выпячивая на первый миссис Маркое, окруженную, как это часто повторялось, «любящими гражданами страны».

Замечания Иоанна Павла по поводу филиппинской политической элиты показывают, что он испытал определенное влияние кардинала Сина и демократически настроенных филиппинских епископов. Во время приема в президентском дворце Папа решительно осудил военное положение в стране, недавняя официальная отмена которого никак не оправдывала действия правительства в предыдущий период. Любые конфликты между интересами национальной безопасности и соблюдением прав человека, заявил он, должны решаться с точки зрения общепринятого факта, что государство существует для того, чтобы служить интересам народа и его неотъемлемым правам. И если государство систематически нарушает эти права, то это никак не может служить интересам всеобщего блага.

Несмотря на то что внимание средств массовой информации полностью сфокусировалось на драматическом конфликте между семейством Маркое и отстаиванием Папой прав человека, сам Иоанн Павел главное внимание уделил положению в Филиппинской Католической Церкви - самой сильной католической Церкви в Восточной Азии. Его послание к этой Церкви было во многом сходным с тем посланием, которое он адресовал Бразильской Церкви: защита религиозной свободы и других прав человека; утверждение принципов социальной справедливости, но при этом без привлечения политики и без принесения евангелических принципов в жертву сиюминутным политическим интересам. Епископы и священнослужители должны трудиться во благо всего общества, но не посредством революционной борьбы, а руководя католиками в соответствии с теми моральными нормами, которые в свое время были зафиксированы в социальных доктринах Церкви - теми самыми нормами, которые отражены в энцикликах, но не в силу своего приказного характера, а в силу правильного понимания решений Второго Ватиканского Собора, когда социальная активность католиков воспринимается в качестве одного из важнейших элементов всеобщего призыва к святости. До этого визита никогда прежде Папа Иоанн Павел II не подчеркивал такой важной евангелической роли мирян и их ответственности за соблюдение основ веры их соседями.

Центральной частью филиппинского вояжа Папы стала беатификация 18 февраля Лоренцо Руица и его соратников - последняя ступень перед причислением их к лику святых. Это была первая подобная церемония, когда-либо проводившаяся за пределами Рима или Авиньона. Кардинал Син выразил пожелание, чтобы беатификация этого филиппинца и его миссионеров, невинно убиенных в Нагасаки в XVII в., была проведена в Маниле, с чем Папа охотно согласился. На эту церемонию в Лунета-парк пришло около миллиона филиппинцев, а к самому Папе присоединились епископы из Австралии, Бангладеш, Гонконга, Индии, Индонезии, Японии, Южной Кореи, Макао, Шри-Ланки и Тайваня. Перейдя с английского на тагальский, Иоанн Павел напомнил огромной толпе собравшихся на самом грандиозном мероприятии католической Церкви в истории Азии слова приговоренного к смерти мученика за веру, которые тот произнес перед японским судом: «Даже если бы мое смертное тело имело тысячу жизней, я бы без колебаний отдал их за то, чтобы не отвернуться от Христа». Этот человек, будучи сыном китайца и филиппинки, уже сам ставший мужем и отцом, «напоминает нам всем, что жизнь человека должна всецело и полностью принадлежать Христу». Особое значение этого акта заключается в том, что «беатификация впервые проводится в Восточной Азии, которая должна пробудить жизнь всех христиан Дальнего Востока... ради распространения слова Господа по всему миру». Для филиппинцев приглашение Папы имело символическое значение, так как они получили возможность «глубоко укрепиться в своей вере и вдохнуть новую надежду» из примера жизни своих мучеников. То, что они так радостно праздновали в Лунета-парке, было «истинной любовью к Иисусу Христу, который воспринимается верующими как Свет современного мира». Именно такое представление о католиках филиппинцы должны привнести в страны Азии.

График поездки был, как всегда, крайне жестким - шестнадцать часов в день без каких бы то ни было перерывов. Папа Римский встречался с семьями простых людей, с духовенством, семинаристами, монахами, прокаженными, студентами университетов. Он посетил самые бедные районы страны, а также лагерь беженцев, где в ужасающей нищете ютились вьетнамцы. Кстати сказать, всего за несколько часов до приезда Папы к беженцам правительство распорядилось убрать оттуда колючую проволоку. Однажды во время остановки какая-то девочка решила преподнести Папе букет цветов. Папа уже протянул было руку, но она вдруг передумала и спрятала цветы за спину. Сопровождавшие его монахини чуть в обморок не упали от смущения, а Папа лишь рассмеялся. Посетив 21 февраля католическую радиостанцию «Веритас», он передал сообщение всем странам Азии: «Христос и Его Церковь не могут быть чужими для любого человека, любой нации и любой культуры. Слово Христа по праву принадлежит всем и адресовано всем... Церковь в Азии, как, впрочем, и во всем мире, хочет быть знаком всемилостивой любви Бога, нашего общего Отца». Это радиообращение Папы преследовало несколько целей, в том числе и проникновение в Китай. И оно оказалось далеко не последним.

После остановки на ночь в Гуаме 23 февраля Иоанн Павел прибыл в Японию. Нынешняя напряженность в отношениях между традиционными японцами и японцами-католиками имеет более чем 400-летнюю историю и уходит корнями в XVII в., когда волна кровавых погромов пронеслась по всей стране и привела к уничтожению большинства католических общин. Именно поэтому визит Папы в Японию представлял собой современную попытку возобновить давно забытый разговор на эту тему.

Император Японии Хирохито проявил к визиту понтифика исключительное внимание и лично встретил Папу на пороге императорского дворца. Никогда раньше император, чей религиозный статус в Японии и ее культуре приближается к статусу монарха божественного происхождения, не встречал подобным образом ни одного представителя какой бы то ни было религиозной конфессии. В тот день Иоанна Павла приветствовали тысячи японских подростков и молодых людей, причем далеко не все они были христианами. После ставших обычными в таких поездках Папы песен и танцев Иоанн Павел долго беседовал с японской молодежью, наиболее активные представители которой задавали ему массу вопросов и спрашивали обо всем, начиная от основ веры и кончая проблемами современного мира. Однако наиболее трогательным событием того же самого дня стал визит Папы к брату Зено, францисканскому миссионеру польского происхождения, который прибыл в Японию вместе с Максимилианом Кольбе еще в 1930-х годах. После войны брат Зено стал защитником изгоев и беспризорных. Он днями бродил по улицам Токио, подбирал на помойках остатки еды и приносил их своим подопечным. Больной, девяностолетний брат Зено едва слышал. Когда Иоанн Павел наклонился над ним, старик спросил его, правда ли, что тот действительно является Папой-поляком. Иоанн Павел ответил утвердительно, и по морщинистым щекам старика покатились слезы. А когда Папа сердечно обнял старого францисканца и нежно погладил его по голове, никто из собравшихся в комнате не смог сдержать слезы. Японские газеты много лет писали о том, что брату Зено, чьи святые дела давно уже завоевали ему огромное уважение среди местных жителей, даже несмотря на его западное происхождение, «не хватает времени, чтобы умереть». И вот теперь еще один «брат Господа нашего», как драматург Войтыла назвал когда-то отличившегося небывалым самопожертвованием брата Альберта Хмеловского, мог спокойно умереть счастливым человеком.

25 февраля Папа прибыл на мемориал Мира в Хиросиму, где выступил перед собравшимися на японском, английском, французском, испанском, португальском, польском, китайском, немецком и русском языках. Это обращение повторялось три раза и содержало такие слова: «Помнить прошлое - значит, думать о будущем». Человечество, подчеркнул Иоанн Павел, «не обречено судьбой на самоуничтожение», а антиподом угрозы новой войны должна стать «система законов, которые будут регулировать международные отношения и служить делу сохранения мира». Он завершил выступление молитвой на японском языке, попросив «Создателя всего сущего, Творца человека, истины и красоты утвердить в сердцах людей мудрость, справедливость и радость человеческого общения».

После выступления перед учеными и студентами Университета Объединенных наций Иоанн Павел отбыл в Нагасаки - центр современного японского католицизма, который встретил его ледяным ветром и снегом. Там он посетил Холм мучеников, где были распяты Лоренцо Руиц и его собратья, а также дом, в котором в 1930-е годы жил Максимилиан Кольбе, больше известный местным епископам по прозвищу Сумасшедший Макс из-за своей нетерпимости по отношению к японцам, которые с трудом воспринимали его проповеди. Во время мессы в кафедральном соборе Нагасаки понтифик в первый же день посвятил в духовный сан пятнадцать священников, а на следующий день во время торжественной мессы на стадионе Матсуяма им был совершен обряд крещения семидесяти семи мужчин и женщин, стоявших под непрерывно падающим на головы снегом.

Обратный путь домой пролегал через полюс, самолет Иоанна Павла сделал остановку для дозаправки горючим на Аляске, в Анкоридже, где погода была намного лучше, что позволило 50 тысячам жителей посетить мессу на открытом воздухе в Делани-Парк-Стрип. Это было самое грандиозное собрание людей за всю историю малозаселенного штата. Какой-то американец польского происхождения преодолел 600 миль на санях с собачьей упряжкой с единственной целью повидать Папу Римского. К несчастью, у него не было билета на мессу, и его поначалу не пускали на стадион. Однако собаки подняли такой шум, что охранники сочли за благо впустить его и не создавать себе тем самым лишних проблем.

В своем приветственном обращении архиепископ Фрэнсис Т. Харли отметил, что «никогда в будущем ни один Папа ни за что на свете не отправится севернее Вечного города, если у него не будет личного космического корабля, - это вызов, который, несомненно, может оказаться весьма заманчивым для его высокопреосвященства». В аэропорту, отправляясь в Рим, Иоанн Павел проделал последние сто футов до трапа на собачьей упряжке.

- Это было великолепно, - сказал он и поблагодарил погонщика и девять его собак.

На пути к Аляске самолет Папы перелетел из восточного полушария в западное, и все пассажиры таким образом получили в свое распоряжение еще один день.

- Теперь нам предстоит решить, - подытожил Папа с озорным блеском в глазах, - что делать с этим лишним днем, который был нам так великодушно подарен.

<< назад далее >>


Обратно в раздел католицизм










 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.