Похлёбкин В. Словарь международной символики и эмблематики

ОГЛАВЛЕНИЕ

129.МАЛИНА — лат. Rubus Idaeus , то есть красная ягода горы Иды. На этой горе, находящейся в Кандии (Греция), в густых зарослях колючей малины, через которую трудно про браться со стороны, произошло, по преданию, присуждение Парисом яблока, то есть символа совершенства, Афродите, которая в этом укромном уголке вместе с Афиной и Герой стояла обнаженной перед Парисом, чтобы он мог решить, кто из них прекраснее. Вследствие этих обстоятельств малина стала словес ным символом и эмблемой одиозного, пикантного места или события. В русском народном поверье поня тия “малинник” и “малина” сохраняют почти до сего времени этот древний смысл, но часто даже в еще более грубой форме (на жаргоне “малинник” — притон, “ма лина” — преступный мир). Отсюда малиновый цвет в Древней Руси и в ряде других стран в средние века считался “молодецким”, с оттенком чрезмерной удали, и был в XVI веке при своен опричникам (малиновое сукно на верх меховых шапок). Когда С. Есенин в своих дореволюционных стихах восклицал: “О, Русь — малиновое поле!”, то в данном слу чае речь вовсе не шла о насаждениях малины, и это не означало, что поэт сравнивает Россию с каким-то гигантским садовым хозяйством, а он просто поэтически, иносказательно хотел сказать: “О, Русь молодецкая! О, удалая Русь!” Во время гражданской войны 1918—1922 годов ма линовый цвет почти официально был присвоен как “свой” анархистами (малиновые галифе, малиново-чер ные знамена), а также различными бандитскими форми­ рованиями (Махно, Антонов, Григорьев и др.). В более широком, народном смысле “малина” — синоним приволья, несвязанности какими-либо рамками (“Не житье, а малина!”). В советской эмблематике ни изображение малины, ни малиновый цвет не были приняты (за исключением историко-документальных целей, в живописи, театре для характеристики отрицательных явлений). Эмблема малины — ягода с листом (ягода, стилизо ванная из 21 кружочка или шарика — 3:4:5:5:4, вследст вие чего число 21 также считается символом одиоз ности). См. также Украинская символика, с. 550.

130.   МАСЛИЧНАЯ ВЕТВЬ   (см. Оливковая ветвь).

131.     МАНТИЯ   (от лат.  mantelum — плащ:  man us — рука и tela — ткань) — верхнее одеяние  без рукавов, набрасываемое на плечи, поверх всей остальной одеж ды и покрывающее (скрывающее) руки. Одежда типа мантии была известна всем народам древности задолго до появления феодализма в Европе и до появления самого термина “мантия”. У древних греков это были химатион, хламида, у римлян — пал лиум, палла, лацерна. Именно в силу древности происхождения этой формы одежды она в первые века христи анства и возникновения феодализма в Европе превратилась в особую почетную форму одежды, которую имели право носить только сюзерены, владетельные феодалы: императоры, короли, герцоги, князья*. Так мантия превратилась в одну из монархических регалий и в объект геральдического изображения с оп ределенным значением как символическим (символ влас­ ти, высокородности), так и эмблематическим (наличие мантии в родовых гербах указывало на определенное феодальное достоинство, титул — от князя и до импера тора). В восточноримской, византийской традиции мантия называлась порфирой, и поэтому императоры Византии именовались порфирородными и порфиронос ными.
Мантии как регальный знак обладали единым регаль ным цветом — красным или пурпуровым (порфировым), независимо от того, государю какой страны и какого ранга они принадлежали.  В новое и новейшее время под термином “мантия” (который не следует путать с геральдическим) стали понимать также служебное почетное одеяние должностных лиц высших судебных инстанций в разных странах. В России с мая 1992 года мантии введены для членов Конституционного суда РФ. Наряду с коронованными особами мантии, но под иными наименованиями, как почетную отличительную одежду-символ, стала использовать и христианская церковь. Монашество стало иметь черную мантию — символ смирения монашеской жизни. Она изготовлялась из лег­ кой, простой и грубой ткани. Церковные иерархи с IV века признали мантию из белой шерсти (символ пастыря, несущего на плечах овцу) отличительным знаком глав епархий, а с VIII века — только знаком митрополичьего достоинства.
В католической церкви мантия под названием “паллиум” присвоена только папе римскому, который может ее носить всюду. Митрополиты же могут носить ее толь ко в своей епархии. Паллиум принадлежит только опре деленному лицу и погребается с ним. Он состоит из белого шерстяного воротника шириной примерно 10 см с двумя полосами, ниспадающими на грудь и спину и украшенными 6 черными крестами. В России цари стали носить мантию как почетный наряд при коронации и больших выходах лишь с XVII века. Она носила русское название “платно” и представ ляла собой трапециевидное полотнище (атласное, бар хатное) красного цвета, расшитое золотом, украшен ное жемчугом, драгоценными камнями, золотым круже вом по краям и подбитое горностаевым мехом, разме ром в плечах до 1 м и внизу до 1,5 м при длине 2,5— 3 м. С XVIII века императорская мантия стала входить в число главных регалий России и официально называлась уже мантией.
Она стала исключительно коронационным одеянием и употреблялась практически один раз. В геральдике мантию как определенный атрибут гер бов ввели довольно поздно, лишь с конца XVII века. Она изображается в виде занавеса, в верху которого укреплена соответствующая корона и который ниспадает так, что видны его тыльная, исподняя сторона, подбитая горностаевым мехом, и два отворота внешней стороны — красного цвета. Это изображение используется как фон для гербов коронованных особ, а также для княжеских русских гербов и гербов дворян, являвшихся потомками древних, но утративших княжеское достоинство фамилий. Таким образом, наличие атрибута мантии в гербе сразу указы вает на высокое аристократическое положение гербо владельца. Цвет гербовой мантии — темно-малиновый.

132.   МАЯК — символ путеводности, символ правиль ности выбора направления. Как правило, термин “ма як” — словесный символ. В современном общественно-политическом языке применяется также как синоним передового, ведущего. Как эмблема с тем же значением применяется изредка в европейской общественно-политической символике, но практически выходит из употребления. Не надо также забывать, что в эпоху средневековья и вплоть до середины XIX века изображение маяка (или костра, сложенного на высоком постаменте, имеющем форму усеченной вытянутой пирамиды) являлось эмблемой католической церкви. Поэтому всегда следует внимательно изучить сопутствующие эмблеме маяка атрибуты, чтобы правиль но определить, каков смысл этой эмблемы в каждом от дельном случае.

133. МЕДВЕДЬ в XVIII — XIX веках считался сим волом предусмотрительности за то, что умеет предвидеть погоду и заранее подготавливает себе берлогу на зиму. Однако этими качествами обладают почти все дру гие лесные звери — крот, барсук, еж, белка,— так что медведь не является в этом отношении чем-то особенным и приписывание лишь ему таких качеств как исключи тельных было “кабинетной” выдумкой современных ге ральдистов. На самом деле медведь никогда не обладал симво лическим значением в мировой геральдике, ибо, будучи животным регионального значения, применялся в качест ве эмблемы лишь в германской и славянской геральди ке, причем не как государственная эмблема, а как мест ная, территориальная. Дело в том, что в Северной, Восточной и Северо-Восточной Европе в период родоплеменных отношений, до появления государства, медведь был одним из основных тотемных животных у финно-угорских народов и у входивших с ними в контакты германских и славян ских племен. Медведь олицетворял собой хозяина леса. Культ медведя был распространен от Эльбы до Урала, но в то время как в Центральной и Восточной Европе он стал исчезать уже в VIII — X веках, а на территории Новгородской Руси — в X — XI веках в связи с приня тием христианства, то в Предуралье, Зауралье и в Сибири он сохранялся до XVIII — XX веков. Как память об этом культе многие местные племенные образования, сущест вовавшие на территории от Берлина до Тобольска, оставили различные следы в виде изображений медведя, топонимики, прозвищ исторических деятелей (Альбрехт Медведь). Это послужило впоследствии основанием дать местным историко-географическим областям, городам, местечкам эмблему медведя как их отличительную ис торическую черту, как герб.
Так медведь стал эмблемой не только Берлина, но и всего прилегающего края, откуда германские рыцари лишь в XII веке вытеснили славян, причем помимо Берлина к востоку от линии Эльба — Заале до сих пор существует не менее 12 городков, имеющих своей эмбле мой медведя, его голову или лапы. А в соседних чеш ских и моравских землях, прилегающих к германским в этом районе с юго-востока, также расположено не сколько городов, эмблемой которых остался медведь, причем все эти населенные пункты находятся к востоку от 12° в. д., но не восточнее 18° в. д. Расположенные восточнее 18° в. д. земли, вплоть до Новгородских земель, были населены в древности куя вами, мазовшанами, поляками, литовцами, пруссами, латышами, то есть народами, почитавшими коней, вепрей, бобров и делавшими их своими племенными тотемами, но не медведей. Поэтому в этом регионе ни один сов ременный населенный пункт не имеет в числе своих эмблем медведя. Однако начиная с земель славян-криви чей эмблема медведя появляется вновь и уже беспрерыв но идет цепочкой вплоть до Зауралья: Белоруссия (Ошмяны) — медведь, поднявшийся на задние лапы; Новго род— два медведя (русских и карел или веси); Ярославль — медведь, несущий секиру (меря); Сыктыв кар (Усть-Сысольск) — медведь в берлоге (коми); Пермь — медведь с Библией на спине — символ кре щеных и оттесненных на восток языческих народов — пермяков и манси, чьим тотемом был медведь; и наконец, Туринск (кондинские и пелымские манси и ханты), в гербе которого медведь, вышедший из леса. Таким образом, медведь — это вовсе не эмблема глу ши, захолустья, медвежьего угла, как считали в России, и вовсе не символ предусмотрительности, как его обозна чили европейские геральдисты, а объективное отраже ние в земельных и городских гербах древнейшего этни ческого состава местного населения, своеобразное во рождение тотемов вытесненных или новокрещенных народов в виде местных знаков-эмблем. В прямой зависимости от этноса находится и трактов ка эмблемы медведя.
Так, медведь на славянских и угро-финских террито риях никогда не выступает в качестве говорящей эмблемы, ибо он отражает, как тотем, принадлежность ему как знаку определенной племенной территории; наоборот, для германской геральдики и германской терри тории характерно, что здесь эмблема медведя использу ется только как говорящая, то есть сообщающая в виде рисунка наименование того или иного города (Берлин, Берн, Бернштедт). Изображение медведя, как и других диких зверей, наиболее четко и точно определено в германской гераль дике. Правильным эмблематически считается профиль ное изображение всей фигуры медведя, стоящего на за них лапах в повороте вправо. В русской геральди ке допускается медведь, идущий на четырех лапах и влево. Как и все хищники, медведь в германской гераль дике изображается с открытой пастью, где четко видны чубы и язык. Эти детали, равно как и когти на лапах, принадлежат к вооружению медведя (см. Вооружение эмблем). Иногда используется не вся фигура, а лишь поясное изображение (выходящий медведь), а также голова ан фас и лапы (одна, две, три). Цвет медведя в гербах всегда черный (если это бурый медведь) и белый (если это полярный медведь). Вооружения медведя могут быть красными и золотыми. Белый медведь, сидящий на задних лапах и подняв ший передние,— эмблема Гренландии с XVII века. Она входит в современный государственный и королевский герб Дании. (См. также Символы национальные, Россия.)

134. МЕРЛЕТТЫ (фр. merlettes ) — применяемые в за падноевропейской геральдике, особенно во французской, профильные изображения птичек с отрубленными клювами и лапками, напоминающие в таком виде не то “уточек”, не то “ласточек” без хвоста (поворот вправо). Их ввели крестоносцы, помещавшие на своих щитах несколько таких изображений маленьких птичек с целью намекнуть, что и они, подобно перелетным птицам, странствуют по миру и бездомны, несчастны. Лишение же мерлетт клюва и лапок должно было служить наме­ ком на тяжелые раны и увечья, которые ожидали рыцаря (самые страшные раны по тому времени — это потери конечностей и повреждение лица, черепные ранения). Символизируя при помощи мерлетт свое участие в крестовых походах, рыцарство XII — XIII веков оставило таким образом в своих гербах точное, документальное подтверждение этого факта для потомков, ибо после окончания крестовых походов мерлетты в гербах позд нейшего дворянства более не употреблялись.

135.   МЕРТВАЯ  ГОЛОВА  (см.  “Веселый Роджер”, и Череп и кости).

136.    МЕХА.   Наряду  с геральдическими металлами (серебро, золото) и тинктурами, или финифтями (цве тами) (см. Цвет в геральдике), в западноевропейской геральдике употреблялись в качестве покрытия щитов или фонов для нанесения соответствующих эмблем еще и так называемые “меха”, то есть схематическое, условное изображение двух видов мехов, которыми ре ально покрывались иногда рыцарские щиты: беличьего меха и горностаевого меха (см. рис.). Меха также име ли определенное символическое значение: беличий означал благородные и полезные занятия, горностаевый — высокороднрсть, “породность” происхождения.

137. МЕЧ — холодное оружие, характерное для пе риода античности и особенно для средневековья ( XII — XV вв.) получило свое наибольшее растространение и развитие форм в странах Европы как раз в период создания геральдики ( XI — XIII вв.). Поэтому меч как основное оружие рыцаря рано стал символом военного вер ховенства, военного руководства, символом военачалия Именно в этом качестве меч вошел уже в XIII — XIV веках у большинства европейских государств в число регалий (в России — с середины XVII в.), государ ственных атрибутов власти, символизируя верховное во енное главенство монархов. Крестообразная форма меча, создавшаяся вследствие того, что перекладина эфеса от деляла рукоятку от лезвия, способствовала в тогдашней религиозной Европе усилению символической престиж ности меча и переходу его в разряд вещественных символов по мере того, как реальное значение этого личного оружия падало. Несмотря на исчезновение меча как атрибута государственной власти у республиканских государств, его незримое присутствие сохраняется и по ныне в конституционно закрепленном праве глав госу дарств являться верховными главнокомандующими в сво их странах, даже если они абсолютно гражданские лица В христианской символике, в том числе и в русской православной, выражение “меч духовный” означало и оз начает активную проповедь религиозной идеологии, рас пространение устно и письменно “слова божьего”, то есть, говоря современным языком, религиозную пропа ганду. Отсюда видно, что церковь принципиально стоит на позициях воинствующей наступательной религиозной агитации. И эмблемой этой религиозной пропаганды и агитации является изображение меча, объятого пла менем.

Если знать и учитывать все эти исторически сло жившиеся значения эмблемы меча, то нетрудно понять ту принципиально непримиримую позицию, которую занял в 1918 году В. И. Ленин по отношению к использо ванию эмблемы меча в советском гербе. Обычно приводят стандартные, приписываемые Лени ну слова в передаче В. Д. Бонч-Бруевича: “Меч — не наша эмблема”, а также то, что Ленин вычеркнул меч из представленного ему рисунка герба РСФСР Однако причины этого резко отрицательного отноше ния даже в то время не для всех были понятны, так как незнакомые с геральдикой люди рассматривали меч не на фоне его исторического значения в геральдике, а просто как эмблему, отражающую военную твердость, готовность к защите себя оружием. Ленину пришлось объ яснять, что меч в мировой геральдике — эмблема и военного верховенства, и наступательного оружия.
Однако эти убеждения не доходили до сознания тех, кто коллективно обсуждал вопрос об утверждении сос тава новых советских эмблем, о будущем гербе респуб лики. Уже после вышеприведенного высказывания Ленина за период с 17 апреля по 23 сентября 1918 г. вопрос о советском гербе и о внесении в него эмблемы меча или пятиконечной звезды, то есть также военной эмблемы, обсуждался десять раз на заседании Совнарко ма и его комиссии (Малого Совнаркома). Это значит, что вопрос о военных эмблемах в советском гербе все еще не был фактически решен даже тогда, когда Съезд Советов 10 июля 1918 г. уже в целом принял конституцию. Одно это говорит о том, что вопрос о совет ских эмблемах был далеко не очевиден для многих. В. И. Ленину еще трижды пришлось выступать на засе даниях правительства против включения меча в герб, ибо Малый Совнарком трижды восстанавливал меч боль шинством голосов после 17 апреля, несмотря на резкие, категорические протесты Ленина (20 апреля — протокол № 26; 15 мая — протокол № 38; 18 июня — протокол № 142). В последнем протоколе было записано: “Воп рос о мече, оставшийся спорным, решить после пред варительного маленького совещания, имеющего быть завтра” Однако это совещание (19 июня) так и осталось незапротоколированным, и не известно даже, кто на нем присутствовал. Тем не менее 10 июля V съезд Советов по предложению Я. М. Свердлова утвердил текст кон ституции, где при описании герба в статье 89 упомина ние о мече отсутствовало. Это означает, что только на последнем, пятом по счету, совещании, посвященном вопросу о мече, Ленину удалось отстоять свою точку зре ния и, главное, найти ей поддержку. Возникает, однако, вопрос: кто же были те люди, которые столь настойчиво сопротивлялись ленинскому предложению, и каковы были их аргументы в защиту своей точки зрения Вопрос этот обычно обходится в литературе, посвя щенной советской геральдике. Между тем выяснить истину и понять причины противодействия ленинской линии со стороны определенных лиц важно потому, что это дает ключ к уяснению принципиальных вопросов советской геральдики, и потому, что этот первый геральдический спор в советском руководстве намеренно не предавался гласности именно теми, кто потерпел в нем поражение и, видимо, поэтому не оставил документаль ных следов (протокола) этого события.
Однако мы знаем, что органом, который коллективно противодействовал Ленину в этом вопросе, был Малый Совнарком, который в то время возглавляли М. Ю. Коз ловский, А. В. Галкин, П. И. Стучка. Именно они, под держанные Ю. М. Стекловым (Нахамкесом, автором проекта конституции) и М. И. Лацисом (членом Коллегии ВЧК) и при доброжелательном нейтралитете секретаря Совнаркома Н. П. Горбунова, являлись глав ными сторонниками введения меча в советский герб. Все перечисленные лица были профессиональными юристами, и их спор о геральдическом применении меча вовсе не покоился на политически разных мнениях, но они становились на чисто формальную точку зрения и предлагали поэтому не считаться с исторически сложившимся значением меча как эмблемы, а исходить из его одинакового значения для всех стран Европы с 1789 года как одного из античных атрибутов правосудия, а именно как эмблемы возмездия, наряду с двумя другими атри бутами — щитом и весами (т. е. эмблемами зашиты и справедливости). Все эти три атрибута, приданные Фемиде — женщине с повязкой на глазах, составляли аллегорически- эмблематическое изображение понятий “закон”, “право судие”. Ленин был категорически против того, чтобы исполь­ зовать в советском гербе эту эмблему буржуазного пра восудия. Заимствовать один из атрибутов буржуазной эмбле­ матики было для Ленина нисколько не лучше, чем заимствовать меч как дворянскую эмблему военного верховенства. Не спасало положения и то, что сторонники включения меча называли его “карающим мечом револю ции” (особенно М. И. Лацис как член Коллегии ВЧК). Во-первых, эмблемы применяются без комментирующих надписей и их смысл целиком связан с традицией их применения, с их историей и не может быть изменен по чьему-либо желанию. Во-вторых, революция лишь в определенный период, да и то вынужденно, применяет этот “карающий меч”, как подчеркивал Ленин, и потому не может включать такую эмблему в свой герб. Лишь позднее, в 1943 году, меч был введен в совет скую геральдику не как государственная, а лишь ведомственная эмблема в отличительные знаки военных юрис тов и работников Министерства юстиции вместе со ши том. При этом для симметрии введен не один меч, а два (скрещивающихся). Аналогичные эмблемы с сохранени ем их ведомственного, а не общегосударственного зна чения применяются и в других странах в униформе работников служб безопасности или органов правопорядка и всех тех, кто так или иначе стоит на страже закона. В государственной символике меч прочно обладает значением символа милитаризма, и поэтому найти меч в государственных гербах современных государств — нелегкая задача, ибо любая страна избегает прокламировать свой милитаризм как государственную политику.
Из двух сотен современных государств и отдельных автономных территорий, обладающих собственным гер бом, лишь Камерун и Бразилия имеют в своем гер бовом щите меч. Но при этом у Камеруна меч соеди нен с весами и, следовательно, ясно выражает эмблему правосудия, а не войны, что гармонирует также с нали чием в гербе ликторских пучков и в целом свидетель ствует о тесной связи эмблематики Камеруна с французской буржуазной правовой символикой. У Бразилии же меч употреблен в чистом виде, как самостоятель­ ная эмблема, и его смысл становится ясен при сопоставлении с датой (цифровым изображением), закреп ленной на бразильском гербе,— 15 ноября 1889 г. Это дата военного переворота, совершенного маршалом Деодоро да Фонсекой и адмиралом Ван дер Колком, да та рождения буржуазной Бразильской Республики, для которой традиционными долгое время были военные перевороты и целые эпохи диктатуры военных хунт. И это, так сказать, получило вполне легитимное отра жение в бразильском гербе: на нем изображен воен ный меч как эмблема военного верховенства, военача лия. Если не считать двух крошечных и безоружных государств — Монако и Тонга, где мечи в гербах употреблены, во-первых, не в качестве основных государст венных эмблем, а во-вторых, присутствуют как дань далекой истории, то практически ни одно из современных государств (кроме Бразилии) не имеет в своих государ ственных гербах такую эмблему, как военный меч. Одни сняли его после революций, другие — после принятия новых конституций, но факт остается фактом: современные государства меч как эмблему стараются не упот реблять. История эмблемы меча в советской геральдике — поучительный пример того, что вопрос о применении той или иной эмблемы никогда не может решаться ни формальным путем, ни на основании прецедентов, а требует всестороннего конкретного обсуждения и дол­ жен прежде всего учитывать то историческое и поли тическое значение любой эмблемы, которое сложилось на основе ее длительного примененя в национальных ус ловиях данной страны, а также на международной арене. Остается лишь пояснить один технический момент: как отличать в рисунке и в скульптуре эмблематическое изображение меча от кинжала, поскольку оба эти вида холодного оружия имеют прямой и обоюдоострый кли нок? Признаком меча является его длина, а также прямая, идущая перпендикулярно по отношению к лезвию перекладина, отделяющая лезвие от рукоятки меча. У кинжа ла, который значительно короче меча, перекладина напо минает латинскую букву S , а в ряде случаев эфес имеет украшения, не принятые у геральдических мечей. Военный меч, в отличие от меча правосудия, изобрае жается повернутым острием вверх, а не вниз, за исклю чением тех случаев, когда меч употреблен в память пав ших или в память военных подвигов, но и тогда воен ный меч легко отличим от юридического, так как его клинок обращен прямо вниз, а не повернут по диаго нали.

138. МОЛНИЯ с древнейших времен воспринималась как выражение силы и гнева божества, не отделялась в этом случае от грома: “Гром и молнии!” ( Donnerwet ter !) — до сих пор одно из выражений в немецком языке, означающее сильное возмущение. Громовержцами были у всех народов главные или следующие за ними по иерархии боги: Зевс — у древних греков, Юпитер — у римлян, Перун — у славян, Пер кунас — у литовцев, Тор — у скандинавов. Поскольку такие явления, как гром и даже молния, не поддаются буквальному изображению, долгое время символами гро ма и молнии являлись изображения самих вышеука занных божеств либо словесная формулировка, имевшая вначале характер тяжкого проклятия, а затем выродив шаяся в простое ругательство. В период средневековья и идеологического господ ства церкви изображения молнии вообще были недопустимы. Иногда, правда, рыцари обходили этот запрет, по мещая молнию в гербе в силу каких-либо чрезвычай ных обстоятельств. Однако само геральдическое изобра жение молнии не было похоже на натуральный разряд ее, а представляло собой тонкую лучину, объятую пламенем на конце, очень напоминая теперешнюю зажженную спичку. С начала XVIII века молнию изображают обычно в виде пучка стрел, зажатых в когтях орла, или в виде так называемых перунов (по русской терминологии), которые уже в конце XVII века, в эпоху классицизма, в искусстве первоначально вводятся во Франции. Перуны представляли собой небольшую веретенообразную связку туго закрученных нитей, перевитую в центре тонкой те семкой и образующую на своих заостренных концах не что вроде вытянутых луковиц, долженствующих напоми нать пламя. Это довольно неудачное эмблематическое изображение молнии (и грома) продержалось в эмбле матике около столетия, но затем бесследно исчезло.
Лишь в начале XIX века, в эпоху романтизма, в Западной Европе появляются изображения молнии, представляющие собой знакомую нам теперь стилиза цию электрического разряда в виде зигзагообразной стреловидной линии. Такие изображения появляются прежде всего в произведениях искусства и оттуда при ходят в эмблематику (см., например, картину К. Брюл лова “Последний день Помпеи”). С конца XIX и в начале XX века происходит резкое изменение традиционной символики молнии. Ее как проявление бури, как знак начала революционного шторма берут в свой символический и эмблематический арсенал революционные движения. Молния, озаряющая мрак, становится также символом борьбы света с тьмой, сим волом революционной мысли, ее образ используется в пролетарской поэзии начала XX века в произведениях Горького, Кржижановского и др. Широкое применение в агитационной деятельности первых лет революции и гражданской войны находит графическое изображение молнии, применяемое Маяковским, как символа пора жающей врага силы революции. В 30-х годах стилиз­ ванное изображение молнии становится в ряде стран, в том числе и в СССР, эмблемой "электротехнических служб, телеграфа, радиосвязи, а с конца 40-х годов — эмблемой служб связи в целом. В государственных гербах молнии не употребляются, если не считать пучка стрел (но не зигзагообразных) в когтях американского орла. Эта эмблема может быть истолкована как молния, но в то же время может, скорее всего, восприниматься как прямой символ военной готов­ности, поскольку число стрел — 13 — соответствует чис лу штатов — основателей США, когда те ставили в качестве своей первоочередной задачи войну как со сво ей бывшей метрополией — Великобританией, так и с Францией, Испанией в их американских колониях, а также войну с индейцами и завоевание у них террито рии Среднего и Дальнего Запада, вплоть до Тихого океана.

139. МОЛОТ И МОЛОТКИ — одна из старейших эмблем ремесла, третья по времени появления из известных в западноевропейской геральдике ремесленных эмблем или знаков ремесла. (Впервые изображение молота встречается как эмблема на территории Римской имп рии в надгробии кузнеца от 441 г., а первая известная нам ремесленная эмблема — гребенка чесальщика шер сти — отмечена там же уже в 279 г., вторая — топор и пила плотника — в 396 г.) Молот начиная со средних веков постепенно стано вится наиболее общей, наиболее применимой для раз ных видов ремесла эмблемой. Его употребляют как свой ремесленный знак архитекторы, каменотесы, ваятели, каменщики, кузнецы, сапожники, строители, рудокопы, шахтеры, а позднее — машиностроители, техники, инженеры, причем в каждом случае с добавлением к этой основной, базовой эмблеме какой-нибудь другой, служащей дополнительным, уточняющим атрибутом. Таким образом, молот весьма рано становится обоб щенным символом любого ремесла и промышленности, причем фактически до появления самой промышлен ности. Это значение молота как ремесленного, и прежде всего кузнечного, орудия смыкается с древнейшими, мифическими представлениями о молоте как орудии бо жеств грома, молнии и огня, с помощью которого высе кается огонь или производится гром (ср. молот Гефеста, Вулкана, Тора, молот-палицу Перкунаса, Перуна, Вишну и др.). Именно соединение средневековых ремесленных взглядов на важность молота как на некое универсальное орудие любого ремесла с идущими от язычества представлениями о молоте как священном орудии верховного божества Солнца, молнии, грома, огня не только придало молоту как символу особый авторитет, но и обеспе чило его эмблематическому изображению широкое, можно сказать, всемирное распространение.

Поскольку в германской и скандинавской мифоло гии мифический молот Тора “Мьольнир” рассматривал ся как метательно-ударное оружие, то у германских на родов в XIV — XVII веках получили развитие именно как особое оружие различные виды боевых молотов ( Streithammer ): клевцы (малые молоты), пломмеи (большие молоты), кирасирские молоты ( Sattelkolben ) и боевые чеканы ( Luzerner Hammer ). Изображения этого оружия частично проникли в эмблематику и геральдику Германии, Австрии, Чехии (Богемии), Бургундии, что оказало влияние на то, что эмблема молота уже в средние века рассматривалась как древняя и благородная.Тем не менее различия в происхождении, значении и употреблении молота у разных народов и связанная с этим различная трактовка этой эмблемы на практике вызывали необходимость уже в старой геральдике, в том числе и в русской, как-то отличать и распознавать разные значения молота в конкретных случаях. Чтобы от делить высокое символическое значение молота как священного орудия и как боевого оружия от бытового и ремесленно-прикладного, эмблематического его изображения, было принято терминологическое различие меж ду молотом в высоком смысле и молотком в ремеслен ном. Более того, ремесленные орудия стали непремен­ но именоваться молотками, то есть употребляться и изображаться в виде эмблемы только во множественном числе [отсюда и до сих пор все технические эмблемы содержат либо два перекрещенных молотка, либо наряду с молотком любое второе ремесленное орудие (инстру мент) — гаечный ключ, кирку, топор и т. д.]. Множественное число и суффикс снижали, умаляли высокое символическое священное значение термина “молот”. В территориальных, городских и профессио нальных гербах можно было употреблять лишь термин “молоток” или “молотки”.Учитывая это обстоятельство, пролетарские органи зации Западной Европы начиная со второй половины XIX века, особенно с 70-х годов, избирают молот в высоком значении своим классовым символом, отбирая его, по существу, у дворянства и подчеркивая, что молот прежде всего является символом авангарда пролетариа та — рабочих крупной машинной промышленности. Этот символ в короткое время становится в словесной фор ме — в песнях и лозунгах — весьма популярным в европейском, и прежде всего в германском, рабочем дви жении (см. также Наковальня). В то же время рабочее движение отказывается от употребления в этот период эмблематического изображения молота, чтобы не давать повода к узкоремесленной трактовке этой эмблемы. Накануне первой русской революции и особенно в период ее развертывания в 1905—1907 годах молот как символ рабочего класса становится общепринятым поня тием и в рядах русского революционного движения. Именно в этот период один из первых представителей пролетарской поэзии в России Ф. С. Шкулев (1868— 1930 гг.) создает свое известное стихотворение “Кузнецы” (опубликовано впервые легально в 1912 г. в “Нев ской правде”, положено на музыку Я. Озолиным), где молот воспевается как символ рабочего класса. Вот почему после свершения Октябрьской революции первой эмблемой Советского государства стал молот. Им наделялись и фигура Прометея, символизировавшего освобождение пролетариата от ига капитализма, и алле горические фигуры молотобойца на серебряных монетах 1923—1925 годов достоинством в 50 коп. и 1 рубль, а также фигура рабочего на первом проекте герба РСФСР. Поэтому уже в марте — апреле 1918 года молот был определен Советским правительством как непременная советская эмблема, которая должна присутствовать в гербе Советской Республики, задолго до написания и утверждения конституции. Тем, кто выполнял рисунок герба, оставалось только нарисовать, осуществить это правительственное указание. Вот почему принципиально неправильно и даже политически неграмотно “выяснять”, какой художник впервые нарисовал эту эмблему как советскую, государственную, гербовую. Вопрос этот ре шался не художниками, а советским политическим ру ководством и был решен даже не в 1918 году, а в принципе фактически в 1905 году. Именно этим обстоятельством и объясняется тот общеизвестный факт, что фамилии оформителей, граверов эмблем никогда не фиксирова лись, ибо эти люди были всего лишь техническими испол нителями, а вовсе не создателями советских эмблем. Молот как главная советская государственная эмблема вместе с серпом составлял в период с июля 1918 года по декабрь 1991 года так называемый малый герб нашей страны. После второй мировой войны целый ряд государств, в первую очередь социалистических (а также и некото рые из буржуазных), внесли молот, а иногда и серп в свои государственные гербы. У всех социалистических государств молот являлся главной государственной эм блемой. Так, в гербе ГДР молот фигурировал наряду с циркулем, составляя соединенную эмблему, означаю щую квалифицированный, технически и научно воору женный рабочий класс. Как главная эмблема ГДР молот входил в большинство орденов, медалей, памятных знаков и других государственных наград немецкого рабоче- крестьянского государства. Из других государств молот в своем гербе как основную эмблему имели Конго (Браззавиль) (молот и мотыг а) и Лаос (серп и молот), а также Мозамбик (в партийной эмблеме Фронта освобождения Мозамбика). Авст рия установила еще после первой мировой войны и но ябрьской революции 1918 года молот (наряду с серпом) в качестве своей гербовой эмблемы: австрийский орел держит молот в левой лапе, то есть там, где прежде, при монархии, находился меч. Гондурас и Новая Зеландия используют эмблему молота в качестве второстепенной эмблемы; у Гондураса молот находится среди набора кузнечных инструментов в фигурном девизе, а у Новой Зеландии — в составе технической эмблемы (в паре с разводным ключом). В обоих случаях молот в буржуаз ной геральдике рассматривается только как профессио нальный инструмент, являясь при самой широкой трак товке эмблемой промышленности, в то время как в со циалистической геральдике эта эмблема всегда олицетво ряла рабочий класс. В дореволюционной геральдике молот изображался либо черным, либо белым (серебряным) на черном поле, в современной же геральдике там, где эмблема мо лота означает рабочий класс, она изображается только золотым цветом. Исключение составляет герб Лаоса, где молот изображен голубым (синим) цветом, то есть од ним из национальных для этой страны.

140. МОЛЬ — библейский  символ  истребления, тлен ности. В этом виде вошла в символику всех европейских народов (Иов 13:28, Матф. 6:19)

. 141. МОН — особый личный знак, употребляемый японцами. Моны часто называют “японскими гербами”.
Однако моны не гербы как по своему внешнему виду и принципам построения, так и, главное, по своему про исхождению. Моны ведут свое происхождение непосредственно от знаков личной собственности и близки, например, таким знакам, как саамские клейма, выжигаемые каждым саамом-оленеводом на ушах оленей своего стада. Однако если у саамов и других народов, преимущественно скотоводческих, клейма так и остались хо зяйственными метками начиная с родового общества и до наших дней, то моны получили иное историческое развитие. И именно это ставит их в обособленное положение в мире знаков. Они не гербы, но могут играть роль гербов. Они не эмблемы, но используют эмблема тический материал. Они выше обычных хозяйственных меток, но изображаются на доме, имуществе и даже могут удостоверять личность владельца. В то же время от гербов их резко отделяет то обстоятельство, что хотя мои и может передаваться в семье по наследству (обычно жена и муж имеют каждый свой мои, причем жена сохраняет мои своей прежней фамилии), но сами по себе моны как знаки не могут различаться по своему рангу. В их построении отсутствуют такие элементы, которые давали бы возможность установить какую-то градацию. Практически мон аристократа нельзя по стилю и харак теру изображения отличить от мона крестьянина, хотя на них будут изображены разные предметы.

Это достигается тем, что, во-первых, все моны ком понуются в круг, имеющий 4 см в диаметре. Во-вторых, все они исполняются только черно-белыми: на черном поле — чисто белые плоскостные изображения, без объ ема, бликов и теней. Единственное исключение в стра не — личный мон императора — желтая хризантема, вы полняющая роль и императорского, и государственного гербов. По характеру же и тематике изображений, по скромности императорский мон в принципе не отличает ся от монов всех остальных японцев: мотивом всех монов являются элементы растений — лист, цветок, плод, даже семена или стебли; гораздо реже встречаются в монах стилизованные изображения животных. В моне все изображения стилизуются и располагаются симметрично так, что они приближаются к орнаменту. Вот почему все моны одностильны, в них нет выделения какого-либо индивидуального вкуса ни в построении, ни в принципах стилизации. Они могут отличаться только степенью утон ченности стилизации, что уже зависит исключительно от личной культуры владельца и далеко не всегда совпада ет с его социальным статусом. Что касается истории развития монов, то, возникнув в глубокой древности как знаки родового имущества, они в XII веке были закреплены лишь за японской аристо кратией, которая получала исключительное право на обладание ими. В XVI веке право иметь свой личный мои получили самураи, то есть сословие, приблизительно соответствующее европейскому рыцарству и дворянству. Самураи изображали свой мои на военных знаменах, под которыми они вели в бой свою дружину. До XVI века моны были закреплены только за военным и при дворным дворянством. Затем они были распространены на остальных дворян, а с XVII века их разрешено было иметь и вообще богатым людям, то есть буржуаз ному патрициату, и, наконец, в XVIII веке — ремеслен никам и крестьянам под видом их имущественного зна ка. После революции Мейдзи 1868 года в Японии каждо му японцу было предоставлено право иметь свой фамиль ный, семейный мон. В настоящее время его имеют прак тически все японцы и мон неразрывно связан с личной фамилией. При исполнении служебных обязанностей люди таких, например, профессий, как рикши, таксисты, носильщики, рабочие заводов и фабрик, продавцы, по­ жарники и т. п., имеют на своей униформе или проф одежде нашитые личные моны, которые играют чрезвы чайно важную психологическую роль, поскольку препятствуют обезличиванию труда, повышают ответствен ность каждого рабочего, в чем заинтересованы и хозяе ва. В отличие от гербов моны не присваиваются за заслуги и никем не утверждаются (см. рис. монов в таблице). Но они наследуются в каждой семье и созда ются для себя лично теми, кто по каким-либо причинам не имел или утратил родовой мон.

142. МОТЫГА — одна из новых эмблем в международной геральдике, имеющая значение земледельческого труда. Впервые была употреблена как эмблема в 1904 году в новом гербе Панамы после отделения ее от Колум бии. Символизировала в панамском гербе вместе с перекрещенной с ней лопатой сооружение Панамского кана ла, имевшего выдающееся значение для престижа респуб лики. Вплоть до 60-х годов не употреблялась в гераль дике других стран, если не считать попыток ввести вариа ции этой эмблемы (кетмень) в герб Узбекистана в 20-х годах.

Изображение мотыги в сложных эмблемах

С конца 60— начала 70-х годов мотыга введена в качестве главной гербовой фигуры в государственные гербы ряда африканских государств — Анголы, Гамбии, Конго (Браззавиль) и Мозамбика. Символическое зна чение этой эмблемы у указанных стран соответствует советскому серпу и означает “земледельческий труд”, “крестьянство”. Это объясняется особенностями афри канского земледелия, когда отсутствие необходимости глубокой вспашки делает мотыгу главным земледельчес ким орудием, с которым знакомы многие поколения африканского крестьянства.

143. МУЗЫКАЛЬНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ. Изображения некоторых музыкальных инструментов с древнейших времен стали эмблемами, широко употребляемыми в геральдике. В античное время наиболее известными националь ными символами музыки и искусства были свирель Пана, арфа Давида и лира Аполлона. Именно эти три музыкаль ных инструмента вошли в числе первых эмблем музы кального искусства в классическую геральдику. В эпоху средневековья число музыкальных эмблем пополнилось за счет инструментов, связанных прежде всего с военной музыкой. Это в первую очередь боевые трубы, ставшие с тех пор главным музыкальным символом в геральдике, а также эмблемой военной славы и атрибутом Победы; затем военные барабаны и ударные инструменты — колокольчики, литавры, цимба лы, триангель. Все они оказались крайне удобными с точки зрения превращения в стилизованные эмблемы. Из них трубы и барабаны наряду с оружием стали входить как непременные элементы в число так называе мых трофеев и служить эмблемой войны и военной славы. В XVII — XVIII веках в английской геральдике к военным музыкальным инструментам была добавлена шотландская волынка, а в европейской континентальной геральдике (особенно немецкой) — охотничий рожок. Употребление ударных инструментов — цимбал, три нгеля, литавров, колокольчиков — стало распространен ным в родовых гербах дворянских родов в связи с тем, что в ряде стран, особенно на Украине, в Польше, Венгрии, Семиградье, Валахии и Молдавии, эти музы кальные инструменты не только олицетворяли военное сословие, но и имели прямое отношение к атрибутам местной верховной власти — к гетманским, панским или жупанским, а то и княжеским клейнодам (см. с. 545) (регалиям второго порядка). Перечисленный набор музыкальных инструментов, породивших международные и национальные эмблемы искусства и военной славы, в геральдике практически не пополнялся никакими принципиально новыми эмблемами музыкальных инструментов до наших дней. Произошло лишь введение аналогичных национальных инструментов в странах, позже вышедших на путь истори ческого и государственного развития. Так, по аналогии с древними тихоструйными инструментами — арфой и лирой — в XIX веке в финляндской геральдике появи лись кантеле (вид гуслей), а в русской — гусли; по аналогии с барабанами страны Африки (Уганда) в XX веке ввели в свои государственные гербы тамтам В XX веке в Западной Европе некоторым молодым, вновь основанным или получившим права городам в ка честве гербов иногда присваивают музыкальные эмблемы. Так, например, в Дании это обычно рожок, символизи рующий установление в маленьких городках самостоятельного почтамта как одного из формальных признаков города или исторический факт, что в старину на месте населенного пункта были охотничьи угодья (см. также Лира, Рожок, Трофеи).