Овсепян Р. История новейшей отечественной журналистики

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА 7

СРЕДСТВА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ 80-х – НАЧАЛА 90-х гг.

В середине 80-х гг. к руководству партией пришел М. Горбачев. По его инициативе КПСС провозгласила курс на перестройку. Это был, безусловно, позитивный шаг, начало нового политического курса. Однако в материалах апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС, в документах XXVII съезда партии и XIX Всесоюзной партийной конференции незыблемой оставалась линия на централизацию партийного руководства средствами массовой информации, целью которой являлось обязательное проведение в жизнь директив КПСС. Широко обнародованная гласность оказалась лишь продекламированной, но она не коснулась многих сфер государственной и общественной жизни, в том числе взаимоотношений прессы и партийных органов.

Демократизация и гласность не только открыли для журналистов новые темы, но и создали им огромные трудности. Никогда прежде однопартийная советская журналистика не сталкивалась с необходимостью объективного отражения многочисленных проблем, рожденных новым политическим и экономическим мышлением. На страницах газет и журналов, в телевизионных и радиопрограммах отражалась реальная жизнь с ее достижениями и противоречиями, во всем многообразии различных мнений и суждений.

И все же развитию гласности препятствовали силы и традиции, складывавшиеся десятилетиями. Сохранялся частокол всевозможных табу, запретов на правдивое освещение недалекого прошлого и реальностей перестроечного периода. Главлит, как и прежде, стоял на страже чисто ведомственных интересов.

КПСС, исходя из реальных условий, в которых оказалось общество, пошла на радикальное изменение своей политики, в том числе и по отношению к СМИ.

СРЕДСТВА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ В УСЛОВИЯХ ДЕМОКРАТИЗАЦИИ И ГЛАСНОСТИ

Радикальные перемены в укладе общественной жизни страны привели к соответствующим изменениям многих социальных институтов, включая средства массовой информации. В переходный период от административно-командной системы управления экономикой к рынку, от тоталитарного режима к правовому государству, от приоритетов идеологических ценностей одного класса к общечеловеческим ценностям и им приходится адаптироваться к новой социально-экономической и политической ситуации.

Провозглашение демократизации и гласности открыло перед средствами массовой информации возможность анализировать события и явления, поднимать серьезные проблемы и предлагать пути их решения. На первый план в СМИ выступали задачи правдивого отражения действительности, информированность, компетентность, профессионализм.

После 70 лет ограничений средства массовой информации заговорили в полный голос. Они стали мощным рычагом начавшихся преобразований, способствовали развитию демократизации масс, их психологической перестройке, активизации сознательных действий по слому административно-командной системы.

Гласность стала для средств массовой информации важнейшим рычагом борьбы за демократизацию жизни общества. Вместе с тем журналистика оставалась органической структурой однопартийной политической системы со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В 1987 г. в стране выходило свыше 7,5 тыс. газет, в том числе около тысячи центральных, республиканских, краевых и областных, более 2,5 тыс. журналов. В ведении партийных комитетов находилось 114 издательств. Тираж «Правды» превысил 11 млн. экз., «Труда» перевалил за 18 млн. экз., за 8 млн. экз. перешагнул тираж «Известий», а «Комсомольской правды» – за 17 млн. экз.[1]

Развернувшаяся перестройка привела к все более возрастающему авторитету СМИ. В 1989 г. газетно-журнальный мир страны насчитывал 8800 газет, разовый тираж которых составлял 230 млн. экз., и 1629 журналов тиражом свыше 220 млн. экз.[2] Через год тиражи газет возросли на 4,6%, а журналов – на 4,3%[3].

При всей деформации межнациональных отношений структурный характер советской журналистики оставался многонациональным. В 1989 г. газеты выходили на 55 языках. Тираж республиканских газет увеличился на 1 млн. 200 тыс. экз., на 700 тыс. – областных, на 1 млн. 700 тыс. – районных и на столько же – городских[4].

Курс на перестройку, демократизацию и гласность привел к отказу от традиционной однопартийности и переходу к новой – демократической и многопартийной – системе. Под давлением масс в марте 1990 г. была изменена ст. Конституции СССР, которая признавала только за КПСС право на руководство советским обществом. Таким образом, ликвидировалось монопольное право КПСС на издание периодической печати.

В июне 1990 г. был принят Закон СССР «О печати и других средствах массовой информации»[5]. Он отменил цензуру, предоставил широкие права на учреждение печатных изданий и других средств массовой информации, ввел их регистрацию как проявление новых принципов строительства журналистики в демократическом обществе. По данным Госкомпечати бывшего СССР, на 15 марта 1991 г. в стране было зарегистрировано около 1800 газет и журналов, рассчитанных на общесоюзную аудиторию. Около 850 газет выходило впервые. В их числе 233 принадлежали редакциям и издателям, 291 – общественным организациям, 124 – ассоциациям, 99 – кооперативам, 55 – совместным предприятиям, 24 – партийным организациям, 25 – акционерным обществам, 19 – религиозным организациям. (Почти треть всей периодики – это частные издания.)[6]

Если учесть, что Министерство печати и массовой информации Российской Федерации к середине марта 1991 г. зарегистрировало более 600 изданий, а Моссовет – около 300, то всего в Москве к августу 1991 г. выходило более 2600 газет и журналов, половина из которых – новые.

Создание института учредителей периодических изданий явилось важнейшим шагом в организации видоизменявшейся структуры центральной и местной прессы. Многообразие форм учредительства позволило типологически расширить систему периодической печати. Вышли в свет газеты Верховных Советов республик, издания областных, краевых Советов народных депутатов, общественно-политические и иллюстрированные еженедельные газеты, журналы и бюллетени, еженедельные издания для деловых людей с ежемесячным аналитическим приложением, еженедельники для массовой аудитории, газеты, рассчитанные на подготовленного читателя, ежемесячные издания газетно-журнального типа и др.

Новые тенденции в организации издательского дела, переход к рыночным отношениям изменили положение прессы. В особенно тяжелых условиях оказалась демократическая печать России. В наиболее выгодных – издания партийных комитетов КПСС, в руках которых были сосредоточены все материально-технические средства – финансы, бумага, полиграфическая база. И все-таки конкуренция вызвала к жизни качественно новые издания: «Независимую газету», «Куранты», «Коммерсантъ» (с воскресным приложением), «Совершенно секретно» (ежемесячник) и др. Появились издания Верховных Советов республик: «Россия», «Вестник Грузии», «Голос Армении» и др.

В условиях демократизации и гласности в структуре средств массовой информации все большее значение приобретали телевидение и радиовещание. Передачи в цветном изображении принимались более чем в тысяче городов. Для этих целей использовались радиорелейные линии и около 3 тыс. ретрансляторов, а также космические средства связи: спутники Земли, «Молния», «Радуга», «Горизонт», 85 наземных станций «Орбита», 10 станций международной системы «Интерспутник».

Все передающие станции страны работали в единой системе. ЦТ вело передачи по 14 программам. Все они шли в цветном изображении.

В 1986 г. кроме Всесоюзного радио передачи готовили 162 комитета. Радиовещание охватило всю территорию страны. Среднесуточный объем вещания для населения страны составил свыше 1300 часов, в том числе передачи Всесоюзного радио – свыше 150 часов. Осуществляли передачи из Москвы 162 аппаратно-студийных комплекса. Всесоюзное радио транслировало передачи по 9 программам[7].

К концу 1988 г. в стране насчитывалось свыше 150 млн. радиоприемных аппаратов, в том числе свыше 70 млн. приемников и более 75 млн. трансляционных точек. Если объем всех девяти радиопрограмм перевести на газетные полосы, то оказалось бы, что радио ежесуточно издавало более 350 газет большого формата. Радиовещание велось на 72 языках народов страны и на 70 языках народов зарубежных стран[8].

В каждой республике Союза работала своя студия телевидения. В 1989 г. в стране имелось 119 программных телецентров. Но права их были чрезвычайно ограничены. Их эфирное время и объемы суточных передач жестко регламентировались Гостелерадио СССР[9].

В зоне уверенного приема телевизионных программ проживало около 230 млн. человек, т.е. почти 90% населения страны. 160 млн. человек имели возможность принимать две программы. У населения в 1988 г. было свыше 80 млн. телевизоров, в том числе 8 млн. цветных.

В 1990 г. вещание вел 131-программный телецентр, 176 радиодомов и свыше 5 тысяч местных радиостанций. Передачи Всесоюзного радио велись по 14 программам, включая дубли для всех часовых поясов. Центральное телевидение осуществляло передачи по 14 программам с учетом дублей 1 и 2 общесоюзных программ для 5 вещательных зон. Среднесуточный объем всех программ ЦТ составлял 183,5 часа[10].

Радиовещанием была охвачена практически вся территория СССР, 85% населения принимало телевизионные передачи, осуществляемые с использованием космических средств связи.

1990 г. стал последним годом существования Государственного комитета СССР по телевидению и радиовещанию. В феврале 1991 г. он был преобразован во Всесоюзную государственную телерадиовещательную компанию. Но за ней, как и в прошлые годы, во многом сохранилось монопольное право на технические средства.

В 1991 г. начался процесс разрушения единого информационного пространства СССР. Национальные республики Союза одна за другой провозглашали свой суверенитет. Освобождаясь от диктата Центра, они рвали десятилетиями установившиеся традиции и в сфере журналистики, решительно отказывались от распределения сверху эфирного времени и его объемов для республиканских радиокомитетов и телестудий и по своему усмотрению устанавливали время трансляций теле- и радиопередач из Москвы.

Устранение монопольного права Центрального телевидения и Всесоюзного радио на эфирное время привело к существенным изменениям в структуре телевидения и радиовещания страны. На смену единой системе пришли разобщенные, не связанные общими целями 15 государственных телерадиокомплексов со своими проблемами и задачами. Таким образом распад СССР, ускоренный августовскими событиями 1991 г., распад унитарного государства, новое геополитическое устройство на обширной территории страны повлекли за собой коренные изменения в работе телевизионной и радиосистем.

Создание Содружества Независимых Государств (СНГ) не смогло существенным образом повлиять на восстановление даже на новой организационной основе единого информационного пространства стран содружества.

Во второй половине 80-х гг. значительные изменения произошли в информационной службе страны. В июле 1985 г. Телеграфное агентство Советского Союза отметило свое 60-летие, оставаясь основным монополистом оперативной информации. Агентство ежедневно готовило и передавало для 4 тыс. советских газет, радио и телевидения СССР 300–325 внутрисоюзных и международных сообщений. Еще больший поток информации направлялся на восьми языках по зарубежным каналам ТАСС. Его подписчиками являлись свыше 600 зарубежных информационных агентств, министерств информации, редакций газет, журналов, телевизионных и радиокомпаний и других организаций из 115 стран. В середине 80-х гг. корреспонденты ТАСС были аккредитованы в 125 зарубежных странах[11].

Новые тенденции в журналистике, возникшие в конце 80-х гг., на первых порах мало что меняли на рынке оперативной информации. По-прежнему над информационными просторами СССР высился монопольный гигант ТАСС, остававшийся фактически одним из главных пропагандистских органов ЦК КПСС, а значит и всех уровней советской власти. В 1989–1991 гг. ТАСС оставался в стороне от тех процессов, которые происходили в обществе, хотя они касались и средств массовой информации, информационной службы. Произошла реорганизация АПН в информационное агентство «Новости», в стране возникали новые информационные агентства[12].

Первые независимые агентства начали появляться в стране в самом конце 80-х гг. и, конечно, они не составляли сколько-нибудь серьезной конкуренции ТАСС или существовавшему тогда еще АПН. Непривычно звучали их названия – «Интерфакс», «Постфактум», «ИМА-пресс», «СИА», «Харьков-новости», «БИС», «МГ» и др. Организацию их взяли на себя профессиональные журналисты, имевшие опыт работы в центральной прессе. Так, «Постфактум» был создан на базе инфослужбы «Факт»; «ИМА-пресс» – молодежной редакции АПН; «Харьков-новости» – местного отделения АПН; «МГ-пресс» – газеты «Молодая гвардия»; «Дана-пресс» – корпункта «Известий» в Алма-Ате...

Информационное агентство «Интерфакс» было организовано в сентябре 1989 г., когда в стране существовало уже несколько негосударственных агентств, в частности, «Постфактум», «Студинфо» и др. Практически меньше чем за год «Интерфакс» по достоверности информации и ее тематическому спектру вышел на первое место среди негосударственных агентств, а в бизнес-информации обошел и ТАСС.

Колыбелью «Интерфакса» стал отдел информации студии иновещания Гостелерадио, который за счет продажи информации на внешний рынок сумел отделиться в самостоятельную структуру, уделив большое внимание организации отдела политики и службы бизнес-информации. Из других агентств большим авторитетом у подписчиков пользовался экономический отдел «Постфактум». Но вскоре он влился в структуру издательского дома «Коммерсанта» и стал основным поставщиком информации для его изданий.

С начала 90-х гг. экономическая информация агентства «Интерфакс» среди иностранных деловых кругов и бизнес-изданий котировалась выше, чем подобного же рода сообщения всех других агентств страны, включая ИТАР-ТАСС. Кроме ежедневного экономического обзора «Интерфакс» выпускал пять еженедельных специализированных изданий для иностранных и российских промышленных и торговых фирм и финансовых структур.

Помимо ежедневного выпуска экономических новостей и специализированных бизнес-изданий агентство четыре раза в сутки, не считая экспресс-выпусков, распространяло блок политических новостей «Интерфакс Ньюс» и около десяти специализированных изданий по законодательству, дипломатии, социологии, статистике и другим вопросам.

В конце 80-х – начале 90-х г. появлялись новые информационные агентства и на местах: «Сибинформ», «Урал-акцепт», «Урал-Советы» и др. Региональные агентства представляли собой объединения местных журналистов. Используя свой профессиональный опыт и деловые контакты, они взялись за сбор и распространение информации, удовлетворявшей запросы не только местных структур средств массовой информации, но и более высокого уровня.

Попытка государственного переворота в августе 1991 г. заметно отразилась на состоянии средств массовой информации страны. Одно из первых постановлений Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), принятых 19 августа 1991 г., касалось прекращения выпуска всех центральных и московских газет и журналов, за исключением шести газет КПСС, а также «Труда», «Известий» и «Красной звезды»[13].

19 августа журналисты «Независимой газеты» решили выпустить очередной ее номер. Но это им не удалось. Материалы не вышедшего в Москве номера «НГ» были переданы за рубеж. Их опубликовали многие газеты мира. В полном своем варианте номер «Независимой газеты», запрещенный в Москве, вышел в Париже на французском языке 100-тысячным тиражом. Его выпустил на свои средства французский еженедельник «Курье Интернасьональ». Вечером того же дня редакция «НГ» передала ведущим информационным агентствам и газетам зарубежных стран «Обращение к свободным журналистам мира», в котором содержался призыв организовать мощную международную акцию в поддержку свободных советских журналистов и всей свободной советской прессы. «Обращение» было напечатано на следующий день в газетах США, Англии, Франции, Испании, Италии, Бельгии, Греции, Австрии и других стран[14].

К концу дня 19 августа на улицах Москвы, в метро, в переходах появились сотни листовок, отпечатанных на ксероксах, изданных практически всеми запрещенными к выпуску газетами. Листовки единодушно осуждали путчистов и тех, кто их поддерживал.

20 августа у Белого дома в Москве состоялся стотысячный митинг. Вместе с защитниками демократии на площади были и журналисты газет, запрещенных путчистами. Утром того же дня редакторы 11 независимых газет собрались в редакции «Московских новостей» и договорились выпускать «Общую газету», экстренно зарегистрированную в Министерстве печати РСФСР.

21 августа 1991 г. Президент Российской Федерации Б. Ельцин издал указ «О средствах массовой информации в РСФСР», в котором говорилось о том, что имевший место переворот показал опасность монополизации СМИ, функционировавших на территории РСФСР. ТАСС, агентство «Новости», а также газеты «Правда», «Советская Россия», «Гласность», «Рабочая трибуна», «Московская правда», «Ленинское знамя» и другие, отмечалось в документе, вели активную кампанию клеветы против представителей законной власти, дезинформировали народ и по сути явились соучастниками государственного переворота. В соответствии с указом был временно приостановлен выпуск этих газет как изданий КПСС.

Этим же указом отстранялись от исполнения должностных обязанностей директор ТАСС и председатель информационного агентства «Новости» за «осуществление дезинформации населения и мировой общественности о событиях в стране». В связи с тем, что Всесоюзная телерадиокомпания в дни путча являлась одним из основных орудий ГКЧП, ее руководитель указом президента был смещен со своего поста.

22 августа возобновился выход всех запрещенных ГКЧП демократических изданий. В эти августовские дни широкое признание, в первую очередь со стороны зарубежных средств информации, пришло к агентству «Интерфакс». В дни путча большинство иностранных журналистов, работавших в Москве, были единодушны в своей оценке деятельности «Интерфакса»: он работал оперативнее и объективнее всех советских средств массовой информации.

События августа 1991 г. в значительной мере повлияли на политический спектр формировавшейся демократической журналистики страны. Гарантом ее стабильности в обществе явился указ президента РСФСР «О мерах по защите свободы печати в РСФСР», принятый 11 сентября 1991 г.

Проходившие перерегистрация функционировавших и регистрация вновь создаваемых периодических изданий и других средств массовой информации позволили представить реальное состояние структуры СМИ в последние месяцы 1991 г.

На начало ноября 1991 г. Министерство печати и массовой информации РСФСР зарегистрировало 1269 газет, журналов, информационных агентств. Более 2200 информационных органов получили свидетельства в бывшем союзном ведомстве[15]. Особенно большое количество изданий выходило в крупных городах. Так, в Санкт-Петербурге издавалось около 140 общественно-политических, специализированных, рекламных газет.

Реформирование экономики не могло обойти стороной и журналистику. Газетный рынок в стране сложился одним из первых. Теперь, как любая отрасль, столкнувшись с экономическими проявлениями рынка, средства массовой информации оказались под их воздействием. И дело здесь было не только в конкурентоспособности издания. Даже у лучших из них – газет «Московские новости», «Литературная газета», журнала «Новый мир» резко упало число подписчиков. А такие массовые популярные газеты, как «Труд» и «Комсомольская правда», потеряли по пять миллионов подписчиков[16]. Читательская привязанность к изданию обернулась тяжелыми последствиями. Неконтролируемый рост цен на бумагу и распространение печатной продукции сделали нищими прежде всего те издания, которые получили самую большую поддержку читателей. Последующий рост цен на бумагу, транспорт, связь, типографские расходы привел к невероятно высоким ценам на периодику. В газетно-журнальном мире страны сложилась такая ситуация, когда производство газеты обходится дешевле, чем ее доставка читателю[17].

Причина резкого падения тиражей многих центральных изданий была связана также с тем, что они превратились в инструмент борьбы за власть. Не случайно читательская аудитория отдала предпочтение такой газете, как «Аргументы и факты». В 1991 г. у нее было зарегистрировано рекордное число подписчиков – 33 млн.

В условиях рыночных отношений судьба большинства изданий оказалась в руках рекламодателей. «Охота» за рекламой явилась следствием экономических трудностей, с которыми столкнулась освобожденная пресса. Предоставленная независимость для большей части ее оказалась провозглашенной формально в силу непомерных расходов на производство и транспортировку. Даже реклама не смогла обеспечить финансовую независимость многих изданий. Они, как и прежде, могут существовать, получая государственные дотации.

В журналистике начала 90-х гг. заметно выделились несколько направлений.

Первое касалось изданий, политических по сути, но не связанных с какой-либо организацией. Это «Московские новости», «Известия», «Литературная Россия» и др.

Второе вызвало к жизни издания, тип которых сформировался в результате перестроечных процессов и рыночных отношений, соединивших в себе черты политической журналистики и других направлений информационной деятельности: «Коммерсантъ», «Независимая газета», «Сегодня» и др.

Третье было связано с возрождением многопартийности – системы партийных изданий, являвшихся центрами партийных организаций.

ВОЗРОЖДЕНИЕ В СТРАНЕ МНОГОПАРТИЙНОЙ ПЕЧАТИ

Демократизация жизни советского общества дала импульс развитию печати неформальных организаций, возникшей во второй половине 70-х гг. в знак протеста против жесткой цензуры в стране и отсутствия демократии. Потребность высказать несогласие с существовавшими порядками сделала ее, по сути, оппозиционной по отношению к КПСС и государственной власти[18].

Толчком для возникновения неформальной печати послужило совещание по безопасности и сотрудничеству в Хельсинки. Образовавшееся общественное движение «Хельсинки», которое возглавили А. Сахаров и А. Шафаревич, стало издавать газету «Хроника». Активизация деятельности неформальной прессы произошла после апреля 1985 г. В этом году начала выходить газета «Гласность», которая ставила целью ускорить процесс позитивных преобразований в обществе[19].

В 1986 г. возвратился из ссылки А. Сахаров. Это событие активизировало деятельность неформальных объединений. Вячеслав Аргунов создал в Москве Московское бюро информационного обмена, которое вскоре фактически стало координационным центром неформального демократического движения. Бюро создало библиотеку самиздата. В рамках Московского бюро информации действовала служба ежедневных новостей.

Требования демократии, гласности заставили руководителей КПСС признать преступность Сталина, порочные методы руководства Хрущева и Брежнева и даже отдельные негативные явления в самой партии. Бранить прежних государственных и партийных руководителей, разоблачать ошибки и заблуждения периодов террора, волюнтаризма и застоя стало для советской журналистики делом обычным. Вместе с тем незыблемой оставалось признание руководящей роли партии. Диктатура ее, возве­денная в ранг законной власти, была предоставлена Октябрьской революцией и поэтому считалась незыблемой. Именно партийные и иные властные структуру хотели бы определить гласности совершенно определенные пределы[20].

Деятельность советской журналистики во второй половине 80-х гг. стала особенно сложной. С одной стороны, она выступала обличителем всех пороков, рожденных административно-командной системой, с другой – выражала готовность критиковать что укажут и как укажут. Хотя запретные темы в прошлом и снимались, но оставался тот предел, перешагнуть который означало посягнуть на святая святых – на партию.

Именно в том и была притягательная сила неформальной печати, что она вышла за рамки дозволенности. Так, в № 9 «Российских ведомостей» за 1988 г. был опубликован фрагмент книги Спекторского «Происхождение власти». Вскрывая гносеологические корни административно-командной системы, политики террора и насилия, проводившейся властью партийной олигархии, автор вселяет сомнение в непогрешимость личности Ленина. В книге приводятся документы, подписанные Лениным, давшие право местным органам советской власти беспощадно расправляться с теми, кто не вписывался в концепцию диктатуры пролетариата о сути человечности, гуманности. Ленин требовал: «расстреливать», «брать заложников», «конфисковывать имущество» и др.

Неформальная печать опровергала идею о плохом Сталине и безупречном Ленине. «Сталинизму – нет!» – рубрика, прошедшая через все издания неформалов. Материалы ее раскрывали пагубные последствия основанной Лениным тоталитарной диктатуры, большевизма на всех этапах его развития[21].

Среди первых самиздатовских журналов и бюллетеней, выходивших нелегально, были «Гласность», «Экспресс-хроника», «Меркурий», «Община», «День за днем» и др. К началу августа 1988 г. в стране, главным образом в Москве, Ленинграде, в Прибалтике, на Урале, выходило 64 самиздатовских журнала. Количество их неуклонно росло, все более пестрым становился их политический спектр: либерально-демократические, христианские, пацифистские, марксистские, художественно-философские и др. Наиболее тиражируемыми (до 700 экз.) в августе 1988 г. были «Благовест», «Референдум», «Российские ведомости», «Демократическая оппозиция», «Экспресс-хроника»[22].

Прямой наследницей самиздата — неподцензурной литературы – стала альтернативная пресса. Вокруг периодических изданий типа «Хроника текущих событий», «Хроника защиты прав человека», «Поиск» и других складывалась группа единомышленников, объединяемых неприятием ценностей и целей тоталитаризма. Подготовка, распространение и хранение подобных изданий вплоть до конца 80-х гг. считались уголовно наказуемыми. В течение всего четырех лет (1987–1990) численность альтернативных изданий возросла почти в 100 раз и к 1991 г. составила не менее двух тысяч, а разовый тираж – несколько миллионов экземпляров. Но многие газеты, журналы, бюллетени, не успев возникнуть, прекращали свое существование. Только в 1989 г. перестали выходить 30% изданий.

Пик активности неформальной, альтернативной прессы приходится на первую половину 1989 г. Тиражи московских демократически настроенных «Свободного слова», «Экспресс-хроники» в январе-апреле 1989 г. достигли 40–50 тыс. экз. Прежде всего это было связано с распространением и ростом политической активности населения в период выборов в Верховный Совет СССР[23].

Еще большее развитие неформальная и альтернативная печать получила в республиках Прибалтики – Литве, Латвии, Эстонии. Процесс демократизации здесь опережал этот же процесс в целом по стране.

За 1988–1989 гг. количество изданий новообразованных партий и общественных организаций увеличилось почти в десять раз. Число только русскоязычных журналов превысило 500 названий. Особенно много новых газет, журналов, бюллетеней стало выходить в начале 1989 г. За первые шесть месяцев появилось 160 изданий. Общее число неподцензурных изданий в СССР к концу года приблизилось к 800 наименованиям.

К концу 80-х гг. в альтернативной прессе по своим направлениям сформировалось несколько групп изданий: общественно-политические, религиозно-философские, литературно-художественные и др. Первая включала в себя примерно три четверти всех альтернативных изданий, выражавших демократические, национальные и консервативные взгляды. Внутри демократической группы различались издания: радикально-демократические или жестко оппозиционные («Экспресс-хроника», «Гласность», «Референдум», «Свободное слово»), либерально-демократические («Бюллетень Добровольного общества содействия перестройке в Аппатитах», «Панорама», «Гражданин»), социалистические («Марксист», «Община», «Диалог»), пацифистские («Вахта мира»), издания зеленого движения («Экологический вестник»).

Внутри группы изданий, выражавших национальные взгляды, также различалось несколько направлений – от национально-демократического («Навины Беларускага Народнага Фронта») до национал-шовинистических («Память», «Против установления дипломатических отношений с Израилем»). К числу консервативных изданий относились газеты и журналы необольшевистского, ортодоксально-коммунистического («Единство») и монархического («Престол») направлений. Религиозно-философские издания представляли газеты и журналы практически всех нетрадиционных религий («Бюллетень христианской общественности», «Призыв», «Раса»). Большой интерес у читателей вызвал «Выбор» – журнал христианской культуры.

Преобладающее место в альтернативной прессе заняли политизированные издания. Но были здесь газеты и журналы, находившиеся вне политики: кооперативно-коммерческие, женские («Женское чтение»), по проблемам секса и т.д.

Осень 1990 г. совершила переворот в неформальной и альтернативной прессе. Верховный Совет СССР принял два закона: Закон о печати и других средствах массовой информации и Закон об общественных организациях[24]. Первый закон гласил, что пресса свободна, т.е. неподцензурна. Цензура ликвидируется. Любое издание получает право на существование. Но оно подлежит регистрации. Второй закон провозглашал свободное существование любой общественной организации. Для этого она должна быть легализована, т.е. зарегистрирована в органах советской власти, а деятельность ее не должна противоречить конституционным нормам государства.

Оба закона лишали неформальную и альтернативную печать корней – отныне такие издания могли выходить свободно, если не пропагандировали то, что было запрещено законом – насилие, вооруженную борьбу, национальную рознь и т.д.

Безусловно, неформальная печать возникла как протест против цензуры, против отсутствия демократии, как оппозиция существовавшему режиму. В то же время перестройка породила ее в массовом порядке, провозгласив и осуществив ее гласность.

Результатом демократизации общества стал процесс формирования новых политических образований. Многие из них сразу же проявили стремление создать свои печатные органы. Так, с возникновением партии социал-демократов появилось множество газет и центральный орган партии «Меньшевик». «Конституционный демократ» – так назвала свой орган партия кадетов. Тираж их составлял 20–25 тыс. экземпляров.

С ростом числа новообразованных партий в стране росло и количество изданий, все больше формировавшихся в многопартийную структуру. В начале 90-х гг. этот процесс находился в начальной стадии. Но уже тогда обозначился весьма разнообразный политический и тематический спектр общественно-политических изданий, выпускавшихся новообразованными партиями.

Республиканская партия Российской Федерации (РПРФ) издавала газеты «Социал-демократ» и «Новая жизнь» – независимый политический еженедельник. Оба издания носили ярко выраженный политический характер.

Демократическая партия (ДП) основала свой печатный орган «Издание Демократической партии», в котором в основном помещались программные документы и формулировались цели и задачи ДП. Свободная демократическая партия России (СвДПР) выпускала «Издание СвДПР».

Демократическая партия России (ДПР) имела два печатных органа: «Демократическая газета» и еженедельник «Демократическая Россия». Оба издания имели одну политическую направленность.

«Демократическая Россия» использовала как свою трибуну печатный орган ДПР «Демократическая Россия» и издавала свой бюллетень.

«Демократический конгресс» издавал информационный бюллетень «Демократическая Россия».

«Христианско-демократический Союз России» издавал бюллетень «Хроника недели» и «Вестник христианской демократии».

«Российское христианско-демократическое движение» выпускало журнал «Выбор».

Российская христианско-демократическая партия (РХДП). Официальными органами партии являлись газета «Христианская политика» и «Вестник христианской демократии».

Партия конституционных демократов и другая кадетская партия – «Союз конституционных демократов» издавали газету «Конституционный демократ» и еженедельник «Гражданское достоинство».

«Демократический союз» имел свой печатный орган – еженедельник «Свободное слово».

Либерально-демократическая партия Советского Союза издавала газеты «Либерал» и «Речь».

Национал-патриотическое движение выпускало газету «Русский Вестник».

Газеты монархического направления – «Монархист», «Гражданин Империи».

Орган духовной оппозиции (учредители СП России, трудовой коллектив редакции и фирма «Завидия») – газета «День».

За 1990 г. появилось 1173 газеты, журнала, бюллетеня различных политических партий и общественных организаций[25].

Демократизация жизни нашего общества позволила возродить традиции русской журналистики дооктябрьского периода. Официальное право на широкое массовое издание получила церковная пресса.

С 31 июля 1991 г. официальное право на издательскую деятельность получило также информационное агентство «Истина и жизнь», подчиненное католическому архиепископату европейской части России. Агентство стало издавать журнал «Истина и жизнь», выходивший на русском языке раз в месяц[26].

Заметное развитие получила и издательская деятельность православной церкви. Русский православный синод и его архиепископат к середине 1991 г. издавали свыше 10 газет, журналов, бюллетеней. В их числе «Епархиальные ведомости», «Русская православная церковь» и др.

В конце декабря 1990 г. в эфир впервые вышла поликонфессиональная программа Радио России «Верую». Сейчас такое название получило творческое объединение религиозных программ российского радио, работающее совместно с организацией АРНИКА (Агентство религиозных новостей, информации, комментариев, анализа).

Программы Радио России соседствуют в эфире с православной радиостанцией «Радонеж», но в отличие от нее передачи «Верую» и материалы АРНИКА поликонфессиональны. С 16 октября 1991 г. в эфир выходит программа евангелийских христиан «Пробуждение России». Кроме того, готовятся специальные передачи для католиков и мусульман. С ноября 1991 г. начались чтения по радио Евангелия и Корана. В программе «Верую» выступали Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II и другие видные служители культа. Выходит два раза в месяц передача «Музыкальное паломничество», посвященная духовной музыке различных конфессий. Религиозный цикл на радио импонирует настроению общества, ибо он носит главным образом просветительский характер[27].

Во второй половине 80-х гг. пресса русского зарубежья активно содействовала борьбе неформальной и альтернативной печати за права человека в СССР. В материалах журналов «Посев», «Грани» и других, в передачах радиостанций «Свобода», «Свободная Европа», «Европа» и других содержался призыв к ускорению процесса демократизации в стране, решительному преодолению наследия тоталитаризма.

Процесс демократизации и гласности создал новые условия политического развития общества, раскрепостил журналистику. Однако не все соглашались с реальностью сложившейся ситуации, высказывали суждения, отрицавшие прогрессивные перемены в прессе, скептически оценивали преобразования в журналистике, рожденные гласностью и плюрализмом мнений. Так, всеми признанный авторитет в литературе и публицистике. Ю. Бондарев в статье «Что же дальше?», опубликованной в газете «Советская Россия» 25 марта 1990 г., заявил, что в стране сохранился лишь небольшой отряд честной печати, а вот экстремистски-мещанская ультрапресса своими «таранными ударами сумела расшатать веру в духовную красоту, нравственные ценности, духовность, сумела изолгаться». «Она стала государством в государстве, сама себе дала право узурпировать слово, обманывая людей, создавая «элиту» пустопорожних “краснобаев”». С категоричностью суждений Ю. Бондарева можно было бы согласиться, если бы под «последними бастионами нравственности» он не подразумевал печать административно-командной системы, десятилетиями манипулировавшей общественным мнением и калечившей души людей видимым благополучием тоталитарной системы.

ЖУРНАЛИСТИКА И НОВОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ

Исключительная по своей силе волна политической активности, национального самосознания масс во второй половине 80-х гг. всколыхнула советское общество. Возрождались в его жизни правдивость, гласность. Они оказали воздействие на характер и содержание выступлений печати, телевидения и радиовещания. То, что годами было запретным, отныне стало предметом широкого суждения.

К середине 80-х гг. полностью стала очевидной неэффективность функционировавшей десятилетиями административно-командной системы управления экономикой, неэффективность существовавшего хозяйственного механизма.

В апреле 1985 г. по инициативе М. Горбачева была предложена программа радикальных реформ, осуществление которых должно было преобразовать советское общество, дать мощный импульс социально-политическим преобразованиям в стране. Разъясняя суть предстоявших работ с целью существенного ускорения социально-экономического прогресса, «Правда» в одном из апрельских номеров газеты за 1985 г. обращала внимание читателей на необходимость широкого использования достижений научно-технической революции, приведения форм социалистического хозяйствования в соответствие с современными условиями и потребностями.

Новое политическое мышление, ставшее возможным благодаря начавшейся демократизации жизни общества, стало пробивать дорогу новому экономическому мышлению. Критерием его должны были стать объективность, гласность, плюрализм мнений, достоверность информации, освобождение от догм и стереотипов прошлого[28].

Интенсификацию экономики и ускорение научно-технического прогресса средства массовой информации тесно связывали с необходимостью скорейшего демонтажа административно-командной системы во всех сферах народного хозяйства. Пресса настойчиво проводила мысль о том, что только новое мышление в экономике способно гарантировать реализацию намеченной программы.

Вопросы перестройки заняли одно из главных мест и в передачах телевидения и радио. Большой интерес у телезрителей вызывали репортажные и проблемные циклы «Прожектор перестройки», «В силу сложившихся обстоятельств», «В фокусе – проблема», «Для всех и для каждого», «О проблемах социальной справедливости» и др. Огромную аудиторию собирали публицистические программы «Взгляд», «Позиция».

Перспективы реорганизации народного хозяйства нашли многообразное и широкое отражение на радио. Всесоюзное радио регулярно обращалось к «Радиоанкете перестройки», к жанрам «Актуальное интервью», «Радиоперекличка». Живой интерес у радиослушателей вызывали программы «Контакт», проблемно-публицистическая передача «Сигнал», в определенной мере перекликавшаяся с «Прожектором перестройки».

Новым достижением телевидения стал приход на телеэкран наряду с дикторами профессиональных журналистов. Это позволило им высказывать свою позицию. Появились такие неординарные и интересные передачи, как «Пятое колесо», «120 минут», «600 секунд», «ТСН», «АТВ» (авторское телевидение), еженедельная передача «7 дней», «ДВМ» («Добрый вечер, Москва!»), – эти передачи в большинстве своем выходили в прямой эфир.

Но и в условиях гласности давали о себе знать рецидивы прошлого. Первой жертвой противников перестройки и гласности в условиях демократизации жизни общества стал «Прожектор перестройки». Затем – передачи «7 дней», «Взгляд», «Авторское телевидение», «ТСН». Под давлением общественности некоторые программы были возобновлены. И все же несмотря на сбои телевидение вместе со всей системой средств массовой информации продолжало рассказывать о том новом, что входило в жизнь страны.

Успех перестройки пресса ставила в прямую зависимость от активизации трудовых усилий масс, их добросовестной работы. Так, в периодике появились многочисленные выступления, связанные с «человеческим фактором» как важным организационно-экономическим и социальным резервом ускорения перестройки промышленной сферы[29].

В средствах массовой информации высказывалось немало соображений о необходимости изменения хозяйственного законодательства, о максимальном разгосударствлении всех уровней общественного производства, деполитизации хозяйственной жизни. Видные ученые-экономисты, представители сферы производства предлагали реальные пути ускорения проведения реформы, перехода к рынку, отрешения от догматизма[30].

Со своими экономическими программами в печати выступили Л. Абалкин, А. Аганбегян, Е. Гайдар, С. Шаталин, Н. Шмелев, Г. Явлинский и др. Государственную программу преобразования экономики страны представлял Н. Рыжков.

Дискуссии в средствах массовой информации развернулись вокруг принципиального вопроса: строить ли обновленный социализм на рыночной основе или рынок неизбежно приведет к капитализму как способу производства? В условиях гласности и плюрализма мнений ответы на эти вопросы звучали далеко не однозначно. Наряду с категоричными утверждениями о несовместимости рынка с социализмом во многих газетах и журналах высказывались противоположные взгляды. Дискуссии шли, а попытки реконструкции народного хозяйства с помощью широко разрекламированного ускорения и других новых подходов в сфере экономики не давали желаемых результатов[31].

Проблемы перестройки захватили и аграрный сектор. В печати, на телевидении и радио всемерно пропагандировалась Продовольственная программа СССР, ведущим автором которой считался М. Горбачев. Пресса рассказывала о мерах, связанных с усиленной подпиткой агропромышленного комплекса ресурсами, с улучшением его управления, планирования и финансирования как единого целого. Газетные полосы пестрели фотоокнами, фоторепортажами, интервью о поездках руководящих деятелей КПСС, Советского государства по агропромышленным комплексам Белгорода, Курска, Молдавии и других регионов.

Но многочисленные встречи аграриев и животноводов с руководителями страны, обмены опытом не прибавляли сельскохозяйственной продукции. В выступлениях средств массовой информации все чаще шел разговор о том, что положение с продовольствием в стране с каждым годом становится все хуже. В 1989 г. обозначился дефицит самых необходимых продуктов: сахара, хлеба, мяса, молока. Вводились необходимые ограничения. В 1990 г. в газетах России, Украины, Белоруссии, Армении и других республик Союза сообщалось о введении талонов, визитных карточек. Со страниц печати практически сошло упоминание о Продовольственной программе.

Срыв ее во многом определялся судьбой советской деревни, жизнью крестьянства. В прессе, теледебатах, на митингах кипели страсти вокруг форм собственности на землю, проблем кооперации, агропромышленной интеграции, перехода деревни к рынку.

Так, в очерке Анатолия Ананьева «Человек на земле» есть такие слова: «Мы говорили как будто обо всем, что беспокоило нас в современной деревне и разрушало ее, но не задевали главного – земли, что с ней происходит в действительности, как она используется, обходили молчанием как несуществующий вопрос о том, что всегда являлось стимулом для хлебороба, вызывало в нем инициативу и привязывало его к земле» (Если по совести. М., 1988. С. 19).

Жизни и проблемам села второй половины 80-х гг. посвятили свои очерки В. Белов («Возродить в крестьянстве крестьянское...»)[32], Б. Можаев («Мужики»)[33], Ю. Черниченко («Левиафан»)[34] и др.

И городу, и селу, и правительству было вполне очевидно, что быстро решить продовольственную проблему не удастся.

Игнорируя объективные закономерности да и реальные возможности, была провозглашена новая многообещающая программа «Жилье-2000». В прессе вновь развернулась массовая агитационно-пропагандистская кампания вокруг новых обещаний: к 2000 г. каждая семья должна получить квартиру или дом. Эта тема недолго продержалась в печати. Такая же участь постигла и «Комплексную программу развития производства товаров народного потребления и сферы услуг на 1986–2000 гг.»

В материалах «Экономической панорамы» «Правды» публиковались мнения финансистов и прогнозы политологов о путях выхода страны из тяжелого экономического положения; в статьях раздела «Вопросы экономики: дискуссионная трибуна» говорилось об экономическом кризисе, охватившем страну, о финансовой системе, терпящей катастрофу. В одном из своих выступлений в июле 1989 г. «Правда» вынуждена была признать, что за 50 месяцев перестройки не сделано ничего стоящего для самосохранения.

В сложившейся ситуации многие выступавшие в печати, на телевидении и радио видели выход из экономического кризиса в принятии экстренных мер. Строгому, конкретному и последовательному изложению их посвятил Н. Шмелев в одном из мартовских номеров «Известий» 1991 г. свою статью «В чем я вижу шанс на спасение»[35].

Мучительно долго М. Горбачев сохранял приверженность «социалистическому выбору» в большевистском миросозерцании. Средства массовой информации взяли на себя пропаганду непопулярных кампаний, полумер в реформировании экономики, государственной приемки, государственного заказа. Неоднократные изменения в структуре управления народным хозяйством содействовали углублению экономического кризиса и вели к тяжелым последствиям. Дефицит коснулся всех сфер экономической и социальной жизни страны.

В таких условиях возникла в прессе тема гуманитарной помощи западноевропейских стран и Америки СССР.

Демократизация жизни советского общества способствовала слому старых идеологических догматов во внешнеполитических отношениях, отказу от принципов «холодной войны». Перестройка началась по сути с провозглашения нового политического мышления в международных отношениях с Западной Европой, Америкой, с совершенно новых критериев отношений с ФРГ. Печать, телевидение, радио активно способствовали поиску путей доверия и отказа от применения позиции силы в отношениях с зарубежными государствами. Продовольственная и финансовая помощь с их стороны стала ответным проявлением доброй воли и поддержки проводимым в СССР реформам.

Одной из впечатляющих форм передач, знакомивших телезрителей с жизнью других стран, их людьми и проблемами, а также с образом жизни советских людей, стали телемосты «Москва-Вашингтон», «Москва-Лос-Анжелес» и др.

В международной проблематике средств массовой информации отражались новые тенденции, складывавшиеся во взаимоотношениях между СССР и странами Восточной Европы, Варшавского договора, в торговых отношениях со странами СЭВ в связи с переходом на новые принципы взаиморасчетов и т.д.

Новое политическое мышление влекло за собой перестройку сознания масс. Впервые за многие десятилетия журналистика пыталась создать правдивую картину положения дел в партии, в рядах которой оказалось немало ретроградов и пустозвонов, бюрократов и лихоимцев, ставших поперек дороги демократическим преобразованиям[36].

Среди материалов, разоблачавших партократию, важное место заняла статья-обзор «Очищение», опубликованная в «Правде» 13 февраля 1986 г. Сопровожденная подзаголовком «Откровенный разговор», она построена на письмах читателей, поступивших в редакцию газеты. Автор статьи Татьяна Самолис расценивала курс партии на перестройку как выдающийся шаг в ее стремлении очиститься от тех партийцев, которые наносят не только материальный, но и моральный ущерб обществу. В статье приводились выдержки из многих читательских писем. Но одно из них, поступившее из Казани, выделялось особо. В нем, в частности, говорилось: «Рассуждая о социальной справедливости, нельзя закрывать глаза на то, что партийные, советские, профсоюзные и даже комсомольские руководители подчас объективно усугубляют социальное неравенство, пользуясь всякого рода спецбуфетами, спецмагазинами, спецбольницами и т.д. ... вряд ли сами “пользователи особых благ” откажутся от своих привилегий...»

Долгое время реакция на статью «Очищение» оставалась неизвестной. Лишь спустя два с лишним года, после публикации новой статьи «Очищение правдой», стала известна реакция партийных чиновников: они очень хотели расправиться с автором статьи за то, что она посмела привести в газете выдержку из письма рабочего, где говорилось о бюрократическом слое, тормозившем перестройку.

В статье «Очищение правдой» четко звучит мысль о необходимости очистить нашу жизнь от рецидивов вождизма, исключительных авторитетов безграничной власти, нередко приводящей к элементарному беззаконию. Значительная часть статьи посвящена вопросам гласности. Она немыслима, подчеркивала автор, без нового качественного шага в демократизации средств массовой информации. Однако они по-прежнему полностью и безгранично контролируются, опекаются даже по мелочам. Они вынуждены, в сущности, функционировать как бы в ретрансляционном режиме, выражая лишь мнение верхних эшелонов власти, подчас яростно защищать не общенародные интересы, а сиюминутные, конъюнктурные амбиции лидеров и их окружения[37].

Заметно возросшая самостоятельность прессы проявила себя в период политических кампаний по выборам в Верховный Со­вет 1989 г. и республиканские и местные Советы в 1990 г. Впервые за все годы советской власти в политических кампаниях участвовала печать, представлявшая различные политические партии и объединения. Это были первые в стране свободные выборы, позволившие массам проявить невиданную и подлинную политическую активность. Свобода волеизъявления, возможность плюрализма и право каждой партии отстаивать своего кандидата в депутаты наделили многопартийную советскую журналистику новыми качествами. Она преодолела негативные тенденции и догмы административно-командной системы, стремясь поднять свой авторитет и влияние в массах[38].

Благодаря усилиям прессы, деятельному участию прогрессивно настроенной части общества активно разворачивался процесс демократизации политической системы страны. Возникали все новые политические партии и объединения, выходили их печатные органы. Достижением и завоеванием демократии стали прекращение войны в Афганистане, отмена ст. 6 Конституции СССР о руководящей роли КПСС. Новые тенденции, пусть иногда и с большими трудностями, давали о себе знать повсюду. Только КПСС они мало касались. Она по-прежнему стояла на консервативных позициях, что особенно сильно проявилось с образованием Компартии РСФСР. Отражением обострившегося противоречия между силами обновления и противниками глубоких реформ, сторонников социалистического выбора и коммунистической перспективы явилось письмо преподавателя Ленинградского технологического института Нины Андреевой. Озаглавленное «Не могу поступиться принципами», оно под рубрикой «Полемика» было опубликовано 13 марта 1988 г. в газете ЦК КПСС «Советская Россия». Автор письма, решительно защищая завоевания социализма, достижения Союза ССР, давал высокую оценку режиму Сталина и его личности как вождя народов. Н. Андреева резко отрицательно характеризовала перестройку, оценивая ее как «ползучую контрреволюцию». Было очевидным, что за письмом Н. Андреевой стоят определенные силы в ЦК КПСС, что под их давлением может произойти поворот к старому. Вероятно, такими соображениями руководствовались и редакторы некоторых газет, особенно армейских, перепечатывая письмо Андреевой. Проходили дни, а полемики в прессе все не было. Лишь спустя три недели в «Правде» появилась редакционная статья, в которой недвусмысленно было заявлено об антиперестроечной сущности письма ленинградской преподавательницы.

КПСС, тормозившая дальнейшее развитие демократических процессов в стране, вместе с тем стремилась сохранить монопольное положение своей печати и свое приоритетное в прошлом право руководить многопартийной прессой. Уже в перестроечные годы принимаются постановления ЦК КПСС «О фактах грубого администрирования и зажима критики в отношении редакций газет “Воздушный транспорт”, “Водный транспорт” и “О некоторых вопросах перестройки центральной партийной печати”», по директивному тону и характеру напоминавшие многие подобные документы прошлых лет. Все еще были живы традиции умолчания и полумер, которые в условиях гласности могли подорвать веру даже в самые благие намерения и породить скептицизм.

Демократизация и гласность вызывали к жизни большое количество тем, раньше не освещавшихся или представляемых односторонне, а чаще всего в негативной трактовке. Общество десятилетиями испытывало информационный голод. Утолить его в новых условиях была призвана журналистика. Правдивое, аргументированное слово в печати, на телевидении и радио возрождало веру в прессу, способствовало преодолению «кризиса доверия» к ней[39].

Процессы, происходившие в советском обществе, позволили журналистике более глубоко заглянуть в историю советского государства и КПСС, осмыслить основные этапы их истории, выявить последствия деятельности тоталитарного режима.

Воспитанию историей, критическому осмыслению важнейших периодов истории КПСС посвятили: «Правда» – свои целевые полосы «Правдинские пятницы»; журнал «Коммунист» – регулярно выходившие в 1987–1988 гг. «Круглые столы». Затем опубликованные материалы были изданы в двух сборниках «Страницы истории КПСС»[40].

Вместе с ликвидацией «белых пятен» в историческом прошлом советского государства и коммунистической партии многочисленные статьи в печати посвящались разоблачению культа личности Сталина и его последствий, директивным методам управления созданной им административно-командной системы. Газетно-журнальные публикации рассказывали о том, что сталинизм существовал как цельная, исключительно жесткая, авторитарная идеология, охватившая все сферы духовной жизни общества. Она нетерпимо относилась к инакомыслию и стала движущей силой репрессивных мер тоталитарного режима.

Линия разоблачения беззаконий, допущенных Сталиным и его окружением, находила продолжение в статьях, раскрывавших волюнтаризм Н. Хрущева и тенденции к возрождению культа личности у Л. Брежнева.

Критика в печати, особенно центральной, сталинизма, разоблачения волюнтаризма, негативных проявлений периода застоя вызвали бурную ответную реакцию. Читатели «Правды», «Красной звезды», «Комсомольской правды», «Известий» и других газет упрекали их в молчаливом согласии с теми беззакониями, которые происходили в стране в прошлые годы. Упрек был справедлив. Попытки некоторых изданий оправдаться желаемых результатов не дали. Доверие к «Правде», «Красной звезде» и многим другим газетам было подорвано.

Иным путем пошла «Комсомольская правда». Она увеличила до максимального уровня объективность материалов, ввела в состав редакции свежие силы, не боялась видеть в своей прошлой деятельности те упущения, которые тяжелым бременем лежали на ней. В результате газете удалось не только сохранить своих подписчиков, но и увеличить их число.

Процесс гласности все больше набирал силу. Нельзя было дальше скрывать правду о репрессиях Сталина в 30-е гг. приведших к гибели видных государственных, партийных, хозяйственных работников, миллионы других безвинных людей. В центральных изданиях, и особенно в «Известиях ЦК КПСС», были обнародованы материалы политических процессов 20–30-х гг., связанные с реабилитацией в судебном порядке видных политических и государственных деятелей.

Были признаны сфальсифицированными и несостоятельными политические процессы по делам «троцкистско-зиновьевской оппозиции», «левой оппозиции», так называемого «союза марксистов-ленинцев», «московского центра», «антисоветского правотроцкистского блока» и др. В печати появились имена тех, кто в 30–40-е гг. был объявлен «врагами народа» и уничтожен: Н. Бухарина, Г. Зиновьева, Л. Каменева, К. Радека, Ф. Раскольникова, М. Рютина и многих др. На страницах печати вновь появилось имя Л. Троцкого.

Затем последовали политические статьи, авторы которых пытались оценить личность каждого из известных в истории советского государства и большевистской партии людей и их судьбы на фоне сложных и, порой противоречивых процессов, протекавших в нашей стране в послеоктябрьскую пору.

Еще более полное представление о возвращенных истории и публицистике именах дали политические портреты Д. Волкогонова о Л. Троцком («Демон Революции»[41], «Девятый вал Вандеи»)[42], Р. Медведева о Л. Каменеве («Каменев. Штрихи к политическому портрету»)[43], Н. Васецкого («Г. Зиновьев»)[44], В. Поликарпова о Ф. Раскольникове[45], И. Анфертьева об М. Рютине[46] и др.

Вместе с политической пришла реабилитация и творческая. Современный читатель получил возможность прочесть «Заметки экономиста» Н. Бухарина, статью «Новый курс» Л. Троцкого, «Открытое письмо» Ф. Раскольникова И. Сталину, статьи Н. Вавилова, Г. Каминского, Н. Кондратьева, А. Чаянова, памфлеты К. Радека и многих др. К началу 90-х гг. их публицистика была издана однотомниками избранных произведений: «Н.И. Бухарин»[47], «Л. Троцкий. Политические силуэты»[48], «А. Луначарский, К. Радек, Л. Троцкий. Силуэты: политические портреты»[49] и др.

Критическое осмысление новейшей отечественной истории, открывшиеся возможности объективного воссоздания облика первых лиц коммунистической партии и Советского государства расширили рамки политического портрета как жанра публицистики. В различных центральных газетах и журналах появились очерки В. Решетникова («Александр Керенский. Правда и вымысел»)[50], Н. Васецкого («Л.Д. Троцкий. Политический портрет»)[51], Л. Троцкого («Иосиф Сталин. Опыт характеристики» и «Сверх-Борджиа в Кремле»)[52], Ф. Бурлацкого («Хрущев. Штрихи к политическому портрету» и «Брежнев и крушение оттепели. Размышления о природе политического лидерства») и т.д.

Реалии переходного периода требовали максимального ограничения давления цензуры. Изменения в цензурной политике привели к тому, что официально за цензурой сохранялось лишь право контроля за неразглашением государственных тайн. Но в действительности Главлит зачастую препятствовал восстановлению правды, обнародованию фактов истории. В течение многих десятилетий представители Главлита – цензоры – тщательно прочитывали все выходившие в стране печатные издания, и убирали с их страниц любую, на их взгляд, неблагонадежную мысль[53].

Долгое время неприкосновенной оставалась тема личности Ленина. Даже тогда, когда в 1988 г. в Москве вышел роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба», из его текста были изъяты места, где высказывалась критика в адрес Ленина. Прошел лишь год и под воздействием гласности и нового политического мышления в печати стали появляться многочисленные документы, развенчивавшие миф о человеколюбивом Ленине, заботливом «отце народов» Сталине, добром «всесоюзном старосте» Калинине, «первом маршале» Ворошилове, «выдающемся» советском дипломате Молотове, обо всем сталинском окружении, причастном к репрессиям и гибели миллионов людей – узников гулаговских лагерей.

Восстанавливалась правда о жестокости большевиков с первых дней их прихода к власти по отношению к имущим классам, к царской семье, духовенству, казачеству, о введении в Красной Армии смертной казни в годы гражданской войны, преследованиях и массовых репрессиях за инакомыслие. В «Известиях», «Литературной газете», «Московских новостях», «Комсомольской правде», «Труде», «Правде», в журналах «Новый мир», «Огонек» и других изданиях были опубликованы под рубриками «Уроки истории», «Страницы истории», «Взгляд сквозь годы» статьи, воскресавшие правду о кронштадтском[54] мятеже, о развернувшемся в России после революции красном терроре[55], о революции и царской семье, о ее аресте и уничтожении[56], о личности последнего русского царя Николая II.[57]

Впервые в советской историографии и периодической печати была предпринята попытка объективной оценки военных руководителей белого движения: генералов П. Врангеля, А. Деникина, А. Колчака, Л. Корнилова, Н. Юденича, лидеров различных политических партий, не принявших Октябрьскую революцию: П. Милюкова, Б. Савенкова, М. Спиридоновой, П. Струве, В. Чернова и др.

Появились произведения творческой интеллигенции, покинувшей страну или изгнанной за ее пределы в годы советской власти: И. Бродского, А. Галича, Н. Гумилева, Е. Замятина, О. Мандельштама, В. Набокова, В. Некрасова, Б. Пильняка, А. Солженицына и многих др.

К концу 80-х гг. увидели свет многие произведения, запрещенные ранее цензурой. Среди них – «Реквием» А. Ахматовой, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Софья Петровна» Л. Чуковского, «Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Воспоминания» Н. Мандельштама, дневник К. Симонова «Глазами человека моего поколения», воспоминания Е. Драбкиной, А. Жигулина, И. Твардовского и др.

Процессы демократизации оказали огромное воздействие на рост национального самосознания. Десятилетиями прятавшиеся вглубь противоречия требовали откровенного признания. Деформации в межнациональных отношениях стали одной из ведущих тем всей многонациональной советской журналистики. В публикациях центральной и местной печати говорилось о том, что в союзных республиках остро встали проблемы изучения родного языка, развития сети национальных школ, что союзные и автономные республики и области, лишенные какой бы то ни было самостоятельности, не могут решить вопрос о выпуске новых изданий на национальном или русском языках, не обладают правом увеличить объем теле- и радиопередач.

В новой политической ситуации печать не могла скрывать, что в республиках по-прежнему сохраняется национальная, культурная, социальная ущемленность представителей других народов, проживающих здесь. Как писали «Известия» в июне 1989 г., даже партийные руководители ряда республик вынуждены признать наличие деформаций в национальных отношениях в Азербайджане, Армении, Грузии, Узбекистане, Молдавии, Таджикистане.

В печати, на телевидении и радио шел серьезный разговор об исторической памяти. С ней связывали историю национальной государственности, споры в области исторической географии, в ней видели предмет национального притеснения, источник формирования «образа врага»[58].

В советской журналистике предметом широкого обсуждения стали проблемы совершенствования национальной государственности республик, их суверенитета, государственного устройства СССР. Летом 1989 г. в прессе развернулось обсуждение конституционных основ Советского Союза, а тем самым и его дальнейших судеб. «Дискуссионные трибуны» ввели «Правда», «Известия». Основной разговор шел вокруг альтернативы государственного устройства СССР: федерация или конфедерация республик.

В «Правде» одна за другой появились статьи: «Федеративный Союз»[59], «Федерация или конфедерация»[60], «Остановить негативные процессы, защитить перестройку» и др. «Известия» опубликовали цикл статей, связанных с политическим решением проблем создания нового Союза[61].

Дискуссии на заседаниях Верховного Совета СССР и в печати продолжались, а тем временем в прессе публиковались сообщения, что Литва, Латвия, Эстония приняли решения о провозглашении суверенитета, что к такому же шагу склонны и некоторые другие республики. Даже результаты проведенного в марте 1991 г. референдума о целесообразности сохранения СССР не могли повлиять на дальнейший ход жизни.

Августовские события 1991 г. положили начало окончательному распаду Союза ССР. В первых числах сентября в центральной печати было обнародовано совместное заявление М. Горбачева и высших руководителей 10 союзных республик. Они предложили образовать союз по типу конфедерации, форму участия в котором каждая суверенная республика определит самостоятельно. В течение последующих месяцев суверенитет провозгласили все союзные республики бывшего СССР. В начале декабря 1991 г. в резиденции «Вискули» под Брестом руководители Республики Беларусь, Российской Федерации, Украины подписали Соглашение о создании Содружества независимых государств (СНГ). Через несколько дней состоялась Ашхабадская встреча глав азиатских республик – Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана, принявших заявление о готовности стать равноправными соучредителями СНГ, 22 декабря СМИ сообщили об Алма-Атинской встрече глав девяти независимых государств. В тот же день была обнародована подписанная ими накануне декларация. Она провозглашала окончательное прекращение существования СССР.

С образованием СНГ был сделан первый шаг к созданию нового сообщества – содружества суверенных наций, первый шаг в поисках путей сохранения единого информационного пространства.

Демократизация и гласность, ставшие реальностью для средств массовой информации в середине 80-х гг. стали мощным рычагом начавшейся перестройки, проводником новых реалий в жизни общества[62]. Вместе с тем журналистика до конца 80-х гг. оставалась органической структурой однопартийной политической системы. Несмотря на все деформации, происходившие в ее деятельности, она продолжала развиваться, а развернувшаяся перестройка привела к заметному росту тиражей печати, авторитета телевидения и радио. Изменения, происшедшие в информационной службе страны, способствовали возникновению новых информационных агентств.

Важнейшей закономерностью, обусловившей положение СМИ в демократизирующемся обществе, стало их воздействие на внедрение в сознание масс нового политического и экономического мышления как во внутренней жизни страны, так и в международных отношениях, содействие активизации действий людей по слому административно-командной системы. Перестройка в прессе оказала воздействие на перестройку сознания всего общества. Курс на перестройку, демократизацию и гласность привел к отказу от традиционной однопартийности и переходу к новой, демократической, системе печати. Важнейшей закономерностью функционирования прессы в условиях демократизации и гласности явилось развитие неформальной и альтернативной печати, возникновение изданий новых партий и политических образований, положивших начало формированию системы многопартийной журналистики.

Процесс демократизации и гласности создал новые условия политического развития общества, раскрепостил журналистику. В ее деятельности получили развитие специфические проявления, ставшие возможными в новых общественно-политических условиях, такие как: утоление информационного голода, десятилетиями испытываемого обществом; стремление к удовлетворению потребностей аудитории в правдивом слове; гласность в системе межнациональных отношений; возрождавшееся доверие народа к прессе. Воспитание историей стало неотъемлемой чертой журналистики, разбуженной гласностью.

Демократизация и гласность вызвали к жизни новые жанры и формы газетно-журнальной, теле- и радиопублицистики: политический портрет, дискуссию, «Телемост», «Прожектор перестройки», «Взгляд», «Актуальное интервью» и другие. Публицистика второй половины 80-х – начала 90-х гг. стала самой читаемой, самой волнующей за все послевоенные десятилетия. Статьи и очерки писателей и журналистов И. Васильева[63], Д. Гранина[64], Е. Евтушенко[65], Ю. Карякина[66], В. Некрасова[67], Е. Носова[68], В. Распутина[69], В. Селюнина[70] и многих других привлекали внимание читателей к острейшим проблемам жизни общества, вставшего на путь демократических преобразований, его прошлого и будущего.

примечания

[1] VI съезд Союза журналистов СССР. Стенографический отчет. М.. 1987. С. 40.

[2] Аргументы и факты. 1990. № 19.

[3] Там же. № 1.

[4] Московские новости. 1990. № 15.

[5] О печати и других средствах массовой информации. Закон Союза Советских Социалистических республик. 12 июня 1990. М., 1990.

[6] Подсчеты автора.

[7] День радио. М., 1989. С. 3.

[8] Там же. С. 3.

[9] День радио. М., 1990. С. 3.

[10] День радио. М., 1991. С. 3.

[11] Правда. 1985. 11 июля.

[12] Московские новости. 1991. № 47.

[13] Там же.

[14] Независимая газета. 1991. 22 авг.

[15] Московские новости. 1991. № 47.

[16] Там же.

[17] Аргументы и факты. 1990. № 48.

[18] Неформальная Россия. М., 1990.

[19] Сахаров А. Воспоминания //Литературная газета. 1990. 31 окт.

[20] Гласность. Насущные вопросы и необходимые ответы. М., 1989.

[21] По страницам самиздата. М., 1990. С. 12–30.

[22] Журнал "Посев". 1988. № 9. С. 32–33.

[23] Суетнов А. Справочник периодических изданий самиздата. Библиография. М., 1990.

[24] Об общественных организациях. Закон Союза Советских Социалистических республик. 12 июня 1990. М., 1990.

[25] Московские новости. 1991. № 10.

[26] Независимая газета. 1991. 23 ноября.

[27] Кашинская Л. Печать русской православной церкви; Костикова Н. Типологические характеристики православной печати. М., 1996.

[28] Горбачев М. Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира. М., 1987.

[29] Наше Отечество. Опыт политической истории: В 2-х т. Т. 2. М., 1991. С. 555–563.

[30] В своем Отечестве пророки. М., 1989.

[31] Иного не дано. М., 1988.

[32] Белов В. Возродить в крестьянстве крестьянское //Правда. 1988. 15 апреля; Если по совести. М., 1988. С. 54–63.

[33] Можаев Б. Возродить хозяина //Правда. 1989. 31 июля.

[34] Черниченко Ю. Левиафан //Литературная газета. 1990. 2 мая; там же. 9 мая.

[35] Шмелев Н. В чем я вижу шанс на спасение //Известия. 1991. 30 марта.

[36] Менделеев А., Казутин М. Диалог о демократии. М., 1988.

[37] Очищение правдой //Правда. 1988. 7 июня.

[38] Через тернии. М., 1990.

[39] Залыгин С. Поворот //Новый мир. 1987. № 1; Зависит от нас. Перестройка в зеркале прессы. М., 1988.

[40] Страницы истории КПСС. Факты. Проблемы. Уроки. М., 1988; то же. М., 1989.

[41] Волкогонов Дмитрий. Демон революции //Правда. 1988. 9 сент.

[42] Волкогонов Дмитрий. Девятый вал Вандеи //Литературная газета. 1990. 30 мая; там же. 13 июня.

[43] Медведев Р. Каменев. Штрихи к политическому портрету //Литературная газета. 1989. 3 мая.

[44] Васецкий Н. Г.Е. Зиновьев //Аргументы и факты. 1988. № 42, 43.

[45] Поликарпов В. Федор Раскольников. Судьба большой жизни //Они не молчали. М., 1991. С. 255–289.

[46] Анфертъев И. Рютин против Сталина //Возвращенные имена: В 2 кн. Кн. 2. 1989. С. 179–202.

[47] Бухарин Н.И. Избранные произведения. М., 1988.

[48] Троцкий Л. Политические силуэты. М., 1990.

[49] Луначарский А., Радек К., Троцкий Л. Силуэты: политические портреты. М., 1991.

[50] Решетников В. Александр Керенский. Правда и вымысел //Известия. 1991. 5 июля.

[51] Васецкий Н. Л.Д. Троцкий. Политический портрет //Л.Д. Троцкий. К истории русской революции. М., 1990. С. 3–62.

[52] Троцкий Л. Сверх-Борджиа в Кремле //Труд. 1990. 29 авг.

[53] Исключить всякие воспоминания... Очерки истории советской цензуры. Минск – Москва, 1995.

[54] Кронштадтский мятеж //Комсомольская правда. 1991. 28 февр.

[55] Покатилось красное колесо... //Труд. 1991. 12 сент.

[56] Последние дни Дома Романовых //Труд. 1992. 16 дек.; там же. 17 дек.; там же. 19 дек.

[57] Арест Николая II //Книжное обозрение. 1990. № 35.; там же. № 36.

[58] Гласность в системе межнациональных отношений. М., 1990.

[59] Федеративный Союз //Правда. 1989. 12 июля.

[60] Федерация или конфедерация? //Правда. 1989. 7 авг.

[61] Как пройти путь к новому Союзу? //Известия. 1991. 5 июля.

[62] Кондрашев П. Местная пресса: теория и практика перестройки //Новосибирск, 1989.

[63] Васильев И. Посторонность //Советская Россия. 1987. 4 окт.; Ориентиры. М., 1988. С. 350–363.

[64] Гранин Д. О милосердии //Литературная газета. 1988. 18 марта; Если по совести. М., 1988. С. 107–117.

[65] Евтушенко Е. Притерпелось //Литературная газета. 1988. 11 мая.

[66] Корякин Ю. "Ждановская жидкость", или против очернительства //Огонек. 1988. № 18; Если по совести. С. 155–170.

[67] Некрасов В. Трагедия моего поколения //Литературная газета. 1990. 12 сент.

[68] Носов Е. Что мы перестраиваем? //Литературная газета. 1988. 20 апр.; Если по совести. С. 171–195.

[69] Распутин В. Если по совести //Если по совести. С. 224–236.

[70] Селюнин В. Искорки //Новый мир. 1988. № 5; Если по совести. С. 250–301.