Кулишова О. Дельфы в межполисных отношениях в середине V в. до н.э.: борьба за контроль над оракулом

Проблемы античной истории
Сборник научных статей к 70-летию со дня рождения проф. Э.Д. Фролова.
Под редакцией д-ра ист. наук А.Ю. Дворниченко.
СПб., 2003. ISBN 5-288-03180-0

V в. до н.э., о событиях которого пойдет речь в данной статье, является для святилища в Дельфах еще, безусловно, "золотым веком" (время расцвета оракула приходится на эпоху VII-V столетий).

42

Именно к V в. относится сооружение множества скульптурных памятников, украшающих знаменитую Священную дорогу. В первой половине V в. в Дельфах было возведено большое число сокровищниц, в последующее пятидесятилетие священный участок был украшен множеством бронзовых статуй.1 Судя по эпиникиям Пиндара, это время расцвета проводившихся в Дельфах Пифийских состязаний, входивших в число важнейших общеэллинских празднеств.
Значение Дельф в общегреческих делах подтверждается и фактом борьбы за контроль над святилищем, что стало одним из важных аспектов сложной системы межполисных отношений в середине V в., ведь этот контроль означал для осуществлявшего его государства особенный религиозный и политический авторитет. Из четырех панэллинских святилищ именно Дельфы имели наиболее значительное влияние на политические дела и оказывали особое воздействие на формирование общественного мнения. Оракулы, а особенно их интерпретация, в V в. являлись важнейшим средством и во внутриполитической борьбе в крупнейших греческих полисах и значимым фактором межполисных отношений.2 Идеологической поддержки оракула своим действиям, религиозного освящения военно-политических акций добивались и отдельные политики и различные государства в целом, зачастую манипулируя общественным мнением и используя даже не вполне благовидные способы. Оракул с его легендарными сокровищами как яблоко раздора встречается в мифе о борьбе между Аполлоном и Гераклом.3 Ряд так называемых "священных войн" с VI до III вв. до н.э. является историческим соответствием мифическим примерам борьбы за господство над оракулом.

Не ставя задачу систематического анализа позиции Дельф в межполисных отношениях V в., мы остановимся лишь на одном эпизоде из нарастающей к середине V в. конфронтации Афинской архэ и Пелопоннесского союза, вылившейся в так называемую первую Пелопоннесскую войну 460-445 гг., - на борьбе Афин и Спарты за контроль над Дельфами в 457-447 гг. Кроме того, мы обратимся к логическому продолжению этой борьбы в первый период Пелопоннесской

43

войны, т.е. закреплению дельфийской автономии в договорах 423 и 421 гг. Определение роли Дельф во внешней политике греческих полисов предполагает анализ положения святилища в религиозном союзе племен вокруг Дельф - Амфиктионии, а, кроме того, касается взаимоотношений Дельф с главными участниками событий - прежде всего, с Афинами и Спартой. Так как этот период в истории Дельф характеризуется особенным сближением святилища с Лакедемоном, мы остановимся подробнее также на причинах этих связей.
Важнейшим источником по данным проблемам является повествование Фукидида, выдающегося историка, который был современником описываемых им событий и сам принимал участие в Пелопоннесской войне в качестве афинского стратега. Повествуя о Пелопоннесской войне, Фукидид дает также краткий очерк истории Пятидесятилетия, останавливается на событиях, приведших к столкновению Афин и Спарты. Рассказ его предшественника Геродота заканчивается в основном событиями 478 г., хотя в последних трех книгах его сочинения содержится ряд ценных замечаний о современной ему эпохе Пентеконтаэтии; для нас особенно значимыми являются замечания Геродота о положении в Амфиктионии после важнейших побед греков над персами. Отношение Фукидида к мантике и оракулам принципиально отличается от той роли, которую им отводил Геродот, проявляющий подлинный интерес к Дельфам и хорошо знакомый с дельфийскими преданиями. Для Фукидида, человека сугубо реалистичного, мантика становится значимой лишь тогда, когда демонстрирует современные суеверия или оказывает позитивное воздействие на человеческие умы. Следствием этой позиции является почти полное отсутствие интереса к деятельности Дельфийского оракула.4 Из прочей античной традиции важны сочинения Ксенофонта, а также более поздние свидетельства - Диодора (I в. до н.э.), давшего в "Исторической библиотеке" связный очерк истории V в., и Плутарха (I-II вв. н.э.), который был священнослужителем в Дельфах и, очевидно, был знаком с дельфийскими архивами. Оба автора во многом пользовались утраченными произведениями предшественников, в частности сочинениями историков IV в. Эфора и Феопомпа. Ценные сведения содержатся также в "Описании Эллады" ученого путешественника Павсания (II в. н.э.).

44

Особо следует выделить такой вид античных свидетельств, как договоры, сохранившиеся в передаче античных авторов и в надписях: договор Амфиктионии с Афинами после победы последних при Энофитах в 457 г. (IG I2, N 26 = Tod, N 39 = Bengtson SVA II, N 142), а также договоры времени Пелопоннесской войны - о перемирии 423 г. (Thuc. IV, 118, 1-3 = Bengtson SVA II, N 185) и Никиевом мире 421 г. (Thuc. V, 18, 2 = Bengtson SVA II, N 188). Из прочего эпиграфического материала наиболее важными оказываются надписи о promanteiva (преимущественном праве вопрошать оракул) для Афин и Спарты (Syll3, N 59 a, b).

Позиция Дельф и их история в эпоху Пятидесятилетия и Пелопоннесской войны в связи с основными событиями этого периода получила некоторое отражение в обобщающих работах по истории Древней Греции и специальных исследованиях по проблемам древнегреческой истории классического времени,5 однако, как правило, авторы этих трудов ограничиваются краткими замечаниями по конкретным вопросам и, по понятным причинам, не дают цельной картины дельфийской политики и взаимоотношений святилища с главными участниками происходящего - Амфиктионией, Спартой и Афинами.

Из исследований, специально посвященных данной теме, особо следует указать только на соответствующий раздел работы Г.Парка и Д.Уормелла "Дельфийский оракул",6 а также исследование Г.Цайльхофера, посвященное взаимоотношениям Спарты, Дельф и Амфиктионии в V в.7 По мнению Г.Парка, оракул безоговорочно встал на сторону Спарты, и формальная независимость святилища, за которую боролась Спарта и которую Дельфы получили по Никиеву миру, на деле была проспартанской позицией. По мнению Г.Цайльхофера,

45

из всех членов Амфиктионии только Спарта выступила "истинным поборником" дельфийской свободы, политикой Спарты обеспечивалась подлинная (а не формальная, как полагает Г.Парк, независимость Дельф), что и стало причиной поддержки со стороны оракула действий лакедемонян. Таким образом, кроме значимости вопроса о роли Дельф в истории классической Греции, вновь обратиться к античным свидетельствам нас заставляет и дискуссионность проблемы.
Прежде всего следует кратко напомнить положение дел, которое сложилось в Дельфийской амфиктионии после главных побед греков над персами, т.е. после 478 г. Уже в этот период отчетливо наметились противоречия между Спартой и большинством членов Амфиктионии. Речь идет о предложении, вынесенном спартанцами на Совет амфиктионов, исключить из сообщества тех членов, которые не участвовали в союзе против персов (Plut. Them., 20). Это предложение было отклонено с подачи Фемистокла, который, по словам Плутарха, убедл пилагоров изменить мнение.

Спартанское предложение было направлено, в первую очередь, против Фессалии, которая заняла привилегированное положение в Амфиктионии и контролировала голоса достаточно большого количества не столь значительных племен. В это же время Спарта предпринимает военный поход против Фессалии под руководством Леотихида и (Hdt. VI, 72; Plut. De malign. Herod. 21, 2 p. 859 d; Paus. III, 7, 9). И поход Леотихида, и предложение лакедемонян в Совете амфиктионов объясняются желанием Спарты после Греко-персидских войн упрочить свое положение в Амфиктионии.8 Медизм большинства племен-членов Амфиктионии давал для этого желанный повод. Ведь принесенная союзниками клятва гласила, что всякий эллинский город, предавшийся персидскому царю, в случае победы союзников обязан уплатить десятину дельфийскому богу (Hdt. VII, 132). После победы над персами от выполнения этого решения отказались, так как это, без сомнения, ввергло бы Грецию в бесконечные смуты и раздоры. Все же эта клятва давала Спарте законное основание для ее действий, и из того факта, что Фемистокл убедил пилагоров изменить мнение, следует, что они сначала были склонны поддержать предложение спартанцев (ср. позицию амфиктионов в деле об осуждении предавшего греков при Фермопилах Эпиальта, см.: Hdt. VII, 213). Однако попытки лакедемонян усилить свое положение в Амфиктионии тогда потерпели неудачу.

46

Эти противоречия Спарты с большинством членов Амфиктионии особенно ярко проявились в событиях самого начала второй половины V в. Фессалия и Фокида, имевшие ведущее положение в Дельфийской амфиктионии, опирались на поддержку Афин, которые стремились помешать Спарте усилить свое влияние в Дельфах. Пользуясь тем, что Спарта в течение длительного времени была занята устройством своих дел в Пелопоннесе, и не рассчитывая, что лакедемоняне смогут в этот период организовать широкомасштабную экспедицию в центральную Грецию, фокидяне установили свой контроль в Дельфах и вторглись в соседнюю Дориду.9 Лакедемоняне вскоре ответили на это, собрав около 458 г. большое войско, включавшее 1500 своих гоплитов и 10 тыс. союзников, и выступив в центральную Грецию для борьбы с угрозой завоевания Дориды фокейцами (Thuc. I, 107, 2; Diod. XI, 79, 4-6; Plut. Cim. 17, 4; Aristid. XIII, 1, p. 255). Во главе общепелопоннесского войска был поставлен опекун малолетнего спартанского царя Плистоанакта Никомед, сын Клеомброта.

Занятые фокидянами Дельфы еще со времен Первой священной войны, после отделения от Крисы, являлись независимым полисом. Без сомнения, жречество Дельф устраивал тот факт, что их привилегированная позиция и доходы не должны были быть подконтрольны каким-либо сотоварищам-членам в общей лиге. Освобождение Дельф было еще одной важной целью похода лакедемонян, о чем сообщает Плутарх (Cim. 17, 3, 2). Это замечание хорошо осведомленного в дельфийской истории автора заслуживает доверия; не следует думать, что Плутарх путает его с событиями начавшейся позднее Второй священной войны, как это указывается в ряде исследовательских трудов, так как рассказ Плутарха указанное освобождение Дельф однозначно относит ко времени перед Танагрой. Тот же факт, что фокидяне всякий раз, как только это было возможно, предъявляли претензии на владение оракулом, доказывает и Вторая священная война и действия фокидян против Дельф веком позже в Третьей священной войне. Захват фокидянами святыни может, таким образом, безусловно рассматриваться как один из важнейших поводов для вмешательства Спарты в дела Средней Греции.

Показательной в данной связи является позиция Амфиктионии. Несмотря на то, что захват святилища фокидянами формально давал повод для священной войны, амфиктионы, по-видимому, вовсе не противились такому контролю над Дельфами со стороны одного из

47

членов союза. Такая позиция демонстрирует, как сильно в это время изменились изначальные отношения Дельф и Амфиктионии.10 Таким образом, растущая в 450-х гг. конфронтация Афин и Спарты скрывала в себе также противоречия между Амфиктионией, с одной стороны, и Дельфами и Спартой, с другой.
Афины, обеспокоенные такими действиями лакедемонян, собрали многочисленное войско, включавшее 1000 аргивян, фессалийскую конницу и контингенты других союзников. Битва произошла в Беотии у Танагры осенью 457 г. (Thuc. I, 107, 6-108; Diod. XI, 80, 2-4, ср. Hdt. IX, 35, 2; Plut. Cim. 17, 4-8; Per. 10, 1-3; Aristid. XIII, 1, p. 256; Justin. III, 6, 8-9; Paus. I, 29, 9; III, 11, 8; Nep. Cim. 3, 2). Победу одержали пелопоннесцы.11

После этого сражения между Афинами и Спартой было заключено перемирие, которое, однако, было вскоре нарушено. Воспользовавшись передышкой и оправившись после поражения, афиняне собрали значительное войско и под предводительством Миронида выступили в Центральную Грецию. В результате битвы при Энофитах, которая произошла через 62 дня после сражения у Танагры, Афины добились политического доминирования среди северо-западных соседей. Беотия, Фокида и Восточная Локрида были под их контролем. Очевидно, они должны были стремиться расширить это влияние и на Дельфы. Поэтому они поддержали призыв фокидян включить Дельфы в конфедерацию их городов как одного из членов, в результате чего святилище вновь оказалось под контролем фокидян. После победы афинян при Энофитах Амфиктиония заключает с ними договор (IG I2, N 26 = Tod, N 39 = Bengtson SVA II, N 142)12 и полностью следует в фарватере их политики. Этот союз Афин с Амфиктионией продолжался не более чем до 454 г., как считает Г.Цайльхофер, который строит свое заключение на развитии отношений Афин с Фессалией,

48

доминировавшей в Амфиктионии. Даже если не принимать эту дату, то в любом случае после сражения при Коронее в 447 г., когда Афины потеряли контроль над Средней Грецией, этот союз окончательно потерпел крах.
По-видимому, именно к периоду афинского влияния в Дельфах относится составление оракула, адресованного Тесею, основателю Афинского государства, где ему пророчится судьба кожаного меха, легко плывущего по волнам (Plut. Thes. 24, 5; P-W N. 154; F L 22. Ср.: Paus. I, 20, 7; P-W N. 434; F Q 247).13 Английский исследователь Г. Парк, основываясь на анализе стиля и лексики этого пророчества, полагает, что оно составлено как раз в середине V в. Как кажется, этот мифический оракул имел в виду взлеты и падения Афин и их империи в этот период.14 Этот оракул призывал Афины не тревожиться без меры из-за обилия трудностей и сулил им успешное разрешение множества проблем.

Когда лакедемоняне заключили перемирие с Афинами и мир с Аргосом, они вновь воспользовались возможностью вмешаться в дельфийские дела ок. 449 г.15 (Thuc. I, 112, 5; Philoch. FgrHist 328 F 34; Strab. IX, 3, 15, р. 423-424; Plut. Per. 21). Так начались события, получившие впоследствии название Второй священной войны. Фукидид повествует о том, что лакедемоняне овладели дельфийским святилищем, изгнав фокидян, и передали его дельфийцам (I, 112, 5). Западной границей между Дельфами и Фокидой стала Анемория, о чем пишет Страбон, указывая, что "это место находилось на границе между дельфийцами и фокидянами, когда лакедемонцы заставили дельфийцев отделиться от общего союза фокидян и позволили им образовать свое особое государство" (Strab. IX, 3, 15, р. 423-424, пер. Г.А.Стратановского). Согласно сообщению Плутарха (Per. 21) спартанцы получили в награду за освобождение Дельф promanteiva, т.е. право вопрошать оракул вне очереди. Постановление об этом лакедемоняне поместили на лбу железного волка, который был приношением Аполлону от дельфийцев и храмовую легенду о котором рассказывает Павсаний (X, 14, 7).

Фукидид сообщает, что после ухода лакедемонян афиняне пришли с войском и, захватив святилище, возвратили его под контроль

49

фокидян (I, 112, 5). Подробнее об этом рассказывает Плутарх в указанном месте биографии Перикла. Он говорит, что Перикл, постоянно противодействуя росту могущества Спарты, не мог вытерпеть такого вмешательства в свои планы и, хотя не желал вызывать Спарту на прямое военное столкновение, однако некоторое время спустя после спартанской акции возглавил военную экспедицию по возвращению фокидян в Дельфы, которая завершилась успехом. Не осталось без ответа со стороны Афин и получение спартанцами от дельфийцев promanteiva. Перикл добился такого же преимущества для афинян и начертал соответствующую надпись на правом боку того же волка (Syll.3, N 59 a, b).
В объяснение этого факта - получения promanteiva и Спартой, а затем, и Афинами - Г. Цайльхофер высказывает предположение, что Дельфы к этому времени, вероятно были, как все греческие полисы, расколоты на две партии - пролакедемонскую и проафинскую, последняя и могла даровать афинянам это почетное право.16 Однако преобладала все же проспартанская позиция. Своеобразное проявление любви к лакедемонянам со стороны дельфийцев демонстрирует следующий рассказ Геродота (I, 51): при перечислении разнообразных посвящений, которые отправил в Дельфы царь Лидии Крез, он упоминает также две кропильницы - золотую и серебряную, которые, на его взгляд, безусловно принадлежали к подаркам лидийского правителя. Однако на золотой кропильнице находилась надпись, которая называла ее даром лакедемонян. Геродот не только называет ее подделкой, сообщая, что надпись вырезал какой-то дельфиец, но и указывает мотив этой фальсификации - желание угодить лакедемонянам. Историку даже известно имя этого дельфийца, но Геродот, по его же словам, не желает того называть, очевидно, чтобы не скомпрометировать этого человека. По мнению Г.Цайльхофера, эту надпись следует датировать временем Второй священной войны, и она, может быть, лучше, чем все сообщения о военных предприятиях, которые велись вокруг Дельф, свидетельствует о дружественных отношениях, которые связывали Спарту с Дельфами и со жречеством.

Итак, господство фокидян в Дельфах было вновь восстановлено. Однако вскоре Дельфы опять обретают независимость, на этот раз на долгое время. Точные обстоятельства изгнания фокидян не зафиксированы традицией, по-видимому, это произошло после тяжелого поражения афинян при Коронее в 447 г. и потери ими в этой связи контроля

50

над Средней Грецией. 17 Фактически позиция дельфийцев была так прочно восстановлена, что они смогли предъявить претензию перед Совету амфиктионов на компенсацию за нечестие со стороны фокидян. В результате был присужден штраф, который фокидяне заплатили, и на вырученную сумму в Дельфах была воздвигнута бронзовая статуя Аполлона колоссальных размеров, знаменующая триумф служителей Аполлона над святотатцами (Diod. XVI, 33, 1). 18 Итак, борьба за независимость святилища от афинского влияния, которую Спарта вела более 10 лет, была закончена: Дельфы вновь стали самостоятельной общиной.
Кульминацией сближения Спарты и Дельф, которое происходит в этот период стала безусловная поддержка оракулом действий Лакедемона в грядущей Пелопоннесской войне (431-404 гг.). Не останавливаясь подробно на анализе отношений Дельф и Спарты в этот период, укажем лишь на самый характерный пример. Эта не вызывающая сомнений позиция жречества демонстрируется уже знаменитым оракулом, данным спартанцам во время их консультации в Дельфах накануне войны. Спартанцы отправили посольство в Дельфы, чтобы задать вопрос, традиционный по форме для вопрошающих оракул: "Разумно ли им начинать войну или нет?" (Thuc. I, 118, 3, пер. Г.А.Стратановского; P-W N. 137; F H 5; ср. Thuc. I, 123, 1; II, 54, 4; Plut. Pyth. or. 19, 403 b; Suid. s.v. a[klhton).19 Посещение оракула перед военными предприятиями мыслилось древними греками необходимым условием их начала и успешного исхода. Однако ответ оракула в данном случае примечателен, он гласил, что "если они [спартанцы - О.К.] будут вести войну всеми силами, то победят, а сам он - званый ли незваный - будет на их стороне". Побудительные мотивы для открытого выступления Дельф на стороне Спарты в грядущем военном конфликте очевидны. В предшествующие десятилетия святилище неоднократно попадало под власть фокидян именно из-за поддержки последних Афинами. В Дельфах вполне могли ожидать и опасаться, что, если Афины выиграют войну, Перикл восстановит господство фокидян над оракулом; в Спарте же дельфийская жреческая знать

51

видела мощный противовес этой политике. Вполне закономерно поэтому, что Дельфы желали победы спартанской стороне.20
Историчность обращения спартанцев в самом начале войны в Дельфы большинством исследователей не подвергается сомнению. Это подтверждается и другим сообщением Фукидида, где он вновь упоминает данное пророчество - описанием эпидемии чумы в Афинах, из которого становится ясно, что это изречение оракула ко времени трагедии в Афинах уже было известно, и те афиняне, которые его знали, вспомнили о нем (Thuc. II, 54, 4).

Сам же текст пророчества в том виде, как его передает Фукидид, у многих авторов вызывает вопросы. 21 Это происходит, прежде всего, потому, что Фукидид вставляет при пересказе оракула: wJs levgetai ("как говорят") и дает понять, что ему прорицание известно лишь по слухам и что он не может ручаться за подлинное содержание передаваемого им оракула. Г.Цайльхофер22 строит свое объяснение этого осторожного замечания Фукидида следующим образом. Он полагает, что в Афинах могли знать о прорицании оракула в результате, например, визитов спартанских послов, которые перед началом войны прибывали в Афины трижды (около 432 г., по Фукидидовой хронологии вскоре после вопрошения оракула). Определенно, наряду с официальными переговорами были возможны также частные беседы, в которых мог быть упомянут и данный оракул. Следовательно, оговорка Фукидида может означать, что он знает это пророчество с чужих слов (ср. Thuc. II, 54) и таким образом хочет обезопасить себя как добросовестного автора. Данное замечание Фукидида, по справедливому мнению Г.Цайльхофера, не может быть использовано, таким образом, как аргумент против его подлинности. 23

52

Даже если согласиться с А. Гоммом в том, что цитируемый у Фукидида текст оракула представляет собой спартанскую версию, все же можно определенно утверждать, что лакедемоняне вряд ли что-либо изменили в характере предсказания. Передаваемое у Фукидида прорицание во всех отношениях соответствует позиции, которую в это время ожидали от дельфийского жречества. Кроме того, Г.Цайльхофер в словах kata; kravto" polemou'sin nivkhn e[sesqai, наряду с побуждением энергично начать войну, видит также реалистичную оценку дельфийским жречеством сил обеих сторон, ведь общественное мнение в начале войны, в целом, склонялось к спартанской победе.24 Святилище этим пророчеством оказало Спарте моральную поддержку, которая значила немало, учитывая авторитет оракула в общественном мнении.

Окончательное оформление завоеванной, прежде всего Спартой, дельфийской автономии произошло в связи с окончанием первого периода Пелопоннесской войны. Весной 423 г. между Афинами и Спартой был заключен договор о перемирии, в начальной части которого Дельфам отводится центральное место: "1. О святилище и оракуле Аполлона Пифийского мы постановляем, чтобы всякий желающий по отеческим обычаям вопрошал оракул без обмана и страха. 2. Лакедемоняне и присутствующие союзники обещают также послать глашатаев к беотийцам и фокийцам, чтобы по возможности убедить и их. 3. Об имуществе бога заботиться и вам, и нам, и всем желающим по обычаям предков, принимая меры для розыска провинившихся, поступая при этом всегда по праву и справедливости, согласно обычаям отцов" (Thuc. IV, 118, 1-3; пер. Г.А.Стратановского; Bengtson SVA II, N. 185).

Самым первым условием перемирия являлась гарантия свободного доступа к храму и оракулу Пифийского Аполлона для всякого, кто пожелает. По мнению Г.Цайльхофера, именно посредством перемирия в 423 г. Дельфы стали открыты для Афин, которые после начала войны были лишены возможности вопрошать оракул. 25 Он убедительно доказывает это в противоположность тезису Х.Помтова о том,

53

что это произошло еще в 425 г.,26 а также мнению Ж.До, что отношения Афин и Дельф нормализовались после 431 г. 27 Таким образом, Афины и их союзники, т.е. большинство членов Амфиктионии, вновь имели возможность беспрепятственного обращения к оракулу.
Как полагает Г.Цайльхофер, это положение договора свидетельствует также о том, что лакедемоняне вовсе не стремились к тому, чтобы Дельфы были настроены исключительно проспартански, а, скорее, желали вновь вернуть святилищу положение общегреческого святилища, даже рискуя потерять влияние на оракул. 28 Он считает, что и в этот период, как и во время Пентеконтаэтии, Лакедемон выступает как истинный сторонник дельфийской свободы и панэллинского значения Дельф. Мы согласны с Г.Цайльхофером, что Спарта стремилась вернуть Дельфам панэллинское значение. Но, как представляется, немецкий исследователь несколько идеализирует характер спартанской политики в отношении Дельф. Ведь общегреческое значение Дельф давало еще больший вес в глазах политиков и общественного мнения тому одобрению действий Спарты, которое демонстрировал оракул. Поэтому определять спартанцев как "истинных поборников дельфийской свободы" весьма сложно. Скорее, речь идет о совпадении стремлений дельфийской верхушки к автономии и спартанской политики в отношении Афин.

По мнению Г.Цайльхофера, даже требованием "вопрошать оракул без обмана" (crh'sqai ajdovlw") Спарта выступила за сохранение престижа Дельф. Он справедливо полагает, что в данном случае речь идет не только о требовании честного обращения к оракулу и исполнение данного прорицания, но и о недопустимости оказывать какое-либо влияние на пифию - будь то подкупом или силой. Но ведь упреки в нарушении этого правила можно адресовать, прежде всего, самим спартанцам. Наиболее яркие примеры попыток воздействий различного рода на пифию, которые сохранила традиция - подкуп Клеоменом, воздействие со стороны Плистоанакта - связаны с лакедемонянами. Упоминание слова ajdovlw", скорее, говорит в пользу того, что в этом пункте договора содержится намек на имевшие место случаи, подобные названным.

54

Следующий пункт договора также касался Дельф и устанавливал, что в отношении тех, кто совершил преступления, которые были связаны с "имуществом бога" (ta; crhvmata tou' qeou'), должно было вестись расследование. Как отмечается рядом исследователей, этот пункт договора формулировкой o{pw" tou;" ajdikou'nta" ejxeurhvsomen не только предостерегает от будущих проступков, но и указывает на уже случившиеся преступления.29 Однако, что может здесь подразумеваться, остается не вполне ясным. Эти проступки едва ли могли быть поставлены в связь с займом из храмовой кассы Дельф, независимо от того, считать ли предложение коринфян использовать средства Дельф на военные нужды Пелопоннесского союза реализованным или нет. Этот заем пелопоннесцев не мог бы представлять в соответствии с экономической практикой "храмовых банков" никакого нарушения (a[dikon) в том смысле, который предусматривают определения договора.30 Предположение Г.Парка заключается в том, что афиняне требовали расследования источников финансирования военной экспедиции Еврилоха 426 г. против Навпакта, которая начиналась непосредственно из Дельф.31 Г.Цайльхофер пессимистично заключает рассуждения на эту тему предположением, что "время и характер проступков, а также сами личности злодеев" нам узнать не суждено.

Таким образом, этот пункт договора свидетельствует о возобновлении древних обязательств амфиктионов в отношении защиты святилища и его блага. По-видимому, этим он мог способствовать уничтожению раскола в Амфиктионии, существовавшего с начала Пелопоннесской войны. Неоднократно повторяемое понятие pavtrioi novmoi имеет в виду цели Амфиктионии, которые опреедлялись в момент ее образования и предполагали существование автономных Дельф.

Безусловно, упоминание Дельф в контексте данного договора является не вполне обычным. Конечно, в Древней Греции существовал обычай включать в начальную часть мирных соглашений упоминание богов и религиозных святынь. Однако в этом соглашении в противоположность Никиевому миру, где действительно традиционным образом идет речь об общих святынях (Дельфы, Олимпия и святилище на Истме), делается ссылка только на Дельфы. Г.Парк видит в этом отражение особого стремления Дельф к миру и роли их в этом процессе, выразившейся в содействии святилища возвращению в Спарту изгнанного

55

царя Плистоанакта.32 По-видимому, в основе упоминания Дельф в этом договоре лежит реальная политическая ситуация и роль святилища в событиях того времени.
Весной 421 г. договор о перемирии 423 г. был заменен заключением договора о так называемом Никиевом мире (Thuc. V, 18 = Bengtson SVA II, N. 188).33 В первом его параграфе, по обычаю, речь также шла о религиозных вопросах: "Относительно общих святилищ: всякий желающий может по законам предков приходить и совершать там жертвоприношения, вопрошать оракулы и посылать праздничные посольства сушей и морем беспрепятственно. Священный участок и храм Аполлона в Дельфах и народ дельфийский пусть будут независимы, по обычаям отцов, с правом самообложения и пользования налогами для себя со своим собственным судом над людьми и страной" (Thuc. V, 18, 2, пер. Г.А.Стратановского).

Прежде всего, договор определял беспрепятственный доступ и исполнение сакральных действий в общегреческих святилищах, но если в условиях перемирия речь шла только о Дельфах, то здесь имеются в виду и другие панэллинские святилища (iJera; ta; koinav), под которыми понимались, прежде всего, Дельфы, Олимпия и святилище на Истме; последнее вытекает из решения выставить стелы с текстом договора в названных местах (Thuс., V, 18, 10). Две последние из названных общегреческих святынь также находились в период Архидамовой войны в сфере спартанского влияния. Теперь и они, как Дельфы в 423 г., вновь были открыты для доступа Афин и их союзников, что было окончательно санкционировано договором. 34

Однако и здесь Пифийский оракул стоит, в некотором смысле, особняком. Для положения святилища особенно важен следующий пункт договора, который специально касался Дельф и дельфийцев. Священный участок, храм Аполлона и дельфийская община объявлялись автономными с собственным порядком взимания и использования налогов и с собственной юрисдикцией (aujtotelei'" и aujtodivkou") в соответствии с наследственными обычаями (kata; ta; pa;tria). Примечательно выделение в тексте договора понятий "святилище", "храм Аполлона в Дельфах", "дельфийцы", что гарантировало невозможность

56

на каждый из элементов, составляющих понятие "Дельфы".
Таким образом, автономия Дельф была закреплена государственно-правовой фиксацией их независимости в договоре о Никиевом мире. По мнению Г.Цайльхофера, таким образом были воплощены все стремления лакедемонян, связанные с Дельфами. 35 Афины же этот факт вынуждены признать, по замечанию Г.Парка, в обмен на свою безопасность36 и в будущем отказались от поддержки фокидян в их особых претензиях на Пифийский оракул; возвращение к Перикловым планам господства в Дельфах с помощью фокидян было невозможно. Дельфийская автономия сохранялась неприкосновенной довольно длительный период - до Третьей священной войны в середине IV в.

Особое сближение Спарты и Дельф во второй трети V в. во многом было обязано позиции Лакедемона, позволившей Дельфам вновь обрести свою автономию. Однако особые отношения Пифийского святилища с Лакедемоном характерны не только для этого периода: из всех греческих полисов именно Спарта оказывается в античной традиции наиболее тесно связанной с Дельфами. В более широком смысле их определялись, кроме политических соображений, также известной духовной близостью Спарты и Дельф. Спарта в сравнении с Афинами была более консервативна в своих устоях, в том числе и в политических традициях. Афины же, напротив, отличались политическим экстремизмом, в отличие от Спарты Афины значительно чаще порождали политиков авантюрного склада, реформаторов радикального толка и демагогов. В Спарте с политиками такого типа можно сравнить разве что Павсания. Являясь центром культуры, духовным сердцем Эллады, Афины стали также и центром разрушения традиционных устоев и нравов, центром софистики и скепсиса в отношении религиозных установлений. Спарта, напротив, отличалась сохранением старинной системы образования и воспитания, духовных ценностей и этим больше импонировала дельфийскому жречеству в качестве партнера, а, может быть, в некоторой степени их связь, в свою очередь, определяла этот консерватизм.

Конкретизируя содержание понятия "традиционные связи Дельф и Спарты" в контексте событий V в., следует особенно подчеркнуть отношение Пифийского святилища к институту царской власти у

57

лакедемонян.37 Уже у Тиртея установление основ спартанского государственного устройства, в том числе и положения царей, связывается с оракулом из Дельф (Tyrtaeus. fr. 3 b Diehl3 = Plut. Lycurg. 6; см. о роли Дельф в законодательстве Ликурга, которого древние рассматривали в качестве основателя всех институтов спартанской жизни:38 Tyrtaeus. fr. 3 a Diehl3 = Diod. VII, 12, 5; Hdt. I, 64; Xen. Lac. pol. 8, 5; P-W NN. 21; 216-219). Само происхождение двойной царской власти, по легенде, вело свое начало из Дельф (Hdt. VI, 52; Paus. III, 1, 5; P-W N. 157). Отметим также положение специальных посланников в Дельфы - пифиев (каждый из царей должен был избирать себе по два пифия), которые совместно с царями совершали трапезу и также совместно с ними выполняли обязанности по сохранению оракулов (Hdt. VI, 57; Xen. Lac. pol. 15, 5; Cic. De div. I, 43, 95).39 Важная роль оракула проявляется и в любопытном обычае (Plut. Agis, 11), который сохранялся в Спарте, по крайней мере, до III в. до н.э., когда эфоры каждые восемь лет в одну из ночей наблюдали, не появится ли знамение, свидетельствующее о том, что один из спартанских царей разгневал богов.40 В случае, если такое знамение появлялось, царь отстранялся от исполнения своих обязанностей до возвращения посланника из Дельф или Олимпии, куда он отправлялся со специальным поручением вопросить бога. Аполлон Пифийский мог подтвердить или опровергнуть справедливость подозрения, которое возникло в отношении того или иного царя.
Как представляется, особенно яркими свидетельствами традиции об отношении Дельф и спартанских властей становятся в связи с борьбой эфората с царской властью в Спарте в VI-V вв. Приведем лишь два примера. Во-первых, Дельфы выступили в качестве посредника в заключении договора о симмахии между Лидией и Спартой в 549/8 г. (Hdt. I, 69). В самом же факте появления спартано-лидийского союза логично усматривается влияние спартанских царей, добившихся активизации

58

политического курса вопреки противодействию эфоров, выражавших взгляды наиболее консервативной части спартанского общества и противившихся осуществлению военных предприятий за пределами Пелопоннеса.41 Во-вторых, царь Клеомен, ставший жертвой борьбы с эфоратом, получил поддержку из Дельф военной акции против Аргоса, которая завершилась сокрушительным поражением аргивян у Сепеи в 520 г. (Hdt. VI, 76, 1), а такжесвоим действиям в Афинах по низвержению Гиппия в 510 г. (Hdt. V, 62; Thuc., VI, 59, 4).
Этот ряд примеров можно продолжить. К дельфийским пророчествам, касающимся спартанских царей и относящимся к событиям V в. можно отнести известное предсказание о "хромом царствовании", которое Диодор единственным из античных авторов связывает с обсуждением в Спарте в 475 г. герусией и народным собранием вопроса о войне против афинян за возвращение гегемонии на море. Сторонники восстановления спартанского лидерства на море среди прочих аргументов "вспомнили и о древнем предсказании, в котором бог им советовал заботиться и о том, чтобы у них не было хромой гегемонии. Поэтому говорили, что предсказание указывает на ту гегемонию, которую имеют в настоящее время, потому что хромая у них будет власть, если из двух гегемоний одну потеряют" (Diod. XI, 50, 4, пер. В.М.Строгецкого; ср.: Xen. Hell. III, 3, 3; Plut. Ages. 3; 30; Lys. 22; Plut. Pyth. or. 11, 399 b; Paus. III, 8, 9; Justin. 6, 2, 4; P-W N. 112; F Q 163). Ксенофонт, Плутарх и Павсаний, по-видимому, с большим основанием повествуют об этом пророчестве в связи с событиями в Спарте в самом начале IV в. и соперничеством за наследование престола между Леотихидом и Агесилаем и сообщают, что в этих спорах наряду с другими аргументами был использован и оракул из Дельф.

Некий Диопиф - прорицатель, знавший много старинных предсказаний и считавшийся очень сведущим в божественных делах, выступая на стороне Леотихида против хромого Агесилая, заявил, что существует оракул от Аполлона, который предписывал Спарте остерегаться "хромого царствования". Лисандр же, будучи сторонником Агесилая, возразил против такого толкования пророчества, указав на то, что, по его мнению, божество не имеет здесь в виду хромоту как физический недостаток, а предостерегает спартанцев, чтобы престол не занял человек, не принадлежащий к царскому роду (Лисандр

59

настаивал, что Леотихид был незаконнорожденным). В результате этого соперничества царем был избран Агесилай.
Все античные авторы говорят о прорицании из Дельф как об уже существовавшем на момент его использования в дебатах (напр., Ксенофонтова формулировка wJ" kai; jApovllwno" crhsmo;" eijhv). В дискуссии, в которой речь шла о занятии места спартанского царя, аргументация едва ли могла строиться на придуманном предсказании: подлинность которого могла быть в любое время прослежена в записях пифиев. Не оспаривает его подлинности и Лисандр, противник доводов Диопифа.

Таким образом, оракул о "хромом царствовании" существовал уже до названного обсуждения в н. IV в. Когда же и в связи с какими событиями он был объявлен из Дельф лакедемонянам? В этой связи следует вспомнить аргументацию одного из участников споров Лисандра - понимать оракул в переносном, более широком, чем физическая хромота, значении. Г.Цайльхофер полагает, что, принимая во внимание ослабление царской власти в результате роста влияния эфората в течение VI и начале V вв., Дельфы высказываются в пользу царской власти, не ограниченной в своих правах.42 Подавление политического влияния царей эфоратом было процессом постепенным и состояло из отдельных, во временном отношении четко не зафиксированных этапов, при этом можно отметить лишь два главных пункта: судьба царя Клеомена в начале 80-х годов V в. (как отмечает Г.Цайльхофер, возможно, что как раз в этой решающей ситуации внутриполитического развития Спарты Дельфы с их прорицанием вступились за царскую власть) и борьба эфоров с Павсанием.43

Итак, можно заключить, что во время борьбы за царский престол в Спарте в начале IV в. был использован уже существовавший оракул, который лакедемоняне получили в Дельфах, по-видимому, в V в. - в период противостояния царской власти и эфората, хотя с полной определенностью указать точную дату и повод для обращения спартанцев к оракулу при современном состоянии источников невозможно.

60

Еще более красноречивым свидетельством являются рекомендации оракула о перезахоронении знаменитого спартанского военачальника Павсания, которые лакедемоняне получили вслед за советом из Дельф афинянам относительно останков Тесея. Руководивший общеэллинским войском в битве при Платеях в 479 г. Павсаний, сын Клеомброта, происходил из царского рода, был племянником царя Леонида и опекуном его малолетнего сына Плистарха, ставшего царем после гибели отца (Hdt. IX, 10; Thuc. I, 107, 2). Фукидид подробно рассказывает о трагической смерти Павсания44 и предшествующих этому событиях - действиях победителя при Платеях после 479 г., а также повествует о нечестии, совершенном спартанцами в этой связи (I, 95; 128-134). Сведения об этой истории мы находим также у Геродота (V, 32; VIII, 3), Диодора (XI, 44-45), Корнелия Непота (Paus. (4), 5, 5), Плутарха (Arist. 23; Сim. 6) и Павсания (III, 17, 7-9).45 Фукидид сообщает, что Павсаний, уже ранее привлеченный к суду из-за своего высокомерия и подозрений его в медизме, продолжал вести себя по-прежнему и возгордился еще более. Получив, наконец, неопровержимые доказательства сотрудничества Павсания с персами и других его проступков, эфоры приказали задержать Павсания, но он укрылся в святилище Афины Меднодомной. Так как он отказывался покинуть свое убежище, эфоры намеревались голодом вынудить пленника сдаться (Диодор указывает, что лакедемоняне обрекли Павсания на голодную смерть, следуя решению его матери, см.: XI, 45, 6-7).46 Когда было очевидно, что он уже близок к смерти, эфоры приказали вытащить Павсания из укрытия, чтобы избавить храм от осквернения,

61

после чего он сразу скончался. Тело враги его желали сбросить в Кеадскую пропасть, куда обычно бросали тела преступников (ср.: Paus. IV, 18, 4-7), но потом было решено зарыть его где-то поблизости (по Фукидиду) или передать для погребения родственникам (по Диодору). Диодор выдвигает обстоятельства смерти Павсания и совершенное лакедемонянами нечестие как объяснение, почему впоследствии, когда они прибыли в Дельфы вопросить оракул по какому-то другому поводу, Аполлон дал им пророчество касательно Павсания.
Итак, спартанцы обратились к оракулу в Дельфах и получили в ответ изречение Пифийского Аполлона. Самую пространную версию пророчества мы находим у Фукидида: "дельфийский бог изрек лакедемонянам повеление перенести погребение на место смерти..., а во искупление святотатства посвятить Афине Меднодомной два тела взамен одного" (Thuc. I, 134, 4, пер. Г.А.Стратановского; ср.: Diod. XI, 45, 8; Nep. Paus. (4), 5, 5; Paus. III, 17, 9; P-W N. 114; F Q 174).47 Диодор дает более краткую версию: "... когда лакедемоняне по какому-то другому поводу в Дельфах вопрошали оракул, бог дал им прорицание, требуя возвратить богине умоляющего о защите" (XI, 45, 8, пер. В.М.Строгецкого). Автор II в.н.э. Павсаний ограничивается лишь ссылкой на указание, полученное спартанцами из Дельф, по-видимому, из-за широкой известности этой истории, подробно описанной другими авторами, о чем он сам говорит (III, 17, 7-9).

Спартанцы перенесли могилу Павсания, по сообщению Фукидида, на площадь перед святилищем. Впоследствии лакедемоняне велели изваять и принести в дар богине две медные статуи, изображавшие Павсания. Диодор, который этим приношением и ограничивает исполнение оракула, указывает, что первоначально прорицание привело лакедемонян в недоумение и они не сразу нашли это решение. Ученый путешественник Павсаний еще видел эти статуи вблизи алтаря Меднодомной богини во II в. н.э. (III, 17, 7).

Очевидно, что Дельфийский оракул посчитал действия эфоров, нарушивших право убежища в святилище, нечестием, которое требовало искупления. В этой связи следует указать и еще на один аспект, который отмечает в своей работе Г.Цайльхофер.48 Так как пифия повелела вернуть останки Павсания на место его смерти и воздвигнуть

62

две его статуи, немецкий исследователь предполагает, что Дельфы в действиях лакедемонян усмотрели совершенное злодеяние не только в отношении храма Афины, но и, прежде всего, личности Павсания, имеющего самое непосредственное отношение к царскому дому. Связи между спартанской царской властью и Дельфами, как полагает Г.Цайльхофер, подспудно включали в себя даже противостояние Дельф эфорату. Дельфийское жречество не могло воспротивиться тому, что Павсаний на основании своей изменнической деятельности был осужден эфоратом на смерть, но выступило за достойное погребение потомка царского рода, как это предписывали древние обычаи. Г.Парк объясняет требования Дельф в отношении останков Павсания тем, что, по-видимому, Павсаний имел хороших друзей среди дельфийцев, которые сожалели о его трагической смерти и могли содействовать тому, чтобы почтить его память должным образом,49 т.е. имеет в виду проксенические связи знатных спартанцев и дельфийской элиты.
Спартанцы поспешили исполнить предписание оракула и в силу уже указанных отношений Спарты и Дельф, и под давлением дельфийского авторитета в области религиозных искуплений. Г.Цайльхофер добавляет, что, ко всему прочему, лакедемоняне неисполнением предписанного остереглись дать Афинам возможность отплатить за сделанный Спартой в 508 г. упрек в том, что Клисфен и многие другие афиняне были запятнаны избиением килоновцев. Вполне вероятно, что эфорат не хотел давать никакого повода для оппозиционной деятельности определенно существовавшей группе сторонников спартанских царских домов и друзей Павсания. Для Спарты, как представляется, было достаточно оснований, несмотря на очевидно гибельную и преступную деятельность Павсания с точки зрения лакедемонского государства, последовать указанию Дельфийского оракула и позволить после смерти оказать знаменитому военачальнику, происходящему из царского рода, соответствующие почести и погребение. Таким образом, и в этой ситуации мы видим, что, как и в предыдущем случае, Дельфы пытаются защитить институт царской власти и его представителей в противостоянии с эфоратом.

Следующий эпизод связан со временем Пелопоннесской войны - возвращением в 426 г. в Спарту из ссылки царя Плистоанакта.50

63

Он был вынужден удалиться в изгнание в 445 г. в результате обвинения в том, что прекратил военный поход, будучи подкуплен Периклом, и жил на горе Ликей в Аркадии на границе Лаконии (Thuc. II, 21, 1; V, 16, 3; Plut. Per. 22-23). Возвращение изгнанного царя в Спарту сопровождалось торжественными обрядами и жертвоприношениями, какие были установлены для первых царей при основании Лакедемона (Thuc. V, 16, 3). В возвращении Плистоанакта, по рассказу Фукидида, большую роль сыграли Дельфы. Враги обвиняли царя и его брата Аристокла51 в том, что те склонили пифию постоянно давать спартанским послам, прибывавшим в Дельфы, один и тот же ответ о том, что лакедемоняне должны вернуть потомка полубожественного сына Зевса с чужбины в отечество, или им придется пахать борозду серебряным лемехом (Thuc. V, 16, 2; Plut. Pyth. or. 19, 403 b; P-W N. 160; F Н 7).52
Интерпретация первой части этого оракула не вызывает особых трудностей. Намек этого пророчества на Плистоанакта как сына Геракла является достаточно прозрачным: Dio;" uiJou' hJmiqevou to; spevrma обозначает Гераклидов - потомков одного из двух царских домов Спарты. Вторая часть пророчества менее ясна для толкования. Угроза последствий, которые оракул обещает спартанцам, если они не позволят этого возвращения, по-видимому, говорила об ожидающем Спарту жестоком голоде, когда хлеб настолько дорог или когда бы им пришлось дорого платить за привозной хлеб, словно при возделывании земли использовали серебряный лемех (ajrgureva/ eujlavka/ eujlaxei'n).

Как представляется, нет оснований сомневаться относительно историчности изображенных событий, как и относительно истинности передаваемого в их рамках прорицания.53 Показателен и рассказ Фукидида

64

об использовании обстоятельств, при которых был дан оракул, недоброжелателями царя. Как следует из Фукидидова изложения, противники Плистоанакта в Спарте все военные неудачи после 426 г. представляли как наказание за незаконное возвращение царя, которое стало возможным только потому, что он повлиял на жрицу и склонил ее к постоянному повторению оракула.54
Причины и цели достигнутого c помощью Дельф восстановления Плистоанакта в своих правах интерпретируется современными исследователями различным образом. К.Ю.Белох считает возвращение царя следствием его стремления к миру.55 Г.Парк считает решающей причиной возвращения Плистоанакта стремление к миру Дельф.56 Он полагает, что, так как Спарта не одержала быстрой победы, продолжение войны наносило значительный ущерб святилищу. Не только Афины и их союзники полностью отказались от отправки своих обычных посольств, государственных и частных, но и число паломников из Пелопоннеса, должно быть, значительно сократилось. Очевидно, что святилищу посредством военных раздоров наносился ущерб: в эти годы должен был значительно уменьшиться обычный для мирного времени наплыв вопрошающих и посетителей во время праздников. Уже поэтому жречество должно было выступать за то, чтобы как можно скорее в Греции восстановились упорядоченные отношения. Г.Цайльхофер полагает, что суждение Г.Парка не лишено оснований, однако указывает, что стремление к миру в Дельфах могло возникнуть лишь после того, как влияние войны для культового места стало очевидно пагубным. По его мнению, из Фукидидовой формулировки ejpi; polu; tavde ...(sc. e[crhse hJ provmanti") следует, что Дельфы годами навязывали спартанцам возвращение Плистоанакта, так что оракул вступился за царя еще в то время, когда не могло идти и речи о стремлении Дельф к миру. Г.Цайльхофер добавляет, что Дельфы едва ли могли ожидать, что одно только возвращение изгнанного царя, состоявшееся силой их религиозного авторитета, даст им влияние на лакедемонскую политику настолько значительное, чтобы добиться окончания войны. Немецкий исследователь отмечает, что вернувшийся из изгнания царь, по-видимому, также и после своего возвращения еще внушал подозрение большой части спартанцев и

65

определяющую роль в спартанской политике он в будущем поэтому едва ли мог сыграть.57
Г.Цайльхофер объясняет причину, которая заставила Дельфы вступиться за Агиадов, следующим образом.58 Он считает, что Плистоанакт как спартанский царь имел в Дельфах привилегированное положение, так как оракул постоянно, при малейшей возможности, отстаивал интересы спартанской царской власти. Поэтому отношения Дельф со Спартой носят в некоторой степени двойственный характер: при наличии особых отношений Дельф со Спартой в целом существует также особенно тесная связь оракула с лаконской царской властью, и всегда, когда Спарта вступала в конфликт с одним из своих царей, Дельфы стоят на его защите. Передаваемый Фукидидом оракул находится в ряду проявлений благоволения со стороны Дельф к спартанской царской власти в V в., который начался с оракулов Клеомену, продолжился прорицанием "о хромой царствовании" и требованием искупить нечестие в связи с гибелью Павсания.

В заключение, возвращаясь к отношениям Дельф и Спарты во второй трети V в., которые определили позицию Дельф в межполисных конфликтах этого времени, еще раз отметим важнейшее содержание и причины этой позиции.

Традиционные связи со Спартой, некоторые аспекты которых мы пытались показать, после важнейших сражений Греко-персидских войн, очевидно, непростым образом накладываются на конфликт Спарты с большинством амфиктионов. Спарта потеряла симпатии большей части амфиктионов и своим предложением исключить тех, кто не поддержал союз против персов. Афины двумя десятилетиями позже добились союза с Фессалией и господства в Средней Греции, они сумели также в своих интересах использовать антиспартанскую позицию Амфиктионии и связать это объединение племен заключением союза с собственным государством. Поэтому стало возможным то, что институт, который призван был заботиться о независимости Дельф, отказался от этих своих обязанностей и согласился на захват святилища фокидянами. Лакедемоняне же проводили в этой ситуации политику поддержки автономии Дельф и в силу традиционных связей со святилищем, и в соответствии с собственными целями противостояния Афинам. Амфиктиония не смогла и не захотела обеспечить независимость Дельф, что стало очевидным после захвата святилища

66

фокидянами, поэтому главной причиной особой поддержки святилищем всех спартанских военных предприятий, кроме уже упомянутых традиционных оснований, представляется стремление добиться автономии в условиях повторяющейся аннексии. Наиболее ярким проявлением особого сближения Спарты и Дельф стала безусловная поддержка оракулом действий Лакедемона в грядущей Пелопоннесской войне (431-404 гг.).
Факт ожесточенной борьбы за контроль над святилищем красноречиво говорит о том, что в этот период святилище в Дельфах находилось еще в апогее своего влияния и могущества. Тем не менее знаменитый оракул о поддержке спартанцев в начале Пелопоннесской войны был практически последней консультацией, когда с Пифийским Аполлоном советовались относительно важного политического вопроса, который не связан с культом или ритуалом. С этих пор Дельфы окончательно потеряли былое влияние в области политических дел, однако по-прежнему сохранили за собой приоритет в сфере морали и религиозной жизни.

Примечания

1 Parke H., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 180. Подробнее см.: Maass M. Das antike Delphi. Orakel, Schдtze und Monumente. Darmstadt, 1993.
2 Nilsson M.P. Cults, Myths, Oracles, and Politics in Ancient Greece. Lund, 1951. P. 123-124. М.Нильссон отмечает также то, что оракулы в качестве орудия пропаганды теперь были более заметны, чем мифы (политически окрашенные мифы в этом качестве широко используются в VI в.).
3 Этот спор Зевс уладил в пользу Геракла, см. об этом: Parke H.W., Boardman J. The Struggle for the Tripod and the First Sacred War // JHS. Vol. 77. 1957. P. 276-282.
4 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle: In 2 vol. Oxford, 1956. Vol. I. P. 180; Marinatos N. Thucydides and Oracles // JHS. Vol. 101. 1981. P. 138-140.
5 Укажем лишь наиболее значимые для избранной темы исследования: Busolt G. GG2. Bd II-III. Gotha, 1895-1904; Beloch K.J. GG2. Strassburg, 1912-1916 (а также перевод на русский язык 1-го изд.: Белох К.Ю. История Греции. Т. I / Пер. с нем. М.О.Гершензона. М., 1897); Berve H. GG2. Freiburg, 1951-1952; Bengtson H. GG2. Munchen, 1960 (GG4. Mьnchen, 1969); Will Ed., Mosse C., Goukowsky P. Le Mond Grec et l'Orient. T. I. Paris, 1972; а также соответствующие разделы в "Cambridge Ancient History". Из отечественных исследований, кроме глав в обобщающих изданиях "Античная Греция" (1983) и "История Европы" (Т.1, 1990) из работ последнего десятилетия см.: Строгецкий В.М. Полис и империя в классической Греции: Учебное пособие. Н.Новгород, 1991 (с обзором источников и указанием на литературу по истории Пентеконтаэтии).
6 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 180-202 (раздел "Оракул до конца Пелопоннесской войны").
7 Zeilhofer G. Sparta, Delphoi und die Amphiktyonen im 5. Jahrhundert vor Christus. Erlangen, 1959.
8 Zeilhofer G. Sparta ... S. 43.
9 Строгецкий В.М. Полис ... С. 125.
10 По мнению Г.Цайльхофера, позиция амфиктионов по отношению к Дельфам и Спарте могла, предположительно, быть обусловлена существовавшим с 462/61 г. аттическо-фессалийским союзом (Thuc. I, 102, 4). Фессалийцы, очевидно, как указывает немецкий исследователь, вряд ли забыли спартанское предложение исключить их наряду с другими из Амфиктионии. Так как они контролировали голоса значительного количества зависевших от них членов Амфиктионии, они уже обеспечивали таким образом конфронтацию большинства Амфиктионии со Спартой. См.: Zeilhofer G. Sparta ... S. 45.
11 Немаловажное значение имело то, что фессалийская конница, состоявшая, конечно, из знатных людей, перешла на сторону лакедемонян (Thuc., I, 107). Фессалийская знать, несмотря на существование военного союза Фессалии с Афинами, находилась в оппозиции демократическим Афинам.
12 Подробный разбор этого документа см.: Zeilhofer G. Sparta ... S. 45-46.
13 Об этом оракуле см.: Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 185. Vol. II. P. 68-69; Fontenrose J. The Delphic Oracle. P. 17; 180; 349; 364.
14 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 185; Vol. II. P. 68-69.
15 Лурье С.Я. История... С. 343; Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 185.
16 Zeilhofer G. Sparta ... S. 49.
17 Parke H.W., Wormеll D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 186; Zeilhofer G. Sparta... S. 50.
18 Об этом ср.: Parke H.W. Delphica // Hermathena. Vol. XXVIII. 1939. P. 65.
19 Об этом оракуле см.: Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 188-189; Zeilhofer G. Sparta ... S. 57-59; Fontenrose J. The Delphic Oracle. P. 33, 37, 43, 220-221, 239, 246.
20 Berve H. Das Delphische Orakel [1949] // Berve H. Gestaltende Krдfte der Antike. Mьnchen, 1966. S. 33; Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 189; Zeilhofer G. Sparta ... S. 57.
21 Напр., Busolt G. GG2. Bd III. Abt. 2. Gotha, 1904. S. 841; Gomme A.W. A Historical Commentary on Thucydides. Vol. I. Oxford, 1945 (ad loc.): "слова оракула точно не известны; это - версия спартанской военной партии". Подлинным оракул считают: Hiller von Gaertringen F. Delphoi // RE. Bd IV. H. 2. 1901. Sp. 2557; Beloch K.J. GG2. Bd II. Abt. 1. Strassburg, 1914. S. 302; Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 189.
22 Zeilhofer G. Sparta ... S. 57-58.
23 Г.Цайльхофер возражает и тем, кто считает последние слова прорицания (kai; parakalouvmeno" kai; a[klhto") дополнением, появившимся после чумы (когда Аполлон, "незваный", помог спартанцам), ведь эти заключительные слова цитируются Фукидидом в первой книге (118) для 432 г., но не даются во второй (54) для 430 г., где их можно было ожидать, см.: Zeilhofer G. Sparta ... S. 58.
24 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 189; Zeilhofer G. Sparta... S. 59. О соотношении сил перед началом Пелопоннесской войны ср. Busolt G. GG2. Bd III. Abt. 2. S. 854 ff.; Beloch K.J. GG2. Bd II. Abt. 1. S. 298 ff.; Meyer Ed. GdA4. Bd IV. Abt. 2. Darmstadt, 1956. S. 25 ff.; Berve H. GG2. Bd II. Freiburg, 1952. S. 12 f.
25 Zeilhofer G. Sparta... S. 66-68, особ. см. прим. 32 на с. 67.
26 Pomtow H. Die dreuseitige Basis der Messenier in Naupaktier zu Delphoi, 3. Zeit und Veranlassung der Errichtung // Neue Jahrbьcher fьr Philologie und Pдdogogik Bd 153. 1896. S. 577 ff.
27 Daux G. Athиnes et Delphes // Athenian Studies presented to W.S.Ferguson = Harvard Studies in Classical Philology. Suppl. Vol. I. 1940. Р. 37 ff.
28 Zeilhofer G. Sparta... S. 68.
29 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 196; Zeilhofer G. Sparta... S. 70.
30 Zeilhofer G. Sparta... S. 70.
31 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 196.
32 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 196.
33 Об этом договоре см.: Kirchhoff A. Thukydides... S. 28 ff.; Busolt G. GG2. Bd III. Abt. 2. S. 1193 ff.; Meyer Ed. GdA4. Bd IV. Abt. 2. S. 231 f.; Gomme A.W. A Historical Commentary... ad loc.; Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 196 f.; Zeilhofer G. Sparta... S. 72-73.
34 Zeilhofer D. Sparta... S. 73.
35 Zeilhofer G. Sparta... S. 73.
36 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 196-197.
37 Этот аспект взаимоотношений Дельф со Спартой неоднократно отмечает в своем исследовании Г.Цайльхофер; для периода Пятидесятилетия см.: Zeilhofer G. Sparta... S. 34-56.
38 См. подробнее: Кулишова О.В. Дельфийский оракул и законодательная реформа в Древней Греции // Политика и культура стран Европы и Америки. Ч. 1. Сб. ст. Йошкар-Ола, 1994. С. 7-12.
39 См. подробнее: Курилов М.Э. Спартанские пифии // Античность, средние века и новое время. Социально-политические и этно-культурные процессы. Сб. ст. Н.Новгород, 1997. С. 35-42.
40 Подробный разбор этого обычая см.: Parke H.W. The Deposing of Spartan Kings // ClQu. Vol. XXXIX. 1945. N. 3, 4. P. 106-112.
41 Строгецкий В.М. Истоки конфликта эфората и царской власти в Спарте // Античный полис. Л., 1979. С. 48, 45, 57; Курилов М.Э. Спартанская дипломатическая практика в VI-IV вв. до н. э. Дисс. канд. ист. наук. М., 1999. С. 43.
42 Zeilhofer G. Sparta... S. 51.
43 Приблизительно об этом же времени повествует в связи с упомянутым оракулом Диодор (для 475 г.), но его сообщение Г.Цайльхофером рассматривается как лишенное исторического основания. Немецкий исследователь предлагает следующее объяснение: источник Диодора Эфор, по-видимому, знал, что Дельфы возвестили Спарте в 70-х годах V в. оракул о cwlh; basileiva, но неверно его понял и, так как пророчество хорошо вписывалось в рамки его аргументации, изменил его в прорицание о cwlh; hJgemoniva. См.: Zeilhofer G. Sparta... S. 51-52.
44 Относительно датировки смерти Павсания мнения современных историков значительно расходятся (от 472 до 467 г.), см. краткий обзор: Zeilhofer G. Sparta... S. 53, Anm. 72. В.М.Строгецкий вслед за М.С.Куторгой датирует это событие 476 г., см.: Строгецкий В.М. Полис... С. 29.
45 Деятельность и гибель Павсания привлекали в последние десятилетия пристальное внимание отечественных исследователей, см.: Паршиков А.Е. Павсаний и политическая борьба в Спарте // ВДИ. 1968. № 1. С. 135; Строгецкий В.М. 1) Диодор Сицилийский о процессах против Фемистокла и Павсания (XI.39-47;54-59). Перевод и историко-критический комментарий // Из истории античного общества: сб. ст. Горький, 1979. С. 3 и сл.; 2) Политическая борьба в Спарте в 70-е годы V в. до н. э. (дело Павсания) // Проблемы античной государственности: сб. ст. Л., 1982. С. 60-85; 3) К оценке афинско-спартанского соперничества в 70-е гг. V в. // Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества: сб. ст. Л., 1984. С. 20-31; 4) Полис... С. 26-31.
46 Плутарх и Павсаний Периэгет (последний ссылается, что слышал это от жителя Византия) утверждают, что Павсаний не получил неприкосновенности единственный из всех просивших в храме о заступничестве, так как до этого совершил убийство, от которого никак не мог очиститься (Plut. Cim. 6; Paus. III, 17, 7-8).
47 Об этом оракуле см: Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 182-183; Zeilhofer G. Sparta ... S. 52-56; Fontenrose J. The Delphic Oracle. P. 129-131. Подлинность этого оракула подавляющим большинством исследователей не оспаривается (противоположное мнение наиболее развернуто представлено у Дж.Фонтенроуза).
48 Zeilhofer G. Sparta ... S. 53-54.
49 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 183.
50 Относительно хронологии см.: Zeilhofer G. Sparta... S. 63; S. 64 Anm. 24 (немецкий исследователь указывает как возможные 427/6 и 426/5 г., отмечая, что точную дату возвращения Плистоанакта установить невозможно). Ср.: 426/25 г.: Busolt G. GG2. Bd III. Abt. 1. S. 1079 и Anm. 1; 427/26 г.: Beloch K.J. GG2. Bd II. Abt. 1. S. 323; Schaefer H. // RE. Bd XXI. Hbbd 1. Sp. 207. Ср. также: Gomme A.W. A Historical Commentary... ad V, 16, 3. Г.Парк полагает, что возвращение Плистоанакта стало возможным, по-видимому, лишь после смерти в 426 г. Архидама, главы соперничающего царского рода, см.: Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 195.
51 Фукидид (V, 16, 2): th;n ga;r provmantin th;n ejn Delfoi'" ejphtiwnto(sc. oJi Lakedaimovnioi) aujton (sc. Pleistoavnakta) pei'sai metV jAristollevou" tou' adelfou' (codd. Cobet, Delfou'. Таким является чтение MSS и обычное толкование, см., напр.: Zeilhofer G. Sparta... S. 63, Anm. 16. По мнению Г.Парка, возможно, это следует исправить на to;n Delfovn, cм.: Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. P. 201-202, Note 39.
52 Об этом оракуле см.: Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. P. 195-196; Zeilhofer G. Sparta... S. 63-66.
53 Г.Цайльхофер полагает, что в передаче Фукидида очевидны следы древнего текста пророчества, см.: Zeilhofer G. Sparta... S. 63.
54 Как отмечает Г.Цайльхофер, был бы этот упрек несправедлив, он бы наверняка не остался без возражений со стороны Плистоанакта, см.: Zeilhofer G. Sparta... S. 64.
55 Beloch K.J. GG2. Bd II. Abt. 1. S. 323.
56 Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 196.
57 Zeilhofer G. Sparta... S. 64-65.
58 Zeilhofer G. Sparta... S. 65-66.