Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Комментарии (1)

Егер О. Всемирная история (т. 4. Новейшая история)

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА ПЯТАЯ. ОТ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ ДО ФРАНКФУРТСКОГО МИРА 1848-1871

ГЛАВА ПЯТАЯ. Германия и Франция после 1866 г. Североамериканская междоусобная война и Мексиканское царство. Непогрешимость папы. Италия, Германия и Франция с 1866 по 1870 г.

Благодаря войне и ее неожиданным результатам, Германии представилась возможность осуществить, и сравнительно довольно легко, устройство нового союзного государства. Следующим следствием войны было устранение конституционного проекта в самой Пруссии. Палата депутатов была распущена, а новые выборы, состоявшиеся в день Кёниггереца, значительно усилили правительственную партию. Общее положение дел совершенно изменилось. Прусская армия, преобразованная самим королем, под его личным руководством, отличилась самым блестящим образом, а грандиозная победа привела, наконец, к достижению того, что созидалось стараниями либералов еще со времен Франкфурта, Готы и Эрфурта. Король и его главный министр, у которого было так много врагов, воспользовались удобным моментом и использовали свою замечательную победу на поле битвы на то, чтобы водворить мир внутри своего государства. Сознавая важность одержанной победы и опираясь на свои конституционные обязанности, король направил все усилия на дальнейшее развитие страны. Благодаря военным событиям, умеренно либеральные элементы стали на сторону Бисмарка, да и вообще новый государственный строй нашел себе опору в либеральной партии присоединенных государств. Затем последовало время тяжелой, кипучей законодательной работы, в которой правительство и большинство представителей народа совместно трудились в интересах народа, а по истечении лишь одного года к ним примкнули и депутаты подчиненных Пруссии владений. Тогда же была введена всеобщая воинская повинность во всем вновь образованном государстве, которое в итоге представляло собой вполне связное целое, охватывая территорию в 6,595 кв. миль с населением в 24 000 000 человек. Осуществить это слияние особого труда не составляло. В курфюршестве Гессенском запас верности и преданности подданных своему государю (особенно при трех последних курфюрстах) сильно поистощился, также, как и в Ганновере.

Северогерманский союз

С наступлением февраля 1867 года в Берлине открылся рейхстаг [В Германии в 1867-1945 гг. название парламента], избранный согласно правилам союзной реформы и злополучной фракфуртской конституции 1849 года, а вслед за тем была создана и конституция Северогерманского союза, которая была принята в декабре 1866 года на конференции союзных правительств и окончательно утверждена в Берлине. Эта конституция провозгласила единение в 22-х отдельных государствах и их 30 000 000 населения, но обязательства объединившихся государств перед союзом не были обременительными. Президентом союза становился прусский король, который наряду с другими полномочиями имел право объявлять войну и заключать мир, а также и быть главнокомандующим соединенных германских войск. Союзный совет, состоявший из 43 человек, представителей отдельных государств (из них лишь 17 человек пруссаков), учредил постоянные специальные отделы в тех владениях, которые относились к ведению союза; кроме того, он был представителем отдельных правительств, но совершенно в ином роде, нежели те статисты, которые некогда составляли союзный совет во Франкфурте.

Помимо этого ежегодно собирался в Берлине рейхстаг, т. е. тот именно парламент, которого добивались уже более четверти века. Он состоял из депутатов, представителей народных интересов, по одному депутату на каждые 100 000 человек, которые выбирали его на основании обычных правил подачи голосов, наделяя всеми конституционными правами. При неукоснительном соблюдении этих трех главных факторов составлялись и союзные законы: военное, морское, таможенное, торговое и почтовое ведомства были общие, но самый славный шаг вперед был изложен в п. 3 этой новой конституции, составление которой было закончено 17 апреля 1867 года: каждый гражданин каждого отдельного государства был признан одновременно гражданином и других союзных государств.

Южные государства. Таможенный союз

Таким образом были созданы все условия для успешного развития; но не так обстояло дело с южным союзом, который был предложен Пражским договором. Он был неосуществим, так как составлявшие его владения - третья часть гессенских, Бавария, Баден и Вюртемберг, т. е. 2114 кв. миль с населением 8 600 000 человек населения,- не могли, да и не хотели отказываться от своей независимости в пользу федерации, которая не давала им никаких ощутимых выгод. Впрочем, союз был для них, пожалуй, даже излишним, потому что эти же государства были членами таможенного союза, положения которого (конституция) постепенно стали настолько мягкими и доступными, что со всех сторон к нему стремилось и действительно присоединялось множество депутатов союзных владений на тех же выборных условиях. Таким образом, сформировавшееся здесь единство, несравненно большее, нежели когда-либо могло быть в прошлом на союзных сеймах, и из того, как шли теперь дела, можно было сделать твердое заключение, что из таможенного сейма образуется, с течением времени, таможенный парламент, из таможенного же союза - всеобщий союз. Наиболее ясно это представлялось тем, кто хотел помешать слиянию своим ограниченным партикуляризмом. Но настроение народа, сознание в нем своей силы и правоты убеждений восторжествовали и парламентаризм оказался могучим рычагом для внедрения всего доброго и справедливого в государстве; правительство и представители народа, наконец, принялись за дружную работу над разрешением великой задачи государственного устройства.

Остальные государства Европы с 1866 г.

Такие крупные преобразования в сердце Европы не могли не отразиться на всех остальных государствах, и тем сильнее, чем прочнее была в них вера в гибель Германии. Скандинавских земель эти треволнения почти не коснулись. В Дании довольно скоро погасла надежда на вспыхнувший между Австрией и Пруссией раздор, а та статья Пражского договора, по которой шлезвигские земли должны были отойти к Дании в случае, если бы их население высказалось в пользу такого решения, оказалась теперь совершенно бесполезной. В Швеции, после богатого событиями 1866 года, прежний четырехобластной государственный строй был заменен современным конституционным, с двумя палатами во главе. Преемник Оскара I, наследовавший ему в 1859 году, Карл XV, попробовал преобразовать свое войско по принципу новой германской системы самозащиты; но эта попытка не имела успеха. Впрочем, как в Швеции, так и в Норвегии, сожаление об утерянном Данией Шлезвиге скоро изгладилось. Как та, так и другая держава сознавали, что им не только не страшна, но даже полезна сильная вновь созданная германская держава, которая их не поглотит, а скорее защитит в случае нападения на них могущественной их соседки - России, тщеславные замыслы которой, были направлены теперь в другую сторону.

По тем же соображениям, как и Скандинавия, могли приветствовать основание нового Германского государства и другие нейтральные державы, как то: Голландия, Бельгия, Швейцария. Народная гордость предписывала королю и его главному министру чрезмерно грандиозные цели и стремления, которые могли быть весьма опасны для Бельгии как для страны, являющейся естественным вознаграждением Франции за расширение прусских владений. Король бельгийский, Леопольд II, преемник своего досточтимого отца на престоле, вместе с Фрер Орбаном I, вождем либерального правительства, которое управляло делами государства с 1867 по 1870 год, противился косвенным попыткам незаметно присоединить Бельгию к Франции. Такова, например, была цель объединения железнодорожного управления бельгийской и французской сети восточных дорог, которая подорвала бы самостоятельность бельгийских железнодорожных путей. В целом же оба эти государства продолжали выполнять свое естественное назначение, а именно: смягчать взаимные отношения и противоречия сильнейших держав благодаря тому, что представляли собой удобную почву для мирных и международных отношений, а внутри страны продолжали успешное развитие своих самых прогрессивных и лучших реформ.

Леопольд II, бельгийский король. Рисунок и литография работы Мецмахера

Россия

Россия также приняла нейтральную позицию в отношение старого и нового германского государственного строя. Личные симпатии императора были на стороне Пруссии; в то же время скорее поверхностный, нежели действительный упадок австрийского могущества был выгоден для русских интересов на Востоке. Но, несмотря на это, политика России после 1856 года была очень осторожна по отношению к восточному вопросу. Отчасти эта осторожность объясняется необходимостью долгой и упорной борьбы, которую Россия была вынуждена вести в этот период времени в Средней Азии. Действительно, в период времени между 1864 и 1876 годами, император Александр II вновь был вынужден вести целый ряд упорных войн в Средней Азии, прокладывая европейской цивилизации новые пути в глубь Азии.

Движение России в глубь Средней Азии началось еще давно и было вызвано необходимостью защиты своих восточных границ от разбойнических набегов со стороны кочевников и желанием завязать торговые отношения со среднеазиатскими ханствами. Первые попытки утвердиться на восточном берегу Каспийского моря и завязать отношения с Хивой были сделаны в период царствования Петра Великого. При его преемниках была построена Оренбургская линия укреплений для защиты от разбойнических набегов туркменских племен. Позднее эта линия была с двух сторон продолжена в глубь среднеазиатских степей: с одной стороны от Оренбурга, с другой - от Западной Сибири. В течение столетия, с 1740 по 1840 год, на этом пространстве возникли десятки городков и укреплений, заселенных оренбургскими и сибирскими казаками. В это же время Россия успела подчинить своей власти большую часть кочевых (киргизских) племен, обитавших к северу и северо-востоку от Аральского моря. Однако, несмотря на это, даже и в царствование Александра II торговые пути из России в Среднюю Азию не были безопасны, так как подвергались нападениям разбойнических шаек хивинцев и кокандцев, которые грабили русские торговые караваны и, уводя русских людей в плен, продавали их в неволю на рынках Хивы и Коканда. Именно поэтому России пришлось последовательно вести войну с Кокандским, Бухарским и Хивинским ханствами, предпринимая дальние и трудные походы в глубь среднеазиатских степей, причем войскам приходилось бороться не только с врагом, но и со всеми трудностями переходов по бесплодной и безводной степи.

Войны России в Средней Азии

Сначала, в течение двух лет - 1864-1865 годы, завоевано было Кокандское ханство. Русские генералы, Веревкин и Черняев, овладели важнейшими кокандскими крепостями, а затем и двумя главными городами ханства: Туркeстаном и Ташкентом. Нельзя при этом не отметить тот любопытный факт, что большой и богатый город Ташкент, с 100 000 населением, был взят горсткой русских храбрецов, под командованием генерала Черняева, который решился идти на приступ, имея в отряде всего 2000 человек. Так как в войну с кокандским ханом собрался было вступить эмир бухарский, то русским пришлось обратить оружие против него и нанести войскам эмира сильнейшее поражение; затем русская армия легко овладела важнейшими укрепленными пунктами Бухарского ханства. Когда русские войска заняли столицу ханства, древний и богатый город Самарканд, эмир бухарский запросил мира и признал над собой главенство России.

К. П. фон Кауфман. Генерал-губернатор Туркестанского края

Спустя несколько лет России пришлось воевать и против Хивы. При этом русский отряд, под командованием генерала Кауфмана, совершил ранней весной (1873 г.) трудный переход из Ташкента в Хиву, рассеял хивинские войска, овладел городом Хивой, и хивинский хан вынужден был признать над собой верховную власть российского императора. Пожалуй, наиболее значимым результатом этой войны было окончательное уничтожение торговли невольниками в Средней Азии, где Хива служила гигантским невольническим рынком. После взятия этого города огромное количество рабов (персидских и русских подданных) было освобождено русскими войсками из тяжкой неволи и отпущено на родину. Окончательное же умиротворение Средней Азии закончилось гораздо позднее покорением воинственного племени текинцев и взятием их крепости Геок-Тепе русскими войсками, под командованием М. Д. Скобелева [После этого, в 1884 г., добровольно покорился и присоединен был к России Мeрвский оазис] (1881 г.).

Начиная с 1856 года, восточный вопрос, столь важный для России, как-то затух. Ослабление внимания к эти проблемам лишь замедлило реформы в Турции. Стремление ее христианских подданных к независимости, которое имело успех в Греции в начале столетия, не прекращалось и теперь достигло некоторых видимых результатов.

Греция

В 1862 году в результате революции в Греции был свергнут король Оттон I, а в 1863 году державы-покровительницы после долгих поисков остановили свой выбор на несовершеннолетнем датском принце Георгиосе I, которому Англия великодушно подарила Ионические острова. Но это отнюдь не ослабило аппетитов греческого честолюбия, действительно заключенного в 1830 году в слишком тесные рамки, и стремлений добиться расширения пределов страны. Когда же в 1868 году вспыхнуло критское восстание, греческое правительство рисковало быть вовлеченным в войну, но все-таки поддерживало его. 15 апреля Порта предъявила Греции свой ультиматум; по предложению Пруссии, в Париже состоялась в январе 1869 года конференция держав, которая поддержала его и решениям которой Греция должна была подчиниться.

Румыния

Сильно продвинулась вперед в своем развитии и Румыния, в которой, в феврале 1866 года, князь Куза был свергнут с престола в результате дворцового переворота, закончившегося призванием на княжение Карла, второго сына князя Карла Антона Гогенцоллeрн-Зигмаринского. Выбор вельмож княжества и народных представителей пал, таким образом, на человека умного и энергичного, весьма удачно справившегося со своей трудной задачей: Карлу румынскому удалось ограничить зависимость от Турции лишь ежегодной данью в 700 000 франков и отменой некоторых державных прав, которые не имели для Румынии особого значения.

Сербия

За последние годы Сербия также достигла высшей степени своей независимости, а Порта отказалась от права размещения в сербских крепостях своих войск, и 18 апреля 1867 года князь Михаил торжественно вступил в Белградскую крепость. Через год он пал от руки убийцы; но народ, верный династии Обреновичей, которой он был обязан своим освобождением, в лице скупщины [Скупщина - название выборных представительных органов государственной власти в Сербии и Черногории], призвал на сербский престол еще несовершеннолетнего Милана, воспитывавшегося в Париже. В то же время той же скупщиной в 1869 году была разработана в письменном виде и провозглашена конституция.

Босния, Черногория и Болгария также не были для Турции надежными владениями, потому что население этих стран было крайне смешанное. Однако в то же время турецкому султану представился случай напомнить египетскому хедиву [Хедив (перс. - господин, государь) - титул правителей Египта в 1867-1914 гг.] Измаилу-паше, что он его вассал и не имеет права поступать самовольно, без разрешения своего турецкого владыки. А между тем, Измаил, без ведома султана, пригласил на открытие Суэцкого канала все европейские державы. Это открытие состоялось 17 февраля 1867 года после 20 лет тяжелого, упорного труда, под руководством и по плану энергичного, выдающегося деятеля, французского инженера Фердинанда Лессепса, которому принадлежала и сама инициатива этого сооружения. В 1866 году хедив Измаил задумал, в подражание европейским государствам, объявить у себя в Египте своего рода конституцию и даже парламент, который он открыл подобием тронной речи; и даже сам султан Абдул-Азис, по возвращении с Парижской всемирной выставки, последовал примеру своего вассала.

Англия

Почти столь же отдаленная, как и эти восточные земли, Англия не могла не интересоваться великими событиями 1866 года. После смерти лорда Пальмерстона (18 октября 1865 г.), благодаря которому Англия стала пользоваться очень большим влиянием в международных делах на материке, его утверждение, что Англия должна стоять в стороне от всяких европейских смут и неурядиц, превратилось почти в догмат для англичан. Так, например, в 1867 году, при решении одного важного общеевропейского вопроса, член английского правительства, лорд Стенлу, высказал прямо, что общая гарантия нейтралитета Люксембурга по отношению к Европе (нейтралитета, в котором принимала участие и Англия) не обязывала Англию с оружием в руках противостоять нарушению этого нейтралитета. Таким образом, в то время, как европейские (континентальные) державы стонали под бременем военных расходов и нужды, Англия могла лишь радоваться своему избытку в бюджете. К тому же еще подоспели и окончательные преобразования: в 1867 году - продолжение трудов 1832 года, расширение права выборов; и в 1869 году,- после того, как выборами было призвано к государственному кормилу либеральное правительство, - учреждение в Ирландии англиканской государственной Церкви, которую обязаны были за свой счет содержать ирландцы. Эта мера была введена гладстоновским биллем отчуждения, принятого под давлением тайного союза так называемых ирландских "фениев" [Фении - ирландские революционеры-республиканцы 2-й пол. XIX-нач. XX в., члены тайных заговорщических организаций "Ирландского революционного братства" (основано в 1858 г.). Действовали в Ирландии, Великобритании, среди ирландских эмигрантов в США, Канаде, странах Юж. Америки. Выступали за независимость Ирландской республики], иначе говоря, вновь разгоревшейся враждой кельтов и саксов. За это время Англия отличилась лишь одним деянием в прежнем благородном духе, а именно: узнав, что абиссинский негус Феодор позволяет себе варварски мучить англичан и других европейцев, которые попадали к нему в руки, английское правительство послало туда целую экспедицию, под предводительством сэра Роберта Нэпира. Негус воображал, что, за дальностью расстояния, ему все сойдет безнаказанно; но он жестоко ошибся. В январе 1868 года английские отряды высадились на североафриканском берегу недалеко от Массове и штурмом овладели абиссинской твердыней Магдала, у входа в которую они увидели труп негуса, покончившего жизнь самоубийством.

Америка

Сознание государственной чести, чувство долга и собственного достоинства с которым произносились в Древнем Риме слова: "Civis Romanus sum" (т. е. "я римский гражданин!"), по замыслу многих американских правителей должно было привиться с тем же пафосом и на их континенте, однако они далеко не с таким достоинством отнеслись к трудной задаче, которую представляли собою события в Америке в семидесятых годах XIX века.

Соединенные Штаты

Общее внимание всей Европы обратила на себя североамериканская борьба за независимость, равно как и злополучное созидание габсбургского престола в Мексике. Большое значение в области непосредственных и материальных интересов европейцев давно уже занимало переселенческое движение в Америку (особенно усилившееся за последнее столетие), торговые отношения и, наконец, то воздействие, которое оказывало знакомство с американской жизнью на либеральные стремления в Европе. С изумлением следили европейцы за успехами американского передового движения, вместе с которым росла и численность населения, увеличиваясь вдвое через каждые 20 лет. Так, например, с 5 300 000 человек в 1790 году она повысилась к 1859 году до 28 000 000 человек (из них 3,5 миллиона негров-невольников). Это число было расселено в 34 штатах и 7 территориях.

Северные и южные штаты. Избрание Линкольна

Но с течением времени все яснее и яснее выступали противоречия между северными и южными штатами. Основой этих противоречий, главным образом, послужил невольничий вопрос. Рабство, которое, несмотря на конституцию 1787 года, все еще не возбранялось, было удобно для южных штатов и даже отчасти обусловливало формы их жизни. Этот вопрос был главным при выборе президента и возбудил такое сильное противоречие, что вызвал распад общественной жизни на республиканскую и демократическую партии, как это бывает при всяком общественном управлении. Республиканская партия, у которой был перевес в северных штатах, особенно указывала на авторитет Союза и, по отношению к главному вопросу, получила характер аболиционистический. Демократическая же партия преобладала в невольничьих штатах и требовала, чтобы каждому штату в отдельности дано было как можно больше самостоятельности; и этим-то полностью самостоятельным штатам должно было предоставить решение главного вопроса - вопроса о невольничестве. Дух народа был исполнен глубокой ненависти к общественному строю, который противоречил христианским и вообще гуманным убеждениям. Как два враждебных лагеря относились друг к другу члены этих обеих партий или, вернее, народностей, причем одна из них - "рабовладельцы" - занимала южные владения, а плебеи, или "янки" - северные. 6 ноября 1860 года на выборах кандидатом в президенты выступил и избран был Авраам Линкольн, а вслед за тем последовало давно ожидаемое отпадение невольничьих штатов: Южной Каролины, Джорджии, Флориды, Миссисипи, Алабамы и Луизианы. Они соединились в г. Монгомери (в штате Алабама) в особую конфедерацию, президентом которой в феврале 1861 году был избран Джефферсон Дэвис. Война началась взятием южанами форта Семтера, близ Чарльстона, в Южной Каролине, и, так как они давно к ней готовились, то для не готовых к обороне янки это оказалось неприятным сюрпризом. Но они все-таки решились воевать, тем более, что новый президент объявил, что "Союз этих штатов нерасторжим", и, по истечении четырехлетней борьбы, они вышли из нее победителями.

Авраам Линкольн

Джефферсон Дэвис

Гражданская война в Америке 1860

[Многие другие историки началом войны считают апрель 1861 года, когда в южных штатах вспыхнул мятеж]-1865 гг.

Мы не имеем возможности подробно описать военные события этой исполинской борьбы, происходившей на огромном пространстве, в бесчисленных битвах и боях. С обеих сторон в этой войне участвовали больше чем миллион воинов. Сначала североамериканцы терпели поражения, которые и побудили этих энергичных людей предположить, что войну нельзя закончить иначе, как полным подавлением восстания в южных штатах. "Нет такой черты, ни прямой, ни кривой, которая могла бы служить пограничной линией в случае их отмежевания", - говорил Линкольн. Попытки вмешательства со стороны европейских держав считались оскорблением и, как таковые, были с негодованием отвергнуты. Однако без затруднений были получены огромные займы, которые были необходимы для содержания войска, стоившего до 1 500 000 долларов в день. С неописуемой яростью защищались южные штаты, войско которых было лучше организовано, а их военачальники сначала превосходили северных в опыте и умении.

1 января 1863 года, в качестве якобы "особой и необходимой военной меры", Линкольн объявил рабов свободными, и из освобожденных негров-невольников вскоре были сформированы целые полки: они-то первые и вступили в завоеванную столицу конфедератов - Ричмонд. Через шесть дней после этого достопамятного дня - 3 апреля 1865 года - между самыми доблестными из вождей, Робертом Эдуардом Ли и Улиссом Симпсоном Грантом, заключена была Аппоматокскортхоузская капитуляция, по которой генерал Ли сдался с остальными 26 000 человек войска, 159 орудиями и 71 знаменем. Война прекратилась: добрые начала победили, но, несколько дней спустя, жертвой их пал благородный и энергичный Линкольн, незадолго перед тем вторично избранный президентом. Умный и честный, он неустрашимо шел к своей цели, твердой рукой направляя дела своего отечества, и пал 15 апреля 1865 года в городе Вашингтоне, неожиданно сраженный убийцей в театре. Вице-президенту Эндрю Джонсону предстояло довести до конца дело Линкольна - введения в побежденных штатах прежнего образа правления, и он справился с ней без особых затруднений.

Генерал Роберт Эдуард Ли. Гравюра работы А. X. Ритчи (Ritchie).

Генерал Улисс Симпсоп Грант. Гравюра работы А. X. Ритчи

Английская уния

Великая американская война имела для Англии весьма тягостные и унизительные последствия. Сооружение каперских судов на английских верфях, еще во время войны, уже повело к неприятной по этому поводу переписке между обеими столицами: Лондоном и Вашингтоном, и, как только победа склонилась на сторону Союза, то министр иностранных дел, Сьюард не сразу же предъявил Англии счет на покрытие убытков, которые нанесло каперское судно "Алабама" и другим Североамериканским штатам. В течение многих лет тянулся этот Алабамский вопрос, пока не разрешился, наконец, приговором, по которому Англия должна была уплатить 15 000 000 долларов в счет возмещения убытков.

Мексиканское царство, 1861-1867 гг.

Почти одновременно с этой грандиозной, горячей борьбой, происходившей на юге Североамериканских Соединенных Штатов, в Мексике произошло событие, определенно рассчитанное на то, чтобы воспользоваться случаем того распада штатов, которое могло произойти в начале распри. В 1861 году Англия, Франция и Испания предприняли совместную экспедицию с целью заставить Мексиканскую республику удовлетворить денежные претензии со стороны их подданных. С этой целью был заключен договор - Соледадская конвенция - с президентом этой республики Бенито Пабло Хуаресом.

Англичане и испанцы возвратились в свои отечества; но французы остались, следуя совершенно фантастическому плану Наполеона III, который мечтал о каком-то возрождении Мексики. После многочисленных потерь под стенами Пуэблы, которую они осаждали, французы 7 июня 1863 года вступили в покоренную ими столицу Мексики. Их генерал, Форэ, созвал собрание из числа наиболее именитых граждан, и таким образом, решено было основание наследственной Мексиканской империи; первым представителем и главой этой династии Наполеон избрал эрцгерцога Максимилиана, брата австрийского императора Франца Иосифа. В то время, как в Мексике играли в плебисцит, Максимилиан, получивший в Риме благословение папы, для предстоящих расходов сделал заем под ростовщические проценты и, заручившись поддержкой клерикальной партии, уже был на пути в Мексику, куда последовала за ним и его супруга, дочь бельгийского короля.

Максимилиан, мексиканский император

В июне 1864 года они вступили на территорию своей будущей империи. Некоторое время Максимилиан держался на престоле под защитой Франции. В победах над республиканскими отрядами не было недостатка, как не было его в честном и добром желании государя все сделать к лучшему; но ни то, ни другое не принесло пользы; и новый престол существовал здесь лишь с помощью французских войск под командованием маршала Базена. Но именно присутствие французских войск на американской территории и вызвало протест со стороны Соединенных Штатов, которые тем временем снова окрепли. Они принялись защищать общую идею, высказанную некогда Джеймсом Монро (президентом с 1817 по 1825 г.), которая, собственно заключалась в том, что "время для основания европейских государств на американской почве уже миновало", и что "Америка существует для американцев". Французам волей-неволей пришлось внять этому угрожающему предостережению и они удалились; а злополучный мексиканский император остался в Мексике, его супруга, вернувшись в Европу и не найдя там помощи и защиты, лишилась рассудка. Покинутый своими союзниками, Максимилиан попался в руки хуаристов и был расстрелян 19 июня 1867 года, в Кверетаро. То же самое судно, на котором прибыла в Мексику злополучная императорская чета, отвезло обратно в Европу останки эрцгерцога Максимилиана, павшего жертвой своего и чужого честолюбия.

Этим печальным событием мы закончим перечень исторических фактов и событий по ту сторону океана и вернемся в Европу, где могущество Наполеона III, которое он хотел поднять этим предприятием, падало, вместо того, чтобы возвышаться. Мексиканские события сильно повредили ему и повлекли за собой весьма серьезные последствия.

Австрия с 1866 г.

Все случившееся в 1866 года оказало прямое или косвенное влияние на Италию, Францию и Австрию более, чем на все остальные государства Европы. Как выяснилось в течение последующих десятилетий, неудачный исход войны Австрии с Германией благотворно подействовал на Австрийскую империю, несмотря на то, что он стоил последней ее итальянской провинции и преобладания в Германии. До тех пор, пока Австрия вынуждена была вмешиваться в дела и распри этих двух государств, у нее оставалось слишком мало сил для своей внутренней борьбы на востоке своих владений. Министерство Белькреди, действовавшее нерешительно и нарушившее февральскую конституцию, лишь усилило энергию отдельных народностей в предъявлении своих безграничных требований. Таким образом, дело скоро дошло до союза отдельных частей государства, который мог привести к полному расчленению империи; с другой стороны, и объединение, как в форме абсолютизма, которую придал ему Шварценберг, так и в конституционной форме, выработанной Шмерлингом, тоже рушилось. Оставалось только испробовать третью, новую форму, которую в противоположность централизму и федерализму назвали дуализмом, а именно: вступить в сделку, примириться с Венгрией. Чванство и напыщенная гордость венгров разрушила все планы объединения, созданные Шварценбергом и Шмерлингом, и теперь оставался лишь один выход: разбить империю на две равные части, с сохранением только самых необходимых черт объединения.

Умным и усердным исполнителем этой политики оказался бывший саксонский министр, барон Карл Фердинанд фон Бейст. Это был карьерист и интриган, который оказался лишним в новом государственном устройстве Германии, но в Австрии он мог даже принести пользу своей изворотливостью. Первым делом, в котором он проявил свое искусство, было примирение с Венгрией. Ей возвратили ее прежний государственный строй; дали возможность образовать свое особое самостоятельное министерство; владения престола Св. Стефана были восстановлены в прежних размерах; в их число вошли Трансильвания и Хорватия; примирение торжественно состоялось по древневенгерскому обряду, в Офене, где в июне 1867 года император Франц Иосиф короновался королем Венгрии. После этого прежнее министерство было распущено, а затем произошел возврат к конституционализму даже в цислейтанских землях.

Граф фон Бейст, австрийский рейхсканцлер

Самый первый и главный успех немецкой конституционной партии заключался в том, что этот переход состоялся при помощи не чрезвычайного, а обычного, очередного рейхсрата, которым и была восстановлена февральская конституция. Особая комиссия этого рейхсрата соединилась с комиссией венгерского сейма и подписала, наконец, "соглашение" обеих сторон, в виде единой "Австро-Венгерской монархии", как ее впредь и титуловали. Однако во всем остальном эти оба государства были обособлены; общими для них интересами были только война, внешняя политика и общая для них часть финансовых интересов. Ими управляли государственные министерства, которые в свою очередь состояли под парламентским наблюдением делегаций, собиравшихся каждый год, поочередно, то в Цислейтании, то в Венгрии. При распределении финансов Венгрия даже совершила выгодную сделку, так как она приняла на себя лишь 30 % государственного долга и других общих обязательств. Вообще, эта половина Австрийской империи достигла значительной степени спокойствия и правильного развития; вдобавок, спустя некоторое время, ей удалась и еще (ее собственная) одна сделка с триединым Далматско-Хорватско-Словенским королевством.

Несравненно большие затруднения приходилось преодолевать западной половине империи,- Цислейтании. В Богемии большинство (чехи) резко враждовало с меньшинством (немцами) из-за владений "Короны Венцеслава" (т. е. богемской короны), для которых оно требовало такого же положения, какого добилась для себя Венгрия; ее же примеру последовали поляки в Галиции, где правительственное единение было отчасти подавлено преобладанием среди населения русинов над поляками.

В Тироле конституционное правление и его цельность встретили сопротивление со стороны населения, на которое влияло духовенство; особенно тогда, как после состоявшегося соглашения были пересмотрены условия февральской конституции и законами вероисповедания был нарушен конкордат 1868 года - к великой досаде папы и епископов. Но самым главным препятствием к успешному развитию была внешняя политика самого рейхсканцлера графа фон Бейста, который вел тайные переговоры с Францией и Италией для того, чтобы при первой возможности разрушить государственный строй новой Германии - "Германии Бисмарка", как говорили его соперники.

Италия с 1866 г.

Несмотря на то, что Италия получила обратно давно желанную провинцию, и что в лице Германии - нового объединенного государства - она приобрела себе на ближайшее время надежного союзника, положение ее было далеко не отрадное. Войну она вела неудачно и неумело: всеми выгодами своими она была обязана военным успехам немцев или мнимой дружбе французского императора, а зависимость ее от Франции отнюдь не стала от этого легче; между тем, ее надежда завладеть своей законной столицей - Римом - представлялась, пожалуй, еще более отдаленной, чем прежде. Условия сентябрьской конвенции 1864 года относительно Италии были исполнены к 1866 году.

Французы вынуждены были вывести войска из Рима и римских владений, но не надолго. Гарибальди, не желавший мириться ни с "Римским попом", ни с "Человеком 2 декабря", пришел к заключению, что ему пора снова начать свою самостоятельную войну. Первая попытка его войск прорвать итальянский кордон, охранявший римскую границу, окончилась неудачей. Гарибальди был взят в плен и арестован, но бежал и воспользовался удобной для него минутой политической неопределенности, переменой министерства для того, чтобы в октябре 1867 года со своим отрядом в 4000 человек добровольцев прорвать сторожевую цепь и подойти к Риму на расстояние часа пути. Между тем, до него дошли слухи о том, что французы высадились в Чивита-Веккии, и он поспешил отступить. Во время его отступления ему пришлось выдержать нападение папских отрядов, организованных после сентябрьского договора под руководством французов. Битва при Ментане, 30 ноября 1867 года, закончилась полным поражением гарибальдийцев, но лишь благодаря вмешательству французских отрядов, вооруженных грозными недавно изобретенными ружьями системы Шасспо.

Главнокомандующий де Файльи совершенно справедливо мог телеграфировать в Париж, что ружья "действовали изумительно": на месте остались 1000 человек еще совсем юных гарибальдийцев, а 1400 человек были взяты в плен и уведены в Рим. Французы остались в Чивита-Веккии, а в законодательном корпусе министр Наполеона III, Руэ, настаивал на своем мнении, что никогда Италия не должна завладеть Римом. "Если же сентябрьский договор не будет иметь действительного применения, то Франция и сама окажется на ее месте", - добавлял он.

Папство. Ватиканский совет 1869 г.

Его мнение во многом отражало мнение большинства не только палаты, но и народа; поэтому папство и императорская политика пошли рука об руку. Франция сама по себе и Франция, воюющая с новоустроенной Германией - вот на что была в этот момент вся надежда папы и иезуитов. Только такая успешная война (а в успехе иезуиты не сомневались) могла восстановить папскую власть и оттеснить в определенные рамки "заальпийское" королевство, против которого папа Пий IX поминутно разражался бессильными угрозами. Для папы, как и в иные тяжкие времена, главное было - стоять за принцип, не уступать своих прав, и он строго держался этого правила. Заявлением 22 июня 1868 года австрийские "вероисповедные законы" были признаны папой, в силу его апостольской власти, греховными и впредь ненужными.

С хитростью и предусмотрительностью, достойными лучшего применения, папское управление решило держаться наступательного образа действий, и не только в Италии, но и всюду. Поэтому было торжественно заявлено, что весь гордый своим разумом мир должен подчиниться новому великому догмату, какого не придерживался еще ни один папа за все прошлые века. 29 июня 1868 года появилась булла "Aeterni patris", в силу которой 8 декабря 1869 года в Риме созывался духовный собор, и лишь постепенно стало известно, что на соборе поднят будет вопрос о возведении в степень догмата и утверждении непогрешимости папы в делах веры и нравственности. Весь протестантский мир отнесся к этому довольно равнодушно, чем и доказал, насколько мало он был знаком с могуществом католического мира; но католики пришли в волнение. Повсюду раздались горячие речи и толки среди философов и богословов. Так например, известнейший из них, профессор Игнатий Дёллингер в Мюнхене, выступил в качестве вождя и оратора во главе несогласных с новым догматом. Дёллингер доказывал, что этот догмат прямо противоречил убеждениям католической Церкви, утверждающей и допускающей непогрешимость суждений папы лишь совместно с епископами.

Однако дело все шло и шло своим чередом, и 8 декабря 1869 года святейший собор был объявлен открытым в храме Св. Петра. В его состав входило 750 членов и громадное большинство было на стороне Пия IX, действовавшего по наущению иезуитов; все старания меньшинства, состоявшего большею частью из немецких, австрийских и французских епископов, которые силились доказать несогласие нового догмата с воззрениями христианства, и указывали на беды, в которые он мог вовлечь Церковь, - все было тщетно. 18 июля 1870 года, после последнего голосования, в котором более 115 епископов оппозиции уже не принимали участия, были объявлены новые постановления "о Церкви" ("de еcclesia") и "о первосвященном Римском" ("de Romano pontifice"), по которым впредь полагалось каждому христианину верить, что папа непогрешим в тех случаях, когда он выступает как высший судья и учитель, когда он говорит "ex cathedra" (с кафедры), что он непогрешим сам по себе, а не вследствие совокупного действия с Церковью, "ex sese, non ex consensu ecclesiae".

Догмат непогрешимости 1870 г.

Установление непогрешимости папы как раз совпало с той достопамятной минутой, когда Франция решилась отомстить новому германскому государству за поражение своей политики при Садове. Через день после известия о ватиканском декрете в Берлин пришло объявление Францией войны.

Франция с 1866 г. Люксембургский вопрос

Надежды, которые французы возлагали на германский кризис, были совершенно развеяны победоносными действиями пруссаков. Французские министры и государственные деятели не скрывали того глубокого разочарования, в которое повергла их победа пруссаков при деревне Садова (как они называли бой при Кениггреце); но это было лишь начало целого ряда неудач. Уступка Венеции итальянцам не привела, как они надеялись, к разрыву между Италией и ее союзником - Пруссией; мирный договор был заключен без существенного вмешательства Франции, которая вынуждена была довольствоваться незначительными и даже скорее кажущимися, нежели действительными, уступками. 6 августа французский посол в Берлине, Бенедетти, поставил Бисмарку альтернативой: или уступить Франции Майнц с соответствующими землями, или тотчас же принять объявление войны. На это Бисмарк лишь сухо ответил: "Хорошо! Пусть будет война!" (Gut! Dann ist Krieg!).

Между тем, открылись новые виды на "вознаграждение себя" и на ограничение власти Германии над германскими же владениями. Так, например, голландский король выразил готовность продать Франции за довольно крупную сумму герцогство Люксембургское. Это небольшое государство, занимавшее всего 46 кв. миль при 200 000 человек населения, находилось, с прекращением существования Германского союза, в неопределенном положении; но оно все еще принадлежало к таможенному союзу и потому в его крепостях стоял прусский гарнизон, Пруссия же отказалась стать в этом случае на сторону Франции. Весной 1867 года уже готова была начаться война из-за этого клочка земли, население которого вообще относилось к этому вопросу равнодушно. В это время были обнародованы тайные оборонительно-наступательные союзы Пруссии с южногерманскими государствами, и Наполеону, как оказалось, приходилось теперь иметь дело не только с одной Пруссией, но и со всей Германией. Наполеону пришлось приостановить свое решение и допустить вмешательство в это дело посторонних держав; особенно усердно хлопотал о его осуществлении австрийский министр граф Бейтс. Впредь, опираясь на гарантию Европы, Люксембург должен был оставаться нейтральным владением, не выходя из состава германского таможенного союза. Прусский гарнизон вскоре покинул Люксембургскую крепость, а 11 мая 1867 года решено было уничтожить все ее укрепления.

Внутренняя политика. Либеральное направление

Император Наполеон III, в своем желании отвлечь внимание Европы от своих неудавшихся замыслов, задумал устроить всемирную промышленную выставку, на которую 1 апреля 1867 года были приглашены державные гости, в том числе и король-победитель французов при Садовой (Кениггреце). С заключением нового таможенного союза власть Пруссии еще более усилилась. Когда же, вследствие свидания в Зальцбурге французской и австрийской державной четы, в августе месяце прошли тревожные слухи, Бисмарк дал понять французам циркулярной депешей, что отношения северогерманского союза к южногерманскому носят исключительно внутренний характер. Все эти неудачи, к которым прибавилась еще и мексиканская, окончившаяся злополучно для легковерных и обманувшихся в своих ожиданиях, поколебали уважение к императору и еще более усилили власть оппозиции. Выборы в законодательный корпус, состоявшиеся в мае 1869 года, ослабили существовавшее дотоле большинство и, наоборот, усилили партию умеренных настолько, что император признал за лучшее сделать народу некоторую уступку.

Министр Оливье. Плебисцит, 1870 г.

В конце 1869 года Наполеон поставил во главе министерства Эмиля Оливье - вождя партии умеренных, - человека умного и настолько энергичного, что он во главе своих единомышленников смело шел вперед по пути преобразования императорской Франции в конституционную. Он встретил сильную оппозицию со стороны прежнего большинства - императорских пособников, равно как и со стороны республиканской оппозиции с Жюлем Фавром, Гамбеттой и памфлетистом Рошфором во главе: успех его листка скандалов, "Марсельеза", достаточно ясно указывал на то, в каком смутном и напряженном состоянии находилась тогда Франция. Однако изменения в конституции, предложенные министерством, были приняты, а законопроект, охватывающий их целиком, был представлен на утверждение Сената 28 марта 1870 года.

Эмиль Оливье

Суть этих изменений заключалась в следующем: император, Сенат и законодательный корпус должны войти между собою в обыкновенные конституционные отношения. До сих пор Наполеон III давал волю Оливье и не мешал проявлениям его доверчивых увлечений; но, в то же время, он был настолько проницателен, что решил изменить существующий государственный строй империи в конституционную монархию. Поэтому, по совету опытного и умного Руэ, своего бывшего министра, а ныне так называемого "вице-императора", он ловко вывернулся из раскинутых ему сетей, потребовав, чтобы новые конституционные постановления были утверждены плебисцитом. Оливье ничего не имел против, тем более, что это требование не выходило за пределы положений настоящей конституции; он горячо отстаивал это желание императора в Палате. Палата же, "вполне полагаясь на покорность министров императорскому и парламентскому управлению", перешла к очередным делам. Префектам была внушена "кипучая деятельность" (activite devorante), а сам Наполеон, желая укрепить свою власть и свое значение, обратился к каждому из избирателей с одинаковым для всех письмом, в котором он искал у них утвердительного ответа на вопрос: "Находит ли французский народ законными и справедливыми те либеральные реформы, которые сделаны императором и его главными государственными учреждениями в конституции после 1860 года и одобряет ли он заключение Сената от 20 апреля 1870 года?"... т. е. то его заключение, которое делало его новые назначения согласованными с конституцией. Такой вопрос просто означает: Наполеон или нет? Наполеон или война? Наполеон или республика? Наполеон или... ничто? Общее настроение народа сказалось в пользу Наполеона, а следовательно и в пользу единодержавия, на стороне которого оказалось 7 350 000 голосов, а против него было лишь 1 500 000. Таким образом, министерство Оливье превратилось в монархическое, а он сам, со своими сподвижниками, оставил его. На место министра иностранных дел Дарю был назначен посол в Вене, герцог де Граммон, которому, как мы увидим ниже, предстояло играть в ближайшем будущем весьма печальную роль.

Рядом с этими парламентскими и внепарламентскими делами, проходили и другие важные события. После прусских побед французы почувствовали необходимость преобразования своей армии по образцу прусской: собрали активную армию, резервы, подвижную национальную гвардию, наподобие германской, оснастили ее ружьями системы Шасспо и митральезами [Митральеза - французское название картечницы во 2-й пол. XIX в., позднее - станкового пулемета]. Но неприятель, против которого все это готовилось, на этот счет не мог заблуждаться: национальный дух в Пруссии еще более поднялся после целого ряда достославных побед, а Тьер усматривал для Франции оскорбление в объединении Италии и Германии: "Садова была для меня тяжкой мукой", - говаривал он лично про себя. Да и сам Наполеон рассчитывал, что может укрепить свою династию лишь ценой успеха, победы или завоеваний. К этому присоединилась еще ненависть ультрамонтан и иезуитов всего мира к новой протестантской Германии; орудием же в руках иезуитов оказалась сама императрица, влияние которой на слабого здоровьем императора все более и более усиливалось. В Германии тоже для всех было ясно, что военное столкновение с Францией близко и неизбежно. Однако непосредственной опасности еще не предвиделось; не видел ее даже ловкий и дальновидный первый министр французского монарха, Руэ, говоривший еще 30 июня 1870 года: "Куда ни глянь, - нигде не подметить вопроса, который, пожалуй, мог бы таить в себе опасность!"

Комментарии (1)
Обратно в раздел история












 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.