Александров В. Русское государство и Западная Европа в XV—XVII в. в.

ОГЛАВЛЕНИЕ

В конце XV в. перед европейскими государями, привыкшими считаться только с силой, предстало государство, образовавшееся на восточных границах Европы. Это была далёкая «Московия», где правил великий князь Иван III.

«В начале своего княжения Иван III все еще был данником татар. Власть его еще оспаривалась другими удельными князьями. Новгород, стоявший во главе русских республик, господствовал на севере России. Польша, Литва стремились к завоеванию Москвы, а ливонские рыцари все еще не были сокрушены. К концу своего княжения Иван III становится совершенно независимым государем, женой его становится дочь последнего императора Византии. Казань лежит у его ног, а остатки Золотой Орды стремятся к его двору. Новгород и другие республики приведены к повиновению. Литва ущемлена, и великий князь ее — игрушка в руках Ивана III. Ливонские рыцари побеждены. Изумленная Европа, которая в начале княжения Ивана III едва подозревала о существовании Москвы, зажатой между литовцами и татарами, была огорошена внезапным появлением колоссальной империи на ее восточных границах. Сам султан Баязет, перед которым трепетала Европа, услышал впервые высокомерную речь московитянина»   1 .

С самого начала своего существования Русское государство всегда проводило самостоятельную политику, неуклонно защищая свои права и достоинство народа, которые тогда рассматривались господствующим классом как права и достоинство государя. Поэтому русские дипломаты, вынужденные отстаивать эти права перед лицом завистливых, недоброжелательных иноземных государей, обращали самое серьёзное внимание не только на существо переговоров, но и на форму их, на точное соблюдение всех правил и обычаев, принятых при русском дворе. Переговоры только на равных началах — таково было первое основное правило московской дипломатии. Недаром, когда посол германского {386} императора Н. Поппель в 1489 г . предложил Ивану III от имени императора королевский титул, он услышал в ответ гордые слова, свидетельствовавшие о том, что Иван III не считал себя ниже императора, а тем менее его вассалом   2 . «А что еси нам говорил о королевстве..., — отвечал Иван III, — то мы, божию милостью, государи на своей земле изначала от первых своих прародителей... а постановления как есмя наперед сего не хотели ни оттого, так и ныне не хотим...»

Во второй половине XV в. при Иване III (1462—1505) основная часть русских земель объединилась вокруг Москвы и образовалось мощное Русское государство.

Создание Русского централизованного государства происходило приблизительно в одно время с образованием централизованных государств в Западной Европе (XV в.), но при несколько иных обстоятельствах.

Объединение русских земель ускорялось необходимостью обороны от нападений кочевых народов; именно это обстоятельство требовало «...незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия»   3 . Это не означало, что в русских землях не происходил процесс, определявший создание централизованных государств в Западной Европе.

Основной общей причиной ликвидации феодальной раздробленности являлся рост средств производства, экономическое развитие страны, т. е. развитие городов, ремесла, товарообмена между отдельными областями, в результате чего разрушалась прежняя обособленность замкнутых феодальных хозяйств.

На основе этих успехов Москва смогла стать центром объединённого государства, центром складывавшейся нации. «Заслуга Москвы, — пишет И. В. Сталин, — состоит, прежде всего, в том, что она стала основой объединения разрозненной Руси в единое государство с единым правительством, с единым руководством. Ни одна страна в мире не может рассчитывать на сохранение своей независимости, на серьезный хозяйственный и культурный рост, если она не сумела освободиться от феодальной раздробленности и от княжеских неурядиц. Только страна, объединенная в единое централизованное государство, может рассчитывать на возможность серьезного культурно-хозяйственного роста, на возможность утверждения своей независимости. Историческая заслуга Москвы состоит в том, что она была и остается основой и инициатором создания централизованного государства на Руси»   4 .

С объединением русских земель усиливалась внутренняя торговля и вслед за ней развивалась и внешняя торговля. Русские купцы уже в XIV в. всё чаще и чаще стали появляться в «за- {387} морских» странах. В XV в. их можно видеть в Средней Азии, в странах Ближнего Востока, в Крыму, в Валахии, Молдавии, Венгрии, Литве, на Каспийском, Чёрном и Балтийском морях и даже в далёкой Индии (Афанасий Никитин).

Русское централизованное государство со второй половины XV в. активно участвует в международной жизни Европы.

Иноземные дворы спешили завязать дипломатические отношения с далёкой «Московией». Они пытаются использовать её силу и богатства в своих интересах. Однако послы, приезжавшие в Москву, сразу же вынуждены были понять, что русские прекрасно разбираются в политических вопросах, твердо знают, что выгодно для их государства, и не поддаются на дипломатические уловки своих противников.

После свержения золотоордынского ига основной задачей Русского государства было объединение всех русских земель. Русское правительство никогда не отказывалось от своих прав на западные русские земли, захваченные некогда Литвой. Русским дипломатическим представителям за границей предписывалось заявлять, что «Великому князю с Литовским прочного мира нет; литовский хочет у великого князя тех городов и земель, что у него взяты, а князь великий хочет у него свои отчины, всей Русской земли».

Подготовка русского правительства к войне с Литвой осложнялась тем, что Литва находилась в династической унии с Польшей. Во второй половине XV в. Польша добилась крупных успехов. Окончательно разгромив в 60-х годах Тевтонский орден (1466), Польша стремилась к захвату Чехии, Венгрии, Молдавии. Такая политика Польши не могла не встревожить другие государства.

Отвергнув, как мы видели, притязания императора на подчинение ему Русского государства (1489), Иван III охотно согласился с его предложением о союзе против Польши, но при условии равноправия обеих договаривающихся сторон. В данном случае интересы как императора, так и Ивана III совпадали, однако дальше переговоров о союзе дело не пошло. Московское правительство очень скоро увидело, что император желал только использовать Россию и не оказывать ей со своей стороны помощи.

Имперское правительство было прежде всего заинтересовано в том, чтобы вовлечь Россию в антитурецкий союз. В 1453 г . турки взяли штурмом Константинополь, Византийская империя погибла. Грозная опасность нависла над центральными европейскими государствами. В 1526 г . турецкое войско султана Сулеймана Великолепного разгромило при Могаче чешско-венгерское войско, и вскоре Турция захватила бoльшую часть Венгрии. Привлечь московское правительство к борьбе с турками стало в XV—XVI вв. главной целью западноевропейской дипломатии. {388}

Одним из первых завязал дипломатические отношения с Русским государством римский папа. В Италии были хорошо осведомлены о политических переменах в Русском государстве, так как уже во второй половине XV в. итальянские купцы (в основном венецианцы) не только постоянно бывали в Москве, но даже имели там свою колонию. Римские папы с XIII в. поддерживали постоянные дипломатические отношения с татаро-монгольскими властителями и были осведомлены о военной силе их кочевых орд. Поэтому свержение татарского ига на Руси не могло не произвести в Западной Европе, и в Риме в частности, очень сильного впечатления.

Надеясь приобрести влияние на царя и вовлечь Русское государство в антитурецкий союз, папа римский и Венецианская республика способствовали браку Ивана III с наследницей византийского престола Софьей Палеолог (1472), проживавшей до того времени в Риме. Вместе с Софьей в Москву прибыл полномочный посол папы Сикса IV. С этого времени между Москвой и Римом налаживаются постоянные дипломатические отношения. Папский престол упорно старался соблазнить русское правительство возможностью сокрушить Турцию. Однако папское красноречие пропало даром. Упорное стремление подчинить русскую внешнюю политику иностранным интересам натолкнулось на умелое и гибкое сопротивление русских дипломатов. Попытка папского посла начать переговоры о соединении церквей и тем самым подчинить Русское государство была немедленно пресечена. Также ничего не смог добиться папский посол и относительно вступления Русского государства в антитурецкий союз — русское правительство вовсе не собиралось жертвовать своими интересами в ненужной в тот момент борьбе с Турцией; больше того, оно сумело очень ловко использовать против Польши своё сближение с императором; чтобы не обострить отношений с Римом, оно признало папу арбитром на случай осложнений с католическими государствами. В Риме появляются снабжённые подробнейшими инструкциями русские послы. В 1474 г . туда приезжал Толбузин. Позднее для переговоров о посредничестве папы при заключении перемирия с Польшей в Рим ездили Димитрий Ралев и Митрофан Карачаров. В начале XVI в. в Риме появляется русский посол Димитрий Герасимов, человек очень сведущий, побывавший до этого в Дании, Швеции и других странах. С его слов Павел Иовий в 1537 г . написал целую книгу о Русском государстве.

Дипломатические связи были установлены Иваном III и с другими противниками Польши — Венгрией и Молдавией. В 1482 г . к венгерскому королю Матвею Корвину ездил для утверждения договора о дружбе влиятельный московский дипломат дьяк Ф. Курицын. С Молдавией русские земли были связаны издавна. Русские купцы постоянно там бывали; знаменитый русский «землепроходец» XV в. Афанасий Никитин в своих записках {390} писал: «В Волошской земле также обильно, и дешево все съестное. Обильна всем и Подольская земля».

Общий враг ещё более сблизил эти государства. В 1497 г ., когда большое польское войско во главе с королём Яном I Альбертом вторглось в Молдавию, молдавский воевода Стефан просил Ивана III удержать Литву от помощи Польше. Русские дипломаты добились этого; литовское правительство задержало уже готовые к походу войска. Не получив подкреплений, польские войска были разгромлены.

Дружественные отношения установил Иван III и с крымским ханом Менгли-Гиреем. В 1492 г . русское правительство, укрепив дружественные связи с рядом государств, смогло начать войну с Литвой за возвращение западнорусских земель. С небольшими перерывами эта борьба продолжалась до 1522 г .

В 1514 г . русские войска заняли Смоленск, это ещё больше упрочило международное положение Русского государства. Вскоре был заключён союз между Русским государством и императором Максимилианом I; последний, однако, тайно преследовал совсем иную цель: он надеялся удержать царя от дальнейшего разгрома Литвы и Польши; об этом свидетельствует его письмо магистру Ливонского ордена: «Нехорошо, если король   1 будет низложен, а царь русский усилится». В этих словах звучала явная тревога перед могучим Русским государством.

В 1515 г ., опасаясь чрезмерного, на его взгляд, усиления Русского государства, Максимилиан I, заключив соглашение с польским королём Сигизмундом I, стал добиваться мирного урегулирования русско-литовской борьбы. Он надеялся, что ему всё-таки удастся втянуть Русское государство в войну с Турцией и таким образом ослабить оба государства.

Со своей стороны русское, правительство старалось использовать посредничество империи для заключения выгодного для себя мира с Литвой. В 1525 г . русское посольство во главе с князем Иваном Посечень Ярославским прибыло даже в далёкую Испанию, в Мадрид, так как императором после смерти Максимилиана I был избран король испанский Карл I (как император — Карл V).

Для того чтобы склонить русское правительство к мирному соглашению, имперское правительство дважды (в 1517 и 1526 г .) присылало в Москву своего посла Сигизмунда Герберштейна.

Герберштейн — высокообразованный для своего времени человек, побывавший с дипломатическими поручениями в Дании, Польше, Чехии, Венгрии, Испании, Нидерландах и при отдельных германских и итальянских дворах, — обладал необходимым для дипломата качеством — наблюдательностью. Будучи в России и понимая по-русски, Герберштейн постарался собрать возможно полные сведения о Русском государстве. Он использовал {391} летописи и другие древние документы, расспрашивал об истории нашего государства, об отдалённых городах и областях, где ему не удалось побывать самому. Он составил первое подробное описание Русского государства, которое до сих пор представляет интерес как для учёных, так и для всех интересующихся историей нашей родины.

Герберштейн убедился в неограниченном характере правления московских великих князей. По поводу Василия III он писал: «Властью, которую имеет над своими, он превосходит едва ли не всех монархов целого мира».

В записках Герберштейна мы находим интересные сведения о неоднократном плавании московских дипломатов Григория Истомы и Власия ещё в конце XV в. в Данию через Белое море и далее вокруг Скандинавского полуострова. Герберштейн сообщает и о приездах иностранных купцов в Русское государство: «Именно шведам, ливонцам и немцам из приморских городов позволено заниматься торговлей и торговать только в Новгороде, а туркам и татарам в городе по имени Холопий городок (около Углича), туда во время ярмарки собираются различные люди из самых отдалённых мест».

Действительно, правом торговать в Новгороде обладала вся Ганза, т. е. союз северогерманских городов, или, как его называли на Руси, — семьдесят три города.

Что же касается дипломатического поручения, то Герберштейн не достиг своей цели; ему удалось только добиться в 1527 г . продления перемирия ещё на шесть лет. Пытаясь произвести впечатление своей учёностью на Василия III и его приближённых, Герберштейн при переговорах произносил длинные цветистые речи с многочисленными историческими примерами, соответствующими, по его мнению, обстоятельствам данного времени. Однако все его ухищрения не произвели желаемого впечатления на московский великокняжеский двор. Наоборот, когда Герберштейн, пытаясь уговорить русских добровольно отдать Польше Смоленск, сослался на Ивана III, якобы добровольно отдавшего Казань татарам после её взятия в 1487 г ., русские представители серьёзно возмутились этой ложной «исторической справкой», назвав рассуждения Герберштейна «непристойными речами».

Как и Иван III, Василий III прекрасно понимал, что борьба с могущественной тогда турецкой империей пока преждевременна. Московское правительство было в тот момент заинтересовано в мирных отношениях с Турцией и в развитии торговли с ней, хотя предвидело, что в будущем борьба с Турцией неизбежна. Оно собиралось начать её только тогда, когда это будет выгодно для России. Русское правительство выступает как защитник порабощённых Турцией православных народов Балканского полуострова. В переписке московского двора со Стамбулом этот вопрос занимал важное место. {392}

Идея о главенстве Русского государства над всем православным населением получила своё выражение в послании монаха Филофея к Василию III. В своём послании Филофей обосновывал значение Русского государства, как державы, объединяющей все православные (славянские) народы, и объяснял, имея в виду Флорентийскую унию 1439 г ., причину падения Константинополя под ударами турок в 1453 г . изменой православию. Два Рима пали, писал Филофей, третий — Москва — стоит, а четвёртому не бывать. Филофей образно определил отношение московского правительства к славянским православным народам. Учитывая, что в то время вопросы, связанные с религией, были очень тесно связаны с политическими вопросами, становится ясно, какую силу уже в начале XVI в. представляло Русское государство, выступавшее от имени всего южного славянства.

Московское правительство постоянно хлопотало о православном населении и духовенстве в Турции, которое после распространения турецкого владычества видело в Русском государстве единственного и единоверного защитника. Недаром современник отмечал: «Все народы Болгарии, Сербии, Боснии, Мореи и Греции весьма преданы московскому великому князю, с которым соединяет их единство вероисповедания, и вполне готовы взяться за оружие и восстать, чтобы освободиться от турецкого рабства и подчиниться его [московского князя] власти».

Между Россией и другими славянскими странами происходили оживлённые сношения. Посланцы с Балканского полуострова появлялись в Москве — из Белграда, Филиппополя, Адрианополя, Скопле, Охрида, Тырнова, Силистрии, Афона, Стамбула и других мест. Обычно путь из Москвы на Балканский полуостров шёл через украинские земли, Молдавию и Валахию или по Дону и далее через Азовское и Чёрное моря.

Иноземцы, выехавшие из Молдавии и южнославянских стран, находили в Москве радушный приём; с другой стороны, и русские люди приезжали туда; например, известный дворянский публицист Иван Пересветов служил при дворах венгерского, польского, чешского королей и молдавского воеводы.

Устанавливались связи Русского государства и с балтийскими государствами. Без выхода к Балтийскому морю Русское государство не могло непосредственно торговать с западноевропейскими государствами. В Новгород издавна привозились иноземные товары, в том числе знаменитые фландрские сукна. Но эта торговля находилась в руках ганзейских купцов. Ливонские власти, Швеция и Ганза всячески стремились помешать выходу к морю Русского государства. Владычество Ливонского ордена и Швеции в Прибалтике создавало постоянную военную опасность для Русского государства.

В 1482 г . Иван III в устье реки Наровы выстроил каменную крепость и назвал её своим именем — Ивангородом. Одновременно с этим русское правительство установило дружественные {393} отношения с Данией, давней соперницей Ганзы, Швеции и Ливонии. Иван III неоднократно посылал своих послов в Копенгаген. Датское же правительство находило нужным обучать своих агентов, отправляемых в Москву, русскому языку и просило русское правительство найти для них учителей. В 1493 г . с Данией был заключён союзный договор, направленный против Ганзы, Швеции и Литвы.

Усиление Русского государства очень беспокоило Ливонский орден. Его представители пытались обратиться за помощью к папе римскому, чтобы организовать крестовый поход на Русь, однако в этот момент папский престол был заинтересован в сближении с Русским государством. На свой страх и риск вмешавшись в русско-ливонскую войну * (1500—1503) на стороне Литвы, орден потерпел страшное поражение у крепости Гельмед и вынужден был обязаться выплачивать ежегодную дань за Юрьевскую землю, принадлежавшую ещё киевским великим князьям.

Россия была заинтересована в установлении прочных экономических и культурных связей с более развитыми государствами Западной Европы. Польша, Литва и Ливония, боявшиеся усиления Русского государства, по-прежнему чинили всякие препятствия всем попыткам России наладить эти отношения. Проезд через владения этих государств был сопряжён с всевозможными затруднениями. Искусных мастеров и опытных военных, нанявшихся на русскую службу, не пропускали к русским границам.

Но прежде чем начать войну с западными соседями, необходимо было обезопасить свои восточные границы. Для этого Иван IV должен был разгромить Казанское, Астраханское и Крымское ханства. Пользуясь сильной поддержкой Турции, татарские ханы постоянно нападали на русские владения, уводили огромный «полон», разоряли и уничтожали население. С взятием (1552) Казани и Астрахани (1556) непосредственная угроза на Востоке была ликвидирована; весь волжский путь целиком перешёл под власть Русского государства, и купеческие караваны могли беспрепятственно следовать в Каспийское море. Оживлённая торговля с восточными странами, откуда шли шёлк, шёлковые и бумажные ткани, пряности и другое, делала Москву уже международным торговым центром.

Одновременно с обеспечением границ на востоке Иван IV не забывал и о том, что на западе Россия должна выйти к морю. Он правильно считал это насущной задачей Русского государства.

В 1553 г . англичане, тщетно пытавшиеся проникнуть северным путём к заманчивым, сулящим несметные барыши восточным рынкам, впервые прибыли в Россию через Белое море. Английские купцы понимали, как выгодна для них торговля с Русским государством. Они настойчиво стремились упрочить эту тор- {394} говлю, а также добиться проезда по Волге и Каспийскому морю в восточные страны.

Англо-русская торговля была выгодна и для русских.

Уже в 1555 г . в Москву прибыло первое официальное английское посольство во главе с Ченслером, Киллингвортом и Греем. В обратный путь вместе с ними отправился русский посол Осип Непея с русскими товарами на 20 тыс. фунтов стерлингов. Непея был принят в Лондоне с невиданным почётом. Для того чтобы облегчить себе борьбу за выход к Балтийскому морю, Иван IV стал настойчиво добиваться у английской королевы Елизаветы заключения политического союза между обоими государствами. Однако английское правительство, заинтересованное только в русском рынке и в путях на Восток через территорию Русского государства, не пошло на предложения Ивана IV о политическом союзе.

Русские послы всякий раз, когда поднимался этот вопрос, встречали в Лондоне холодное «непонимание». В 1570 г . Иван IV с присущей ему прямотой презрительно писал Елизавете: «у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, но мужики торговые, и о наших государских головах и о частях и землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая девица» (т. е. обыкновенная женщина. — Прим. ред.) . Со свойственной ему проницательностью Иван Грозный отметил господство в политике внешних торговых интересов и зависимость королевской власти от «торговых мужиков».

Однако английское правительство слишком было заинтересовано в торговых связях с Русским государством, чтобы обижаться на прямолинейность Ивана IV. За время с 1553 г . и до конца столетия Елизавета обменялась с Иваном IV и его преемниками 98 письмами.

С каждым годом число английских кораблей, приходивших в Белое море и пристававших в Холмогорах   1 , увеличивалось.

Тем не менее связи через замерзающее на долгие месяцы Белое море не могли удовлетворить растущих экономических и культурных запросов Русского государства.

В 1558 г . Иван Грозный попытался мирным путём разрешить балтийский вопрос, добиваясь у Ливонского ордена права свободной торговли через прибалтийские порты. Ливонские власти хитрили, изворачивались, но упорно не соглашались. Вопреки стремлению большинства бояр начать войну с Крымским ханством и отвоевать южные степные просторы, Иван IV наметил иную задачу — решительную борьбу за Балтику. В январе 1558 г . русские войска перешли ливонскую границу. Так началась знаменитая Ливонская война, а вместе с ней и сложнейшая дипломатическая борьба не только всех прибалтийских государств — {395} Польши, Швеции, Дании, северогерманских городов, но и Англии, Испании, Франции, Голландии, Австрии. Слишком важной позицией на Балтийском море была Прибалтика, чтобы Швеция, Польша, Дания, Германия спокойно могли отнестись к присоединению и её к Русскому государству. Со своей стороны русское правительство справедливо считало, что прибалтийские земли, некогда входившие в состав Киевской Руси, по праву должны входить в состав русского государства. Русские дипломаты говорили папскому послу А. Поссевино: «Та лифляндская земля издавна прародителей их государских... и доныне та земля в его государской державе, а к королевству польскому и государству литовскому она не подлежала... и для того (государству русскому) всея моя земли поступиться невозможно». Раздираемая внутренними противоречиями, Ливония не могла оказать сопротивления. В 1560 г . русские войска овладели уже Нарвой, Дерптом (Тарту), Мариенбургом, Феллином и подходили к Ревелю (Таллин). Теперь уже иностранные корабли могли идти за русскими товарами прямо в русский порт Нарву. Возможность покупать товары непосредственно у русских купцов привлекала всё больше и больше английских, голландских, шотландских, французских, северогерманских купцов. Одних голландских кораблей приходило ежегодно в Нарву от 200 до 300. Из Германии купцы приезжали из Гамбурга, Висмара, Данцига (Гданска), Аугсбурга, Нюрнберга, Лейпцига и других городов.

Появление русских на Балтийском побережье вызвало за границей большое волнение. Польско-литовское государство, Швеция и даже Дания активно выступили против России. Польско-литовское государство приняло Ливонию под своё покровительство, Ревель отдался под власть Швеции, а остров Эзель — Дании. Шведские корабли стали захватывать купеческие корабли, идущие в Нарву. Польский король Сигизмунд-Август предъявил Ивану IV ультиматум.

С другой стороны, северогерманские города, вытесняемые Англией с международных рынков, были заинтересованы в новом источнике товаров. Представители Любека на рейхстагах и съездах германских князей восторженно отзывались о выгодах русской торговли. Германские же князья были очень обеспокоены усилением Русского государства. В 1570 г . рейхстагу был представлен целый трактат под названием: «О страшном вреде и великой опасности для великого христианства, а в особенности германской империи и всех примыкающих королевств и земель, как скоро московит утвердится в Ливонии и на Балтийском море».

Автор этого сочинения, оставшийся для нас неизвестным, давал довольно точный прогноз возможностей Русского государства: «Всего же опаснее то обстоятельство, что многие правительства доставляют московитам опытных кораблестроителей, знающих морское дело, искусных в сооружении гавани, портов, {396} бастионов и крепостей; затем оружейных мастеров, которым хорошо знакомо Балтийское море, его течения, гавани и прочее. Все эти сношения Европы с царём придали ему мужество; теперь он стремится стать господином Балтики; достигнуть этого ему будет нетрудно, во-первых, ввиду изобилия корабельного леса в России, железа для якорей и различных других материалов для снастей и парусов, сала, дёгтя и пр. Его страна изобилует населением, и он легко наберёт людей для экипажа. Русские крепки, сильны, отважны и, наверное, будут отличными мореходами».

Не менее яркую характеристику Русскому государству дал известный гугенот Юбер Ланге, который писал около этого же времени: «Московский государь захватил почти всю Ливонию, взял города Нарву и Дарбат [Дерпт — Юрьев, ныне Тарту — Прим. ред. ]. В Любеке снаряжают флот на средства саксонских городов для оказания помощи ливонцам. Но это не больше, как подготовка лёгкой победы Мосхуса [латинское название московского царя — Прим. ред. ]. Он собирает от 80 до 100 тысяч конницы [таких больших армий на Западе в это время не бывало — Прим. ред. ]. Король польский остаётся праздным зрителем этой трагедии. Но Мосхус выбьет из него эту лень, если займёт Ливонию, потому что Литва, Пруссия и Самогития граничат с ней. Да и не похоже, чтобы властитель московский успокоился. Ему 20 лет, он с малого возраста упражнялся в оружии. В недавнее время он жестоко напал на шведского короля, который только ценою больших денег смог купить себе мир. Если суждено какой-либо державе в Европе расти, так именно этой».

Ловко маневрируя между своими противниками и используя их противоречия, Иван IV сумел не только предотвратить вступление в войну против России Дании, соперничавшей на Балтике со Швецией, но и добиться даже большего дипломатического успеха.

В 1562 г . в Данию прибыл опытнейший дипломат Ивана IV дьяк Иван Михайлович Висковатый, начальник посольского приказа и хранитель печати. Он обсуждал с датским правительством ливонские дела и предлагал заключить союз. По-видимому, датско-шведская война, начавшаяся в 1563 г ., связана как-то с приездом Висковатого в Данию. Обе воюющие стороны до 1570 г . были лишены возможности помешать Ивану IV. Неоднократные попытки австрийского императора склонить Ивана IV к прекращению войны и втянуть его в антитурецкий союз неизменно терпели неудачу.

Иван IV создал в Ливонии вассальное государство под главенством брата датского короля Магнуса. Для борьбы с шведскими кораблями, «стоявшими заставой на море», в 1569—1570гг. Иван Грозный нанял датчанина Роде, который организовал целую эскадру из нескольких десятков кораблей. Успех этого пред- {397} приятия был настолько велик, что Да-

ния (заключившая уже мир со Швецией) испугалась усиления русских на море и разоружила флот Роде. Тем не менее в 1578 г ., т. е. совсем незадолго до наступления на Русское государство войск польского короля Стефана Батория, Иван IV добился от Дании признания за собой Лифляндии и согласия на будущее присоединение Курляндии. После смерти в 1572 г . польского короля Сигизмунда-Августа Иван IV выдвинул кандидатуру свою и своего сына Фёдора на польский престол. Одновременно с этим он вёл переговоры с императором Максимилианом II о том, чтобы Литва и Ливония отошли к Русскому государству. Когда кандидатура Ивана Грозного на польский престол не прошла и новый польский король Стефан Баторий, по словам одной русской повести того времени, «на Псков град со многою горделивой силой великою устремися» и его наёмные войска, составленные из венгров, поляков, немцев, шотландцев, «саблями же своими яко молниями бесчисленными на град сверкающи», Иван IV сумел предпринять дипломатический манёвр, который помог ему выйти из тяжёлого положения. Вспомнив про жадность римского папы, старавшегося подчинить себе русскую православную церковь, и его давнюю мечту втянуть Русское государство в антитурецкий блок, Иван IV решил использовать влияние главы католичества и при его содействии добиться мира. Русский посол Истома Шевригин через Прагу экстренно выехал в Италию. Возможность проникновения католического влияния в Россию была настолько заманчива, что папа Григорий XIII согласился на посредничество. Но когда папский посол Антоний Поссевино прибыл в Россию и начались переговоры, то он вскоре принуждён был убедиться в том, что о допущении католических церквей или каких-либо учреждений иезуитов в Москве не могло быть и речи, не говоря уже о том, что манившее Григория XIII вступление Москвы в лоно католичества и в антитурецкий блок оставалось столь же туманным, как и раньше.

Героическая оборона Пскова ускорила заключение перемирия на 10 лет с Польшей (1582). Вскоре было заключено перемирие и со Швецией (1583) ценой временного отказа от земель вдоль Финского залива. Русское государство сумело отстоять свою землю в борьбе с Польшей и Швецией. {398}

Борьба за Прибалтику показала всей Западной Европе, что Россия является крупнейшим государством, с которым необходимо считаться в международных политических и торговых отношениях.

Тяжёлая Ливонская война не смогла нарушить культурных и торговых отношений между русским народом и народами Балканского полуострова. В середине XVI в. в Сербии и Венеции довольно много печаталось славянских книг. Оживлённая деятельность южнославянских типографий не случайно совпадает с началом книгопечатания в Москве. В 1564 г . московский печатный двор выпустил первую (с обозначением года издания) книгу «Апостол». Однако имеются данные, что задолго до 1564 г . московские типографии печатали в большом количестве книги, которые по своим украшениям близки к южнославянским. Об этом свидетельствует то, что ещё в пятидесятых годах XVI в. датский король Христиан III предлагал Ивану IV прислать в Москву библию и ещё две церковные книги с тем, чтобы их здесь перевели и напечатали в нескольких тысячах экземпляров. Хотя царь не разрешил печатать протестантских книг, но сама мысль об издании в Москве такого количества книг весьма показательна.

В конце XVI в. в Москву приезжал митрополит Тырновский Дионисий. Его приезд был вызван крупным освободительным движением, которое в то время охватило южнославянские страны. Это движение в 1594—1595 гг. вылилось в открытое восстание в Болгарии с центром в Тырнове. После разгрома восстания турецкими войсками участники его спасались в России.

Значения России не могли не признать представители других государств. Всё чаще в Москве появляются иностранцы — послы, купцы, военные люди, различные искусные мастера, представители католической церкви, и в их записках и описаниях путешествий сплошь и рядом проскальзывает страх перед Русским государством. Англичанин Ричард Ченслер в своём сочинении «Книга о великом и могущественном царе» прямо ставил вопрос перед своими соотечественниками: «Спрошу я вас, много ли найдётся между нашими хвастливыми воинами таких, которые могли бы пробыть с ними в поле хотя бы один месяц».

В конце XVI и начале XVII в. страна пережила тяжёлый внутренний кризис, которым воспользовались Швеция и Польша. Они вторглись в нашу страну, разоряя всё на своём пути. В результате польско-шведской интервенции 1609—1612 гг. успехи борьбы с Польшей и Литвой фактически были сведены на нет. Смоленск и его округа вновь перешли под власть Польши, а выход к Финскому заливу был заперт шведскими гарнизонами.

Однако новое русское правительство не собиралось отказываться от своих временно утраченных владений. В 1613—1615 гг. {399} оно ведёт оживлённые дипломатические переговоры. Русские послы отправлялись в Турцию, Англию, Голландию, Францию, Данию, Австрию, собирали сведения об европейских делах, восстанавливали прерванные за годы польской интервенции отношения, старались выяснить, какие противоречия сейчас назревают между отдельными государствами, пытались соблазнить и Австрию и Англию антитурецким союзом; словом, делали всё, что бы могло способствовать быстрейшему заключению мира с Польшей и Швецией. Усилия московских дипломатов увенчались успехом. Англия и Голландия, заинтересованные в возобновлении торговых отношений с Россией, выступили посредниками между Россией и Швецией. Английский король Яков I снарядил посольство в Россию во главе с Джоном Мерриком (1614), Голландия — посольство Ван-Бредероде, Баса и Иоахима. Поражение под Псковом, с одной стороны, и напряжённая обстановка в Германии перед Тридцатилетней войной — с другой   1 заставили шведского короля Густава-Адольфа поторопиться с заключением мирного договора с Россией. В 1617 г . был подписан Столбовский договор, по которому освобождался Новгород, но за Швецией оставались все русские города у Финского залива.

В 1615 г . при посредничестве германского императора начались переговоры России и Польши. Однако польские паны сделали ещё одну попытку захватить Москву. Осенью 1618 г . королевич Владислав осадил Москву, но потерпел поражение. В конце 1618 г . в селе Деулине было подписано и русско-польское перемирие на четырнадцать с половиной лет.

Оправившись от последствий интервенции, русское правительство уже в 20-х годах XVII столетия снова начинает вести энергичную внешнюю политику, мечтая в первую очередь о возобновлении борьбы с Польшей с тем, чтобы ликвидировать тяжёлые последствия Деулинского перемирия. Международное положение в это время благоприятно складывалось для Русского государства. В 1618 г . началась в Западной Европе Тридцатилетняя война.

Склоки между католическими и протестантскими владетельными князьями, национально-освободительная борьба Чехии против Габсбургов привели к всеобщему европейскому взрыву. Против католической агрессивной Австрии стала образовываться коалиция.

Русское правительство, во главе которого фактически стоял патриарх Филарет, внимательно следило за развёртыванием событий. Разгоравшаяся европейская борьба давала Москве надежду на успешную борьбу один на один с Польшей. Оба враждебных лагеря западноевропейских государств, со своей стороны, уделяли Русскому государству немалое внимание. В 1626 г . на Брюссельском съезде представители держав габсбургского ла- {400} геря даже обсуждали проект о посылке испанский эскадры в Белое море с целью захвата и уничтожения голландских и английских торговых судов, приходивших за короткое северное лето в Архангельск и вывозивших оттуда лён, пеньку, смолу, канаты, т. е. всё необходимое для оснащения военного флота. Особое внимание уделялось также вывозу из России в Швецию, Данию и Голландию такого важного продукта, как селитра (селитра шла на изготовление пороха). В 1627 г ., например, Голландия получила от русского правительства 3 тыс. пудов селитры. Если к этому прибавить, что через Русское государство шли удобнейшие пути на Восток, о котором западноевропейские купцы мечтали и во сне и наяву, то станет вполне понятна их заинтересованность в нём. Английское государство, купечество которого было заинтересовано в вывозе из России сельскохозяйственных продуктов и сырья, с 1628 по 1631 г . обменялось с московским правительством 16 письмами, добиваясь разрешения на вывоз хлеба в Англию. О том же просили и Дания, и Голландия, и Швеция, и Франция. Швеция ещё с 1618—1620 гг., а Голландия в 1621 г . стараются заключить союз с Русским государством, обещая помощь в борьбе с Польшей.

Однако русское правительство не торопилось; оно прекрасно понимало, что все эти предложения вызваны их собственными затруднениями. Русские знали, что для своего выступления они должны выбрать наиболее удобный момент, когда враг будет не так силен и меньше понадобится проливать крови своих воинов. В 1620 г ., когда началась турецко-польская война, русское правительство готово было выступить против Польши. В начале 1621 г . московское правительство отправляет в Германию, Францию и Англию посла Юрия Родионова с казалось бы невинной целью — найти невесту для Михаила Фёдоровича. Однако цель этого посольства была совсем иной. Русскому правительству нужно было выяснить позицию Англии и Франции и узнать, будет ли Австрия оказывать помощь Польше.

Сведения, полученные Родионовым, оказались благоприятными. Ободрённые этим, Михаил Фёдорович и патриарх Филарет решились было возобновить борьбу с Польшей, но, узнав о поражении турецкой армии под Хотином от польских войск, вновь стали выжидать.

Благоприятная обстановка наступила к 30-м годам, когда в Тридцатилетнюю войну вступила Швеция и её сильная армия появилась в северной Германии. Шведский посол в России все силы прилагал к тому, чтобы вовлечь, наконец, Россию в войну с Польшей. Он утверждал в 1629 г ., что «если государь [Михаил Фёдорович] войны с польским королём не начнёт, то государю нашему [т. е. шведскому королю] против цесаря, стоять будет тяжело, потому что цесарю помогают испанский король, папа римский и король польский». {401}

Ещё в 1626 г . Густав-Адольф через своих послов сообщил русскому правительству о планах Польши и Австрии. Русское правительство сознавало, что планы шведского короля Густава-Адольфа зависят от позиции России. Поэтому оно решило рекомендовать шведскому королю «выразуметь и взять себе в мысль крепко», что только в случае русско-польской войны польский король не сможет помогать императору.

Активно поддерживал Густава-Адольфа и фактический правитель Франции кардинал Ришелье. В 1629 г . французский посол Курменен с большой свитой прибыл в Москву, что вызвало большое волнение в польских правящих кругах. «Его царское величество, — рассыпался в комплиментах де Курменен, — глава и вождь в восточных странах греческой веры; Людовик, король французский, глава и вождь в полуденных странах. Когда царь и король Франции установят меж собой добрую дружбу и полное согласие, тогда у враждебных им государей много силы убудет». Московский двор сдержанно отнёсся к предложениям французского посла о союзе   1 . Однако, сохраняя нейтралитет, московское правительство охотно поддерживало противников габсбургского блока. В 1626—1629 гг. в Данию было вывезено 109 тыс. четвертей хлеба. С 1628 г . экспорт русского хлеба особенно усиливается в Швецию (за 1628—1633 гг. более 400 тыс. четвертей). Вывозимый хлеб затем перепродавался на международных рынках, а вырученные средства шли на содержание армии.

Шведы начали боевые действия в Германии против императора, и только тогда, когда они одержали решительную победу над имперскими войсками при Брейтенфельде (17 сентября 1631 г .) и умер польский король Сигизмунд III (апрель 1632 г .), а вслед за этим в Польше начались обычные неурядицы, сопровождавшие каждые новые выборы короля, русские войска в 1632 г . перешли в наступление против Польши и осадили Смоленск. Но готовиться к войне в Москве начали задолго до этого. Начиная с 1626—1627 гг. в Россию из Голландии, Швеции, Англии шёл поток военных материалов, московские представители все эти годы старались о том, чтобы в этих государствах разместить, как мы сейчас бы сказали, военные заказы. Ещё в начале 1631 г . специальными грамотами английский и датский короли и штатгальтер Нидерландов были извещены о готовности Русского государства выступить против Польши. Русское правительство ссылалось при этом на общий план Австрии и Польши покорить другие государства, подчёркивая этим, что оно выступает борцом против католичества, «да и то нам ведомо, что королевич Владислав хочет доступати нашего Московского государства, и разорить государство и веру нашу христьянскую, а свою еретическую папешскую проклятую веру ввести и утвердить по {402} умышлению папы римского и по совету цесареву и короля Шпанского и короля Литовского». О Габсбургах, которые стояли во главе этой коалиции, в грамоте было сказано: «они злым своим советом и умыслом хотят Датцкое и Свейское королевства и иных государей евангелицкие веры государства их разорить, а потом и над нашим Московским государством тоже учинить».

Начатая война с Польшей оказалась неудачной. Швеция не оказала военной поддержки. Русские войска дошли во всех пунктах до старой русско-польской границы, но войско воеводы Шеина, осаждавшее Смоленск, попало в окружение к подошедшим польским подкреплениям и сдалось. В 1634 г . был заключён Поляновский мирный договор, ничего не изменивший в границах. После этой неудачи московское правительство отказалось от активной внешней политики почти на 20 лет, что в значительной степени было обусловлено обострением классовой борьбы внутри государства. Русский представитель в Швеции Д. Францбеков покинул Стокгольм, «потому что ему быть не для чего», как объясняло московское правительство.

Торговые сношения, однако, по-прежнему развивались. Русские вывозили за границу лён, пеньку, кожи, поташ, дёготь, икру, сукно, полотно, хлеб, сало и др. Число иностранных кораблей, в основном английских и голландских, приходивших в Архангельск, с каждым годом увеличивалось. В некоторые годы прибывало до ста кораблей. В отличие от прошедших лет окрепнувшее русское купечество всё чаще и чаще стало настойчиво добиваться уничтожения привилегий иностранных купцов, особенно англичан в России. Эти привилегии сильно раздражали русское купечество. Иностранные купеческие корпорации стремились вытеснить отовсюду русских купцов. Правда, английские и голландские конкуренты шпионили друг за другом, писали друг на друга доносы, ставили клейма своих противников на собственные плохие изделия, и это облегчало русским купцам борьбу с ними. На протяжении 20—40-х годов XVII в. русские купцы неоднократно подавали правительству челобитные. Особенно интересна была челобитная 1646 г ., в которой русские купцы очень образно описывали торговые приёмы английских и других купцов, всячески старавшихся нанести урон своим русским конкурентам. «И у Архангельского города русским людям товаров не учали продавать и на русские товары менять, а учали свои всякие товары к Москве и в иные городы привозить: и как который товар будет подороже, и они тот товар учнут продавать, а который товар подешевле, и на который товар походу нет, и они тот товар держат у себя в домах года по два и по три, да как тот товар подымется ценою, так и продавать учнуть...»

Дальше они писали о бойкоте иноземных купцов русского купца Антона Лаптева, отправившегося со своими товарищами в Амстердам: «Зговоряся и сослався о том заодно, у него Онтона, ничего не купили ни на один рубль...». Под давлением рус- {403} ских купцов англичане в 1649 г . были лишены привилегий. Охраняя доходы казны и интересы своего купечества, русское правительство упорно не шло на настойчивые просьбы западноевропейских посольств, хлопотавших в Москве о разрешении их купцам вести торговлю через Волгу и Каспийское море со странами Востока. В 30-х годах, например, этого упорно добивалось голштинское посольство, в составе которого находился известный тогда учёный и путешественник Адам Олеарий, написавший очень подробное сочинение «Путешествие Голштинского посольства в Московию и через Московию в Персию и обратно».

Стараясь ограничить права иноземных купцов в России, московское правительство, с другой стороны, часто использовало их в своих целях у них на родине. Так, при Алексее Михайловиче амстердамские купцы Клинк и Фогелар, живя в Амстердаме, исполняли различные поручения русского правительства. Прекрасно сознавая значение балтийского пути в Западную Европу, московское правительство не пошло на предложения шведов, тщетно предлагавших, чтобы русские товары шли вместо Архангельска к балтийским портам, принадлежавшим Швеции. Такой путь неизбежно поставил бы всю русскую торговлю под контроль шведов. Московское правительство, правильно оценив это предложение, отклонило его.

Развивались и культурные связи с Западной Европой. В 1650 г ., например, Генеральные Штаты Голландии, зная о том, как интересуются русские географией, преподнесли царю Алексею Михайловичу огромный медный глобус в семь футов диаметром.

В середине XVII в., используя национально-освободительную борьбу украинского и белорусского народов под руководством Богдана Хмельницкого против панского гнёта, русские возобновили борьбу с Польшей. Ещё раньше польское правительство пыталось привлечь русское правительство к союзу против крымских татар; после вступления на престол Алексея Михайловича в Москву прибыл польский посол. «Великое королевство Польское... и великое государство Русское, — говорил он, — как два кедра ливанские, от одного корня созданы... из единой крови славянской и от единого языка славянского». Однако за этими справедливыми словами скрывался тайный, враждебный для Русского государства расчёт. Надеясь вовлечь русское правительство в войну с Крымом, польские паны надеялись усмирить вновь поднимавшиеся народные массы Украины и Белоруссии и удержать за собой западные русские области. Московские дипломаты не пошли на этот коварный план. Россия к этому времени была тесно связана с украинскими землями. Их объединяли и национальные, и культурные, и торговые интересы. Тысячи украинцев, спасаясь от панского террора, уходили в пределы Русского государства. Богдан Хмельницкий с начала восстания не раз обращался к русскому правительству за помощью; он {404} понимал, что Украина самостоятельно не может свергнуть иго панов. В начале 1649 г . украинское посольство в Москве официально просило о включении Украины в состав Русского государства.

Правительство царя Алексея Михайловича очень благожелательно относилось к предложениям украинских посольств; однако напряжённая классовая борьба внутри государства не позволяла ему немедленно согласиться на присоединение Украины и вступить в борьбу с Польшей. Но народные движения были подавлены. Русское феодальное правительство, заручившись поддержкой Земского собора (1653), заключило с Богданом Хмельницким договор о присоединении Украины к России на условиях автономии и признания прав казацкой старшины, городского населения и духовенства. На Переяславской раде 18—19 января 1654 г . было торжественно провозглашено присоединение Украины к Русскому государству. Присоединение к Русскому государству давало возможность Украине в братском союзе с великим русским народом развиваться более быстрыми темпами, спасало от опустошительных набегов крымских татар, национального и религиозного угнетения. В начавшейся войне с Польшей (1654—1667) русские войска сразу же перешли в решительное наступление на Смоленщину и Белоруссию.

Русские войска заняли Смоленск, Минск и дошли до Вильны. Война с самого начала стала приобретать общеевропейское значение. Воспользовавшись тяжёлым положением Польши, своего постоянного соперника на Балтике, боясь усиления России, шведское правительство в 1655 г . решило выступить против Польши. Шведские войска заняли Варшаву. В Западной Европе быстрый успех их произвёл большое волнение. Шведское выступление было отнюдь не в интересах России, так как «царского величества у ратных людей свейские ратные люди дорогу переняли». Образовалась антишведская коалиция — Империя, Дания, Бранденбург и Голландия. Эти государства немедленно стали побуждать русское правительство урегулировать отношения с Польшей и выступить против Швеции. Перед русским правительством вновь возник вопрос о возобновлении борьбы за Прибалтику и, следовательно, вопрос о войне со Швецией. Шведское правительство со своей стороны стремилось не только к захвату Польши, но и территорий, только что отвоёванных русскими войсками. В начавшейся войне со Швецией русские войска, продолжая одерживать победы, заняли Дерпт, Динабург и дошли до Риги. Воспользовавшись отвлечением русских сил, польское правительство, пользуясь посредничеством Империи, — предложило России перемирие, которое было заключено в Вильно (1656). Однако вскоре под Ригой русские войска потерпели поражение. Украинско-белорусский вопрос оставался открытым. Вести борьбу и с Польшей и со Швецией одновременно было трудно.

В русском правительстве боролись два течения — продол- {405} жать войну с Польшей или заключить с ней мир и попытаться пробиться к Балтийскому морю. Последний проект выдвинул и упорно защищал талантливейший русский дипломат XVII века А. Л. Ордин-Нащокин. Однако царь Алексей Михайлович склонился к сторонникам войны с Польшей. Отказавшись от всех отнятых у шведов земель в Прибалтике и заключив со Швецией мир в Кардисе (1661), русское правительство продолжало войну с Польшей. Империя, особенно заинтересованная в сохранении целости Польши, её обычной союзницы, неоднократно пыталась посредничать между воюющими сторонами. В 1661 г . в Москву приезжал посол императора Леопольда II барон Мейерберг, опытный дипломат, оставивший о своём путешествии в «Московию» интересные записки; однако добиться он ничего не смог

Только в 1667 г ., наконец, было заключено Андрусовское перемирие. Левобережная Украина, Киев и Смоленск отходили к Русскому государству. Постоянная опасность со стороны Польши была ликвидирована.

Дипломатический успех этого перемирия, «свыше человеческой мысли», как тогда говорили, был достигнут в значительной степени благодаря талантам русского представителя А.   Л. Ордин-Нащокина. Условия перемирия были закреплены в 1686 г . уже «вечным» миром с Польшей. После присоединения украинских земель из Киева в Москву приехало много учёных — богословов, философов, литераторов, в числе которых были известные учёные Епифаний, Славиницкий, Мелетий Смотрицкий, Симеон Полоцкий и другие, которые много сделали для развития русской культуры и просвещения.

Объединение русского и украинского народов обострило отношения России с Турцией и Крымом. Население Правобережной Украины стремилось также перейти под власть России. В этих условиях назревала новая борьба. Русское правительство это понимало. Оно серьёзно задумывалось, не начать ли борьбы с Турцией за южноукраинские земли, за выход к Чёрному морю. Московские дипломаты, представители при иностранных дворах, стремились теперь к созданию широкой антитурецкой коалиции. Более десяти лет хлопотали русские дипломаты. Генерал Менезий был отправлен в Бранденбург, в Вену, Венецию и к папе римскому; Андрей Виниус — во Францию и Испанию; Емельян Украинцев — в Швецию и Голландию; Чаадаев — в Англию и Францию; Кривой-Бутурлин — в Австрию и Бранденбург. Деятельность русской дипломатии увенчалась в 1686 г . успехом: была создана коалиция из Империи, Венеции, Польши и Русского государства. Впервые Русское государство по своему почину создало большой политический союз, направленный к тому, чтобы решить важную политическую задачу. Русское правительство хотело не только возвратить южнорусские земли, но и помочь угнетённым народам Балканского полуострова. Представители славянского духовенства, как и прежде, постоянно приезжали с Балкан в {406} Москву, где горько жаловались на угнетение и истребление турками сербского и болгарского населения. Турецкие власти очень неодобрительно смотрели на это паломничество и прибегали к жестоким мерам, чтобы его прекратить. В 50-х годах XVII в. они обвинили в шпионаже сербского патриарха Гавриила, торжественно принятого в Москве, и повесили его после возвращения на родину.

Когда война с Турцией началась и австрийские войска заняли всю Сербию, сербское население обратилось к России с просьбой о помощи против австрийцев или, как оно их называло, «швабов», начавших искоренять православную веру. От имени сербского патриарха Черноевича и валашского господаря в Москву был послан архимандрит Исаия, чтобы убедить правительство царевны Софьи оказать балканским христианам помощь как против турок, так и против «папажников» (т. е. сторонников католической веры) — австрийцев. В Москве Исаия яркими красками обрисовал бедственное положение сербов. Когда Исаия возвращался на родину, то был арестован австрийскими властями и посажен в тюрьму.

Подводя итог нашему рассказу, мы можем сказать, что в XVII в. были упрочены политические и торговые отношения не только с западноевропейскими государствами. Огромное значение имели также постоянные сношения с Турцией, Кавказом, Персией; в 1689 г ., согласно Нерчинскому мирному договору, были урегулированы русско-китайские политические и торговые связи. Окончательное же решение как черноморской проблемы, так и балтийской относится уже к XVIII в., ко временам правления Петра Великого и Екатерины II.

В результате более чем двухвекового постоянного общения с другими государствами в Русском государстве выработался очень строгий, пышный и не лишённый известной последовательности дипломатический ритуал, появились свои талантливые дипломаты.

В многочисленных записках западноевропейских авторов уделено много места описанию дипломатических приёмов, устраиваемых в Москве в честь прибытия какого-либо иностранного посольства. Послы из Западной Европы ехали обычно в Москву через Польшу — Краков, затем через Литву — Вильно и далее через Ливонию и Новгород, или более короткой, но более трудной дорогой — через Минск, Оршу, Смоленск и Можайск. Подъезжая к московским рубежам, посольство должно было известить власти близлежащего русского города о своём приближении. Получив такое извещение с точным указанием ранга лица, возглавлявшего посольство, городские власти посылали в свою очередь донесение в Москву, а сами устраивали приём приезжим ещё до того, как они подъедут к городу. Посол должен был обязательно слезть с лошади или выйти из экипажа, и тогда про- {407} исходило предварительное знакомство с встречающими, которые очень зорко следили за тем, чтобы иностранец слез с лошади раньше их, и тем самым «государева честь» была бы сохранена. До тех пор, пока из Москвы не приходило ответа с разрешением посольству продолжать путь к Москве, посольство не имело права тронуться с места и находилось на попечении воеводы. Если посольство ехало от важного государя, то его встречали пушечной пальбой, членов посольства щедро угощали разными винами, мёдом и т. п. Дальнейшее содержание посольства принималось целиком на русский счёт, причём очень внимательно следили за тем, чтобы послы ничего не покупали. Таким же порядком, только гораздо пышнее, обставлялся и въезд посольства в Москву. Специальные уполномоченные царя встречали его неподалёку от Москвы, также внимательно следили за тем, чтобы посол первым обнажил голову и слез с лошади. Иностранцы, со своей стороны, старались, чтобы русские уполномоченные сделали это первыми: обе стороны долго хитрили, обманывали друг друга ложными движениями, отчего сплошь и рядом происходили шумные сцены. Например, посол Герберштейн, знавший русский церемониал, однажды, слезая с лошади, перекинул ногу через седло, но вместо того чтобы поставить её на землю, быстро принял прежнее положение; не ожидавший этого русский представитель не сумел последовать манёвру Герберштейна и очутился на земле первым к крайнему своему неудовольствию.

Встречающие осведомлялись от имени государя о здоровье государя, от которого ехал посол, о том, как посольство доехало, а затем обе стороны опять старались как можно быстрее первыми надеть головной убор и вскочить на лошадь. Тут опять не обходилось без всевозможных хитростей. Однажды турецкому послу подали такую горячую лошадь, что он никак не мог сесть на неё. Самый въезд в Москву обставлялся необычайно пышно. Прямой политический расчёт диктовал как можно сильнее поразить иностранных послов богатством вооружения, одежды, многочисленностью войска. Из царских кладовых на этот случай выдавались особые одежды, сделанные из дорогих тканей — парчи, бархата, как правило, ярких цветов, с драгоценными украшениями. Один из участников польского посольства в Москве в 1678 г . Б. Таннер писал в своих записках о встрече:

«Военачальники верхом на статных конях, на богатых персидских сёдлах в разнообразных одеждах красою и величественностью превосходили один другого. Подъехав к городу ближе, глядим — новый, невиданный дотоле отряд воинов! Цвет длинных красных одеяний был на всех одинаков; сидели они верхом на белых конях, а к плечам у них были прилажены крылья, поднимавшиеся над головой и красиво расписанные; в руках — длинные пики, к концу коих было приделано золотое изображение крылатого дракона, вертевшееся по ветру...

Мы проехали уже три четверти мили, когда встретили цар- {408} ских спальников в богатом наряде, мчавшихся на роскошно убранных иноходцах. Сознаюсь, что мне не под силу описать, как следует, убранство их, разнообразие одеяний и прочее великолепие всей этой вереницы — необычайную их пышность, красу и блеск можно разве вообразить! Впрочем, расскажу, как сумею что в изумлении я увидел.

На всадниках ловко сидели красные полукафтанья, а другие вроде длинного плаща мастерски вышитые, подбитые соболем были накинуты на шею, они называют их ферязями. На каждой ферязи на груди по обе стороны виднелись розы из крупных жемчужин, серебра и золота. Они носили эти ферязи, отвернув их у правого локтя и забросив за спину. Блиставшие на солнце каменьями, золотом и серебром шапки придавали ещё больше красы этой веренице и без того нарядных спальников. Сбруя тоже была великолепна: справа и слева от удил до передней седельной луки, в виде полукруга, висели серебряные, а иные так и золотые, испещрённые разными узорами цепи, толщиною в три пальца, их бряцание заставляло коней привскакивать... Конские ноги украшались подковами, тоже производившими звук от привешенных к ним серебряных цепочек, и дорогими наколенками. Словом, весь отряд их (думается, было их до двухсот) так и горел, как жар, своим светлым убранством».

В самом городе по сторонам улиц шпалерами стояли стрельцы, причём каждый стрелецкий полк или, как тогда назывался, приказ имел кафтаны особого цвета. Гремела музыка, огромные толпы народу заполняли оставшиеся свободными части улиц. Мейерберг в своих записках пишет по этому поводу, что можно было подумать, что ни одной души в это время не оставалось дома. В Москве посольству отводили особый дом. Немедленно оно снабжалось обильными запасами продовольствия на каждый день. Так, например, голштинское посольство в 1634 г ., состоявшее из 34 человек, получало в день 62 каравая хлеба, четверть быка, 4 барана, 12 кур, 2 гуся, 1 зайца или тетерева, 50 яиц, свечи, четверть ведра испанского вина, 2 ведра мёда, три четверти ведра пива и несколько меньше водки; кроме того, на неделю выдавался пуд масла, пуд соли, 3 ведра уксуса. По воскресеньям этот «паёк» увеличивался.

Пышно обставлялся и первый приём у царя. Послы обязательно привозили многочисленные подарки в знак внимания и уважения. Эти подарки торжественно принимались, и послы наделялись в свою очередь подарками.

Западноевропейские послы подносили серебряную (позолоченную) посуду — «лохани», кубки, солонки, стопы, а также рукомойники, изображения животных, часы, дорогие материи — бархат, атлас. Послы из восточных стран — дорогое оружие, ковры, шёлковую материю, редких живых животных — слонов, попугаев, охотничьих соколов.

Так, например, 6 марта 1619 г . посланник английского короля {409} Якова I Томас

Швил «ударил челом» царю Михаилу Фёдоровичу, т. е. преподнёс ему кубок. Как всегда, подарки немедленно приходовались в казну и описывались. Поднесённый кубок был описан следующим образом: «Кубок серебрян, золочен... по кубку и по покрышке изнутри выбиваны травы, ... под пузом 3 дуги литые завернулися, у них головы человечьи, пониже дуб репей на покрышке 3 дуги литые завернулися, у них головы человечьи, на дугах теремок, поверх теремка яблоко, под яблоком три дуги литые завернулися, на яблоке человек литой крылат: в правой руке книга, а левую руку зжал».

Или 15 декабря 1620 г . английский посланник Джон Мерик преподнёс серебряного льва «...стоит на задних ногах, правая нога на поддоне, хвост между ног лежит по земле, правую лапу поднял вверх, левую прижал к себе». В ответ иностранные послы получали меха — собольи, бобровые, куньи, сукна, а иногда подарки, преподнесённые царю другими посланниками; так серебряный кубок, привезённый Томасом Швилом, уже 13 апреля 1619 г . был пожалован иерусалимскому патриарху Феофану.

После торжественного приёма начинались деловые заседания, менее пышно обставляемые, но доставлявшие иностранным послам больше всего неприятностей. Русские дипломаты, назначаемые специально по каждому особому случаю для переговоров, по единодушному признанию иностранцев, поражали их своим необычайным уменьем отстаивать принятые положения. Мейерберг, обвиняя русских в подозрительности и плохо скрывая досаду, откровенно признавал московских дипломатов очень серьёзными противниками: «Эти лица собирают вместе все тонкости {410} закоснелого лукавства, чтобы провести их [т. е. западноевропейских послов], либо выдавая ложь за правду [по мнению Мейерберга, конечно], либо умалчивая, о чём надобно сказать, и ослабляют обязательную силу всяких решений на совещаниях тысячью хитрых изворотов, дающих превратный толк им, так что они совсем рушатся... всё это делает для иноземных послов исправление возложенных на них дел до того тягостным, а успех их до того сомнительным, что они нередко раскаиваются, что взяли на себя такую должность».

Тщательно взвешивая не только каждое предложение иноземного посланца, но и каждую сказанную им фразу, московские дипломаты старались обезопасить себя от какого-нибудь неожиданного и неугодного им поворота мысли своего противника. Заседания затягивались иногда на много месяцев. Московские дипломаты искали в своих архивах всё, что могло им помочь при переговорах, ссылались на предыдущие переговоры, и обстоятельным знанием их привели в полное удивление папского посла Поссевино.

После переговоров, особенно, если они благополучно оканчивались, царь приглашал послов на обед, после которого они обычно уносили с собой сосуды, из которых пили, поэтому «для таких бессовестных послов деланы нарочно в англинской земле сосуды медные, посеребряные и позолоченные».

Русские дипломаты за границей вели себя согласно строго выработанному обычаю. Подьячий Г. Котошихин, изменивший родине и бежавший в XVII в. в Швецию, написал там по поручению шведских властей подробное сочинение о Русском государстве. Несмотря на полную аморальность этого изменника, казнённого в конце концов в Швеции по обвинению в убийстве, его записки дают нам интересный материал, и в частности по организации русской дипломатической службы. Большим недостатком русской дипломатии до Петра Первого было то, что за границей не было постоянных русских дипломатических представителей. И в Москве иностранные представительства, если и были, то далеко не от всех государств и не постоянно. Все дипломатические сношения происходили при посредстве специальных посольств.

Г. Котошихин писал о том, куда они обычно отправлялись и кто их возглавлял, так как внешнеполитические связи определялись не только важностью и силой того или иного государства, но в большей степени заинтересованностью русского правительства в том или ином сотрудничестве.

«К цесарскому величеству римскому великие послы не посылываны давно, потому что дальний проезд... А посылаются к цесарю посланники роду середьнего, которые бывают в думных дворянах и в окольничих»; в то же время в Польшу посылались «великие послы, бояре болших родов первые статьи...», в Швецию — «великие послы, околничие другой статьи родов, которые {411} в боярах не бывают», в Англию — «столники первые статьи родов, кото-

рые из столничества бывают в боярех» и т. д. За границей русские послы неукоснительно должны были следовать «статейным спискам», т. е. инструкциям, которые им давались в Москве.

При иностранном дворе они прежде всего должны были «оберегать государеву честь», т. е. сохранять достоинство государства. «За государеву честь должно нам всем умереть», — говорили московские представители. «Оберегая честь государеву» и следуя своей инструкции, они проявляли огромное упорство в переговорах.

Много талантливых дипломатов было среди русских, не говоря уже о царях Иване III и Иване IV, обладавших большими дипломатическими способностями. При Иване Грозном выдвинулись Висковатый, по отзывам иностранцев «отличнейший человек, подобного которому не было в то время в Москве», и Андрей Щелкалов, по тем же отзывам «человек необыкновенно пронырливый, умный и злой» (т. е. неуступчивый). В середине XVII в. Посольский приказ возглавлял Ерофей Иванович Иванов (Алмаз), бывавший в странах Востока, где он изучил персидский и турецкий языки, в Стокгольме, Варшаве, и о котором иностранные представители при всём их высокомерии отзывались с большим уважением. Его современником был знаменитый русский дипломат Алексей Лаврентьевич Ордин-Нащокин, а несколько позднее, в конце XVII в., выделялся как опытный дипломат князь Василий Васильевич Голицын.

А. Л. Ордин-Нащокин происходил из захудалого рода псковских помещиков, но своими необычайными дарованиями добился высшего титула в тогдашней феодальной иерархии — боярина, и стал начальником Посольского приказа. Передовой человек для своего времени, хорошо образованный, знавший польский, немецкий, латинский языки, математику, любивший и собиравший книги, он лучше, чем многие его современники, видел, как важно для России установить тесные связи с государствами Западной Европы и пробивать выход к Балтийскому морю. Настаивая на скорейшей реорганизации русской армии, Ордин-Нащокин, управляя частью Ливонии, строил флот на Западной Двине, выступал сторонником славянского объединения (в том числе и с Польшей) для борьбы с Швецией. Участник почти всех дипломатических переговоров 50—60-х годов XVII в. с польскими и шведскими дипломатами, Ордин-Нащокин сумел заключить Андрусовское перемирие на очень выгодных для России условиях. Он предпринимал шаги к заключению торговых договоров с Францией и Испанией.

Ордин-Нащокин придавал большое значение дипломатической службе. «Посольский приказ — есть око всей великой России, как для государственной превысокой чести и здоровья, так и промысл и попечение имея со всех сторон», — писал он. {413}

При всём своём глубоком интересе к порядкам в странах Западной Европы, А. Л. Ордин-Нащокин отнюдь не был слепым подражателем.

«Да что нам за дело до иностранных обычаев, — говаривал Ордин-Нащокин, — их платье не по нас, а наше не по них».

Иностранцы, встречавшиеся с ним, отзывались о нём с глубоким почтением; англичанин Коллинс писал: «Он великий политик, очень важный и мудрый государственный министр, и может быть не уступит ни одному из европейских министров».

Таким же сторонником сближения с Польшей, ослабленной и не опасной уже для Русского государства, был и князь В. В. Голицын, начальник Посольского приказа в правление царевны Софьи. В 1686 г . он вёл переговоры в Москве с польскими послами о заключении между Россией и Польшей вместо перемирия, заключённого почти 20 лет назад в Андрусове, «вечного мира». Голицын добился заключения этого мира, что было очень важно в связи, как указывалось выше, с оформлением антитурецкого союза.

Таким образом, несмотря на польско-шведскую интервенцию в начале XVII в., Русское государство сумело не только ликвидировать последствия польской интервенции, но и частично разрешить украинский вопрос. Русское государство стало активным и постоянным участником европейских политических союзов. В Москве, особенно во второй половине XVII в., начали появляться более или менее постоянные представители почти всех западноевропейских государств, заинтересованных в постоянных политических и торговых отношениях с Россией. В свою очередь развивая свои дипломатические связи, Русское государство прежде всех заботилось о самостоятельности и последовательности своей внешнеполитической линии. {414}

1 Так писал о России XV в. Карл Маркс в своей работе «Тайная дипломатия XVIII века».

2 Титул короля был ниже титула императора.

3 И. В. Стали н, Соч., т. 5, стр. 34.

4 И. В. Стали н, Приветствие Москве, «Правда» от 7 сентября 1947 г .

1 Король польский — Сигизмунд I.

* Так напечатано. Ливонский орден вмешался в Русско-литовскую войну 1500—1503 гг. на стороне Литвы.— Ю. Ш.

1 Архангельск был основан в 1584 г .

1 См. статью «Тридцатилетняя война».

1 См. статью «Французское посольство в Москве».