История английской литературы

Том I. Выпуск первый

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть первая. ЛИТЕРАТУРА РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

ОТДЕЛ III. ЛИТЕРАТУРА XIVв.

Глава 1. Аллегорическая дидактическая поэзия XIV в.

2

"Видение о Петре Пахаре" произвело сильное впечатление на
современников. Мы догадываемся об этом прежде всего по обилию дошедших до
нас рукописей его, на которых лежит особый отпечаток, отличающий их от
рукописей поэм Чосера или Гауэра. Последние обращались по преимуществу в
придворных кругах, среди богатых любителей изящной литературы; они выходили
из рук монастырских переписчиков или из городских мастерских прославленных
цеховых, копиистов, богато иллюминованные, украшенные рисунками известных
художников. Рукописи поэмы Ленгленда, напротив, чрезвычайно бедны с внешней
стороны, редко, встречаются они с цветными инициалами или затейливой
орнаментацией. Это рукописи, которыми владели недостаточно состоятельные
читатели.
Поэма была известна, однако, не только среди грамотных людей, но и
среди неграмотного сельского населения. Образ Петра Пахаря сделался
популярным в сельской среде благодаря странствующим проповедникам,
лоллардам, а также агитаторам нараставшего крестьянского движения. Стихи
Ленгленда мы узнаем, например, в дошедших до нас проповедях и воззваниях
Джона Болла, одного из виднейших деятелей восстания 1381 г. В воззваниях,
которые он составлял от имени Джека Мельника, Джека Возчика и Джека
Правдивого, Джон Болл упоминает и Петра Пахаря как образ, всем знакомый.
Так, в стихотворном послании к жителям Эссекса, в момент восстания, он
просит Петра Пахаря "приняться за дело", намекает на "жития" Ду-уэл и
Ду-бет, а в другом обращении к народу просит хорошо, кончить начатое дело:
"Пусть брат мой, Петр Пахарь, остается дома и приготовляет нам зерно, а я
пойду с вами и помогу вам приготовить пищу и питье". Конечно, в понимании
Джона Болла Петр Пахарь не столько искатель нравственной правды, как у
Ленгленда, сколько олицетворение той социальной силы, которая активно
выступала для борьбы с социальным злом. Петр Пахарь - это собирательное имя
тех вилланов, которые с косами и вилами подошли к Лондону и заставили
трепетать его правителей. Но в понимании читателей образ этот менялся,
приспособлялся к различным условиям, толковался далеко не единообразно.
Важнейшими из дошедших до нас свидетельств широкого влияния поэмы Ленгленда
являются два анонимных произведения, возникших в подражание ей. Это "Символ
веры Петра Пахаря" и "Жалоба Петра Пахаря" ("Рассказ Пахаря").
"Символ веры Петра Пахаря" (Pierce the Plowman's Сrede) возник около
1394 г. и дошел до нас в двух поздних рукописях; впервые напечатан он был
еще в 1553 г. Это произведение, несомненно, вышло из-под пера одного из
приверженцев Виклифа. И в заглавии, и в содержании, и в стихотворной технике
это произведение обнаруживает сильнейшее воздействие поэмы Ленгленда, в
особенности "жития" Ду-уэл. Как и ленглендовская, поэма эта написана
аллитеративным стихом (1850 стихов).
Автор рассказывает, что, выучив господню молитву (Pater noster) и
молитву богоматери (Ave Maria), он захотел также вдуматься в смысл "Верую"
(Credo), одной из важнейших молитв, заключающей в краткой форме изложение
христианской догматики. За помощью он обратился к монаху-минориту, но не
получил от него ничего, кроме просьбы о подаянии. Другой спрошенный им
монах, в свою очередь, произнес громовую речь против остальных монашеских
орденов, но обещал страннику oтпущение грехов и без знания "Верую" при
условии, что тот пожертвует что-либо на приобретение дорогого цветного
стекла для монастырской церкви. Доминиканцы оказываются ничуть не лучше:
автор поражен прежде всего великолепием построек, в которых живет
монастырская братия, - это настоящие королевские палаты. Он встречает одного
из монахов, дюжего детину свирепого вида и такого толстого, что "все телеса
его дрожат, подобно болотной топи"; и на этот раз все поучение монаха
заключается в поношении августинцев. Тогда скорбь овладевает странником.
Куда итти? У кого получить наставление? Каждый ругает другого, заботясь при
этом только о собственной пользе; всякий требует у него платы за совет.
Печально бредет странник дальше и вдруг видит крестьянина за плугом.
Нарисованный здесь образ пахаря - одно из самых красноречивых описаний
английского крестьянина конца XIV в. Оно не имеет себе равных по своей
житейской правдивости и не оставляет никаких сомнений в том, что перед нами
кусок подлинного быта.

Кафтан пахаря был из тряпки, что зовется посконью,
Волосы торчали из дырявой шапки,
Из заплатанных, покрытых грязью башмаков
Выглядывали большие пальцы.
Штаны болтались над башмаками с обеих сторон,
Сплошь покрытые грязью, когда он шел за плугом.
Короткие рукавицы его превратились в лохмотья,
Из них тоже торчали грязные пальцы.
Две пары усталых волов тащили плуг,
И были они так тощи, что хоть ребра считай.
Рядом с длинным бодилом в руках брела жена пахаря,
Выше колен подоткнув разорванную посконную юбку,
Она завернулась развевавшимся во все стороны холстом,
Чтобы защититься от непогоды.
Босыми ногами ступала она по голому льду,
Так что после нее оставался кровавый след.
Вдали, на краю поля, лежала маленькая люлька,
В ней - грудной ребенок, завернутый в тряпки,
А рядом - двое двухлетних ребят.
Все они пели свою унылую, за сердце хватающую песню,
Они кричали во все горло, - печальный признак, -
А бедняк тяжело вздыхал и говорил: "Дети, молчите".

Именно от этого бедняка странник и получает те объяснения, которых он
тщетно ждал от ученых людей. Интерес стихотворения, помимо документального
свидетельства о жизни трудящихся бедняков, заключается в признании пахаря
единственным носителем правды, божеской и человеческой. В этом и сказалась
зависимость стихотворения от поэмы Ленгленда. Стихотворение заключается
беседой странника с пахарем; вместе они осуждают пороки монастырской жизни,
на которые нападали и лолларды, - корыстолюбие, щегольство, самомнение и т.
д. Устами пахаря автор защищает безыскусственную демократическую религию
социальных "низов", основанную не на монастырской учености, а на реализации
в жизни простейших евангельских истиц. Только трудящиеся бедняки в состоянии
постигнуть таинства веры - такова доминирующая мысль поэмы.
Чрезвычайно любопытным свидетельством широты воздействия поэмы
Ленгленда является то, что она не только отозвалась в современных ей
литературных произведениях, она оказала также влияние и на средневековое
искусство. Образ Петра Пахаря был усвоен английской церковной живописью XIV
и XV вв. На фресках церквей этой эпохи мы находим множество вариаций на эту
тему; сохранилось до пятнадцати фресок такого рода, распространенных по всей
Англии; в Букингемшире, в Сеффольке, в Сессексе, в Уэльсе и т. д. Типично,
что и в данном случае, подобно тому, как мы это видели на примерах рукописей
поэмы, все эти фрески выполнены не художниками-профессионалами. Это работы
самоучек, любителей - очевидных читателей поэмы Ленгленда. Основная
особенность всех изображений - своеобразное отождествление Пахаря с Христом,
быть может, восходящее и к тексту поэмы. Христос изображен здесь в виде
простого ремесленника или крестьянина. Одна из фресок в особенности обращает
на себя внимание в связи с местом своего нахождения. У подножья
Котсуольдских холмов (Cotswold), видных с вершин Мальверна, которые сам
Ленгленд упоминает в прологе к своей поэме, в маленькой церкви нормандских
времен (St. Mary of Ampney) находятся фрески, повидимому, современные
Ленгленду и, во всяком случае, возникшие не позже 1400 г. На фреске южной
стены изображен Христос в образе Петра Пахаря; вокруг него художник правдиво
изобразил предметы крестьянского быта, которые заменяют обычный в данном
случае нимб; их так много, что все они, несомненно, были привычны и хорошо
знакомы неискусному художнику. Здесь мы видим и колесо, и молоток, и
колотушку, скребницу, миску, седло, топор. Это - Петр Пахарь со всеми
орудиями своего труда; даже раны на его теле можно толковать не только как
символы крестной смерти, но и как увечья от тяжелой физической работы. Ничто
не могло яснее представить основную идею "Видения о Петре Пахаре", какой она
должна была представиться современникам Ленгленда.
Вскоре после "Символа веры Петра Пахаря" возникло также и другое
подражание Ленгленду, называемое то "Рассказом Пахаря" (The Plowman's tale)
по традиции XVI в., ошибочно включившей его в состав "Кентерберийских
рассказов" Чосера, то "Жалобой Пахаря" (The Complaint of the Plowman). Это
произведение возникло в самом конце XIV в., в последние годы царствования
Ричарда II. Некоторые исследователи (В. Скит) пытаются датировать его
точнее, 1395 г., и даже приписывают его тому же автору, что и "Символ веры".
Последнее предположение ошибочно, так как основано на указании, находящемся
в двух стихах произведения (1065-1066 гг.), вставленных в него, как мы знаем
сейчас, значительно позже его создания.
"Жалоба" имеет особую метрическую форму: она написана рифмующимися
стихами. Несомненно, впрочем, что эта аллегорическая сатира создалась в той
же среде приверженцев Виклифа, что и "Символ веры", и что она также возникла
из подражания "Видению" Ленгленда, по крайней мере в той своей части, где
идет речь о Петре Пахаре, "Жалоба" написана в форме излюбленного
средневековой литературой спора (estrif, debat). В данном случае спорят
между собою Гриф с Пеликаном; первый олицетворяет прелатуру и монашество,
второй - понимание христианства в духе Виклифа. В первой части произведения
Пеликан с горечью говорит о пороках духовенства, высшего и низшего, о его
продажности и корыстолюбии, алчности, нечестии, себялюбии и т. д. Во второй
выступает Пахарь и выдвигает новые доводы против современного ему клира и
новые требования коренных реформ, в которых нуждается церковь. В третьей
части Гриф упрекает бедняков в зависти к церковным богатствам, настаивает на
сохранении папского авторитета и т. д. Он улетает и возвращается с целой
стаей хищных птиц, которые готовы наброситься на Пеликана. Однако последнему
приходит на помощь Феникс, символизирующий ожидаемого обновителя церкви;
кроме того, уже вылетел орел (Генрих Ланкастер, будущий Генрих IV), который
и наведет порядок в государстве.
Таким образом, Петр Пахарь стоит в этом произведении на втором плане.
Имя его скорее должно было служить приманкой для читателей, чем
способствовать уяснению этой церковной сатиры. С тою же целью имя Петра
Пахаря появлялось в заглавии многочисленных прозаических трактатов этого и
более позднего времени - трактатов, уже ничем не связанных с поэмой
Ленгленда.
В XVI в., в период реформации в Англии, интерес к образу Пахаря сильно
возрос. В 1550 г. издатель Роберт Краули, фанатический протестант, впервые
напечатал "Видение" Ленгленда; это издание повторилось трижды в том же году,
В 1561 г. другой английский издатель, Оуэн Роджерс (Owen Rogers), выпустил
новое издание поэмы, любопытное тем, что в нем впервые напечатан также и
"Символ веры Петра Пахаря".
В той или иной форме "Видение" Ленгленда было известно многим писателям
того времени. Петр Пахарь упоминается, например, в стихотворении,
предпосланном Томасом Черчьярдом к его изданию произведений Скельтона (1568
г.); следы хорошего знакомства с поэмой отмечены у Джорджа Гаскойня (Steel
glass, 1576 г.), у Спенсера в майской эклоге "Календаря пастуха" (1579 г.),
у Драйтона в его "Легенде о Томасе Кромвеле, графе Эссексе" (1607 г.).
Любопытно, что Петр Пахарь появился в это время даже на подмостках
английского театра. В одной из комедий, представляющей промежуточное звено
между моралите и комедией нового типа ("A Merry Knack to know a Knave", 1592
г.), Петр является символом угнетенного крестьянства: в данной комедии - это
эпизодическая фигура, но тем характернее проступают здесь традиционные черты
любимого образа поэмы Ленгленда. Петр подает королю петицию, в которой
указано, как сильно изменились к худшему условия жизни мелких арендаторов.
Король принимает эту петицию со следующими словами: "Дай-ка взглянуть:
смиренная просьба Петра Пахаря... Увы, бедный Петр! Я слышал, как отец мой
говорил, что Петр Пахарь был одним из лучших членов в государстве..." Петр
Пахарь как своеобразный символ доброго, старого, честного, невзыскательного
времени упоминается еще в "Книге щеголя" Деккера (The Guile's Horn Book,
1609 г.). Интерес к поэме Ленгленда усиливается в период пуританской
революции. В одном из своих ранних полемических трактатов против
англиканской церкви (Apology for Smectymnuus, 1642 г.) Мильтон прямо
указывает на "Видение" и "Символ веры Петра Пахаря" как на лучшие образцы
антикатолической сатиры на английском языке. Некоторые исследователи не без
оснований догадываются также, что отдельные места поэмы Ленгленда в ее
последней, третьей, редакции оказали влияние на отдельные эпизоды
"Потерянного рая". В "Пути паломника" Беньяна, напротив, нет следов
непосредственного знакомства автора с "Видением Петра Пахаря", но, тем не
менее, эта знаменитая пуританская аллегория является в Англии одним из
последних звеньев той литературной цепи, которая восходит к "Видению"
Ленгленда как к одному из наиболее типичных и прославленных образцов.