Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Зарубежная литература XX века

ОГЛАВЛЕНИЕ

АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Джордж Бернард Шоу (George Bernard Shaw) 1856-1950

Пигмалион (Pigmalion)

Пьеса (1913)
Действие пьесы разворачивается в Лондоне. В летний вечер дождь льет как из ведра. Прохожие бегут к Ковент-Гарденскому рынку и к портику собора св. Павла, где уже укрылось несколько человек, в том числе и пожилая дама с дочерью, они в вечерних туалетах, ждут, когда Фредди. сын дамы, найдет такси и приедет за ними. Все, кроме одного человека с записной книжкой, с нетерпением всматриваются в потоки дождя. Вдали появляется Фредди, не нашедший такси, и бежит к портику, но по дороге налетает на уличную цветочницу, торопящуюся укрыться от дождя, и вышибает у нее из рук корзину с фиалками. Та разражается бранью. Человек с записной книжкой что-то спешно записывает. Девушка сокрушается, что пропали ее фиалочки, и умоляет стоящего тут же полковника купить букетик. Тот, чтобы отвязаться, дает ей мелочь, но цветов не берет. Кто-то из прохожих обращает внимание цветочницы, неряшливо одетой и неумытой девушки, что человек с записной книжкой явно строчит на нее донос. Девушка начинает хныкать. Тот, однако, уверяет, что он не из
431

полиции, и удивляет всех присутствующих тем, что точно определяет происхождение каждого из них по их произношению.
Мать Фредди отправляет сына обратно искать такси. Вскоре, правда, дождь прекращается, и она с дочерью идет на автобусную остановку. Полковник проявляет интерес к способностям человека с записной книжкой. Тот представляется как Генри Хиггинс, создатель «Универсального алфавита Хиггинса». Полковник же оказывается автором книги «Разговорный санскрит». Фамилия его Пикеринг. Он долго жил в Индии и приехал в Лондон специально, чтобы познакомиться с профессором Хиггинсом. Профессору тоже всегда хотелось познакомиться с полковником. Они уже собираются идти ужинать к полковнику в отель, когда цветочница опять начинает просить купить у нее цветочки. Хиггинс бросает ей в корзину горсть монет и уходит с полковником. Цветочница видит, что она теперь владеет, по ее меркам, огромной суммой. Когда прибывает Фредди с наконец пойманным им такси, она садится в машину и, с шумом захлопнув дверцу, уезжает.
На следующее утро Хиггинс у себя дома демонстрирует полковнику Пикерингу свою фонографическую аппаратуру. Внезапно экономка Хиггинса, миссис Пирс, докладывает о том, что некая очень простая девушка желает переговорить с профессором. Входит вчерашняя цветочница. Она представляется Элизой Дулиттл и сообщает, что желает брать у профессора уроки фонетики, ибо с ее произношением она не может устроиться на работу. Накануне она слышала, что Хиггинс дает такие уроки. Элиза уверена, что он с радостью согласится отработать те деньги, что вчера, не глядя, бросил в ее корзину. Разговаривать о таких суммах ему, разумеется, смешно, однако Пикеринг предлагает Хиггинсу пари. Он подбивает его доказать, что за считанные месяцы может, как уверял накануне, превратить уличную цветочницу в герцогиню. Хиггинс находит это предложение заманчивым, тем более что Пикеринг готов, если Хиггинс выиграет, оплатить всю стоимость обучения Элизы. Миссис Пирс уводит отмывать Элизу в ванную комнату.
Через некоторое время к Хиггинсу приходит отец Элизы. Он мусорщик, простой человек, но поражает профессора своим прирожденным красноречием. Хиггинс просит у Дулиттла позволения оставить его дочь у себя и дает ему за это пять фунтов. Когда появляется Элиза, уже вымытая, в японском халате, отец сначала даже не узнает свою дочь.
432

Через пару месяцев Хиггинс приводит Элизу в дом к своей матери, как раз в ее приемный день. Он хочет узнать, можно ли уже вводить девушку в светское общество. В гостях у миссис Хиггинс находятся миссис Эйнсфорд Хилл с дочерью и сыном. Это те самые люди, с которыми Хиггинс стоял под портиком собора в тот день, когда впервые увидел Элизу. Однако они не узнают девушку. Элиза сначала и ведет себя, и разговаривает, как великосветская леди, а затем переходит на рассказ о своей жизни и использует при этом такие уличные выражения, что все присутствующие только диву даются. Хиггинс делает вид, что это новый светский жаргон, таким образом сглаживая ситуацию. Элиза покидает собравшихся, оставляя Фредди в полнейшем восторге.
После этой встречи он начинает слать Элизе письма на десяти страницах. После ухода гостей Хиггинс и Пикеринг наперебой, увлеченно рассказывают миссис Хиггинс о том, как они занимаются с Элизой, как учат ее, вывозят в оперу, на выставки, одевают. Миссис Хиггинс находит, что они обращаются с девушкой, как с живой куклой. Она согласна с миссис Пирс, которая считает, что они «ни о чем не думают».
Еще через несколько месяцев оба экспериментатора вывозят Элизу на великосветский прием, где она имеет головокружительный успех, все принимают ее за герцогиню. Хиггинс выигрывает пари.
Придя домой, он наслаждается тем, что эксперимент, от которого он уже успел подустать, наконец закончен. Он ведет себя и разговаривает в своей обычной грубоватой манере, не обращая на Элизу ни малейшего внимания. Девушка выглядит очень уставшей и грустной, но при этом она ослепительно красива. Заметно, что в ней накапливается раздражение.
В конце концов она запускает в Хиггинса его туфлями. Ей хочется умереть. Она не знает, что с ней дальше будет, как ей жить. Ведь она стала совершенно другим человеком. Хиггинс уверяет, что все образуется. Ей, однако же, удается задеть его, вывести из равновесия и тем самым хотя бы немного за себя отомстить.
Ночью Элиза сбегает из дома. Наутро Хиггинс и Пикеринг теряют голову, когда видят, что Элизы нет. Они даже пытаются разыскать ее при помощи полиции. Хиггинс чувствует себя без Элизы как без рук. Он не знает ни где лежат его вещи, ни какие у него назначены на день дела. Приезжает миссис Хиггинс. Затем докладывают о приходе
433

отца Элизы. Дулиттл очень изменился. Теперь он выглядит как зажиточный буржуа. Он в негодовании набрасывается на Хиггинса за то, что по его вине ему пришлось изменить свой образ жизни и теперь стать гораздо менее свободным, чем он был прежде. Оказывается несколько месяцев назад Хиггинс написал в Америку одному миллионеру, основавшему по всему свету филиалы Лиги моральных реформ, что Дулиттл, простой мусорщик, сейчас самый оригинальный моралист во всей Англии. Тот умер, а перед смертью завещал Дулиттлу пай в своем тресте на три тысячи годового дохода при условии, что Дулиттл будет читать до шести лекций в год в его Лиге моральных реформ. Он сокрушается, что сегодня, например, ему даже приходится официально жениться на той, с кем уже несколько лет он прожил без регистрации отношений. И все это потому, что он вынужден теперь выглядеть как почтенный буржуа. Миссис Хиггинс очень рада, что отец, наконец, может позаботиться о своей изменившейся дочери, как она того заслуживает. Хиггинс, однако, и слышать не желает о том, чтобы «вернуть» Дулиттлу Элизу.
Миссис Хиггинс говорит, что знает, где Элиза. Девушка согласна вернуться, если Хиггинс попросит у нее прощения. Хиггинс ни в какую не соглашается пойти на это. Входит Элиза. Она выражает Пикерингу благодарность за его обращение с ней как с благородной дамой. Именно он помог Элизе измениться, несмотря на то что ей приходилось жить в доме грубого, неряшливого и невоспитанного Хиггинса. Хиггинс поражен. Элиза добавляет, что если он будет продолжать ее «давить», то она отправится к профессору Непину, коллеге Хиггинса, и станет у него ассистенткой и сообщит ему обо всех открытиях, сделанных Хиггинсом. После всплеска возмущения профессор находит, что теперь ее поведение даже лучше и достойнее, чем то, когда она следила за его вещами и приносила ему домашние туфли. Теперь, уверен он, они смогут жить вместе уже не просто как двое мужчин и одна глупая девушка, а как «три дружных старых холостяка».
Элиза отправляется на свадьбу отца. Судя по всему, она все же останется жить в доме Хиггинса, поскольку успела к нему привязаться, как и он к ней, и все у них пойдет по-прежнему.
Е. В. Семина
434

Дом, где разбиваются сердца. фантазия в русском стиле на английские темы (Heartbreak House)

Пьеса (1917, опубл. 1919)
Действие происходит сентябрьским вечером в английском провинциальном доме, по форме своей напоминающем корабль, ибо его хозяин, седовласый старик капитан Шатовер, всю жизнь проплавал по морям. В доме кроме капитана живут его дочь Гесиона, очень красивая сорокапятилетняя женщина, и ее муж Гектор Хэшебай. Туда же приезжают приглашенные Гесионой Элли, молоденькая привлекательная девушка, ее отец Мадзини Дэн и Менген, пожилой промышленник, за которого Элли собирается выйти замуж. Приезжает также леди Эттеруод, младшая сестра Гесионы, отсутствовавшая в родном доме последние двадцать пять лет, поскольку жила с мужем во всех по очереди колониях британской короны, где он был губернатором. Капитан Шатовер сначала не узнает или же делает вид, что не узнает в леди Эттеруод своей дочери, чем ее очень огорчает.
Гесиона пригласила к себе Элли, ее отца и Менгена, чтобы расстроить ее брак, ибо она не хочет, чтобы девушка выходила замуж за нелюбимого человека из-за денег и благодарности, которую она испытывает к нему за то, что когда-то Менген помог ее отцу избежать полнейшего разорения. В разговоре с Элли Гесиона выясняет, что девушка влюблена в некоего Марка Дарили, с которым познакомилась недавно и который рассказывал ей о своих необычайных приключениях, чем и покорил ее. Во время их разговора в комнату заходит Гектор, муж Гесионы, красивый, хорошо сохранившийся пятидесятилетний мужчина. Элли внезапно умолкает, бледнеет и пошатывается. Это и есть тот, кто представился ей как Марк Дарнли. Гесиона выгоняет мужа из комнаты, чтобы привести Элли в чувство. Придя в себя, Элли ощущает, что в один миг лопнули все ее девичьи иллюзии, а вместе с ними разбилось и сердце.
По просьбе Гесионы Элли рассказывает ей все о Менгене, о том, как он в свое время дал ее отцу крупную сумму, чтобы не допустить банкротства его предприятия. Когда предприятие все же обанкротилось, Менген помог ее отцу выпутаться из столь сложной ситуации, купив все производство и дав ему место управляющего.  Входят капитан Шатовер и Менген. Капитану с первого же взгляда становится понятен характер отношений Элли и Менгена. Он отговаривает последнего жениться из-за большой разницы в возрасте и
435

добавляет, что его дочь во что бы то ни стало решила расстроить их свадьбу.
Гектор впервые знакомится с леди Эттеруод, которую прежде никогда не видел. Оба производят друг на друга огромное впечатление, и каждый пытается заманить другого в свои сети. В леди Эттеруод, как признается Гектор своей жене, есть семейное дьявольское обаяние Шатоверов. Однако влюбиться в нее, как, впрочем, и в любую другую женщину, он не способен. По уверению Гесионы, то же самое можно сказать и о ее сестре. Весь вечер Гектор и леди Эттеруод играют друг с другом в кошки-мышки.
Менген желает обсудить свои отношения с Элли. Элли сообщает ему, что согласна выйти за него замуж, ссылаясь в разговоре на его доброе сердце. На Менгена находит приступ откровенности, и он рассказывает девушке, как разорил ее отца. Элли теперь это уже безразлично. Менген пытается пойти на попятную. Он уже не горит желанием брать Элли в жены. Однако Элли угрожает, что если он вздумает расторгнуть помолвку, то ему будет только хуже. Она шантажирует его.
Он падает в кресло, восклицая, что его мозги этого не выдержат. Элли гладит его ото лба к ушам и гипнотизирует. Во время следующей сцены Менген, с виду спящий, на самом деле все слышит, но не может пошевелиться, как его ни пытаются растормошить окружающие.
Гесиона убеждает Мадзини Дэна не выдавать дочь за Менгена. Мадзини высказывает все, что думает о нем: что тот ничего не смыслит в машинах, боится рабочих, не может ими управлять. Он такой младенец, что не знает даже, что ему есть и пить. Элли создаст ему режим. Она еще заставит его поплясать. Он не уверен, что лучше жить с человеком, которого любишь, но который всю жизнь у кого-то на побегушках. Входит Элли и клянется отцу, что она никогда не сделает ничего такого, чего она не хотела бы и не считала бы нужным сделать для собственного блага.
Менген просыпается, когда Элли выводит его из состояния гипноза. Он в ярости от всего услышанного о себе. Гесиона, которая весь вечер хотела переключить внимание Менгена с Элли на себя, видя его слезы и упреки, понимает, что сердце его тоже разбилось в этом доме. А она и не подозревала, что у Менгена оно вообще есть. Она пытается его утешить. Вдруг в доме раздается выстрел. Мадзини приводит в гостиную вора, которого только что чуть было не подстрелил. Вор хочет, чтобы на него заявили в полицию и он смог бы искупить
436

свою вину, очистить совесть. Однако никому не хочется участвовать в судебном процессе. Вору сообщают, что он может идти, и дают ему денег на то, чтобы он смог приобрести новую профессию. Когда он уже находится в дверях, входит капитан Шатовер и узнает в нем Била Дэна, своего бывшего боцмана, который его когда-то обворовал. Он приказывает служанке запереть вора в дальней комнате.
Когда все расходятся, Элли беседует с капитаном, который советует ей не выходить за Менгена и не позволять страху перед бедностью управлять ее жизнью. Он рассказывает ей о своей судьбе, о своем заветном желании достичь седьмой степени созерцания. Элли чувствует себя с ним необыкновенно хорошо.
Все собираются в саду перед домом. Стоит прекрасная тихая безлунная ночь. Все чувствуют, что дом капитана Шатовера — странный дом. В нем люди ведут себя не так, как это принято. Гесиона при всех начинает спрашивать у сестры ее мнение по поводу того, стоит ли Элли выходить замуж за Менгена только из-за его денег. Менген в ужасном смятении. Он не понимает, как можно говорить такое. Затем, разозлившись, теряет осторожность и сообщает, что собственных денег у него нет и никогда не было, что он просто берет деньги у синдикатов, акционеров и других ни к чему не пригодных капиталистов и пускает фабрики в ход — за это ему платят жалованье. Все начинают обсуждать Менгена при нем же самом, отчего он совершенно теряет голову и хочет раздеться догола, ибо, по его мнению, морально все в этом доме уже догола разоблачились.
Элли сообщает, что все равно уже не сможет выйти замуж за Менгена, так как полчаса назад на небесах совершился ее брак с капитаном Шатовером. Она отдала свое разбитое сердце и свою здоровую душу капитану, своему духовному супругу и отцу. Гесиона находит, что Элли поступила необыкновенно умно. Пока они продолжают беседу, вдали слышится глухой взрыв. Затем звонят из полиции и просят погасить свет. Свет гаснет. Однако капитан Шатовер зажигает его снова и срывает со всех окон шторы, чтобы дом было лучше видно. Все возбуждены. Вор и Менген не хотят следовать в укрытие в подвал, а залезают в песочную яму, где у капитана хранится динамит, правда им об этом не известно. Остальные остаются в доме, не желая прятаться. Элли даже просит Гектора самого зажечь дом. Однако времени на это уже нет.
Страшный взрыв сотрясает землю. Из окон со звоном вылетают разбитые стекла. Бомба попала прямо в песочную яму. Менген и вор погибают. Самолет пролетает мимо. Опасности больше нет. Дом-ко-
437

рабль остается невредим. Элли от этого в отчаянии. Гектор, всю свою жизнь проведший в нем в качестве мужа Гесионы или, точнее, ее комнатной собачки, тоже жалеет, что дом цел. На его лице написано омерзение. Гесиона пережила замечательные ощущения. Она надеется, что, может быть, завтра самолеты прилетят снова.
Е. В. Семина

Цезарь и Клеопатра (Caesar and Cleopatra)

Историческая пьеса (1898—1901)
События пьесы разворачиваются в Египте, в городе Александрии, в конце царствования XIII династии, в 48 г. до Рождества Христова. Легионы Цезаря вступают в Египет. В городе паника. Исчезла царица Клеопатра, шестнадцатилетняя девочка. Ее нигде не могут найти.
В это время Юлий Цезарь, один, в пустыне проходит мимо уменьшенной копии Сфинкса и видит Клеопатру, спящую на груди каменного изваяния. Она просыпается, говорит, что является царицей Египта, и приглашает Цезаря, которого она называет «старичком», залезть к ней и тоже спрятаться от римлян. Их Клеопатра безумно боится. Цезарь признается, что он и есть римлянин, и говорит, что если девочка будет делать все так, как он говорит, то Цезарь ее не обидит. Клеопатра обещает стать его рабыней и во всем его слушаться. Затем они украдкой пробираются по пустыне во дворец.
Во дворце Клеопатра ведет себя крайне робко. Она боится давать приказания рабу, трепещет перед своей нянькой Фтататитой. Цезарь учит ее вести себя по-царски, повелевать и заставлять себя слушаться. Клеопатра входит во вкус и уже мечтает, как будет «кормить» своих рабов ядом и бросать их в Нил на растерзание крокодилам. Цезарь просит ее не увлекаться. Однако она все еще очень боится Цезаря. Когда же во дворец вступают римские солдаты, приветствуя находящегося рядом с ней человека словами: «Слава Цезарю!», до Клеопатры внезапно доходит их смысл, и она с облегчением, рыдая, падает в его объятия.
В нижний зал дворца входят царь Птолемей Дионис (десятилетний мальчик, брат Клеопатры и ее соперник) и его опекун Потин. Их сопровождают Теодот, наставник царя, Ахилл, его военачальник, и придворные. Птолемей с подсказки Потина пытается выразить свое
438

недовольство вторжением Цезаря и поведением Клеопатры. В зал заходит Цезарь в сопровождении римского офицера Руфия и своего секретаря Британа, бритта по национальности, одетого во все синее. Цезарь не склонен проливать в Египте кровь, но он требует, чтобы ему заплатили часть денег из той суммы, которую Египет должен отдать Риму по старой договоренности между Цезарем и бывшим царем Египта за то, что Цезарь в свое время помог тому вернуть трон. Клеопатра, решившая вести себя как царица, подбегает к своему брату, стаскивает его с трона, а сама садится на его место. Цезарь, тронутый огорчением мальчика, ласково его успокаивает.
Египетские придворные и военачальники требуют, чтобы Цезарь уходил с их земли, однако он отвечает, что сделает это только после того, как Клеопатра станет царицей. Он позволяет всем египтянам удалиться, к огромному возмущению своих приближенных, и предупреждает, что не сможет долго сдерживать Руфия и его солдат, так и рвущихся выхватить из ножен мечи. Потин горько сетует на римскую справедливость, на отсутствие в римлянах благодарности. Цезарь в недоумении. Он не понимает, о чем идет речь. Тогда Потин просит выйти Луция Септимия, который рассказывает, что убил республиканца Помпея, желавшего разгромить Цезаря. Цезарь поражен, он в ужасе от преступления Луция Септимия.
Египтяне уходят. Цезарь остается с Клеопатрой, которая упрекает его в чрезмерной чувствительности. Она рассказывает ему также то, как отцу ее удалось вернуть себе трон. А помог ему прекрасный юноша, прибывший из Рима со множеством всадников. Тогда Клеопатре было всего двенадцать лет, она полюбила этого юношу. Она очень удивляется, когда Цезарь рассказывает, что именно он послал Марка Антония на помощь ее отцу. Цезарь обещает ей, что если она того желает, то он пришлет его к ней.
Цезарь приказывает Руфию сжечь несколько римских кораблей, что стоят в Западной гавани, а самому взять все лодки, что стоят в Восточной гавани, и захватить Фарос, остров с маяком. К Цезарю приходит Потин и собирается высказать ему требования египтян. На этот раз Цезарь берет его в плен. Затем вбегает Теодот и в крайнем волнении сообщает, что огонь с римских кораблей перекинулся на Александрийскую библиотеку, святую святых египетской цивилизации. Цезарь советует ему призвать на помощь для тушения пожара Ахилла и его войско. (Так он планирует отвлечь внимание Ахилла от Захвата римлянами острова Фарос.) Цезарь облачается в доспехи и
439

уходит, чтобы принять участие в захвате Фароса. Клеопатра умоляет его быть осторожным.
После отъезда Цезаря на набережной, где стоят римские стражи, появляется Аполлодор, сицилиец, патриций, любитель искусства. Он несет во дворец персидские ковры, желая, чтобы Клеопатра выбрала некоторые из них. Из дворца выбегает сама царица. Она хочет тотчас сесть в лодку и плыть к Цезарю. Однако страж не позволяет ей этого сделать. Это противоречит приказу Цезаря. Тогда Клеопатра просит Аполлодора на лодке доставить Цезарю в подарок от нее прекрасный персидский ковер и добиться для нее разрешения приплыть к нему на остров. Она бежит выбирать ковер. Вскоре носильщики выносят подарок из дворца, его погружают на лодку, и Аполлодор отчаливает от берега. Когда лодка оказывается уже далеко от стража, Фтататита язвительно сообщает ему, что он упустил Клеопатру, так как она все же пробралась на лодку, будучи завернутой в ковер.
Лодка подплывает к острову. В это время кто-то бросает в воду тяжелый мешок, нос у лодки ломается, и она тонет. Аполлодор едва успевает вытащить из воды ковер. Пока Цезарь, Британ и Руфий увлеченно наблюдают за Аполлодором и его ношей, на берег высаживаются египтяне. Римлянам и Клеопатре остается лишь бежать вплавь. Цезарь плывет, неся Клеопатру на своей спине. Вскоре к ним подходит лодка, и они перебираются на ее борт.
Следующие события разворачиваются уже в марте 47 г., то есть через полгода после первоначальных событий. Потин, все еще находящийся в плену у Цезаря и живущий во дворце, добивается аудиенции у Клеопатры и во время нее ведет себя то покорно и почтительно, то старается настроить царицу против Цезаря, но Клеопатра прогоняет его. Он идет к Цезарю и горит желанием восстановить его против Клеопатры, однако не успевает этого сделать, поскольку входит сама царица, собирающаяся пообедать вместе с Цезарем, Аполлодором и Руфием. Цезарь просит Потина говорить то, что он хотел сказать, или уходить, ибо он дарует ему свободу. Потин после некоторого замешательства начинает внушать ему, что Клеопатра хочет царствовать Египтом одна и всем сердцем ждет его отъезда. Клеопатра с возмущением уверяет, что это ложь. Цезарь, однако, находит, что если бы даже было так, то это было бы вполне естественно. Он просит Потина удалиться и повторяет, что он свободен. Клеопатра же кипит от гнева и незаметно приказывает Фтататите убить Потина до того, как он покинет дворец. За обедом все вдруг слышат крик и звук падения
440

тела. Входит Луций Септимий и сообщает Цезарю, что убит Потин и город обезумел, так как Потин был любимцем горожан. Клеопатра сознается, что это она приказала убить Потина за его клевету. Руфий и Аполлодор одобряют ее поступок. Однако Цезарь говорит, что теперь не сможет защитить жизнь царицы от разгневанных египтян. Луций Септимий успокаивает его. Он сообщает, что к римлянам прибыло подкрепление — войско Митридата Пергамского. Цезарь отправляется навстречу Митридату. Перед уходом Руфий незаметно закалывает Фтататиту, как дикую тигрицу, которая может в любой момент напасть, как объясняет он потом свой поступок Цезарю. Тот одобряет его. Римские войска громят египтян, царь Птолемей тонет в реке, а Клеопатра становится полновластной правительницей.
Цезарь готовится к отплытию в Рим. Перед тем как покинуть Египет, он оставляет Руфия на должности губернатора. Клеопатре же он повторяет свое обещание прислать Марка Антония.
Е. В. Семина

Джозеф Конрад (Josef Conrad) 1857-1924

Лорд Джим (Lord Jim)

Роман (1900)
Ростом он был шесть футов, пожалуй, на один-два дюйма меньше, сложения крепкого, и он шел прямо на вас, опустив голову и пристально глядя исподлобья. Он держался так, словно упрямо настаивал на своих правах, хотя ничего враждебного в этом не было, казалось, он относил это в равной мере и к себе самому, и ко всем остальным. Он всегда был одет безукоризненно, с ног до головы — в белом. Вряд ли на рубеже уходящего века в морских портах к востоку от Суэца: в Бомбее, Калькутте, Рангуне, Пенанге, Батавии — можно было найти лучшего морского клерка — представителя торговых фирм, снабжавших корабли всем необходимым. Он очень располагал к себе, и хозяева бывали страшно раздосадованы, когда он внезапно уходил от них, перебираясь обычно дальше на восток и унося с собой бережно хранимую тайну своего непостоянства. Он не всегда был морским клерком и не навсегда остался им. Его, сына английского сельского священника, все звали просто Джимом, но малайцы из лесного поселка, куда в конце концов занесло его бегство от чего-то невыносимого, называли его Тюан Джим, то есть собственно Лорд Джим. Ему еще не было двадцати четырех лет.
442

Он с детства бредил морем, получил лицензию на судовождение, плавал помощником капитана в южных морях. Оправившись от раны после одного неудачного рейса, собирался возвратиться в Англию, но вместо этого неожиданно поступил штурманом на «Патну», небольшой и довольно дряхлый пароход, шедший в Аден с восемью сотнями мусульман-паломников. Команда состояла из нескольких белых моряков во главе с немцем-шкипером, грубым толстяком с отталкивающими манерами. Великолепное спокойствие моря ничем не нарушилось, когда среди ночи судно испытало легкий толчок. Позже, во время суда, специалисты сошлись во мнениях, что это, скорее всего, было старое затонувшее судно, плававшее под водой кверху килем. Осмотр носового трюма поверг команду в ужас: вода стремительно прибывала через пробоину, судно удерживала от затопления лишь тонкая и абсолютно ненадежная железная переборка носового отсека. «Я чувствовал, как она выгнулась от напора воды, сверху на меня упали куски ржавчиньр>, — рассказывал потом Джим о том, что осталось с ним навсегда. Пароход опустился носом в воду, до гибели оставались минуты. Не было места в шлюпках и для трети людей, не было времени, чтобы спустить шлюпки. Шкипер и два механика лихорадочными усилиями все же спустили одну шлюпку — они думали только о собственном спасении. Когда шлюпка отплыла, Джим, находившийся все это время в оцепенении безнадежности, обнаружил себя в ней. Скорее всего, в последние секунды он сделал этот неожиданный для самого себя прыжок с борта гибнущего судна не из страха за свою жизнь, а от невозможности перенести ужас своего воображения перед леденящими картинами грядущей неизбежной гибели сотен людей, сейчас еще мирно спящих. Налетел внезапный шквал, тьма скрыла судовые огни. «Оно затонуло, затонуло! Еще бы минута...» — возбужденно заговорили беглецы, и тут Джим окончательно понял гибельность своего поступка. Это было преступление против морских законов, преступление против духа человечности, страшное и непоправимое преступление против самого себя. Это был упущенный случай спасти людей и стать героем. Это было куда хуже смерти. Ложь, придуманная беглецами, чтобы оправдать этот поступок, не понадобилась. Случилось чудо: старая ржавая переборка выдержала напор воды, французская канонерка привела «Патну» в порт на буксире. Узнав об этом, шкипер бежал, механики укрылись в больнице, перед морским судом предстал только Джим. Дело было громкое и вызвало всеобщее негодование. Приговор — лишение шкиперской лицензии,
443

«О да, я был на этом судебном следствии...» — Марлоу, капитан английского торгового флота, начинает здесь свое изложение истории Джима, которое подробно и до конца не знал. никто, хроме него. Сигара тлела в его руке, и огоньки сигар его слушателей, расположившихся в шезлонгах на веранде гостиницы в одном из портов юго-восточных морей, вспыхивали и медленно передвигались, как светляки, во тьме благоухающей и чистой тропической ночи. Марлоу рассказывал...
«Этот парень таил в себе загадку. Он прошел через все унижения следствия, хотя мог этого не делать. Он страдал. Он мечтал быть понятым. Он не принимал сочувствия. Он жаждал начать новую жизнь. Он не мог справиться с призраком прошлого. Он внушал доверие и симпатию, но в глубине всего этого таилось ужасное для всех подозрение и разочарование. Он был утончен, он был возвышен, он был экзальтирован, он был готов к подвигам, но и небо, и море, и люди, и судно — все его предали. Он хотел вернуть к себе доверие. Он хотел навсегда закрыть за собой дверь, он хотел подлинной славы — и подлинной безвестности. Он был достоин их. Он был один из нас, но нам никогда не быть такими, как он.
Раза два я помогал ему устроиться на приличные места, но каждый раз что-то напоминало о прошлом и все шло прахом. Земля казалась мала для его бегства. Наконец случай, друг всех способных к терпению, простер над ним свою руку. Я рассказал его историю моему Другу Штейну, богатому купцу и выдающемуся коллекционеру-энтомологу, проведшему всю свою жизнь на Востоке. Его диагноз был до удивления прост: «Я прекрасно понимаю все это, он — романтик. Романтик должен следовать за своей мечтой. Милость ее бывает безгранична. Это единственный путь».
Джим получил место на фактории Штейна в Патюзане, местечке, удаленном от всех происков цивилизации. Девственные леса Малайи сомкнулись за его спиной.
Через три года я посетил Патюзан. Тюан Джим стал устроителем этой заброшенной страны, ее героем, ее полубогом. Покой снизошел на него и, казалось, распространился среди гор, лесов и речных долин. Своим бесстрашием и боевой расчетливостью он усмирил свирепого местного разбойника шерифа Али и взял его укрепления. Коварный и злобный раджа, правитель страны, трепетал перед ним. Вождь племени буги, мудрый Дорамин, был с ним в благородной и трогательной дружбе, а у сына вождя возникли с ним отношения той
444

особой близости, которая может быть только между людьми разных рас,
К нему пришла любовь. Приемная дочь прежнего агента Штейна, португальца Корнелиуса, полукровка Джюэл, девушка нежная, отважная и несчастная до встречи с ним, стала его женой. «Наверное, я все же чего-то стою, если люди могут мне доверять», — говорил Джим с выразительной искренностью.
«Мне пришлось уверять всех этих людей, включая его жену, что Джим никогда не покинет их страны, как делали это все другие белые люди, которых они когда-либо видели. Он останется здесь навсегда. Я сам был уверен в этом. На земле не было другого места для него, а для этого места не существовало человека, подобного ему. Романтика избрала его своей добычей, и это была единственная внятная правда этой истории. Мы простились навсегда».
Марлоу закончил свой рассказ, слушатели разошлись. Дальнейшее известно уже из его рукописи, в которой он постарался собрать все, что можно было узнать о завершении этой истории. Это было изумительное приключение, и изумительнее всего было то, что эта история была правдива.
Началось с того, что некий человек по прозвищу «джентльмен Браун», этот слепой помощник темных сил, игравший жалкую роль современного полупирата-полубродяги, сумел украсть испанскую шхуну. Надеясь раздобыть грабежом провиант для своей голодающей банды, он бросил якорь в устье реки Патюзан и на баркасе поднялся вверх к поселку. К изумлению бандитов, «народ Джима» оказал столь решительный отпор, что вскоре они были окружены на холме. Состоялись переговоры Брауна и Джима — двух представителей белой расы, стоявших на разных полюсах мироздания. Отчаянно ища спасения, Браун чутьем загнанного зверя находит уязвимое место Джима. Он говорит о том, что у Джима есть реальная возможность, предотвратив кровопролитие, спасти от гибели многих людей. Против этого Джим, единственная жертва «Патны», не может устоять. На совете племени он говорит: «Все будут целы и невредимы, я ручаюсь головой». Баркасу Брауна разрешают отплыть. Должен пропустить его и расположившийся внизу по реке заградительный отряд во главе с сыном вождя. К Брауну между тем присоединился Корнелиус, чело-рек, ненавидевший Джима за то, что он, изменив за три года жизнь в Патюзане, сделал очевидным все ничтожество своего предшественника. Пользуясь предательством, бандиты нападают врасплох на заградительный отряд, сын вождя убит. В поселок приходит страшная
445

весть о его смерти. Народ не может понять причин этого несчастья, но вина Джима для них очевидна. Жена Джима Джюэл и верные слуги умоляют его защищаться в своей укрепленной усадьбе или спастись бегством.
Но одиночество уже сомкнулось над ним. «Я не могу спасать жизнь, которой нет». Отвергнув все мольбы, Дорд Джим направляется к дому вождя Дорамина, входит в круг света, где лежит тело убитого друга. Не в силах одолеть своего горя, Дорамин убивает этого непонятного белого человека.
Он уходит в тени облака, загадочный, непрощенный, забытый, такой романтический, неведомый завоеватель славы. Он был одним из нас. И хотя теперь он часто представляется лишь таинственным призраком, бывают дни, когда с ошеломительной силой ощущается его бытие.
А. Б. Шамшин

Ностромо (Nostromo)

Роман (1904)
Город Сулако, столица Западной провинции южноамериканской республики Костагуана, расположен на берегу обширного залива Гольфо Пласидо. Плавная дуга побережья залива с одной стороны ограничена мысом Пуэнта Мала, с другой — горой, называемой Игуэрота, сверкающая снегом вершина которой осеняет собой всю окружающую местность. Посредине залива расположены Изабеллы — два небольших острова, на одном из которых стоит маяк. Во времена испанского владычества Западная провинция, отделенная от остальной части страны отрогами Кордильер, была независимой, а Сулако был процветающим торговым городом. Позже, после вступления в Костагуанскую конфедерацию, город утратил свое значение. Однако открытие несколько десятилетий назад в Сан-Томе у подножия Игуэроты залежей серебра изменило судьбу всей провинции. Рудники Сан-Томе составляют огромное богатство, регулярно доставляемое в Сулако в виде повозок с грузом серебряных слитков. Поэтому одной из самых важных фигур в городе является англичанин Чарльз Гульд, «серебряный король», унаследовавший от своего отца компанию по добыче серебра. Он живет в Сулако, в огромном дворце, вместе со своей молодой,
446

энергичной женой. К высшему обществу провинции относятся также сенатор дон Хосе Авельянос и его дочь Антония.
Аристократы-либералы, торговцы, священники, эмигранты — выходцы из разных стран мира, военные, рабочие с рудников, моряки, докеры, разбойники, светские дамы — таково пестрое скопище жителей этой местности и этого города, форпоста европейской цивилизации в пределах отдаленного и дикого нового мира. Среди этих людей выделяется человек, известный всем под кличкой Ностромо — так обычно называют боцмана на итальянских судах. Это «капатас каргадоров» — старший среди портовых рабочих, итальянец Джан Батиста Фиданца. Его честность, сила, влияние на простых людей, умение достойно держаться с сильными мира сего, здравый ум снискали ему славу человека, на которого можно положиться более чем на кого-либо во всем Сулако. Твердой и уверенной рукой, способной, когда это необходимо, держать оружие, наводит он порядок в порту и на руднике, не раз предотвращая беспорядки в городе.
Между тем этот край, открытый для цивилизации и процветания, обращен в подчиненное положение и застой своекорыстными, невежественными и жестокими правителями Костагуаны. Но пришел день, когда исторические судьбы Сулако и всей страны подверглись решительным переменам. Умер правивший много лет тиран Гусман Бенто. После короткой гражданской войны к власти пришел либерал Висенте Рибейра, поддержанный просвещенными аристократами Западной провинции и «королем серебра» Гульдом. Вскоре, однако, против него восстал его военный министр генерал Монтеро. Война продолжилась. В Сулако был подавлен мятеж монтеристов, людей, которых трудно было назвать иначе как подонками. Затем две тысячи сулакских добровольцев под командованием генерала Барриоса, вооруженные новенькими винтовками, купленными мистером Гульдом, отправились на пароходе, чтобы отбить у мятежников стратегически важный Северный порт. Пришли, однако, дурные вести: правительственные войска разбиты, в стране царит хаос. На город, оставшийся без защиты, наступают новые разбойничьи банды монтеристов — с востока из-за гор и с севера морем. Нет даже возможности сообщить об этом генералу Барриосу.
Недавно возвратившийся из Европы уроженец Сулако и известный в Париже журналист Мартин Декуд, человек глубоко чувствующий, увлеченный мечтой о свободе своей родины, влюбленный в благородную Антонию Авельянос, предлагает план спасения — единственный, романтический, смертельно опасный, благородный, неожи-
447

данный. Сулако должно отделиться от Костагуаны и стать независимой республикой. Это спасение от анархии и эксплуатации, это путь к процветанию и благополучию, это может вдохновить людей на борьбу. Однако это реально только при поддержке Соединенных Штатов, а эту поддержку может обеспечить бесперебойная отправка серебра. Как раз сейчас груз полугодовой добыта рудников Сан-Томе необходимо отправить до прихода врагов.
Поручить это важнейшее дело можно лишь известному всем самому надежному человеку в Сулако. Ночью, в последний момент, из порта отплывает баркас с грузом серебряных слитков. На нем Декуд и Ностромо. Баркас очень ненадежен, в нем течь. Выгрузив сокровища на одном из островов и оставив там Декуда, Ностромо отправляется, чтобы узнать обстановку, обратно в город, уже занятый неприятелем. Он не появляется более десяти дней, и Декуд не выдерживает пытки одиночеством: он уверен, что их дело проиграно и кончает жизнь самоубийством. Ностромо между тем не явился потому, что выполняет новое поручение, которое никому, кроме него, не под силу: пробравшись сквозь вражеские заставы, преодолев полный опасности длительный путь на север, он приводит в город войска генерала Барриоса. Вместе с восставшими против тирании монтеристов рабочими рудника солдаты освобождают город. Провозглашается новое государство, флагу Западной республики Сулако (на серебряном фоне зеленый оливковый венок, в центре которого золотая лилия) первой отдает честь американская канонерка. Фантастический план Декуда увенчался грандиозным успехом.
Случилось так, что все уверены: баркас с серебром затонул в неизвестном месте и вместе с ним погиб Декуд, а Ностромо спасся только потому, что он прекрасный пловец. Ностромо не сообщает никому правды о спрятанных сокровищах, сначала просто из осторожности, но затем он понимает, что никто не догадывается об истине и теперь он единственный владелец клада...
На необитаемом острове Большая Изабелла близ побережья Сулако возвышается маяк. Смотрителем там соотечественник и друг Ностромо старый гарибальдиец Виола, он поселился на острове с двумя дочерьми благодаря национальному герою, одному из самых уважаемых и влиятельных людей в городе. Ностромо, жених его старшей дочери, был единственным человеком, который регулярно посещал старого вдовца. Каждый раз он увозил с собой один или два слитка. «Я должен богатеть медленно» — это стало его девизом. Герой сулакской революции очень изменился. Он был так же удачлив, как и
448

прежде, но, подозрительный, замкнутый, раздражительный, он был так непохож на прежнего любимца властей и народа. Сокровища овладели им. Тайком проверять клад стало неодолимой потребностью. Теперь верный Ностромо был верен лишь ему, а все вокруг, казалось, дышало воровством и предательством,
Однажды ночью суровый Виола, встревоженный слухами, что один из портовых апашей собирается покуситься на честь его младшей дочери, заметил неизвестного, который подплыл к острову на лодке. Выстрел старого солдата Гарибальди был точным. В убитом с ужасом узнали Ностромо.
Белое облако, сверкающее, как груда серебра, проплывает над светящейся линией горизонта, и над темными водами залива властвует дух повелителя сокровищ — верный, неукротимый, удачливый, неприкаянный, скрытный, неразгаданный и неотразимый.
А. Б. Шамшин


Джеймс Мэтью Барри (James Matthew Barrie) 1860—193

Питер Пэн (Peter Pan)

Пьеса-сказка (1904)
В семье Дарлингов трое детей-погодков. Старшая — Венди, затем идет Джон, а затем Майкл. У них необычная няня — большая черная собака-водолаз по имени Нэна. Однажды вечером, зайдя в спальню к уже лежавшим в постелях детям, миссис Дарлинг видит, как в окошко влетает мальчик, а вслед за ним — странное светящееся пятнышко. От удивления она вскрикивает, на крик прибегает Нэна. Мальчишке удается выпорхнуть в окно, но в зубах Нэны остается его тень! Миссис Дарлинг свертывает ее и кладет в ящик комода.
Через несколько дней миссис и мистер Дарлинг собираются в гости. В спешке мистер Дарлинг сталкивается с Нэной, и на его брюках — вот беда! — остается шерсть. Мистер Дарлинг выгоняет Нэну во двор и сажает ее на цепь. Как только родители уходят из дома, к детям прилетает маленький огонек — это фея Динь-Динь, она ищет тень. Следом за ней появляется Питер Пэн. По знаку Динь-Динь (фея не умеет говорить, она издает мелодичный звон) Питер обнаруживает тень и пробует прикрепить ее обратно, но ничего не выходит. Питер начинает плакать, и его рыдания будят Венди. Узнав, в чем дело, Венди пришивает тень к пяткам Питера. Это немножко больно,
450


но он терпит. Почувствовав доверие к Венди, Питер рассказывает ей о себе: он удрал из дома, решив никогда не становиться взрослым. Он живет на острове Нетинебудет вместе с потерянными мальчишками («когда ребенок вываливается из колясочки, он отправляется в страну Нетинебудет»). Заодно выясняется кое-что относительно фей: оказывается, феи появляются на свет из детского смеха и у каждого ребенка есть своя фея. Но стоит только кому-нибудь подумать «глупости, на свете нет никаких фей» — и фея погибает.
Узнав, что Венди умеет рассказывать сказки, Питер зовет Венди на остров («я тебя научу летать, и мы полетим вместе»), чтобы она рассказывала сказки и была мамой всех потерянных мальчишек. Венди колеблется, но все же соглашается. Вместе с нею летят Джон и Майкл.
Обитатели острова готовятся к встрече с Питером. Мальчишки разыскивают место, где приземлится Питер. Пираты во главе с капитаном Джезом Крюком разыскивают мальчишек, краснокожие (их вождь — Великая Маленькая Пантера) разыскивают пиратов, а дикие звери разыскивают краснокожих, чтобы их съесть.
Предупреждая прилет Венди, появляется фея Динь-Динь. Она (из ревности!) от имени Питера приказывает мальчишкам застрелить Венди из лука. У них нет оснований сомневаться, и один из них стреляет. Венди падает на землю и лежит как мертвая. Но она не умерла, ее спас висевший на шее желудь, подарок Питера Пэна, — в него-то и вонзилась стрела. Но Венди очень слаба, и все мальчишки, во главе с подлетевшим Питером, строят ей дом, возводя его прямо вокруг нее. Домик получается прехорошенький. Венди всерьез занимается своими обязанностями: она готовит, стирает, штопает и, конечно же, рассказывает сказки.
Пираты не оставляют мальчишек в покое. Капитан Крюк — его зовут так с тех пор, как Питер отсек ему руку, вместо которой пришлось приладить железный крюк, — не может простить этого Питеру, тем более что руку проглотил крокодил, которому она настолько пришлась по вкусу, что он непрестанно охотится на Крюка, хорошо еще, что его можно услышать по тиканью наручных часов капитана, которые не перестали ходить в крокодиловом брюхе. В голову капитану приходит идея испечь на погибель мальчишкам отравленный торт, но ему не удается ничего добиться таким образом — Венди не разрешает им есть сладкое, и торт благополучно черствеет на поляне, пока сам капитан не спотыкается о него в темноте и не падает наземь.
451


Однажды пираты хотят привязать к скале в лагуне индейскую принцессу Тигровую Лилию, чтобы ее затопило приливом. Питеру Пэну удается обмануть пиратов, приказав им (голосом капитана Крюка) отпустить ее. Затем Питеру приходится сражаться с Крюком, и тот ранит его. Питера спасает птица Нет.
Как-то вечером Венди рассказывает мальчишкам их любимую сказку — о том, как жили-были на свете один джентльмен и одна леди, у которых однажды дети улетели на остров Нетинебудет. И как они всегда держали окно открытым, чтобы дети могли прилететь домой.
Питер возражает Венди: он тоже так раньше думал про матерей и потому не торопился возвращаться. А когда прилетел, окно было закрыто, а в его постельке спал другой мальчик.
Тут Джон и Майкл, братья Венди, понимают, что надо поторопиться домой. Венди зовет с собой и остальных мальчишек, уверенная, что ее родители непременно усыновят и их. Соглашаются все, кроме Питера Пэна, который не хочет становиться большим. Питер просит индейцев проводить Венди и мальчиков, но тут снова вмешиваются пираты. Им удается нечестными путями разбить индейцев и взять в плен Венди и мальчиков. Питер узнает об этом от Динь-Динь и спешит на помощь. Происходит решающий бой между Питером Пэном и капитаном Крюком. Пираты побеждены. Мальчишки и Венди летят домой.
А в это время в Лондоне миссис и мистер Дарлинг продолжают ждать детей и никогда не закрывают окна детской. А мистер Дарлинг никак не может себе простить, что выгнал в тот страшный вечер Нэну из дома и посадил ее на цепь. Поэтому он поклялся до возвращения детей жить в собачьей будке, его в ней отвозят на работу и привозят с работы. Миссис Дарлинг садится за пианино и начинает играть. В это время прилетают Питер и Динь-Динь. Они закрывают окно, чтобы Венди решила, что мама больше не ждет ее и не любит, и вернулась бы с Питером на остров. Но в звуках музыки слышится великая печаль, и Питер снова открывает окно. Венди, Джон и Майкл влетают в окно и забираются в свои постели. Мать обнаруживает их, зовет отца, и Нэна тоже вбегает в комнату. Все счастливы. А мальчиики дожидаются внизу, пока Венди расскажет о них родителям. Досчитав до пяти тысяч, они входят в дом и выстраиваются перед миссис Дарлинг. Конечно же, и миссис, и мистер Дарлинг решили усыновить их!
452


Питер снова улетает на остров. Он обещает Венди прилететь на следующий год, но забывает об этом. А когда Питер снова появляется, Венди уже замужем и у нее есть маленькая дочка Джейн.
Не заметив перемен, Питер зовет с собою Венди, но та со вздохом отказывается, потому что она уже взрослая. Венди выходит из комнаты, чтобы успокоиться, а Питер Пэн сидит на полу и плачет. Его рыдания будят Джейн.
И все повторяется снова.
Когда Джейн вырастает, у нее рождается дочка Маргарет, и вот уже Маргарет улетает с Питером Пэном на остров Нетинебудет... И так будет продолжаться до тех пор, пока дети не перестанут быть такими веселыми, непонимающими и бессердечными.
В. С. Кулагина-Ярцева


Джон Голсуорси (John Galsworthy) 1867-1933

Сага о Форсайтах (The Forsyte sage)

СОБСТВЕННИК (THE MAN OF PROPERTY) Роман (1906)

Действие происходит в Лондоне в 1886—1887 гг. В доме старого Джолиона семейное торжество, прием в честь помолвки мисс Джун Форсайт с мистером Филипом Босини. Гостей собирается множество, семья весьма многочисленна. Внутри форсайтского клана, как и в обществе, царит закон конкуренции, шестеро братьев — Джолион, Джемс, Суизин, Николас, Роджер и Тимоти — соперничают, кто из них богаче. Их отец «Гордый Доссет», из фермеров, прибыл в Лондон в начале столетия, работал каменщиком, подрядчиком, строил дома. У него было десять детей, и все до сих пор живы, следующее поколение насчитывает уже двадцать одного молодого Форсайта. Семья принадлежит теперь к верхушке английской буржуазии, среди ее членов — финансисты, юристы, рантье, члены акционерных обществ. Всех их отличает собственническая самоуверенность, разговоры в их среде вечно вертятся вокруг курса акций, дивидендов, стоимости
454


домов и вещей. Собравшиеся выглядят парадно, блистательно и респектабельно, но ощущается некоторое напряжение, вызванное инстинктивным чувством непосредственной близости чего-то необычного и ненадежного. Объектом недоверия является человек, ради знакомства с которым они собрались здесь. Босини — архитектор, у него нет никакого состояния, он артистически небрежен в одежде и несколько эксцентричен. Джордж — сын Роджера — называет его пиратом, и это прозвище закрепляется среди родни. Старый Джолион с неодобрением относится к выбору внучки, в которой души не чает, хлебнет она горя с этим безрассудным, непрактичным юнцом, но Джун — крошка с характером и очень упряма.
Старый Джолион пытается наладить отношения с сыном, отцом Джун, с которым не виделся четырнадцать лет. Тогда молодой Джолион во имя «недозволенной», по форсайтским нормам, любви ушел от семьи, живет он скромно, работает страховым агентом, пишет акварелью. Отец, подстроив как бы случайную встречу в клубе, приглашает сына к себе, потом наносит визит ему, и его сердцем завладевают внуки — малыши Джолли и Холли.
У сына Джемса, Сомса, неблагополучно в семье, хотя он всячески это скрывает. Форсайты воспринимают его жену как нечто необычное и чуждое для их круга. Золотоволосая, темноглазая Ирэн похожа на языческую богиню, она исполнена обаяния, отличается изысканностью вкуса и манер. После смерти отца — профессора Эрона — молодая девушка осталась без средств и в конце концов была вынуждена уступить Сомсу, полтора года упорно добивавшемуся ее руки. Замуж она вышла без любви, поверив обещаниям поклонника, что если брак окажется неудачным, она получит полную свободу. Уже в самом начале замужества Ирэн поняла, какую ошибку совершила, ее тяготит замкнутая сфера, где ей отведена роль прекрасной вещи, обладание которой тешит собственническую самоуверенность мужа. Холодность жены и нескрываемая неприязнь к нему доводят Сомса до бешенства.
Преуспевающий в делах Сомс поручает Босини строительство нового загородного дома в Робин-Хилле. Его все более тревожит симпатия, возникшая между его женой и молодым архитектором, постепенно перерастающая во взаимное глубокое чувство. Напрасно Ирэн заводит разговор о разводе, муж полагает, что имеет право собственности на жену, и не намерен потакать ее сумасбродству. Четыре года назад Сомса захватила волнующая красота Ирэн, и он не желает
455


расставаться с тем, что завоевано, Джун тяжело переживает перемену в отношениях с Филипом, ощущая, что тому неловко и мучительно с нею.
В доме Тимоти, где живут его незамужние сестры Энн, Эстер и вдовствующая Джули и куда часто наведываются остальные члены семьи, положение Сомса и отношения Ирэн и Босини, которых все чаще видят вместе, становятся темой для пересудов. Сомса давно уже раздражает, что в ходе строительства дома Босини допускает расходы сверх сметы, он намеревается судебным порядком предъявить иск и взыскать убытки, чтобы разорить оборванца. Его выводит из себя отчуждение Ирэн. Как-то ночью, когда роман Ирэн и Босини уже был в самом разгаре, Сомсу удается наконец настоять на своих правах, сломить сопротивление той, которая была его законной женой. На следующий день Джордж случайно становится свидетелем свидания влюбленных, где Ирэн рассказывает о случившемся, а потом из праздного любопытства следит за Босини, который в сильном волнении мчится по городу, не разбирая дороги, как человек, который не знает, куда деваться от горя.
Старый Джолион переделывает завещание, восстанавливая сына в правах на наследство, он испытывает удовлетворение от этого поступка, расценивая его как месть времени, выпавшим невзгодам, вмешательству посторонних людей в свою жизнь и тому презрению, которым они в течение пятнадцати лет награждали его единственного сына,
На суде, где Босини отсутствует, принято решение удовлетворить иск Сомса к архитектору. Ирэн покидает дом, не взяв с собой вещи и драгоценности. Сомс не может примириться с мыслью, что она уйдет из его жизни. Присутствовавшая на заседании суда Джун спешит уведомить Филипа и поддержать его, встретившись в его квартире с Ирэн, она высказывает ей все, что накипело, эта женщина, с которой она некогда была в дружеских отношениях, разбила ей жизнь.
Старый Джолион сообщает своим близким о намерении собрать их всех под одной крышей. Джун умоляет деда купить дом Сомса в Робин-Хилле или хотя бы заплатить по иску. Выясняется, что в тот злосчастный день Босини в тумане попал под омнибус и был раздавлен насмерть.
Молодой Джолион воспринимает случившееся как первую трещину в твердыне форсайтского благополучия.
456


Сомса гнетет тоска. Внезапно в дом возвращается Ирэн, как раненый зверь в свою нору; загнанная, потерянная, она не в силах осознать, как ей жить дальше, куда деваться. Старый Джолион из сочувствия посылает к ней сына, может, Ирэн нужна помощь. Но Соме, объявив, что не позволит вмешиваться в свои семейные дела, захлопывает перед ним дверь.
А. М. Бурмистрова
ПОСЛЕДНЕЕ ЛЕТО ФОРСАЙТА. ИНТЕРЛЮДИЯ (INDIAN SUMMER OF A FORSYTE)
Повесть (1918)
Проходит четыре года. Старый Джолион купил злополучный дом своего племянника Сомса и поселился там с семьей. Джун с отцом и мачехой отправилась в путешествие по Испании, а старик, скучая, ожидает их возвращения и охотно потакает фантазиям оставшихся с ним внуков. Он любит сидеть в тени дуба перед террасой дома, любуясь прекрасным видом. Красота природы находит глубокий отклик в его душе, здесь, в Робин-Хилле, он перестает ощущать свой возраст, а ведь ему уже восемьдесят пять.
Прогуливаясь майским днем по окрестностям, старый Джолион встречает Ирэн, которая наведывается в эти места, где некогда была счастлива. Он невольно поддается обаянию этой необыкновенной женщины, приглашает ее отобедать, наносит визит в ее скромную квартирку, они вместе посещают оперу. Ирэн подкупает его сердечная теплота, ласковое участие, радует возможность говорить об умершем возлюбленном. Если раньше старый Джолион тосковал, то теперь он ждет возвращения сына и Джун чуть не со страхом. Как объяснит он эту странную дружбу, видимо, придется признать себя стариком, сдаться на милость забот и любви. Но ведь он не вынесет, если у него отнимут возможность видеть Ирэн. Он живет этими встречами, а не прошлым, как люди его возраста. Жарким июльским днем, накануне возвращения родных, в ожидании приезда Ирэн он засыпает в своем кресле вечным сном.
А. М.. Бурмистрова
457

В ПЕТЛЕ (IN CHANCERY) Роман (1920)
Действие романа происходит в 1899—1901 гг.
В доме Тимоти, являющемся своеобразной форсайтской биржей, по-прежнему происходит обмен семейными сплетнями и котирование семейных акций. Старшее поколение Форсайтов поредело, нет уже на свете Энн, Суизина, Сьюзен, умирает Роджер. Родные все никак не могут успокоиться по поводу чуть ли не тайных похорон старого Джолиона, скончавшегося в 1892 г., тот первый изменил фамильному склепу в Хайгете, наказав похоронить себя в Робин-Хилле. И подумать только — оставил по завещанию пятнадцать тысяч фунтов Ирэн — сбежавшей жене своего племянника Сомса. Тогда-то права старого Джолиона на звание истинного Форсайта рухнули раз и навсегда. А капитал Сомса за эти двенадцать лет одинокой жизни, в течение которых он мало чем интересовался, вырос необычайно.
У его сестры Уинфрид несчастье: ее бесшабашный муж Монтегью Дарти сбежал с испанской танцовщицей. Его и раньше в семье считали «одуванчиком», он никогда не любил деньги ради денег и презирал Форсайтов за их увлечение инвестициями. Дарти всегда ценил в деньгах то, что на них можно купить «ощущения», Уинфрид, семейная жизнь которой все эти годы была достаточно трудной, пребывает в смятении, несмотря ни на что, она все же привыкла рассматривать непутевого мужа как свою собственность. Каково остаться в сорок два года одной с четырьмя детьми! Соме относится к сестре с участием, оба они в нелепом положении неразведенных Форсайтов. Подобная неопределенность особенно тяготит Сомса в последнее время. Его все сильнее беспокоит мысль о том, что у него нет наследника. Он присмотрел уже подходящий вариант для новой женитьбы — двадцатилетнюю француженку Аннет, дочку мадам Ламет, владелицы ресторана «Бретань» в Сохо. Сомс занимается подготовкой бракоразводного процесса сестры, да и сам не прочь как можно быстрее расторгнуть брак, фактически закончившийся двенадцать лет назад.
Молодой Джолион переживает период успеха, он в самом авангарде художников-акварелистов, его картины хорошо раскупаются. Джун, всегда принимавшая горячее участие в судьбе тех, кому приходится трудно, опекает будущих гениев артистического мира, мечтает о приобретении выставочного салона. После смерти отца Джолион весьма обеспеченный человек, уже несколько лет он вдовец. Довольно
458


неожиданным для него становится визит в Робин-Хилл Сомса, явившегося в сопровождении девятнадцатилетнего племянника Бэла Дарти. Юноша собирается на учебу в Оксфорд, где учится сын Джолиона Джолли, хорошо бы молодым людям познакомиться. С первой встречи Вэл влюбляется в Холли, отвечающую ему взаимностью. Сомс сообщает Джолиону о намерении расторгнуть брак с Ирэн и просит его выступить посредником в данном деле.
Джолион отправляется к Ирэн, которую не видел двенадцать лет. Огромное впечатление производит на него благородная красота этой женщины, над которой время словно не властно. Люди, которые не живут, хорошо сохраняются, горько замечает она и с готовностью откликается на предложение о разводе. Но придется Сомсу инициативу брать на себя. Как странно парализована жизнь обоих этих людей, размышляет Джолион, словно и тот и другой находятся в петле.
Сомс посещает Ирэн, чтобы форсировать дело о разводе, и вынужден признаться, что эта женщина по-прежнему волнует его. Он покидает ее дом смятенный, растерянный, с болью в сердце, со смутной тревогой. Свой следующий визит он приурочивает к тридцать седьмой годовщине рождения Ирэн, приносит в подарок бриллиантовую брошь. Он согласен все забыть, просит ее вернуться, родить ему сына. Как удар хлыста звучит ответ: «Я бы скорее умерла». Стремясь избавиться от домогательств бывшего мужа, Ирэн уезжает за границу. Сомс обращается в сыскное агентство с поручением установить за ней слежку. Он оправдывает себя тем, что не может и далее пребывать в паутине, а чтобы разорвать ее, приходится прибегать к такому гнусному способу. Джолион едет в Париж, где встречается с Ирэн, его запоздалое увлечение переходит в сильное чувство. А следом в Париж отправляется и сам Сомс с намерением еще раз сломить сопротивление Ирэн, ее нежелание принять разумное предложение и создать себе и ему относительно сносное существование. Ирэн вынуждена снова скрываться от его преследований.
На судебном заседании по иску Уинфрид принято решение о восстановлении в супружеских правах. Расчет Сомса, что это окажется ступенькой к разводу сестры, не оправдывается, через некоторое время присмиревший Дарти возвращается домой. Жена соглашается принять его.
Вспыхивает англо-бурская война. Джун готовится стать сестрой милосердия. Джолли узнает, что Вэл и Холли обручились. Ему давно уже не по душе молодой повеса, ухаживающий за сестрой. Чтобы помешать этому союзу, Джолли подначивает Вэла тоже записаться
459


добровольцем на фронт. Холли вместе с Джун также отправляется в Африку.
После отъезда детей Джолион ощущает гнетущее одиночество. Но вот приезжает Ирэн, и они решают соединить свои судьбы. За время пребывания в Париже и так накоплены порочащие Ирэн сведения, которыми Сомс намерен воспользоваться на суде. Поскольку он необоснованно пытается возложить вину на нее, разумнее будет, чтобы разрубить узел, поддержать его версию. Джолион тяжело переживает известие о смерти сына, умершего на чужбине от дизентерии.
Происходит бракоразводный процесс, на котором Сомс наконец-то обретает свободу, ответчицы нет, Ирэн с Джолионом путешествуют по Европе. Через шесть месяцев празднуется свадьба Сомса и Аннет. Вэл и Холли в Африке поженились, Вэл ранен и просит дедушку Джемса купить там участок земли и ферму, чтобы он мог разводить лошадей. Для Сомса это очередной удар: родной племянник женился на дочери его соперника, У Ирэн рождается сын, что приносит Сомсу новые страдания. Он и Аннет тоже ожидают потомство. Но надежда на наследника не оправдывается, рождается дочь, которой дают имя Флер. Роды у Аннет были тяжелыми, и больше детей у нее не будет. Умирающему отцу, который давно мечтал о внуке,Сомс вынужден соврать, что у него сын. И все же, несмотря на постигшее разочарование, он испытывает чувство торжества, радостное чувство обладания.
А. Л4. Бурмистрова
СДАЕТСЯ ВНАЕМ (ТО LET) Роман (1921)
Действие происходит в 1920 г. Джолиону уже семьдесят два года, его третий брак длится двадцать лет. Сомсу шестьдесят пять лет, Аннет — сорок. Сомс души не чает в дочери, Флер целиком заполнила его сердце. С женой они абсолютно чужие, люди, его даже не волнует, что вокруг Аннет увивается богач бельгиец Проспер Профон. О родственниках теперь он мало что знает. Тетки умерли, нет больше форсайтской биржи, из старшего поколения остался только Тимоти, который из-за маниакальной боязни инфекции долгие десятилетия был почти невидимым для остальных Форсайтов, ему сто один год, и
460


он впал в старческое слабоумие. Вэл вернулся, продав ферму в Южной Африке, и купил имение в Сассексе.
Сомс заделался заядлым коллекционером, в понимании картин он уже не ограничивается знанием их рыночной цены. Как-то в выставочном салоне, владелицей которого оказывается Джун, он встречает Ирэн с сыном. К его великому неудовольствию, Флер и Джон знакомятся. Сомс вынужден потом объяснять дочери, что они с этой родней находятся в давней вражде.
Флер и Джон случайно оказываются вместе в гостях у Вэла и Холли. Среди идиллии деревенской природы завязывается их роман. Хозяева всячески избегают разговоров о причинах вражды — таково было наставление Джолиона.
Сомс встревожен увлечением дочери. Он отдает явное предпочтение другому ее поклоннику — Майклу Монту, будущему обладателю титула и земельных владений, настойчиво добивающемуся ее благосклонности. Он постоянно внушает Флер, что не хочет иметь ничего общего с той ветвью семьи Форсайтов. Ирэн также обеспокоена, стремясь разлучить влюбленных, она увозит сына на пару месяцев в Испанию. Джун, опекающая оставшегося в одиночестве Джолиона, упрекает отца в малодушии, нужно было рассказать Джону все как есть. Если молодые люди действительно любят друг друга, зачем же делать их несчастными во имя прошлого.
Флер находит у отца фотографии молодой женщины, в которой узнает Ирэн, и мучается догадками, что за всем этим кроется. Мсье Профон охотно раскрывает ей семейную тайну. Сомс уговаривает Флер отступиться, ничего все равно не получится, те двое его ненавидят. Как ужасно, что Флер унаследовала страсть к сыну Ирэн. Но его чувству уже тридцать пять лет, а их знакомство длится всего два месяца. Он советует дочери оставить это безумие, которое заведомо ничем хорошим не кончится.
Джолиону с каждым днем все хуже. Предчувствуя, что серьезного разговора с сыном может не состояться, он пишет Джону письмо, где сообщает всю правду о прошлом и требует расстаться с Флер. Если он не покончит с этой любовью, то сделает свою мать несчастной до конца ее дней. Жестокое, темное прошлое обрушивается на Джона, но объясниться с отцом он не успевает, Джолион умирает. Узнав о его кончине, Сомс расценивает ее как возмездие: двадцать лет его враг наслаждался отнятыми у него женой и домом.
Флер проявляет цепкое упорство. Ей все же удается уговорить отца отправиться с визитом к Ирэн. Снова Сомс в Робин-Хилле. Вот
461


и дом, выстроенный для него и Ирэн, дом, строитель которого разрушил его семейный очаг. Какая-то ирония судьбы в том, что Флер может войти в него хозяйкой. Ирэн перекладывает решение на Джона. Тот же решительно объявляет, что между ним и Флер все кончено, он должен выполнить предсмертную волю своего отца. Хотя Сомс испытывает удовлетворение, что этого противоестественного, на его взгляд, брака не будет и что он вернул свою дочь, пусть даже ценой ее счастья, он не может побороть недоумения и досады: его дочь эти люди тоже отвергли.
Флер дает наконец согласие выйти замуж за Майкла Монта, однако, не подавая виду, глубоко переживает случившееся. Празднуется пышная свадьба, молодые отправляются в свадебное путешествие.
Умирает Тимоти. На достопамятном форсайтском доме появляется табличка: «Сдается внаем». С аукциона распродаются веши, на которые немного охотников, поскольку они не отвечают современному вкусу, но с ними у Сомса связано столько воспоминаний, он с горечью думает о том, что исчезает последний уют старого мира.  Сомс заходит в галерею, где выставлены акварели Джолиона Форсайта. Здесь в последний раз он видит Ирэн — Джон купил землю в Британской Колумбии, и она уезжает к сыну. Дом в Робин-Хилле продается.
А. М. Бурмштрова


уильям Сомерсет Моэм (William Somerset Maugham) 1874-1965

Бремя страстей человеческих (Of Human Bondage)

Роман (1915)
Действие происходит в начале XX в.
Девятилетний Филип Кэри остается сиротой, и его отправляют на воспитание к дяде-священнику в Блэкстебл. Священник не испытывает к племяннику нежных чувств, но в его доме Филип находит множество книг, которые помогают ему забыть об одиночестве.
В школе, куда отдали мальчика, однокашники издеваются над ним (Филип хром от рождения), отчего он становится болезненно робок и застенчив — ему кажется, что страдания — удел всей его жизни. Филип молит Бога сделать его здоровым, и в том, что чуда не происходит, винит одного себя — он думает, что ему не хватает веры.
Он ненавидит школу и не хочет поступать в Оксфорд. Вопреки желанию дяди, он стремится поучиться в Германии, и ему удается настоять на своем.
В Берлине Филип подпадает под влияние одного из своих соучеников, англичанина Хэйуорда, который кажется ему незаурядным и талантливым, не замечая, что нарочитая необычность того — лишь
463


поза, за которой не стоит ничего. Но споры Хэйуорда и его собеседников о литературе и религии оставляют огромный след в душе Филипа: он вдруг понимает, что больше не верит в Бога, не боится ада и что человек отвечает за свои поступки только перед собой.
Пройдя курс в Берлине, Филип возвращается в Блэкстебл и встречает там мисс Уилкинсон, дочь бывшего помощника мистера Кэри. Ей около тридцати, она жеманна и кокетлива, поначалу она не нравится Филипу, но тем не менее вскоре становится его любовницей. Филип очень горд, в письме Хэйуорду он сочиняет красивую романтическую историю. Но когда реальная мисс Уилкинсон уезжает, чувствует огромное облегчение и грусть оттого, что реальность так не похожа на мечты.
Дядя, смирившись с нежеланием Филипа поступать в Оксфорд, отправляет его в Лондон обучаться профессии присяжного бухгалтера. В Лондоне Филипу плохо: друзей нет, а работа наводит нестерпимую тоску. И когда от Хэйуорда приходит письмо с предложением уехать в Париж и заняться живописью, Филипу кажется, что это желание давно зрело в душе у него самого. Проучившись лишь год, он, несмотря на возражения дяди, уезжает в Париж.
В Париже Филип поступил в художественную студию «Амитрино»; освоиться на новом месте ему помогает Фанни Прайс — она очень некрасива и неопрятна, ее терпеть не могут за грубость и огромное самомнение при полном отсутствии способностей к рисованию, но Филип все равно благодарен ей.
Жизнь парижской богемы изменяет мировоззрение Филипа: он больше не считает этические задачи основными для искусства, хотя смысл жизни по-прежнему видит в христианской добродетели. Поэт Кроншоу, не согласный с такой позицией, предлагает Филипу для постижения истинной цели человеческого существования посмотреть на узор персидского ковра.
Когда Фанни, узнав, что летом Филип с приятелями уезжает из Парижа, устроила безобразную сцену, Филип понял, что она влюблена в него. А по возвращении он не увидел Фанни в студии и, поглощенный занятиями, забыл о ней. Через несколько месяцев от Фанни приходит письмо с просьбой зайти к ней: она три дня ничего не ела. Придя, Филип обнаруживает, что Фанни покончила с собой. Это потрясло Филипа. Его мучает чувство вины, но больше всего — бессмысленность подвижничества Фанни. Он начинает сомневаться и в своих способностях к живописи и обращается с этими сомнениями к
464


одному из учителей. И действительно, тот советует ему начать жизнь заново, ибо из него может получиться лишь посредственный художник.
Известие о смерти тети заставляет Филипа поехать в Блэкстебл, и в Париж он больше не вернется. Расставшись с живописью, он хочет изучать медицину и поступает в институт при больнице св. Луки в Лондоне. В своих философских размышлениях Филип приходит к выводу, что совесть — главный враг личности в борьбе за свободу, и создает себе новое жизненное правило: надо следовать своим естественным наклонностям, но с должной оглядкой на полицейского за углом.
Однажды в кафе он заговорил с официанткой по имени Милдред; она отказалась поддержать беседу, задев его самолюбие. Скоро Филип понимает, что влюблен, хотя прекрасно видит все ее недостатки: она некрасива, вульгарна, ее манеры полны отвратительного жеманства, ее грубая речь говорит о скудости мысли. Тем не менее Филип хочет получить ее любой ценой, вплоть до женитьбы, хотя и осознает, что это будет гибелью для него. Но Милдред заявляет, что выходит замуж за другого, и Филип, понимая, что главная причина его мучений — уязвленное тщеславие, презирает себя не меньше, чем Милдред. Но нужно жить дальше: сдавать экзамены, встречаться с друзьями...
Знакомство с молодой симпатичной женщиной по имени Нора Несбит — она очень мила, остроумна, умеет легко относиться к жизненным неурядицам — возвращает ему веру в себя и залечивает душевные раны. Еще одного друга Филип находит, заболев гриппом: за ним заботливо ухаживает его сосед, врач Гриффитс.
Но Милдред возвращается — узнав, что она беременна, ее нареченный сознался, что женат. Филип оставляет Нору и принимается помогать Милдред — так сильна его любовь. Новорожденную девочку Милдред отдает на воспитание, не испытывая к дочери никаких чувств, но зато влюбляется в Гриффитса и вступает с ним в связь. Оскорбленный Филип тем не менее втайне надеется, что Милдред снова вернется к нему. Теперь он часто вспоминает о Hope: она любила его, а он поступил с ней гнусно. Он хочет вернуться к ней, но узнает, что она помолвлена. Скоро до него доходит слух, что Гриффитс порвал с Милдред: она быстро надоела ему.
Филип продолжает учиться и работать ассистентом в амбулатории. Общаясь со множеством самых разных людей, видя их смех и слезы, горе и радость, счастье и отчаяние, он понимает, что жизнь сложнее абстрактных понятий о добре и зле.
465


В Лондон приезжает Кроншоу, который наконец собрался издать свои стихи. Он очень болен: перенес воспаление легких, но, не желая слушать врачей, продолжает пить, ибо только выпив, становится самим собой. Видя бедственное положение старого друга, Филип перевозит его к себе; тот вскоре умирает. И опять Филипа угнетает мысль о бессмысленности его жизни, и изобретенное при аналогичных обстоятельствах жизненное правило теперь кажется ему глупым.
Филип сближается с одним из своих пациентов, Торпом Ательни, и очень привязывается к нему и его семье: гостеприимной жене, здоровым веселым детям. Филипу нравится бывать у них в доме, греться у их уютного очага. Ательни знакомит его с картинами Эль Греко. Филип потрясен: ему открылось, что самоотречение не менее страстно и решительно, чем покорность страстям.
Вновь встретив Милдред, которая теперь зарабатывает на жизнь проституцией, Филип из жалости, уже не испытывая к ней прежних чувств, предлагает ей поселиться у него в качестве прислуги. Но она не умеет вести хозяйство и не желает искать работу. В поисках денег Филип начинает играть на бирже, и первый опыт ему удается настолько, что он может позволить себе и прооперировать больную ногу и поехать с Милдред к морю.
В Брайтоне они живут в отдельных комнатах. Милдред это злит:
она хочет убедить всех, что Филип — ее муж, и по возвращении в Лондон пытается его соблазнить. Но это ей не удается — теперь Филип испытывает к ней физическое отвращение, и она в ярости уходит, устроив погром в его доме и забрав ребенка, к которому Филип успел привязаться.
Все сбережения Филипа ушли на переезд из квартиры, которая вызывает у него тяжелые воспоминания и к тому же слишком велика для него одного. Чтобы как-то поправить положение, он вновь пытается играть на бирже и разоряется. Дядя отказывает ему в помощи, и Филип вынужден оставить учебу, съехать с квартиры, ночевать на улице и голодать. Узнав о бедственном положении Филипа, Ательни устраивает его на работу в магазин.
Весть о смерти Хэйуорда заставляет Филипа снова задуматься о смысле человеческой жизни. Он вспоминает слова уже умершего Кроншоу о персидском ковре. Сейчас он толкует их так: хотя человек и плетет узор своей жизни бесцельно, но, вплетая различные нити и создавая рисунок по своему усмотрению, он должен удовлетворяться этим. В уникальности рисунка и состоит его смысл.
466


Тогда же происходит последняя встреча с Милдред. Она пишет, что больна, что ее ребенок умер; кроме того, придя к ней, Филип выясняет, что она вернулась к прежним занятиям. После тягостной сцены он уходит навсегда — этот морок его жизни наконец рассеивается.
Получив наследство после смерти дяди, Филип возвращается в институт и, окончив учебу, работает ассистентом у доктора Саута, причем настолько успешно, что тот предлагает Филипу стать его компаньоном. Но Филип хочет отправиться путешествовать, «дабы обрести землю обетованную и познать самого себя».
Между тем старшая дочь Ательни, Салли, очень нравится Филипу, и однажды на сборе хмеля он поддается своим чувствам... Салли сообщает, что беременна, и Филип решает принести себя в жертву и жениться на ней. Потом оказывается, что Салли ошиблась, но Филип почему-то не чувствует облегчения. Вдруг он понимает, что брак — не самопожертвование, что отказ от выдуманных идеалов ради семейного счастья если и является поражением, то оно лучше всех побед... Филип просит Салли стать его женой. Она соглашается, и Филип Кэри наконец обретает ту обетованную землю, к которой так долго стремилась его душа.
Г. Ю. Шульга

Луна и грош (The Moon and Sixpence)
Роман (1919)
После смерти художник Чарлз Стрикленд был признан гением, и, как это обычно бывает, каждый, кто видел его хотя бы раз, спешит писать мемуары и толковать его творчество. Одни делают из Стрикленда добродушного семьянина, заботливого мужа и отца, другие лепят портрет безнравственного чудовища, не упуская ни малейшей подробности, что могла бы подогреть интерес публики. Автор чувствует, что должен написать правду о Стрикленде, ибо знал его ближе, чем другие, и, привлеченный оригинальностью личности художника, внимательно следил за его жизнью задолго до того, как Стрикленд вошел в моду: ведь самое интересное в искусстве — это личность творца.
Действие романа происходит в начале XX в. Автор, молодой писа-
467


тель, после своего первого литературного успеха приглашен на завтрак к миссис Стрикленд — буржуа часто питают слабость к людям искусства и считают лестным для себя вращаться в артистических кругах. Ее мужа, биржевого маклера, на таких завтраках не бывает — он слишком зауряден, скучен и непримечателен.
Но внезапно традиция завтраков прерывается, — ко всеобщему изумлению, заурядный Чарлз Стрикленд бросил жену и уехал в Париж. Миссис Стрикленд уверена, что муж сбежал с певичкой — роскошные отели, дорогие рестораны... Она просит автора поехать за ним и уговорить его вернуться к семье.
Однако в Париже оказывается, что Стрикленд живет один, в самой дешевой комнате самого бедного отеля. Он признает, что поступил ужасно, но судьба жены и детей его не волнует, равно как и общественное мнение, — остаток жизни он намерен посвятить не долгу перед семьей, а самому себе: он хочет стать художником. Стриклендом словно бы владеет могучая, непреодолимая сила, которой невозможно противостоять.
Миссис Стрикленд, при всей ее любви к искусству, кажется гораздо оскорбительнее то, что муж бросил ее ради живописи, она готова простить; она продолжает поддерживать слухи о романе Стрикленда с французской танцовщицей.
Через пять лет, вновь оказавшись в Париже, автор встречает своего приятеля Дирка Стрева, низенького, толстенького голландца с комической внешностью, до нелепости доброго, писавшего хорошо продающиеся сладенькие итальянские жанровые сценки. Будучи посредственным художником, Дирк, однако, великолепно разбирается в искусстве и верно служит ему. Дирк знает Стрикленда, видел его работы (а этим могут похвастаться очень немногие) и считает его гениальным художником, а потому нередко ссужает деньгами, не надеясь на возврат и не ожидая благодарности. Стрикленд действительно часто голодает, но его не тяготит нищета, он словно одержимый пишет свои картины, не заботясь ни о достатке, ни об известности, ни о соблюдении правил человеческого общежития, и как только картина закончена, он теряет к ней интерес — не выставляет, не продает и даже просто никому не показывает.
На глазах автора разыгрывается драма Дирка Стрева. Когда Стрикленд тяжело заболел, Дирк спас его от смерти, перевез к себе и вдвоем с женой выхаживал до полного выздоровления. В «благодарность» Стрикленд вступает в связь с его женой Бланш, которую
468


Стрев любит больше всего на свете. Бланш уходит к Стрикленду. Дирк совершенно раздавлен.
Такие вещи совсем в духе Стрикленда: ему неведомы нормальные человеческие чувства. Стрикленд слишком велик для любви и в то же время ее не стоит.
Через несколько месяцев Бланш кончает жизнь самоубийством. Она любила Стрикленда, а он не терпел притязаний женщин на то, чтобы быть его помощницами, друзьями и товарищами. Как только ему надоело писать обнаженную Бланш (он использовал ее как бесплатную натурщицу), он оставил ее. Бланш не смогла вернуться к мужу, как ядовито заметил Стрикленд, не в силах простить ему жертв, которые он принес (Бланш была гувернанткой, ее соблазнил сын хозяина, а когда открылось, что она беременна, ее выгнали; она пыталась покончить с собой, тогда-то Стрев и женился на ней). После смерти жены Дирк, убитый горем, навсегда уезжает на родину, в Голландию.
Когда наконец Стрикленд показывает автору свои картины, они производят на него сильное и странное впечатление. В них чувствуется неимоверное усилие выразить что-то, желание избавиться от силы, владеющей художником, — словно он познал душу Вселенной и обязан воплотить ее в своих полотнах...
Когда судьба забрасывает автора на Таити, где Стрикленд провел последние годы своей жизни, он расспрашивает о художнике всех, кто его знал. Ему рассказывают, как Стрикленд, без денег, без работы, голодный, жил в ночлежном доме в Марселе; как по поддельным документам, спасаясь от мести некоего Строптивого Билла, нанялся на пароход, идущий в Австралию, как уже на Таити работал надсмотрщиком на плантации... Жители острова, при жизни считавшие его бродягой и не интересовавшиеся его «картинками», очень жалеют, что в свое время упустили возможность за гроши купить полотна, стоящие теперь огромные деньги. Старая таитянка, хозяйка отеля, где живет автор, поведала ему, как она нашла Стрикленду жену — туземку Ату, свою дальнюю родственницу. Сразу после свадьбы Стрикленд и Ата ушли в лес, где у Аты был небольшой клочок земли, и следующие три года были самыми счастливыми в жизни художника. Ата не докучала ему, делала все, что он велел, воспитывала их ребенка...
Стрикленд умер от проказы. Узнав о своей болезни, он хотел уйти
469


в лес, но Ата не пустила его. Они жили вдвоем, не общаясь с людьми. Несмотря на слепоту (последняя стадия проказы), Стрикленд продолжал работать, рисуя на стенах дома. Эту настенную роспись видел только врач, который пришел навестить больного, но уже не застал его в живых. Он был потрясен. В этой работе было нечто великое, чувственное и страстное, словно она была создана руками человека, проникшего в глубины природы и открывшего ее пугающие и прекрасные тайны. Создав эту роспись, Стрикленд добился того, чего хотел: он изгнал демона, долгие годы владевшего его душой. Но, умирая, он приказал Ате после его смерти сжечь дом, и она не посмела нарушить его последнюю волю.
Вернувшись в Лондон, автор вновь встречается с миссис Стрикленд. После смерти сестры она получила наследство и живет очень благополучно. В ее уютной гостиной висят репродукции работ Стрикленда, и она ведет себя так, словно с мужем у нее были прекрасные отношения.
Слушая миссис Стрикленд, автор почему-то вспоминает сына Стрикленда и Аты, словно воочию увидев его на рыбацкой шхуне. А над ним — густую синеву небес, звезды и, насколько хватает глаза, водную пустыню Тихого океана.
Г. Ю. Шульга

Театр (Theatre)
Роман (1937)
Джулия Лэмберт — лучшая актриса Англии. Ей сорок шесть лет; она красива, богата, знаменита; занята любимым делом в самых благоприятных для этого условиях, то есть играет в собственном театре; ее брак считают идеальным; у нее взрослый сын...
Томас Феннел — молодой бухгалтер, нанятый ее мужем навести порядок в счетных книгах театра. В благодарность за то, что Том научил его снижать подоходный налог, не нарушая закона, Майкл, муж Джулии, представляет его своей знаменитой жене. Бедный бухгалтер невероятно смущается, краснеет, бледнеет, и Джулии это приятно — ведь она живет восторгами публики; чтобы окончательно осчастливить
470


юношу, она дарит ему свою фотографию. Перебирая старые снимки, Джулия вспоминает свою жизнь...
Она родилась на острове Джерси в семье ветеринара. Тетушка, бывшая актриса, дала ей первые уроки актерского мастерства. В шестнадцать лет она поступила в Королевскую академию драматического искусства, но настоящую актрису сделал из нее режиссер из Миддлпула Джимми Лэнгтон.
Играя в труппе Джимми, она встретила Майкла. Он был божественно красив. Джулия влюбилась в него с первого взгляда, но не могла добиться ответной любви — быть может, потому, что Майкл был начисто лишен темперамента как на сцене, так и в жизни; но он восхищался ее игрой. Майкл был сыном полковника, окончил Кембридж, и его семья не слишком одобряла выбранную им театральную карьеру. Джулия чутко уловила все это и ухитрилась создать и сыграть роль девушки, которая могла бы понравиться его родителям. Она достигла цели — Майкл сделал ей предложение. Но и после обручения в их отношениях ничего не изменилось; казалось, Майкл вовсе в нее не влюблен. Когда Майклу предложили выгодный контракт в Америке, Джулия была вне себя — как он может уехать, оставив ее? Однако Майкл уехал. Он вернулся с деньгами и без иллюзий относительно своих актерских способностей. Они обвенчались и перебрались в Лондон.
Первый год их совместной жизни был бы очень бурным, если бы не ровный характер Майкла. Не в силах обратить его практический ум к любви, Джулия безумно ревновала, устраивала сцены...
Когда началась первая мировая война, Майкл ушел на фронт. Военная форма очень шла ему. Джулия рвалась за ним, но он не разрешил — нельзя позволить публике забыть себя. Она продолжала играть и была признана лучшей актрисой младшего поколения. Ее слава стала настолько прочной, что можно было позволить себе уйти со сцены на несколько месяцев и родить ребенка.
Незадолго до конца войны она вдруг разлюбила Майкла и вместе с тоской ощутила торжество, словно мстя ему за свои прошлые муки, — теперь она свободна, теперь они будут на равных!
После войны, получив оставшееся от родителей Майкла небольшое наследство, они открыли собственный театр — при финансовой поддержке «богатой старухи» Долли де Фриз, которая была влюблена в Джулию еще со времен Джимми Аэнгтона. Майкл стал заниматься административной деятельностью и режиссурой, и это получается у него гораздо лучше, чем игра на сцене.
471


Вспоминая о прошлом, Джулия грустит: жизнь обманула ее, ее любовь умерла. Но у нее осталось ее искусство — каждый вечер она выходит на сцену, из мира притворства в мир реальности.
Вечером в театре ей приносят цветы от Томаса Фннела. Машинально написав благодарственную записку, ибо «публику обижать нельзя», она тотчас забывает об этом. Но наутро Томас Феннел звонит ей (он оказывается тем самым краснеющим бухгалтером, имени которого Джулия не помнит) и приглашает на чай. Джулия соглашается осчастливить бедного клерка своим визитом.
Его бедная квартирка напомнила Джулии пору, когда она была начинающей актрисой, пору ее юности... Внезапно молодой человек начинает пылко целовать ее, и Джулия, удивляясь себе, уступает.
Внутренне хохоча от того, что сделала несусветную глупость, Джулия тем не менее чувствует себя помолодевшей лет на двадцать.
И вдруг с ужасом понимает, что влюблена.
Не открывая своих чувств Тому, она всеми средствами старается привязать его к себе. Том сноб — и она вводит его в высший свет. Том беден — она осыпает его дорогими подарками и платит его долги.
Джулия забывает о возрасте — но, увы! На отдыхе Том так явно и естественно предпочитает ее обществу общество ее сына Роджера, своего ровесника... Месть ее изощренна: зная, как больнее уколоть его самолюбие, она запиской напоминает о необходимости оставить прислуге чаевые и вкладывает деньги в конверт.
На следующий день он возвращает все ее подарки — ей удалось его обидеть. Но она не рассчитала силы удара — мысль об окончательном разрыве с Томом повергает ее в ужас. Сцену объяснения она проводит блестяще — Том остается с ней.
Она переселила Тома поближе к себе и обставила его квартирку — он не сопротивлялся; они раза по три в неделю появляются в ресторанах и ночных клубах; ей кажется, что она совершенно подчинила Тома себе, и она счастлива. Ей и в голову не приходит, что о ней могут пойти нехорошие слухи.
Джулия узнает об этом от Майкла, которому открыла глаза обуреваемая ревностью Долли де Фриз. Джулия, обратясь к первоисточнику, старается выведать у Долли, кто и как о ней судачит, и в ходе разговора узнает, что Том обещал некоей Эвис Крайтон роль в их те-
472


атре, ибо Джулия, по его словам, пляшет под его дудку. Джулии едва удается сдержать свои эмоции. Итак, Том не любит ее. Хуже того — считает богатой старухой, из которой можно вить веревки. И самое гнусное — он предпочел ей третьеразрядную актрису!
Действительно, скоро Том приглашает Джулию посмотреть молодую актрису Эвис Крайтон, которая, по его мнению, очень талантлива и могла бы играть в театре «Сиддонс». Джулии больно видеть, как сильно Том влюблен в Эвис. Она обещает Тому дать Эвис роль — это будет ее местью; соперничать с ней можно где угодно, только не на сцене...
Но, понимая, что Том и этот роман недостойны ее и оскорбительны, Джулия все же не может избавиться от любви к нему. Чтобы освободиться от этого наваждения, она уезжает из Лондона к матери, погостить и отдохнуть, привычно думая, что осчастливит старушку и украсит собою ее беспросветно скучную жизнь. К ее удивлению, старушка не чувствует себя осчастливленной — ей совершенно неинтересна слава дочери и очень нравится беспросветно скучная жизнь.
Вернувшись в Лондон, Джулия хочет осчастливить своего давнего поклонника лорда Чарлза Тэмерли, связь с которым ей приписывали так давно, что она стала для света вполне респектабельной. Но Чарлз не хочет ее тела (или не может им воспользоваться).
Ее вера в себя пошатнулась. Не потеряла ли она привлекательности? Джулия доходит до того, что прогуливается в «опасном» квартале, сильнее обычного накрасившись, но единственный мужчина, обративший на нее внимание, просит автограф.
Сын Роджер также заставляет Джулию задуматься. Он говорит, что не знает, какова на самом деле его мать, ибо она играет всегда и везде, она — это и есть ее бесчисленные роли; и порой он боится заглянуть в пустую комнату, куда она только что вошла, — а вдруг там никого нет... Джулия не вполне понимает, что он имеет в виду, но ей становится страшновато: похоже, Роджер близок к истине.
В день премьеры спектакля, в котором получила роль Эвис Край-тон, Джулия случайно сталкивается с Томом и наслаждается тем, что Том больше не вызывает у нее никаких чувств. Но Эвис будет уничтожена.
И вот приходит звездный час Джулии. Игравшая на репетициях вполсилы, на премьере она разворачивается во всю мощь своего таланта и мастерства, и единственная большая мизансцена Эвис превращается в триумфальное выступление великой Джулии Лэмберт.
473


Ее вызывали десять раз; у служебного выхода неистовствует толпа человек в триста; Долли устраивает пышный прием в ее честь; Том, забыв об Эвис, опять у ее ног; Майкл искренне восхищен — Джулия довольна собой. «У меня в жизни больше не будет такой минуты. Я ни с кем не намерена ее делить», — говорит она и, ускользнув от всех, едет в ресторан и заказывает пиво, бифштекс с луком и жареный картофель, которого не ела уже лет десять. Что такое любовь по сравнению с бифштексом? Как замечательно, что ее сердце принадлежит ей одной! Неузнанная, из-под полей скрывающей лицо шляпы Джулия смотрит на посетителей ресторана и думает, что Роджер неправ, ибо актеры и их роли суть символы той беспорядочной, бесцельной борьбы, что зовется жизнью, а только символ реален. Ее «притворство» и есть единственная реальность...
Она счастлива. Она нашла себя и обрела свободу.
Г. Ю- Шульга

Гилберт Кийт Честертон (Gilbert Keith Chesterton) 1874-1936

Наполеон Ноттингхилльский (The Napoleon of Nottinghffl)

Роман (1904)
В наши времена, в начале двадцатого столетия, пророков столько развелось, что, того и гляди, ненароком исполнишь чье-нибудь предсказание. Да вот просто плюнь куда-нибудь — и окажется, что плюешь в пророчество! А все же большинство человечества, состоящее из нормальных людей, предпочитающих жить собственным умом (о котором пророки и понятия не имеют), обязательно сумеет так устроиться, чтобы всем пророкам нос натянуть. Ну, вот каким будет Лондон сто лет спустя или, скажем, восемьдесят?
В 1984 г. он, представьте, оказывается таким же, каким и был. Ничего, в сущности, не изменилось, нация заболотилась и покрылась ряской. И весь скучный и серый мир к тому времени упорядочился и был поделен между великими державами. Последнее малое независимое государство — свободолюбивое Никарагуа — пало, и последний мятеж — индийских дервишей — был давно подавлен. Британская монархия окончательно обратилась в явление для реальной жизни безразличное, и, чтобы подчеркнуть это, наследственный ее характер
475


был упразднен и введена система, по которой король определялся по алфавитной книге жребием.
И вот однажды по лондонской улице двигались два высоких джентльмена, в сюртуках, цилиндрах и безукоризненных воротничках. Это были солидные чиновники, о которых можно сказать, что отличались друг от друга они только тем, что один из них, будучи человеком глупым, определенно являлся дурак дураком, зато второй, весьма умный, несомненно мог быть определен как идиот идиотом. Так размышлял, следуя за ними, человечек по имени Оберон Квин — малорослый, кругленький, с совиными глазками и подпрыгивающей походкой. Дальнейший ход его мыслей принял и вовсе неожиданный оборот, так как вдруг ему открылось видение: спины его приятелей предстали двумя драконьими мордами с мутными пуговичными глазами на хлястиках. Длинные фалды сюртуков развевались, драконы облизывались. Но самое поразительное было то, что затем определилось в его уме: если это так, то, стало быть, и тщательно выбритые, серьезные лица их были не чем иным, как воздетыми к небесам драконьими задницами!
Не прошло и нескольких дней, как тот, в голове которого совершались подобные открытия, стал по жребию королем Англии. Король Оберон целью своей поставил позабавиться на славу, и вскоре его осенила счастливая мысль. Повсеместно и громогласно была объявлена Великая Хартия предместий. Согласно этому эпохальному документу, все лондонские районы объявлялись независимыми городами, со всеми обязанностями, законами и привилегиями, соответствующими средневековым обычаям. Северный, Южный, Западный Кенсингтоны, Челси, Хаммерсмит, Бейзуотер, Ноттинг-Хилл, Памплико, Фулэм и другие районы получили своих лорд-мэров (избираемых, разумеется, по жребию среди граждан), гербы, девизы, геральдические цвета и отряды городской стражи — алебардщиков, одетых в строго выдержанные национальные цвета. Кто-то был раздражен, кто-то посмеялся, но, в общем, причуды короля лондонцы приняли как должное:
ведь их обывательская жизнь текла по прежнему руслу.
Прошло десять лет.
Лорд-мэры большинства районов Западного Лондона оказались людьми порядочными и деловыми. Но их тщательно согласованный и учитывающий взаимные интересы план прокладки нового, удобного городу шоссе встретил препятствие. Снести старые здания Насосного переулка не соглашался Адам уэйн, лорд-мэр Ноттинг-Хилла. На со-
476


вещании в присутствии короля Оберона мэры предложили Уэйну хорошую плату, но пылкий патриот Ноттинг-Хилла не только отказался продать Насосный переулок, но поклялся защищать до последней капли крови каждую пядь священной родной земли.
Этот человек воспринял все всерьез! Он считает Ноттинг-Хилл своей родиной, вверенной ему Богом и Великой королевской хартией. Ни благо — разумные мэры, ни сам король (для которого такое отношение к его изобретению хотя и приятная, но совершенно неожиданная несуразица) ничего не могут поделать с этим сумасшедшим. Война неизбежна. И между тем Ноттинг-Хилл готов к войне.
Впрочем, это ли называть войной? Городские стражники быстро наведут порядок в мятежном Ноттинг-Хилле. Однако во время продвижения по Портобелло-роуд синие алебардщики Хаммерсмита и зеленые протазанщики Бейзуотера подверглись внезапному нападению ноттингхилльцев, одетых в ярко-алые хламиды. Противник действовал из переулков по обе стороны улицы и наголову разбил превосходящие силы здравомыслящих мэров.
Тогда мистер Бак, лорд-мэр Северного Кенсингтона, удачливый бизнесмен, более всех заинтересованный в прокладке шоссе, принял на себя командование новым объединенным войском горожан, в четыре раза превосходившим силы Ноттинг-Хилла. На этот раз вечернее наступление было обеспечено предусмотрительным блокированием всех переулков. Мышеловка захлопнулась. Войска осторожно продвигались к Насосному переулку — центру беззаконного сопротивления. Но вдруг всякий свет исчез — погасли все газовые фонари. Из тьмы на них яростно обрушились ноттингхилльцы, сумевшие отключить городскую газовую станцию. Воины союзников падали как подкошенные, раздавался лязг оружия и крики: «Ноттинг-Хилл! Ноттинг-Хилл!»
Наутро, однако, деловитый мистер Бак подтянул подкрепления, осада продолжалась. Неукротимый Адам уэйн и его опытный генерал Тарнбулл (в мирное время торговец игрушками, обожавший разыгрывать на своем столе битвы оловянных солдатиков) устроили конную вылазку (это им удалось благодаря тому, что они выпрягли лошадей из кебов, предусмотрительно заказанных накануне в разных районах Лондона). Храбрецы во главе с самим уэйном пробились к водонапорной башне, но были там окружены. Битва кипела. Со всех сторон напирали толпы воинов в пестрых одеяниях стражей разных лондонских предместий, развевались знамена с золотыми птахами За-
477

падного Кенсингтона, с серебряным молотом Хаммерсмита, с золотым орлом Бейзуотера, с изумрудными рыбками Челси. Но горделивый алый стяг Ноттинг-Хилла с золотым львом не склонялся в руках могучего героя Адама Уэйна. Кровь лилась рекой по водостокам улиц, трупы загромоздили перекрестки. Но несмотря ни на что, ноттингхилльцы, заняв водонапорную башню, продолжали яростное сопротивление.
Очевидно, однако, что положение их было безнадежно, ибо мистер Бак, проявив еще раз свои лучшие деловые качества и недюжинный талант дипломата, собрал под свои знамена воинов всех районов Южного и Западного Лондона. Несметное войско медленно стягивалось к Насосному переулку, заполняя собой улицы и площади. В его рядах, кстати, шел и король Оберон, который принял необычайно деятельное участие в событиях в качестве военного корреспондента, поставляя весьма восторженные и красочные, хотя и не всегда точные репортажи в «Придворный вестник». Его Величеству, таким образом, повезло оказаться свидетелем исторической сцены: в ответ на решительное и последнее предложение сдаться Адам уэйн невозмутимо отвечал, что сам требует от своих противников немедленно сложить оружие, иначе он взорвет водонапорную башню и на Южный и Западный Лондон хлынут бешеные потоки воды. Объятые ужасом взоры обратились к мистеру Баку. И бизнесмен-предводитель склонил свою здравомыслящую голову, признавая безоговорочную победу Ноттинг-Хилла.
Прошло еще двадцать лет. И вот Лондон 2014 г. был уже совершенно иным городом. Он воистину поражал воображение. Пестрые одежды, благородные ткани, зубчатые стены, великолепно украшенные здания, благородство речей и осанки славных горожан радовали глаз, полные достоинства бароны, искусные ремесленники, мудрые чернокнижники и монахи составляли теперь население города. Величественные памятники отмечали места былых сражений за Насосный переулок и Водонапорную башню, красочные легенды излагали героические деяния ноттингхилльцев и их противников. Но... двадцать лет срок достаточный, чтобы вдохновенные идеи национальной независимости превратились в мертвящие стандарты имперского мышления, а борцы за свободу — в чванных деспотов.
Предместья вновь объединяются против тирании могущественного Ноттинг-Хилла. Вновь Кингз-роуд, Портабелло-роуд, Пиккадилли и Насосный переулок обагряются кровью. В алокалиптической битве гибнут Адам уэйн и сражавшийся с ним плечом к плечу король Обе-
478


рон, гибнут также почти все участники легендарных событий. История Ноттинг-Хилла завершается, и за небывалыми новыми временами настают неведомые новые времена.
В объятом тишиной и туманом рассветном Кенсингтонском саду звучат два голоса, одновременно реальные и чаемые, нездешние и неотторжимые от жизни. Это голоса насмешника и фанатика, голоса клоуна и героя, Оберона Квина и Адама Уэйна. «уэйн, я просто шутил». — «Квин, я просто верил». — «Мы начало и конец великих событий». — «Мы отец и мать Хартии предместий».
Насмешка и любовь неразделимы. Вечный человек, равный сам себе, это сила над нами, и мы, гении, падаем ниц перед ним. Наш Ноттинг-Хилл был угоден Господу, как угодно ему все подлинное и неповторимое. Мы подарили нынешним городам ту поэзию повседневности, без которой жизнь теряет сама себя. И теперь уходим вместе в незнаемые края.
А. Б. Шамшин

Человек, который был Четвергом (Страшный сон) (The Man, Who was Thursday) (A Nightmare)

Роман (1908)
В романтическом и странном уголке Лондона, называемом Шафранным парком, встретились Люциан Грегори — поэт-анархист, чьи длинные огненные кудри в сочетании с грубым подбородком наводили на мысль о соединении ангела и обезьяны, и Габриэль Сайм — молодой человек в щегольском костюме, с изящной белокурой бородкой и тоже поэт. «Творчество — это подлинная анархия, а анархия — подлинное творчество», — проповедовал Грегори. «Я знаю другую поэзию, поэзию человеческой нормы и порядка, — отвечал Сайм. — А то, что утверждаете вы, обычное художественное преувеличение». — «Ах, вот как! Дайте мне слово, что вы не донесете в полицию, и я покажу вам то, что полностью убедит вас в серьезности моих слов». — «Извольте. В полицию я не донесу».
В небольшом кафе, куда Грегори привел Сайма, столик, за которым они сидели, внезапно опускается в подземелье с помощью таин-
479

ственного механизма. Стены бункера отливают металлическим блеском — они так увешаны бомбами, ружьями и пистолетами, что не остается никакого свободного места. Через минуту здесь должно состояться собрание отчаянных анархистов-террористов. В Европейский Совет Анархии, семь членов которого носят имена дней недели и возглавляются Воскресеньем, на сегодняшнем собрании должны избрать нового Четверга на место выбывшего, и им должен стать Грегори. «Грегори, я польщен, что вы, поверив моему слову, открыли мне свою тайну. Дайте мне слово, что, если я открою вам свою, вы сохраните ее так же неукоснительно, как это намерен сделать я». — «Я даю вам слове». — «Великолепно. Я агент полиции из отдела по борьбе с анархистами». — «Проклятье!»
На совещании Сайм, выдавая себя за представителя самого Воскресенья, отводит кандидатуру Грегори и предлагает вместо него самого себя. Напрасно Грегори скрипит зубами и бросает невнятные яростные реплики. Сайм становится Четвергом.
В свое время он стал полицейским агентом, потому что был очарован метафизической идеей борьбы с анархизмом, как со вселенским злом. Организатор и руководитель особого отдела, состоящего из сыщиков-философов, человек, которого по соображениям сверхконспирации никто никогда не видел (все встречи происходили в абсолютной темноте), принял его на эту фантастическую службу.
Теперь необыкновенная удача позволяет Саймону присутствовать на заседании Совета, посвященном предстоящему убийству в Париже одновременно президента Франции и прибывшего с визитом русского царя. Каждый член Совета анархистов обладает какой-нибудь мрачной странностью, но наиболее странен и даже кошмарен Воскресенье. Это человек необычной внешности: он огромен, похож на надутый шар, слонообразен, толщина его превосходит всякое воображение. Согласно введенным Воскресеньем необычайным правилам конспирации, заседание проходит на виду у публики, на балконе роскошного ресторана. С адским аппетитом Воскресенье поглощает огромные порции изысканной пищи, но отказывается обсуждать покушение, так как среди них, объявляет он, находится агент полиции. Сайм еле сдерживает себя, ожидая провала, но Воскресенье указывает на Вторника. Вторник, отчаянный террорист с внешностью дикаря, родом из Польши и с фамилией Гоголь, лишается парика и со страшными угрозами изгоняется.
На улице Сайм обнаруживает слежку за собой. Это Пятница — профессор де Вормс, немощный старик с длинной белой бородой.
480

Но, как выясняется, перемещается он необыкновенно прытко, от него просто невозможно убежать. Четверг укрывается в кафе, но Пятница внезапно оказывается за его столиком. «Признайтесь, вы агент полиции, так же как Вторник и так же как... я», — профессор предъявляет голубую карточку Отдела по борьбе с анархистами. Сайм с облегчением предъявляет свою.
Они направляются к Субботе — доктору Буллю, человеку, лицо которого искажено страшными черными очками, заставляющими строить самые ужасные предположения о преступности его натуры. Но оказывается, стоит Субботе на минутку снять очки, как все волшебно изменяется: появляется лицо милого молодого человека, в котором Вторник и Четверг сразу узнают своего. Голубые карточки предъявлены.
Теперь уже трое врагов анархизма бросаются в погоню за Средой. Это маркиз Сент-Эсташ, внешность которого изобличает таинственные пороки, унаследованные из глубины веков. Именно ему, по-видимому, поручена преступная акция в Париже. Настигнув его на французском берегу, Сайм вызывает маркиза на дуэль, во время которой выясняется, что внешность Среды — это искусный грим, а под ним скрывается инспектор лондонской полиции, владелец голубой карточки секретного агента. Теперь их уже четверо, но они тут же обнаруживают, что их преследует целая толпа анархистов во главе с мрачным Понедельником — секретарем Совета Анархии.
Дальнейшее разворачивается как истинный кошмар. Толпа преследователей становится все многочисленней, причем на сторону врага переходят те, от кого этого никак нельзя было ожидать, те, кто сначала оказывал помощь несчастным преследуемым полицейским, — старый бретонский крестьянин, солидный доктор-француз, начальник жандармерии небольшого городка. Обнаруживается поистине всемогущая власть преступного Воскресенья — все куплено, все развращено, все рушится, все на стороне зла. Слышен шум толпы преследователей, мчатся кони, трещат выстрелы, свистят пули, автомобиль врезается в фонарный столб, и наконец торжествующий Понедельник заявляет сыщикам: «Вы арестованы!» — и предъявляет голубую карточку... Он преследовал их, считая, что гонится за анархистами.
Вернувшиеся в Лондон уже все «шесть дней недели» (к ним присоединяется и Вторник) надеются вместе справиться со страшным Воскресеньем. Когда они приходят в его дом, он восклицает: «Да вы
481

хоть догадались, кто я? Я тот человек в темной комнате, который принял вас в сыщики!» Затем гигантский толстяк легко прыгает с балкона, подпрыгивает, как мяч, и быстро вскакивает в кеб. Три кеба с сыщиками несутся в погоню. Воскресенье корчит им смешные рожи и успевает бросать записочки, содержание которых сводится примерно к «Люблю, целую, но придерживаюсь прежнего мнения. Ваш дядюшка Питер» или к чему-нибудь подобному.
Далее Воскресенье проделывает следующие эффектные аттракционы: перепрыгивает на ходу из кеба в пожарную машину, ловко, как огромный серый кот, перелезает через ограду лондонского зоосада, мчится по городу верхом на слоне (может быть, это лучший его номер) и, наконец, поднимается в воздух в гондоле воздушного шара. Боже, как странен этот человек! Такой толстый и такой легкий, он подобен слону и воздушному шару и чем-то похож на звенящую и яркую пожарную машину.
Шестеро бредут теперь без дороги по лондонским предместьям, отыскивая место, где опустился воздушный шар. Они устали, одежда их запылена и разорвана, а мысли заполнены тайной Воскресенья. Каждый видит его по-своему. Здесь есть и страх, и восхищение, и недоумение, но все находят в нем широту, уподобленность полноте мироздания, разливу его стихий.
Но вот их встречает слуга в ливрее, приглашая в поместье господина Воскресенья. Они отдыхают в прекрасном доме. Их одевают в великолепные многоцветные, маскарадные, символические одежды. Они приглашены к столу, накрытому в дивном райском саду. Появляется Воскресенье, он спокоен, тих и полон достоинства. Ослепительная простота истины открывается перед ними. Воскресенье — это отдых Господень, это День Седьмой, день исполненного творения. Он воплощает завершение порядка в видимом беспорядке, в веселье и торжестве вечно обновляющейся нормы. А сами они — дни труда, будни, которые в вечном беге и погоне заслуживают отдых и покой. Перед ними, перед неумолимой ясностью порядка, склоняется в конце концов и метафизический бунтарь-анархист, рыжекудрый Люцифер — Грегори, а великий Воскресенье растет, расширяясь, сливаясь со всей полнотой Божьего мира.
Как странно, что эта греза посетила поэта Габриэля Сайма в то время, как он спокойно гулял по аллеям Шафранного парка, болтая о пустяках со своим приятелем, рыжим Грегори, но ясность, обретенная в этом сне, не покидала его, и благодаря ей он вдруг увидел у ре-
482

шетки сада в свете зари рыжую девушку, рвавшую сирень с бессознательным величием юности, чтобы поставить букет на стол, когда наступит время завтрака.
А. Б. Шамшин

Возвращение Дон Кихота (The Return of Don Quixote)

Роман (1927)
Любительский спектакль, поставленный в залах бывшего средневекового аббатства, а ныне поместья барона Сивуда, изменил судьбы его участников и многих других людей, внес свою лепту в вековую борьбу революционеров-социалистов и консерваторов-аристократов, оказался весьма поучительным эпизодом в истории Великобритании и, в конце концов, обратил жизнь к единственно органическому для нее состоянию — обыкновенному счастью.
Любительница старины, молодая и задумчивая Оливия Эшли была автором пьесы «Трубадур Блондель». Этот исторически известный трубадур ездил, распевая, по всей Европе в надежде, что король Ричард Львиное Сердце, плененный в Австрии на пути из Святой Земли, услышит его песни и отзовется. Найденный им король после некоторых колебаний принимает твердое решение вернуться на родину, чтобы под его рукой сохранялась и процветала «старая добрая Англия».
Проблемой постановки спектакля является прежде всего недостаток исполнителей. На незначительную роль второго трубадура приходится пригласить Джона Брейнтри, человека, чьи взгляды и действия убежденного социалиста производят в сивудском обществе не менее неуместное впечатление, чем его революционный кроваво-красный галстук. А необыкновенно важная в спектакле роль короля достается в конце концов ученому, сивудскому библиотекарю Майклу Херну. Это заставляет его отойти от истории древних хеттов, то есть от того, что составляло прежде весь смысл его жизни, и погрузиться в европейскую историю XII — XIII вв. Новое увлечение охватывает его, подобно стремительному и неодолимому пожару. В спектакле также участвуют рыжеволосая Розамунда Северн, дочь лорда Сивуда, и несколько молодых людей их круга.
483

Мечтательная Оливия Эшли между тем с возможным тщанием работает над декорациями. Для совершенства ей необходима та чистая алая краска, которая соответствует краскам на старинных миниатюрах. Во времена ее детства такую краску продавали только в одной лавочке, а теперь ее и вовсе невозможно найти. Помочь ей, всерьез отнесясь к подобному поручению, способен лишь Дуглас Мэррел, представитель знатного семейства, имеющий репутацию человека, склонного отдаваться прихотям и предаваться приключениям. Следствием этого является то, что он не чуждается «дурного общества», стоящего для других неодолимой преградой на пути к вожделенному своеволию и приключениям.
Далее следует воистину героико-комическая история подвигов Дугласа Мэррела. Он находит старого ученого, знающего секрет средневековой алой краски. Он знакомится с его теорией гибели европейской цивилизации из-за эпидемии слепоты, поразившей западный мир и заставляющей предпочитать скучные современные красители вдохновляющим краскам средних веков. Он спасает этого святого защитника яркости от сумасшедшего дома. Он побеждает демонического психиатра, который в результате оказывается в единственно достойном его месте — клетке для душевнобольных. Он влюбляется в прекрасную дочь ученого старика. Наконец, спустя десять недель Мэррел возвращается в сивудское поместье с добытой им баночкой волшебной алой краски. Голова его украшена кучерской шляпой, и сам он управляет старинным кебом — все это он приобрел в свое время как средства, необходимые для победы рыцаря старой доброй Англии над новейшим драконом-психиатром.
На огромном зеленом лугу поместья Сивуд происходит между тем нечто необыкновенное. Над пестрой геральдической толпой дворян, одетых в средневековые одежды и вооруженных средневековым оружием, на троне восседает король, окруженный пышной свитой. Необычайная серьезность и торжественность короля не сразу позволяют узнать в нем ученого, сивудского библиотекаря. Рядом с ним рыжеволосая Розамунда с великолепно сверкающим наградным оружием в руках. В толпе, которая с удивлением и легким презрением озирает странный вид Дугласа Мэррела — неуместного здесь представителя викторианской эпохи, — он узнает многих своих светских знакомых. «Что же это? Неужели спектакль затянулся на два с половиной месяца?» — «Как! Вы не знаете? — отвечают ему. — Разве вы не читали газет?» Мэррел не читал их. Он катил в своем кебе по сельским дорогам, подвозя только одиноких, никуда не спешащих путников.
484

Между тем политический строй Англии радикально изменился. Правительство Его Величества передало всю полноту власти Лиге Льва — организации, действительно родившейся из любительского спектакля «Трубадур Блондель» вследствие того, что библиотекарь Херн не захотел расстаться с ролью короля. Его поддержала группа единомышленников во главе со страстной Розамундой. В условиях политического кризиса, возникшего из-за мощной стачки горняков и рабочих красилен, правительство пришло к решению, что противостоять напору социалистов во главе с неутомимым, честным и талантливым Джоном Брейнтри может только новая сила, опирающаяся на романтический порыв любви к старым добрым традициям и воплощенная в реакционнейшей Лиге Льва. Оказавшись у власти, Лига Льва возвратила средневековые законы и установила правление Англии тремя боевыми королями. Королем Западной Англии стал Майкл Херн. В настоящий момент на этом лугу происходил королевский суд, на котором король должен был решить спор бастующих рабочих с собственниками шахт и заводов. Забастовщики требовали передать предприятия тем, кто на них работает. Хозяева угольных и красильных предприятий, поддерживаемые всем имущим классом, стояли здесь, облаченные в костюмы благородного сословия и готовые с оружием в руках защищать свою собственность и привилегии.
Перед началом суда король выслушал историю Дугласа Мэррела. К великому негодованию своих приверженцев, твердо и неколебимо стоявших за идею средневекового маскарада, король вручил именно Мэррелу наградное оружие, предназначенное для истинного рыцаря, свершившего бескорыстный и прекрасный подвиг. И это несмотря на всем очевидную нелепость и комизм его приключений!
Но следующее решение короля приводит блестящую толпу в столь решительное возмущение, что неизбежно кладет конец власти Херна, Во-первых, король признал в «анархисте» Брейнтри благородного и рыцарственного противника, во-вторых, он решил, что принадлежность фабрик и шахт рабочим гораздо больше соответствует законам средневековья, чем их принадлежность бывшим владельцам, не являющимся даже мастерами профессиональных цехов. В-третьих, король заявил, что, согласно новейшим генеалогическим исследованиям, лишь ничтожная часть собравшейся здесь аристократии имеет подлинное право именоваться ею. В основном же это потомки лавочников и мельников.
«Довольно!» — воскликнул лорд премьер-министр, первым выступивший так недавно с инициативой передачи власти Лиге Льва. «До-
485

вольно!» — решительно повторил за ним лорд Сивуд. «Довольно! Довольно! — пронеслось над толпой благородных рыцарей. — Уберите этого актеришку! Вон его! Запереть его в книгохранилище!»
Пышная свита короля мигом исчезла. Возле него остались только Джон Брейнтри, Оливия Эшли и Розамунда Северн. К ним присоединился и Дуглас Мэррел. «Мэррел, остановитесь! Вспомните, кто вы на самом деле!» — крикнули ему. «Я последний либерал», — твердо отвечал человек в шляпе кебмена.
Рассветало. На туманную дорогу выехал худощавый всадник с копьем, за ним нелепо громыхал кеб. «Почему вы следуете за мной, Дуглас?» — сурово спросил рыцарь, являющий образ печали. «Потому что я не возражаю, чтобы меня называли просто Санчо Панса», — донеслось с высокого места кебмена.
Как скитались они по дорогам Англии, пытаясь защищать обездоленных, рассуждая о судьбах цивилизации, помогая слабым, читая лекции по истории, проповедуя, сражаясь не с мельницами, но с мельниками и совершая множество подобных, а также совершенно бесподобных подвигов, — обо всем этом, возможно, еще расскажет кто-нибудь. Нам важно сейчас, что в скитаниях и приключениях убеждения их окончательно прояснились. Вот они: остановите врача, если увидите, что он безумнее пациента; сделайте это сами, ибо только честная борьба приносит результат. И далее из этого следовало, что Дон Кихоту необходимо вернуться. В конце концов они повернули к запретному для них западу, в сторону Сивуда.
Мечтательная Оливия Эшли убедилась, что чудесная краска ее детства полностью воспроизводит цвет галстука Джона Брейнтри. Их благородные сердца соединились. Дуглас Мэррел долго не решался сделать предложение дочери спасенного им старого ученого: он опасался, что чувство благодарности не оставит ей возможности отказа. Но простота победила, теперь они счастливы. Возвращение Майкла Херна, его встреча с Розамундой обрекли на счастье и этих двоих. Розамунда, унаследовав Сивуд после смерти своего отца, вернула его монашескому ордену. Там вновь возникло аббатство. Легенда гласит, что по этому поводу печальный рыцарь Майкл Херн чуть ли не впервые в жизни пошутил: «Когда возвращается безбрачие, возвращается и подлинная значительность брака». И в этой шутке он был серьезен, как всегда.

А. Б. Шамшин

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел литературоведение












 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.