Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Бутенко А., Миронов А. Сравнительная политология в терминах и понятиях

ОГЛАВЛЕНИЕ

САМОУПРАВЛЕНИЕ – форма организации общественной жизни определенного региона (города, района, области, страны), характеризующаяся тем, что все жители этого региона сами осуществляют функции управления своими общественными делами, не передоверяя их своим представителям и не закрепляя их за определенными лицами. Очевидно, что отличительная черта этой формы организации общественной жизни в особой форме осуществления в ней функции управления.

Сама же функция управления присуща только общностям, обладающим сознанием, т.е. человеческим общностям, а направлена эта функция на сохранение структуры общности, поддержание режима ее работы, осуществление программы или цели ее деятельности, что свидетельствует о достаточно высоком уровне развития рассматриваемой общности. С появлением человека как социального существа, поддерживающего посредством труда обмен веществ между собой и окружающей природой, возникает и сознание как отражение бытия, как осознание и познание практически изменяемой человеком объективной реальности. С первых шагов становящегося человека его сознание являлось одним из важнейших, специфически человеческим средством обеспечения дальнейшего общественного прогресса, совершенствования жизни общества, служило необходимой предпосылкой сознательного управления общественным развитием.

Однако практическая реализация такой возможности – сложный, длительный и противоречивый процесс, ибо от сознательного управления человеком собственным поведением до сознательного управления развитием общества так же далеко, как далеко от пращи до баллистической ракеты. И тем не менее прогресс и здесь совершался, ибо сознательное управление, будучи мощным ускорителем прогресса, шаг за шагом входило в плоть и кровь социального развития. В самом деле, в любой организованной человеческой общности, будет ли это семья,

314

САМОУПРАВЛЕНИЕ

трудовой коллектив или общество в целом, осуществление управленческих функций, придающих общности определенную организацию, является условием ее выживания, сохранения ее структуры, достижения целей ее деятельности. Сложные человеческие общности – большие коллективы, общество в целом, как правило, имеют специальную управленческую структуру, т.е. особую организацию особых людей – управляющих.

Развитие и совершенствование функции управления и связанного с ним особого слоя людей привело к тому, что с возникновением государства как отделенной от общества и управляющей обществом с помощью принуждения, насилия особой организации людей возникла возможность (и она быстро стада превращаться в действительность) сначала использования управляющими доверенного им управления в своих корыстных целях, а затем и в узурпацию ими самой общественной власти, в превращение скромных слуг общества в деспотических господ над ним.

Анализ ситуации привел к выводу, что решающим, если не единственным средством для устранения такого положения и этой опасности, является обратное поглощение обществом выделившихся из него управленческих функций, переход от управления общественными делами к самоуправлению, когда управленческая функция не закреплена за определенными лицами и осуществляется самой человеческой общностью.

Очевидно, что противоположность управления и самоуправления относительна в том смысле, что и тут, и там имеет место управление, а значит все то, что предполагает управление: познание подлежащего управлению процесса, предвидение направления его развития, выработка целей управления, подбор допустимых для реализации цели средств такой реализации и, наконец, организация самих практических действий по достижению избранной управленческой цели. Но в том случае, если налицо не самоуправляющийся, а управляемый процесс, все названные этапы и функции управленческого процесса могут быть разделены на свои составные части и закреплены за теми или иными людьми, когда одни познают подлежащий управление процесс, другие вырабаты

315

САМОУПРАВЛЕНИЕ

вают управленческие решения, третьи организуют практическое достижение цели.

Разумеется, что такая дифференциация и специализация существенно повышают качество управленческого процесса, позволяют в каждом звене опираться на специалистов, что позволяет рассчитывать на лучший результат. Но в этой же усложненности управленческого процесса содержатся и новые опасности его все большего отчуждения от управляемых, все больше соблазнов для управляющих подчинить управление своим интересам, узурпировать управленческую власть. Ведь такое дробление управленческого процесса и его профессионализация отделяют, отчуждают его от тех, на кого будут направлены управленческие функции и усилия, делают само управление подобного рода глубоко чуждым самим управляемым. Жизнь ставит дилемму: или все большая профессионализация управленческого процесса, а вместе с тем все большее отчуждение его от управляемых, или во имя преодоления подобного отчуждения устранения непосредственной опасности узурпации управленческих функций и власти согласиться на депрофессионализацию управления, передавая функции управления самому обществу, его гражданам.

Как же разрешить возникающее здесь противоречие? Путем органического сочетания позитивных сторон того и другого, повышения грамотности, профессионализма членов общества, его граждан и умножения предпосылок для развития самоуправления. Что это значит?

В условиях, когда сохраняется государство, политика и политические отношения, т.е. когда важнейшие функции управления совершаются посредством государственных управляющих, служащих, чиновников, бюрократов, для развития начал самоуправления необходимо следующее.

Во-первых, самоуправление, не отрицая индивидуальных различий между гражданами, предполагает равенство между людьми в отношении к управленческому процессу, здесь должно устраняться деление на управляющих и управляемых, а также на граждан, постоянно выполняющих те или иные управленческие функции и не выполняющих подобных функций. Рост образованности и культуры позволит все более широкому кругу людей быть способ

316

САМОУПРАВЛЕНИЕ

ными к выполнению любых управленческих функций.

Во-вторых, необходима децентрализация управления, т.е. перераспределение управленческих функций между центральными (для данного региона) и местными органами управления в пользу последних. Это объясняется следующим. Прежде всего, граждане, жители данного региона (города, района) лучше знают существо стоящих здесь проблем, ибо сама жизнь ежедневно сталкивает их с этими вопросами. Такого знания более широких проблем более высокого уровня у них, естественно, нет. С этим связано и то, что и принимать решения по вопросам, с которыми ты сталкиваешься повседневно гораздо легче, да и решения будут вполне компетентными в сравнении с решением тех проблем, которых ты не знаешь, с которыми сам не имеешь дела. Совершенно очевидно, что каждый, решая “свои” вопросы, тем самым сам управляет собой, занимается самоуправлением, чего нельзя оказать о тех, кто решает по преимуществу не “свои” вопросы, а “чужие”, затрагивающие интересы других людей.

В-третьих, необходима “ротация” граждан, т.е.

смена ими общественного места или выполняемой ими функции: сегодня “управляющий”, а завтра “управляемый” и наоборот, причем не только с точки зрения вхождения или невхождения в управленческие структуры (избрание депутатом, работа в комиссиях и т.п.), но также и в связи с поочередным выполнением управляемыми то одних, то других управленческих функций, исключающих их закрепление за определенными лицами, что и будет означать присвоение этих функций не индивидами, а обществом, обратное их обобществление, характерное для самоуправления.

Самоуправление* . Термин “самоуправление” появился во французском языке лишь в начале 60-х годов и употреблялся применительно к Югославии, однако политическая теория и общественное движение, т.е. та самая реальность, которую он отражает, имеют намного более древние и глубокие корни.

В начале “Манифеста Коммунистической партии” Маркс и Энгельс отмечали, что “история всех до сих пор

* Первоначально эта статья была опубликована в кн.: 50/50. Опыт словаря нового мышления. с 324326. Автор – Ивон Б yp де (Франция).

317

САМОУПРАВЛЕНИЕ

существовавших обществ была историей борьбы классов”. Эта борьба приводит не к победе одного класса над другим, а к революционному рождению нового класса, который усиливает и, вместе с тем, видоизменяет антагонизм между группами эксплуататоров и эксплуатируемых. На смену подобной неравноправной и, следовательно, несправедливой ситуации должно прийти, опять же по Марксу и Энгельсу, “такое объединение людей, где свободное развитие каждого явится условием свободного развития всех”. Эта формулировка прекрасно определяет самоуправление. Таким образом, основой самоуправления является утверждение равенства между людьми. Подобное понимание уходит корнями в глубокую древность, так как еще философы-стоики считали каждого человека “гражданином мира”, а апостол Павел осуждал всякое превосходство одной национальности над другой и, следовательно, выступал против расизма и угнетения одним “избранным” народом других “народов без истории”. Позднее Декарт разработал философские основы демократии, отвергая авторитет на основании принципа, гласящего, что любой человек должен принимать за истинное лишь то, что явно представляется ему таковым. Руссо сделал политические выводы из этого основополагающего принципа равенства, назвав общественным договором такое объединение людей, где “каждый отдает обществу себя и все свои возможности при высшем главенстве общих интересов”. И действительно, по Канту, необходимое чувство достоинства каждого человека повелевает ему повиноваться лишь такому закону, который он сам установил для себя, а поскольку этот закон отвечает рациональной природе человеческого рода, он приведет к созданию всемирного миролюбивого союзного общества. На различные второстепенные формы неравенства между людьми следует смотреть как на источник разнообразия и богатства человеческих проявлений, а не как на предпосылку господства.

В течение долгого времени эти идеи великих мыслителей игнорировались иерархической организацией обществ вплоть до семьи, за редким исключением небольших “первобытных” общин, не имеющих “государственности”. Слабые практически повсеместно были

318

САМОУПРАВЛЕНИЕ

готовы мириться со своим положением и даже желали защиты сильных мира сего, живя, таким образом, в условиях “добровольного рабства”, передав свои дела в чужие руки, что можно было бы назвать “чужеуправлением”. Однако веками противоестественный характер такого неравноправного разделения вызывал бунты, революции, а следовательно, имели место и периоды самоуправления. Начиная с XIX в. такое порабощение большинства породило крупные общественные движения, в частности анархизм и марксизм, которые заставили философию спуститься на землю. Несмотря на некоторые различия, они ставили перед собой одну задачу – положить конец капиталистической эксплуатации рабочей силы путем уничтожения буржуазии в интересах пролетариата, ставшею всемирным классом. Такие попытки, часто называемые “рабочими советами”, имели место в 1871 г . – Парижская Коммуна, в 1917-м – Советы в России, а также в Германии, Венгрии и, несколько позже, в Каталонии. К сожалению “экспроприация экспроприаторов” не смогла надолго установить самоуправление: в одной стране Советы разгромлены силой оружия, в другой, например, в СССР, на смену частным собственникам средств производства пришли политические бюрократы, частные собственники средств принятия решений. Неудачи самоуправления привели к коротким восстаниям в некоторых восточноевропейских странах и побудили Югославию объявить всеобщее самоуправление. Однако, в этой стране, равно как и позднее в Алжире, упорное сохранение однопартийной системы спровоцировало упадок системы самоуправления, вновь возникло экономическое неравенство, в частности в результате отсутствия реальной ротации руководящих кадров.

Эти кризисы отнюдь не служат непреложным доказательством утопического характера самоуправления, но высвечивают саму его суть. Самоуправление не сводится к национализации средств производства, это— самоуправление производителей, объединенных оригинальными формами децентрализованного планирования. Конечно же, противоположностью самоуправления является эксплуатация, но в более широком смысле это и отчуждение. Устранение отчуждения означает не

319

СВОБОДАтолько обеспечение необходимых условий труда (как трактует, например, тейлоризм), но и создание новых видов свободной деятельности, революционизирующих труд, орудия труда и продукты труда, в то время как сейчас товары являются объектами, которые искусственно производят субъектов, способных их потреблять. Самоуправление касается не только сферы труда, но и всех областей человеческой жизни. Чтобы быть свободным, самоуправляемое общество нуждается в гласности и просторе для творческой энергии – основного источника радости человека.

СВОБОДА – состояние, характеризующееся не только возможностью человека самостоятельно принимать решения в рамках познанной естественно-исторической необходимости (свобода – познанная необходимость), но также и господством человека над этой необходимостью в том смысле, что в результате своих практических действий человек реализует свои интересы и цели (свобода – практически используемая необходимость). Свобода, ее достигнутый уровень – высший критерий общественного прогресса.

Хотя проблемам свободы уделялось внимание с первых шагов человеческой истории, что находило свое выражение в философских размышлениях древних, в своем современном виде свобода – дитя нового времени, когда лозунг “свобода, равенство и братство” стал общепризнанным лозунгом нарождающегося буржуазного строя, все больше выдвигавшего свободу на передний план для сопоставления итогов общественного прогресса. И в этом содержался глубокий смысл.

Содержанием общественного прогресса с самого начала существования человека как биологического и социального существа являлось обусловленное естественно-исторической необходимостью удовлетворение людьми постоянно возраставших потребностей с помощью развития своих сил в процессе преобразования и присвоения объективной действительности. Результатом этого процесса выступало, с одной стороны, “очеловечивание человека”, развитие естественных и общественных сил рода “человек”, самореализация его “человеческих” потенций, а с другой – возрастание господства общественного человека над естест

320

СВОБОДАвенными и общественными условиями своего существования. И то, и другое – свидетельства достигнутой человечеством степени свободы в рамках естественной и исторической необходимости. А как быть со свободой не человечества, а отдельного человека?

Противоречивое несовпадение общественного и личного, обнаружившееся с первых шагов человеческого общества, требовало поиска хотя бы временного разрешения этого противоречия. И длительное время из-за низкого уровня развития производительных сил общество было вынуждено подчинять личное общему, индивидуальное – общественному. Но это не могло продолжаться бесконечно: переход развития общества из рамок естественной необходимости в границы исторической необходимости, когда уже налицо условия для удовлетворения элементарных естественных потребностей людей, показал, что с переходом в рамки исторической необходимости, где господствуют потребности, созданные исторически самим прогрессом общества, человек и его личностные силы все больше становятся самоцелью общественного прогресса, мало того, без свободного развития каждого становится все более трудным свободное развитие всех.

Однако попытка решить эту проблему с позиций различных форм псевдосоциализма, продолжая подчинять индивида коллективу, личность обществу, обернулась тоталитаризмом: на западе фашистским тоталитаризмом, а на востоке сталинским тоталитаризмом. Стало очевидно: без создания объективных предпосылок свободы личности решить проблему не удастся. В чем суть вопроса?

Как известно, материальным фундаментом свободы личности и основой демократии в западном обществе является частая собственность. Именно частная собственность, принадлежащая индивиду, делает его относительно независимым от “сильных мира сего”, способным поступать свободно, по своему выбору и усмотрению, с учетом своих интересов, а товарноденежные отношения, соединяющие между собой частных собственников и производителей, как известно, служат объективной основой демократии, представляющей в этом случае по своим нормам и принципам не что иное, как полити

321

СВОБОДАческий слепок с господствующих здесь отношений купли-продажи, равноправных – с равенством прав и обязанностей их участников – товаропроизводителей, покупателей и продавцов.

Поставив и решив ошибочную задачу – уничтожить, упразднить частную собственность – “марксизмленинизм”, сталинский “научный социализм” вместе с ней уничтожил и объективную основу свободы личности и фундамент демократии, уже имевшей свои достижения в западном обществе. Поэтому попытка коммунистов, быстро устранив частную собственность как основу свободы личности и утвердив безраздельное господство государственной (псевдообщественной) собственности, сохранить принципы и нормы уже известной западной демократии, наполнив их новым социалистическим содержанием, оказалась утопией: содрав шкуру с нескольких овец, нельзя рассчитывать натянуть ее на слона. Здесь – важнейшие причины неудач с демократией и свободой в странах так называемого “реального социализма”. Они связаны с тем, что в условиях безраздельного господства обобществленных форм собственности в их государственно-бюрократическом виде отсутствуют не только прежние формы частно-капиталистической эксплуатации, но отсутствует также необходимая социально-экономическая база свободы личности. Не потому ли в ходе перестройки так много говорилось о демократии и почти не говорилось о свободе, что для свободы необходимо было признание частной собственности, что в тех условиях считалось недопустимым. А ведь очевидно, что без необходимых социально-экономических основ свободы личности не только любые демократические проекты теряют реальную почву, но вместе с тем возникают предпосылки для угнетения человека человеком. Более того, есть основания считать, что и культ личности, и узурпация власти, и тоталитарно-авторитарные формы правления, всё не желающие оставить страны “реального социализма”, имеют свой фундамент не в частной, а именно в общественно-государственных формах собственности.

Где же выход? Как в экономике без восстановления частной собственности нельзя восстановить общечеловеческие механизмы прогресса, порвать с тупиковой

322

СВОБОДАлинией эволюции и вернуться в лоно развивающейся человеческой цивилизации, так и для обеспечения свободы и демократии необходимо создание особого типа смешанной рыночной экономики со своим многоуровневым обобществлением и со своей особой многоукладностью, обеспечивающей свободу выбора каждым трудящимся места приложения своих способностей, своего труда. Это означает, что в результате антитоталитарной революции нужно создать гражданское общество нового вида, принципиально отличающееся от порядков тоталитарного казарменного псевдосоциализма и несовпадающее с буржуазным гражданским обществом, ибо в его основе будет лежать не только частная собственность как основа свободы граждан, но и освобождаемый, все более свободный труд как основа общественного положения гражданина; во взаимосвязи этих условий и будет заключаться экономическая основа свободы личности, гражданина.

Свобода*. ...Социализм вытеснил либерализм и стал доктриной, которой придерживается ( 1944 г .) большинство прогрессивных деятелей. Но это произошло не потому, что были забыты предостережения великих либеральных мыслителей о последствиях коллективизма, а потому, что людей удалось убедить в том, что последствия будут прямо противоположными. Парадокс заключается в том, что тот самый социализм, который всегда воспринимался как угроза свободе и открыто проявил себя в качестве реакционной силы, направленной против либерализма Французской революции, завоевал всеобщее признание как раз под флагом свободы. Теперь редко вспоминают, что вначале социализм был откровенно авторитарным. Французские мыслители, заложившие основы современного социализма, ни минуты не сомневались, что их идеи можно воплотить только с помощью диктатуры. Социализм был для них попыткой “довести революцию до конца” путем

* Данная статья – извлечение из кн.: Hayek F . A . The Road to Seefdom (цит. п o переведу: Хайек Ф. А. Дорога к рабству//Вопросы философии. 1990, № 10,11,12).

323

СВОБОДАсознательной реорганизации общества на иерархической основе и насильственного установления “духовной власти”. Что же касается свободы, то основатели социализма высказывались о ней совершенно недвусмысленно. Корнем всех зол общества XIX столетия они считали свободу мысли. А предтеча нынешних адептов планирования Сен-Симон предсказывал, что с теми, кто не будет повиноваться указаниям предусмотренных его теорией плановых советов, станут обходиться “как со скотом”.

Лишь под влиянием модных демократических течений, предшествовавших революции 1848 г ., социализм качал искать союза со свободолюбивыми силами. Но обновленному “демократическому социализму” понадобилось еще долгое время, чтобы развеять подозрения, вызываемые его прошлым. А кроме того, демократия, будучи по своей сути индивидуалистическим институтом, находилась с социализмом в непримиримом противоречии. Лучше всех сумел разглядеть это де Токвиль. “Демократия расширяет сферу индивидуальной свободы, – говорил он в 1848 г ., – социализм ее ограничивает. Демократия утверждает высочайшую ценность каждого человека, социализм превращает человека в простое средство, в цифру. Демократия и социализм не имеют между собой ничего общего, кроме одного слова: равенство. Но посмотрите, какая разница: если демократия стремится к равенству в свободе, то социализм – к равенству в рабстве и принуждении”.

Чтобы усыпить эти подозрения и продемонстрировать причастность к сильнейшему из политических мотивов – жажде свободы, – социалисты начали все чаще использовать лозунг “новой свободы”. Наступление социализма стали толковать как скачок из царства необходимости в царство свободы. Оно должно принести “экономическую свободу”, без которой уже завоеванная политическая свобода “ничего не стоит”. Только социализм способен довести до конца многовековую борьбу за свободу, в которой обретение политической свободы является лишь первым шагом.

Следует обратить особое внимание на едва заметный сдвиг в значении слова “свобода”, который понадобился, чтобы рассуждения звучали убедительно. Для великих апостолов политической свободы слово

324

СВОБОДАэто означало свободу человека от насилия и произвола других людей, избавление от пут, не оставляющих индивиду никакого выбора, принуждающих его повиноваться власть имущим. Новая же обещанная свобода – это свобода от необходимости, избавление от пут обстоятельств, которые, безусловно, ограничивают возможность выбора для каждого из нас, хотя для одних – в большей степени, для других – в меньшей. Чтобы человек стал по-настоящему свободным, надо победить “деспотизм физической необходимости”, ослабить “оковы экономической системы”. Свобода в этом смысла – это, конечно, просто другое название для власти или богатства. Но хотя обещание этой новой свободы часто сопровождалось безответственным обещанием неслыханного роста в социалистическом обществе материального благосостояния, источник экономической свободы усматривался все же не в этой победе над природной скудостью нашего бытия. На самом деле обещание заключалось в том, что исчезнут резкие различия в возможностях выбора, существующие ныне между людьми. Требование новой свободы сводилось, таким образом, к старому требованию равного распределения богатства. Но новое название позволило ввести в лексикон социалистов еще одно слово из либерального словаря, а уж из этого они постарались извлечь все возможные выгоды. И хотя представители двух партий употребляли это слово в разных значениях, редко кто-нибудь обращал на это внимание и еще реже возникал вопрос, совместимы ли в принципе два рода свободы.

Обещание свободы стало, несомненно, одним из сильнейших орудий социалистической пропаганды, посеявших в людях уверенность, что социализм принесет освобождение. Тем более жестокой будет трагедия, если окажется, что обещанный нам Путь к Свободе есть в действительности Столбовая Дорога к Рабству. Именно обещание свободы не дает увидеть непримиримого противоречия между фундаментальными принципами социализма и либерализма. Именно оно заставляет все большее число либералов переходить на стезю социализма и нередко позволяет социалистам присваивать себе само название старой партии свободы. В результа

325

СВОБОДАте большая часть интеллигенции приняла социализм, так как увидела в нем продолжение либеральной традиции. Сама мысль о том, что социализм ведет к несвободе, кажется им поэтому абсурдной.

...Однако в последние годы доводы о непредвиденных последствиях социализма, казалось бы, давно забытые, зазвучали вдруг с новой силой, причем с самых неожиданных сторон. Наблюдатели один за другим стали отмечать поразительное сходство условий, порождаемых фашизмом и коммунизмом. Факт этот вынуждены были признать даже те, кто первоначально исходил из прямо противоположных установок. И пока английские и иные “прогрессисты” продолжали убеждать себя в том, что коммунизм и фашизм – полярно противоположные явления, все больше людей стали задумываться, не растут ли эти новоявленные тирании из одного корня. Выводы, к которым пришел Макс Истмен, старый друг Ленина, ошеломил даже самих коммунистов. “Сталинизм, – пишет он, – не только не лучше, но хуже фашизма, ибо он гораздо более беспощаден, жесток, несправедлив, аморален, антидемократичен и не может быть оправдан ни надеждами, ни раскаянием”. И далее: “Было бы правильно определить его как сверхфашизм”. Но еще более широкое значение приобретают заключения Истмена, когда мы читаем, что “сталинизм – это и есть социализм в том смысле, что он представляет собой неизбежный, хотя и непредвиденный результат национализации и коллективизации, являющихся составными частями плана перехода к социалистическому обществу”.

Свидетельство Истмена является весьма примечательным, но далеко не единственным случаем, когда наблюдатель, благосклонно настроенный к русскому эксперименту, приходит к подобным выводам. Несколькими годами ранее У.Чемберлен, который за двенадцать лет, проведенных в России в качестве американского корреспондента, стал свидетелем крушения всех своих идеалов, так суммирует свои наблюдения, сопоставляя русский опыт с опытом итальянским и немецким: “Вне всякого сомнения, социализм, по крайней мере, на первых порах, является дорогой не к свободе, но к диктатуре и к смене одних дик

326

СОЦИАЛИЗМтаторов другими в ходе борьбы за власть и жесточайших гражданских войн. Социализм, достигаемый и поддерживаемый демократическими средствами, – это, безусловно, утопия”. Ему вторит голос британского корреспондента Ф.Войта, много лет наблюдавшего события в Европе. “Марксизм привел к фашизму и национал-социализму, потому что во всех своих существенных чертах он и является фашизмом и националсоциализмом”. А Уолтер Липпман приходит к выводу, что “наше поколение узнает теперь на собственном опыте, к чему приводит отступление от свободы во имя принудительной организации. Рассчитывая на изобилие, люди в действительности его лишаются. По мере усиления организованного руководства разнообразие уступает место единообразию. Такова цена планируемого общества и авторитарная организация человеческих дел”.

В публикациях последних лет можно найти множество подобных утверждений. Особенно убедительны свидетельства тех, кто будучи гражданами стран, ступивших на путь тоталитарного развития, сам пережил этот период трансформации и был вынужден пересмотреть свои взгляды. Приведем еще только одно высказывание, принадлежащее немецкому автору, который выражает ту же самую мысль, но, может быть, даже более глубоко проникает в суть дела. “Полный крах веры в достижимость свободы и равенства по Марксу,— пишет Петер Друкер,— вынудили Россию избрать путь построения тоталитарного, запретительного, не-экономического общества, общества несвободы и неравенства, по которому шла Германия. Нет, коммунизм и фашизм – не одно и то же. Фашизм – это стадия, которая наступает, когда коммунизм доказал свою иллюзорность, как это произошло в сталинской России и догитлеровской Германии”.

СОЦИАЛИЗМ (от латинского слова socialis – общественный) – совместный строй людей труда, основанный на социальной справедливости и равенстве, строй, устраняющий эксплуатацию и угнетение человека человеком. Идея справедливости возникла вместе с обществом; идея социальной справедливости появляется с частной собственностью, неравенством, с

327

СОЦИАЛИЗМразделением общества на богатых и бедных, а идея социализма— порождение и спутница общества, основанного на эксплуатации и угнетении человека человеком.

Появившись в древности и заметно заявив о себе уже в раннем христианстве, идея социализма на протяжении многих столетий развивалась и совершенствовалась, превращаясь в концепцию, в учение об освобождении угнетенных и эксплуатируемых. Это учение шаг за шагом обретало все более многоплановый и аргументированный характер. Существенный вклад в разработку социалистических идей внесли: Томас Мор (1478-1535), Томмазо Кампанелла (15681639), Мелье и Морелли, Клод Анри Сен Симон (17601825), Шарль Фурье (17721837), Роберт Оуэн (17711858) и др.

В середине XIX в. К.Маркс (1818-1883) и Ф.Энгельс (1820-1895) написали “Манифест Коммунистической партии”, где сформулировали свое социалистическое и коммунистическое кредо с тем, чтобы посвятить жизнь разработке концепции освобождения рабочего класса, трудящихся, которую они рассматривали как теорию “научного социализма”. Во второй половине XIX в. под знамена этого учения – марксизма – стало почти все революционное движение континентальной Европы, оно стало знаменем и российской социал-демократии, возглавлявшейся сначала Г.Плехановым, а затем также В.Лениным и др. В начале XX в. вся социал-демократия Европы разделила идеи марксистского “научного социализма”. После раскола II Интернационала (изза разного отношения к войне 1914 г .) на “революционное” (большевистское) и “реформистское” течения, наметился поворот к практической реализации теоретических концепций: первому путевку в жизнь дала Октябрьская революция 1917 г ., второму – давно уже начавшееся сотрудничество с властью, своими правительствами.

Становление и развитие “реализуемого социализма”, начавшееся в Октябре 1917 г ., наложило свою печать на весь XX век: расколов мир на две части – прежнюю, капиталистическую, и новую, желающую социализма, – эта революция положила начало полосе практического экспериментирования, попыткам осуществления на деле верных и ошибочных, обосно

328

СОЦИАЛИЗМванных и утопических идей “научного социализма”. Более 70 лет развития по этому пути завершились в 80— 90-х гг. XX в. падением того устройства, которое в СССР и других странах называлось “реальным социализмом”. В чем причина случившегося? Чтобы разобраться в происшедшем, нужно знать, что приверженцы “научного социализма”, называвшие себя марксистами и строившие социализм в СССР и других странах, знали только часть работ К.Маркса и Ф.Энгельса по проблемам строительства нового общества. Но они не знали важнейшего научного комплекса работ К.Маркса – “Экономических рукописей”, написанных в конце 50-х гг. XIX в. и опубликованных у нас в 50-е гг. XX в. Согласно мыслям К.Маркса, изложенным здесь, социализм становится возможным только тогда, когда уже не ТРУД в его непосредственной форме, а НАУКА как непосредственная производительная сила становится главным источником общественных богатств: только в этих условиях, освобождаясь от БЕДНОСТИ и всех МЕРЗОСТЕЙ старого мира, связанных с частной собственностью и эксплуатацией, общество достигает рубежа, когда “с самого непосредственного процесса материального производства совлекается форма скудости и антагонистичности” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.46, ч. II , с.214). Сегодня экономически наиболее развитые страны – США и Япония – топью подходят к этому рубежу. А если это так, то все случившееся в XX в. со всемирно-исторической попыткой трудящихся создать общество СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ и РАВЕНСТВА было ни чем иным, как огромным ИСТОРИЧЕСКИМ ЗАБЕГАНИЕМ – ЗАБЕГАНИЕМ В БУДУЩЕЕ или, если угодно, ГЕНЕРАЛЬНОЙ РЕПЕТИЦИЕЙ перехода к социализму, неудачу конторой мы сейчас и переживаем.

С этих позиций Ленин и большевики, победив в Октябре и утвердив власть Советов, выиграли гражданскую войну и, повернув экономически неразвитую Россию от неудач “военного коммунизма” к успехам “новой экономической политики”, верили в то, что опосредованно, “нэповским путем” Россия придет к социализму. Но после смерти В.Ленина в 1924 г . к руководству большевиками и страной пришел И.Сталин, который, действуя по принципу

329

СОЦИАЛИЗМ

“цель оправдывает средства”, варварскими способами осуществил индустриализацию, коллективизацию и модернизацию страны и, отождествив формальное обобществление с социализацией, когда миллионы советских граждан расстреливались, сидели в тюрьмах и лагерях, объявил во второй половине 30-х гг., что в СССР в основном построен социализм. Обнаружившаяся внутренняя несостоятельность созданного общественного устройства (казарменный псевдосоциализм) привела после смерти Сталина (1953) к попыткам реформировать созданный строй (сначала во время “оттепели Хрущева”, а затем с помощью “перестройки Горбачева”), но это не привело к положительным результатам. Вопреки широковещательным заявлениям коммунистов, правящей номенклатуры социализм так и не был построен ни в Советском Союзе, ни в других странах “реального социализма”. Почему?

Причины и в проекте социализма и в действиях экспериментаторов. Само осуществление социализма как общества людей труда было сведено к уничтожению частной собственности, ошибочно считалось, что жить без частной собственности и капиталистов-эксплуататоров – значит жить при социализме. На протяжении многих десятилетий слепленный Сталиным официальный “марксизм-ленинизм” доказывал, что суть социализма в общественной собственности на средства производства, что замена частной собственности общегосударственной и кооперативной – важнейший показатель или ключевой критерий “социалистичности” того или иного общества. В соответствии с таким подходом считалось: чем большим является объем или удельный вес национализированных и кооперированных средств производства в стране, тем ближе она подошла к социализму. При таком подходе оказывалось, будто монгольские араты, живущие в юртах, в 70-е гг. жили при более зрелых “социалистических” условиях, чем трудящиеся ГДР, где удельный вес обобществленных средств производства был тогда значительно ниже, чем в Монголии.

Откуда вырастал подобный абсурд? Из сталинской версии “марксизма-ленинизма”, широко цитировавшей положение Манифеста о том, что коммунисты могут выразить свою позицию од

330

СОЦИАЛИЗМним положением – “уничтожение частной собственности”. Разумеется, И.Сталину и его окружению, претворявшим в жизнь этот лозунг-призыв, не было никакого дела до того, что у Маркса и Энгельса ничего подобного не было, что это ошибка перевода, что они говорили не об “уничтожении”, а о “снятии” ( aufheben ) частной собственности, а это – “две большие разницы”. Условием такого “снятия” должно было стать “всестороннее развитие человека”, ибо при преждевременных попытках обобществления обществу грозит “казарменный коммунизм”. Так и получилось: почти стопроцентная “социализация” средств производства в Советском Союзе и других странах не привела к “земле обетованной”, не принесла ожидавшегося процветания человеку труда: он не стал жить в достатке, не стал счастливей, ибо созданный казарменный псевдосоциализм оказался не реализованным идеалом рабочего класса, трудящихся, а мечтой партийно-государственной бюрократии.

Отрицательный опыт Советского Союза, всех стран “реального социализма” привел сегодня к новым представлениям о социализме: социализм как и любой общественный строй включает в себя целую гамму отношений – экономических, научно-технических, социально-политических, нравственных, идеологических – обусловливающих здесь новое положение трудящихся, каждого человека в обществе. Важнейший критерий “социалистичности” того или иного общества – его отношение не к абстрактному человеку, не приоритет человека, его интересов и потребностей (это – возрождение фейербахианства), а его отношение к человеку труда, именно к его интересам и потребностям.

Социализм , согласно сегодняшним представлениям, – это и есть общественный строй, который освобождает человека труда от эксплуатации и гнета, ставит его в центр общественной жизни, превращает в ее хозяина, создает условия, чтобы свободное развитие каждого стало условием свободного развития всех.

С позиций этого критерия (а жизнь и здесь внесет свои коррективы) более “социалистической” или ближе к социализму будет не та страна и не то общество, которое, ликвидировав частную собственность, заменив ее государственной и

331

СОЦИАЛИЗМкооперативной, так и не удовлетворило насущных потребностей трудящихся, не сделало их хозяевами жизни, но, забегая вперед, многие десятилетия называло себя социалистическим, а тот общественный строй и в той стране, пусть не называющей себя социалистической, где в результате ограничения эксплуатации и гнета человек труда не только все более полно удовлетворяет свои потребности и интересы, но и обретает все больше свободы и веса в определении судеб своей страны, перспектив развития общества.

Известно, что Маркс, определяя суть социальной революции рабочего класса, выражал ее формулой “освобождение труда”. Не поняв ее сути или сознательно извратив ее смысл, И.Сталин и “марксисты-ленинцы”, указывая на освобождение человека труда как на призвание социализма, стали ограничивать это освобождение ликвидацией эксплуатации человека человеком, замалчивая или почти ничего не говоря об освобождении от угнетения человека человеком. Случайно ли такое упущение для сталинизма и бюрократии вообще?

Эксплуатация и угнетение – не одно и то же! При эксплуатации речь идет о присвоении прибавочного продукта, созданного одним и присвоенного другим. А при угнетении речь идет о другом – о присвоении воли одного человека другим. Поэтому такое усечение лозунга освобождения труда имеет вполне реальный подтекст. Смысл его в обосновании казарменного псевдосоциализма, насаждавшегося И.Сталиным и партийногосударственной бюрократией и являвшегося действительным, хотя и скрывавшимся идеалом бюрократии (только казарменный псевдосоциализм обеспечивает всевластие номенклатуры).

Бюрократия, не поступаясь своими интересами, вполне способна предоставить трудящимся свободу от прежних форм эксплуатации. Но по самой своей социальной сущности бюрократия не может предоставить трудящимся свободу от угнетения и связанных с этим новых форм отчуждения и эксплуатации, процветающих при казарменном псевдосоциализме с его огосударствлением средств производства, т.е. формальным, а не

332

СОЦИАЛИЗМреальным обобществлением. Реальное обобществление может дать только настоящий социализм.

Социализм*. Что это означает – государство задумывает создание социализма? Дело в том, что до этого периода ( 1918 г . – А.Б.) европейское социалистическое движение, несмотря на свой почтенный столетний возраст, никогда не приходило к отчетливой разработке программы того, что, собственно говоря, значит социализм. Социализм и капитализм (как понятия) – не могут быть сравнимы. Капитализм – это термин, который был создан для описания целой серии социальных и экономических институций, которые складывались постепенно, весьма эмпирическим образом с XVI до XIX в. Капитализм существовал в действительности и являлся более или менее связной системой. Само понятие “капитализм” возникло в 1830—1840 гг. (период, когда возникло большинство современных экономических понятий): это понятие неадекватно, потому что та

* Данная статья – извлечена из кн.: Ма rtin Malia . Understanding the Russian Revolution. London , 1985.система или различные системы, функционирующие с XVI в. и по наши дни, которые называли или продолжают называть “капиталистическими”, на деле сильно разнятся между собой. Таким образом, можно сказать, что понятие “капитализм” является довольно туманным понятием, как и многие понятия такого рода.

Понятие “социализм” было создано в ту же эпоху для определения антитезы капитализму. Понятие “капитализм” использовалось социалистами для оттенения противоположного ему нового идеального общества, которое еще не существовало. Понятие “социализм” возникло так, как возник образ единорога – мифологического зверя. Этот дивный зверь, никогда не существовавший в действительности, был составлен на основе ряда элементов, взятых из реального мира у реальных животных: сознательный идеальный тип, разумеется, никогда не существовал. Все конкретные элементы были налицо, но зверь как таковой отсутствовал.

В чем заключался смысл этого “социализма” до 1917 г .? Ta к как дивный зверь никогда не существовал, понятие тогдашнего социализма предполагало (но не так уж

333

СОЦИАЛИЗМ

доктринерски) обобществление средств производства и системы распределения. Вот что означало это обобществление государством – сегодня мы называем это самоуправлением, в России в 1917 г . это называли “рабочим контролем”. Но на мировом уровне или, во всяком случае, европейском, это обобществление не было вполне ясным понятием ( socialisation ). Предполагало ли оно уничтожение рыночной экономики и введение плановой системы? До 1917 г . о плане не было речи. В сочинениях Маркса не упоминается это понятие. Короче говоря, до 1917 г . не так уж ясно понимали, что означает “социализм”.

В практическом отношении в слове “социализм” есть две существенные особенности – то, что социалдемократические партии называли программой-минимум и программой-максимум. В них понятие социализма является конкретным, но надо указать, что на политической сцене до 1914 или до 1917 г . играют роль лишь эти знаменитые программы социал-демократов, в особенности социал-демократической немецкой партии.

Тем не менее, несмотря на все двусмысленности, обволакивающие понятие “социализм”, можно из него вычленить два элемента: прежде всего – обобществление. Средства производства и система распределения должны быть обобществлены. На каком уровне? На этот вопрос никогда не было ясного ответа: имеется несколько возможных уровней – от совершенно статического социализма до социализма анархическо-профсоюзного типа. Вот такими в сознании различных социалистических групп, которые существовали в Европе около 1914 г ., должны быть институциональные проявления социализма. О плане в то время не было и речи, он отнюдь не являлся составной частью социалистической идеологии.

Итак, институциональный аспект этого социализма связан непосредственно с неопределенным обобществлением; и несмотря на критику в адрес капитализма из-за его безрассудной системы, определяющейся выгодой, социализм не разработал еще понятие плана.

Кроме институционального аспекта существует и моральный аспект. Социализм построит общество более справедливое, братское и т.д. Социализм позволит осуществить полное развитие человеческой личности, что

334

СОЦИАЛИЗМ

не означает, однако, конец отчуждения, потому что понятие “отчуждение” не было в ходу в марксистской среде той эпохи: в то время с понятием “социализм” неизбежно сочетался второй аспект, который превышал в их глазах институциональный, – полное развитие человеческой личности, общество более справедливое и братское и т.д. Социалисты полагали – хотя никогда достаточно ясно не объяснили причины – что моральный облик социализма явится следствием социальных перемен.

До 1917 г никакой социалистический режим в действительности не существовал. Конечно, всем было известно эфемерное существование Парижской Коммуны, но она, прежде всего, не была социалистической и длилась так недолго, что о ней нельзя говорить как о режиме.

Вот в таком положении оказываются Ленин и большевики, захватившие власть в октябре 1917 г . В течение восьми месяцев они не решаются приступить к учреждению социализма, он возможен лишь тогда, когда страны Западной Европы и в особенности Германия также совершат революцию. Вот тогда-то и придет пора строить социализм. Пока же в России существует государственный капитализм. Затем, в течение летнего кризиса 1918 г . большевики приступают к созданию того, что впоследствии получит имя “военного коммунизма”.

Этапы этого военного коммунизма широко известны. В целом, этот коммунизм представлял собой общую этатизацию, государственную национализацию, предпринятую Лениным. И внезапно большевики отдают себе отчет в том, что это и является социализмом. Благодаря этим мерам принятым Лениным (общая национализация в апреле-мае 1918 г . и декабре этого же года), социализм наконец приобретает свой конкретный современный смысл, который, конечно, не является единственным – многие троцкисты, маоисты, шведские социалисты и другие скажут, что советское правительство никогда не создало подлинного социализма, что настоящий социализм – это нечто другое. То есть их воображению рисуются другие единороги – но основной единорог был выведен в Советском Союзе.

Что же представляет из себя этот социализм?

1. Обобществление в смысле национализации или этатизации. Этатизация всей

335

СОЦИАЛИЗМ

экономики и, следовательно, все социальные отношения подчиняются единственной центральной власти – партии-государству. Вот это-то и было создано Лениным – подвергнув все этатизации, потом объявить, что наступил военный коммунизм.

2. Социализм означает плановое хозяйство, потому что сам план возник во время гражданской войны, во время военного коммунизма, в результате ряда мер, которые продолжались от июня до декабря 1918 г . Решительно все этатизируют и национализируют. Но для того, чтобы вся система функционировала слаженно, большевики создают ВСНХ (Высший Совет народного хозяйства), центральный организм со множеством главков для управления полностью этатизированной экономикой. Большевики рассуждают приблизительно так: “До сих пор вся мировая экономика действовала по нерациональному принципу частной выгоды: теперь же мы уничтожили этот принцип частной выгоды”. Уничтожение этой выгоды означает в итоге уничтожение рынка и основание планового хозяйства. Уже не рыночная система, а плановая определяет капиталовложения. <...> В действительности система военного коммунизма кончается полным провалом, /что/ вскоре приведет страну к решающему кризису. <...>

Ленин задумывает нэп столь же быстро, как он задумал военный коммунизм. Первое решение было принято на X съезде партии относительно создания свободного рынка для продажи излишков хлеба: как только крестьяне справлялись с поставками государству, они имели отныне право продавать излишки. <...>

Но Ленин быстро понял и вынужден был признать, что даже национализированный сектор, оставшийся значительным, начал функционировать сообразно с экономикой свободного рынка. Таким образом, меньше чем за год (между мартом и декабрем 1921 г .) Ленин соорудил вторую экономическую систему. После сооружения первой, которая называлась военным коммунизмом, это – система смешанной экономики, в которой существует огромный общественный сектор, но все действует по системе рыночной экономики. Государство использует кредиты и налоги для собственных нужд в сфере рынка, не доводя до крайности

336

СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВЕНСТВО

свою программу. Это положение было нечто вроде простейшей формы кейнсианства с национализацией в придачу, которая не входит в систему Кейнса. Подобная система до тех пор не существовала. <...>

В начале, когда все ограничения периода военного коммунизма были аннулированы с тем, чтобы как можно скорее восстановить сельское хозяйство, рыночная экономика была жизненной необходимостью. С течением времени такие меры должны были прийти в противоречие с Партией-Государством. Лишь в 1924 г . сельское хозяйство оказывается способным прокормить страну – пришлось потратить три года на его восстановление. И в конце 1924 г . эта новая экономика рынка начинает нормально функционировать: наконец, более или менее, страна снабжена зерном, мясом и другими продуктами питания.

Затем следуют три года нэпа, относительно нормальные – с 1924 по 1927 гг. В 1927 г . промышленность и сельское хозяйство с трудом достигают показателей валовой продукции 1913 г . (учитывая территориальные потери, достигнуто 90% показателей промышленности 1913 г . и почти 100% сельского хозяйства). Следует признать, что достигнутый результат, после десяти лет революции равнявшийся уровню 1913 г ., был далеко не блестящим.

СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВЕНСТВО – это древнейшие социальные идеи и идеалы человечества, они проходят сквозь всю его историю. Именно в борьбе за социальную справедливость и равенство находит свое наиболее яркое выражение общественная природа человека. Поскольку в общественной жизни, а соответственно, и в обществоведении проблемы справедливости и равенства неотделимы друг от друга, их часто смешивают, отождествляют, хотя в действительности каждое из этих понятий имеет свой особый смысл, свое содержание. Рассмотрим эту связь и это различие.

Социальная справедливость (несправедливость) и социальное равенство (неравенство) – это объективные качества социальных форм связей членов общества, граждан. Сами социальные связи представляют собой совокупность всех отношений людей как общественных существ (т.е. отношений экономических, политиче

337

СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВЕНСТВО

ских, идеологических, семейных, нравственных и др.), в которые они вступают, творя человеческую историю. Поэтому и социальная справедливость (несправедливость), и социальное равенство (неравенство) могут иметь место в самых различных сферах общественной жизни.

По своему качеству в зависимости от того, в каком положении оказываются взаимодействующие стороны, – в равном (например, обе стороны сотрудничают, не эксплуатируя и не угнетая друг друга, обе одинаково причастны к власти и управлению, к общественной идеологии и материальным ценностям и т.д.) или неравном (одна сторона эксплуатируется и угнетается, а другая, наоборот, эксплуатирует и угнетает, одна властвует и управляет, другая лишена власти и является управляемой и т.д.), социальные связи и отношения воплощают отношения социального равенства или неравенства.

Вместе с тем по своему качеству, но уже в зависимости от того, в каком отношении рассматриваемые социальные связи находятся к общественному прогрессу: либо способствуют ему (скажем, неравное отношение к средствам производства в условиях замены первичной формации вторичной или в обстановке социальноэкономического тупика, созданного уравниловкой казарменного псевдосоциализма и т.д.), либо тормозят его (например, равное отношение к средствам труда в древней общине при азиатском способе производства, соединение в нем промышленности и сельского хозяйства; эксплуатация на завершающих стадиях антагонистического общества, уравниловка при государственно-общественной собственности на средства производства), эти связи могут воплощать в себе социальную справедливость (или несправедливость).

Очевидно, что и социальное равенство (неравенство), и социальная справедливость (несправедливость) – объективные свойства общественных связей, отношений. Тем не менее это разные объективные свойства указанных связей, ибо они отражают разнопорядковые качества общественных отношений: в первом случае выражен характер актуального общественного положения взаимодействующих индивидов, а во вто-

338

СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВЕНСТВО

ром – отношение этого взаимодействия к истории, к общественному прогрессу, к развитию человечества. Поэтому далеко не всегда и не всякое социальное равенство (скажем, уравниловка при общественной собственности на средства производства) – историческое благо, совпадающее с социальной справедливостью, и, наоборот, отнюдь не всякий раз социальное равенство (скажем, связанное с распределением по труду в обществе с общественной собственностью) – историческое зло, тождественное социальной несправедливости.

Как раз потому, что для большинства трудящихся, эксплуатируемых и угнетенных социальная несправедливость, как правило, выступала также и как весьма ощутимое, очевидное социальное неравенство, то требования социального равенства во многих случаях были не только гораздо более актуальными, чем что-либо другое, но и (и часто без должного основания) отождествлялись с требованием социальной справедливости, в результате чего укоренилось ошибочное убеждение о тождестве социального равенства и социальной справедливости.

Подобному отождествлению способствовало и то, что на любом историческом этапе проблемы равенства и справедливости были тесно связаны хотя бы потому, что справедливость всякий раз оказывалась определенной мерой равенства и неравенства, т.е. выступала как такое сочетание равенства и неравенства, которое было общественно допустимым и достаточным для осуществления общественного прогресса на соответствующем этапе человеческой истории. В этом случае необходимая степень равенства как раз и была выражением справедливости.

И все же их отождествление неверно. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к истории, она знает немало примеров, когда выдвигавшиеся требования социального равенства, уравнения имущественного и всего общественного положения индивидов, считавшиеся социально справедливыми, не могли быть реализованы как раз в силу того, что история еще не создала объективных предпосылок для осуществления подобного равенства как выражения справедливости, ибо сохранение классовых различий и неравенства все

339

СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВЕНСТВО

еще оставалось условием общественного прогресса, оставалось социально справедливым.

Вся история человеческого общества, рассматриваемая под углом зрения реализации социальной справедливости и равенства, представляет собой постепенное формирование объективных и субъективных условий и предпосылок, делающих невозможным все расширяющееся осуществление социальной справедливости и равенства. Нет ничего удивительного в том, что в рамках разных исторических формаций и социальная справедливость, и социальное равенство не только реализовывались, но и трактовались по-разному: от первобытнообщинного равенства и воздающей (“око за око”, “зуб за зуб”) социальной справедливости до их высших форм в индустриальном и постиндустриальном обществе.

Общий вывод здесь таков.

До тех пор, пока общественный прогресс, имея антагонистический характер, протекает в рамках естественной необходимости, в рамках еще не полного удовлетворения естественных потребностей общественных индивидов, проблемы справедливости стоят и решаются как проблемы социальной справедливости, связанные с общественным положением индивидов, они не могут еще касаться общественного признания и учета естественного неравенства индивидов. Ведь на первых фазах общественного производства общество “молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а, следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями” (К. Маркс). Только когда общественный прогресс вырывается из рамок естественной необходимости и по мере продвижения к высшим фазам общественного производства развертывается уже в рамках “царства свободы”, он начинает протекать в границах исторической необходимости. Тогда проблемы справедливости основываются уже на учете и естественного неравенства индивидов, нацелены на то, чтобы устранять общественные последствия неравной индивидуальной одаренности, добиться положения, когда свободное развитие каждого становится условием свободного развития всех, когда возникает социально справедливое общество, “неравенство которого есть не что иное, как разноцветное

340

СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВЕНСТВО

преломление равенства” (Маркс К., Энгельс Ф . Соч., т.1, с.125).

Социальная справедливость и равенство*. Справедливость, о которой говорится в Декларации прав человека и гражданина, автоматически не равнозначна социальной справедливости. Некоторые идеи, развивавшиеся социальным католицизмом и марксизмом в рамках соответствующих теорий, разоблачавших нищету трудящихся в XIX в., были в определенном смысле, правда временно, признаны господствующей идеологией “позднего капитализма” после Второй мировой войны. Кейнс с блеском охарактеризовал эту революцию идей, порожденную страхом перед общей революцией: под страхом исчезновения капитализм должен социализироваться.

Но лишь война и особенно “холодная война” привели к тому, что идеи государства всеобщего благоденствия начали проскальзывать в правительственной экономической поли

* Переоначально эта статья была опубликована в кн.: 50/50. Опыт словаря нового мышления, с. 534-536, Автор – Катрин Самари (Франция).тике. Доклад Бевериджа, представленный британскому правительству в 1942 г ., ставил в один ряд с другими правами (которые правительство должно было обеспечить) право на социальное обеспечение, гарантированный минимальный доход и занятость. Автор кардинально изменил привычную формулу либеральной мысли: “Полная занятость обеспечивает процветание, а не наоборот”.

Отныне темы, ранее интересовавшие рабочий реформизм, нашли новых сторонников на сей раз на государственном уровне. По мнению Джона Роулза (1958), справедливость подразумевает существование подлежащего перераспределению “неуравненного излишка”. Однако в конце 60-х гг. социальные условия роста резко изменились: тейлоризм и фордизм достигли своего предела. Снижение производительности труда сначала повлекло за собой инфляцию, а потом кризис. Кризис узаконения (Ю. Хабермас)? Кризис “монополистического способа регулирования”, который включил социальные преимущества в сами механизмы роста, частично освободившись от влияния колебаний рынка (“школа регулирования”)?

341

СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВЕНСТВО

Многие критики капитализма, указывая на противоречия, характерные для послевоенного роста, видели в развитии государственного сектора своего рода “костыли” системы. Механизмы государства-провидения узаконивали и сковывали основные виды социального неравенства (см., например, Джеймс О'Коннор, Ле Пор, Мандель, Бурдье и Пассерон; в качестве противника такой точки зрения упомянем Будона).

Новая длительная депрессия капиталистической экономики привела к пересмотру идей и даже истории: левые силы Запада, в особенности Старого Света с его сильными рабочими традициями, выступили против ликвидации государственного сектора и коллективных соглашений, разоблачая “двухскоростное” либеральное общество (одна скорость – для богатых и тех, кто имеет работу и надлежащую квалификацию, другая – для всех остальных). Парадокс заключается в том, что в это же время реформистские речи, восхваляющие достоинства рынка, индивидуальный подход к заработной плате на основе конкуренции и передачи в частный сектор сферы услуг, раздались и на Востоке. Одновременность кризиса государства всеобщего благоденствия и системы государственного планирования дала либеральной мысли преимущество (особенно в первой половине 80-х гг.), так как казалось, что она способна дать рецепт борьбы с одним и тем же злом: только “невидимая рука” рынка может победить бюрократизм. И именно ради рынка социальные преимущества роста были объявлены неэффективными. Традиционная либеральная проблематика дополнилась критикой государственного управления и стоящих за ним бюрократов. Североамериканские теории “прав собственности” и “общественного выбора” (А.Бьюкенен, Р.Теллисон, вслед за ними Лепаж) разоблачили “политические сделки” под предлогом псевдоглавенства интересов государства и доказывали правильность политики реприватизации.

В этих условиях появились различные точки зрения, авторы которых стремились примирить самоуправленческие настроения с либеральной критикой товарной политики государства-провидения. Коллективные ценности уступили место психологии “победителя”, идеализации “малых

342

СТАЛИНИЗМ

работ” и индивидуальных или семейных решений.

Правда, политики либерального рынка не могут объяснить отсутствие механизмов выхода из кризиса, усиление неравенства, наличие только в странах ОЭСР в 1988 г . каких-то 30 млн. безработных (несмотря на восстановление прибылей). Отныне вопрос встает в новых исторических условиях, для которых характерен кризис всех “моделей”.

СТАЛИНИЗМ – совокупность взглядов и практических действий И.Сталина и его окружения, господствовавших в советском обществе с конца 20-х гг. до 1953 г ., в результате чего в стране были разрушены общечеловеческие механизмы прогресса, создана тупиковая мобилизационная экономика и строй казарменного псевдосоциализма – эксплуататорское и угнетательское общество-монстр, лежащее вне развития цивилизации и воплощающее социальный идеал партийно-государственной бюрократии.

Все, кто всерьез занимался изучением истоков и природы сталинизма, не могут отделаться от мысли, что в нем до сих пор скрывается какая-то не разгаданная историческая тайна. Причем, чем больше пишут об извращениях И.Сталиным марксизма и ленинизма, чем больше разоблачают организованные им массовые репрессии и беззакония, ужасы раскулачивания и коллективизации, тем сильнее ощущение отсутствия концептуального понимания сталинизма, тем острее осознание того, что все это обилие разоблачений оставляет за кадром что-то важное, неуловленное и непонятое. Причем в этой неразгаданной тайне, в этом оставшемся не понятым и не уловленным как раз и содержится значительная часть объяснений того, почему сталинизм оказался интернациональным и столь популярным в разных слоях, почему и после смерти Сталина сталинизм там долго не умирает, почему не только в Советском Союзе, но и в других странах, если не сталинизм, то его близнецыбратья: маоизм, ракошизм, полпотизм и другие подобные “измы” столь успешно внедрялись в жизнь и какоето время даже процветали?

Тайна сталинизма не в том, что он был и верой и надеждой многих, и не в том, что он выдавал себя за одно, а являлся другим, выда

343

СТАЛИНИЗМ

вал себя за строительство социализма, а являлся его имитацией. Его тайна сложнее и глубже, и принес он весьма впечатляющие результаты, оказавшиеся роковыми для ближайшей и будущей жизни страны, где он (или его подобие) победил и проделал весь свой путь. В чем же конкретно суть этой тайны?

Сталинизм – это вовсе не форма социалистического строительства, возникшая и реализованная в Советасом Союзе, хотя именно это было его главной, только в последнее десятилетие совлеченной маской. Сталинизм по своему существу, по своей реальной теории и практике был продуктом исторического забегания, интернациональным способом модернизации страны, крайне жестоким, варварским способом первоначального накопления и индустриализации, прикрываемым марксистско-ленинской фразеологией и выдаваемым за теорию и практику социалистического строительства в первой стране социализма, идущей в одиночку от невысокого уровня капиталистического развития к коммунизму в условиях враждебного капиталистического окружения и в обстановке острейшей внутренней и внешней борьбы с “классово чуждыми силами”. Но сказать только это, значит сказать только о том, что совершил сталинизм, преобразуя старое, как совершил, под какими лозунгами и какими методами. Этого недостаточно. Нужно сказать еще о том, что он дискредитировал и разрушил, что сделал возможным и невозможным.

Сталинизм в своем “социалистическом обличье” не есть просто фальсификация и извращение марксизмаленинизма (хотя это тоже имеет место). Ревизия посталинистски значительно глубже, ибо он пересматривает соотношение ЦЕЛИ и СРЕДСТВ и выступает как теория и практика построения социализма в любых условиях и любой ценой, как способ действия по принципу “цель оправдывает средства”. Этот принцип не верен вообще: в любом целенаправленном преобразовании СРЕДСТВА подчинены ЦЕЛИ в том смысле, что выход за рамки средств, совместимых с целью, означает утрату цели. Но в еще большей мере такой подход несовместим с социализмом, его созиданием: гуманистическая природа социализма не сопрягаема с принципом “цель оправдывает средства”, поэтому при

344

СТАЛИНИЗМ

избрании средств созидания социализма особенно важно помнить, что “достойная цель достижима только достойными средствами” (К.Маркс). Малейший выход за рамки средств, совместимых с гуманной сущностью социализма как общества человека и для человека, для трудящихся, равнозначен утрате ориентиров, уходу от социалистических целей к строительству уже не действительного, а извращенного, ублюдочного, примитивного социализма, а точнее псевдосоциализма, уже не являющегося строем человека и для человека.

Для тех, кто не понимает действительного соотношения цели и средств в истории, кто согласен с принципом “цель оправдывает средства”, кто считает, что социализм может быть построен в любых условиях и любой ценой, нет критериев, способных отделить правду от лжи, разумное от безумного, нравственное от безнравственного, справедливое от несправедливого, ошибку от преступления. Поэтому для них “эра сталинизма” была и остается весьма славной, даже возвышенной полосой советской истории и строительства социализма, где массовые жертвоприношения выглядят не иначе, как массовый героизм, классовая озверелость отождествляется с революционной одержимостью, разгул беззакония – с силой авторитета власти, рабская исполнительность, сочетаемая с полным самоотречением, считается массовым энтузиазмом, а тысячи и миллионы безвинных жертв изображаются как неизбежные издержки самых глубоких революционных перемен.

Такая утрата социальных критериев и нравственных ориентиров, постоянно поддерживаемая духовными жрецами сталинизма, глубоко вошла в психологию не только служителей сталинской командно-административной системы, но и подвергла эрозии сознание многих тружеников, отождествивших реализацию сталинизма со строительством социализма. В свою очередь, отождествляемый со строительством социализма реализованный сталинизм своими жестокостями и беззакониями глубоко дискредитировал социалистический идеал, подорвал веру многих тружеников, рабочих, крестьян, интеллигентов в возможность построения социалистического общества, в возможность реализовать свой социальный идеал.

345

СТАЛИНИЗМ

Сталинизм в своей модернистской сущности, пожертвовав социалистическими перспективами тружеников “первой страны социализма”, но, клянясь в верности этим идеалам и имитируя их, паразитируя на энтузиазме веривших в социалистические идеалы масс трудящихся, на их готовности к жертвам, сумел варварскими способами, держа жизнь трудящихся на грани нищеты и доводя миллионы крестьян до голодной смерти, погрузив все общество в состояние страха и суеверного поклонения идолу вождя, осуществить скачком первоначальное накопление и индустриализацию страны, развить ее производственный аппарат, модернизировать ее, поднять от сохи к индустриальному прогрессу, от массовой неграмотности ко всеобщей образованности.

Модернизация общества, отождествлявшаяся с успешным строительством социализма, своей быстротой и грандиозностью потрясла и восхитила патриархальное сознание, сформировала как в советском обществе, так и в других, не высоко развитых странах огромную армию приверженцев сталинизма, гордящихся не только своим участием в модернизации страны, но и теми жертвами, что им пришлось принести на алтарь сталинизма или его национального подобия. Видя внешние перемены, осуществленные сталинизмом, восхищаясь быстрым прогрессом, они не задумываются о последствиях, о цене этого прогресса.

А она измерялась не только в жертвах, исчисляемых миллионами загубленных человеческих жизней, десятками миллионов сломанных судеб, бедами и несчастиями всех советских народов, но и кое в чем другом, крайне важном и существенном для хода всемирной истории. Здесь особенно важны три момента.

Во-первых, следуя принципу “цель оправдывает средства”, “построить социализм любой ценой”, И.Сталин и возглавляемая им партия реализации забегания увели общество с избранного им в октябре 1917 г . социалистического пути на дорогу варварской модернизации и индустриализации, утвержения казарменных порядков. Бесконечные клятвы верности социализму прикрывали и скрывали главное – утрату социалистической перспективы, уход с найденного Лениным нэповского пути к социализму на путь сталинского бездорожья

346

СТАЛИНИЗМ

и псевдосоциалистической имитации. Это и есть ни с чем не сравнимая первая и главная цена, уплаченная советским народом сталинизму, принесенная на алтарь его утверждения.

Во-вторых, сами модернизация и индустриализация страны, проведенные посталински, разрушили общечеловеческие механизмы прогресса, создали такие замаскированные под социализм социально-экономические и общественно-политические структуры, которые, придав советскому обществу первоначальное индустриальное ускорение, обеспечив потрясший всех “скачок” начала 30-х гг., в дальнейшем обрекли советское общество на стагнацию и вырождение, ибо созданная в те годы мобилизационная экономика с ее командно-административной системой управления являлась тупиковой экономикой, лишенной общецивилизационных механизмов поступательного развития, со структурой, лежащей вне общей логики прогресса. Такова вторая цена: утрата механизмов прогресса, уход со столбовой дороги цивилизации.

В-третьих, самой страшной ценой “строительства социализма” по-сталински стал сам социально-экономический сталинизм как особый вид казарменного псевдосоциализма, общество-монстр, нуждающееся в невиданных жертвах для своего утверждения и функционирования, но – что особенно важно – требующее если не человеческих, то огромных социальноэкономических и нравственных жертвоприношений для своего разрушения, для возвращения из тупика на путь общечеловеческого прогресса. Именно эти жертвы наше общество уже начало приносить. В этом главная разгадка того, почему, не поняв происходящего, потерпела фиаско перестройка и ее инициатор М. Горбачев, и по той же причине терпят неудачу Б.Ельцин и его команда. Ведь возвращение общества-монстра в лоно человеческой цивилизации еще никогда не происходило в истории.

Сталинизм*. Будучи создателем понятия “ленинизм” Сталин никогда не употреблял слова “сталинизм” и не позволял льстецам использовать его, несмотря на то,

* Данная статья впервые была опубликовала в кн.: 50/50. Опыт словаря нового мышления, М., 1989, с. 377-385, Автор – Элен Каррер д'Анкос (Франция).

347

СТАЛИНИЗМ

что преобладавшая тогда идеологическая система присоединяла имя Сталина к имени его предшественников. И формула “Учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина” была в ходу до самой его смерти. Этот факт ставит перед историками ряд важных вопросов. Существует ли особая категория явлений, которую можно назвать сталинизмом? Или это только вариант тоталитаризма, как утверждают Х.Аренд, а за ней многие другие специалисты по советской истории, включая М.Фэйнсода и Зб.Бжезинского? Если принять сталинизм как самостоятельное понятие, в чем его истоки? В преемственной связи с традицией русской политической культуры? В прямом развитии большевизма Ленина? Или следует допустить, что сталинизм немыслим вне связи с личностью и планами человека по имени Сталин? Каковы, наконец, его отличительные черты, и в какой мере сталинизм составляет систему, определившуюся при самом ее зарождении? Или он прошел через ряд последовательных форм? Другими словами, является ли сталинизм результатом медленного вызревания, последовательного развития отдельных его черт?

Гипотеза, выдвигаемая в данной статье, состоит в том, что сталинизм как система существовал, но как явление он не покрывается полностью понятием тоталитаризма. Сочетая теорию и практику власти, сталинизм представляет собой план радикального преобразования общества, проводимый посредством неограниченного террора. И хотя его отдельные черты напоминают русскую политическую традицию, он уходит корнями, главным образом, в крайне извращенную интерпретацию марксизма и в ранний большевизм Ленина. Троцкий, который первым попытался сформулировать понятие сталинизма, описанного как бюрократическая контрреволюционная система (эволюционируя, впрочем, в своем анализе от идеи сталинизма, занимающего центристские и реформистские позиции, до обвинения его в русском термидорианском перевороте, выдвинутого в середине 30-х гг.), не проявил ни постоянства, ни глубины в своем анализе системы, главным отличием которой, с его точки зрения, является абсолютный разрыв с большевизмом и его идеалами. Мы

348

СТАЛИНИЗМ

не пойдем этим путем за Троцким, а позаимствуем у него лишь само понятие, автором которого он без всякого сомнения является.

Сталинизм – это прежде всего система власти. Чтобы узаконить эту систему, ее создатели ссылаются на марксистскую концепцию диктатуры пролетариата. В той форме, в которой ее использовал Сталин, она превратилась в диктатуру одного человека, опирающегося на несколько структур: партию, государство, полицию. Отводя партии роль ведущей силы в построении нового общества, Сталин исходил из концепции Ленина, для которого пролетариат, занимающий центральное место в идеях Маркса, следует за своим авангардом. Как в вопросе о захвате власти, так и в ее осуществлении партия не выражает интересы пролетарского движения, она лишь использует его как средство для осуществления целей, которые сама себе ставит на основе отвлеченной исторической науки. Как и Ленин, и даже в большей мере, чем он, Сталин извратил указание Маркса о том, что власть должна утратить свой политический характер.., что /это/ отживающий институт, а Сталин реабилитировался, оправдывая это капиталистическим окружением и необходимостью защиты завоеваний социализма... Он не только отбросил идею конечного отмирания государства, но и разработал теорию “государства нового типа” (идущего к единовластию). Это единовластие проходит несколько этапов – от ликвидации составных частей демократии и завоеваний революции 1905 г ., февраля 1917 г . до роспуска Учредительного собрания, запрещения свободных выборов, плюрализма политических партий и печати. Все это было решено Лениным и осуществлено уже в 1921 г . Одновременно была ликвидирована демократия и в самой большевистской партии, а рабочий класс как независимая политическая сила был разгромлен посредством переподчинения Советов и профсоюзов власти партии, после ее X съезда приобретшей видимость монолитности и пронизанной агентурой полиции, роль которой все увеличивалась. Завершением этого процесса стала власть одного человека, распространившаяся на все аппаратные структуры, которыми он манипулировал всеми сразу или стравливая друг с другом. Таково было творение Станина.

349

СТАЛИНИЗМ

В 1936 г . Советский Союз получил Конституцию. Она “была дополнена системой законов – уголовных кодексов, которые стали юридической основой террора”.

Если эти элементы сталинской системы – абсолютная власть партии и государства, террор и злоупотребление законодательством – связывают ее как с теорией Ленина, так и с другими тоталитарными системами, то развиваемая Сталиным концепция модернизации хотя и исходит из учения Ленина, но имеет и собственные отличительные черты. В этом вопросе Сталин полностью порывает с Марксом, который рассматривает революцию как средство преодоления отчуждения в обществе и освобождения личности

...Преобразования Сталин будет проводить с крайним радикализмом, который составляет один из элементов ленинской концепции революции. ...Избавившись от соперников, Сталин ясно показал, каковы же его собственные позиции; волюнтаристский характер тотального и быстрого преобразования всех сторон экономической, социальной и культурной жизни страны; радикализм методов, то есть навязывание своих планов сверху безгласному обществу без всякого учета его интересов путем систематического применения насилия.

По мнению Сталина, перемены могут быть достигнуты лишь радикальными методами. ...Сталинизм хотя и модернизировал страну (если свести понятие модернизации к индустриализации и росту могущества), одновременно двинул ее назад по сравнению с последним периодом царского строя или 20-ми гг., если говорить о политических и социальных свободах, а также об установлении реальной законности. Сталинизм, наиболее очевидной чертой которого является всеохватывающий и систематический террор, может быть также определен как план радикального преобразования общества, исключающий освобождение человека как конечную цель, направленный, напротив, на его социальное порабощение. Если зачатки такого плана проявляются в отдельные периоды развития русской политической культуры, что связано более всего с личными качествами некоторых тиранов, его конечную форму следует искать, главным образом, в ленинском варианте марксизма. С русской политической традицией, ухо

350

СУВЕРЕНИТЕТ

дящей во времена Ивана Грозного, связана особая роль государства и бюрократии в управлении обществом. И как дополнительный момент – особая роль полиции.

Второй чертой сталинизма является постоянное стремление придать видимость революционной законности тем практическим мерам, которые Маркс, всего вероятнее, осудил бы. Обладая полной властью и действуя вопреки всякой идеологии, Сталин постоянно заботился о самооправдании, создании всякого рода теорий, которые он объявлял марксистскими. Таковы теории капиталистического окружения или растущей агрессивности врагов революции по мере ее успехов , которые оправдывали в глазах Сталина усиление власти и постоянное развитие репрессивной системы. И наконец, Сталин был продуктом политической культуры европейской окраины, которая колебалась между подражанием европейской модели и привязанностью к особенностям России. Если марксистская утопия, пронизывающая всю его деятельность, подталкивала его к подражанию западной модели, – его буквально преследовал призрак индустриализации и стремление догнать Европу, – то от славянофильской культуры он унаследовал крайнее недоверие к внешнему миру, к Западу, что толкало его к созданию барьеров вокруг своей страны, изоляции ее от Европы.

СУВЕРЕНИТЕТ (от франц. souverainete – верховная власть) – верховенство прав. Суверенитет нации – верховенство прав нации, неделимое и неотделяемое право каждой нации самостоятельно без чуждого воздействия решать все вопросы своей внутренней и международной жизни; одно из важнейших международных прав, лежащее наряду с другими в основе демократических отношений, право, закрепленное в Уставе ООН и других международных актах. Необходимо различать национальный и государственный суверенитеты означающие соответственно верховенство прав нации и прав государства, где суверенитет нации является первоосновой, а государственный суверенитет – одной из форм реализации суверенитета нации, живущей в данном государстве.

351

СУВЕРЕНИТЕТ

Суверенитет нации, национальный суверенитет уже со времен Французской революции прочно входит в число основополагающих демократических принципов и прав. Бурное развитие производства и его интернационализация, связанные с перекройкой государственных границ и созданием колониальных империй, с закабалением одних наций другими, с непрекращающейся миграцией населения и перемешиванием наций и народностей, а также развитие национального самосознания и национальных движений ставят проблему развития наций, межнациональных отношений и утверждения суверенитета нации на одно из первых мест.

XX век обострил эту проблематику: две мировые войны, Октябрьская революция и провозглашенное ею право наций на самоопределение, вплоть до отделения и создания самостоятельных государств, а также распад колониальных империй в середине и конце XX в. еще больше драматизировали эту проблематику, сделали ее осью многих международных конфликтов и предметом многочисленных международных переговоров.

Несмотря на всю актуальность и остроту межнациональных проблем и проблем суверенитета наций можно утверждать, что ни одно течение общественнополитической мысли и ни одно политологическое направление не сумело пока предложить научного решения этих проблем, о чем свидетельствуют острые, а иногда и весьма кровопролитные, не прекращающиеся межнациональные конфликты на Ближнем Востоке и в Великобритании, в Канаде и США, на территории бывшего Советского Союза.

Наиболее обширным и поучительным является эксперимент коммунистов, попытавшихся на марксистской основе решить национальный вопрос в странах “реального социализма”. Правильно объявив национальный вопрос частью общесоциальных проблем, но не поняв органической связи национальных проблем не только с классовыми отношениями, но и с общечеловеческой проблемой прав и свобод граждан, марксизм, а позже ленинизм, хотя и наметили ряд решений, допустили много принципиальных просчетов и ошибок. Реализуя эти концепции на практике, коммунисты хотя и решили некоторые вопросы (спасение от вырождения и исчезновения ряда народов,

352

СУВЕРЕНИТЕТ

создание национально-государственных структур, возрождение языков и культур, выравнивание уровней социально-экономического развития, провозглашение равноправия и дружбы народов, налаживание практического сотрудничества и взаимодействия народов и др.), в целом не решили проблему межнациональных отношений. Более того, допущенные ими грубейшие несправедливости, просчеты и ошибки обусловили то, что созданные под их эгидой многонациональные объединения и образования — “содружество социалистических стран”, Советский Союз РСФСР, СФРЮ, Чехословакия – в своем коммунистическом виде не выдержали испытания временем: одни распались, другие столкнулись с небывалыми трудностями и конфликтами. Особенно негативно сказалось здесь наследие сталинизма.

Одним из центральных постулатов сталинского преобразования Советского Союза, задуманного как федерация, в унитарно-тоталитарное, сверхцентрализованное государство, в новую “тюрьму народов” или сталинскую империю – реальный Советский Союз, был постулат “ограничения суверенитета”, т.е включения республик в Советский Союз с “ограниченным” суверенитетом. Позже эта великодержавная идея воспроизводилась всеми советскими номенклатурными руководителями – Н.Хрущевым, Л.Брежневым (“доктрина Брежнева”), К.Черненко, М.Горбачевым, Б.Ельциным (концепция “делегирования республиканских прав в центр”). В чем ее суть?

Советский Союз (сейчас Россия) как единое, централизованное государство объявлялся носителем общих интересов всех людей (народов), всех республик, которые во имя этих интересов, для их реализации добровольно “ограничивают” свой суверенитет, передавая (или, как стали говорить при М.Горбачеве и Б.Ельцине – “делегируя”) часть своих суверенных прав в Центр. При принятии сталинской Конституции 1936 г . широко обосновывалось “ограничение суверенитета” как необходимое и естественное условие успешного развития Союза. Чем это обернулось для всех советских народов, особенно русского, оказавшегося даже в худшем положении, в сравнении с другими, не говоря уже о “выселенных” народах, утративших свои национально-государственные

353

СУВЕРЕНИТЕТ

структуры, свои земли, народах, подвергшихся ограничениям в развитии национального языка, литературы, культуры, – всем известно.

Концепция “ограниченного суверенитета” (и все ее разновидности – от “доктрины Брежнева” до концепции Горбачева о “делегировании части суверенных прав республик в Центр”) глубоко ошибочна и вредна. Чтобы убедиться в ее ошибочности, задумаемся над содержащейся в ней логикой. Она проста: дескать, чем больше развивается производство, чем органичнее связи между республиками, их специализация и кооперация, тем большим становится и объем общих координирующих и управляющих функций, а значит – тем больший объем суверенных прав и полномочий республик должен быть передан Центру. Таким образом, каждый шаг вперед общесоюзного производства, республиканской специализации и кооперации означает шаг назад в развитии суверенитета нации (народа), чем дальше продвинулась интернационализация и интеграция производства, тем ограниченнее суверенитет нации (народа).

Однако жизнь свидетельствует о другом: суверенитет нации (народа) как совокупность их прав и полномочий, определяющих их развитие, их судьбу, в демократическом обществе неделим и неотчуждаем ни полностью, ни по частям. Но этот суверенитет не следует смешивать с государственно-политическими формами его реализации, которые могут быть разными: национально-государственными (республиканскими), межреспубликанскими (в СССР или в СНГ) и надгосударственными (скажем, с помощью ООН).

Спрашивается: есть ли возможность мирным путем, политическими договоренностями решить вставшие здесь острые вопросы? Да, есть!

Во всех случаях, когда речь идет о многонациональных объединениях, федерациях, конфедерациях или других образованиях, должен быть провозглашен и обеспечен абсолютный и неотчуждаемый суверенитет всех и каждой входящей в такое объединение нации (народа). Если внутри подобных политических или государственных объединений возникает потребность в создании общих координирующих или даже управляющих органов, то должно быть заявлено, что этим органам никто не делегирует,

354

СУВЕРЕНИТЕТ

не отдает какие бы то ни было права и полномочия республик (наций), что в этих органах представители наций, народов, республикгосударств СОВМЕСТНО РЕШАЮТ вопросы, представляющие для них и индивидуальный и общий интерес. При этом каждая нация (республика) имеет неотчуждаемое право принимать или не принимать участие в том или ином акте, соглашении, действии. Каждая республика-государство будет участвовать в решении общих проблем либо в федеративных, либо в конфедеративных формах, либо как ассоциированный член. Иначе говоря, никакие решения государственных или политических органов подобного объединения, скажем, СНГ, как и своих национальнореспубликанских, затрагивающие интересы данной нации (народа), не могут иметь места без законодательно предусмотренного согласия нации (народа), их полномочных представителей.

Понятие суверенитета* относится к праву данного государства на существование.

Данная статья – извлечение из учебника по политологии. Майкл Дж.Роскин и др. Введение в политологию. Нью-Джерси, 1988.

Суверенитет – слово дошедшее до нас из средних веков (от еврофранцузского “править, господствовать”) – исходно означало власть монарха на господство в своем королевстве. Впоследствии значение данного термина расширилось, и он стал употребляться для обозначения национального контроля над территорией страны, владение ее землями. Нации довольно ревностно относятся к своему суверенитету, а правительства прилагают все усилия к его сохранению. Они содержат армии для отражения вторжения извне, они охраняют целостность граним путем введения паспортного и визового режима. Они выслеживают и захватывают террористов, имеющих целью нарушение суверенитета данного государства.

Споры в отношении суверенитета являются одними из наиболее яростных в мире. Эти споры сотрясают многие страны. Большинство палестинцев хотело бы чтобы Израиль как государство исчез с лица земли, а вместо него возникло бы новое суверенное государственное образование – Палестина. Некоторые умеренно настроенные пале

355

СУВЕРЕНИТЕТ

стинцы согласились бы на “остатки страны”, имея в виду ее сохранившиеся части, т.е. западный берег реки Иордан и сектор Газа. Палестинские террористы, однако, готовы убить каждого, кто, по их мнению, противостоит их принципам, включая американских туристов и дружественных арабов. Израиль, естественно, не собирается жертвовать своим суверенитетом и оказывает им твердое противодействие.

В Северной Ирландии тоже стоит вопрос о суверенитете. Ирландская революционная армия, представляющая католические меньшинства в стране, занялась организацией убийств и взрывов с целью выделения Ольстера из сферы действия британского суверенитета. ИРА стоит за объединение Северной Ирландии с Республикой Ирландией. Монархисты же, представляющие протестантское большинство, клянутся, что они этого никогда не допустят. В результате – гражданская война, в которой погибли уже 2500 человек.

На севере Испании баскские сепаратисты занимаются убийствами полицейских и правительственных чиновников, безуспешно пытаясь основать независимое государство басков, чего Мадрид никогда не допустит.

Очевидно, что понятия законности и суверенитета взаимосвязаны. Король или королева могут с помощью силы установить суверенитет своего государства, но их наследники, безусловно, его потеряют, если они не сумеют доказать законности своей власти. С утратой суверенитета исчезает и законность. На примере Ливана можно проиллюстрировать, как с утратой режимом законности может серьезно встать вопрос о национальном суверенитете. Десятилетиями у власти в Ливане находились христиане, хотя в целом в стране их было меньшинство. В глазах большинства ливанских мусульман правительство в Бейруте не обладало законностью, т.к. большей частью проводило прохристианскую политику и мало прислушивалось к голосу мусульман. В 1975 г . началось восстание, в котором между более чем десятком национальнополитических вооруженных формирований развернулась борьба за первенство. В 1976 г . Сирия заняла восточную часть страны, а в 1982 г . Израиль оккупировал юг Ливана. Ливан, по существу, потерял свою незави

356

ТОТАЛИТАРИЗМ

симостъ. Правительство больше не контролировало ситуацию в стране и не могло организовать отпор иностранным захватчикам. Страны со слабой законностью власти становятся легкой добычей для своих агрессивных соседей. С другой стороны, чем больше дипломатического признания получает страна, тем сильнее ее суверенитет и законность власти.<...>

Международная политика имеет небольшое отличие от политики внутренней, которую мы рассматривали. Внутренняя политика имеет место в рамках суверенного субъекта международных отношений – то, что мы называем государством или страной, – в то время как международная политика имеет место между такими субъектами международных отношений. Суверенитет ... означает быть хозяином на своей собственной земле, сохранять за собой последнее слово в юридических спорах на территории страны. Понятие суверенитета возникло в XVI в., когда абсолютистские монархии укрепляли свои позиции и искали правовое оправдание для этого. Суверенитет является одерживающей силой в стране. Преступники, повстанцы и отступники теоретически контролируются или подавляются суверенным правителем, которым сейчас является уже не король, а национальное правительство. Суверенитет также означает, что иностранные державы не имеют никакого права вмешиваться в дела вашей страны; их влияние прекращается на ваших границах.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Политология










 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.