Шестопал Е. Б. Политическая психология

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ 3. ЛИЧНОСТЬ В ПОЛИТИКЕ

Глава 12. Политический менталитет

11 сентября 2001 года. Мир в шоке. Кажется все перестали понимать, что происходит. Атака террористов на Нью-Йорк и Вашингтон перевернула наши привычные представления о политике. Почему высшие государственные руководители Америки и других стран не знали о готовящейся операции? Кто такие террористы и что они хотели нам сказать? Почему такими беспомощными оказались в тот момент Президент США и другие мировые лидеры? Эти вопросы с особой силой вновь заставляют задуматься не только об устройстве политической власти в мире и в нашей собственной стране, но и о том, как все мы — политики, политологи, обычные граждане — понимаем этот процесс, кто и как нам его объясняет и кто лепит виртуальный образ власти. В современной политике этот субъективный срез политики является ничуть не менее важным, чем ее объективный, институциональный аспект. Чтобы разобраться в нем, политологи все чаще обращаются к анализу когнитивных процессов, используя категорию менталитета, или ментальности, применительно к индивидуальному или групповому политическому субъекту.

12.1. Понятие политического менталитета

Действие любой политической системы зависит от ее способности психологически воздействовать на индивида, побуждая его к поступкам, которые соответствуют целям системы. За исключением применения прямого насилия, когда гражданину уже не до рассуждений, все остальные меры из арсенала политического воздействия предполагают наличие у человека хотя бы минимального уровня знаний о политике, умения оперировать политическими категориями, наличия представлений и суждений о ней. Таким образом, между целями системы и поведением индивида лежит промежуточная «инстанция» в виде политического сознания — массового и индивидуального.
Чем более сложный характер имеет человеческая деятельность (а политическая деятельность основана на весьма изощренной системе взаимоотношений многочисленных субъектов и объектов политических отношений), тем большее значение приобретает отражающее и анализирующее ее сознание.
Все политические движения и партии, организации и объединения стремятся «достучаться» до граждан, формируя политические цели, ценности, нормы и установки. Правда, тактика их при этом может быть различной. Одна тактика основана на прагматической задаче обработки общественного мнения непосредственно перед принятием того или иного решения (голосование на выборах, участие в референдуме и т.д.). Его сторонники из числа политиков полагают, что избиратель ведет себя так, как покупатель в магазине, где он останавливает выбор на товаре, который лучше разрекламирован. Эти политики признают, что подобное краткосрочное воздействие, своего рода индокринация не формирует «идеального гражданина», да и не видят в этом для себя никакой пользы. Не видят они в ближайшем будущем и возможностей для создания долгосрочных программ по политическому просвещению. Распространение в последние годы манипулятивных технологий для достижения одной цели — формирования краткосрочной электоральной установки — тому свидетельство.
Другие политики, партии и движения, напротив, полагают, что возможно и желательно постоянно заниматься формированием политического сознания в виде целостной идеологии, что позволяет воспитать компетентных граждан и обеспечить высокий уровень их участия в политической деятельности. Правда, следует указать, что хотя эта цель ставилась многими политиками и теоретиками политики, в жизни она редко бывает достигнута. Более того, этот тезис также используется в целях манипуляции массовым политическим сознанием, что мы хорошо усвоили из опыта нашего недавнего прошлого.
Независимо от того, на каких позициях стоят современные политики-практики и политологи, их объединяет сегодня признание того, что политическое сознание является важным элементом политики и его необходимо исследовать для того, чтобы им управлять. При этом в исследовании политического сознания встречаются немалые трудности. Так, даже терминологически проблема формирования политического сознания в разных политических культурах ставится совершенно по-разному. Так, в эмпирических исследованиях западных политических психологов, категория «сознания» встречается крайне редко. Чаще они пользуются категориями политических «убеждений», «веры», «установок», «менталитета» и «идеологии». Последнее понятие также используется совсем в ином контексте, чем в нашем обществознании. В отечественной литературе, особенно советского периода, термин «сознание» трактовался в духе марксистской традиции, причем в контексте, предполагавшем апелляцию не просто к рациональным интересам того или иного класса, а именно к «сознательности», то есть в специфическом морально-политическом смысле, непереводимом ни на какие языки. В современной литературе предпочтение отдается терминам «массовая психология», «общественное мнение».
Сейчас никто не сомневается в актуальности изучения массового политического сознания как особого феномена, выработанного всей массой членов общества, а не представителями только специализированных видов духовно-познавательной деятельности1. В ходе трансформации российского общества ушла в прошлое единая официальная идеология. Политические взгляды людей, их настроения и чувства представляют собой все более сложную мозаику. Политическая социология, фиксируя изменения в конфигурации массового политического сознания, не углубляется в рассмотрения его глубинных психологических закономерностей.
Исследования политического сознания средствами политической психологии характеризуется стремлением соединить анализ политического содержания с индивидуальными и групповыми механизмами его функционирования и формирования. Хотя такая задача и формулируется исследователями, но она пока далека от эффективного решения. В политико-психологических исследованиях для описания политического сознания широко применяются психологические категории (установки, стереотипы, ориентации, интересы, ценности и т.д.). Однако политической психологии еще предстоит выяснить, как эти отдельные составляющие политического сознания соотносятся с целостной личностью в процессе ее формирования, как общесоциальные и групповые механизмы сказываются на индивидуальном восприятии политических процессов. Не разработана пока еще и теоретическая модель становления политического сознания. Отсюда и многие упрощенные представления современных политологов. Так, для описания / характеристики политического сознания в эмпирических исследованиях используются одномерные показатели. Например, уровень развития политического сознания личности измеряют с помощью такого показателя, как информированность о политике без учета системы ценностей, норм и установок, доминирующего мировоззрения в целом. Не менее сложными для интерпретации являются и проблемы выделения факторов политической среды, групповой коммуникации, экономических условий и т.д., определяющих политические установки2.
Таким образом, каждая из названных выше дисциплин имеет свой круг задач в изучении политического сознания, дополняя и обогащая представления о разных уровнях его проявления. В нашу задачу входит, прежде всего, психологических анализ этого феномена. Это означает, что даже изучение массовых форм политического сознания должно быть привязано к личностным механизмам его функционирования, а аналогии с общепсихологическими и социально-психологическими механизмами оправданы и правомерны.
Политическое сознание человека включено в сложную ткань его психической деятельности, функционирует в соответствии с ее законами. Общая психология определяет сознание вообще как «открывающуюся субъекту картину мира, в которую включен он сам, его действия и состояния»3. Политическое сознание представляет собой восприятие субъектом той части реальности, которая связана с политикой, с вопросами власти, подчинения и государства с его институтами.
При этом основные знания и представления человека о политике, его нормативные суждения о ней не являются продуктом лишь его индивидуальной практики. Они впитываются личностью из его социальной среды в ходе социализации. Полученные знания, ориентации, ценности и установки в совокупности образуют политический менталитет.
Понятие менталитета (ментальности) пришло из исторической психологии. Его ввели французские исследователи Леви-Брюль, А. Февр, М. Блох и оно означает «наличие у людей того или иного общества, принадлежащих к одной культуре, определенного общего «умственного инструментария», «психологической оснастки», которая дает им возможность по-своему воспринимать и осознавать свое природное и социальное окружение и самих себя»4. Несомненно, что в политических культурах и субкультурах существует особый стиль мышления и чувствования, он оснащает принадлежащих к ним людей политическими взглядами, настроениями и чувствованиями, позволяя им идентифицировать себя с определенными политическими ценностями.
Таким образом, в политическом менталитете можно выделить два важных компонента. Во-первых, это содержательная сторона: взгляды, ценности, чувства и т.п., которые складываются в определенные системы, для обозначения которых используются идеологические «ярлыки». Так, когда о человеке говорят, что он «либерал», «красно-коричневый» или «демократ», то мы можем представить себе набор политических идей, соответствующих этим идеологическим стереотипам. Правда, в российской политической жизни последних лет эти понятия имеют не столь определенные очертания, как в иных стабильных обществах. Взгляды некоторых наших «коммунистов», на деле ближе социал-демократам, в то время, как взгляды других — к националистам; современные отечественные «либералы» признают необходимость государственной опеки над малоимущими, а под понятие «демократа» для сторонника демократического строя вообще попадают просто все те, кто приятен избирателю. Создание же предвыборных блоков вообще не поддается никакой политической логике: в одном блоке соединяются директора государственных предприятий и частные предприниматели, генералы и актеры, не говоря о наличии во многих объединениях представителей криминального мира.
Если же попытаться проследить динамику идейного содержания различных политических партий и движений за 90-е годы, то почти невозможно найти такие организации и движения, где не произошла бы смена приоритетов.
Во-вторых, это стиль мышления (когнитивный стиль), характер политических рассуждений, способ восприятия системы («психологический инструментарий»). Эту вторую сторону менталитета следует подчеркнуть особо, так как в конкретном политическом анализе чаще принимается во внимание те или иные политические цели и ценности, декларируемые определенными политическими организациями, чем характер их сцепления в контексте личности лидера или идеологической позиции той или иной партии.
Когнитивный стиль проявляет себя и на уровне группового политического сознания, и на уровне личности. Так, российский психолог В.Ф. Петренко провел интересное исследование документов различных российских партий в постперестроечный период. В результате были составлены когнитивные карты, отражающие групповые политические представления правых и левых, радикалов и консерваторов не по самоназванию, а по действительному способу их политического мышления5.
Что касается политического менталитета личности, то сегодня в российских условиях наблюдается большое многообразие когнитивных стилей в политическом мышлении, что связано, как с ориентацией на разные политические партии, так и с возрастными, социальными и иными особенностями личности.

12.2. Структура политического менталитета

Чтобы разобраться в сложных элементах политического сознания и понять, на основе каких закономерностей они действуют в личностном и в групповом уровнях, попробуем рассмотреть их структуру. В политической психологии, как и в психологической науке в целом, при анализе сознания принято выделять два блока элементов: мотивационные и познавательные. К мотивационным относятся потребности, ценности, установки, чувства. К познавательным — знания о политике, информированность, интерес, убеждения. Разделение это во многом условно, так как в жизни оба эти блока элементов тесно переплетены. Рассмотрим некоторые их наиболее важных элементов.
Рассмотрим мотивационные компоненты политического сознания на примере одного — установки. Установка — это специфическое состояние субъекта, которое характеризует его готовность к совершению действия, направленного на удовлетворение данной потребности в данной ситуации. Установка предшествует действию, являясь его начальным этапом, настроем на действие. Один из основоположников психологической теории установки, грузинский психолог Д.Н. Узнадзе подчеркивал тесную связь установки с ситуацией, с одной стороны, и с потребностью — с другой6.
Это положение основано на понимании установки как той промежуточной переменной, которая опосредует внешние стимулы, идущие от ситуации, и внутренние стимулы, определяемые потребностями личности. Установка включена в мотивационные механизмы поведения и сознания человека в силу того, что она во-первых, служит для настройки деятельности на определенный объект, а, во-вторых, обеспечивает относительно устойчивую форму потребностей и мотивов. Благодаря установкам, как считает Г. Г. Дилигенский7, субъекту не нужно постоянно определять, в чем состоят его потребности и способы их удовлетворения: они уже зафиксированы в установках.
В политической деятельности установка является регулятором поведения человека или группы, формирующим позитивное или негативное отношение их к власти, государству. Обычно исследователей и их заказчиков интересуют вполне конкретные установки: на политическую систему в целом, на режим, на конкретные политические институты, на политических лидеров и даже на те или иные политические решения или события.
Если политологу необходимо представить себе возможные действия той или иной группы населения, предположим, на выборах, то накануне этих выборов он будет изучать соответствующие политические установки. В основе такой процедуры лежит гипотеза, согласно которой любое политическое действие возможно лишь тогда, когда человек настроен на него, имеет предварительную готовность к действию, то есть у него сложилась определенная (позитивная или негативная) установка.
В психологических исследованиях принято выделять в структуре установки три компонента: когнитивный, эмоциональный и поведенческий, каждый из которых образует «относительно самостоятельные подсистемы регуляции активности субъекта»8.
Когнитивный элемент установки предполагает наличие у личности предварительных знаний, интереса к политике. Наличие этого компонента объясняет тот отбор информации, который личность имеет о партиях, политиках, процессах, о которых она уже осведомлена и к которым приковано ее внимание. Эмоциональное отношение к политическому объекту (нравится — не нравится, приятно — не приятно, доверяет — не доверяет), как правило, предшествует критическому осмыслению информации о политике. Без этого компонента не получили бы столь большого значения политические предрассудки, расовые стереотипы, проявления религиозной и национальной нетерпимости. И, наконец, поведенческий компонент установки представляет собой собственно готовность к действию: будь то голосование, участие в митинге или шествии, вступление в партию или террористический акт.
Политическое сознание граждан имеет весьма противоречивый характер. Во-первых, их представления нередко не стыкуются между собой. Этот феномен нередко и наблюдается в стабильных обществах. Но в ситуациях политического кризиса того масштаба, какой сейчас переживает Россия, противоречивость политического сознания на личностном уровне достигает высоких значений, гранича с раздвоением личности. В нашем исследовании мы наблюдали не только мучительное сосуществование прежних авторитарных и новых демократических взглядов, но и несоответствие между рациональным одобрением одних ориентации или лидеров и эмоциональной симпатией к противоположным. Отсюда и казусы — когда один из опрошенных, назвавший себя аполитичным, идет с автоматом защищать Моссовет в октябре 1993 г., а другая женщина — идейная коммунистка — сообщает, что голосует за демократов Гайдара и Козырева.
Политические установки вызвали интерес у исследователей и политиков-практиков в связи с тем, что появилась необходимость учитывать их как средство обратной связи между теми, кто принимает решения, и теми, кто их исполняет. Установки отличаются друг от друга, прежде всего, по степени их глубины и укорененности в личности.
Наиболее распространенными являются исследования политических установок в форме мнения. Мнения — это лишь один из видов политической установки, отличающийся неустойчивостью. Мнения представляют, прежде всего, поверхностный, вербальный слой сознания и совсем не обязательно соответствуют более глубоким личностным образованиям.
Более глубокие корни имеет другой вид установки — диспозиция или общее отношение. Третий вид установки — убеждения, которые составляют своего рода стержень личности. Политические психологи, изучающие лидеров, среди множества их убеждений обращают особое внимание на наличие среди них национализма (этноцентризма) и недоверия к людям и институтам. Эти два рода убеждений составляют когнитивную основу авторитаризма. Еще одним важным убеждением является уверенность политика в подконтрольности событий. С помощью теста Дж. Роттера определяется уровень субъективного контроля индивида. Этот тест позволяет выяснить, приписывает ли человек все свои удачи и провалы самому себе или винит во всем судьбу, обстоятельства и т.п. По нашим данным политики отличаются от прочих граждан тем, что у них уровень субъективного контроля выше, чем у среднего гражданина. Есть свидетельства и в пользу того, что демократические ориентации в политике коррелируют с высоким уровнем этого показателя9.
Говоря о мотивационных элементах политического сознания, заметим, что установки включают действие внутриличностных механизмов, опосредующих внешние стимулы политической среды. Для этих структур политического сознания характерно, что они пронизаны эмоциями, которые определяют динамику восприятия политических процессов и явлений.
Политическая психология выделяет и другой — познавательный — срез сознания. Его показателями в эмпирических исследованиях выступают интерес личности к политике, ее информированность, знания о политических событиях и лидерах, и, наконец, связанность представлений в определенную идеологическую схему.
В современной политике по сравнению с традиционными политическими системами наблюдается тенденция усиления интереса граждан к политике (при всех ситуативных подъемах и спадах такого интереса). Об этом свидетельствуют данные последних десятилетий в разных странах. Так, в ФРГ на протяжении 50 — 70-х годов доля лиц, интересующихся политикой возросла с 22 до 49%, а доля тех, кто ею вообще не интересуется, уменьшилась с 39 до 9%. Во Франции только с 1969 по 1977 годы доля интересующихся возросла в три раза. В Италии число тех, кто активно следит за политическими событиями с 1968 по 1976 год возросло с 24 до 48%. В Западной Европе в 1981 г. примерно 40% опрошенных выражали интерес к политике10. Еще раз уточним: речь идет о тенденции, характерной для стабильных политических систем с развитыми традициями демократии.
Российский политический процесс в долгосрочном контексте выглядит типичным для стран с элементами авторитарной политической культуры. При высоком уровне участия в политике (поголовное голосование) интерес к политике в советские времена был не высоким. В первые перестроечные годы вплоть до 1991 г. наблюдался взрыв интереса к публичной политике при одновременном падении числа тех, кто участвовал в рутинных формах политического поведения при одновременном увеличении его нетрадиционных форм. Показательна динамика политического интереса, зафиксированная нами в исследованиях 1996 и 2000 гг.

Как видим даже за пять лет число очень интересующихся политикой снизилось, хотя численность других категорий осталась примерно на том же уровне.
Помимо информированности и интереса к политике, в познавательном блоке политического сознания следует выделить еще два важных элемента. Речь идет о когнитивном стиле и операциональном коде. Когнитивный стиль — термин, описывающий способ мышления. Среди характеристик когнитивного стиля политические психологи выделяют такие, как понятийная сложность или простота, доверие или недоверие к партнеру, инструментальный акцент (ориентация на «дело»). Так одним людям свойственно восприятие политики в черно-белых тонах, а другим — большая понятийная сложность, большее разнообразие оттенков политических позиций. Первый тип когнитивного стиля — с низкой интегративной сложностью обычно отличает людей негибких, догматичных, невосприимчивых к новому. Ряд исследователей установил и связь такого когнитивного стиля с конкретными политическими ориентациями. Так, было доказано, что низкая понятийная сложность чаще встречается у право-консервативных, чем у либеральных политиков и их сторонников. Вообще радикалы и справа и слева более склонны делить людей на «наших» и «не наших»11. В нашем исследовании образов власти мы установили, что представления опрошенных относительно власти и на предыдущих этапах и сейчас являются когнитивно скорее сложными, чем простыми у более, чем половины респондентов. Это не мешает тому, что их образы власти являются не слишком четкими.
Операциональный код — понятие, применяемое чаще к политическому сознанию лидеров, чем обычных граждан, было выработано в политической науке. Н. Лейтес, А. Джордж, С. Уолкер используют этот термин для обозначения «ответов» политиков на ряд философских (стратегических) и инструментальных (тактических) ответов в политике. Например, в мышлении политика содержатся некоторые устойчивые представления о природе политики, о перспективах реализации их политических ожиданий, о возможности контроля над историческими событиями и т.п. С. Уолкер свел эти кластеры представлений в следующую общую схему.

Таблица 12.2

СТРУКТУРА ОПЕРАЦИОНАЛЬНОГО КОДА

Характеристики представлений политика Поведенческие проявления

Дружелюбие/враждебность
Политическую жизнь видит скорее как гармоничную, чем как конфликтную. Отношения с оппонентами скорее дружественные, чем враждебные

Оптимизм/пессимизм
Оптимизм или пессимизм в отношении реализации целей и ценностей

Уровень контроля
История воспринимается как контролируемая людьми, а не случаем

Формулирование целей
Предпочитает всеобщие и долгосрочные цели частным и ограниченным

Методы достижения целей
Вербальные (обещания, угрозы) либо действия (подкрепления, санкции), политическое урегулирование либо конфликт, позитивные (призывы к поддержке и сама поддержка) или негативные (сопротивление, оппозиция) методы

Источник: Winter D., Hermann M., Veintraub W., Walker S. The Leader as a Projective Scene //Political Psychology, 1991. V. 12. № 2.
Понятие операционального кода является связкой между политическим сознанием и поведением. На основании вербальных проявлений политического сознания политический психолог может реконструировать и поведенческие характеристики личности. О тех или иных компонентах операционального кода мы можем судить по выражениям чувств в речи политика, оценок, прямых обращений к аудитории. Много могут сказать о ключевых представлениях операционального кода усиливающие наречия и риторические вопросы, отрицания, определения и другие вербальные формы проявления указанного элемента политического сознания.
Подводя итог сказанному о структуре политического сознания заметим, что по своему составу она неравномерна. Одни элементы в нем могут быть зрелыми и развитыми, между тем, как другие находятся в процессе становления. Формирование политического сознания наталкивается на препятствия, как субъективного, так и объективного характера. В недавнем прошлом адекватному отражению политики в сознании граждан препятствовали прежде всего идеологические штампы. Сейчас, напротив, многие политологи видят опасность в том, что в обществе нет устойчивых идеологических схем, которые помогли бы конкретному человеку «сверить» свою политическую картину мира с национальной, что облегчило бы его ориентацию в мире. Главное, что новые поколения входящих в политику изначально не имеют целостного представления о политике, которая представляется им как неустойчивая и совершенно чуждая для большинства людей сфера деятельности. Анализу происхождения политического сознания личности посвящен следующий параграф.

12.3. Становление политических взглядов личности

Политическое мышление детей и подростков

До сих пор мы говорили о политическом сознании личности, отвлекаясь от того, как оно складывается. Между тем, различия в стилях политического мышления, типах отражения политической системы имеют свои истоки в характере политической социализации. Все те институты, которые призваны заниматься политическим воспитанием, как правило сосредотачивают свои усилия на совершенствовании воздействий, идущих от системы к личности. Но нельзя не видеть, что эти воздействия далеко не автоматически воспринимаются личностью, имеющей свои внутренние законы, возрастные и другие особенности. Весьма важно учитывать возможности личности анализировать политическую информацию на разных этапах созревания.
Данные психологической науки о генезисе мышления служат теоретическим фундаментом анализа созревания политического мышления и сознания. Одним из оснований этого направления работ в области политической психологии являются труды выдающегося швейцарского психолога Жана Пиаже, предложившего свою схему созревания детского мышления и его качественного отличия от мышления взрослых12.
Так, согласно Пиаже, становление речевого мышления начинается на втором году жизни ребенка. В этом возрасте впервые действия ребенка отражаются в форме мысли. С этого возраста и примерно до 7 лет ребенок проходит дооперациональную стадию мышления, которая характеризуется Пиаже как стадия «эгоцентризма» (позже она назвал ее стадией «центризма»). Для этого этапа характерно мышление с точки зрения «я», использование образов, а не понятий, концентрация на настоящем моменте.
В возрасте 7 лет происходит переход на стадию конкретных операций. Мышление ребенка «децентрируется», становится свободным от непосредственных восприятий и искажений. Ребенок начинает понимать, что существуют разные точки зрения. Эгоцентризм уступает место социоцентризму. После 11 лет мышление ребенка переходит на новую стадию — стадию формальных операций, которая в основном завершается к 15 годам и характеризует «зрелый ум», способный к дедуктивным умозаключениям и построению гипотез.
Политическая психология развила представления Пиаже о стадиях созревания детского мышления применительно к собственно политическим сюжетам, т.е. мышлению детей и подростков о законах, индивидуальных правах граждан и общественном благе. Одним из первых эту работу начал американский политический психолог Дж. Адельсон. Его исследовательская группа изучала сдвиги в политическом мышлении детей и подростков с 11 до 18 лет в ФРГ, Англии и США.
Данные Адельсона и его коллег свидетельствуют о неравномерном развитии структур политического мышления на разных этапах социализации индивида. Так, оказалось, что в возрасте 11 — 13 лет происходит чрезвычайно быстрое развитие политических представлений. По сравнению с этим периодом прогресс с 16 до 18 лет оказывается весьма скромным. При этом мышление 11 -летних подростков конкретно, персонализировано и эгоцентрично. Если им говорят об образовании — они имеют в виду учителя, ученика, директора школы. Говорят о законе — видят перед собой полицейского, преступника, суд. Упоминают о правительстве — представляют себе королеву, министра, мэра, 15-летний подросток уже способен к абстрактному, формально-логическому мышлению. Он пользуется такими понятиями, как власть, права человека, свобода, равенство. Дж. Адельсон делает вывод о том, что по мере когнитивного созревания появляется важное изменение политического мышления: достигается уровень абстрактного мышления13.
По мере развития политического мышления происходит расширение временной перспективы. Так, подросток в отличие от ребенка способен осознать как ближайшие, так и более отдаленные воздействия политических событий в настоящем и будущем. С возрастом развивается способность оценивать последствия тех или иных политических явлений не только для отдельного человека но для группы и общества в целом. К среднему подростковому возрасту достигается некоторое понимание характера деятельности общественных организаций и институтов.
Дж. Адельсон также отмечает, что в ходе когнитивного развития происходит изменение самого характера суждений о политике. В предподростковом возрасте мышление имеет характер немедленного, чувственного, очевидного и прагматичного отражения реальности. В середине отроческого возраста формируется автономная система морально-политических принципов, влияние которых с возрастом укрепляется и зачастую оказывается сильнее узко понятого интереса.
Весьма симптоматичен вывод, сделанный Дж. Адельсоном: среди подростков в 70-е годы было шире распространено стремление к реальной перспективе взрослых, чем к «юношеским идеалам». Идеализм среди них встречался реже, чем скептицизм, осмотрительность, осторожность и трезвость оценок. Адельсон пересмотрел вывод Ж. Пиаже и Кольберга, полученный ими в 50 — 60-е годы. Он утверждал, что по мере морального и когнитивного созревания у подростков нарастает неприятие политических условностей. Чем выше при этом интеллект, тем более критичны подростки по отношению к существующему политическому порядку. Вывод Адельсона прозвучал неожиданно: ведь согласно житейским представлениям, юность — это время романтических порывов, мечтаний об изменении мира к лучшему.
Следует отметить, что данные, полученные в стабильных политических системах развитых стран Запада, не во всем применимы к иным политическим условиям. Прежде всего, даже в общепсихологических исследованиях было показано, что культурно-исторические условия формирования личности могут способствовать коренной перестройке всей структуры психики. При этом под влиянием смены социальных условий меняются даже такие устойчивые образования, как представления человека о цвете, времени, пространстве14.
Что же говорить о более подвижных политических структурах сознания? Их формирование нельзя себе представить в отрыве от влияния на личность объективных экономических и политических процессов. Что касается изменений политического сознания и процессов политического мышления под воздействием самой политики, тех глубоких сдвигов, которые произошли в российской политической жизни, то их исследование только начинается. Так, детские психологи свидетельствуют о том, что из жизни наших самых маленьких граждан вместе с Павликом Морозовым, Васьком Трубачевым и Тимуром и его командой ушли не только идеологические штампы, но и в целом позитивное представление о мире. Результат — атомизация и разрушение самой политической системы и ощущение тревоги, страха, чувства незащищенности15. В конце 80-х — 90-х годах в политическом сознании молодых людей произошел ряд изменений:

• публичный отказ от официальных стандартов советской политической идеологии, ее лозунгов и символов. Особенно быстрый процесс десоветизации и даже деидеологизации как таковой — примерно 1988 — 1991 гг.;
• спад политической мобилизации после сплочения наиболее квалифицированной и социально-активной части населения (включая образованную молодежь крупных городов) вокруг фигур и идей горбачевской перестройки а затем ельцинского суверенитета России — примерно 1990 — 1991 гг.;
• утрата доверия большинству политических институтов и лидеров России — примерно 1991 — 1993 гг.16

Политическая социализация и политическое воспитание

Одна из важнейших проблем в изучении генезиса политического мышления — это вопрос о соотношении естественных процессов созревания мыслительного аппарата и целенаправленного воздействия общества, школы, семьи и других факторов, осуществляющих политическое воспитание.
Политические психологи изучали эту проблему на материале формирования национального самосознания. В исследованиях Ж. Пиаже и А. Вейл выявлена динамика национального самосознания по мере созревания когнитивных характеристик личности17.
Эти исследователи задались вопросом: как человек узнает, откуда он родом? Ответ на этот вопрос дало изучение детей из Женевы 7 — 8, 10 — 11 лет и старше. Так, дети до 7 лет отрицали, что они одновременно являются и женевцами и швейцарцами, хотя и понимали, что Женева находится в Швейцарии. В то же время они не разграничивали четко понятий «женевец» и «иностранец», хотя и понимали каждое из них в отдельности. Им кажется, что француз, живущий в Женеве, — тоже немножко швейцарец.
Важно, что осознание ребенком своей принадлежности к стране, народу, городу и т.п., осознание взаимоотношения своей страны с другими странами и этническими группами, связано с характером когнитивного и эмоционального развития, проходит определенные стадии и подчиняется возрастным закономерностям. Пиаже выделял именно эти стабильные характеристики когнитивной сферы, отвлекаясь от того, в каком духе воздействует на ребенка социальная среда: в духе национальной терпимости или шовинизма, взаимности или возвышения одного народа над другим.
Продолжением этой линии исследований стали работы шотландского политического психолога Г. Яходы. Он установил, что немало 6-, 7-, и даже 9-летних жителей города Глазго даже не слышали о таком городе или думали, что он находится где-то поблизости. Если принять во внимание сложные англо-шотландские отношения, то становится понятным, что многие из детей раньше осознают себя англичанами или шотландцами в политическом смысле, чем понимают, как соотносятся географические понятия: Глазго, Шотландия, Британия. Яхода приходит к выводу, отличающемуся от вывода Пиаже: его респонденты уже в 11 лет могут формировать абстрактные понятия, сделать логические заключения, особенно в тех случаях, когда эти понятия отражают значимые для них политические явления.
К аналогичным выводам приходят и исследователи в отношении способности восприятия детьми социальных и классовых различий. Так, Р. Коннел18 в этом процессе выделяет три стадии. Во-первых, — стадия драматических контрастов (5 — 8 лет). Во-вторых, — стадия конкретного реализма (8 — 12 лет) и в-третьих - стадия формирования классовых схем (12 — 16). Исследование выявило не только наличие стадий когнитивного развития, влияющих на способность воспринимать классовые различия, но и зависимость восприятия от воздействия социальных факторов. Принадлежность ребенка к определенной социальной страте влияет на его классовые экспектации (например, каждый может стать миллионером). Оказалось, что у детей рабочих — в отличие от выходцев из среднего класса — замедлено созревание реалистических классовых представлений.
Эмпирические исследования показывают, что естественные процессы созревания политического сознания в соответствии со стадиями когнитивного развития ребенка и подростка замедляются или ускоряются под влиянием политической системы, ее институтов, различных агентов политической социализации. Политическое воспитание, в отличие от стихийного процесса социализации, всегда имеет ту или иную направленность и нацелено на конкретный результат. Этому способствуют школьные учебники и система рекрутирования и воспитания самих учителей, средства массовой информации и специальные правительственные программы. В тех случаях когда система заинтересована в мобилизации новых поколений на политическое участие, образ политической системы складывается в политическом сознании молодых людей более адекватным. Но в тех случаях, когда система стремится иммобилизовать часть населения, выключить их из активного действия, она включает такие факторы, которые либо замедляют созревание, либо искажают восприятие политики в направлении, выгодном официальной политике. Известно немало случаев, когда плодом такого политического воспитания становится национальная и расовая рознь, конфликты, отчуждение от политики.
В российской политической жизни последних десятилетий происходит переориентация школы на новые официальные политические ценности. Так, согласно нашим исследованиям, молодые люди, прошедшие социализацию уже в годы перестройки, на вербальном уровне вполне усвоили новые ценности либерального спектра19. Для них стали значимыми ценности прав человека, свободы, личной независимости. В то же время говорить о системе политического воспитания в духе демократии и после десяти лет демократической трансформации не приходится. Во-первых, нет разработанной и адаптированной для детей системы новых политических ценностей, что отражается в противоречивом их наборе в учебной литературе. Во-вторых, учителя поставлены перед необходимостью быть ретрансляторами ценностей, которые они либо не разделяют, поскольку они воспитаны в старой системе политических координат, либо не понимают сами, так как система с ними специально не работает, не обеспечивает их методически.
Не только в России, но и в более стабильных политических системах цели политического воспитания нередко оказываются не реализованными, так как требуется для поддержания системы в равновесии. Результатом является сохранение политического инфантилизма не только в детском и подростковом возрасте, но и в более зрелые годы. Это означает, что у личности не сформированы автономные, не зависимые от ситуации политические убеждения. По данным политических психологов, люди с такими связными политическими представлениями составляют не более четверти взрослого населения. Остальные подвержены внушающим воздействиям со стороны лидеров популистского типа. Их политические взгляды и поступки меняются в зависимости от того, какая политическая погода за окном. Именно это политическое «болото» является наиболее отзывчивым на манипулятивные технологии во время выборов.
Сложность формирования зрелого и адекватного политического сознания в современной России дополняется помимо общих проблем, характерных в целом для этого процесса, еще и тем, что сейчас в стране отсутствуют выраженные идеологические схемы (принадлежащие не только официальной власти, но и оппозиции). Привычка с определенным скепсисом относиться к официальным целям и ценностям, оставшаяся со времен застоя, сочетается с разрушением стабильной картины мира и политической пассивностью. Это создает у молодых граждан неустойчивый и противоречивый тип политического сознания, который не способствует достижению гражданской зрелости и делает личность легкой добычей манипуляторов. Школьному учителю не под силу заменить собой всю систему идейных приоритетов, которые должна вырабатывать вся политическая система. Он привык быть ее ретранслятором. Однако когда он остается один на один со своими учениками, он не может избежать их вопросов и, если хочет остаться для них авторитетом, вынужден самостоятельно искать ответы на все трудные политические вопросы.

Вопросы для обсуждения

1. Что такое политический менталитет?
2. Какие психологические элементы составляют структуру политического менталитета?
3. Какие закономерности управляют становлением политического сознания личности?
4. Что такое операциональный код и как его можно выявить?

Литература

1. Пиаже Ж. Избранные психологические труды. — М., 1969.
2. Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. — М.: Наука, 1994.
3. Гаджиев К.С. Политическое сознание или политическая культура? // Кентавр, 1991. № 12. С. 14 — 25.
4. Петренко В.Ф., Митина О.В. Семантическое пространство политических партий // Психологический журнал, 1991. Т. 12. № 6.
5. Громова Р. К типологии политического сознания // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. ВЦИОМ. — М., 1999. №2 (40). С. 11 — 15.
6. Капустин Б.Г., Клямкин И.М. Либеральные ценности в сознании россиян // Политические исследования, 1994. № 1.
7. Левада Ю. А. «Человек советский» пять лет спустя: 1989 — 1994 (предварительные итоги сравнительного исследования) // Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения, ВЦИОМ. — М., 1995. № 1. С. 10.
8. Марш А. Протест и политическое сознание. В кн.: Проблемы общественно-политического сознания трудящихся. — М., 1980.
8. Новикова-Грунд М.В. «Свои» и «чужие»: маркеры референтной группы в политическом дискурсе // Полис, 2000. № 4.

Комментарии (1)
Обратно в раздел психология