Митюрин Д. Макс Вебер за 90 минут

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЖИЗНЬ УЧЕНОГО
Семья

Карл Эмиль Максимилиан Вебер родился в Эрфурте (Тю-
рингия) 21 апреля 1864 года в богатой буржуазной семье.
Его дед по отцовской линии был крупным промышленником,
сколотившим состояние на торговле текстилем, другой дед
по линии матери принадлежал к состоятельному англо-не-
мецкому купеческому роду Валленштейнов. Клан Веберов-
Валленштейнов (вместе с родственными им семействами
Иолле, Суше и Бенеке) играл очень заметную роль в эконо-
мике Германии.
Год рождения Макса Вебера совпал с короткой войной
между Германией и Данией, которая положила начало объ-
единению немецких земель вокруг Пруссии и появлению
Германской империи.
4
В 1869 году, после рождения еще одного сына Альфре-
да, Веберы переехали в Берлин и поселились в одном из
пригородов прусской столицы — Шарлоттенбурге.
Глава семейства Максимилиан Вебер был ярым шови-
нистом и большим поклонником Бисмарка. Вступив в на-
ционал-либеральную партию, он несколько раз избирался
депутатом прусского ландтага, а позже добрался и до им-
перского парламента — рейхстага, где стал одним из ру-
ководителей заседавшей там либеральной фракции.
В отличие от отца, человека очень деятельного и жиз-
нелюбивого, мать Макса Элен (урожденная Валленштейн)
была женщиной строгой и глубоко верующей. Хотя наибо-
лее известный ее предок (генералиссимус Альбрехт фон
Валленштейн) прославился как защитник католической веры,
сама она была ярой кальвинисткой и вела аскетический об-
раз жизни.
Благодаря родителям, Вебер-младший еще в детстве по-
знакомился с представителями германской интеллектуаль-
ной элиты того времени. В доме бывали знакомые и друзья
отца, такие как историк и политик Генрих фон Зибель, ис-
торик Генрих Трейчке, философ и основатель «понимаю-
щей» психологии Вильгельм Дильтей, а также знаменитый
историк Древнего Рима Теодор Моммзен. Все они по сво-
им политическим убеждениям были сторонниками Бисмар-
ка, выступавшего за объединение Германии вокруг Пруссии.
Правда, если создатель Второго Рейха объединял Германию
«железом и кровью», то многие из окружения Вебера-стар-
шего предпочитали наблюдать нежели действовать.
Среди знакомых матери следует выделить двух истори-
ков либерального направления — Фридриха Шлоссера и
его ученика Георга Гервинуса. Оба они ненавидели тот во-
инственный прусский дух, который стал духом Второго
Рейха. Германия для них была в первую очередь родиной
Гете и Шиллера, страной образцовой западноевропейской
культуры. За свои взгляды Гервинус вместе с шестью дру-
гими профессорами был уволен из Геттингенского универ-
ситета.
Шлоссер же после смерти отца Элен жил в доме Вал-
ленштейнов на правах друга семьи. Он пытался играть при
ней роль своеобразного духовного наставника. В конце кон-
цов, пожилой ученый воспылал страстью к юной девушке и
настолько докучал ей своими ухаживаниями, что она вынуж-
дена была переселиться к своей сестре Иде, жившей в Бер-
лине вместе с супругом, известным историком Генрихом
Баумгартеном. Здесь Элен познакомилась с Вебером-стар-
шим и вышла за него замуж.
Как видим, атмосфера, в которой рос Вебер-младший,
была наполнена не только интеллектуальными дискуссиями,
но и весьма запутанными личными отношениями, что, несом-
ненно, повлияло на его творчество.

Детство и отрочество

В раннем детстве Макс заболел менингитом. Вынужден-
ное затворничество развило в нем созерцательность, кото-
рая с годами переросла в страсть к чтению и литературным
опытам. Учеба сначала в частной школе, а затем в одной из
берлинских классических гимназий, отнюдь не сделала его
более общительным. Хотя отношения с товарищами и препо-
давателями складывались вполне нормально (как ни стран-
но, тихий и задумчивый юноша периодически участвовал в
кутежах), царившая в этих заведениях почти военная дис-
циплина явно ему не нравилась.
Большую часть времени он посвящал занятиям. Макс
много читал Лютера, Макиавелли, Канта, Шопенгауэра.
В 13 лет им уже были написаны несколько очерков по рим-
ской и германской истории, а также философский опус
«Размышление о национальном характере, развитии и
истории индогерманских народов».
б
Окончив в 1882 году гимназию, Вебер поступил на юри-
дический факультет Гейдельбергского университета, одного
из самых престижных в стране. Кроме юриспруденции Макс
изучал еще историю и теологию. Он, видимо, колебался меж-
ду карьерой политика и карьерой ученого. Первая позволи-
ла бы удовлетворить его стремление к «реальной» деятель-
ности, вторая — отвечала интеллектуальным склонностям.
Студенческая жизнь Вебера была похожа на жизнь лю-
бого нормального немецкого «бурша» — с вечеринками и
потасовками. Последствия бурной молодости вполне отра-
зились на его внешности и здоровье.
Подобно большинству молодых немцев его поколения,
Макс, выросший под грохот побед, которые сопровождали
строительство Германской империи, был не чужд военной
романтике.
В 19-летнем возрасте, отложив на время учебу, Вебер
добровольно отправился в Страсбург, где прослужил год в
одной из армейских частей — сначала солдатом, а затем
офицером. Выйдя в запас, он и потом с неизменным энту-
зиазмом посещал военные сборы (в 1885, 1887 и 1888 го-
дах), но все-таки избрал карьеру ученого.
Возможно, на принятое им решение повлияла семья се-
стры его матери. Ида и Генрих Баумгартены жили в то вре-
мя в Страсбурге, и Макс часто бывал в их доме. Однако отец
юноши не приветствовал эту дружбу и даже воспользовал-
ся своими связями, чтобы ускорить присвоение своему сыну
офицерского звания.

Поднявший копье

Вернувшись из Страсбурга, Вебер продолжил учебу, но
уже не в Гейдельбергском, а в Берлинском университете.
В 1886 году он сдал экзамен по юриспруденции и, перейдя
в Геттингенский университет, еще через три года защитил
7
диссертацию «К истории торговых обществ в Средние
века». Эта его работа сразу же привлекла внимание науч-
ного сообщества.
Чтобы материально не зависеть от родителей, Макс уст-
роился на работу помощником адвоката, а в 1894 году стал
членом Германской адвокатской коллегии. Вебер все еще
колебался в выборе между политикой и наукой и как мож-
но дольше пытался сохранить за собой оба варианта. В лю-
бом случае — из адвокатов было достаточно просто пере-
профилироваться в политики. Следуя по стопам отца, Макс
даже вступил в национал-либеральную партию.
В 1891 году Вебер занял должность приват-доцента Бер-
линского университета. Круг его исторических интересов на-
чал сдвигаться от Средневековья к периоду Античности. Тог-
да же он стал сотрудничать с Союзом социальной политики
и реформистским Евангелическо-социальным конгрессом.
Задачей этих организаций было смягчение наиболее вопи-
ющих социальных контрастов капиталистического общества.
Руководители конгресса надеялись также убедить капита-
листов добровольно расстаться с частью своих доходов во
имя соблюдения христианских заповедей.
Как представителю этих организаций, молодому учено-
му довелось провести несколько исследований, имевших
вполне прикладное значение. Благодаря опросу сельско-
хозяйственных рабочих, проведенному им в районах к вос-
току от Эльбы, были получены ценные статистические све-
дения. Ссылаясь на эти данные, Союз социальной политики
добился принятия мер, которые способствовали некоторо-
му облегчению положения батраков. Сам Вебер приобрел
репутацию «аграрного эксперта с националистическим ду-
хом», однако, такая практическая работа все-таки была для
него, скорее, исключением, нежели правилом.
Тем не менее, занимаясь Античностью и Средневековь-
ем, он находил в этих эпохах черты современного ему ка-
питализма. Речь в данном случае шла, конечно же, ни о
формах собственности, а о способах хозяйствования. Здесь
Вебер шел следом за своими академическими учителями —
Карлом Книсом, Августом Мейтценом и Левином Гольдш-
мидтом. И все же написанная им в 1893 году диссертация
«Римская аграрная история и ее значение для государствен-
ного и частного права» даже специалистов поразила новиз-
ной и оригинальностью некоторых трактовок.
Как отмечает современный немецкий социолог Д. Кес-
лер, закат Римской империи в изложении Вебера выглядел
следствием аграрно-капиталистической бесхозяйственности
и абсолютного неумения имперских правителей разбирать-
ся в проблемах экономики. Сегодня такая трактовка выгля-
дит несколько упрошенной, но современникам Вебера она
показалась убедительной. Даже Теодор Моммзен, живой
классик и корифей тогдашней исторической науки, ознако-
мившись с его диссертацией, написал: «Когда я должен буду
сойти в могилу, я с радостью скажу никому иному, кроме
высокочтимого Макса Вебера: Сын мой, вот мое копье, ко-
торое стало слишком тяжелым для моей руки».
К сожалению, Веберу не понадобилось копье, унасле-
дованное от Моммзена. Он так и не стал «полноценным» ис-
ториком, тем более такого специфического периода как Ан-
тичность. В сущности, рамки какой-либо одной научной
дисциплины вообще оказались слишком тесны для него; он
был и политическим экономистом, и юристом, и философом,
и, наконец, социологом. В результате Вебер превзошел
Моммзена во всех сферах кроме одной — истории Древне-
го Рима.

Самые счастливые годы

В 1893 году Вебер блистательно защитил диссертацию.
Произошли изменения и в его личной жизни — он женился
на своей троюродной сестре Марианне Шнитгер. Марианна
оказалась идеальной спутницей жизни для Макса. Она со-
здала ему прекрасные условия для работы, и не докучала
ревностью. Последнее достоинство было не лишним, по-
скольку яркая личность Вебера магически действовала на
женщин. Тем не менее во многом именно благодаря долго-
терпению супруги все его увлечения носили мимолетный
характер. Сам он, во всяком случае, считал себя «не спо-
собным любить», а собственную жену воспринимал не
столько как женщину, сколько как надежного друга. Впо-
следствии, после смерти супруга, Марианна многое сдела-
ла для пропаганды его имени.,.
В 1894 году Вебер занял должность профессора полити-
ческой экономии в университете Оренбурга и собирался
очень серьезно заниматься преподавательской деятельно-
стью. Свой выбор он обосновал таким образом: «На самом
деле, я все-таки не ученый; научная деятельность для меня —
лишь отдохновение в часы досуга... Мне необходимо ощуще-
ние активной практической деятельности, и я надеюсь, что
преподавательская сторона должности профессора удовле-
творит это мое страстное желание».
Во Фрейбурге им были написаны две брошюры чисто
экономического характера «Биржа и биржевые сделки» и
«Биржа и ее значение», которые стали первыми его сочи-
нениями, переведенными в России.
В 1896 году Вебер вновь возвратился в Гейдельбергский
университет на кафедру национал-экономии и финансов,
унаследованную от своего учителя Карла Книса. В неофи-
циальном рейтинге германских научно-учебных заведений
эта кафедра занимала намного более высокую позицию,
нежели аналогичная во Фрейбурге. Вебер был блестящим
оратором и, бесспорно, умел «зажечь» студенческую ауди-
торию. Неслучайно один из слушателей этих лекций вспо-
минал: «Его обросшее растрепанной бородой лицо источа-
ло сумеречный жар образов бамбергских пророков... Он
яростно уничтожал все покровы любых ожиданий».
Болезнь
К 30 годам у Вебера были все условия для идеальной на-
учной карьеры. Но в этот момент в жизни ученого происхо-
дит личная драма...
С самого детства Макс разрывался между своими роди-
телями. В юности он больше ориентировался на отца, пы-
таясь, подобно Веберу-старшему, «взять от жизни все, что
можно». Однако со временем, в значительной степени бла-
годаря Генриху Баумгартену, нравственные ориентиры Мак-
са начали меняться. Он все больше сближался с матерью,
принимая ее сторону во время семейных конфликтов.
В начале 1897 года между сыном и отцом состоялось
бурное объяснение. Вебер-младший обвинил родителя в
том, что своими изменами и легкомысленным образом жиз-
ни он унижает мать, которая, бесспорно, достойна лучшей
участи.
Взбешенный Вебер-старший покинул дом, фактически
разорвав отношения с женой и сыном. Через семь недель
пришла весть о том, что отец умер от желудочного крово-
излияния.
Сын винил себя в смерти отца, что привело к нервному
срыву. Макса мучила бессонница, часто он не мог сдержать
рыдания. Целых четыре года оказались вычеркнутыми из
жизни.
Мемуаристы описывали его состояние как «близкое к
коллапсу», a мать, вместо слов поддержки, советовала «не
распускаться» и «взять себя в руки». Опорой для Вебера
была только супруга. В это тяжелое для мужа время она со-
провождала его в путешествии по Европе (в основном по
Италии) и Северной Америке.
К счастью, финансовых проблем для Вебера не суще-
ствовало. Даже в периоды, когда он не мог зарабатывать
на жизнь, нехватка средств легко покрывалась за счет се-
мейных капиталов.

Меж Кантом и Ницше

Макс заболел в возрасте 33 лет, когда многие начинают
задумываться о смысле жизни. Некоторые биографы счи-
тают, что именно благодаря перенесенным душевным стра-
даниям Вебер окончательно решил посвятить себя научной
деятельности.
Более четко определилась тематика его исследований,
на которых тоже лежал отпечаток перенесенных личных по-
трясений. В наиболее известных своих работах он постоян-
но обращается к двум темам — лидерству в политике (при-
вет отцу) и влиянию духовного религиозного фактора на
жизнь общества (привет матери).
Двойственность веберовской натуры сказалась и на его
мировоззрении. С одной стороны, он находился под мощ-
ным влиянием кантовской философии, привлекавшей его
своим этическим пафосом. Кантовскому нравственному тре-
бованию честности и добросовестности в научных исследо-
ваниях он оставался верен до конца жизни.
С другой стороны, Вебер чтил Т. Гоббса и Н. Макиавелли,
разделяя их политический реализм и желание любой ценой до-
биться цели. Сильное впечатление произвел на него и Ф. Ницше,
считавший нравственные ограничения уделом слабых.
Итак, с одной стороны идеалист И. Кант, с другой — ре-
алист (в узко политическом смысле этого слова) Н. Макиа-
велли и «сильная личность» Ф. Ницше. Оказавшись между
этими двумя полюсами, Вебер так и не смог достичь гармо-
нии ни в своей душе, ни в своих теоретических построениях.
Возвращение в науку
В 1901 году Вебер вернулся к научной деятельности и
начал работу над сочинением «Протестантская этика и
дух капитализма», многие положения которого явно выте-
12
кали из опыта его собственного общения с матерью. К это-
му же времени относятся его попытки вернуться к препода-
вательской деятельности.
Гейдельбергский университет предложил ему должность
«почетного профессора», что означало неполную рабочую
неделю и отсутствие права голоса на Ученом совете. Вебера
это устраивало, но даже сравнительно небольшая нагрузка
вскоре уже казалась ему непосильной. В 1907 году он полу-
чил значительное наследство и вышел в отставку. С этого мо-
мента Вебер стал «свободным ученым».
Впрочем, работы у Вебера хватало и без университета. В
1903 году вместе с Эдгаром Яффе <...> и Вернером Зомбар-
том (экономистом, историком и философом) он начал изда-
вать «Архив социальной истории и социальной политики»,
ставший самым известным германским (да, пожалуй, и евро-
пейским) социологическим журналом. В 1904—1905 годах в
журнале была опубликована «Протестантская этика и дух
капитализма», наделавшая много шума.
В августе 1904 года вместе с женой и другом семьи Эрн-
стом Трельчем, теологом и теоретиком культуры, Вебер при-
ехал в Америку на Интернациональный конгресс искусства и
науки, который проходил в рамках Всемирной выставки в
Сент-Луисе. Здесь он встречался не только с учеными и дея-
телями искусства, но и с представителями различных проте-
стантских течений, промышленниками, политиками.
Четыре месяца, проведенные в США, оказались чрезвы-
чайно насыщенными. Вебер с огромным интересом наблю-
дал за жизнью американцев. Больше всего его поразили
самостоятельная политика президента Теодора Рузвельта, та-
мошняя «политическая машинерия», американский феми-
низм, расовый вопрос и крайняя бюрократизация в экономи-
ческой сфере. Посещение Сент-Луиса стало для четы Веберов
своеобразным путешествием в будущее, заставив их по-дру-
гому взглянуть на многие проблемы Старого Света.
Вебер и Россия
В это же время Вебер с большим интересом следил за
событиями русской революции 1904—1905 годов. После вве-
дения в России конституции, им были написаны две статьи:
«К положению буржуазной демократии в России» и «Пе-
реход России к мнимому конституционализму». В них он
подвергал сомнению искренность сделанных царем уступок
и способность русского общества воспользоваться своими
завоеваниями.
Обе статьи вышли в России в виде отдельной брошюры,
перевод которой был сделан женой известного русского со-
циолога-неокантианца Б. Кистяковского. Сам Кистяковский
получил образование в Германии, переписывался и лично
встречался с Вебером, а также снабжал его научными и ста-
тистическими материалами. Он же помог ему и с изучением
русского языка. Русский стал одним из тех семи или восьми
языков, на которых Вебер объяснялся совершенно свободно.
В 1906 году в Петербурге была напечатана его книга
«Исторический очерк освободительного движения в Рос-
сии и положение буржуазной демократии», в которую
вошли и обе его статьи о русском конституционализме. Кни-
гу немедленно запретили как антироссийскую и революци-
онную, а все экземпляры, успевшие поступить в продажу,
были конфискованы и подверглись сожжению.
П. Струве и С. Булгаков, тогдашние властители дум рос-
сийской интеллигенции, обошли работу Вебера молчанием,
хотя и были знакомы с ее содержанием. Объяснялось это,
возможно, тем, что немецкий ученый, по сути, призывал
продолжать и углублять революцию, а для наиболее про-
ницательных русских мыслителей было уже очевидно, что
революционный путь может привести в пропасть.
Любопытно, что тот же С. Булгаков в сборнике «Вехи»
опубликовал статью «Героизм и подвижничество», где про-
анализировал веберовские идеи о протестантской хозяй-
ственной этике и «духе капитализма». Судя по содержанию
статьи, С. Булгаков считал, что этот «дух» отнюдь не был
лишним и для России.
И все же в России Вебера, как сторонника «Великой Гер-
мании», автоматически причислили к «русофобам», а пото-
му не печатали вплоть до начала 1920-х годов, пока Россию
царскую не сменила Россия советская. Затем, когда после
сближения с Германией наступил период «охлаждения», из-
давать его снова перестали. «Второе открытие» Макса Вебе-
ра произошло только в конце 1980-х годов, во времена «пе-
рестройки», и продолжается вплоть до сего времени.

Перед войной

Период между возвращением из Америки и началом
Первой мировой войны был наиболее продуктивным для
Вебера. В это время вышли статьи, которые стали класси-
кой социологической науки: «Объективность социально-
научного и социально-политического познания» (1904),
«Критические исследования в области логики наук о
культуре» (1906), «Смысл „свободы от оценки" в социо-
логической и экономической науке» (1913).
В 1908 году, окончательно размежевавшись с Союзом
социальной политики, Вебер решил создать сугубо научную
организацию, в которой занимались бы исключительно ес-
тественно-научными исследованиями.
3 января 1909 года состоялся учредительный конгресс
Немецкого социологического общества, на котором был из-
бран президиум новой организации в составе Фердинанда
Тенниса (председатель), Вернера Зомбарта, Георга Зимме-
ля и Макса Вебера (казначей). Именно тогда сам Вебер
впервые назвал себя социологом...
В том же 1909 году тюбингенский издатель Пауль Зибек
предложил Веберу редактировать многотомные «Очерки со-
циальной экономики». Третья часть, носившая общее назва-
ние «Хозяйство и общества», должна была состоять из двух
больших блоков. Один из них — «Хозяйство, общественные
порядки и власти» — писал Макс Вебер, другой — «Разви-
тие хозяйственных и социально-политических систем и иде-
алов» — Ойген фон Филиппович.
Наряду с редакционной работой Вебер участвовал и в
политической жизни Германии. Правда, в реальности это
участие ограничивалось ролью мудрого советника, к кото-
рому почти не прислушиваются власть предержащие. Хотя
Вебер вполне разделял господствующие в германском об-
ществе шовинистические настроения, он не был уверен, что
нынешние правители действительно смогут установить геге-
монию Германии во всем мире.
То что именно Германия является образцом для других
стран, не вызывало у него особых сомнений, равно как и
то, что главной угрозой для западной цивилизации являет-
ся самодержавная Россия. Именно поэтому известие о на-
чале Первой мировой войны он встретил с подъемом, тут же
изъявив желание послужить Родине.

Война

Во время войны Вебер стал директором открывшегося в
Гейдельберге армейского госпиталя, где действительно де-
лал все, чтобы максимально улучшить положение раненых.
С утра до ночи добывая продукты питания и медикаменты,
он стремительно носился по городу на машине желтого цве-
та, прозванной местными жителями «желтой опасностью».
Честно выполняя долг перед Родиной, Вебер отнюдь не
скрывал, что считает нынешнее руководство Германии (вклю-
чая кайзера) не соответствующим своему высокому назначе-
нию. Вина их, по его мнению, заключалась в том, что они так
и не смогли разрушить альянс между самодержавной Росси-
16
ей и «демократическими» западными державами. Хотя, в гла-
зах Вебера, подобный альянс был абсолютно противоесте-
ственен, как с идеологической, так и с геополитической то-
чек зрения.
На страницах «Франкфуртер цайтунг» он весьма зади-
ристо нападал на правительство, из-за чего газета имела
весьма серьезные неприятности с цензурой. В конце концов,
трения с властями заставили его вернуться к преподаватель-
ской деятельности и принять предложенное ему место про-
фессора Венского университета. Здесь Вебер читал лекци-
онный курс «Хозяйство и общество» (с весьма характерным
уточняющим подзаголовком «Позитивная критика материа-
листического понимания истории»), а также вел семинары
по социологии. В это же время появились его религиозно-
социологические труды о буддизме, индуизме (1916-1917)
и античном иудаизме (1917—1919).
В Вебере словно открылось второе дыхание, однако по-
ражение Германии стало для него страшным потрясением.
Как личность и как ученый он сформировался во второй
половине XIX века, в той старой доброй Европе, где люди,
подобные Сталину или Гитлеру, заканчивали свою жизнь в
тюрьме или в сумасшедшем доме, а уважение к личности
гарантировалось не столько конституцией, сколько самим
образом жизни общества.
У него на глазах этот тихий уютный мир рушился. Вмес-
то него требовалось построить что-то новое. Макс Вебер
решил принять участие в этом строительстве.

В новой Германии

В Германии кайзер Вильгельм N отрекся от престола.
Вместо монархии была провозглашена республика. Сам
Вебер никогда особенно не скрывал, что является «продук-
том» и выразителем интересов вполне конкретного социаль-
ного слоя, к которому он принадлежал по праву рождения.
Он откровенно жалел о гибели старого мира, заявив в ян-
варе 1919 года: «Ради восстановления Германии в ее пре-
жнем великолепии я бы связался с любой властью на зем-
ле, даже с чертом во плоти».
Когда в Германии началась борьба между «красными»
и «белыми», все симпатии Вебера были на стороне «белых».
Тем не менее самые страшные и тяжелые месяцы начавшего-
ся противостояния он предпочел пересидеть в Австрии.
В той самой Австрии, которую в XVII веке его предки по от-
цовской линии покинули из-за религиозных преследований
и которая теперь, плавно и без особых потрясений, смогла
трансформироваться из «лоскутной империи» в очень уют-
ное центральноевропейское государство.
Вебер продолжал преподавать в Венском университете.
Вдали от кровавых схваток он размышлял над ролью лич-
ности в истории, а также над тем, какими качествами дол-
жен обладать настоящий лидер. Результатом этих размыш-
лений стали два знаменитых доклада — «Политика как
призвание и профессия» (1919) и «Наука как призвание и
профессия» (1920) — прочитанные им по приглашению
Свободного студенческого союза. Впоследствии они были
изданы. Как отмечают биографы, эти работы выражают
жизненное кредо Макса Вебера, а также его так и не раз-
решенные до конца сомнения о своем собственном жизнен-
ном предназначении.
В 1919 году, после разгрома Баварской советской рес-
публики, Вебер переехал в Мюнхен и стал профессором
местного университета. Будучи достаточно видной фигурой
в национал-либеральной партии, он в качестве правитель-
ственного эксперта участвовал в Версальской мирной кон-
ференции. Несколько позже, по настоянию Пройса, главно-
го идеолога Веймарской конституции, ученого включили в
группу специалистов, работавших над ее текстом.

В мечтах о Цезаре

Веберу иногда приходилось выполнять миссии весьма
деликатного свойства. Так, по просьбе правительства Вей-
марской республики именно ему пришлось уговаривать Лю-
дендорфа (крупного немецкого военачальника) сдаться Ан-
танте в качестве военнопленного.
Переговоры оказались безрезультатными, но сама бесе-
да была записана Марианной Вебер. Запись демонстриро-
вала, каким требованиям, по мнению Вебера, должен был
соответствовать настоящий вождь и настоящий политик.
В ответ на прозвучавшее из уст Людендорфа обвинение
в том, что он защищает демократию, Вебер поинтересовал-
ся: «Вы думаете, что то свинство, которое мы имеем сегод-
ня, я принимаю за демократию?» Далее диалог протекал
следующим образом:
«Людендорф: Если Вы так говорите, мы с Вами, может
быть, найдем общий язык.
Вебер: Но свинство, которое было раньше, тоже не было
монархией.
Людендорф: Что Вы считаете демократией?
Вебер: В демократии народ выбирает вождя, в которо-
го верит. Затем избранник говорит: „А теперь заткнитесь и
подчиняйтесь!" Народ и партии не смеют и пикнуть.
Людендорф: Мне такая демократия подходит.
Вебер: Потом народ может судить. Если вождь совер-
шил ошибки, то пусть лезет в петлю».
Сегодня эта беседа вызывает весьма любопытные ассо-
циации, особенно если учесть, что именно Людендорф стал
своеобразным предтечей национал-социалистического дви-
жения. Да и нацистский «мессия», Гитлер, слишком напо-
минает того самого вождя, которого народ выбрал и кото-
рый потом сказал всем «Заткнитесь!».
По мнению Вебера, именно такой вождь, выбранный
всей нацией и правящий без оглядки на бюрократию и все-
возможные «элиты», как раз и требовался Германии. Изби-
раться такой вождь должен был всем народом. Именно тог-
да и во многом благодаря усилиям Вебера в конституцию
Веймарской республики была включена 41-я статья, гласив-
шая, что глава государства (президент) избирается всем
народом. Эта же статья требовала, чтобы президент назна-
чал министров из числа депутатов рейхстага, но сохраняла
за ним право обращаться к народу через голову рейхстага,
устраивать референдумы и распускать парламент.
Веберу в данном случае удалось провести свой принцип
выдвижения плебисцитарного лидера, что впоследствии было
использовано нацистами. Тем не менее обвинять ученого в про-
фашистских симпатиях совершенно несправедливо. Фашизм
при его жизни был всего лишь новорожденным младенцем. Что
же касается тех веберовских высказываний, которые в той или
иной степени пересекаются с нацистскими тезисами, то они
достаточно типичны для всех немецких философов. Даже ос-
нователь научного коммунизма Карл Маркс видел в славянах
врагов прогресса, а своих соотечественников, напротив, счи-
тал его главными носителями. Тем не менее никто не обвиня-
ет Маркса в пропаганде национализма и расовой ненависти.
Достаточно типична для немецких философов и мечта
о сильном лидере. Неслучайно в том же 1918 году младший
современник Вебера Огюст Шпенглер высказал предполо-
жение, что «до Гете мы, немцы, больше никогда не дойдем,
но можем дойти до Цезаря».
Ни Вебер, ни Шпенглер, конечно же, не могли и пред-
положить, что, материализовавшись, новый вариант Цезаря
обретет черты Адольфа Шикльгрубера.

Кончина

Конечно, и для мира и для Германии было бы лучше,
если бы во главе немецкого национального движения встал
какой-нибудь интеллигент вроде Макса Вебера. Он навер-
няка никогда бы не дошел ни до антисемитизма, ни до идеи
полного уничтожения «недочеловеков». Но в том-то и за-
ключается проблема интеллигенции, что ее наиболее дос-
тойные представители не приспособлены для такой «гряз-
ной» и приземленной сферы, как политика.
В 1919—1920 годах Вебер честно пытался служить Гер-
мании именно на политическом поприще. Вместе с другими
либеральными политиками он участвовал в создании Демо-
кратической партии и даже претендовал на то, чтобы стать
ее лидером. Шансы столь блестящего оратора и великого
труженика были очень велики, но партийные бюрократы
сделали все, чтобы «прокатить» его на выборах Учредитель-
ного комитета. Он был слишком яркой личностью, а его
неосведомленность в различных «тонких» вопросах могла
поломать многие политические комбинации.
Вебер очень переживал из-за поражения, которое, ви-
димо, было для него благом. Его искренность и порывис-
тость вряд ли могли помочь во всевозможных манипуляци-
ях и интригах. Приступы неуверенности, а также надежда
на то, что к вершинам власти можно подняться «малой кро-
вью» и не изменяя своим убеждениям, тоже не способство-
вали его политической карьере.
Вебер часто пасовал в решающие моменты, оправдыва-
ясь... своим максимализмом. Ему, якобы, требовалось все
или ничего, хотелось полной и безоговорочной победы, а
потому он не спешил действовать.
«У меня такое чувство, что жизнь все еще что-то утаи-
вает от меня», — говорил ученый и надеялся, что судьба
бережет его для великих дел, совершив которые он вста-
нет в один ряд с Оттоном Великим, Фридрихом Барбарос-
сой и Бисмарком. В действительности это была лишь ил-
люзия.
Макс Вебер умер от пневмонии 14 июня 1920 года в
Мюнхене, там же был кремирован и через некоторое время
похоронен в Гейдельберге.

Посмертная слава

Смерть Макса Вебера, хотя и не прошла незамеченной
соотечественниками, не вызвала особого резонанса. В стра-
не начался очередной внутренний кризис. Политические
баталии интересовали всех больше, чем научные.
Тем не менее усилия вдовы по пропаганде научного на-
следия ее мужа дали определенные результаты. Стараниями
Марианны Вебер были изданы ранее не публиковавшиеся
произведения покойного. На протяжении довольно коротко-
го времени один за другим вышли сборники «Политические
сочинения» (1921), «Собрание сочинений по наукоучению»
(1922), «Собрание сочинений по социальной и экономиче-
ской истории» (1924), «Собрание сочинений по социологии
и социальной политике» (1924).
Фамилия Вебер была на слуху отчасти и благодаря род-
ному брату Макса Альфреду (1868—1958), который тоже
был социологом и завоевал довольно широкую известность
своим активным неприятием нацизма.
Настоящая же посмертная слава пришла к Веберу в
1930-х годах благодаря американскому социологу Толкот-
ту Парсонсу. Гарвардский ученый сначала перевел на анг-
лийский его «Протестантскую этику», а несколько позже,
в своем главном труде «Структура социального действия»
(1937), выступил как популяризатор веберовских взглядов.
После Второй мировой войны о Вебере опять забыли.
В вузах ФРГ социологи изучали не столько своих соотече-
ственников, сколько современных американцев, таких как
Р. Мертон и Т. Парсонс. Подобная практика являлась частью
«перевоспитания» и «переориентации» немцев на ценности
западных демократий.
Только Гейдельбергский съезд социологов, проведен-
ный в 1964 году и приуроченный к 100-летию Макса Вебе-
ра, прояснил немцам подлинное значение их великого
соотечественника. Знаменитые социологи со всего мира
собрались почтить память своего общего «отца». Здесь
были Т. Парсонс (Гарвард), П. Росси (Турин), Р. Арон (Па-
риж), Г. Маркузе и Р. Бенедикс (Беркли). Все они вспоми-
нали того человека, который наряду с Карлом Марксом и
Эмилем Дюркгеймом стал одним из столпов мировой «со-
циологической троицы».

Труднопостижимость Макса Вебера

Макс Вебер принадлежал к числу тех ученых, которых
принято называть «энциклопедистами» и которые почти ис-
чезли сегодня. Вебер с одинаковым успехом выступал в
роли историка хозяйства, политических институтов, религии.
Однако стремительность, с которой он перескакивал из ис-
тории в философию, из философии в социологию, из социо-
логии в юриспруденцию и т. д., усложняет целостное вос-
приятие его научного наследия.
Бесспорно, наибольшую известность он приобрел как
социолог, но и здесь все выглядит не так просто. Он не со-
здал какой-либо единой социологической теории. Работая
то в одном, то в другом направлении, занимаясь то религио-
ведением, то вопросами методологии, он возвращался к уже
отработанным темам, добавлял к ним что-то новое, но, ка-
жется, даже не пытался построить из этих весьма разнород-
ных «блоков» некое единое здание.
Изучать его научное наследие, видимо, также придется
«блоками», учитывая при этом, что каждый «блок» состоит
из весьма разнородных и не очень надежно скрепленных
между собой «кирпичиков».

Комментарии (1)
Обратно в раздел социология