Кондаков Ю. Либеральное и консервативное направления в религиозных движениях в России первой четверти XIX века

ОГЛАВЛЕНИЕ

Провал русской реформации

Анализ религиозных взглядов российских либералов М. М. Сперанского, А. Н. Голицына, Д. П. Рунича, А. И. Ковалькова и Ф. Н. Левицкого позволяет сделать вывод об источниках их мировоззрения. Главным образом это была европейская мистическая литература XVI–XIX вв. Тот же источник имело европейское движение «пробужденных», яркие представители которого Фесслер, Госснер, Линдль действовали в России. Было ли это европейское пробуждение начала XIX в., чем-то новым или похожие феномены уже имели место в истории? Явные аналоги просматриваются с реформацией XVI в. В ту эпоху мы видим призывы к возвращению к «чистому Евангелию», издание Библии на национальных языках, яростную критику клира и попытки упрощения обрядовой стороны христианства. За всем этим также стояла мистическая литература, продолжающая традиции ересей первых веков христианства.

Основной причиной реформации XVI в. в Европе и стала борьба за национальное самоопределение и самостоятельность королей, князей и вольных городов. Поводом к реформации послужили богословские разногласия и критика некоторых обычаев католической церкви и пороков ее клира. Придать новому религиозному течению глобальный — всенародный масштаб помогли некоторые религиозные направления, уже давно существовавшие в рамках католицизма. Они подготовили приход реформаторов и создали почву для их идей.

Один из авторов сборника о деятелях реформации Б. Д. Прозоровская указывала, что оппозиционное течение в римской церкви никогда не прекращалось и при известных благоприятных обстоятельствах могло проявиться с особой силой. В XII в. секты катаров, вальденцев и т. д. стремились преобразовать церковь, воскресив первые века христианства, положить в основу церковного устройства Библию и устранить все учреждения и догматы, находившиеся с ней в противоречии. Около 1140 г. Арнольд Брешианский проповедовал, что для своего спасения духовенство должно отказаться от земельных имуществ[4]. Исследователь А. Гаусрат писал о другом идейном предтече реформации Адольфе из Бреши: «Идеи Арнольда из Бреши заключались в том, чтобы вырвать религию из рук испорченного духовенства и вручить заботу о ней благочестивым мирянам, решившим вести апостольский образ жизни»[4].

Немецкие мистики XIV в., Мейстер, Экгард, Таулер, Сузо — восставали против формализма в религии, критиковали разврат духовенства и стремились к нравственному возрождению человечества путем проповеди и чтения Библии на родном языке. Вместе с тем существовали и идеи оксфордского профессора Виклифа, отрицавшего всю церковную иерархию и монашество, признававшего единственным источником веры Св. Писание. На его сочинениях учился один из первых реформаторов Ян Гус[4].

В литературе посвященной реформации, отмечалось: «Лютер в Германии, Цвингли в немецкой Швейцарии, Фарель в романских землях — все они направляли свои усилия главным образом на то, чтобы разрушить гордую, казавшуюся неодолимой крепость католицизма, чтобы подорвать могучий престиж папской власти, наложившей свои оковы на умы и совесть всех католиков. Усилия их увенчались успехом. Авторитет папства был поколеблен; брешь, пробитая в католицизме, была довольна значительна»[4].

У истоков европейской реформации лежали три основные идеи:
1) учение о том, что Спасения души можно достигнуть помимо церкви;
2) провозглашение приоритета Св. Писания над Св. Преданием и перевод Библии на национальные языки;
3) критика пороков католического духовенства и обрядов.

В Святой Соборной и Апостольской Кафолической Православной Церкви реформация в ее европейском виде была невозможна. Для нее просто отсутствовали причины. В Византии церковь жила в мире с государством, пользуясь теорией «Симфонии властей». Государство оберегало церковь и способствовало распространению ее вероучения. Контролировавшие церковную жизнь и назначения высших клириков государи не были заинтересованы в коренных реформах и старались не вторгаться в догматическую сферу. Схожую картину мы наблюдаем и до XVIII в. в России. После петровских реформ ситуация меняется. В России конца XVIII — начала XIX в. мы наблюдаем многие предпосылки реформации. Светская власть путем реформ пыталась взять под полный свой контроль Русскую православную церковь. Были попытки возглавить ее управление светскими чиновниками и подчинить светским учреждениям. Жесткой критике подвергался православный клир. Предпринимались попытки сделать «открытым» духовное сословие. Активно переводились и издавались книги, противоречившие учению Русской православной церкви. Был осуществлен перевод Библии на русский язык.

За первое десятилетие царствования Александра I деятельность европейских эмиссаров в России была столь эффективна, что сам император и его ближайший сотрудник А. Н. Голицын во многом восприняли их религиозные доктрины. То, что проповедовали в России мистики, а затем и деятели Библейского общества, было сродни религиозным взглядам деятелей реформации.

В своей программной статье «О свободе христианина» Мартин Лютер утверждал, что:

1) к спасению души человека не служат никакие «внешние» факторы — пребывание в церкви и святых местах, молитва, святые мощи, паломничество, добрые дела;

2) к спасению души служит лишь Священное Писание, все остальное излишне;

3) спасти человека может лишь Вера;

4) спасение человека приходит через полное соединение его души со Святым Писанием;

5) «священство заключается не во внешних обрядах и одеянии… но в духе невидимом».

6) каждый христианин является священником;

7) люди делятся на «внутренних» и «внешних»;

8) «внутренний» человек составляет с Богом одно[4].

Те же идеи повторялись и в формулировках «Аугсбургского вероисповедания» Ф. Меланхтона. В статье «О проповедническом служении» утверждалось, что «благодать Божию мы обретаем благодаря заслугам Христа, а не нашим собственным заслугам». В статье «О Церкви и ее единстве» провозглашалось, что все христиане составляют единую Церковь и «необязательно придерживаться учрежденных людьми одинаковых церковных порядков». Церковные порядки провозглашались установленными людьми, противными Евангелию провозглашались монашеские обеты и посты[4].

Даже при самом поверхностном сличении выясняется, что российские мистики первой четверти XIX в. копировали религиозные воззрения «отцов реформации». Деятели Библейского общества провозглашали, что единственным источником вероучения является Евангелие. Все, что соответствует ему, — истинно, а чего в нем нет — ложно. В соответствии с этим утверждалось, что вся обрядовая сторона религии излишня, и для соединения с Богом достаточно одного желания (веры). Истинным христианином провозглашался «внутренний человек» обретший Иисуса Христа в своем сердце. Конфессиональные различия христиан объявлялись несущественными.

Некоторые российские либералы полностью разделяли взгляды своих европейских собратьев. А. Н. Голицын и Александр I были более умеренны. Они делили веру и церковь на «внешнюю» и «внутреннюю». «Внешним» они объявляли все, что основано на «человеческом мнении». Но церковные обычаи и клир не отвергались вовсе, а провозглашались второстепенными, не обязательными для спасения души. А. Н. Голицын утверждал, что во время своей земной жизни христианин должен принадлежать к одной из «внешних» церквей.

О взглядах русских религиозных реформаторов ярко свидетельствует «Проект наставления законоучителю, направляемому в Берлин для изъяснения законоучения Восточной Греко-Российской церкви ее императорскому высочеству», предположительно составленный в Главном управлении иностранных исповеданий. Он был утвержден митрополитом Амвросием 15 марта 1816 г. В настоящее время этот документ хранится в архиве Пушкинского дома среди бумаг братьев Тургеневых.

Законоучителю, призванному объяснять принцессе-протестантке основы учения Русской православной церкви, предписывалось быть благочестивым, скромным в одежде, избегать споров и многолюдных собраний[4]. Законоучителю перед началом занятий предлагалось разъяснить ученице, что она принадлежит к христианской церкви и должна ознакомиться с вероисповеданием, господствующим в том народе, среди которого ей предстоит жить. Иначе говоря, с самого начала подчеркивалось, что существует единая христианская церковь, ответвлениями которой являются — православие, католицизм и протестантизм.

Наставление предусматривало разъяснение основных отличий протестантской церкви от православной, как то: догмат об исхождении Святого Духа, восприятие Церкви как тела Христова, семь таинств, почитание учения Вселенских Соборов, поклонение святым и иконам, поминовение усопшим. При этом акценты в объяснении вероучения были расставлены весьма специфически и вместе с тем очень характерно для русских реформаторов. При объяснении Символа Веры предписывалось рассказать, что он принят на Никейском и Цареградском Соборах во времена, когда христианская церковь была едина. В Русской православной церкви он сохранен без изменений, как основанный на Священном Писании, являющемся основой христианской религии[4].

Разъяснялось, что со временем в различных христианских обществах начали бытовать различные обычаи. В Римской церкви клирикам было запрещено жениться, было внесено добавление к догмату об исхождении Святого Духа и т. д. Реакцией на искажения христианства в католицизме стала реформация, проведенная «благочестивыми людьми», пытавшимися вернуться к первоначальной чистоте церкви. При этом подчеркивалось, что учение Русской православной церкви осталось то же, что было до отделения католиков[4].

В середине наставления находился раздел, специально выделенный авторами ввиду своей важности (текст выделен): «При изъяснении догмата о приведении человека через веру в богочеловека Искупителя, действующую в любви, в которой заключается сердце верования и средоточие христианства, законоучитель будет иметь случай заметить, что у сего средоточия, при верном и постоянном к нему направлении, сближается наконец все. Что разделено обрядами, образами и другими частностями — всяк дух иже исповедует Иисуса Христа, во плоти пришедшего, от Бога есть»[4]. В завершение законоучителю предлагалось вновь подчеркнуть, что в общих чертах христианская церковь и поныне остается единой, поэтому и православная церковь признает молитвенное общение между различными частями «единой церкви»[4].

Очевидно, что «Наставление…» составлялось с определенной целью — дать представление немецкой принцессе об основах православия. При этом действовать надо было очень осторожно, чтобы не вызвать у человека, воспитанного в протестантизме, недоверия к новому вероучению. Естественно, что авторы пытались сгладить углы и затушевать различия в учении церквей. Тем не менее акценты, расставленные в «Наставлении…», позволяют реконструировать особенности религиозных взглядов А. Н. Голицына, представившего этот документ на утверждение Александру I (подпись митрополита Амвросия была лишь формальностью). В их основе лежит безоговорочный авторитет Священного Писания. То, чего нет в Библии, не имеет божественной силы — утверждается в нем. Хотя деяния Соборов и жития Святых и почитаются, но они имеют вторичное — не обязательное значение, как обычай или «людское установление». С тех же позиций умоляется роль клира (он в «Наставлении…» не упоминается вообще) и подчеркивается незначительность и маловажность различий в обрядовости христианских церквей.

По мнению авторов «Наставления…», та церковь истинная, учение которой ближе к Священному Писанию. Православная вера ему изначальна, а протестантская вернулась, очистившись от «наносов» католицизма. В центре христианского учения и догматики авторы ставят утверждение о том, что человек может «обрести Иисуса Христа в сердце своем». Для таких «истинных» христиан рамки конфессий уже не существуют, не распространяются на них и обрядовые нормы. Христиане, «обредшие Иисуса Христа в сердце своем», уже составляют ту общую церковь, которая воцарится в мире после второго пришествия.

Сходство идей религиозных либералов первой четверти XIX в. с догматами реформистских церквей вовсе не означает, что это именно они организовали и возглавили «Русскую реформацию». Российские протестанты пострадали от «диктатуры сердца» А. Н. Голицына, так же как католические и православные клирики. Деятели Библейского общества пытались добиться объединения протестантских церквей России в «Евангелическую консисторию». Протестанты, так же как и католики, жаловались на проповеди И. Е. Госснера. Дело с российскими мистиками обстояло гораздо сложней.

В XVIII — начале XIX в. сперва в Европе, а затем в России повторились события, предшествовавшие европейской реформации XVI в. Мистики новой эпохи воспринимали из религиозных сочинений своих предшественников М. Лютера, Ф. Меланхтона, Я. Беме, М. Гийон то, что им казалось привлекательным. Так же избирательно они относились и к тексту Священного Писания. Библию они произвольно комментировали, а избранные места воспринимали как руководство к действию. Видятся в действиях новых реформаторов и вполне практические мотивы. Подорвав монополию официальных церквей в религиозной сфере, мистики готовы были сами занять место клира. Это желание явно просматривается в деятельности масонской ложи А. Ф. Лабзина и проповеди И. Е. Госснера о десятках тысяч избранных, «обретших Иисуса Христа в сердце своем».

Либерализм Александра I сыграл двоякую роль в событиях «русской реформации». Император с благосклонностью воспринимал призывы мистиков к очищению и возвращению к «чистому» Евангелию. Его привлекали религиозная свобода в рамках христианства и идея объединения христианских церквей. Он был не прочь возглавить движение, «несущее Евангелие всем языкам» перед вторым пришествием Христовым. Были здесь и практические резоны. Возглавляя новое общеевропейское христианское движение, Александр I вместе с этим выводил на первый план и Российскую империю. Представлялась возможность мирным путем достичь того же, чего желал добиться Наполеон войной, в которую была вовлечена почти вся Европа. С другой стороны, тенденции в отношениях государства и Русской православной церкви в XVIII в. все больше склонялись к протестантской модели. Павел Петрович формально провозгласил себя главой церкви. Александр I при помощи мистиков был не против возглавить церковь уже на практике. Причем церковь не только русскую, но всемирную христианскую. Видя религиозный либерализм русского императора, европейские мистики устремились в Россию. Здесь они нашли полигон для своих экспериментов и огромную, не охваченную проповедью аудиторию. Здесь же они натолкнулись и на сопротивление консерваторов.

В XVI в. царь Иоанн Васильевич не дал протестантам проникнуть в Россию. Пропагандисты нового религиозного учения с радостью отправлялись во Францию, чтобы погибнуть там за догматы своей веры на костре. Думается, что мученическая смерть в России могла привлечь не многих. В арсенале российских властей был не только костер, но остро заточенный (и тупой) кол, кипящее масло и много других вещей, способных поразить воображение. Для европейца не только смерть, но и сама жизнь в России казалась страшной. Кроме того, смерть нового «мученика за веру» в России могла остаться незамеченной, а в таком случае акция теряла пропагандистский аспект и во многом утрачивала смысл. В XVI в. протестантские миссионеры в Россию не пошли. Все изменилось в конце XVII — XVIII вв.

Рубеж XIX в. стал всемирным потрясением религиозных основ. До основания религия была потрясена во Франции. В Австрии были предприняты глобальные реформы духовной сферы. Даже такая традиционно религиозная страна, как США, провозгласила свободу совести и вероисповедания. Волна религиозных реформ докатилась и до России. Русская православная церковь, чье устройство и без того было искажено петровскими реформами, могла подвергнуться радикальным переменам. В этой ситуации в защиту господствующей в России церкви выступили консерваторы. Их первые выступления (Полубинский, А. С. Шишков) правильно акцентировали внимание общества на опасности протестантского влияния и мистической литературы, а также на европейской культурной экспансии. Но уже вскоре объекты атак консерваторов оказались смещены. Четко прослеживаются внешние факторы, повлиявшие на эту переориентацию.

Начавшаяся в России борьба со «всемирным масонским заговором», продолжающаяся и до сего дня, была навязана извне. Многотомные сочинения О. Баррюеля убеждали россиян, что за реформами христианских церквей стоят масонские ложи. Отчасти такая трактовка была выгодна и самим масонам. Она подтверждала их претензии на глобальный охват и древнюю историю ордена. Российское правительство также было не прочь переложить ответственность за непопулярные мероприятия на чужие плечи. Таким образом, в российском обществе укоренилась идея о существовании «всемирного масонского заговора» с целью «низвергнуть алтари и престолы». В дальнейшем все вредные для Русской Православной церкви нововведения (Библейское общество, Соединенное министерство) объяснялись консерваторами как влияние масонов и их агентов на А. Н. Голицына и самого Александра I. Подобная концепция совершенно не воспринималась либеральной частью российского общества. Консерваторы были объявлены фанатиками и мракобесами, а их заявления — интригами. Ни тогда ни позже связи российских мистиков, истоки их мировоззрения и механизмы влияния даже не пытались проследить.

Консерваторы были скомпрометированы в глазах значительной части русского общества, но им удалось добиться желаемого. Реформы Русской православной церкви были свернуты. Св. Синод возвращен в общих чертах к положению, существовавшему в начале XIX в. Перевод Библии остановлен. Наиболее вредные из мистических сочинений были изъяты из учебных заведений и запрещены. Европейские проповедники и агенты Библейского общества высланы из России. Наиболее опасные секты запрещены, а их адепты разосланы по монастырям. Попытка реформации в России потерпела провал.

Можно лишь гадать о том, смогла ли бы Русская православная оппозиция одержать победу, если бы не изменение в настроениях Александра I, на которого оказали сильное влияние Греческое восстание и европейские революции. Так или иначе, уроки первой четверти XIX в. были в полной мере учтены Николаем I. Назревшие мероприятия все же были проведены. Сократился круг вопросов, входящих в компетенцию клириков Св. Синода. При обер-прокуроре был создан обширный департамент светских чиновников. Впоследствии был возобновлен и перевод Библии на русский язык. Но теперь все эти мероприятия проводились в национальном ключе, без оглядки на европейский опыт. Хотя круг ведения Русской православной церкви и сократился, но в оставшихся вопросах ее авторитет был непререкаем для светской власти. Радикально был решен вопрос с российским сектами и масонами. Перевод Библии проводился уже в рамках Св. Синода.

[4] Прозоровская Б. Д. Лютер // Ян Гус, Лютер, Кальвин, Цвингли, патриарх Никон: Биографические повествования. Челябинск, 1998. С. 74.

[4] Гаусрат А. Средневековое реформаторство. СПб., 1900. Т. 2. С. 1.

[4] Филиппова М. М. Ян Гус // Ян Гус, Лютер, Кальвин, Цвингли, патриарх Никон: Биографические повествования. Челябинск, 1998. С. 19–20.

[4] Прозоровская Б. Д. Кальвин // Ян Гус, Лютер, Кальвин, Цвингли, патриарх Никон: Биографические повествования. Челябинск, 1998. С. 202.

[4] Лютер М. О свободе христианина // Мартин Лютер. 95 тезисов. СПб., 2002. С. 87–107.

[4] Меланхтон Ф. Аугсбургское вероисповедание // Мартин Лютер. 95 тезисов. СПб., 2002. С. 130–133.

[4] Проект наставления законоучителю // ИРЛ ОР. Ф. 309. Д. 1070. Л. 1.

[4] Там же. Л. 3.

[4] Там же. Л. 5–7.

[4] Там же. Л. 9.

[4] Там же. Л. 11.

Либеральное и консервативное направления: общность и противоречия

Обзор религиозных взглядов и деятельности представителей либерального и консервативного направлений, а также некоторых эпизодов политической борьбы в духовной сфере дает возможность ближе познакомиться с религиозными движением в России первой четверти XIX в. Поток европейской мистической литературы, являющейся реакцией на порожденные Великой французской революцией рационализм и атеизм, вызвал защитную реакцию российских консерваторов. В 1803 г. священник Полубинский издал книгу «О внешнем богослужении и обязанностях человека и христианина», в которой критиковалось издание в России литературы, противоречащей учению православной церкви. В то же время на борьбу в защиту русского языка и национальной культуры поднялись писатели-«архаисты» во главе с адмиралом А. С. Шишковым.

Александр I также пытался поставить заслон революционному влиянию из Европы. Но в силу своих либеральных взглядов император считал, что русское общество не может самостоятельно противостоять просвещенной Европе, и лекарство против революции надо заимствовать из европейского опыта. Видимо, по распоряжению правительства были переведены и изданы в России такие сочинения, как «Волтерианцы, или история о якобинцах, открывающая все противохристианские злоумышления и таинства масонских лож, имеющие влияние на все европейские державы» Огюстена Баррюеля и «Иудейские письма к Вольтеру» аббата Генне.

Под угрозой появившегося в Европе атеизма и рационализма, ассоциировавшихся с революционной угрозой, привлекательными для государственной власти стали любые течения, базирующиеся на религиозных ценностях. В этом отношении Александр I вынужден был мириться с потоком религиозной литературы, идущим из Европы, и его проводниками масонами. Либеральные взгляды заставляли императора видеть недостатки русской жизни и идеализировать европейскую культуру. На те же мысли старались натолкнуть Александра I и иезуиты, уверявшие, что революции в Европе лишь укрепят католическую церковь. «Отсталость» России они связывали прежде всего с господствующей в стране Русской православной церковью, чье учение, по их мнению, было повреждено.

С 1806 г. участие в реформах духовного просвещения принял
М. М. Сперанский. У него был собственный план модернизации российского клира. Он предлагал сделать духовное сословие открытым, а духовенство разделить на ранги, подобно светским чиновникам. В зависимости от поведения и образовательного уровня клирики должны были продвигаться по служебной лестнице. Этими мерами М. М. Сперанский предполагал сделать духовное сословие привлекательным для «лучших людей». Планы преобразований охватывали и духовное управление. Учреждение Комиссии духовных училищ, работавшей независимо от Св. Синода и включавшей в свой состав светских лиц, позволяет предположить, что
М. М. Сперанский не доверял клирикам и предполагал передать духовное управление светским чиновникам. Это подтверждает его проект учреждения Государственного совета, где обер-прокурор рассматривался как глава отдельного ведомства. Лишь небольшая часть проектов М. М. Сперанского оказалась воплощенной в жизнь.

Под влиянием старых масонов А. А. Ленивцева, Р. А. Кошелева,
И. В. Лопухина, А. Ф. Лабзина Александр I и его ближайшие сотрудники М. М. Сперанский и А. Н. Голицын обратили внимание на движение «пробужденных», набиравшее силу в Европе. Идеи «пробужденных» о единстве всех христиан, необходимости благочестивой жизни и необязательности обрядовой стороны религии привлекали не получивших должного религиозного образования Александра I и А. Н. Голицына. В 1809 г. в Санкт-Петербург по распоряжению императора был приглашен известный реформатор масонства и один из лидеров «пробужденных» И. А. Фесслер. Но противоречия между М. М. Сперанским и А. Н. Голицыным, а также сильная оппозиция клириков и борьба в среде масонов не дали возможности И. А. Фесслеру предпринять, что-либо серьезное. Скоро он был удален из столицы, но продолжил свою деятельность в России.

Одним из активных участников борьбы против И. А. Фесслера стал епископ Калужский Феофилакт (Русанов). История его опалы стала одним из ярких эпизодов политической борьбы в духовной сфере. Этот пример показывает, насколько зыбкими до войны 1812 г. были границы между консерваторами и либералами в российском религиозном движении. Под влиянием либерала А. Н. Голицына был закрыт журнал «Сионский вестник», позднее по его же распоряжению и возрожденный. Ревность к власти А. Н. Голицына привела к удалению И. А. Фесслера и сильно ограничила реформистские планы М. М. Сперанского. В том же ключе произошло столкновение будущего ближайшего сотрудника А. Н. Голицына Филарета (Дроздова) с либералом Феофилактом. Последний был обвинен в переводе и издании книги Ф. Ансильйона «Эстетические рассуждения», якобы содержащей противоречившие православным догматам места. В действительности дело шло о соперничестве первоприсутствующего члена Св. Синода митрополита Амвросия и епископа Феофилакта. Амвросий боялся, что со временем Феофилакт может занять его место. В 1813 г. Феофилакт был выслан в свою епархию и устранен от политической борьбы.

К концу первого десятилетия религиозные взгляды А. Н. Голицына и самого Александра I окончательно сформировались. Существенным фактором, оказавшим на них влияние, стала европейская мистическая литература. Князь и император считали Библию единственным источником вероучения, верили в предсказания и пророчества, ожидали близкого Апокалипсиса и стремились к объединению христианских церквей. Новым религиозным взглядам Александра I вполне отвечала деятельность английского Библейского общества. Основанное в 1804 г. Общество было внецерковной организацией, пропагандировавшей чтение Библии, издававшей Священное Писание и переводившей его на разные языки. Уже в 1810 г. Общество действовало в России. Его отделения были открыты в Финляндии и на Кавказе. Подобно тому как Александр I пытался объединить масонов и различные литературные течения, так же после войны 1812 года он сделал попытку объединить все христианские церкви России при помощи вновь учрежденного Российского библейского общества. Президентом Общества стал А. Н. Голицын. На первых порах новое учреждение стало оплотом либерального направления. К широкому участию в нем был привлечен православный клир, католики, протестанты, а также масоны. Участие в Обществе существенно поощрялось. Его членам гарантировались внимание властей и продвижение по службе. Сеть отделений Общества быстро охватила всю Россию. А. Н. Голицын не только принял из рук масонов издание мистической литературы, но и разрешил их журналы того же направления — «Сионский вестник» и «Друг юношества». Пиком деятельности либерального направления стало создание в 1817 г. Министерства духовных дел и народного просвещения, объединившего в своих рамках все конфессии империи и дела народного просвещения. По мысли разработчиков проекта, таким образом просвещению должен был быть придан христианский характер. Во главе министерства встали либералы во главе с министром А. Н. Голицыным.

Либеральная идиллия длилась очень недолго. Первыми на борьбу против Библейского общества поднялись католики, перевод Библии на национальные языки противоречил догматам их церкви. В 1815 г. А. Н. Голицын предпринял ответные меры, иезуиты были высланы из столиц, а в 1820 г. и из России. Вскоре А. Н. Голицын расправился и с масонами, недоверие к которым императора было традиционным. Были закрыты масонские журналы, а в 1822 г. запрещены и масонские ложи. Наиболее непримиримый из русских масонов А. Ф. Лабзин был отправлен в ссылку, где вскоре и скончался.

Серьезное влияние на деятельность либерального направления во главе с А. Н. Голицыным оказало громко заявившее о себе в середине второго десятилетия XIX в. консервативное направление. Наиболее активные его деятели приняли участие в общественно-политическом течении — русской православной оппозиции. В ее рамках действовали некоторые писатели-«архаисты», представители православного клира и члены Св. Синода, чиновники и частные лица. Поводом к зарождению консервативного направления стало издание в России ряда мистических произведений, противоречащих учению Русской православной церкви, и распоряжение императора о переводе Библии на русский язык (в рамках Библейского общества). Впоследствии объектом критики стало Соединенное министерство и Библейское общество.

Уже с 1803 г. консервативная оппозиция в духовной сфере заявила о себе. Первоначально консерваторы выступали против обильных заимствований из европейской культуры. После войны 1812 г. ситуация изме-нилась. Консерваторы отдавали себе отчет, что за деятельностью Библейского общества скрываются представители либерального направления.
А. С. Стурдза в своих воспоминаниях указывал, что Российское библейское общество было введено без всякой адаптации к русской жизни, «необъятную всероссийскую паству подчинили влиянию английскому и кальвинистскому, забыв, что в России существует церковь»[4]. Не решаясь открыто критиковать друга царя А. Н. Голицына, а вместе с ним и религиозную политику Александра I, консерваторы обрушивались на его сотрудников. А. С. Стурдза указывал, что на доброго обер-прокурора влияли «заматеревшие в мартинизме Кошелев, Плещеев, Лабзин».

Консерваторы отдавали себе отчет, что их выступление стало возможным лишь благодаря расколу в либеральном лагере. А. С. Стурдза писал: «Без сомнения, церковь не устояла бы в такой неравной борьбе, если бы, по счастью, то есть по воле Божьей, не возгорелась тогда война между нашими наветчиками»[4]. Консервативное движение 1816–1818 гг. было связано с деятельностью нового общественно-политического течения русской православной оппозиции. Под руководством главы духовно-цензурного комитета архимандрита Иннокентия и управляющего канцелярией по принятию прошений на высочайшее имя статс-секретаря П. А. Кикина оппозиционеры решили представить Александру I книгу, где бы критиковались мистические произведения. В 1816 г. была издана книга Е. И. Станевича «О суде по совести», а другое произведение С. И. Смирнова «Вопль жены, обличенной в солнце» была представлена императору. В рядах консерваторов не было единства. Умеренная группа, куда входили митрополит Амвросий (Подобедов), архиепископ Серафим (Глаголевский) и архимандрит Филарет (Дроздов) противостояла сторонникам активных действий архиепископу Михаилу (Десницкому) и архимандриту Иннокентию (Смирнову). Умеренная группа оппозиционеров одержала верх, и выступление 1816 г. было приостановлено. Светские оппозиционеры, для которых авторитет православных клириков был непререкаем, хотя и воздержались от активных действий, но продолжали готовить новое выступление.

В течение 1817–1818 гг. С. И. Смирновым было написано несколько книг, в которых критиковалась мистическая литература, П. А. Кикин и Е. И. Станевич готовили их к выходу в свет. Воспользовавшись произ-ведениями С. И. Смирнова, с жалобой на журнал «Сионский вестник» к А. Н. Голицыну обратился близкий к оппозиционерам А. С. Стурдза. Ему удалось убедить князя передать журнал в духовную цензуру. Этот успех подстегнул оппозиционеров к действию. В конце 1818 г. была напечатана книга Е. И. Станевича «Беседа на гробе младенца», критиковавшая либеральную политику А. Н. Голицына. В то же время оппозиционеры планировали издать книги С. И. Смирнова. Но позиции А. Н. Голицына были еще очень сильны. Он обратился с жалобой к Александру I, и Е. И. Станевич был выслан из Санкт-Петербурга, а пропустивший книгу цензор архимандрит Иннокентий отправлен в почетную ссылку. На этом выступление оппозиционеров закончилось. Консерваторам удалось добиться лишь запрета «Сионского вестника» и обещания властей составить новый цензурный устав.

Новое выступление участников консервативного направления стало возможным лишь с переменой политической ситуации в 1824 г. Алек-сандр I разочаровался в начинаниях А. Н. Голицына, а в преддверии войны с Турцией ему были нужны новые внешнеполитические союзники и примирение в русском обществе. Скомпрометированные либералы мешали императору, поэтому новую ставку он сделал на лидеров консервативного направления. В 1824 г. А. Н. Голицын был отстранен от управления духовной сферой, Министерство духовных дел и народного просвещения расформировано, а работы Библейского общества приостановлены. К управлению призваны митрополит Серафим и А. С. Шишков, дела Св. Синода поручено курировать А. А. Аракчееву.

В ходе борьбы за существование либеральное направление совершенно изменило свой характер. В конце второго десятилетия XIX в. князь установил в духовной сфере России «диктатуру сердца». Его деятельность приняла яркий консервативный оттенок. Он сурово подавлял всякое инакомыслие и защищал избранную им религиозную доктрину. Вокруг
А. Н. Голицына в это время остаются лишь лояльные к его политике лица. В. М. Попов из образцового чиновника превращается в ярого сектанта,
Д. П. Рунич изменил своему масонскому наставнику ради служебной карьеры. Близким сотрудником А. Н. Голицына стал М. Л. Магницкий сменивший свои взгляды на строго консервативные. Активно сотрудничал с Библейским обществом М. М. Сперанский (не поддерживавший идеи перевода Библии на русский язык). При этом либеральные религиозные взгляды князя А. Н. Голицына изменений не претерпели. Некоторые особенности его религиозной практики по-прежнему были неприемлемы для консерваторов. Под эгидой А. Н. Голицына действовала секта Е. Ф. Татариновой. В ближайшем окружении князя находился «русский пророк» и мистический писатель А. И. Ковальков. Продолжали переводиться и издаваться книги, противоречащие учению Русской православной церкви. В Россию были приглашены иностранные проповедники И. Линдль, И. Е. Госснер, чьи религиозные взгляды не отвечали догматам официальных церквей.

Яркой иллюстрацией «перерождения» либерального направления является конфликт между В. Н. Каразиным и А. Н. Голицыным. Министр Соединенного министерства не уступал консерваторам в своей «реакционности». Предложенная В. Н. Каразиным либеральная реформа, находящаяся в русле начинаний Александра I, была оставлена без внимания А. Н. Голицыным. Н. В. Каразин не принадлежал к деятелям Библейского общества и не разделял религиозных убеждений князя. Именно поэтому А. Н. Голицын пресекал любые попытки В. Н. Каразина привлечь к своим либеральным предложениям внимание общества и императора. Результатом стала жесткая критика Н. В. Каразиным религиозной политики, проводимой Соединенным министерством. Вместо того чтобы консолидировать хотя бы либеральные силы российского общества вокруг Соединенного министерства,
А. Н. Голицын своей непримиримой позицией вносил в них раскол. В результате в среде либералов князь получил прозвище «гаситель просвещения», а его министерство — наименование «Министерства затемнения».

В начале 20-х гг. А. Н. Голицын был вынужден прибегнуть к помощи православного клира. Настроение императора заставляет князя демонстрировать свою причастность к Русской православной церкви. А. Н. Голицын устраивает аудиенции у Александра I для архимандрита Фотия, священников Ф. Левицкого и Ф. Лисевича, вызывает в Санкт-Петербург епископа Вологодского Онисифора. Князь ищет путей примирения с митрополитом Санкт-Петербургским Серафимом. Но все это уже не помогает. Испуганный европейскими революциями Александр I в конечном итоге предпочтет отказаться от услуг скомпрометированных либералов (теперь уже псевдоконсерваторов) и привлечь к власти лидеров консервативного направления.

В течение своего царствования Александр I делал ставку то на либералов, то на консерваторов, приводя к власти представителей этих течений. Причиной такого лавирования стали личные особенности императора. Желание отгородить себя от общества чиновниками, переложить ответственность на чужие плечи толкали императора на смену фаворитов (людей, движений и учреждений). Но как бы ни порочна была практика Александра I, она давала плоды. Консерваторы и либералы взаимно ограничивали друг друга.

Каким же образом отразилась на политической ситуации в России деятельность представителей либерального и консервативного направлений в религиозных течениях первой четверти XIX в.? Что нового и ценного привнесли они в русское общество? Представляется, что представители обоих направлений были близки по духу и целям своей деятельности. Это заметил еще А. Н. Пыпин, он писал (имея в виду заключительную фазу деятельности либералов): «Обе стороны доходили до самых страшных крайностей и самых диких нарушений здравого смысла: фанатизм и мистика Лабзина и Попова выходили ничем не лучше и не хуже фанатизма Фотия, а литературные гонения, произведенные кн. Голицыным, совершенно равнялись гонениям, какие производил Шишков»[4].

Либералы и консерваторы желали оградить русское общество и государство от европейского рационализма и атеизма и укрепить Русскую православную церковь. Те и другие были глубоко верующие люди, но по-разному понимавшие христианские доктрины. Разными были их пути и избранные методы. Либералы желали модернизировать русскую жизнь, взяв все лучшее из европейского опыта. Консерваторы, напротив, стремились оградить русское общество от любых европейских влияний и предлагали обратиться к русской старине.

Если бы либеральное движение, на которое поначалу делал ставку Александр I, развивалось беспрепятственно, Русская православная церковь должна была подвергнуться реформам. Ее управление было бы окончательно подчинено государству и передано светским чиновникам, богослужение упрощено и переведено на русский язык, должно было измениться положение клира. Самое главное то, что церковь окончательно утратила бы свою монополию в религиозной сфере. Над ней встал бы институт из светских лиц, появилось бы и новое сословие чиновников, параллельное клиру. Это могли быть члены Библейского общества, чиновники Соединенного министерства или функционеры Высшего совета святых, предлагаемого Ф. Н. Левицким. Но деятельность участников консервативного направления помешала воплотиться в жизнь желаниям либералов.

После каждого выступления консерваторов либералы вносили коррективы в свою политику. Были изгнаны из России иезуиты, запрещены масонские ложи и начаты работы по составлению нового цензурного устава. В начале 20-х гг. XIX в. А. Н. Голицын вынужден был прибегнуть к помощи православного клира. Но удержаться у власти А. Н. Голицыну не удалось, консервативное движение смело его учреждения. Находясь в оппозиции, консерваторы способствовали государственному строительству, сдерживая «аппетиты» либералов. Все изменилось, когда лидеры русской православной оппозиции пришли к власти. Так же как и их противники, они были максималистами. Консерваторы требовали у императора осуждения его прежней политики и предания суду ее проводников. Предполагалась чистка в рядах клира. Желавшие поставить заслоны от всякого внешнего влияния и вернуть русскую жизнь к благочестию (как они его представляли) XVII в. консерваторы были обречены на поражение. В российской действительности осуществить все это на практике было невозможно. Но, находясь у власти, они сыграли свою положительную роль. Николай I учел многие предложения консерваторов, в дальнейшем положив все это в основу преобразований Н. А. Протасова.

Противостояние либералов и консерваторов было вынужденное, и те и другие желали укрепления позиций русской церкви и монархии. Но как единомышленники они были особенно безжалостны друг к другу. В разные периоды русской истории либералов и консерваторов пытались окрасить в черные тона. Первых называли революционерами и масонами, вторых — фанатиками и мракобесами. Как видно из вышеприведенного материала, и то и другое направление, борясь и взаимодействуя, способствовали развитию русской общественной жизни и государственному строительству. В силу специфики личности Николая I во второй четверти XIX в. общественные течения в России развития не получили. Но император взял на вооружение их идеи. После либерализации уже при Александре II продолжатели дела либералов и консерваторов вновь громко заявили о себе на политической арене.

[4] Стурдза А. С. О судьбе православной церкви в царствование императора Александра I // Русская старина. 1876. Т. 15. С. 271.

[4] Там же.

[4] Пыпин А. Н. Религиозные движения при Александре I. СПб., 2000. С. 236.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история Церкви