Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Комментарии (1)

Хэй М. Кровь брата твоего

ОГЛАВЛЕНИЕ

Гордость, высокомерие, ненависть

Не только по отношению к евреям, но и по отношению ко всем восточным народам, с которыми британцы вступают в соприкосновение, они выказывают дух высокомерия и презрительную властность, составляющие наш национальный позор.

Джордж Элиот


В целом христианские авторы всегда с подозрением относились к любой попытке сделать землю Израиля плодородной и поднять уровень жизни в стране. Многие из них верили, что и эта земля, и ее народ обречены Богом на вечную нищету. Когда один французский писатель 17 века, описывая бесплодие страны, объяснял его тем, что «Бог покарал землю Палестины за преступление ее обитателей», Баснаж, с характерным для него здравым смыслом, указал, что гипотеза о божественном вмешательстве является не единственным объяснением пустынности и заброшенности Иудеи, «ибо земля становится бесплодной тогда, когда люди перестают ее обрабатывать» (15, 19).
Но земля не просто становится бесплодной – распространяется эрозия, почва смывается со склонов, дожди и ветры образуют трещины в земле долин, состав их почвы меняется – и жалкие стада коз и верблюдов под присмотром голодных пастухов ищут клочки травы в глубоких оврагах, на каменистых склонах, а зачастую – в малярийных болотах. Американский путешественник, посетивший Палестину около 50 лет назад, заметил, что угроза эрозии нависает над немногими оставшимися плодородными участками земли. «Если процесс будет продолжаться, вся Саронская долина *1 будет поглощена медленно надвигающейся пустыней» (46, 333). Если бы этот процесс не был остановлен благодаря энергии евреев, вся страна была бы сегодня в таком же заброшенном состоянии, в каком пребывает значительная часть Сирии и Трансиордании, и на карте мира была бы обозначена еще одна пустыня.
Англичане, которые посещали страну в 18 веке, зачастую были более либеральны и более наблюдательны, чем торопливые путешественники наших дней. Доктор Томас Шоу (1694 – 1751), ректор Оксфордского колледжа Сент Эдмундсхолл, более двухсот лет тому назад отправился на Ближний Восток, интересуясь, главным образом, ботаникой. Однако он подметил и некоторые факты состояния земли Израиля и положения ее обитателей, сохранившие свою актуальность вплоть до времени британского мандата. Если бы в течение последних 25 лет министры британского правительства удосужились прочесть его книгу, Великобритания смогла бы сэкономить много хлопот и денег, сопряженных со снаряжением многочисленных комиссий для изучения фактов. На д-ра Шоу произвела большое впечатление абсорбирующая способность страны *2. Разумеется, он не пользовался этим вновь изобретенным выражением, с радостью включенным чиновниками палестинской администрации в свой словарь удобных штампов. Он писал еще в то время, когда англичане, включая членов совета колледжа, старались говорить то, что думают, и, как правило, думали то, что говорили. Отчет д-ра Шоу гораздо более информативен и немногословен, чем нелепые выводы всех комиссий экспертов, которые в течение первых двадцати лет мандата направлялись в Палестину почти ежегодно. Экономические возможности страны были подытожены Шоу всего в нескольких фразах, актуальных как для 1738, так и для 1938 года:
«Бесплодие и нужда, на которые злостно или злонамеренно жалуются некоторые авторы, проистекают не от несостоятельности или естественного неплодородия этой страны, а от недостатка в жителях; отвращение к труду и отсутствие усердия со стороны тех немногих, кто владеет землей, поистине велико… Эта страна – хорошая страна, и она все еще в состоянии снабжать соседние страны теми же количествами зерна и масла, какие, как известно, производились в ней во времена Соломона»3 (164, 365-366).
Американский исследователь пуританского толка, руководивший в 1848 году экспедицией по изучению Иордана и Мертвого моря, характеризовал Палестину как «землю, погубленную гневом оскорбленного Бога». Однако он не верил в то, что евреи навечно осуждены на разлуку со своей страной. Его прогноз будущего поразителен тем, что, по его мнению, евреи смогут вернуться лишь после того, как будет сокрушена власть не только Турции, но и «почитателей Тора» *4:
«Необходимо лишь падение этой державы (Турции), которая на протяжении стольких столетий возлежала, подобно инкубу *5, на теле Востока, и возвращение евреев в Палестину будет обеспечено. Рост терпимости, сближение вер, единодушие, сопровождающее все благотворительные начинания, служат для наблюдательного ума доказательством того, что сочувствие, укрепленное верой, сотрет с лица земли вековое предубеждение против этого несчастного народа вместе со всеми прочими проявлениями фанатизма… Прежде, чем это случится, должны быть сметены многочисленные Торы с их Эддами *6, но это время придет» (110, 319).
В конце 19 века шотландский миссионер д-р Джеймс Смит находил, что страна могла бы быть плодородной, «если бы ее возделывали менее нищие, менее неспособные и менее ленивые земледельцы… Если бы заброшенные колодцы были открыты вновь и если бы обнаруженная вода распределялась более разумно, для этой несчастной страны, некогда бывшей столь счастливой, началась бы эра процветания» (167, 27). Под турецким господством условия жизни местного населения были совершенно нищенскими. Джеймс Смит с унынием пишет о «виде и запахе улиц» и почти повсеместном отсутствии освещения и канализации. По его данным, население Иерусалима составляло 70 тысяч человек, в том числе 40 тысяч евреев, многие из которых жили «в скалах и пещерах за пределами города». Немецкий консул отмечал, что еврейские бедняки Иерусалима «покупали – и не задешево – воду, уже использованную богатыми для мытья и купания; я наблюдал это еще в 1900 году» (152, 7).
Среди литературных занаменитостей, описавших свои впечатления от посещения Палестины, никто, включая Шатобриана, не соединял предвзятость взгляда с поэтическим романтизмом так трогательно, как это сделал в книге «Иерусалим, Галилея» Пьер Лоти *7. Он был далеко не набожным христианином, но его меланхолический скептицизм ни на йоту не ослабил привитого ему презрения к народу Израиля. После посещения Стены плача он выразил это презрение в выражениях, почти не отличавшихся от тех, которыми за поколение до него пользовался Балмез: «Несомненно, на их челе запечатлен особый знак – знак проклятия, которым заклеймен весь их народ». Он хотел бы "плакать вместе с ними… не будь они евреями; если бы их отталкивающий вид не пробудил в моем сердце странного холода". Земля тоже несла на себе печать проклятия. Путешествуя по весенней Галилее, Пьер Лоти нашел ее «безмолвной под огромным саваном цветов». Он скорбел о «неизлечимом запустении Самарии» и видел «тяготевшую над Иудеей смерть». Усилия горстки старых евреев в Тверии, мечтавших о «навсегда ушедшем прошлом», вызывали в нем жалость. Арабы, неизменно исполненные достоинства и величавые, пришли сюда, «чтобы осуществить угрозы библейских пророчеств, чтобы медленно опустошить, медленно разрушить, распространить по всей стране странное оцепенение». Разумеется, для надежды более не было места – так считали и Златоуст, и Боссюэ. Витающие над развалинами видения древней славы будут «недвижимы во веки веков», и «есть что-то окончательное в тяготеющей над всей Святой землей меланхолии заброшенности, что-то, обреченное длиться вечно». Угасание было необходимо и неизбежно. И в самом деле, лучше, «чтобы священная почва Галилеи так и оставалась бы замершей и мертвой для мира», с тем, чтобы даже почти разуверившийся «христианин мог бы всегда в покое пролить свои слезы над бедствием земли и ее древнего народа». Это место не предназначено для жизни и работы людей. «Никакие алтари из золота, никакие возведенные императорами базилики не соответствовали бы этому полному великих воспоминаний месту так, как соответствует ему эта заброшенность, это господство тишины, это царство сорной травы, этот конец времен».
Все, кто посетил страну в начале нашего столетия, были единодушны в том, что в техническом отношении возрождение сельского хозяйства страны сопряжено с непреодолимыми трудностями. Явная тщетность попыток развития района Мертвого моря (где с тех пор евреи сумели создать химическую промышленность и несколько поселений) произвела на одного американца в 1903 году такое впечатление, что он написал следующее:
«Сионисты, которые пытаются вновь поселить Р Палестине евреев, горячо отстаивают возможность создания большого и прибыльного поселения в этой противоестественной и зловещей впадине… Однако они не принимают в расчет ряда факторов… Никакая сила не может склонить рабочих к пребыванию в районе, где жара летом невыносима, где тучи комаров и других насекомых зачастую нестерпимы и где воздух напитан ядовитыми испарениями» (46, 510).
Подобно многим другим до и после него, этот путешественник не только был убежден в невыполнимости подобных планов экономического развития, но и считал, что эти планы противны Божьей воле. Он одним из первых утверждал в печати, что страну следует навсегда оставить в ее заброшенном состоянии в качестве святого места для паломников. «Если бы Палестину можно было сохранить и поддерживать в качестве великого религиозного музея, это было бы благословенным делом» (46, 162). В те дни «музей» представлял собой плачевное зрелище и рассматривался многими паломниками как неизбежное зло. Как заметил в 1913 году сэр Фредерик Тривс, «нищие почти так же необходимы в Иерусалиме, как алтарь, мощи и ладан». Из поколения в поколение посещавшие этот город приучались раздавать милостыню толпам попрошаек, сторожившим подходы к любой христианской святыне; самым прибыльным местом был переулок, ведший к Храму Гроба Господня. Сэр Фредерик Тривс оставил яркое описание этого места:
«Поскольку проход крут, он вымощен, и в нем сделаны ступени. С обеих сторон – глухие стены. На ступенях у стен лежат нищие. Они сгрудились в бурую, влажную, слегка шевелящуюся массу. Кажется, что их выдуло из водосточного желоба, и они свалились кучей здесь, у стен, как листья и мусор после порыва ветра… Кажется, будто они медленно стекают по ступеням густой непрерывной массой, состоящей из негармонических человеческих частей. Вот тянется пепельно-серая человеческая рука. На ней отсутствуют пальцы, лишь единственный большой палец непрерывно движется взад-вперед. Вот на плитах мостовой распростерты парализованные конечности, похожие на ветви засохшего дерева, и трудно определить, к какой именно куче лохмотьев относится эта пара. Вот свисает изуродованная ступня. Она так посинела от холода, что напоминает багровый корень. Из-под капюшона выглядывает безносое и безглазое лицо. Рядом костлявое колено поражает своей ноздреватой опухолью, похожей на раздавленный помидор. Есть и чудовищные язвы, выставленные напоказ так, как выставляют подлинную драгоценность. И над всем этим месивом калек стоит непрерывный, низкий, монотонный звук, тоскливый, как звук зимнего ветра вокруг одинокого дома» (181, 63). Хотя пять лет спустя вступление в Иерусалим войск Антанты *8 и положило конец большей части этих ужасов, мысль о том, что местным жителям следует дать возможность заняться чем-то получше нищенства, не встретила всеобщего одобрения. Многие все еще были во власти представления, что внедрение современной промышленности где бы то ни было, а в особенности в Святом городе или его окрестностях будет чуть ли не святотатством. Практическая энергия сионистов ставила под непосредственную угрозу этот сентиментализм, это превращение места в объект идолопоклонства.
Общий интерес временно объединил христианские общины Палестины, и они составили меморандум, который был вручен американской комиссии, посетившей страну в 1920 году. В этом меморандуме выражалось опасение, что «чрезмерная колонизация» представляет угрозу для арабов, а некоторые арабы-христиане сделали довольно зловещее предложение позволить им справиться с этой опасностью «своими собственными методами». Более того, большинство христианских церквей осудило сионизм как угрозу безопасности христиан. Преподобный д-р Юинг, пресвитерианский священник, много лет проживший в Палестине, смертельно боялся могущества еврейского золота. Он считал, что в конце концов мусульмане смогут "за определенную цену смириться с частичным вторжением евреев", и что в таком случае христианское население будет «стерто в порошок между молотом ислама и наковальней еврейства». За редкими исключениями, католические противники сионизма были плохо информированы. На католическом съезде, состоявшемся в 1921 году в Ливерпуле, кардинал Бури призвал обратить внимание на процесс экспроприации коренных жителей еврейскими синдикатами; введенный в заблуждение своими представителями папа Бенедикт XV выразил протест, заявив, что положение христиан в Палестине хуже, чем оно было при турках, и призвал «правительства христианских наций, даже если они не католики», выступить с коллективным протестом в Лиге Наций.
По предположению братьев Таро, «поскольку евреи считают, что они жертвы преследований на протяжении двух тысяч лет, не исключено, что как только в их руках окажется власть, они тут же используют ее для того, чтобы отомстить христианам» (174, 125). Четверть века спустя еженедельный бюллетень Конгрегации по распространению религии («Фидес», 9 мая 1949) высказался в том духе, что сионизм, вероятно, «черпает вдохновение в двухтысячелетнем желании отомстить христианам». С церковной точки зрения, Святая земля была страной, где владение «святыми местами» было вопросом гораздо большей важности, нежели благосостояние живущих там людей. «На сегодняшний день, – писал в 1923 году один из французских клерикалов, – в Палестине обнаруживается протестантская опасность, являющаяся почти неизбежным следствием английского влияния, и еврейская опасность, проистекающая из устремлений сионистов; чтобы бороться с этой двоякой опасностью, потребуются объединенные усилия всех католиков».
«Еврейская опасность» угрожала нарушить благочестивые обычаи паломников, желавших, чтобы земля навеки оставалась заброшенной, и считавших, что в религиозном музее нет места трактору. Несмотря на свою сентиментальность, они страдали отсутствием чувства историзма. Св. Бенедикт не согласился бы с монахом своего ордена, который, посетив Палестину в 1930 году, написал о ней книгу (78). Этот пилигрим чувствовал, что молитва и работа в святых местах несовместимы, он не мог мирно возносить свою молитву, когда тишину заброшенных земель в Генисаретской долине *9 нарушал шум тракторов. Он нашел, что «сравнительное запустение, царящее в этой удушливой долине большую часть года, позволяет христианскому паломнику легче войти в атмосферу тех дней, когда люди обрели здесь Откровение». Если бы этот монах был знаком с сочинениями Иосифа Флавия, он знал бы, что во времена Христа эта долина была одной из самых густонаселенных областей страны, и вплоть до начала мусульманского опустошения в 7 веке она была сплошь покрыта плантациями и славилась своим плодородием. Ренан писал:
«Следует избегать ложного впечатления, производимого тем ужасающим состоянием, в которое пришла Галилея, в особенности в окрестностях Тивериадского озера. Вся эта ныне выжженная область в древности была небесным раем. Отвратительные сегодня на вид Тверийские купальни когда-то служили украшением Галилеи, и Иосиф восхвалял прекрасные деревья Генисаретской долины, из которых ныне не осталось ни одного» (149, 1, 64).
Подобно многим другим, посетившим Палестину во время британского мандата, этот паломник мало интересовался благосостоянием евреев или арабов; места влекли его больше, чем люди; потому Иерусалим разочаровал его с первого взгляда: «Повсюду евреи. Вывески магазинов на иврите». Он не был удивлен тем, что присутствие этих евреев вызывало беспокойство его английских друзей, ибо евреи уже давным-давно доказали, что они могут составить серьезную проблему даже для величайшего из законодателей. «Моисей, – писал он, – был ответственен перед Богом за самую безнадежную группу людей, которая только могла быть вверена чьему-либо попечению» (78, 236).
В то время, как эта «безнадежная группа людей» осушала болота и превращала скалы и песок в виноградники и сады, англичане, издали взиравшие на их деятельность, не испытывали ничего, кроме равнодушия или презрения. Вследствие полученного ими в закрытых школах воспитания, многие военные и гражданские представители администрации, по преимуществу городские жители, относились к деревне как к месту, предназначенному для спорта и отдыха: в Англии – для охоты, рыбной ловли и стрельбы, в Индии – для поло и верховой охоты на кабанов, в Палестине – для охоты на болотных уток и шакалов. Представление об англичанах на Ближнем Востоке можно получить благодаря характерной зарисовке X. В. Мортона:
"Англичанин в бриджах, носках гольф и твидовом пиджаке. «Доброе утро, – сказал он бодро. – Осматриваетесь?» «Да, – ответил я. – Как вы смотрите на то, чтобы выпить по рюмочке в отеле?» «Стоит попробовать. Не правда ли, жарко? Я стрелял перепелок в Иорданских болотах. В это время года их здесь тьма…» «Вы живете здесь?» – спросил я. «Я здесь с 1921 года. Служу в полиции. Неплохая страна, по крайней мере для меня. Есть где поохотиться» (129, 97-98).
Двенадцатью годами позже другой путешественник осматривал еврейское поселение в Негеве – безводной пустыне, где на протяжении двух тысяч лет не выращивали ничего. После пяти лет работы у поселенцев были виноградник, фруктовый сад и несколько акров зерновых и корнеплодов. Посаженные ими эвкалипты через несколько лет дадут тень, о которой давно забыла пустыня. Обязанности гида исполнял молодой еврей, выходец из Центральной Европы. Если бы не загоревшая дочерна кожа, этот высокий, стройный блондин в рубашке и шортах цвета хаки выглядел бы совершенным англичанином. В нескольких сотнях метров от этого укрепленного поселения, построенного на высоком холме, выбеленного и обнесенного колючей проволокой, находился резервуар для воды площадью в 50 и глубиной в 15-20 метров. Туда стекала вода, два-три раза в год низвергавшаяся по руслу близлежащего вади *10. В резервуаре обнаружилась течь, и его чинили: около тридцати человек полосами смолили цементное дно. «Там внизу очень жарко, – сказал гид, – но дело близится к концу». «Ваше дело, – довольно глупо заметил турист, – никогда не кончится». Молодой человек улыбнулся: «В свободное от работы время мы строим теннисные корты».
Когда в первые годы мандата паломники, смутно наслышанные о земледельцах-пионерах с тракторами, угрожающими нарушить покой Святой земли, обращались с запросами, им отвечали, что для беспокойства нет никаких причин. «Проект терпит неудачу, – писал в 1924 году преподобный Реджинальд Джиннз, проведший в Иерусалиме три года, – как того и следовало ожидать. Им следовало бы выбрать Палестину местом своей деятельности в последнюю очередь… Палестина будет могилой политического сионизма». Этот доминиканский монах прибыл в Палестину без всяких антисионистских или антисемитских предубеждений. Однако он нашел, что англичане в стране не выказывают подобной беспристрастности. Он писал:
«Зачастую потрясает явное отсутствие христианского чувства по отношению к евреям даже со стороны тех, кто посвятил свою жизнь служению Богу. Иногда создается впечатление, что закон милосердия не распространяется на евреев, что они находятся за его чертой, без надежды на исправление. Действительно, усилия по обращению евреев в христианство нигде не тяжелы так, как в Иерусалиме. Выражение „грязные евреи“ слышно повсюду… За последние несколько лет моральная атмосфера в Иерусалиме стала удушливой, и вы почти неощутимо подпадаете под ее влияние. Христианские симпатии почти повсеместно на стороне арабов». Насколько отец Джиннз сам подпал под влияние местной атмосферы, можно заключить из его рассказа о его собственных страхах и фантазиях. Прогуливаясь однажды в еврейском квартале Иерусалима, он встретил нескольких еврейских мальчиков, которые, очевидно, из любопытства, последовали за ним; а он опасался, что они хотят плюнуть на распятие, которое он нес в руках.
Политики, эксперты, специальные уполномоченные и члены комиссий, писавшие отчеты о палестинской проблеме, ни разу не коснулись главной причины того, почему британский мандат оказался явно «неэффективным»; эту причину объяснил отец Реджинальд Джиннз: она заключалась в удушливой моральной атмосфере антисемитизма. Христианское чувство не просто, как правило, было на стороне арабов – враждебность к евреям была почти повсеместной и распространенной не только среди тех, «кто посвятил свою жизнь служению Богу», но и среди тех, чья жизнь, хотя бы временно, была посвящена выполнению условий мандата Лиги Наций. Записи чиновников палестинской администрации, рассказы паломников и туристов и в особенности поведение и высказывания служащих в стране офицеров с очевидностью свидетельствуют, что с первых же дней мандата англичане ни в грош не ставили социальную идею сионизма и не проявляли интереса к созидательной деятельности сионистов. Уже в 1920 году д-р Вейцман доложил на Лондонской сионистской конференции, что «военная администрация Палестины настроена анти-сионистски, а может быть, и антиеврейски».
Пасхальные беспорядки 1920 года были прямым следствием антисемитских настроений британской военной администрации. Когда отряд еврейской самообороны, организованный лейтенантом Жаботинским" с ведома и при вынужденном согласии военных властей, попытался оказать помощь еврейскому населению Старого города Иерусалима, британские части закрыли перед ним ворота. Убийства, насилие и грабежи беспрепятственно продолжались три дня. Когда, наконец, погром был прекращен, англичане тут же арестовали руководителей соединений еврейской самообороны. Жаботинский был приговорен военным судом к 15 годам каторжных работ, однако по распоряжению Лондона этот приговор был вскоре аннулирован. Британский командир Палестинского еврейского батальона полковник Дж. Паттерсон писал:
«Вся история этого жестокого насилия – грязное пятно на нашей репутации… Жаботинского бросили в тюрьму, надели на него одежду заключенного, обрили ему голову и заставили вместе с двумя арабскими насильниками пройти через Иерусалим и Кантару, где все знали его как офицера британской армии. Вряд ли даже худший из тех гуннов, о которых мы знаем из книг, проявил бы такую степень варварства и тирании, какую проявили военные власти по отношению к Жаботинскому – офицеру, который отважно сражался за нас и во время войны приложил все усилия, чтобы помочь Англии в ее борьбе».
Не следует возлагать ответственность за эту судебную ошибку, во многих деталях напоминавшую дело Дрейфуса, на отдельных антисемитов в британской администрации. Так, например, трудно утверждать, что верховный главнокомандующий лорд Алленби *12 не несет никакой ответственности за позорное поведение своих офицеров.
Носителями антиеврейских настроений, о которых говорил д-р Вейцман, были не только гарнизонные и штабные офицеры; подобные взгляды разделяли и открыто выражали многие гражданские лица, посещавшие Палестину или жившие в ней. У этих людей была курьезная и совершенно необъяснимая уверенность в промышленном и военном потенциале палестинских арабов; многие из них разделяли ставшую популярной точку зрения Марка Сайкса, что отныне ничто не может помешать этим неудачливым в прошлом труженикам в их прогрессе и создании новой Палестины. Характерно мнение писательницы, социальное положение которой за годы, прожитые в Палестине, позволило ей хорошо изучить не столько местное население, сколько местное английское общество. Дочь англиканского епископа Иерусалима пишет:
«Сейчас, при британском правлении, арабскому крестьянину, возможно, впервые в истории есть на что надеяться. Он может трудиться без опасения, что плоды его труда будут у него отняты… В лице феллаха *13… Англия имеет лучшее, чем можно воспользоваться для строительства Палестины в настоящем и ее обороны в будущем» (20, 295). Более четверти века палестинскую проблему до такой степени смешивали с разглагольствованиями о строительстве арабами нового Ближнего Востока, что в конце концов она стала казаться неотделимой частью всех этих проектов. В 1917 году Марк Сайке выразил уверенность, что арабы немедленно примутся за создание нового общества. Спустя 27 лет глава американского госдепартамента г-н Кордел Халл выразил «граничащую с уверенностью надежду», что они начнут свою работу в «скором времени». В своих «Записках» он отмечал:
«Оставляя свой пост (1944), я питал граничащую с уверенностью надежду в том, что арабские государства Ближнего Востока в скором времени начнут предпринимать экономические, социальные и культурные шаги, необходимые, по нашему мнению, для достижения политического единства; что они будут в состоянии уладить конфликты, вызванные честолюбием своих лидеров, и что вскоре по окончании войны в этом районе мира установятся стабильность, единство и экономическое процветание» (85, 2, 1547).
По мнению сэра Джона Хоупа Симпсона, арабские земледельцы могли бы улучшить свое положение, если бы имели возможность изучить более прогрессивные методы ведения хозяйства и получили бы необходимый для их применения капитал. Однако для того, чтобы собрать урожай с земли, заброшенной в течение целого тысячелетия, нужно нечто большее, чем просто капитал.
Возрождение арабской цивилизации – долгое дело, и мандатные власти не предпринимали сколько-нибудь серьезных попыток для содействия ему. Они не вели последовательной борьбы с болезнями и неграмотностью и не делали серьезных шагов для ослабления феодальной системы, державшей арабское крестьянство в состоянии безысходной нищеты. При британском мандате одинаковый уровень жизни арабов и евреев мог быть достигнут лишь посредством ограничения деятельности сионистов, и потому власти не были склонны поощрять их до тех пор, пока арабы не проявят готовность следовать за ними. В скором времени стало уже невозможно отрицать тот явный факт, что арабы продолжают оставаться праздными, а евреев ничто, включая равнодушие властей, не может оторвать от работы. Более того, эти, как назвал их Балмез, «плавающие в жидкости частицы нерастворимого вещества» начали постепенно срастаться; развиваясь беспрепятственно, этот процесс мог в конце концов привести к нежелательным результатам.
Британская администрация видела в развитии сионизма политическую опасность, социальный протест людей, неразумно отказывающихся «знать свое место». По мнению посетившего Палестину английского журналиста, представлявшего популярную британскую газету, уделом этих людей было рассеяние, к которому, согласно христианской догме, их приговорил Бог:
«Наиболее ярким свойством евреев является их свойство быть своего рода концентратом, который нуждается в том, чтобы его растворяли и разбавляли. Он полезен только в растворе, подобно некому входящему в тысячу лекарств ингредиенту, применяющемуся повсюду, но в различных целях. В концентрированном виде он излишен, бесполезен, а возможно, даже опасен» (92, 709).
«Сконцентрировавшись», евреи были, несомненно, опасны. В Палестине «частицы» сплачивались в общину, угрожавшую нарушить политическое равновесие на Ближнем Востоке.
Британские официальные лица, включая тех, кто искренне стремился к выполнению условий мандата, испытывали раздражение при виде «заносчивости» молодых еврейских иммигрантов, которые часто шагали по улицам Тель-Авива или Иерусалима, распевая патриотические песни и тем самым демонстрируя то, что они находятся в стране не из милости, а по праву (между прочим, официально признанному Англией). Причиной глубокой неприязни англичан к сионизму было то, что сионисты восставали против установления, царившего в течение двух тысяч лет на Западе, и вели себя, как сказали бы средневековые папы, «дерзко и неблагодарно». Хотя, как отмечал в 1924 году отец Джиннз, выражение «грязные евреи» часто звучало на улицах Иерусалима, в последние два года британского мандата оно произносилось уже гораздо реже. В 1946 году молодой английский офицер вошел в тель-авивское кафе. Возможно, он был слегка навеселе. Во всяком случае, он бросил официанту: «Эй ты, грязный еврей, пошевеливайся!» Официант, член Хаганы *14, взял посетителя за шиворот и за штанину и аккуратно вынес его на мостовую. Именно из-за нежелания евреев терпеть унижения англичане ненавидели сионизм.
Попытки евреев избежать навязанной извне власти не только придали антисемитизму новую силу, но и привели к проявлению действия этого микроба в самых неожиданных местах, даже в среде англичан самого либерального толка. Возможно, они и сами не осознавали, что заражены.
Так, X. X. Эсквит считал идеи политического сионизма «фантастическими»; однако он готов был признать, что в Палестине евреи выглядят счастливее, «чем в тех жалких местах, из которых они вывезены». У него не вызывала энтузиазма идея, что «рассеянные по всему миру евреи со временем скучатся здесь» (8, 2, 219-220). На взгляд Эсквита, евреи не эмигрировали и не переезжали с места на место, как все прочие люди; их «вывозили», словно скот, они «скучивались», словно саранча. Посетив в 1924 году Палестину, он писал другу:
«Тверия кишит евреями, тогда как Назарет полон христиан» (9, 112). Возможно, его нерасположение к евреям было следствием его общественных и политических контактов с некоторыми ассимилированными английскими евреями, которых не возмущало презрительное отношение к ним и которые, следовательно, вполне заслуживали такого отношения. Марго Эсквит писала: «Хотя среди евреев у меня были и есть преданные друзья, мне часто приходилось вспоминать пословицу, гласящую, что на евреев нельзя полагаться». Она считала, что сравнение с англичанином – величайший комплимент, какой только можно сделать одному из ее «преданных» еврейских друзей. «Руфус Айзеке – один из самых симпатичных людей на свете… Еврей по рождению, он англичанин до мозга костей: чуждый обидчивости, беспокойства и подозрительности, он сочетает мудрость с осторожностью и смеется, как английский школьник» (10, 272).
Чиновник британской администрации в Палестине С. Р. Эшби рассказывает, над чем смеялся в Иерусалиме 25 лет назад один бывший английский школьник. «Английский офицер, принадлежавший к тому типу рыжеволосых англичан, которые во что бы то ни стало добиваются своего, пришел к Стене плача в тот день, когда там ничего не происходило. Достав из кармана шиллинг, он схватил первого попавшегося еврея и закричал: „Бери деньги и плачь, зануда!“ И тот стал плакать» (7, 6). Презрение англичан к евреям еще более ярко обнаруживается в другой истории, рассказанной тем же автором. Некий сионист английского происхождения сказал, что он не представляет себе более благородной смерти, чем пасть во главе еврейского батальона, защищающего страну от арабов. Англичанин, передавший Эшби эти слова, присовокупил: «Господи! Человек, который был англичанином, хочет стать, – тут он сделал паузу, и его голос упал до невыразимых глубин, – левантинцем!» (7, 171).
Арабское сопротивление сионизму поощрялось с нескрываемой юдофобией, проявляемой практически всеми представителями британской администрации. «Вы должны выглядеть суровыми и недружественными, – писал Дуглас Дафф. – Проявление неуместных симпатий к возвращающимся (в Палестину) евреям может повредить вам в глазах вышестоящих» (59, 118). Эшби записывает отрывок разговора на официальном банкете. Такой разговор мог бы состояться во дворце верховного комиссара или в офицерском клубе в любой день британского мандата. «На данный момент евреи в немилости, и потому их нет в числе приглашенных. 'Но, – сказал сидевший слева от меня чиновник, – сейчас речь идет не об этом. Задача настоящего момента… это создание армии, а арабы умеют воевать'» (7, 9). Британские офицеры редко питали иллюзии относительно боевых качеств арабов. Когда они говорили, что арабы умеют воевать, они на самом деле подразумевали, что евреи воевать не умеют. Несостоятельность арабов на поле боя была очевидна для военных специалистов еще со времен Наполеона. Однако, несмотря на эту несостоятельность, арабы – и даже палестинские арабы – считались достаточно хорошими бойцами для того, чтобы без труда расправиться с евреями. Эшби пишет, что в 1920 году один сионист сказал своим английским собеседникам: «Если вы выведете свои войска, мы за год – за два сможем вполне управиться сами» *15. «Вздор, – ответил ему англичанин Джон Смит». Это было то, что и следовало говорить на банкетах во дворце верховного комиссара.
Арабы считались хорошими воинами и джентльменами. Подтекстом обоих утверждений было то, что евреи не были ни тем, ни другим. «Араб, – писал Эшби, – в гораздо большей степени джентльмен». К этой категории он относил и Хадж-Амина ал-Хуссейни *16 (7, 148), которого после его подстрекательства к убийству евреев во время арабских беспорядков 1920 года сэр Герберт Сэмюэл назначил иерусалимским муфтием. Тот стал частым гостем за столом верховного комиссара, где его живописное одеяние способствовало созданию популярного восточного колорита. Несомненно, есть доля истины в его словах о том, что многие из его лучших друзей были британскими офицерами. Спустя 23 года этот достойный арабский джентльмен в Берлине подавал Гитлеру советы, как довести до конца уничтожение евреев Европы.
Для еврея снискать честь быть признанным англичанами джентльменом было трудным, но не совсем безнадежным делом. Преподобный д-р Юинг писал, что арабы и христиане с подозрением отнеслись к назначению сэра Герберта Сэмюэла верховным комиссаром Палестины. Их не вполне успокоило заверение, что, «хотя он и еврейского происхождения, сэр Герберт фактически является достойным и честным английским джентльменом» (62, 218). «Почему вы придерживаетесь проарабских и антиеврейских взглядов?» – спросил в 1936 году один турист английского офицера, занимавшего довольно высокий пост. «Потому что арабы – джентльмены, а евреи – нет», – огрызнулся тот. Но самое выразительное определение отношения среднего британского офицера времен мандата к ситуации в Палестине дал Горас Сэмюэл: «Они считают Декларацию Бальфура чертовским вздором, евреев – чертовской помехой, а арабов – чертовски хорошими ребятами» (161, 39). Приводимые ниже строки принадлежат перу С. Р. Эшби, представителю наиболее образованных кругов гражданской администрации. Средневековые предубеждения переплетены у него с предубеждениями современными, а критика и прогнозы на будущее служат образчиком взглядов, характерных для официальных лиц в подмандатной Палестине 25 лет назад:
"Я не встречал еще ни одного сиониста, о котором я мог бы с уверенностью сказать, что его политика умна и конструктивна… Все умные евреи или равнодушны, или враждебны. Во всем этом движении есть что-то наигранное, что-то журналистское… Как-то мой американский друг, прогуливаясь со мной по иерусалимским улицам, сказал, указав на медленно плетущихся, вялых горожан: «Эти люди – не материал, необходимый для создания государства».
Кроме того, невозможно представить себе еврея вне сферы торговых сделок, он несет на лбу клеймо ловкого дельца Иакова, и, несмотря на все благородство его убеждений, на величие его мессианской идеи, нельзя быть уверенным в том, что в качестве сиониста он не займется экономической эксплуатацией Святой земли в своих интересах и в интересах своего племени" (7, 65). Ни паломники, ни туристы, ни журналисты, пишущие книги о Святой земле, обычно не упоминают о трагических последствиях этого недоброжелательства. Убийство еврея или араба редко рассматривалось властями как преступление, равное убийству англичанина. Во время беспорядков 1929 года власти не только не обеспечили безопасность еврейского населения, но фактически запретили евреям защищать самих себя: разоружив еврейское население, они тем самым лишили его права на самозащиту. Такое поведение британских властей убедило арабов в том, что евреев можно убивать безнаказанно. Никто всерьез не пытался найти убийц, а тех, кто все же был пойман, обычно оправдывали «за недостатком улик». «Произошли стычки между арабами и евреями», – к этому выражению неизменно прибегали власти для обозначения нападений на людей, которых они разоружили, людей, за безопасность которых они несли прямую ответственность. Словесные уловки такого рода годятся лишь на короткое время, позволяя не называть вещи своими именами. «Постоянно происходили стычки», – так описывал еврейские погромы 1938 года один из военных преступников в Нюрнберге. Гиммлер прибег к такой же уловке, чтобы оправдать убийство немецким населением английских и американских летчиков, выбрасывавшихся с парашютами над территорией Германии: «Вмешательство в стычки между немцами и английскими и американскими пилотами-террористами не является задачей полиции».
Разумеется, комиссия, прибывшая из Англии для расследования причин «волнений», пришла к заключению, что администрация сделала все возможное. Английское общественное мнение было успокоено историями о галантных и обаятельных арабах.
Однако иностранцев нельзя было одурачить так легко. «Массовые убийства и грабежи во время беспорядков 1929 года, – писал голландский консул Дж. Н. Канн, – навсегда останутся пятном на репутации британской администрации» (97, 36 и 57). Г-н Канн был шокирован не только поведением палестинской полиции, которая зачастую потворствовала убийствам, а по некоторым сообщениям даже принимала в них участие, но и предубежденностью суда, неоднократно уклонявшегося от признания виновности убийц. Он приводит историю судебного фарса, разыгранного после убийства 24 августа 1929 года еврейской семьи русского происхождения. В течение многих лет семья Маклеф жила в поселении Моца в 4 милях от Иерусалима. За два дня до нападения они получили предупреждение; тогда же они обратились с просьбой о помощи в полицию, но получили отказ. Отец семейства, две его дочери и сын были убиты на месте, а жена смертельно ранена. Другой сын, восемнадцатилетний Хаим, прикладом ружья убил главаря бандитов и вместе с девятилетним братом Мордехаем выпрыгнул из окна на задний двор. Добежав до шоссе, находившегося на расстоянии трехсот метров от дома, они обратились за помощью к бронированному конвою британских ВВС, остановившемуся напротив фермы. Англичане смотрели на пламя и дым, поднимавшиеся от дворовых построек. Хаим умолял командира конвоя оказать помощь его матери, которая, несмотря на множество ножевых ран, была еще жива. Офицер отказался, и конвой проследовал дальше. На следующий день вступило в действие британское правосудие: Хаим был арестован по обвинению в убийстве. Его продержали в тюрьме несколько дней, а затем освободили. Вслед за тем были арестованы арабы, участвовавшие в погроме. Они были опознаны Хаимом, его младшей сестрой, которой тоже удалось спастись, Мордехаем и двумя соседями. Всех их оправдали «за недостаточностью улик».
Когда им сообщили, что они оправданы, пораженные арабы и их друзья истолковали это так, что власти втайне одобряют резню. «Правительство с нами! Англичане на нашей стороне!» – эти возгласы сопровождали первые убийства. Эти возгласы раздавались на улицах Иерусалима во время беспорядков десять лет тому назад. Эти возгласы означают: евреев можно безнаказанно убивать", – писала ивритская газета. Голландский консул отмечал, что «еврейское население утратило веру в правосудие британской администрации. Когда опознают арабов, принимавших участие в нападениях, нет нужды доказывать, что именно они нанесли смертельный удар. Достаточно самого факта их присутствия. В случае, подобном этому, полное оправдание является ни чем иным, как актом явной несправедливости» (97, 47 и 49).
Консул отмечал, что англичане в Палестине «были настроены антиеврейски, а еще более – антисионистски». «Считается хорошим тоном, – писал он, – смотреть на еврейскую общину свысока» (97, 57). По-видимому, считалось хорошим тоном и не препятствовать арабам убивать евреев. В городах, где было убито множество безоружных евреев, солдаты и полицейские получили правительственные награды за храбрость. В Хевроне, где 80 евреев были убиты и трупы многих из них подверглись надругательству *17, полицейский офицер Кафферата получил медаль за храбрость. Однако, как отметил один палестинский адвокат, «офицер яффской полиции Риггс… стрелявший в арабов и тем самым предотвративший массовое убийство евреев в Тель-Авиве, не получил никакой награды» (161, 306).
Через 20 лет после убийства семьи Маклеф 240 бойцов Хаганы, в распоряжении которых было 50 винтовок и несколько пулеметов, отбили у арабов город Хайфу. Во главе отряда стоял Мордехай Маклеф.
После немецкой оккупации Голландии в 1940 году г-н Дж. Н.Канн, его жена и все члены его семьи, за исключением одной из дочерей, были вывезены в нацистский концлагерь и погибли там.
Немногие английские писатели выражали свое презрение к еврейскому народу так тонко и в такой популярной форме, как X. В. Мортон. В самой известной из его книг «По стопам Учителя» (1-е издание – 1934, 11-е издание – 1941) Христос и его апостолы – почти единственные евреи, о которых говорится без злонамеренных намеков и пренебрежения. Соломон предстает перед читателями как «первый крупный еврейский финансист». Арабы косвенно представлены как наследники народа, жившего в Палестине во времена Христа; этот эффект обычно достигается умолчанием некоторых общеизвестных фактов. Так, например, Мортон пишет: "Когда Иисус воскресил дочь Иаира, он сказал: «Талита куми», что переводится в нашей Библии как: «Девица, тебе говорю, встань»… Слово «куми» еще и сегодня повсеместно употребляется арабами в смысле «встань». Никто не напомнил английским читателям, что «куми» – ивритский глагол, который повсеместно употреблялся евреями и в 1934 году, и задолго до того Соломоном, причем в контексте, не имевшем никакого отношения к финансам:
Возлюбленный мой начал говорить мне:
«Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей; смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают благовоние. Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!»
Песнь Песней, 2:10-13
Мортон открыл, что в Палестине 1934 года по стопам Учителя следовали, прежде всего, живописные арабы, несравненный Арабский легион *18 и замечательные британские полицейские. Он писал, не краснея: «Британская страсть к правосудию запечатлена на древнем лике Вифлеема в виде нового здания вифлеемской полиции». Арабы и в самом деле были живописны; однако уровень детской смертности в их среде является пятном позора для любой колониальной державы мира. Никто не ставил читателя в известность об этом факте. Читателя приглашали восхищаться «высоким престижем Арабского легиона». Ему приводили слова, которые один бельгиец якобы сказал одному англичанину: «Вещи, подобные Арабскому легиону, оправдывают вашу колонизацию». Арабы оставались живописными даже тогда, когда совершали убийство. Мортон посетил тюрьму в Трансиордании, где был свидетелем того, как 90 осужденных за убийство арабов «весело и деловито занимались стиркой». Видимо, ему не довелось увидеть убийцу-еврея: если еврей в Палестине совершал убийство, его приговаривали не к прачечным работам, а к повешению. Согласно палестинскому уголовному кодексу, предоставление убежища убийце каралось заключением сроком на пять лет; однако если еврей был уличен в том, что предоставлял убежище своей жене, матери или дочери, бежавшей от нацистов, он подлежал восьмилетнему тюремному заключению.
Английский антисемитизм почти всегда был скрытым; считалось, что его не существует. Это достигалось при помощи той сноровки в иносказаниях, которая достигла в Англии особого совершенства вследствие строгости закона о диффамации *19. Изощрившимся в словесных ухищрениях журналистам не составляло особого труда избегать обвинения в антисемитизме. Считается, что закон о диффамации очистил английскую прессу. Но он породил и методы оскорбления, которые позволяют оскорбителю избежать судебного преследования, выставляют его в выгодном свете, дают ему возможность уклониться от дискуссии и зачастую оставляют его жертву совершенно беззащитной. Ловкий писатель часто прикрывает оскорбление прозрачной вуалью лжи, которая приносит еще больший вред. Так, многим из тех, кто посещал Иерусалим в предвоенную декаду, наверняка доводилось слышать на вечеринках, в офицерском клубе или в баре отеля «Кинг Дэвид», что «евреи распяли Христа, и они сделали бы это снова, если бы им представилась возможность». Это высказывание воспринималось всеми как глубокая и ужасная истина; оно привилось и вошло в моду, хотя, конечно, ни разу не было произнесено публично и не появлялось в прессе. Первым, кто решился обнародовать его в печати, был X. В. Мортон, который прибег для этого к иносказанию. Многие из его читателей, как в Палестине, так и в Англии, не могли не понять, что он имеет в виду, и, вероятно, были в восторге от такта, с которым он это выразил:
"Возвышавшийся над ущельями город (Иерусалим)… был, казалось, местом, где обитали безжалостные чувства – Гордость, Высокомерие и Ненависть… И я подумал про себя: «Да, это поистине место, где был распят Иисус». И, подобно эху моей мысли, пришел ко мне ужасный ответ: «И это может повториться вновь». «Для того, чтобы обеспечить создание еврейского национального очага, – сказал сэр Герберт Сэмюэл, – его нужно возводить на фундаменте доброй воли». Такой фундамент нельзя было создать под властью администрации, представители которой относились к евреям с плохо скрываемым презрением. «Очень жаль, – писал главный инспектор палестинской полиции, – что британские официальные лица редко бывают гостями еврейских семей. Это случается, как правило, лишь в рамках исполнения служебных обязанностей и только в покровительственной форме». Новичков, которые на светских приемах или в офицерских клубах проявляли хоть малейшие признаки интереса к еврейским поселенцам или произносили хотя бы слово в защиту евреев, тут же ставили на место и преподавали им краткий курс антисионизма. Бригадир Ф.Х.Киш докладывал в 1931 году комиссии O'Доннела, что «невозможно ожидать эффективного функционирования администрации, пока ее глава и целый ряд высокопоставленных чиновников определенно не симпатизируют идее еврейского национального очага в той ее интерпретации, какую дает мандат». Высокопоставленные чиновники не скрывали, что их неприятие закона, за исполнение которого они получали жалование, было вызвано не просто недостатком симпатии. Один из них намекнул, что евреи подкупили Лигу Наций. Он характеризовал мандат как «злополучный документ», «навязанный» Лиге Наций «международным еврейством». Стоимость подкупа государств – членов Лиги Наций, к сожалению, не была названа: очевидно, с тех пор, как французских евреев обвинили в подкупе совести архиепископа, произошло резкое падение цен.
В политическом размежевании в Палестине большую роль сыграла западная юдофобия. Копии «Протоколов сионских мудрецов» широко распространялись среди англичан и арабов, а выдержки из них печатались в ежедневной иерусалимской газете на арабском языке. В то же время «Коричневая книга гитлеровского террора» была запрещена британским цензором, и администрация молчаливо санкционировала продажу английского и арабского переводов гитлеровского «Майн кампф». У берлинских нацистов были палестинские двойники. Три американских сенатора, посетившие страну в 1936 году, констатировали, что «непрекращающийся террор в Святой земле является следствием открытой симпатии к вандалам и убийцам со стороны многих (британских) офицеров». «Подавляющее большинство палестинских государственных чиновников, – писал современник, – с самого начала было в значительной степени проникнуто симпатией к арабам и антипатией к евреям, что весьма трудно совмещалось с обязанностями, налагаемыми на них условиями мандата» (114, 47).
Разумеется, были и исключения. Так, Хэмфри Бауман, длительное время занимавший пост главы отдела просвещения, отмечает, что среди постоянно проживавших в Палестине англичан не было почти ни одного, у кого не было бы еврейских друзей. Среди «знаменательных исключений» первых лет мандата президент Вейцман называет «Виндхэма Дидса, Гилберта Клейтона и самого главнокомандующего (Алленби)» (190, 276). Вместе с тем он отмечает, что «люди, вступавшие в повседневный контакт с населением… люди, занимавшие низшие посты в военной иерархии, за редким исключением не обладали широтой восприятия, остротой взгляда, а зачастую – даже элементарной доброжелательностью». Тем не менее, все три наиболее дееспособных верховных комиссара Палестины были военными. Сильная рука Плюмера, не переносившего глупостей, кто бы их ни делал, гарантировала мир и даже прогресс в годы его правления. Безвременная смерть Горта была настоящей катастрофой. Вполне возможно, что, проживи он еще несколько месяцев, он сумел бы хоть частично исправить тот вред, который нанес доброму имени Великобритании его бездушный предшественник сэр Гарольд Мак-Майкл.
Для палестинских чиновников, как и вообще для большинства англичан, такие понятия, как еврейская нация, еврейская армия, евреи на плацу, евреи, не испытывающие страха, всегда были и будут совершенно абсурдными. В 1828 году английский священник, понимавший, что если евреи когда-нибудь вернутся на землю Израиля, им придется воевать, так же, как столетие спустя чиновники палестинской администрации, был уверен, что «презренное племя никогда не выдержит испытания войной». «Для того, чтобы покорить страну, евреи должны будут вести себя как воины… Если это случится, перемена в их обычаях, в способах их дохода, в их положении среди других народов будет столь велика, что само легковерие затруднится поверить в такую возможность» (171, 118).
Прошло сто лет, но лишь немногие англичане готовы были поверить, что евреи когда-нибудь смогут стать солдатами, способными побеждать. Согласно господствующему мнению, которое открыто высказывалось в Палестине, евреи в своем большинстве были трусами. Еврейская политика «сдержанности» (хавлага)20, воспрещавшая любой вид активных ответных действий против арабских погромщиков, рассматривалась арабами и англичанами как еще одно доказательство их малодушия. Когда арабские налетчики атаковали поселения в Изреельской долине *21, а поселенцы воздержались от ответного нападения на арабские деревни, арабы дали евреям презрительную кличку «дети смерти». Арабы и в самом деле сумели создать в представлении англичан и всего Ближнего Востока мираж «священной войны» и в конце концов сами поверили в свою доблесть, ни разу не испытав ее на деле. Готовность, с которой англичане поверили в этот мираж, частично проистекала из мифа об арабских воинах, созданного почитателями Лоуренса *22. Чаще, однако, всеобщее презрение к еврейской трусости было естественным результатом английской разновидности антисемитизма, инстинктивной склонности к насмешке над евреями, которую еще лет десять назад не могли побороть многие англичане, включая представителей интеллигенции. Этой традиционной ошибки не избежал даже Дж. Н. Шофилд – писатель, обладавший чувством ответственности историка. «Иехуда Маккавей *23, – сказал этот знаток еврейской истории в 1938 году, – был неистовым воином того типа, который и по сей день встречается в Палестине, но он присущ скорее представителям арабских племен, а не современным евреям» (162, 253).
В большинстве книг, написанных в годы палестинского мандата туристами, паломниками и чиновниками британской администрации, презрение к еврейской трусости и восхищение арабской доблестью находило свое выражение иногда в явной, но чаще в скрытой форме. Англичанин, посетивший страну в 1933 году, имел счастье встретиться с целым рядом «обаятельных и образованных арабов». Он отдал должное спокойному достоинству этих воинов пустыни и их презрению к стяжателям-евреям. «Нация начинается не с богатства, – объяснил ему один араб, – она начинается с войны… Евреи должны воевать за свою землю. Одного того, что она куплена ими, еще недостаточно… По природе своей еврей ценит безопасность выше доблести». Другой сын пустыни заметил: «Еврей всегда трус – трус по природе». Англичанин совершенно согласен с ними: "Вся чудовищность сионистского кошмара осознается лишь тогда, когда вы вспоминаете, что вместо того, чтобы воевать за землю, они просто покупают ее. Ни один великий народ никогда не покупал своей земли… Среди сионистов слишком много ученых и слишком мало солдат и земледельцев" (32, 98 и 115).
Другой английский турист, посетивший страну во время «беспорядков» 1936 года и, по его собственному признанию, «пытавшийся быть беспристрастным», признал, что «нет никакого сомнения в том, что не все евреи – трусы». Тем не менее, он был вполне уверен, что в большинстве своем евреи живут в постоянном страхе и не способны обороняться от неистовых арабов. «Я не могу забыть одного вечера в Иерусалиме, – писал он. – Я прогуливался с двумя знакомыми арабами, немного знавшими английский. Где-то к нам присоединились два солдата шотландского полка». Оба шотландца были пьяны. Один из них зашел в еврейское кафе, чтобы выпить еще. Англичанин попросил арабов пойти за пьяным и вернуть его.
«В кафе сидело сорок-пятьдесят рослых молодых евреев, но при появлении двух угрюмых арабов они съежились и замолчали, и это молчание показалось мне испуганным. Грубое и оскорбительное сравнение пришло мне в голову: пустите горностая в заячью нору и посмотрите, что будет! Справедливо или несправедливо, но такова была расхожая английская шутка в Палестине тех дней…» (69, 76 и 77).
Несколько дней спустя, рассказывает тот же автор, английский капрал, который не был пьян, подытожил всю ситуацию в словах, под которыми подписалось бы большинство англичан в Палестине: «Арабам не хватает ума, евреям не хватает храбрости».
Пока арабские террористы ограничивались убийством евреев, палестинская администрация взирала на них с пассивным неодобрением. Однако когда в 1937 и 1938 году стало ясно, что арабские волнения перерастают в организованное восстание, направленное не только против идеи создания еврейского национального очага, но и против британских интересов на всем Ближнем Востоке, администрации пришось принять меры. Силы британских войск в Палестине (в то время они составляли приблизительно две дивизии) оказались недостаточными для того, чтобы устрашить повстанцев или обеспечить безопасность нефтепровода.
Весной 1938 года Орду Уингейту *24, офицеру, прикомандированному к разведывательному отделу британской армии, удалось убедить одного из своих начальников в том, что ситуация требует изменения политики. Без особого энтуазиазма ему разрешили применить свои идеи на практике. Немедленный успех разработанной им тактики породил немалую тревогу не только среди арабов, но и среди чиновников палестинской администрации. «Я получил, – писал Уингейт, – трех офицеров и тридцать шесть солдат». Он действовал против тысяч арабских повстанцев с помощью отряда, прошедшего боевую подготовку под его руководством. Отряд состоял из «отобранных более или менее случайно» 200 – 300 палестинских евреев. Однако менее чем за пять месяцев, в течение лета 1938 года, арабы были выбиты из своих опорных пунктов в Северной Палестине, и безопасность нефтепровода была обеспечена. Согласно отчету Уингейта, успех операции «был следствием особых качеств еврейских отрядов». Он обучил своих еврейских товарищей разработанным им методам ведения боевых действий, и с тех пор они не раз наглядно доказали, насколько хорошо они усвоили его уроки. Сегодня многие из учеников Уингейта стоят во главе Армии Обороны Израиля.
Однако Палестина, в которой царит мир, или, во всяком случае, Палестина, в которой мир воцарится с помощью евреев, очевидно, не входила в политические планы британской администрации. От полковника (позже фельдмаршала) Монтгомери Уингейт получил приказ о роспуске его особых «ночных отрядов». Весьма поучительно прочесть комментарий самого Уингейта к этому приказу:
«В этот период власти не хотели привлекать евреев к активным действиям по подавлению восстания, и эксперимент постепенно был сведен на нет. С глубоким сожалением я должен признать, что позднее (в каком-то смысле так было во все времена) власти обращались с евреями, проявившими такую преданность и отвагу, исключительно гнусным образом».
В письме в лондонскую газету «Тайме» от 21 июля 1938 года Джосия Веджвуд в нескольких фразах сформулировал истинную причину беспорядков в Палестине: «В течение двух лет британские власти оставляли безнаказанными убийства евреев и уничтожение их собственности. Администрация продолжает все с тем же строгим беспристрастием относиться как к убийцам, так и к их жертвам. Эта черная страница бездеятельности и двуличия беспрецедентна в британской истории».
Большинство участников арабского восстания, многие из которых получали финансовую помощь государств «Оси»25, были помилованы; несколько человек все же были расстреляны. Как и следовало ожидать, их главе, иерусалимскому муфтию, не составило никакого труда избежать английского правосудия. Пока что вся история закончилась так, как и предсказывало большинство наблюдателей: арабские националисты получили все, что хотели получить, и даже более того. В 1939 году британское правительство выпустило документ, известный как Белая книга Макдональда, где прямо говорилось об отказе Великобритании выполнять условия мандата, обязанности, исполнение которых было единственным законным оправданием ее присутствия в этой стране. Мандат обязывал британские власти «способствовать еврейской иммиграции на приемлемых условиях» и «поощрять массовое поселение евреев на земле». Два указа, которые были признаны мандатной комиссией незаконными, были прямым нарушением этих обязательств. Согласно первому из этих указов, вся еврейская иммиграция, за исключением той, на которую согласятся арабы, приостанавливалась на пять лет. Согласно второму указу, налагался запрет на покупку земли евреями фактически на всей территории Палестины.
Вопрос о том, являются ли условия мандата справедливыми, никогда не стоял на повестке дня. Британское правительство приняло на себя обязательство выполнять условия мандата, управляло Палестиной вследствие мандата и не имело на эту страну никаких прав, за исключением тех, которые предоставлял ей мандат. Власть администрации, которая не соблюдала условий мандата, была властью произвола; несмотря на благие намерения, которыми она руководствовалась, она следовала примеру Муссолини и Гитлера. Британское правительство приняло на себя обязательства по созданию еврейского национального очага, оговорив при этом, что «не будет предпринимать шагов, которые могли бы поставить под угрозу гражданские и религиозные права нееврейских общин Палестины». Выпустив Белую книгу Макдональда, британское правительство фактически декларировало, что эта оговорка делает невозможным создание еврейского национального очага. Таким образом, англичане аннулировали международное соглашение, заменив его новым, более частным и односторонним, которое Лига Наций, выдавшая мандат Великобритании, отказалась санкционировать. Начало Второй мировой войны позволило на время избежать ответственности тем, кто был виновен в этом политическом провале. Война дала им в руки хорошее оправдание их неблаговидного поведения, и они тут же объявили о своем намерении возвратить Лиге Наций мандат, от выполнения обязательств которого они фактически уже отказались.
Итак, на данный момент судьбу Израиля решили не юридические доводы относительно значения и законной силы определенной декларации или обязательства, а сила, точнее, угроза применения силы, которую приветствовали мандатные власти. Но один вопрос все еще оставался открытым: что делать с евреями? В течение последующего десятилетия на этот вопрос были даны различные ответы. Пока же никого, кроме самих евреев, особенно не заботил ни самый вопрос, ни ответ на него, пришедший из Германии.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Саронская долина, Шарон – плодородная долина в центральной части прибрежной полосы Израиля.
2 Абсорбирующая способность (или «экономическая емкость») страны – способность хозяйства и экономики страны абсорбировать определенное число иммигрантов.
3 Соломон (Шломо; 965 – 928 до н. э.) – третий царь Израиля, сын царя Давида. Построил Иерусалимский храм, создал торговый флот, основал порт Эйлат. Во время его правления древний Израиль достиг наивысшего расцвета.
4 Top – один из богов древнегерманского пантеона.
5 Инкуб – согласно средневековым повериям, демоническое существо, склоняющее женщин к любовной связи.
6 Эдда – сборник древнеисландских мифологических и героических песен, сохранившийся в рукописи 13 в.
7 Лоти Пьер (псевд., наст. имя Луи Мари Жюльен Вио; 1856 – 1923) – французский писатель, создатель жанра экзотического «колониального» романа.
8 Иерусалим был сдан турками британским силам под командованием генерала Алленби 11 декабря 1917 г.
9 Генисаретская долина – долина на северо-западном побережье озера Киннерет (Тивериадского озера).
10 Вади (араб.) – сухой овраг, образованный потоками воды в период дождей.
11 Жаботинский Владимир Евгеньевич (Зеев; 1880 – 1940) – еврейский писатель и публицист (писал по-русски), один из лидеров сионистского движения, идеолог и основатель так называемого ревизионистского течения в сионизме. Инициатор создания Еврейского легиона в британской армии, во время службы в котором был произведен в офицеры.
12 Алленби Эдмунд (1861 – 1936) – английский военачальник, командовал Египетским экспедиционным корпусом; в 1917 – 1918 гг. нанес поражение турецким войскам в Палестине.
13 Феллахи – в арабских странах оседлое население, занятое земледелием; крестьяне.
14 Хагана – см. прим. 30 к гл. «Их бог – деньги».
15 Когда в 1933 г. британское правительство отказалось от своего мандата на Ирак, предварительно не решив проблемы ассирийского меньшинства, иракцы моментально решили эту проблему, учинив резню, в которой погибло большинство ассирийцев. Братья Таро были уверены, что при первой же возможности история повторится: они не сомневались, что, если англичане уйдут из Палестины, «в течение 24 часов после их ухода ни одного сиониста не останется на земле праотцев» (177, 194). (Прим. авт.)
16 Хадж (Мухаммад) Амин ал-Хуссейни – см. прим. 14 к гл. «Златоуст».
17 Речь идет о погроме в Хевроне в 1929 г., когда была уничтожена вся местная еврейская община.
18 Арабский легион – обученные и возглавлявшиеся британскими офицерами вооруженные силы короля Трансиордании Абдаллы.
19 Диффамация – распространение порочащих сведений.
20 Хавлага (ивр., букв. «сдержанность») – политика по отношению к арабскому террору, которой в 1936 – 1939 гг. придерживались официальные органы еврейской общины Эрец-Исраэль и Еврейское агентство, считавшие, что еврейская самооборона не должна превращаться в слепую месть и насилие, направленные против арабского гражданского населения.
2! Изреельская долина – тянущаяся с северо-запада на юго-восток долина, разделяющая горы Самарии и горы Галилеи. Земли этой заболоченной долины были приобретены еврейскими поселенцами и после осушения стали одним из плодороднейших районов страны.
22 Лоуренс Томас Эдвард (1888 – 1935) – английский офицер и писатель, известный под именем Лоуренс Аравийский, центральная фигура арабского восстания против Турции во время Первой мировой войны.
23 Иехуда Маккавей (ум. 161 до н.э.) – глава поднятого его отцом, Маттитьяху Хасмонеем, восстания против власти Селевкидов; восстания, в конечном счете приведшего к созданию независимого Хасмонейского царства. Нанес ряд поражений греко-сирийцам; погиб в бою.
24 Уингейт Орд Чарлз (1903 – 1944) – английский офицер. Во время арабских беспорядков в Палестине в 1936 г. предложил подпольной организации еврейской самообороны Хагане новую наступательную тактику борьбы с арабскими террористами. Именем Уингейта назван созданный в 1957 г. израильский Институт физкультуры и спорта.
25 Ось Берлин – Рим – соглашение о военном и политическом сотрудничестве между нацистской Германией и фашистской Италией; подписано 29 октября 1936 г. Продолжением этого союза стал Антикоминтеровский пакт, созданный Германией и Японией (1936), к которому присоединилась Италия.

Комментарии (1)
Обратно в раздел иудаизм











 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.