Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Барулин В.С. Социальная философия: Учебник

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава III. Социальная сфера жизни общества

§ 4. Целостность и взаимосвязь социальной жизни общества

Мы рассмотрели некоторые социальные общности в отдельности. Но социальная жизнь представляет собой целостность, взаимосвязь этих общностей.

Прежде всего неразрывно взаимосвязаны макро- и микросоциологические общности. Например, классы, нации, народ включают в себя коллективы, семейные общности и т.д.

Но социальная философия не только подчеркивает неразрывную взаимосвязь макро- и микросоциальных структур. Вместе с тем она совершенно определенно указывает, что роль этих общностей в их взаимодействии неодинакова. Именно большие группы людей в обществе, законы их структурирования, развития, функционирования оказывают решающее и определяющее влияние на малые группы [1]. Это вполне понятно, ибо именно в больших социальных группах, в их исторических предназначениях и судьбах наиболее концентрированно воплощены глубокие объективные законы общественной жизни. Что же касается малых социальных групп, то в них — в силу самой их ограниченности — не может с такой же полнотой и четкостью воплотиться общесоциологическая закономерность материального производства. В их жизнедеятельности слишком многое зависит от конкретно-ситуативных обстоятельств, от субъективных моментов. Поэтому в целом, в общей социальной истории общества малые социальные группы, развиваясь, подчиняются закономерности больших социальных групп, следуют в их фарватере. Даже само изменение общественной роли, удельного веса малых групп осуществляется — в главном — не в силу их имманентных законов развития, а под решающим воздействием законов макросоциальной структуры.

1 Есть, правда, и несколько иное мнение. Так, В.А. Ташков, имея в виду классы и нации, писал; «Стоящие за этими категориями социальные и культурные процессы не являются в действительности "объективными силами". Они должны прежде всего трактоваться как производные и определяемые опытом отдельных индивидов и групп внутри различных сообществ. ...Классовые и национальные традиции формируются и переформируются, прекращают свою жизнь и возрождаются. Их риторика, символы и ритуалы заимствуются, изобретаются и передаются через интеллектуалов и активистов. И в этом смысле массы и национальности, их социальное или национальное самосознание существовали и прошлом и существуют сеголня в том виде, в каком они "сотворены" в итоге активных действий отдельных лиц. партий, средств массовой коммуникации» (Ташков В.А. Социальное и национальное в псторико-антропологической перспективе//Воп-росы философии. 1990. № 12. С. 7)

В обществе взаимосвязаны большие социальные группы, составляющие макросоциальную структуру общества. Эта взаимосвязь выражается прежде всего во взаимопроникновении больших групп. Ведь в обществе нет такой ситуации, что одни люди образуют класс, другие — нацию, третьи — народ, четвертые — профессионально-региональные группы, Нет, зачастую одни и те же лица, одна и та же человеческая масса образуют и класс, и народ, и нацию, и другие социальные структуры. Все эти социальные общности взаимопронизывают друг друга, выступая взаимосоставными частями одна другой. Так, национальная общность может включать в себя народ, классы. Со своей стороны, один и тот же класс может состоять из представителей различных наций.

Взаимопроникновение социальных общностей отнюдь не означает их взаимоуничтожение, потерю каждой социальной общностью своей собственной специфики. Так, классы, прежде всего трудящиеся классы, будучи составной частью народа, отнюдь не перестают быть классами, т.е. устойчивыми объединениями людей, с общими экономическими интересами, социально-психологическим обликом и т. д. Точно так же тот факт, что нация включает в себя представителей разных классов, отнюдь не снимает, не ликвидирует ни одной черты национальной общности, ни особенности классов. В том-то, между прочим, и сложность существования, развития, функционирования (а соответственно, и познания) социальной структуры общества, что в ней, переплетаясь, взаимопроникая, социальные общности сохраняются как качественно устойчивые социальные образования.

Понятно, что если в обществе существуют при всем их взаимопроникновении устойчивые социальные общности, то существуют, переплетаясь, накладываясь друг на друга, и соответствующие типы, виды отношений между этими общностями. Как сами общности взаимопронизывают друг друга, так и их отношения также взаимодействуют, взаимовлияют друг на друга. Поэтому, естественно, они и влияют друг на друга. Отношения классов, например, оказывают огромное воздействие на отношения наций, отношения наций оказывают в свою очередь определенное влияние на отношения классов. Отношения народа и личностей, групп также приобретают классовый характер, окрашиваются национальным колоритом.

Вся эта сложная совокупность социальных общностей, их отношений представляет собой не просто некое множество параллельно существующих и взаимовлияюших социальных сил, тем более не некий социальный хаос. Нет, эта совокупность представляет собой органическую социальную систему, качественно определенную общественную целостность. Составные звенья этой системы — отдельные общности, социальные отношения — при всей их непохожести друг на друга не просто взаимно отталкиваются, противостоят друг другу, а определенным образом сопряжены друг с другом, взаимодополняют друг друга. Даже их разность и непохожесть представляют собой важнейшее условие их взаимосвязи, их сочетания в рамках единого, качественно определенного социального целого.

Например, далеко не случаен тот факт, что в капиталистической формации исторически сошлись такие классы, как буржуазия и пролетариат, и такая социально-этническая общность, как нация. Видимо, исторически конкретные особенности этих классов для своего оптимального развития и формирования «требовали» такую общность, как нация, точно так же как существование и функционирование нации «требовали» наличия именно таких классов и их отношений. Вместе они и составили качественно определенную систему социальной жизни капитализма. И в рамках каждой формации общности их отношения определенным образом пригнаны друг к другу, образуя при всем своем пестром взаимодействии качественную социальную целостность. В социальной философии эта целостность получила название «гражданское общество».

Целостность социальной жизни исторична. Она обретает специфические качественные черты в рамках каждой общественно-экономической формации. Смена же этих формаций обнаруживает, что за различием формационных качественных особенностей социальных сфер содержится единая всемирно-историческая тенденция социальной жизни человечества. Можно лишь выразить сожаление, что философско-социологическая наука еще не взялась всерьез ни за изучение социальной жизни как определенной социальной целостности, ни за выяснение всемирно-исторической тенденции эволюции этой жизни.

Целостность социальной жизни, далее, не означает гармонии и единства социальных сил. Напротив, вся социальная сфера на всех этапах ее развития буквально «переполнена» противоречиями; зачастую очень острыми, непримиримыми. Отсюда — сложнейшая и непрерывная борьба социальных сил в социальной истории человечества. Но противоречия эти зачастую отнюдь не альтернативны целостности социальной сферы как таковой. Более того, они могут быть поняты в своем действительном значении именно тогда, когда будут связаны с этой социальной целостностью, осмыслены вместе с ней.

Признание целостности, единства социальной сферы закономерно подводит к вопросу о выделении такой социальной общности, такого социального отношения, которым принадлежит ведущая роль во всей социальной жизни общества.

Видимо, если иметь в виду всю социальную историю человечества, — а она далеко еще не закончена, — то ответить однозначно на поставленный вопрос нельзя. Необходимо учитывать динамизм социальной жизни, многообразие обстоятельств в каждой стране, на каждом этапе истории. И в соответствии с учетом всех этих обстоятельств можно в каждом случае выделять, если можно так выразиться, первую скрипку социального ансамбля. При этом, естественно, отнюдь не исключено, что социальная общность, ведущая на одном этапе, может на другом этапе уступить свою роль иной общности. Одним словом, вопрос о ведущей социальной общности не имеет раз и навсегда найденного ответа и должен решаться, исходя из конкретно-исторических особенностей.

В этой связи должен оцениваться и вопрос о роли классов, классовых отношений в социальной эволюции классового общества. Имеется бесчисленное количество свидетельств о том, что именно классы и их отношения наложили наибольший отпечаток на социальную жизнь общества. Это и понятно, ибо именно в классовой общности воплощаются наиболее жизненно важные экономические интересы людей.

Думается, далеко не в полной мере осмыслен потенциал такой социальной общности, как народ страны. А ведь это реальное социальное образование, которое не покрывается ни народом как совокупностью трудящихся, ни связью классов, наций, этнических групп. Нет, это именно народ страны, реальный субъект ее развития, который на определенных этапах оказывает воздействие на все общности.

В свое время много писалось о советском народе как новой социальной и исторической общности. Затем эта проблема была снята с повестки дня. Думается, снята она была совершенно справедливо, ибо в рамках определенной идеологической ориентации советский народ истолковывался скорее как символ множества всяких добродетелей, весьма далеких от реальности. Вместе с тем, на наш взгляд, в идее советского народа была и весьма здравая мысль о народе страны как определенной общности. Мы полагаем, что если от идеологической конструкции «советский народ» можно отказаться, то от более глубокой идеи о народе страны отказываться нет никакого резона. Как мы полагаем, такая общность, как народ страны, может играть решающую роль в социальной жизни общества.

Наконец, следует подчеркнуть, что на определенных этапах всемирной истории резко возрастает роль такой социальной общности, как человечество. Оно предстает не как простое слагаемое из наций, народов, классов, народов страны и т.д., а как вполне оформившееся социальное целое, и, будучи таковым, обладая собственными качественными характеристиками, человечество может обладать приоритетом перед другими социальными общностями.

В современной литературе много пишется о диалектике классового и общечеловеческого. При этом формировался некоторый упрощенный образ человечества, которое связывалось только с классами. На самом деле человечество как общность связано и с классами, и с национально-этническими общностями, и с народами и т.п.

Поэтому поворот и приоритет у общечеловеческого, а значит, человечества как общности, в XX в. связан со всей системой социальной жизни. Перед интересами человечества должны отступить все прочие социальные интересы — в частности, народа, наций, классов. Вернее, все общности должны развивать себя через приоритет человечества.

Одним словом, проблема ведущей социальной общности в социальной сфере — это проблема конкретно-историческая, она исключает заранее найденные решения и предполагает на каждом новом этапе истории новый поиск, новое решение. И на каждом новом этапе выдвигаются новые лидеры в социальной сфере. Но в любом случае социальная сфера предстает как органическая целостность общества, которая и должна быть понята именно в своей органической целостности.

Рассматривая проблему целостности и взаимосвязи социальной жизни, нельзя пройти мимо марксистско-ленинской концепции классов и ее противоречий. Вкратце суть этой концепции может быть выражена в следующих положениях.

Во-первых, классы и классовые отношения являются социальной основой всей жизни общества. «Деление общества на классы в истории должно стоять перед нами ясно всегда как основной факт», — писал В.И. Ленин [1].

Во-вторых, классы и классовые отношения выступают основой всех других социальных общностей, а в развитии классов усматривается ключ решения всех социальных проблем. К. Маркс, например, писал, что «рабочий класс составляет костяк каждого народа» [2], что проблемы наций будут разрешены на основе решения классовых проблем.

В-третьих, отношения классов рассматриваются преимущественно в духе противостояния, антагонизма, борьбы. При этом в центр ставится борьба трудящихся и господствующих классов. «История всех до сих пор сушествовавших обществ, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс, — была историей борьбы классов» [3].

1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 19. С. 70.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 16. С. 196.
3 Там же. Т. 4. С. 124.

В-четвертых, из признания классового антагонизма как социальной основы общества выводилась характеристика социального устройства, базируясь на идее господства определенного класса, или его диктатуры.

В-пятых, перевод классовой парадигмы в плоскость анализа капитализма и социальных перспектив развития общества означал выдвижение на первый план пролетариата как ведущей социальной силы, включая установление его диктатуры в новом обществе. Идея мессианской роли пролетариата [1] опирается на всю систему представлений К. Маркса о классах и их роли в обществе.

1 «Марксизм есть также учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенном обществе, в котором человек не будет уже зависеть от экономики, о мощи и победе человека над иррациональными силами природы и общества. Душа марксизма тут, а не в экономическом детерминизме. И активным субъектом, который освободит человека от рабства и создаст лучшую жизнь, является пролетариат. Ему приписываются мессианские свойства, на него переносятся свойства избранного народа Божьего, ом новый Израиль. Это есть секуляризация древнееврейского мессианского сознания... И гут материализм Маркса оборачивается крайним идеализмом» (Бердяев И.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 81).

Марксистская концепция классов содержит в себе много рационального, она отражает важные стороны объективного процесса развития общества. Так что оспаривать вклад К. Маркса в учение о классах, равно как и отрицать реальные моменты в этом учении, бессмысленно. В то же время налицо явная абсолютизация в марксизме роли классов, их отношений, своего рода диктатура классов в теории. Эта абсолютизация привела к ряду крупных перекосов в социально-философской картине общественного развития. Скажем о них очень кратко.

Прежде всего далеко не всегда деление на классы есть «основной факт». И в классовом обществе, в том числе и в так называемых антагонистических формациях, нередко определяющую роль играли другие социальные общности и отношения [2]. История XX в., думается, убедительно показала, что имеется множество случаев, когда по многим глубоким политическим вопросам «группировка» идет прежде всего «по нациям», а не по классам. Разумеется, роль классов этим не отрицается, но приоритетность этой роли не всегда бесспорна.

2 «В конфликте классов и нации национализм иногда одерживал победу над разделяющими тенденциями социально-классовых интересов и классовой борьбы» (Сорокин П.А. Основные черты русской нации в двадцатом столетии//О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 466).

Нельзя также согласиться и с абсолютизацией момента борьбы, антагонизма в отношениях классов.

Наконец, идея господства, диктатуры того или иного класса так же далеко не бесспорна. Она возникла на реальной почве, но переводить ее в плоскость социальной политической цели вряд ли оправданно, Смысл, цель общественной жизни — не господство одного класса, любого, сколь бы ни был он прогрессивен, а консенсус, союз классов, оптимальный баланс всех классовых сил. В этом смысле идея мессианской роли пролетариата, доведенная до его диктатуры, пронизывающая всю социально-политическую доктрину К. Маркса и повлиявшая на его социально-философе кие взгляды, не может быть принята, хотя вопрос о развитии рабочего класса, удовлетворении его интересов, естественно, сохраняет все свое значение.

Как нам представляется, ни мировая история, в особенности история XX в., ни развитие мировой социально-философской мысли не подтвердили той роли классов и классовых отношений, которую им придавали К. Маркс и В.И. Ленин. Поэтому пересмотр этой роли в социальной философии марксизма нам представляется делом вполне теоретически созревшим [1].

1 «Вопрос "Умер ли марксизм?" может иметь десятки смыслов. Я выделяю один из них — умерла ли на сегодняшний день идеология пролетарского мессианизма, которая в первой трети XX столетня обеспечила легитимизацию наиболее примитивных, наиболее агрессивных и варварских проектов преобразования российского общества? Думаю, что на этот вопрос можно ответить утвердительно. Пролетарский мессионизм не организует больше массовое переживание и понимание современной эпохи» (Соловьев Э.Ю. Даже если Бога нет, человек — не бог// Освобождение духа. М., 1991. С. 321-322).

Социальная сфера, если рассматривать ее в сопоставлении с материально-производственной сферой, раскрывает важные грани общества.

Прежде всего социальная сфера способствует конкретизации, обогащению, развитию материально-производственной сферы. Так, если в этой сфере представлены просто экономические интересы, хозяйственный механизм, предметно-практическая деятельность и т.д. как таковые, то в социальной сфере все эти явления выступают уже как грани, стороны различных общностей, социальных отношений. Они социологически конкретизируются и обогащаются, раскрываясь в новом социологическом качестве. Тем самым черты материально-производственной сферы как основы, предпосылки, причины, необходимости и свободы, как матрицы других сфер обретают конкретный реальный смысл, реализуясь в механизме взаимодействия материально-производственной и социальной сфер. Следует отметить, что переход от экономической к социальной сфере углубляет, конкретизирует сущность человека как общественного субъекта. Так, если в материальной сфере раскрывается облик человека как главной производительной силы общества, человека-работника, то в социальной сфере человек раскрывается в своих социальных связях как социальный субъект. Здесь он не просто творец материально-вещного и духовного богатства, но и выступает творцом своих социальных отношений и связей с другими людьми. Переход от материально-производственной к социальной сфере раскрывает специфическую роль сознания. Это выражается в том, что в социальной сфере сознание выступает в качестве одного из важных факторов, конституирующих социальные общности [2].

2 Подробнее о социальной сфере см.: Барулин B.C. Социальная жизнь общества. Вопросы методологии. М., 1987.

 

 

§ 5. Историческое развитие социальных общностей

Прежде всего хотелось бы вычленить общую тенденцию возрастания социальной роли отношений собственности в истории формации. Как известно, в первобытности отношения собственности вплетались в общую жизнедеятельность первобытного человека и не выступали в качестве отдельного социально образующего фактора. В рабовладельческом и феодальных формациях отношения собственности, частной собственности выступают уже в качестве отдельного социально образующего фактора, отличного, скажем, от таких факторов, как общественное разделение труда, территория и т.д. Вместе с тем частнособственнические отношения существуют и функционируют здесь в неразрывной срашенности с политическими институтами, отношениями личной зависимости, освященными силой традиций, социально-психологических и иных духовных обновлений. Поэтому в этих условиях в ряде случаев социальный эффект собственно отношений собственности оказывается смазанным, растворенным в действии иных факторов. В капиталистическом же обществе частнособственнические отношения высвобождаются от своей сращенности с политическими, личностными и другими отношениями. Они выступают в чистом виде именно и только как отношения собственности. Поэтому и их социально интегрирующее и социально дифференцирующее воздействие носит чистый характер, оно раскрывается как воздействие именно и только отношений собственности. От нулевой отметки в системе детерминант социальной жизни к роли важнейшего социально образующего фактора общества — вот историческая траектория социально образующей роли отношений собственности.

Частнособственнические отношения включают отношения частной собственности на средства производства и формирующиеся на этом базисе социальные общности на одном полюсе и отношения невладения средствами производства и формирующиеся на этой основе социальные общности — на другом. Поэтому историческое развитие социальной роли отношений собственности может быть рассмотрено не только в общем виде, но и более конкретно, применительно к различным полюсам этих отношений. Сначала остановимся на эволюции социального значения отношений частной собственности, владения, распоряжения факторами производства.

Первобытнообщинному строю, как известно, не была свойственна частная собственность. Соответственно в этих условиях и не формировались социальные группы, которые бы владели орудиями и средствами производства в отличие от других групп людей. Рабовладение и феодализм характеризуются наличием частной собственности и формированием социальных общностей — господствующих эксплуататорских классов, главным экономическим интересом которых была защита, использование частной собственности. Но то обстоятельство, что частная собственность носила в тот период исторически неразвитый характер и не могла функционировать в качестве самостоятельной социальной силы, наложило свой отпечаток и на характер, структуру господствующих классов. Речь идет о высокой степени взаимопроникновения структур господствующих классов — рабовладельцев, феодалов, с одной стороны, и политических, а также иных структур общества (общинных форм во времена классического рабства, государственного механизма во времена феодализма) — с другой. Иначе говоря, частная собственность в это время определяла облик соответствующих классов не сама по себе, а опосредованно — через политические и иные надстроечные институты [1]. При капитализме же в связи с развитием частнособственнического отношения оно уже определяет весь облик господствующего эксплуататорского класса. Не структура власти с ее иерархией служебных позиций определяет контуры господствующего класса, а именно и только частная собственность, области ее приложения, ее виды и модификации.

1 «Понятие «частный собственник», строго говоря, неприменимо в средние века ни к сеньорам, ни к классам. Земледелец считается не собственником... а держателем... которому земля вручена вышестоящим господином па определенных условиях». «Сеньора связывает с землей и с возделывающими ее зависимыми людьми не обнаженный материальный интерес, а сложный комплекс отношений эксплуатации, политической власти, подданства, традиций, привычек, эмоций, покровительства и почитания» (Гуревич А Я. Категории средневековой культуры М., (972. С. 232-233, 236).

Анализ этой тенденции, как нам представляется, позволяет сделать вывод, что при капитализме социально образующий эффект частной собственности, ее воздействие, проникновение в суть, структуру определенной социальной общности достигают своего апогея.

Теперь обратимся к другому полюсу частнособственнических отношений — к отношениям, основанным на отторжении средств производства от определенных групп людей, рассмотрим, как развивались эти отношения и как это развитие отражалось в структуре, характере исторически сменяющихся социальных общностей.

Приступая к рассмотрению этого вопроса, следует подчеркнуть, что трудящиеся массы как общности объединялись таким мощным социально интегрирующим фактором, как совместный труд, производственно-технологические и иные связи и зависимости, вытекающие из характера этого совокупного общественного труда. Этот фактор действовал перманентно, независимо от любых исторических ситуаций. Стало быть, и социоинтегрирующий эффект отношений невладения собственностью осуществлялся не сам по себе, а как бы накладываясь на действие социоинтегрирующих импульсов общественного труда.

Известно, что в первобытнообщинном строе не было ни отношений частной собственности, ни отношений невладения собственностью. Здесь господствовало естественно-природное, недифференцированное единство человека и орудий и средств его предметно-практической деятельности. Стало быть, и никаких общностей, основанных на экономическом отношении невладения собственностью, здесь попросту не было. Рабовладельческая формация — это первая в человеческой истории эпоха, где сформировались отношения невладения собственностью.

Рабы представляли собой социальное воплощение этого отношения невладения. Правда, если речь идет о рабах, то нельзя упускать из виду одну тонкость. Дело в том, что факт невладения рабами собственностью совсем не означал отделения рабов от орудий и средств труда. Они были неразрывно связаны, но за счет низведения рабов до положения орудий труда, за счет отторжения их от общества, за счет внешней по отношению к самому процессу труда объединительной общественно-политической силы, которая выступала собственником и рабов, и средств производства. Можно даже утверждать, что в рабовладельческом обществе господствовало то же нерасторжимое единство субъектов труда и средств производства, что и в первобытности, но взятое со знаком «минус». Если в первобытности это единство покоилось на естественном отношении собственности, то при рабовладении оно базировалось на абсолютном отрицании собственности применительно к субъектам труда. Иначе говоря, в рабовладельческом обществе отношения невладения средствами производства применительно к рабам еще не выступают в своем непосредственном социально интегрирующем виде.

В феодальном обществе отношения невладения средствами производства поднимаются на более высокую ступень. Здесь отчетливо выделяется отношение невладения основным средством производства — землей, характерное для основной массы феодального крестьянства. Правда, это отношение смягчается, смазывается фактом невозможности или ограничения отторжения крестьян от земли, их собственностью на жилье, приусадебные постройки, орудия производства. Тем не менее экономическое отношение невладения землей имеет важное социально интегрирующее значение, объединяя крестьян в одну социальную общность.

Наконец, при капитализме отношение невладения достигает самой высокой точки. Проявляется это и в том, что субъект труда здесь полностью отторгается и от средств и от орудий труда. В связи с этим отделением именно отношение невладения орудиями и средствами производства выступает при капитализме важной социально образующей чертой.

Как мы полагаем, отношения частной собственности как социально интегрирующий фактор на первых этапах капитализма достигли своего апогея. Именно в это время произошла масштабная социальная поляризация обшества на базе оппозиции владения—невладения частной собственностью. Но, достигнув вершины социально-экономической поляризации, общество обнаруживает, что дальше при сохранении этой поляризации оно существовать не может, ибо любые политические, идеологические и иные противовесы оказываются бессильными перед силой социально-экономического противостояния. Чтобы сохранить себя, общество идет по пути «смягчения» экономической поляризации собственности. Это достигается путем универсализации отношений владения собственности, включения в эти отношения максимального круга людей, в том числе трудящихся, рабочего класса. Этот поворот и происходит в XIX—XX вв. На этой базе разворачиваются исторически новые сюжеты в социально интегрирующей роли отношений частной собственности.

Итак, история общественно-экономических формаций свидетельствует о том, что непрерывно повышалась эффективность социально образующих факторов общественной жизни. От формации к формации, от века к веку, через все зигзаги и отступления конкретно-исторического процесса неуклонно усиливались импульсы, порождающие социальные общности, делающие их стабильными социальными образованиями общественной жизни.

 

 

§ 6. Реалии XX века. Социально-диффузное общество западной цивилизации

Социальная жизнь стран западной цивилизации характеризуется, на наш взгляд, двумя основными отличительными особенностями. Во-первых, эта жизнь обрела характер свободного, неупорядоченного социального течения, где в силу имманентных импульсов образуются и распадаются различные общности, складываются и распадаются различные линии общественных отношений. Эта жизнь вырвалась из-под политике-регламентирующего воздействия, потеряла свой политико-легитимный характер. Во-вторых, в самом социальном фундаменте этой жизни находится лично независимый человек. Все социальные связи и отношения носят на себе печать именно этой черты человека — его личной независимости, его развившейся индивидуальности.

Как мы полагаем, между этими двумя особенностями социального развития общества имеется внутренняя связь, взаимозависимость. Ибо как неуправляемо-имманентное и не скованное политико-идеологической регламентацией развитие социальных процессов предполагает социально вычленившегося, лично независимого индивида, точно так и существование и развитие этого индивида предполагает такую нерегламентированную социальную среду. В целом же именно такой характер социальной жизни, подчиняющейся своим собственным закономерностям с прозрачными и весьма динамичными социальными перегородками, опирающейся на независимого активного индивида, представляют собой не что иное, как гражданское общество [1]. Оно и характеризовало в целом социальную жизнь общества, основанного на частнособственнической рыночной экономике.

1 См.: Резник Ю.М. Гражданское общество как феномен цивилизации. Ч. П.: Теоретико-методологические аспекты исследования. М., 1998.

Классы. Какие изменения в классовые структуры и отношения внес XX в.?

Мы полагаем, что можно отметить два основных изменения.

Первое. Как нам представляется, начиная с XIX в. и особенно в XX в. происходит процесс ослабления действия основных классовых признаков. В это время увеличивается заработная плата наемных работников, устанавливается ее минимум, развиваются социальные гарантии труда, социальное страхование. Активным агентом всех этих процессов выступает государство, профессиональные союзы. Одновременно общество в лице политических институтов усиливает свое воздействие на предпринимателей, требуя более жесткого соблюдения прав наемных работников. Меняются формы связи наемных работников с частной собственностью, растет социальный вес собственности на производственный потенциал работников, на интеллектуальную собственность. Все это происходит на фоне демократии, гласности в обществе. В целом эти процессы означают, что в общественном производстве и во всей общественной жизни вызревают элементы социализации, воплощаются в жизнь определенные идеи социальной защиты трудящихся, социальной справедливости. В этих условиях меняются механизмы классообразования, меняются и классы, отношения между ними.

Второе. Мы уже писали, что в XX в. человек развился как социально вычленявшийся индивид, как лично независимый субъект, ориентированный на собственные экономические и профессионально-деловые основы, возросла социальная значимость его индивидуальных качеств и способностей.

Эти изменения, как мы полагаем, были мощной силой, как бы размывавшей классы изнутри. Думается, что как только возникла в обществе ситуация, требующая противостояния классов, с естественным вовлечением людей в это противостояние, стремление людей сохранить свою личную независимость неизменно блокировало подобные поползновения. Это стремление сыграло роль своеобразного противоядия, препятствующего обострению классовых кризисов, обретению ими угрожающего для жизни общества характера. Можно только догадываться, от скольких разрушительных потрясений спасли цивилизованное общество эти тенденции, связанные с защитой личной независимости. Не случайно поэтому XX в. можно считать веком социально благополучным.

В целом, на наш взгляд, XX в. ознаменовался тем, что в своеобразном противоборстве личной независимости индивидов и классового противостояния верх одержали силы, олицетворяющие развитие человека как лично независимого субъекта.

Социально-классовая эволюция в XX в. ознаменовалась в целом своеобразной эрозией классов, классовых противостояний. Классы как социальные общности, как субъекты социальных отношений стали играть меньшую роль, чем прежде, они, на наш взгляд, теряют качество своеобразного центра всей социальной жизни общества.

Место и роль классов в капиталистическом обществе характеризуются некоторой противоречивостью. С одной стороны, классы представляют собой своеобразную вершину во всемирно-историческом развитии классов и классовых отношений вообще. По существу в социальной истории человечества классы капиталистического общества были первыми «нормальными» классовыми общностями. Они не декретировались, не легитимизировались «сверху», никто не устанавливал политико-демаркационных границ между ними, не определял принципа их отношений. Они вызрели, существовали и функционировали как устойчивые социальные образования в силу имманентных экономических и иных факторов, как внутреннего, так и надклассового характера. С другой стороны, именно в этих сложившихся естественным путем классовых общностях вызревают силы, ведущие к их ослаблению, а в перспективе к самораспаду. Эти силы — природа, в том числе социалистическая, тех социально-экономических преобразований, которые происходят в обществе, и самое главное — изменение самого человека.

Таким образом, капиталистическое общество ознаменовалось тем, что оно в обшей социальной эволюции классов представляет собой одновременно и высшую точку развития классов в истории цивилизации и начало их ослабления, саморазрушения.

Массы. Массы всегда представляли собой важнейшую социальную слагаемую общества. Как правило, они являются основной частью населения общества, представляют в основном людей, занятых созидательной деятельностью (трудящиеся массы). Они — важнейшая составная часть народа данной страны (народные массы). Обычно с массами, их действиями связываются фундаментальные преобразования в обществе, в частности, прогрессивные преобразования. Массы представляют собой динамичную, исторически развивающуюся социальную структуру, обретающую на каждом этапе развития специфические черты и особенности.

Как мы полагаем, XIX—XX вв. ознаменовались своеобразным массовым взрывом. В этот период времени резкий рывок сделало общественное производство. Появились новые производственные объединения, производство стало масштабным, расширилась сфера услуг, большой размах приобрело образование, начало набирать темпы научное производство. Все это потребовало привлечения в больших масштабах новых человеческих ресурсов. Это означало, что произошла 122

глубокая передвижка населения: значительные части людей, ранее занятых в сельском хозяйстве, в традиционно-локальных производствах, привязанных к определенным регионам, как мощным насосом были отторгнуты от традиционных мест производства и обитания и составили отряды людей, занятых в новых производствах, в новых сферах услуг, были сосредоточены в крупных городах, в новых местах проживания. Массы XX в. и представляют собой продукт этого социального сдвига, этого сосредоточения людей в новых производствах, новых мегаполисах. Можно сказать, что новое общество становится более массовым, что именно масштабные сосредоточения людей становятся его отличительными социальными признаками.

На характере массы безусловно сказалось изменение труда. В данном случае речь идет о том, что с развитием общественного производства, рассчитанного на большие объемы продукции, оно становится более стандартизированным. Труд в связи с этим приобретает определенные изменения. С одной стороны, он предполагает какой-то более высокий уровень знаний и духовно-профессиональной зрелости, ибо основы его более научны, технологичны. С другой — он сводится к некоторому набору стандартных операций и на определенном этапе не требует от работника особо глубоких творческих качеств. Массы, формирующиеся в XIX в. и, пожалуй, в первой половине века XX, и отличаются тем, что труд основной части людей носит в определенной мере упрощенно-стандартизированный характер, он не ставит человека перед жесткой необходимостью собственного развития, самоусовершенствования.

Массы XX в. — это люди, живущие в условиях высокого стандарта жизни. Конечно, условия быта, уровень комфорта у различных прослоек людей весьма различен и диапазон этих различий может быть весьма значительным. Но если оценивать в целом уровень обеспеченности людей различного рода благами, материальными, духовными, их образ жизни, то, надо сказать, что массы людей живут в условиях высоких стандартов потребления, обеспеченности. Отсюда — удовлетворенность людей своей работой, своим жизненным положением, достатком. В развитии масс в XX в. проявились сложности, противоречия, негативные моменты.

Массы XIX — начала XX вв. в значительной степени представляют собой своеобразное переходное социальное образование, в котором набирает вес человеческая усредненность, в которой ослабели социокультурные детерминанты [1]. Такая масса может быть как базой для социально-культурного развития, так и почвой для появления тоталитарных режимов, ибо тоталитаризм — это заурядность и бескультурье, вступившие в союз с насилием и ставшие во главе общества.

1 Может быть, эти особенности массы в первой половине XIX в. подтолкнули многих исследователей к размежеванию массы и народа. К. Ясперс, в частности, писал «Массу следует отличать от народа. Народ структурирован, осознает себя в своих жизненных устоях, в своем мышлении и традициях, народ — это нечто субстанциальное и квалитативное. в его сообществе есть некая атмосфера, человек из народа обладает личными чертами характера также благодаря силе народа, которая служит ему основой.
Масса, напротив, не структурирована, не обладает самосознанием, однородна и квантитативна, она лишена каких-либо отличительных свойств, традиций, почвы — она пуста. Масса является объектом пропаганды и внушения, не ведает ответственности и живет на самом низком уровне сознания» (Ясперс К. Истоки истории и ее цель//Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 142—143).

Как мы полагаем, эволюция общества в XX в. в какой-то степени изменяла облик массы. Думается, что в значительной степени преодолена дистанция между массой и культурой, во всяком случае, антикультурные поползновения массы уходят в прошлое, безусловно вырос ее образовательный уровень, снизились элементы анархичности и стихийной импульсивности в жизнедеятельности массы. Мы полагаем, что и взаимоотношения масс и элиты уже не носят характера взаимного отталкивания; это значит, что многие негативные тенденции в развитии масс начала века преодолены.

Массы как социальная система представляют собой не столь «сильную» общность, как классы. Поэтому их «давление» на человека, индивида слабее, чем в классовой общности. Преобразования в массах в XX в. еше более ослабляет это детерминирующе-регулирующее воздействие. В то же время и отношение индивида к массе характеризуется определенной степенью избирательности и независимости. Учитывая изменения индивида в XX в., возрастание его самостоятельности, можно констатировать рост его независимости, автономности в массе. Рассматривая отношения массового индивида и массы, можно зафиксировать определенное противоречие. С одной стороны, черты индивида в значительной степени больше, чем когда-либо прежде, определяют общие характеристические черты массы вообще. Масса, если можно так выразиться, становится многократно тиражированным индивидом. Так что в этом отношении человек сближается с массой, становится матрицей ее построения, с другой — рост социальной значимости человека привел к тому, что он все больше сохраняет и защищает свою автономность и независимость в массе и отнюдь не склонен растворяться в ней настолько, чтобы отказаться от собственных индивидуально-ценностных ориентации. В этом отношении человек XX в. от массы дистанцируется, зазор между ним и массой увеличивается.

Средние слои. Важной особенностью социального развития XX в. является рост средних слоев общества. Мы уже неоднократно отмечали, как усложняется и дифференцируется общественная жизнь, общественное производство, как меняется положение человека в XX в., как растет общее благосостояние людей, расширяется зона частной собственности, возрастает удельный вес индивидуальных сил человека в общественной жизни. На почве всех этих преобразований и происходит рост средних слоев современного общества.

Средние слои представляют собой общность людей, объединенных относительно высоким уровнем жизни, занятых различными видами профессиональной деятельности, имеющих устойчивые источники дохода. Им присущи общие черты духовного социально-психологического облика. На наш взгляд, это определенная удовлетворенность своим образом жизни, приверженность к основным социально-экономическим, политическим, культурным, религиозным ценностям общества, законопослушность. Средние слои составляют основную массу населения общества, они прочно интегрированы в данную общественную структуру, составляют основной социальный фундамент современного общества.

В состав средних слоев входят мелкие частные собственники города и деревни (ремесленники, владельцы мелких предприятий, мелкие торговцы, крестьянство и фермерство), социальный слой интеллигенции (работающие по найму и лица свободных профессий), служащие сферы производства, торговли, учреждений образования, медицины, обслуживания, туризма (административно-управленческий и технический персонал, учителя, инженеры, врачи и т.д.). В структуре средних слоев различают «старые» и «новые» средние слои. К первым относятся, например, традиционные собственники, ко вторым — все те группы людей, которые вызваны к жизни научно-технической революцией, новой технологической войной, новыми видами деятельности в области массовой коммуникации, услуг, туризма. Это «синие» и «белые» воротнички, когнитариат. Понятно, что состав средних слоев очень динамичен.

Как мы полагаем, средние слои несмотря на разнообразие и динамичность их составляющих представляют собой устойчивую социальную общность, влияние которой непрерывно возрастает, по своей природе они близки к массам и составляют их основную часть. В то же время ставить между ними знак равенства нельзя. Средние слои — это более социально-экономическая, более социально-устойчивая общность, чем массы. Средние слои связаны и с классами.

Определенные классы, по-видимому, целиком входят в средние слои, например, крестьянство, другие — включаются в них частично. В марксистской литературе, как правило, подчеркивается вторичность средних слоев по отношению к классам, их промежуточный характер. Социальным слоям отводится, если можно так выразиться, роль героев второго плана. Мы считаем такой подход данью апологетике классов и в определенной степени устаревшим. В том-то и особенность изменений общества в XIX—XX вв., что социальный вес средних слоев непрерывно растет. Что же касается классов и классовых отношений, то развитие средних слоев и является тем процессом, который как бы снимает классы, классовые антагонизмы, превращая их в определенные грани собственного функционирования. Так что отмирание классов, снижение социального веса классовых антагонизмов и возрастание социального веса средних слоев — это две стороны одной и той же медали, одного и того же процесса.

Маргиналы. Социальная эволюция XX в. отмечена развитием различного типа маргинальных групп. Относительно этих групп нет однозначных оценок [1]. В целом маргинальная группа — это объединение людей, находящихся на краю, на периферии сложившейся социальной структуры, в силу ряда причин не сумевших адаптироваться к доминирующим социальным общностям. Это своего рода изгои, парии обществ. Маргинальность связана также с различиями культурных ориентации, когда та или иная группа от норм традиционной культуры отошла, но новые культурные ориентации недостаточно освоила и в силу этого оказалась в своеобразной пофаничной ситуации.

1 «Понятие "маргинал" впервые появилось во Франции как имя существитель-ное в 1972 г. Маргиналами стали называть тех, кто сам отвергает общество либо оказывается им отвергнутым. Маргинальность это не состояние автономии, а результат конфликта с общепринятыми нормами, выражение специфических отношении с существующим общественным строем... Уход в маргинальность предполагает два совершенно различных маршрута: либо разрыв всех традиционных связей и создание собственного, совершенно иного мира; либо постепенное вытеснение (или насильственный выброс) за пределы законности. В любом варианте, будь то результат "свободного" выбора или же следствие процесса деклассирования, которое провоцируется напутанным обществом, маргинал обозначает не изнанку мира, а как бы его смуты, теневые стороны. Общество выставляет отверженных напоказ, дабы подкрепить свой собственный мир. тот, который считается "нормальным" и светлым». (Фарж А. Маргиналы. Опыт словаря нового мышления. М., 1989. С. 143-144).

Критерии маргинальности первоначально применялись для обозначения последствий неадаптации мифантов (иммифантов) к требованиям урбанизма как образа жизни. В полной мере эти критерии сохраняют свое значение и сегодня в связи с усилившимися миграционными потоками. Думается, что маргинальность относится не только к мифан-там. На наш взгляд, деклассированные элементы разного рода также представляют собой примеры маргинальных общностей. Бедность, безработица составляют благодатную среду маргинальных общностей.

Функционирование маргинальных общностей связано с маргинальной личностью. Это человек, находящийся в пограничной ситуации, на стыке разных культур, отброшенный на обочину жизни, существующего общества. Для маргинальных личностей в основном характерны одиночество, утрата социальных связей, склонность к девиантно-му поведению, проявление пассивности или, напротив, агрессивности, определенная аморальность, дискомфортность. Маргинальные группы, маргинальные личности являются определенным резервом антисоциальности, противостояния существующему обществу. Не случайно Г. Маркузе в своей критике существующего общества стремление преодолеть это общество связывал и с различными социальными группами, часть из которых носила маргинальный характер [1]: люмпенами, национальными меньшинствами и т.д. Именно в этих слоях он видел достаточно большую энергию социального протеста.

1 См.: Маркузе Г. Одномерный человек.

Важной отличительной особенностью социальной жизни XX в. является ее возросший динамизм. Уже само по себе омассовление общества, сосредоточение людей в огромных производствах, ускоренная урбанизация общества, освоение новых регионов стимулировали процессы социального перемещения. С развертыванием научно-технической революции общественное производство набрало еще больший динамизм, стали возникать новые области производства, услуг, быстрее осуществляется переориентация различных видов деятельности, что также стимулировало миграционные процессы в обществе. Все это происходит в условиях своеобразного преодоления социологической замкнутости общностей, размывания социологических границ, их большей открытости. Добавим к сказанному, что социальная мобильность в обществе усилилась по горизонтали (из одной профессиональной группы в другую, из одного региона в другой) и по вертикали (область изменения социального статуса, перемещение либо в люмпенско-маргинальные слои, либо в обеспеченно-элитарные эшелоны). Возросла и международная социальная миграция, особенно во второй половине века. Думается, что последнее десятилетие характерно всплесками международных миграционных потоков, связанных с процессами в бывших социалистических странах. Развитие социальной мобильности создавало новые проблемы и в то же время снимало социальные напряжения, не позволяло законсервироваться и излишне обостриться социальным конфликтам.

В целом же можно сказать, что в XX в. сдает свои позиции социологический редукционизм. Это означает, что те общности, которые характеризуются жестким давлением на человека, тенденцией подминать человека, недооценивать, а то и вовсе отбрасывать его индивидуально-личностные вопросы, теряют свой вес и значение. Как бы ни были для человека привлекательны выгоды от различных форм объединения, но если эти выгоды побуждают его пренебречь своими индивидуально-личными интересами, в чем-то отступить от личной независимости, человек предпочитает от этой общности и от этих выгод отказаться.

Мы полагаем, что в перспективе следует ожидать дальнейшего ослабления социологически-редукционистских начал в социальной области. Наряду с определенным ослаблением социального веса обш-ностей, жестко подчиняющих жизнедеятельность человека, в XX в. возросло значение тех социальных ассоциаций, которые предоставляют больше возможностей для социальной инициативы человека. Пример этому — рост социальной значимости масс, средних слоев, различных микросоциальных объединений.

Все это свидетельствует о том, что в социальной сфере в XX в. происходит явный перенос центра тяжести от сильных обшностей с четко очерченными контурами, набором жестких детерминант к общностям слабым, с расплывчатыми очертаниями, прозрачными и подвижными границами, с весьма вариативным, нежестким набором требований и предписаний по отношению к человеку. Иначе говоря, современное общество все больше становится социально-диффузным обществом. За этим переносом, еще раз повторим, стоит развитие человека как лично независимого индивида.

Антропологические сдвиги в социально-диффузном обществе. Понятно, что изменения в социальных отношениях не могли не отразиться на человеке, его отношении к обществу, его духовной структуре. Отметим некоторые антропологические сдвиги.

Во-первых, меняется степень близости человека и социальной общности. На фоне тенденции, когда в обществе набирают вес все более масштабные общности типа массы, типа человечества как мирового сообщества, на фоне разрастающегося многообразия локальных, микросоциальных общностей, развившейся открытости общностей, прозрачности их границ, усилившейся миграции происходит процесс своеобразной автономизации человека по отношению к общностям. Чем больше возрастает количество разнообразных общностей, тем меньше человек оказывается зависимым от них. На смену прежней тесноте связи человека и общности, когда человек был как бы вмонтирован в общность, тесноте, уходящей корнями в традиционно-сословный тип общества, приходит своеобразное дистанцирование человека и общества.

При этом мы хотим подчеркнуть, что это дистанцирование означает именно и только изменение степени близости, степени связи и отнюдь не представляет собой вообще полного разрыва.

Во-вторых, меняется тип связи человека и общности, социальных отношений. Уже выше шла речь о замене сильных, жестких общностей слабыми, соответственно этим переменам меняется и тип связи человека и общности, когда на смену «сильным взаимодействиям» приходят «слабые взаимодействия». Под «слабыми взаимодействиями» мы понимаем возросшую вариативность в отношениях человека и общности, когда со стороны общности как бы предлагается широкий набор вариантов поведения, среди которых человек выбирает для себя оптимальный. В «слабые взаимодействия» входит и определенная эластичность, гибкость отношения человека и общности, когда человек может менять свое отношение, поведение, не порывая при этом с общностью. Одним словом, «слабые взаимодействия» — это такой тип связи, когда человек обладает очень большой степенью свободы самореализации, когда общность не только не ставит жесткие пределы этой самореализации, но оптимально способствует, сама служит ей средством. Здесь как бы меняются приоритеты во взаимосвязи человека и общности, если «сильное взаимодействие» имело целью обеспечить подчинение жизнедеятельности человека интересам общности, то «слабое взаимодействие», напротив, нацелено на то, чтобы общность, социальность служили оптимальным образом реализации социальных запросов человека.

В-третьих, меняется характер социальной идентификации человека. Прежде в социальной идентификации был силен мотив предопределенности, вынужденности, давления традиций и т.д. В таких условиях социальный импульс, идущий от самого человека, играл очень незначительную роль. По существу, и в современных условиях эта предопределенность, вынужденность занимают большое место в механизмах социальной идентификации. И в то же время, как мы полагаем, в социальной жизни XX в. в этом отношении происходят значительные подвижки. Суть их заключается в том, что на фоне развития «слабых социальных взаимодействий» в социальной идентификации возрастает удельный вес импульсов, идущих от самого человека. Тут ярче проявляется момент избирательности со стороны человека, его возросшая активная позиция по отношению к принятию и отторжению определенной общности, его возросшие возможности смены своей социальной общности. Здесь ярче проявляется момент своеобразной плюра-листичности социальных общностей и возросшая степень свободы человека по отношению к общностям вообще и избираемым общностям в частности. Одним словом, социальная идентификация в современных условиях все больше обретает черты инициативы, импульса, идущего от самого человека. Человек идентифицирует себя с общностью в соответствии со своими ценностными ориентациями, мировоззренческими установками, в соответствии с собственным выбором. Иначе говоря, социальная идентификация становится не завуалированной формой социального принуждения, рассеивания людей по разным общностям, а именно активной человеческой акцией, т.е. человеческой социальной идентификацией в полном смысле этого слова [1].

1 «Современная динамика человеческой субъективности все больше выражается в процессе индивидуализации, объективная основа которого — возрастающая подвижность социальной структуры, дестабилизирующая психологические связи индивида с группами различного уровня. Не менее существенная ее основа — прогрессирующее вытеснение групповых источников информации надгрупповыми, массовыми. В результате происходит размывание традиционной модели группового человека, черпавшего свои мотивы и знания, нравственные нормы и мировоззренческие установки из относительно устойчивых групповых культур. Индивидуализация означает рост автономии индивида, ставит его перед необходимостью самостоятельного выбора ценностей, ориентирующих его создание и поведение» (Дилигенский Г.Г. В защиту человеческой индивидуальности//Вопросы философии. 1990, № 3. С. 40).

По нашему мнению, сдвиг ценностно-мотивационных установок человека на себя не означает игнорирование общества, общественных ценностей вообще. Во-первых, всем очевидно, что этот поворот человека к себе стал возможен только в благоприятных общественных условиях. Стало быть, этот поворот уже результат определенного развития общества. Во-вторых, ориентация на себя требует от человека не отворачивания от общественных интересов, общих дел, а, напротив, постоянного поддержания этих дел в оптимальном состоянии. Тогда бы человек мог посвятить основные силы собственному развитию. Вообще следует заметить, что развитие человека как индивида противоречит социологическому редукционизму, но отнюдь не развитию общностей как таковых, социальному творчеству человека. Напротив, именно свободный независимый индивид является творцом более высокой, развитой социальности [1].

1 Считаем полезным привести одно из суждений Ю.А. Замошкина: «Изучение истории и современных реалий Соединенных Штатов Америки убедило меня в следующем: именно личность, глубоко усвоившая и сделавшая мотивом поведения идеалы свободы и самостоятельности индивида, настаиваюшая на праве самой определять свои интересы и средства их реализации, на личной ответственности за свою судьбу, благосостояние и социальное положение, наконец, личность, обладающая чувством своей значимости и своего достоинства, часто проявляет и гораздо большую способность к коллективно организованным действиям. Применительно к США речь идет о таких видах коллективных действий, как создание акционерных обществ, корпоративных объединений, кооперативов, товариществ и т.п. Речь также идет о формах демократически организованного коллективного политического действия (участие в выборах, в создании блоков, союзов, партий для подготовки и проведения выборов для последующего давления па уже избранные органы, участие в работе законодательных органов и т.п.). Такая личность проявляет особую готовность выступать инициатором и участником коллективных действии, которые организуются снизу на началах сугубо добровольного участия, которые направлены на практическую реализацию конкретных интересов и стремлений данной личности и опираются на совпадение этих интересов и интересов других людей» (Замошкин Ю.А. За новый подход к проблеме индивидуализма// Вопросы философии. М., 1989. № 6. С. 13).

 

 

 

§ 7. Из истории социально-философской мысли. Фрагменты

Платон Афинский (428/7—348/7 до н.э.) — древнегреческий философ. Для взглядов философов того периода, и для Платона в том числе, характерно отождествление общества и государства. Именно государство выступает силой, объединяющей людей в общество и дифференцирующей их. Под этим углом зрения и рассматривался ими социальный мир. Платон предложил теорию трех сословий: философов, которые на основе созерцания истины управляют государством, воинов, которые охраняют его от внешних и внутренних врагов, и работников — крестьян и ремесленников, которые поддерживают государство материально. По мнению Платона, три сословия в обществе соответствуют трем началам человеческой души: разумному (философы-правители), яростному (воины), вожделеющему (производители благ), они выражают разные потребности общества. Платон издевался над теми, кто кичился своей родовитостью и ставил себя выше других. Философы и воины у него — носители идеала вечной мудрости, земледельцы и ремесленники свободны. В то же время Платон выступал против «злой и необузданной черни».

Цицерон Марк Туллий (106—43 до н.э.) — философ Древнего Рима. Он считал справедливым социальное расслоение и неравенство, отвергал идею имущественного равенства. С этих позиций он одобрял рабство, считая его полезным для рабов и объясняя его разделением функций в обществе. Цицерон выступал за согласие сенаторского и всаднического сословий в обществе. Превыше всего он ставил интересы рабовладельческой аристократии, считая, что именно ей должно служить государство. Цицерон полагал, что народ неразумен, не способен к свободе и его полезно тешить видимостью политических свобод. Отстаивал учение об общем согласии людей.

Гоббс Томас (1588—1679) — английский мыслитель. В книгах «Философское начало учения о гражданине», «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» один из первых начал размышлять о природе тех сил, которые связывают людей в социальное целое. Считал, что люди созданы равными и имеющими «право на все». Однако люди — существа эгоистические, жадные, завистливые. Отсюда фатальная неизбежность в обществе «войны всех против всех», это «естественное состояние рода человеческого». В человеке в то же время есть силы — страх смерти и инстинкт самосохранения, естественный разум, позволяющие ему преодолеть это состояние и выжить. Эти силы предписывают человеку естественные законы. Первый закон — необходимо стремиться к миру; второй — каждому отказываться от своих прав в той мере, в какой это требует сохранение мира, передавать эти права другим; третий — люди обязаны выполнять заключенные соглашения, тут начало справедливости. Есть и другие естественные законы. Чтобы естественные законы действовали, нужно не только право—свобода что-то делать или не делать, но и закон—сила, предписывающая действие или его запрещающая. Таким образом, по Т. Гоббсу, общность людей внутренне противоречива, она — необходимый продукт преодоления внутреннего раздора (опасности распада) силами единения, свойственными людям.

Руссо Жан Жак (1712-1778) — французский философ. Он исходил из гипотезы о естественном состоянии общества как изначальной сущности объединения людей. В отличие от Т. Гоббса считал, что это не война всех против всех, а, напротив, состояние гармонии с природой, равенства, свободы, «золотой век» человечества. В труде «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» Ж.Ж. Руссо доказывал, что неравенство между людьми, деление на богатых и бедных связаны с появлением частной собственности, нарушившей естественное состояние людей. Сама же частная собственность, приведшая к потере естественной свободы людей, связана с ростом народонаселения, развитием орудий труда и обманом людей. Выдающейся заслугой Ж.Ж. Руссо является то, что он, продолжая размышления Т. Гоббса, углубил понимание различий между гражданским обществом, возникающим на базе частной собственности, и государством, созданным на началах общественного договора. Неравенство людей углубляется в связи с развитием форм частной собственности, государства. Еще более усиливается неравенство, когда власть вырождается в деспотизм и все люди оказываются равны перед насилием и произволом в своем бесправии. Ж.Ж. Руссо выступил против признания естественным деления на повинующихся и повелителей, он отстаивал идею народного суверенитета, утверждая, что народный суверен — это коллективное существо, воля и власть которого неделимы.

Гегель Георг Вильгельм Фридрих (1770—1831) — немецкий философ Г. Гегель в своих трудах, прежде всего в «Философии права», развернул глубокую и всестороннюю картину социальных отношений в обществе. Мир социальных отношений Г. Гегель понимал как этапы реализации абсолютного духа. Однако этот подход не помешал Г. Гегелю выдвинуть ряд новаторских, реалистических идей. Первой ступенью в социальной области Г. Гегель считал семью, «непосредственную субстанциональность духа». В семье он выделял брак как таковой, семейную собственность и воспитание детей. Второй ступенью, по Г. Гегелю, является гражданское общество, в основе которого лежат удовлетворение потребностей и труд. Впервые в истории философии Г. Гегель не просто обращается к анализу экономики, а считает ее основой гражданского общества, что в определенной мере предвосхищает идеи К. Маркса. Составными частями гражданского общества являются сословия. Г. Гегель выделял субстанциональное сословие (земледельцы—дворяне и крестьяне), промышленное (фабриканты, торговцы, ремесленники), всеобщее (чиновники). Г. Гегель показывал, что функционирование гражданского общества противоречиво, в его основе лежат развитие собственности и труд. Много внимания уделял Г. Гегель развитию наций, отдавая предпочтение европейским нациям, считая, что принципом истории является национальный дух. Бертран Рассел метко заметил, что «нации у Гегеля играют ту же роль, что и классы у Маркса» [1].

1 Рассел Б. История западной философии. М., 1959. С. 755.

Синтезирующим социальным образованием, по Г. Гегелю, является народ. Г. Гегель отдавал должное народу, он считал, что народ конституируется вместе с государством, в то же время он критически относился к народу, видя его слабости. В целом же гегелевская философия означала огромный шаг вперед в понимании сущности, структуры, составных частей социальной жизни общества.

Конт Огюст (1798—1857) — французский философ. О. Конт одним из первых поставил вопрос о природе связей, объединяющих людей в общество. Характеризуя человека, О. Конт считал, что ему свойственны как эгоистически-личностные инстинкты, такие, как, например, инстинкт самосохранения, так и социальные, К числу человеческих инстинктов он относил «производительный», «военный», «изобретательский» и т.д. Первичной ячейкой общества О. Конт считал не человека, а семью. О. Конт различал семейные и социальные связи человека. Социальные связи занимают главное место в контовской «социальной статике». В возникновении социальных связей ведущую роль, по О. Конту, играет материальная необходимость, воплощенная в промышленности, торговле, армии и т.д. Общество в целом О. Конт понимал по аналогии не с человеком, как это было прежде, а с биологическим организмом вообще, трактуя его как социальный организм. В его концепции принципиальное значение приобрели такие понятия, как система общества, его органы, функции. Общество существует и функционирует на основе общих идей, моральных чувств, объединяющих людей, семьи, народ, нацию и т. д. В то же время общество у О. Конта — это определенный «механизм», воспроизводящийся на основе порядка и стабильности.

Гобино Жозеф Артюр (1816-1882) — французский философ. В своем главном труде «О неравенстве человеческих рас» Ж. Гобино развивал идею о том, что главный фактор цивилизации — «чистота расы». Отстаивал неизменную «иерархию рас». Единственной «исторической» расой у Ж. Гобино является белая; она «первоначально владела монополией на красоту, ум и силу», всегда участвовала в возникновении цивилизаций (их было десять, по Ж. Гобино). Белая раса объединяет в себе «хамитов», «семитов», «яфетидов»; последние наиболее стойкие, включающие «семейство арийцев». Желтая раса проникнута утилитаризмом, ей неведомы героические порывы и высокие достижения. Представители черной расы всецело чувственны и не способны к рациональному контролю. Поскольку, по Ж. Гобино, «чистоту расы» не удается надолго сохранить, постольку неминуема гибель западной цивилизации.

Спенсер Герберт (1820—1903) — английский социальный философ. Последовательно проводил аналогию между биологическим и социальным организмами. В то же время утверждал, что эта аналогия неполная, ибо индивидуальный организм обладает «конкретностью», асоциальный — «дискретностью». По Г. Спенсеру, социальный организм состоит из трех систем: «регулятивной», «производящей средства к жизни», «распределительной». Классовые различия в обществе проистекают из завоеваний, разделения труда, складывающихся традиций. Разделение труда является основой самого существования общественного организма. Г. Спенсер, выделяя общество, механизмы его развития, самовоспроизводства, функционирования, в то же время остро ставит вопрос о соотношении человека и общества, ибо они не совпадают. Г. Спенсер считал, что в истории осуществляется переход от общества, в котором личность целиком подчинена социальному целому («военный» тип), к обществу, в котором социальный организм служит составляющим его индивидам («промышленный» тип). В связи с различием типов этих обществ проявляется и различие сотрудничества людей в достижении общих целей — принудительное или добровольное.

Сорокин Питирим Александрович (1889-1968) — русский и американский философ. Предложил свою ценностную интерпретацию общества и социальных групп. П.А. Сорокин считал, что общество есть система систем. Оно возникает не как результат механической эволюции природно-биологических отношений. Социокультурные, исторические отношения связаны с появлением в акте человеческого взаимодействия нового момента в виде «ценностей, норм, значений». Именно здесь ключ к основам общественной жизни. В зависимости от того, каков характер ценностей, значений, норм, складываются в обществе различные типы групп, определяются права, функции, роли членов группы, методы и формы ее управления, механизмы страти-фицированности и дифференцированности ее структуры. Общая социальная структура П. Сорокиным определялась в следующем виде.

I. Главнейшие формы неорганизованных и полуорганизованных групп: 1) «внешне» организованные группы (подписчики газет и т.д.); 2) толпа, группа незнакомых людей, публика; 3) номинальные конгломераты (человечество в целом).

II. Важнейшие «односторонние» группы, построенные на одном ряде ценностей.

А. Биосоциальные группы: расовые, половые, возрастные. Б. Социокультурные группы: 1) род; 2) территориальное соседство; 3) языковая, этническая группа; 4) профессиональный союз; 5) экономическая группа; 6) религиозная; 7) политическая; 8) идеологическая группа (научная, философская, этическая, образовательная); 9) элиты.

III. Важнейшие «многосторонние» группы, построенные вокруг комбинаций двух и более ценностей: 1) семья; 2) община; 3) племя; 4) нация; 5) каста; 6) социальный порядок (сословие типа средневекового рыцарства); 7) социальный класс.

Все эти группы существуют, отличаясь свойствами, характеристикой и т.д., вступая в сложные взаимодействия друг с другом, образуя в целом общество. Но основа их — значения, ценности, нормы. П.А. Сорокин первым исследовал процессы социальной мобильности и социальной стратификации.

Парето Вольфредо (1848—1923) — итальянский философ. В. Паре-то разработал учение о социальной гетерогенности общества. Центральная идея этого учения — признание круговорота элит. Согласно Парето, общество делится на способную к управлению элиту (тем, кто имеет «высший показатель в своей области деятельности, мы даем название элиты») и неэлиту — тех, кем управляют. Элита в свою очередь делится на управляющую («правящий класс») и неуправляющую (ученые, художники и т.д.). В основе деления на элиту и неэлиту лежат биопсихологические качества индивидов, «остатки» (см. материал о В. Парето в гл. VI — «Духовная жизнь общества»). Между элитой и неэлитой происходит процесс постоянного обмена, когда элементы неэлиты превращаются в элиту и наоборот. Благодаря этому обмену сохраняется социальное динамическое равновесие в обществе. Индивиды, обладающие инстинктом комбинаций, образуют элиту, склонную к управлению при помощи манипуляций, хитрости и обмана, это — «лисы», по терминологии В. Парето. Индивиды, обладающие инстинктом агрегатов, консерватизмом, образуют элиту, управляющую при помощи насилия, — «львы». Если соответствующие «остатки» в элите исчерпываются, приходит время обновления, кругооборота элит. Если же элита консервируется, сопротивляется обновлению, становится замкнутой, наступает революция, цель которой — обновление элиты.

Аналогом социальных типов элиты — «лис» и «львов» — в экономике являются типы «спекулянтов» (бизнесмены, склонные к изменениям жизни) и «рантье» (консервативные вкладчики, боящиеся риска и изменений). Чередование политических и экономических циклов связано с изменениями в духовном производстве — интеллектуальном, художественном, религиозном и т.д. Здесь также происходят перемены периодов веры, изменений и скептицизма, консерватизма, в основе которых смена «остатков». Из этих циклов, социальной гетерогенности, и складывается, по В. Парето, социальная устойчивость, динамика общества.

Фрейд Зигмунд (1856—1939) — австрийский психолог, философ. Характеризуя человека, З.Фрейд выделял в нем три слоя: Оно, Я, сверх-Я. Оно — это врожденное бессознательное в человеке. Я — это сознательный, разумный элемент в человеке, небольшой поверхностный слой, модифицированная часть бессознательного Оно. Сверх-Я — это интернализованная система моральных норм, запретов, ценностей и т.д. Функция Я заключается в том, чтобы осуществлять посредничество между могущественным Оно и сверх-Я. З. Фрейд полагал, что социальное в индивиде представляетлишьтонкии поверхностный слой, налагаемый на очень консервативную и фундаментальную психобиологическую человеческую природу.

В социализации индивида решающую роль играют семья и процессы развития детской сексуальности, происходящие в первые шесть лет жизни. Разрешение Эдипова комплекса, интернализация родительских предписаний в значительной степени формируют Я и сверх-Я человека, обусловливают его социальность и антисоциальность. В то же время З. Фрейд уделял большое внимание роли среды, таким механизмам, как сублимация, вытеснение, идентификация, рационализация и т.д. Эти процессы выступают и как защитные инструменты личности, и как существенные социокультурные механизмы. Так, вытеснение и сублимация дисциплинируют необузданные сексуальные и агрессивные инстинкты и направляют их в превращенной форме на выполнение социально значимых целей. Анализируя социальную структуру общества, З. Фрейд рассматривал стратификационную схему вождь—элита—массы. Массы всегда ищут вождя, идеализируют его и идентифицируют себя с ним. Это один из важнейших механизмов внутригрупповой солидарности и социального господства. «Сущность массы, — писал З. Фрейд, — без учета роли вождя недоступна пониманию». Вместе с тем во внутри групповой интеграции определенную роль играют превращенные формы сексуальных импульсов, взаимные трудовые интересы, любовь, дружба.

Относительно социальных отношений З. Фрейд отмечал культивирование «нарциссистского» любования социальной системой, национальными и культурными традициями с сопутствующим презрением к людям, находящимся за пределами данной культуры. Такое «любование» может объединять представителей разных классов и противопоставлять их «чужакам». Угнетенные классы могут «аффективно» быть связанными с господствующими классами и усматривать в них «свой идеал». Механизм подавления угнетенных масс З. Фрейд видел также в сексуальной репрессивности, т.е. в системе запретов и санкций, которые одни группы, не распространяя на себя, распространяли на других. Эти запреты имели консервативно-охранительную направленность, сохраняли систему социально-классовых отношений.

Ортега-и-Гассет Хосе (1883—1955) — испанский философ. Много внимания уделял анализу философских проблем общества, определяя свое понимание отношения человека и общества как «философскую социологию». Большой общественный резонанс получила его работа «Восстание масс» (1930). X. Ортега считал, что «всякое общество — это динамичное единство двух факторов, меньшинства и массы. Меньшинство — это личности или группы личностей особого, специального достоинства. Масса — это множество людей без особых достоинств. Это совсем не то же самое, что рабочие, пролетариат. Масса — это средний, заурядный человек». Общественное развитие должны направлять люди элиты, носители культурных традиций, идей. Предназначение же массы — быть пассивной, подчиняться влиянию других. В Европе на рубеже XIX и XX вв. разрушились связи поколений, ослабла сила традиционных культурных регуляторов общества. В то же время общественное производство создало комфорт, стандартизированный труд, уверенность в своих силах у масс людей, демократия расширила их возможности влиять на общественную жизнь. В этих условиях и произошло резкое возрастание влияния среднего человека массы на всю жизнь общества, «восстание масс». Но трагедия, по мнению X. Ортеги, заключается в том, что у человека массы при наличии огромных возможностей нет и быть не может новых идей, новых культурных норм, новых традиций. «Когда все эти нормы, принципы и инстанции исчезают, исчезает и сама культура в тесном значении этого слова». Поэтому восстание масс саморазрушительно. Под этим углом зрения X. Ортега оценивал и революцию в России.

Гоулднер Алвин (1920—1980) — американский философ. Выделял в социальной структуре современного западного общества три класса: старую буржуазию, или денежный класс капиталистов, пролетариат и новый класс — интеллигенцию. Основные черты последнего класса — обладание культурным капиталом (аналогичным собственности на средства производства) и культура критического дискурса (специфическая речевая общность). Новый класс делится на научно-техническую интеллигенцию и интеллектуалов (гуманитариев). Реальную силу изменений в обществе Гоулднер видел в новом классе, интеллектуалах.

Ботомор Томас Бартон — английский философ. Т. Ботомор считает, что марксизм не противостоит социологии как прежде, а представляет одну из крупнейших парадигм современной социологии.

Т. Ботомор в социальной структуре современного общества выделяет касту, сословие, социальный класс и статусную группу. Особенность класса — в том, что это экономическая группа. Буржуазию и рабочий класс Т. Ботомор считает основными классами индустриального общества. Между ними располагается — и в постиндустриальном обществе растет — средний класс. Из последнего формируется современная элита — имеющие высокое положение в обществе, авторитет управляющие, ученые, инженеры, свободные интеллектуалы. Они существенно влияют на общественное мнение и политику.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия










 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.