Бохеньский Ю. Сто суеверий

ОГЛАВЛЕНИЕ

СВОБОДА

Обычно различают свободу физическую (которой лишен арестант), психологическую (которой нет у психически больного) и политическую (противоположность рабству). Со свободой связаны различные предрассудки.
1. Основное заблуждение в отношении психологической свободы, так называемой свободы воли,— это детерминизм, утверждающий, что такой свободы не существует, ибо человек, имеющий все возможности для того, чтобы принять решение, делает выбор не самостоятельно, а в силу физических либо психологических причин. Однако свобода воли — факт очевидный, непосредственно известный любому человеку. Задача философа состоит не в том, чтобы отрицать наличие подобных фактов, а в том, чтобы их объяснить. Те же, кто отрицает свободу воли, сами становятся жертвами заблуждения.
Главная причина этого предрассудка—распространение на человеческую психику методологического принципа, некогда принятого в физике, а именно так называемого принципа детерминизма. Согласно этому принципу, у всякого явления и события есть детерминирующая его причина, т. е. такая, из которой данное явление следует с необходимостью. В физике этот принцип был подвергнут критике, но даже если бы этого не произошло, нет никаких оснований распространять его на область психики.
2. Другой, противоположный первому предрассудок — мнение о том, что существует абсолютная свобода, главным образом свобода от законов логики и фактов. Идеалом понимаемой таким образом свободы является человек, не обращающий внимания на окружающий мир и принципы логики. Это удивительное суеверие вытекает из смешения психологической свободы со свободой политической и из отношения к природе и к логике как к неким тиранам, подавляющим человека. На самом деле абсолютной свободы нет, человек всегда ограничен той ситуацией, в которой он находится. Правда, никто не может запретить ему преступать законы логики, однако следствием такой свободы будет невнятица.
3. Сходный предрассудок мы наблюдаем в отношении политической свободы. Суть его в стремлении к абсолютной политической свободе. В действительности такая свобода невозможна, ибо любая жизнь в обществе предполагает ограничение свободы. Свобода (политическая) человека ограничивается свободой других людей. Стремление к абсолютной политической свободе равнозначно стремлению к анархии как возможному и желаемому социальному строю, а это суеверие.
4. Нередко говорят, что человек по-настоящему свободен тогда, когда он не зависит от моральных принципов. Это тоже суеверие, ибо моральные принципы не должны быть основаны на авторитете другого человека, они являются совокупностью норм, которые сознательно приняты личностью, убежденной в их справедливости. Данный предрассудок особенно часто встречается тогда, когда речь заходит о науке и искусстве. Ученый или деятель искусства якобы обязаны руководствоваться исключительно своими собственными целями, не стесняясь моральными принципами, а именно: ученый должен стремиться к прогрессу знания, а художник должен выражать свои личные идеалы. С этой точки зрения, фашистские врачи имели полное право экспериментировать на узниках концентрационных лагерей, ведь наука свободна от моральных предписаний. Ложь и вред, заключенные в таком понимании свободы, очевидны.
См.: анархизм, логика, толерантность, художник.

СЕКТЫ

Религиозные или полурелигиозные общества, члены которых признают абсолютный авторитет руководителя секты, гуру — как эпистемический, так и деонтический. Секты возникают как внутри больших религиозных объединений (церквей), так и за их пределами, но они всегда одинаковы по своему характеру: проповеди гуру воспринимаются как божественные откровения, его повеления — как абсолютно обязательные и т. д. О том, насколько далеко это заходит, свидетельствуют многочисленные убийства и самоубийства, совершенные сектантами по приказу гуру. Таким образом, сектантство является опасным суеверием.
См.: гуру, религия.

СКЕПТИЦИЗМ

Предрассудок, согласно которому следует во всем сомневаться. С точки зрения скептицизма, истинных положений либо вообще не существует, либо мы не в состоянии судить, истинны они или нет. В менее радикальной версии, мы никогда не можем быть уверены в истинности какого-либо положения. Скептики сомневаются даже в законах логики, например в принципе противоречия, согласно которому один и тот же предмет не может одновременно и обладать каким-либо свойством и не обладать им.
Скептицизм можно рассматривать либо как своего рода директиву, программу или стратегию познания, либо как теорию, трактующую о возможностях человеческого познания. В обоих случаях мы имеем дело с недоразумением и суеверием. Если считать скептицизм директивой или стратегией, то возникает вопрос, в чем ее назначение. Конечно, можно порекомендовать вообще ничего не принимать на веру, стремиться к обоснованию существующих мнений и т.д., но при этом единственной целью остается анализ того, насколько истинно то или иное мнение. Если постоянно во всем сомневаться, наступает паралич воли и всякая человеческая деятельность останавливается. Если я начну сомневаться в существовании двери, через которую можно выйти из комнаты, мне и вправду трудно будет выйти. Усомнившись в прочности стула, я могу так никогда на него и не сесть. Словом, скептицизм как директива не только бесполезен, но и катастрофически вреден. Все говорит за то, чтобы его отвергнуть.
Не лучше обстоят дела со скептицизмом как теорией. Следовало бы задать скептику вопрос, как можно, сомневаясь в самых простых и очевидных истинах — например, в том, что я в эту минуту сижу или что дважды два четыре,— в то же время судить об исключительно сложных проблемах человеческого познания. Если скептик не уверен в истинности своих взглядов, зачем они ему вообще нужны? Итак, скептицизм — это предрассудок.
Число скептиков увеличивается в периоды разложения общества, когда разрушаются не только социальные связи, но и утрачивается духовная почва; отчужденные от общества люди впадают в отчаяние, каковым и является скептицизм. В здоровом и творческом обществе сторонников скептицизма почти не встретишь.
См.: истина, релятивизм.

СМЕРТЬ

Смерть—событие настолько важное, что нет ничего удивительного в существовании множества связанных с нею предрассудков. Некоторые из них пришли из древности — например, многие древнеегипетские верования, — другие созданы современными философами, экзистенциалистами, иных из которых следовало бы назвать «философами смерти».
Эти философы различают страх и тревогу. Страх, говорят они, можно испытывать перед чем-то, например перед злой собакой, тревогу же вызывает Ничто. Сделав такое различение, они начинают с наслаждением описывать тревогу: как у человека уходит из-под ног почва, как его охватывает слабость и т.д. и т.п. Однако это — само по себе суеверие, причем с нескольких точек зрения. Во-первых, чувство тревоги хорошо изучено психиатрами, т.е. учеными, специализирующимися в этой области; ничего нового об этом философы сказать не могут. Только Ясперс избежал этого предрассудка, будучи единственным врачом-психиатром среди экзистенциалистов; ему было известно, что речь идет о проявлении болезни, не имеющем отношения к философии. Во-вторых, если исключить болезненные состояния, страх перед смертью принципиально ничем не отличается от других проявлений чувства страха. В-третьих, ошибочность этого учения доказывается тем, что люди, действительно смотревшие в глаза смерти (почти все поколение, к которому принадлежит пишущий эти строки), знают, что человек испытывает страх не перед самой смертью, а перед ранами, страданиями и т. д.
Но главное, на чем настаивают философы смерти,— это необходимость постоянно думать о смерти. «Подлинный» человек, говорят они, должен жить с постоянной мыслью о смерти, все время смотреть ей в лицо. А кто на это не способен, тот является «неподлинным» человеком и живет во лжи. Эта установка ошибочна потому, что человека, пытающегося жить в соответствии с нею, охватывает паралич воли. Напрасно эти философы проповедуют необходимость героического поступка. Ведь, согласно их учению, жизнь есть жизнь для смерти, а смерть лишает жизнь и все наши поступки всякого смысла, тем более что при этом отрицается бессмертие души. Их призывы к действию голословны. Зачем что-то делать, зачем трудиться, бороться, коль скоро все это бессмысленно? Здесь речь идет о действительно опасном предрассудке, разновидности радикального скептицизма, примененного на практике.
Философы смерти совершают двойную ошибку в анализе смысла жизни. Они утверждают, что человеческая жизнь имеет смысл только в том случае, если человек к чему-то стремится и каждое его стремление включается в цепочку взаимосвязанных стремлений. Но поскольку цепь эта прерывается смертью, то все оказывается бессмысленным. Оба рассуждения ложны: жизнь представляет собой не единый ряд стремлений и целей, а несколько различных цепочек, связанных вместе. И она имеет смысл не только тогда, когда человек к чему-то стремится, но и тогда, когда он чему-то радуется, например солнцу, или удовлетворен совершенным поступком.
Наряду с предрассудками, исходящими от экзистенциалистов, существуют заблуждения, носителем которых является искусство, а в отдельные периоды (скажем, в позднем Средневековье) — религия. Постыдным предрассудком является образ смерти как «курносой», как некоего страшного существа, которое нас подстерегает. Нормальный человек скажет, что он, конечно же, не верит в существование «курносой»; но в большинстве случаев само его воспитание строилось на этой вере. Это предрассудок; смерть является не личностью, а событием, и встретиться с нею невозможно, ибо, по гениальному замечанию эпикурейцев, пока мы существуем—смерти нет, а когда наступает смерть — нас нет.
(Вторая часть моих размышлений о смерти,касающаяся похорон, уже в рукописи вызвала столь бурное возмущение как верующих, так и неверующих читателей, что автор вынужден был отказаться от ее публикации.)
См.: активизм, бессмертие, душа.

СОЛИПСИЗМ

Крайняя форма теоретико-познавательного (субъективного) идеализма. Согласно солипсизму, существует только философ, признающий солипсизм,— все же остальные люди и вещи в мире суть лишь «идеи», образы, находящиеся в его голове. Солипсизм противоречит здравому смыслу еще больше, чем обычный объективный идеализм, поскольку отрицать существование вещей легче, чем отрицать существование других людей. Бертран Рассел рассказывает, что получил как-то от известной ученой Маккал-лем письмо, в котором та писала: «Я солипсистка и уверена, что многие люди разделяют мои взгляды». «Эти слова, вышедшие из-под пера известного логика, несколько удивили меня»,— пишет Рассел. Ведь солипсизм сам себе противоречит: если солипсист не верит в существование других людей, то кого же он оповещает о своем солипсизме?