Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Комментарии (1)

Элиаде М. История веры и религиозных идей. Том третий: от Магомета до Реформации

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава XXXV. МУСУЛЬМАНСКОЕ БОГОСЛОВИЕ И МИСТИКА

§279. Первые метафизики; Авиценна; философия в мусульманской Испании

Философское направление в исламе зародилось и упрочилось благодаря переводам греческой философской и научной литературы. К середине НИХ в., наряду с богословскими диспутами, получают признание труды прямых последователей Платона и Аристотеля (ставшие известными, впрочем, в неоплатонистическом толковании). Абу Юсуф аль-Кинди (185/796 – ок. 260/873) 58 был первым философом, произведения которого хотя бы отчасти дошли до нас. Он изучил не только греческую философию, но также и естественные науки, и математику. Аль-Кинди стремился доказать осуществимость и достоверность чисто человеческого способа познания. Разумеется, он принимал идею познания сверхприродного порядка, дарованного от Бога пророкам; но по его мнению, человеческая мысль, по крайней мере, в принципе, способна дойти до истин откровения своими собственными средствами.

Размышления об этих двух способах познания человеческом (особенно том, который практиковался древними) и полученном в откровении (главным образом, в Коране) ставят перед аль-Кинди ряд проблем, которые войдут неотъемлемой частью в мусульманскую философию. Назовем самые главные: возможность метафизической (т.е. рациональной) экзегезы Корана и предания (хадисов); отождествление Бога с Бытием в себе и Первопричиной; Творение, понимаемое как вид причинности, отличный от причинности естественной и от эманации неоплатоников; и, наконец, бессмертие индивидуальной души.

Некоторым из этих проблем предложил смелое решение аль-Фараби, выдающийся философ с мистической "подкладкой" (250/872-339/950). Он первым предпринял попытку сблизить философские умопостроения и ислам. Сам он также изучал естественные науки (в их аристотелевском представлении), логику и политическую теорию. Вдохновленный Платоном, он разработал план "Идеального Города" и описал образцового государя, сосредоточившего в себе все человеческие и философские добродетели, некоего "Платона, облаченного в плащ пророка Магомета" 59 . Можно сказать, что своим политическим богословием аль-Фараби показал последующим поколениям, как надлежит рассматривать взаимосвязь философии и религии. Его метафизика основывается на различии между сущностью и существованием тварных вещей: существование есть предикат, акциденция сущности. Корбен вполне обоснованно замечает, что этот тезис представляет собой определенную веху в истории метафизики. Столь же оригинальна его теория Разума и "процессии Разумов". В то же время аль-Фараби самозабвенно занимается мистикой и в своих писаниях прибегает к суфийской терминологии.

Молодой Авиценна, по его собственному признанию, только благодаря труду аль-Фараби смог понять аристотелевскую "Метафизику". Родившийся в 370/980 г. близ Бухары, Ибн Сина стал известен на Западе под именем Авиценны в XII в., когда его труды начали переводиться на латынь. Едва ли найдется другой мыслитель, столь же рано созревший и столь же разносторонний. Его великий "Канон врачебной науки" в течение многих веков был главной книгой европейской медицины и до сих пор еще востребован на Востоке. Неутомимый труженик (список его сочинений насчитывает 292 названия), Ибн Сина написал, среди прочего, комментарий к трудам Аристотеля, "Книгу исцелений" – трактат по метафизике, логике и физике; две книги, в которых он излагает свою философию 60 , не говоря уже об огромной двадцатитомной энциклопедии, пропавшей, за исключением нескольких фрагментов, когда Исфахан был захвачен Махмудом Газневи. Его отец и брат были исмаилитами; сам же Ибн Сина, как считает Корбен (р. 239), скорее всего, принадлежал к секте шиитов-дюжинников. Умер он в возрасте 57 лет (428/1037) под Хамаданом, куда сопровождал своего султана.

Авиценна принимает и развивает метафизическое учение аль-Фараби о сущности. Существование – следствие Творения, т.е. следствие божественной мысли, помышляющей самое себя, и это извечное Самопознание божественного Бытия есть не что иное, как Первая

Эманация, первый nous, или Первый Разум (Corbin, р. 240). Множественность сущего изливается рядом последовательных эманаций из этого Первого Разума 61 . Из Второго Разума происходит Душа, движущая первое Небо; из третьего эфирное тело этого Неба и так далее. В результате являются Десять "херувимских" Разумов (Angeli intellectuales) и Небесные души (Angeli caelestes), "полностью лишенные способности чувствовать, но обладающие Воображением в чистом виде" (Corbin, р.240).

Десятый Разум, определенный как Разум действующий, или активный, играет в космологии Авиценны огромную роль, так как от него происходит земной мир 62 и множество человеческих душ 63 . Поскольку этот Разум представляет собой некую неделимую, нематериальную и не подверженную порче субстанцию, душа переживает смерть тела. Авиценна гордился тем, что смог философски аргументировать бессмертие индивидуальной души, несмотря на ее тварность. Для него главная роль религии состоит в том, чтобы обеспечить счастье каждому человеческому существу. Но подлинный философ также еще и мистик, он посвящает себя любви Божьей и ищет внутреннюю истину религии. Авиценна неоднократно ссылается на свой труд о "восточной философии", от которого остались лишь краткие фрагменты, в основном, относящиеся к жизни после смерти. Его визионерский опыт составляет содержание трех "Мистических рассказов" 64 , речь в них идет об экстатическом путешествии на мистический Восток, совершенном под водительством Ангела, дающего озарение; эта тема будет в дальнейшем подхвачена Сухраварди (§281).

План данного исследования не позволяет нам иначе как вкратце охарактеризовать первых андалузских мистиков и теософов. Назовем Ибн Массара (269/883-319/931), который во время своих путешествий на Восток имел контакты с эзотерическими кругами и впоследствии удалился с горсткой учеников в обитель близ Кордовы. Именно он организовал в мусульманской Испании первое (и тайное) мистическое братство. Восстановить основные положения его учения стало возможно благодаря приведенным Ибн Араби большим фрагментам текста.

Ибн Хазм (403/1013-454/1063), правовед, мыслитель, поэт и автор аналитической истории религий и философских систем, родился также в Кордове. Его знаменитый сборник поэм "Ожерелье Голубки" создан под влиянием платоновского "Пира". Заметно сходство его теории любви с "Веселой Наукой" первого трубадура Гийома IX Аквитанского 65 . Но значительно более важным является трактат Ибн Хазма о религиях и философиях. Ибн Хазм описывает различные типы скептиков и верующих, уделяя особое внимание народам, обладающим Книгой откровения, и особенно тем, кто лучше сохранил концепцию единобожия (tawhid) и первоначальный текст откровения. Ибн Баджа (известный на схоластической латыни как Авемпас) – мыслитель, живший в V/XII в., занимает важное место в истории мусульманства благодаря тому влиянию, которое он оказал на Аверроэса и Альберта Великого. Он создал комментарии на многие трактаты Аристотеля, но его основные труды по метафизике остались незавершенными. Отметим кстати, что "слова одинокий, посторонний, пользовавшиеся у него особым предпочтением, представляют собой типичные термины мистического исламского гнозиса" 66 . Ибн Туфайль (V/XII в.) из Кордовы тоже обладал энциклопедической эрудицией, бывшей тогда "стилем эпохи"; однако своей известностью он обязан "философскому роману" под названием "Хайй ибн Якзан", в XII в. переведенному на древнееврейский, но оставшемуся неизвестным латинской схоластике. Современник Сухраварди (§281), Ибн Туфайль обращается к "восточной философии" и к инициатическим рассказам Авиценны. Действие его романа попеременно происходит на двух островах. На первом живут люди, практикующие абсолютно "внешнюю", обусловленную жестким Законом, религию. Созерцатель по имени Абсал решает перебраться на соседний остров, где встречает единственного его обитателя Хайя ибн Якзана. Этот философ в одиночку познал все законы жизни и тайны духа. Желая сообщить людям божественную истину, Хайй и Абсал переправляются на первый остров, но вскоре понимают, что человеческое общество неисправимо, и возвращаются в свое уединение. "Не означает ли их возвращение на свой остров, что в исламе конфликт между философией и религией безнадежен и безысходен?" 67 .

§280. Последние и величайшие арабские мыслители Андалузии: Аверроэс и Ибн Араби

Ибн Рушд (для латинского Запада – Аверроэс), считающийся величайшим мусульманским философом, снискал на Западе исключительное признание. В самом деле, его наследие внушительно. Аверроэс создал существенный комментарий к большинству трактатов Аристотеля, стремясь возродить подлинную философию Учителя. Здесь не представляется возможным изложить основные постулаты его философской системы. Достаточно напомнить, что Аверроэс прекрасно знал Закон; поэтому он утверждал, что любой правоверный должен придерживаться основополагающих принципов веры в том виде, как они изложены в Коране, в хадисах и иджме (согласии). Но те, кто наделен большими интеллектуальными способностями, обязаны стремиться к высшему знанию, т.е. изучать философию. Богословы не имеют права ни вмешиваться в эту деятельность, ни судить о выводах самой науки. Однако философы, равно как и богословы, не должны толковать народу "темные" стихи Корана (что вовсе не подразумевает "двойную истину", как интерпретировали Аверроэса некоторые западные богословы).

Основываясь на своем учении, Аверроэс подверг резкой и насмешливой критике "Самоопровержение философов" аль-Газали (§278). В своем знаменитом "Опровержении опровержения" ("Tahafot al-Tahafot", переведенном на латинский язык под названием "Destructio Destructions"), Аверроэс показывает, что аль-Газали не понял философских систем, о которых говорит, и что аргументация автора выдает его некомпетентность. Кроме того, он выявил непоследовательность знаменитого писателя-энциклопедиста, сравнив это его сочинение с предыдущими.

Аверроэс не пощадил также аль-Фараби и Авиценну, предъявив им обвинения в отступлении от традиции древних философов – т.е. в заискивании перед богословами. Но в своем стремлении к воссозданию космологии чисто аристотелевского толка Аверроэс отвергает ангелологию Авиценны, его понятие Аnimае caelestes, a, значит мир образов, постигаемых творческим Воображением (ср. §279). Формы не сотворены активным Разумом, как это утверждает Авиценна Материя в себе самой скрытно несет целокупность всех форм. Но так как материя есть принцип индивидуации, то индивидуальное отождествляет себя с тленным, обреченным смерти, и, следовательно, бессмертие может быть только безличным 68 . Данный тезис вызвал возражение как у мусульманских богословов и теософов, так и у христианских философов 69 .

Аверроэс изъявил желание познакомиться с молодым суфием Ибн Араби, и, по свидетельству последнего, во время дискуссии покрылся бледностью, ощутив слабость своей собственной системы. Ибн Араби – один из самых выдающихся гениев суфизма и одна из самых своеобразных фигур среди всех мистиков. Родившийся в 560/1165 г. в Мурсии, он изучал все науки и постоянно путешествовал от Марокко до Ирака в поисках шейхов и сподвижников. Очень рано он испытал опыт мистических состояний и откровений. Его первыми учителями были женщины: Шамс, которой тогда было 95 лет, и Фатима из Кордовы 70 . Позже, будучи в Мекке, он встретил прекрасную девушку, дочь шейха, и сочинил несколько поэм, которые объединил под названием "Толкование желаний". Эти поэмы, вдохновленные страстной мистической любовью, были восприняты как просто эротические, хотя их тональность скорее напоминает отношение Данте к Беатриче.

Медитируя у Каабы, Ибн Араби неоднократно имел экстатические видения (среди них – "видение вечной юности") и получил подтверждение того, что он есть "печать магометанской святости". Одно из его самых значительных произведений, собрание мистических текстов в двадцати томах, носит название "Мекканские откровения". В 1205 г. в Мосуле Ибн Араби в третий раз прошел инициацию 71 . Однако в 1206 г. в Каире у него возник конфликт с духовными властями, и он поспешил уехать в Мекку. Совершив еще несколько путешествий, которые, впрочем, нисколько не подорвали его изумительную творческую активность, Ибн Араби скончался в Дамаске в 638/1240 г. в возрасте восьмидесяти пяти лет.

Философия Ибн Араби, несмотря на свое исключительное положение в истории мусульманской мистики и метафизики (суфии считали его "величайшим из шейхов"), еще недостаточно хорошо изучена 72 . Известно, что он всегда писал очень быстро, словно охваченный каким-то сверхприродным вдохновением. Один из его шедевров, книга "Ожерелье Мудрости", не так давно переведенная на английский язык, изобилует блестящими наблюдениями, однако она совершенно лишена стройности и четкости. Тем не менее, этот стремительный поток образов позволяет нам ощутить самобытность его философии и величие его мистического богословия.

Ибн Араби признает, что "познание мистических состояний может быть обретено только через опыт; человеческий разум не способен ни дать ему определение, ни прийти к нему путем дедукции" 73 . Отсюда потребность в эзотерике: "Этот тип духовного познания должен быть сокрыт от большинства людей по причине его величия. Ибо его глубины труднодоступны, а опасности велики" 74 .

Основополагающей концепцией метафизики и мистики Ибн Араби является Единобытие, а если точнее, то одновременное единство Бытия и Восприятия. Другими словами, целостная, недифференцированная Реальность составляет модус изначального Божественного бытия. Живая благодаря любви и стремящаяся познать самое себя, эта божественная Реальность разделяется на субъект (познающий) и объект (познаваемый). Когда Ибн Араби говорит о Реальности в контексте Единобытия, он употребляет слово al-Haqq (реальное, истина). Когда он говорит о Реальности, разделенной на полюс духа или разума и на полюс космоса или существования, он называет первый Творцом (al-Khaliq) или Allah, а второй – Творением (Khalq) или Космосом 75 .

Ибн Араби предпочитал объяснять процесс Творения через темы Творческого Воображения и Любви. Благодаря Творческому Воображению, латентные формы, существующие в Реальном, проецируются на "иллюзорный экран изменчивости", дабы Бог мог воспринимать сам себя как объект 76 . Следовательно, Творческое Воображение представляет собой соединительную черту между Реальным как субъектом и Реальным как объектом познания, между Творцом и творением. Вызванные к жизни Творческим Воображением объекты познаются божественным Субъектом.

Другой мотив, к которому прибегает Ибн Араби для демонстрации процесса Творения, – это Любовь, т.е. томление Бога, желающего быть познанным своим творением. Ибн Араби сначала описывает родовые муки порождающей Реальности. Но лишь Любовь соединяет творения. Таким образом, расщепление Реального на божественный Субъект и сотворенный объект ведет к восстановлению первоначальной целостности, но уже обогащенной опытом самопознания. 77

Каждый человек, будучи творением, в своей латентной сущности не может быть ничем иным, кроме Бога; как объект познания Бога человек участвует в Самопознании Бога и тем самым причащается божественной свободе 78 . Совершенный человек представляет собой "перешеек" между двумя полюсами Реальности. Он одновременно и мужчина, т.е. представитель Неба и Слова Божьего, и женщина, т.е. представитель Земли или Космоса. Соединяя в себе Небо и землю, Совершенный человек в то же время обретает Единобытие 79 . Святой разделяет с Богом власть творить (himmah), иначе говоря, он может объективировать собственные внутренние образы 80 . Но ни один святой не в состоянии сохранить в реальности эти объективированные образы иначе как на ограниченный период 81 . Добавим к этому, что для Ибн Араби ислам является, по сути, опытом и истиной, познать которые может святой человек, чьи наиважнейшие функции – это функции пророка (nabi) и апостола (rasul).

Как и Оригену, Иоахиму Флорскому или Мейстеру Экхарту, Ибн Араби не удалось обновить и оживить официальное богословие, несмотря на то, что на его стороне были верные и знающие ученики и почитание суфиев. Зато гений Ибн Араби укрепил мусульманскую эзотерическую традицию, чего не удалось совершить вышеупомянутым учителям по отношению к христианству.

§281. Сухраварди и мистическое учение Света

Шихаб ад-дин Яхья ас-Сухраварди родился в 549/1155 в Сухраварде, городе на северо-западе Ирана. Он учился в Азербайджане и Исфахане, провел несколько лет в Анатолии, затем переехал в Сирию. Там законники возбудили против него судебное дело, он был осужден и казнен в 587/1191 г. в возрасте 36 лет. Ученики признали его шейхом-шахидом, т.е. мучеником за веру, а историки дали ему прозвание "убиенного" (al-maqtul) шейха.

Название главного труда Сухраварди, "Восточная теософия" ("Hikmat al-Ishrak"), определяет его смелый замысел – возродить древнюю иранскую мудрость и герметический гнозис. Авиценна тоже говорил о "мудрости" или "восточной философии" (ср. §279). Сухраварди был знаком с идеями своего знаменитого предшественника. Однако, по мнению Сухраварди, Авиценна не мог реализовать эту "восточную философию", так как не принимал во внимание сам ее принцип, ее "восточный источник". "У древних персов, пишет Сухраварди, – была община людей, ведомых Господом и потому идущих праведными путями, выдающихся мудрецов-теософов, никак не похожих на магов (majus). В моей книге, названной "Восточная теософия", я воскресил их бесценную теософию Света, ту, о которой свидетельствует мистический опыт Платона и его предшественников, и не было ранее меня никого на пути осуществления подобного замысла" 82 .

На весьма обширный труд (49 глав) Сухраварди вдохновил личный опыт – "обращение, которое он получил в юности". В экстатическом видении он открыл множество "световых существ, коих созерцали еще Гермес и Платон, и те небесные свечения, источники Света Славы и Высшего Света (Raywa Khorreh), вестником которых был Заратустра и к которым духовное восхищение вознесло царя-праведника, блаженного Кая Хосрова" 83 . Понятие Ishraq (сияние восходящего солнца) отсылает: 1) к мудрости, теософии, источник которой – Свет и, 2) соответственно, к доктрине о появлении доступного пониманию Света; 3) а также к теософии "людей с Востока", т.е. мудрецов Древней Персии. Это "сияние утренней зари" и есть "Свет Славы", хварэна "Авесты" (по-персидски Khorrah; ср. фарсийскую форму Farr, Farrah). Сухраварди описывает его, как вечную иррадиацию Света Светов, от которой происходит первый Архангел, названный зороастрийским именем Бахман (Boxy Мана). Такая связь между Светом Светов и Первым Посланником встречается на всех ступенях творения, благодаря чему все его категории распределяются попарно. "Рождая друг друга из лучей и их отражений, ипостаси Света множатся до бесконечности. За пределами неба с неподвижными звездами (Fixes), которыми оперирует астрономия перипатетиков или Птолемея, предугадываются не поддающиеся исчислению чудесные миры" (Corbin. Histoire, p. 293).

Этот мир Светов слишком сложен, его не опишешь в двух словах 84 . Напомним лишь, что все модальности духовного существования и все космические реальности сотворены и управляемы различными чинами Архангелов, посланников Света Светов. Космология Сухраварди сродни ангелологии. Она напоминает одновременно маздеитскую концепцию двух категорий реальности menok (небесный, тонкий) и getik (земной, плотный) – и манихейский дуализм (ср. §§215, 233-234). Из четырех универсумов космологии Сухраварди отметим важное значение Malakut (мира небесных и человеческих душ) и mundus imaginalis, "мира, лежащего между умопостигаемым миром существ из чистого света и чувственным миром; орган, непосредственно воспринимающий его, – это активное Воображение" 85 . Как замечает Анри Корбен, "судя по всему, Сухраварди первым обосновал онтологию этого промежуточного мира, и тема будет подхвачена и развита всеми гностиками и мистиками ислама" 86 .

Опыты, о которых рассказывает Сухраварди, поддаются толкованию в перспективе этого промежуточного мира. Речь идет о духовных событиях, происходящих в Malakut, но раскрывающих глубокий смысл параллельных эпизодов земной жизни. "Рассказ об изгнании на Запад" 87 – это инициация, препровождающая ученика на его собственный Восток; иначе говоря, этот краткий и изобилующий загадками рассказ помогает "изгнаннику" вернуться к самому себе. У Сухраварди и "восточных теософов" ( hokama ishraqiyun) философская рефлексия неотделима от духовной самореализации; эти мыслители соединяют ищущий чистого познания философский метод и метод суфиев, стремящихся к внутреннему очищению 88 .

Итак, духовный опыт ученика в промежуточном мире представляет собой ряд инициатических испытаний, порождаемых Творческим Воображением. Несмотря на различие в культурном контексте, по функции таких инициатических рассказов можно провести аналогию между ними и романами о Граале (§270). Вспомним также магико-религиозную ценность всех рассказов традиционного типа, т.е. "назидательных историй" (ср.: хасиды, §292). Присовокупим к этому, что у румынских крестьян ритуальное (т.е. на ночь) рассказывание сказок призвано защищать дом от дьявола и злых духов. И более того, нарратив "приводит в дом" Бога 89 .

Эти несколько замечаний сравнительного характера позволяют нам лучше понять, как совмещаются в учении Сухраварди оригинальность и продолжение древней традиции. Творческое воображение, с помощью которого открывается промежуточный мир, – того же порядка, что экстатические видения шаманов и вдохновение поэтов древности. Известно, что в основе сюжета эпоса и некоторых типов волшебных сказок лежат путешествия и события экстатического характера, совершающиеся на Небесах, а чаще – в Аду 90 . Все это подводит нас к пониманию, с одной стороны, роли нарративной литературы в "духовном воспитании", а с другой – последствий для западного мира XX в. открытия бессознательного и диалектики воображения.

Для Сухраварди мудрец, превзошедший в равной степени философию и науку мистического созерцания, является подлинным духовным лидером, полюсом (qutb), "без присутствия которого мир не мог бы продолжать своего существования, он же должен пребывать в нем лишь incognito, никак не познанный людьми" (Corbin. Histoire, pp. 300-301). Здесь, замечает Корбен, прослеживается одна из главных тем шиизма – тема имама, "полюса полюсов". Его существование incognito базируется на шиитских представлениях о "сокрытии" имама (ghaybat) и о цикле валайят – "эзотерическом пророчестве", наследующем "Печать пророков". Обнаруживается также согласие в учениях восточных (ishraqiyun) и шиитских теософов. "Законоучители Халеба, – пишет Корбен, – в этом оказались правы. На процессе против Сухраварди, повлекшем за собой смертный приговор, ему вменялась в вину проповедь того, что Бог может в любое время и прямо сейчас создать пророка. Но если даже речь шла не о пророке-законодателе, а об "эзотерическом пророке", этот тезис, по меньшей мере, свидетельствовал о существовании криптошиизма. Так своей жизнью и смертью мученика за пророческую философию Сухраварди во всей полноте испытал трагедию "изгнания на Запад" (Histoire, р. 301). Однако духовные потомки Сухраварди – ishraqiyun – дожили, по крайней мере, в Иране, до наших дней 91 .

§282. Джалал ад-дин Руми: музыка, поэзия и священные танцы

Мухаммад Джалал ад-дин, более известный под именем Руми, родился 30 сентября 1207 г. в Балхе, городе в провинции Хорасан. Его отец, богослов и суфийский учитель, в 1219 г., испытывая страх перед монгольским нашествием, оставил Балх и отправился паломником в Мекку. В конце концов, семья обосновалась в Конье. После смерти отца Джалал ад-дин, которому тогда было 24 года, уехал учиться в Халеб и Дамаск. Спустя семь лет он вернулся в Конью и с 1240 по 1249 г. преподавал юриспруденцию и каноническое право. Но 29 ноября 1244 г. в Конье появился бродячий дервиш, шестидесятилетний Шамс из Тебриза. Существует много версий их встречи. Каждая из них с большей или меньшей долей драматизма живописует обращение Руми: знаменитый правовед и богослов становится одним из величайших мистиков и, может быть, самым гениальным религиозным поэтом ислама.

Шамс, преследуемый учениками Руми, ревновавшими к нему своего учителя, уезжает в Дамаск. Он уже поддался на уговоры вернуться, но 3 декабря 1247 г. был убит при таинственных обстоятельствах. Руми долго не мог найти утешения. Он сложил сборник мистических од, носящий имя его учителя – "Diwan-e Shams-e Tabriz", "восхитительные песнопения "любви и скорби", объемный труд, целиком посвященный этой любви, которая на внешний взгляд кажется земной, но в действительности представляет собой ипостась любви божественной" 92 . Кроме того, Руми учредил духовные радения в честь Шамса (sama). По словам его сына Султан-Веледа, "он никогда, даже на мгновение, не переставал слушать музыку и танцевать; он не давал себе отдыха ни днем, ни ночью. Он был ученым – стал поэтом. Был аскетом – опьянел от любви, не от лозы виноградной: просветленная душа пьет лишь напиток Света" 93 .

К концу жизни Руми избирает в качестве наставника для своих учеников Хусам ад-дина Челеби. Главным образом благодаря Челеби, Руми создал свой главный труд "Месневи". До самой смерти, наступившей в 1273 г., Руми диктовал ему двустишья – иногда во время прогулок по улицам, а иной раз даже в собственной бане. Речь идет о большой мистической эпопее, насчитывающей около сорока пяти тысяч стихов, в которой тексты Корана и пророческие предания перемежаются апологиями, анекдотами, легендами, восточными и средиземноморскими фольклорными мотивами.

Руми основал братство маулавийя (Tariqah mawlawiya) – от прозвища, данного ему учениками и сподвижниками, – mawlana, "благодетель" (турецкий вариант произношения mevlana). Со временем братство стало известно на Востоке под названием "дервишей-волчков", так как во время ритуала sama танцоры вертелись волчком во все ускоряющемся темпе – вокруг своей оси и по периметру помещения. "В музыкальных каденциях, – говорил Руми, скрыта тайна; если бы я ее открыл, она перевернула бы мир". Действительно, музыка пробуждает дух, заставляя его вспомнить о своем подлинном отечестве и напоминая ему о конечной цели 94 . "Все мы причастны телу Адама, – пишет Руми, – и мы слушали эти мелодии в раю. Хотя вода и глина посеяли в нас сомнение, мы все-таки что-то припоминаем" 95 .

Наряду со священной поэзией и музыкой, экстатический танец существовал с самого раннего периода суфизма 96 . По мнению некоторых суфиев, он воспроизводил танец ангелов (см. текст, переведенный М. Моле, pp. 215-216). В tariqah (слово означает "путь мистического познания"), учрежденном Руми (но организованном, по сути, его сыном, Султан-Веледом), танец одновременно имеет и космический, и богословский характер. Дервиши носят белое (как саван) одеяние и поверх него черный плащ (символ могилы), на голове у них высокий войлочный колпак (образ надгробия) 97 . Шейх представляет собой посредника между Небом и Землей. Музыканты играют на тростниковой флейте (най), бьют в барабаны и цимбалы. Помещение, где кружатся в танце дервиши, символизирует космос, "планеты вращаются вокруг солнца и вокруг своей оси. Барабаны служат напоминанием о трубах Судного Дня. Круг танцующих разделен на два полукружья, одно из них представляет арку нисхождений, или инволюцию душ в материю, а другое – арку восхождений душ к Богу" 98 . В тот момент, когда ритм ускоряется до предела, в танец вступает шейх и, символизируя солнце, начинает вращаться в самом центре. "Это высший момент совершившегося слияния" 99 . Остается добавить, что танцы дервишей крайне редко приводят к психопатическим трансам, да и то лишь в некоторых отдаленных местностях.

Роль Руми в обновлении ислама велика. Его творения читались, переводились и комментировались во всем мусульманском мире. Столь исключительная популярность в который раз говорит о том, что художественное творчество, и поэзия в особенности, придают еще большую глубину религиозной жизни. Подобно другим великим мистикам, Руми непрестанно превозносит божественную любовь, причем с особым пылом и с несравненной поэтической силой. "Без Любви мир лишился бы души" ("Месневи", V, 3844). Его мистическая поэзия изобилует символами, заимствованными из области танца и музыки. Его богословие, несмотря на некоторое влияние неоплатонизма, несет в себе и чисто личные, и традиционные, и новаторские элементы, представляя собой в целом довольно сложную систему. Руми подчеркивает необходимость прикасаться к небытию, дабы иметь возможность становления и бытия; при этом он неоднократно ссылается на аль-Халладжа 100 .

Человеческое существование совершается по воле и замыслу Творца. Богом на человека возложена миссия стать посредником между Ним и миром. Не просто так человек прошел путь "от семени к разуму" ("Месневи", III, 1975). "Как только ты начинаешь существование, перед тобой ставится лестница, чтобы у тебя была возможность совершить побег". В действительности человек сначала был минералом, затем растением, затем животным. "Затем тебя сделали человеком, наделенным сознанием, разумом, верой". В конечном итоге, человек станет ангелом и обретет обитель в небесах. Но это еще не заключительная стадия. "Преодолей и ангельский удел, влейся в этот океан (Божественного Единства), чтобы твоя капля воды смогла стать морем" 101 . В знаменитом отрывке из "Месневи" (II, 1157 и cл.) Руми дает объяснение изначальной богоподобной природе человека, созданного по Божьему образу и подобию: "Образ мой зиждется в сердце Царя: сердце Царя станет больным без образа моего (...) Свет многих Разумов исходит из моего помысла; небо было создано из моего первозданного существа (...). Я владею царством Духа (...). Я не единосущен Царю (...). Но в его явлении я обретаю от Него свет" (по переводу Е. de Vitray-Meyerovitch).

§283. Триумф суфизма и реакция богословов. Алхимия

Суфизм, заслугами богослова аль-Газали получивший одобрение законоучителей, приобрел большую популярность – сначала в некоторых областях Западной Азии и Северной Африки, затем повсюду, куда проник ислам: в Индии, в Центральной Азии, в Индонезии и Восточной Африке. Со временем небольшие группы учеников, собиравшиеся вокруг шейхов, становятся настоящими орденами с многочисленными филиалами и сотнями членов. Суфии были лучшими миссионерами ислама. Гибб считает, что закат шиизма был следствием роста популярности и миссионерского духа суфиев 102 . Столь явный успех служит объяснением их престижа и поддержки их светскими властями.

Терпимость улемов способствовала межкультурным заимствованиям и использованию нетрадиционных методов. Некоторые мистические техники суфиев углубились и модифицировались от контакта с инородной средой. Достаточно сравнить зикр первых суфиев (§275) с этой же практикой, разработанной под индийским влиянием на заре XII в. н.э. Согласно одному из авторов, "рецитацию начинают, сосредоточась на левой стороне (груди), которая подобна нише, где находится светильник сердца, вместилище духовного света. Продолжают молиться, переходя от нижней части груди к правой стороне, достигая верха и возвращаясь в исходную позицию". Согласно другому автору, dhakir [отправляющий зикр] "должен сесть на землю скрестя ноги и охватив их руками, спрятать голову между колен и закрыть глаза. Поднимая голову, произносят 'la ilah' [нет Бога...], пока голова проходит расстояние до сердца и от сердца до правого плеча, на которое она ложится (...). Как только рот доходит до уровня сердца, следует с силой произнести 'illa' [кроме...]. И у сердца еще энергичнее сказать Allah. ..". 103 Здесь легко усматриваются аналогии с його-тантрическими техниками, особенно в упражнениях, вызывающих световые видения, сопровождающиеся звуками, – слишком сложные, чтобы излагать их здесь.

Описанные влияния не искажают, по крайней мере, у настоящих dhakirs мусульманского характера зикра. Происходит скорее противоположное. Многие религиозные и аскетические практики обогатились благодаря заимствованиям или влияниям извне. Можно даже сказать, что подобно тому, как это происходило в истории христианства, внешние влияния внесли свой вклад в "универсализацию ислама", придав ему тем самым экуменическое измерение.

Как бы то ни было, совершенно очевидно, что суфизм немало способствовал обновлению мусульманского религиозного опыта. Значителен и культурный вклад суфиев. Во всех исламских странах признано их влияние на музыку, танец и особенно поэзию 104 .

Но последствия для истории ислама этого победоносного, сохранившего свою популярность вплоть до наших дней 105 движения остаются неоднозначными. Антирационализм некоторых суфиев приобретает подчас агрессивную форму, а в своих выпадах против философов они опускаются до уровня черни. С другой стороны, эксцессы эмоциональности, трансы и исступления во время публичных радений получают все более широкое распространение. Большинство суфийских учителей выступают против таких неумеренных проявлений экзальтации, но они не всегда могут овладеть ситуацией. Кроме того, члены некоторых орденов, например, странствующие дервиши или факиры ("исповедующие бедность"), объявляют себя чудотворцами и живут вне рамок Закона.

Хотя и обязанные терпимо относиться к суфизму, улемы все же продолжали искать в нем чужеродные, главным образом, иранские и гностические элементы, которые, проникая через учения некоторых суфиев в ислам, казались этим законоучителям угрозой для его целостности (богословам, и не только мусульманским, тогда – как и сейчас – было трудно признать огромную роль мистики в обогащении, несмотря на риск "ереси", религиозного опыта простонародья; впрочем, такой риск всегда существует для теологов, на любом уровне религиозного познания). В ответ улемы открывали все больше медресе, которые обладали официальным статусом богословских школ и в которых преподаватели получали жалованье. К VIII/XIV в. сотни медресе сосредоточили контроль над высшим образованием в руках богословов 106 .

Остается сожалеть, что Запад не знал классического суфизма в эпоху средневековья 107 . Его косвенного отражения в мистико-эротической поэзии Андалузии явно не хватало для подлинной встречи двух великих мистических традиций 108 . Как известно, основной вклад ислама в европейскую культуру состоял в передаче арабоязычных версий философских и научных трудов античности и, прежде всего, трудов Аристотеля.

Однако добавим к этому, что если суфийская мистика осталась неизвестной, то герметизм и алхимия проникли на Запад благодаря арабским текстам, среди которых было немало оригинальных. По мнению Стейплтона, алхимия александрийского Египта развилась сначала в Харране, в Месопотамии Эта гипотеза остается спорной, однако ей принадлежит заслуга объяснения истоков арабской алхимии. Во всяком случае, один из первых и самых знаменитых алхимиков, писавший на арабском языке, – это Джабир ибн Хайан, знаменитый Гебер латинского мира. Холмьярд считает, что он жил во II/VIII в. и был учеником Джафара, Шестого имама По мнению Пауля Крауса, посвятившего ему солидную монографию, под этим именем фигурировало несколько авторов (ему приписывали около 3000 книг), прибл. III/IX-IV/X вв. Корбен тщательно описал шиитскую и эзотерическую среду, в которой появилась алхимия "Джабира". Так, согласно его "Науке равновесия", в каждом теле можно обнаружить связь, существующую между явленным и скрытым (zahir и batin, экзотерическим и эзотерическим) 109 . Однако четыре трактата Гебера, известные в переводе на латинский язык, по всей видимости, не принадлежат перу Джабира.

Первые переводы с арабского на латынь были осуществлены в Испании ок. 1150 г. Герардом Кремонским. Веком позже алхимия была уже достаточно известна, раз ее включил в свою энциклопедию Винцент из Бове. Один из самых знаменитых трактатов, "Tabula Smaragdina" [Изумрудная скрижаль], представлял собой отрывок из труда, известного под названием "Книга тайны Творения". Столь же знаменитыми являются "Turba Philosophorum" [Собрание философов], перевод с арабского, и "Пикатрикс", изданный на арабском в ХП в. Излишне уточнять, что все эти книги, со всеми описываемыми в них веществами, инструментами и лабораторными опытами, проникнуты духом эзотерики и гнозиса 110 . Многие мистики и суфийские учители, в том числе аль-Халладж и, особенно, Авиценна и Ибн Араби, представляли алхимию как подлинно духовное деяние. Наука еще недостаточно знает о развитии алхимии в мусульманских странах после XIV в. На Западе герметизм и алхимия переживут период славы незадолго до итальянского Возрождения, и еще Ньютон будет находиться под их мистическим обаянием (§311).

Комментарии (1)
Обратно в раздел Религиоведение
Список тегов:
авиценна ученый 











 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.