Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Блок М. Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти

ОГЛАВЛЕНИЕ

Книга вторая. Величие и превратности чудотворной королевской власти

Глава третья. Чудесная и священная королевская власть от возникновения обряда исцеления золотушных посредством возложения рук до эпохи Возрождения

§ 2. Проблема помазания

Откуда же появлялся у королей тот сакральный характер, который почти приравнивал их в глазах подданных к священникам? Забудем на время об отдаленных истоках монархической религии: средневековое сознание ничего не знало о тех старых представлениях, из которых оно вышло. Чувству, сила которого объяснялась, впрочем, исключительно его древними корнями, необходимо было приискать современный источник.

В процитированных выше текстах таких авторов, как Ги Оснабрюкский или Никола де Кламанж, в речах галликанских адвокатов постоянно повторяется одно и то же слово: помазание. Обряд этот давал всякому желающему искомое объяснение. Остережемся, однако, считать, что всегда и повсюду, во все эпохи и в любой среде этот обряд истолковывали одинаково. Колебания общественного мнения на сей счет представляют для нас особенную важность, так как они имеют непосредственное отношение к истории чудесных исцелений.

Как мы уже видели, помазание королей попеременно становилось решающим аргументом двух противоборствующих партий: монархисты утверждали, что благодаря помазанию на королях покоится божественная печать; защитники духовной власти – что, также благодаря помазанию, короли получают власть из рук священников. Двойственность эта ощущалась постоянно. В зависимости от того, к какому лагерю принадлежали писатели, они подчеркивали то одну, то другую сторону этого двуликого обряда. Возьмем авторов, вдохновленных теократической идеей: Хинкмара в IX веке, Ратерия Веронского в Х веке, Гуго Сен-Викторского и Иоанна Солсберийского в XII веке, Иннокентия III в начале XIII века, Эгидия Колонну во времена Филиппа Красивого и Бонифация VIII; из поколения в поколение они исправно передавали, словно школьные прописные истины, то, что можно назвать коронационным аргументом: «тот, над кем совершается помазание, ниже того, кто совершает это помазание», или, если воспользоваться выражением апостола Павла из «Послания к евреям»: «меньший благословляется большим» . Что же до государей и их приближенных, то, судя по всему, они – за редким исключением, вроде Генриха I Птицелова, отказавшегося от «папского благословения», – долгое время занимались преимущественно тем, что восхваляли достоинства миропомазания, не слишком смущаясь тем истолкованием, какое монархический обряд может получить среди клерикалов: такова, например, была позиция всех полемистов, отстаивавших интересы Империи, в ходе великого спора, вызванного григорианской реформой; в одном из самых красноречивых своих трактатов Йоркский Аноним просто-напросто пересказывает коронационную литургию.

Настало, однако, время, когда сторонники мирской власти осознали более четко, чем прежде, опасность, которой грозит королям тот факт, что они находятся в теснейшей зависимости от благословения, даваемого церковью. Тревоги эти выразились весьма живописным образом в любопытной исторической легенде, сложившейся в середине XIII века в кругу итальянцев, симпатизирующих Гогенштауфенам: легенда эта гласила, что коронование Фридриха Барбароссы императором было церемонией сугубо светской; в тот день, якобы, всем духовным особам вход в базилику Святого Петра был строго-настрого запрещен . Куда более серьезно другое: теоретики этого лагеря стремились доказать, что с точки зрения государственного права коронация – не что иное, как простое признание свершившегося факта. Король, согласно этой теории, обязан своим саном исключительно наследственности или – если речь идет о Германии – избранию; он становится королем сразу после смерти своего предшественника или начиная с того момента, когда знатные выборщики назвали его имя; благочестивые церемонии, устраиваемые впоследствии, способны лишь украсить вступление на престол религиозным освящением – почтенным, торжественным, но вовсе не обязательным. По-видимому, впервые эта доктрина появилась именно в Империи, классическом отечестве борьбы двух властей. При Фридрихе Барбароссе Герхох Рейхерспергский – впрочем человек умеренных взглядов – писал: «Очевидно, что благословение, даваемое священниками, вовсе не создает ни королей, ни принцев; однако... лишь только оказываются они на престоле в результате выборов... священники их благословляют» . Герхох рассматривает коронацию как в определенном смысле необходимую для укрепления королевского достоинства, однако не сомневается, что королем становятся помимо нее и до нее. Позже ту же тему подхватывают французские авторы. В царствование Филиппа Красивого ее весьма энергически развивает Жан Парижский. В том же духе высказываются автор «Сновидения садовника» и Жан Жерсон . Очень рано прониклись подобными идеями и канцелярии. Не случайно, что – во Франции окончательно после 1270 г., а в Англии после 1272 г. – королевские нотариусы перестали вести отсчет годам царствования начиная с коронации и начали считать исходной точкой дату вступления на престол, за которую обычно принимали либо день смерти предыдущего государя, либо день его похорон. Возглас «Король умер, да здравствует король!» впервые, согласно имеющимся свидетельствам, прозвучал на похоронах Франциска I, однако еще 10 ноября 1423 г. герольды провозгласил Генриха VI Английского королем Франции на могиле, в которую только что опустили тело Карла VI; нет никаких сомнений, что с этого момента подобный порядок вещей сделался традиционным. Еще более древней, по всей видимости, была породившая его концепция, которая позже выразилась с предельной яркостью в только что приведенном знаменитом возгласе: в странах, где господствовал закон наследственности, смерть короля немедленно возводила на престол его законного наследника. С конца XIII века эта точка зрения была официально принята почти повсеместно . Апологеты королевской власти охотно ссылались на помазание и его силу, когда им требовалось доказать, что особы государей священны, однако, отказав этому обряду в какой бы то ни было причастности к передаче верховной власти и, следовательно, в праве сообщать этой власти законный характер, они, как им казалось, лишили своих противников возможности извлекать из него пользу, оставив, впрочем, такую возможность за собой.

По правде говоря, народное сознание в эти тонкости не входило. Когда в 1310 г. Генрих Люксембургский пожаловался Клименту V на то, что «простецы» слишком легко, пренебрегши юридической истиной, поверили в то, что «не следует повиноваться» королю римлян прежде, чем его «коронуют императором», он, вероятно, прежде всего желал любой ценой убедить папу короновать его, Генриха, как можно раньше; однако аргументы его свидетельствовали также о неплохом знакомстве с психологией «простецов» . Во всех странах народ неохотно соглашался считать короля истинным королем, а выборного короля римлян – истинным главой Империи прежде, чем совершится церемония, которая в частном письме трех французских дворян, современников Жанны д'Арк, названа «прекрасной мистерией» коронации . Во Франции – где, как мы скоро увидим на множестве примеров, помазанию королей приписывали чудесное происхождение – эта идея пустила особенно глубокие корни. Я уже приводил выше выразительные строки из романа «Карл Лысый». Вот не менее поучительный анекдот, ходивший по Парижу в 1314 г. или около того и сохраненный для нас хронистом Жаном Сен-Викторским: рассказывали, что Ангерран де Мариньи, заключенный в темницу вскоре после смерти Филиппа Красивого по приказу юного короля Людовика X, вызвал своего демона; злой дух явился и сказал: «Давно говорил я тебе, что в день, когда останется церковь без папы, французское королевство без короля и королевы, Империя без императора, придет конец твоей жизни. Знай же, что ныне предсказанное исполнилось. Ибо тот, коего почитаешь ты за короля Франции, до сих пор не был ни помазан, ни коронован, прежде же сего не должно никому звать его королем» . Нет никакого сомнения, что парижская буржуазия, верным выразителем мнений которой выступал обычно Жан Сен-Викторский, разделяла точку зрения лукавого, во всяком случае последнее его утверждение. В следующем столетии Эней Пикколомини писал: «Французы верят, что тот не истинный король, кто не был помазан этим елеем» – то есть святым миром, хранящимся в Реймсе . Некоторые примеры особенно ясно свидетельствуют, что по этому поводу широкая публика расходилась во мнении с официальными теоретиками. При Карле V автор «Больших хроник», сочинения, впрямую инспирированного двором, начинает именовать принца королем сразу после похорон Иоанна Доброго, его предшественника; однако Фруассар, выражающий мнение толпы, награждает принца королевским титулом лишь после церемонии в Реймсе. Меньше чем столетие спустя Карл VII получает королевский титул через девять дней после смерти своего отца; однако Жанна д'Арк предпочитает до тех пор, пока он не будет коронован, именовать его дофином .

В странах, где было широко распространено исцеление золотухи с помощью возложения рук, проблема помазания и его последствий вставала особенно остро. Когда короли могут начинать лечение больных? сразу после восшествия на престол? или же руки их обретают целительную мощь только с того мгновения, когда святой елей превратит их в «помазанников Господних»? Другими словами: откуда, собственно, получают они ту сверхъестественную мощь, которая позволяет им творить чудеса? обладают ли они ею с того момента, когда по праву престолонаследия занимают место на троне? или же она приходит к ним лишь после того, как над ними будут совершены религиозные обряды?

Документы, которыми мы располагаем, не позволяют ответить наверняка, как именно в Средние века разрешался этот вопрос на практике. В Англии в XVII столетии короли – это известно совершенно точно – возлагали руки на больных сразу после восшествия на престол, не дожидаясь освящения ; как, однако, узнать, восходит ли это обыкновение к временам, предшествовавшим Реформации, или, напротив, является прямым следствием этой самой Реформации? ведь протестантизм стремился уменьшить во всех сферах жизни важность священных обрядов. Во Франции начиная с конца XV века порядок был совсем другой: никаких исцелений до коронации. Однако помазание было не единственной причиной этой задержки. К тому времени свое место в ряду церемоний, связанных с коронацией, прочно заняло паломничество короля к мощам благочестивого аббата меровингских времен, святого Маркуля, постепенно ставшего официальным покровителем королевского чуда; новый король впервые подвизался в качестве чудотворца не в Реймсе, после того как над ним будет совершено помазание святым миром, а немного позже, в Корбени, куда он отправлялся поклониться мощам святого Маркуля; для того чтобы выказать свой чудесный дар, он нуждался не в коронации, но в предстательстве святого . Как поступали французские короли в ту пору, когда святой Маркуль еще не был покровителем золотушных? Этого мы, вероятно, никогда не узнаем.

Совершенно ясно одно. К концу Средневековья нашелся публицист, непреклонный защитник монархии, который дерзнул утверждать, что миропомазание не имеет ни малейшего отношения к чудесной мощи наших королей. То был автор «Сновидения садовника». Известно, что сочинение это, написанное кем-то из окружения Карла V, в сущности весьма неоригинально. Автор его в большинстве случаев весьма точно воспроизводит мысли из «Восьми вопросов о могуществе и достоинстве пап» Уильяма Оккама. Оккам походя коснулся исцеления с помощью возложения рук; находясь под влиянием старых идей, которые проповедовали некогда сторонники империи, и, следовательно, склонный очень высоко оценивать силу помазания, он именно в нем видел источник поразительных исцелений, совершаемых государями; по его убеждению, думать иначе могли лишь заклятые враги церкви. Автор «Сновидения садовника» черпает вдохновение в этом споре, однако он расставляет акценты противоположным образом. Свое сочинение он строит как диалог двух собеседников: клирика и воина; клирик, хулитель всего мирского, утверждает, что источник чудотворной мощи королей – помазание елеем; воин отвергает это предположение, видя в нем покушение на достоинство французской монархии; «благодать», даруемая Господом французским королям, в основании своем скрыта от людских взоров, однако она никак не связана с помазанием, иначе ее должны были бы удостоиться и многие другие короли, также помазанные на царство .

Итак, чистые монархисты отказывались отныне признавать за коронацией способность вдохновлять как политику, так и чудотворство; они были убеждены, что особа короля сама по себе обладает сверхчеловеческим могуществом, которое церковь лишь одобряет. В конце концов, это подтверждала и история: убеждение в священном характере королевской власти жило в умах людей задолго до того, как его признала церковь. Впрочем, и в этой области народное мнение никогда, вероятно, не сковывало себя доктринами столь утонченными. Народ продолжал, как и во времена Петра из Блуа, устанавливать более или менее четкую причинно-следственную связь между «освящением» с помощью мира и целительными жестами того, кто был таким образом освящен. Разве из обряда освящения cramp-rings в его окончательной форме не следовало, что елей, пролитый на руки английского короля, дарует ему способность благословлять лечебные кольца и сообщать им целительную мощь? Еще при королеве Елизавете Тукер был убежден, что во время коронации на государя «нисходит благодать, делающая его целителем» . По-видимому, в этих словах слышатся отзвуки очень древней традиции. Что же касается Франции, то разве могли здешние жители не приписать реймсскому небесному бальзаму способность даровать чудотворную силу? В самом деле, ее приписывали ему постоянно: свидетели тому и Толомео Луккский, который, очевидно, почерпнул свои идеи на сей счет при анжуйском дворе, и грамота Карла V, наиболее важный фрагмент из которой я уже процитировал. Умеренные монархисты выработали доктрину, наиболее четким выразителем которой во Франции был Жан Голен, а в Англии примерно столетием позже сэр Джон Фортескью; согласно этой доктрине, для того чтобы король мог исцелять, помазание необходимо, но его недостаточно; нужно еще, чтобы помазание было совершено над особой достойной, иначе говоря, над чистокровным законным королем. Эдуард Иоркский, пишет Фортескью, напрасно утверждает, что наделен чудесной привилегией. Напрасно? но ведь, возражают сторонники династии Иорков, и он, подобно его сопернику Генриху VI, был помазан на царство? Согласен, – продолжает сторонник Ланкастеров, – но помазание это лишено силы, ибо он не имел на него никаких прав: ведь если женщину рукоположат в священники, священником она от этого не станет! А Жан Голен сообщает нам, что во Франции «буде принялся бы за дело сие» – то есть осмелился лечить больных возложением рук, – «такой человек, который не из королевского рода прямо происходит и святым елеем небесным не помазан, тотчас постигла бы его болезнь святого Ремигия» – чума, – «как некогда уж бывало». Таким образом, однажды святой Ремигий, объятый праведным гневом, поразил узурпатора болезнью, носящей его имя, дабы отомстить и за поруганную честь Священного сосуда, для него особенно драгоценного, и за бесстыдно попранное династическое право. Мне неизвестно, кто тот недостойный государь, которого предание обвиняет в подобном злодеянии. Впрочем, это и неважно. Наибольший интерес заключается в самом существовании этой легенды, в которой высказалась мысль не столько ученая, сколько народная: юристы не имеют привычки придумывать подобные истории. Народное мнение оставалось равнодушным к антитезам, пленявшим теоретиков. Все знали, что для того чтобы сделать из человека короля, а из короля чудотворца, потребны два условия, которым Жан Голен дал очень подходящие названия: «освящение» и «священный род» . Наследуя разом и христианским традициям и старым языческим представлениям, народы Средневековья испытывали одинаковое почтение и к религиозным обрядам, сопровождающим восхождение короля на престол, и к прерогативам рода.

О Хинкмаре см. выше, примеч. 109; Rathier de Verone. Praeloquium. IV, 2 // Migne. P. L. T. 136. Col. 249; Hugue de Saint-Victor. De Sacramends. II. Pars II. Cap. 4 // P. L. T. 176. Col. 418; Jean de Salisbury. Policradcus. IV, 3. Ed. C. C. J. Webb. Oxford , 1909. I. P. 240 – 241; ответ Иннокентия III посланцам Филиппа Швабского в 1202 г .: Р . L. Т . 216. Col. 1012: «Minor est autem qui ingitur quam qui ingit et dignior est ungens quam unctus» ( Тот , кого помазывают , ниже того , кто помазывает , а помазывающий достойнее помазанного – лат .); Egidio Colonna. De ecclesiasdca sive de summi pondficis potestate. C. IV // Ed. Oxilio-Boffito. Un trattato inedito di Egidio Colonna. Florence , 1908. P. 14. Разумеется, я привожу все эти имена только в качестве некоторых из возможных примеров; ср.: Jordan E. Nouv. Rev. hist. du droit. 1921. Р. 370. «Послание к евреям» (7, 7) цитируют Гуго СенВикторский, Иоанн Солсберийский, Э. Колонна.

Легенда эта приведена в манифесте Манфреда к римлянам от 24 мая 1265 г .: Monum. Germ., Consdtudones. II. Р. 564. L . 39 sq.; текст этот нуждается в правке согласно указаниям, данным в изд.: Натре. Neues Archiv. 1911. P. 237. О возможном сочинителе этого манифеста – Пьетро ди Прецца – см.: Muller E. Peter von Prezza (Heidelberger Abh. zur mitderen und neueren Gesch. H. 37); см. также: Jordan E. // Rev. histor. du droit. 1922.P.349.

De investigatione Andchrisd. I, 40. Ed. F. Scheibelberger. Linz , 1875. P. 85: «... apparet reges ac duces per sacerdotum benedicdonem non creari, sed ex divina ordinadone per humanam elecdonem et acclamadonem creads, ut praedictum est, sacerdotes Domini benedicunt, ut officium, ad quod divina rdinadone assumpd sunt, sacerdotali benedicdone prosequente congruendus exequantur». Ср .: De quarta vigilia nocds // Oesterreichische Vierteljahrsschrift fur katholische Theologie. 1871. Т . I. P. 593: «Sicut enim primus Adam primo de limo terrae legitur formatus et postea, Deo insufflante illi spiraculum vitae, animatus atque animandbus cuncds ad dominandum praelatus: sic imperator vel rex primo est a populo vel exercitu creandus tanquam de limo terrae, ac postea principibus vel omnibus vel melioribus in eius principatu coadunads per benedicdonem sacerdotalem quasi per spiraculum vitae animandus, vivficandus et sancdficandus est» ( И как первый Адам , сначала слепленный из праха земного , был бездушен , и только когда Бог вдохнул в него дух жизни , сделался одушевленным и предназначенным властвовать над прочей тварью , так и император или король , поначалу поставленный , как из праха земного , народом или войском , после , объединивши всех владетельных и знатных людей под своим началом , через священническое благословение , как через дух жизни , становится одухотворен , жизнетворящ и освящен . – лат .). См .: Ribbeck W. Gerhoh von Reichersberg und seine Ideen uber das Verhaltniss zwischen Staat und Kirche // Forsch. z. deutschen Geschichte. 1884. В. XXIV. S. 3 folg. Из-за умеренной позиции, занятой Герхохом, и его колебаний один современный историк назвал его «путаником» (см.: Schmidlin. Archiv fur kadiolisches Kirchenrecht. 1904. В . XXIV. P. 45).

Johannes Parisiensis. De potestate regum et papali. C. XIX // Goldast. Monarchia. T. II. P. 133 ( ср .: Schoh R. Die Publizisdk. P. 329); Somnium Viridarii. I. Cap. CLXVI – CLXXI, CLXXIV – CLXXIX (Goldast. Monarchia. T. I. P. 126 – 128, 129 – 136) – с прямыми заимствованиями из: Occam. Oct Quaesdones. V – VII (Goldast. T. II. P. 369 – 378); Gerson. De potestate ecclesiasdca etiaica. Qaest. II, cap. IX – XI. Ed. de 1606. Pars I. Col. 841 sq. (здесь имеется следующее определение коронации: «illud est solum solemnitads, et non potestads» <сие есть лишь торжество, но не могущество>). О той же теории в Новое время см. ниже, с. 490.

См. о позиции французской монархии: Schrewr. Die rechdichen Grundgedanken. S. 91 folg., особенно : S. 99. О подсчете длительности царствования во Франции см.: Schrewr. Loc. cit. P. 95 (эта проблема, кажется, ускользнула от внимания Жири; меж тем она достойна более внимательного рассмотрения), в Англии: Wallis Е. W . English regnal years and ddes // Helps for students of history . In-12. London, 1921. P. 20; следует добавить, что обыкновение делить трон с наследным принцем, практиковавшееся весьма последовательно монархами из династии Капетингов, в течение длительного периода лишало силы обычай подсчитывать годы царствования начиная с коронации, ибо коронация сына совершалась, как правило, еще при жизни отца. О возгласе: «Король умер, да здравствует король!» см.: Delachenal R. Histoire de Charles V. 1916. T. III. P. 21; о церемонии, последовавшей после смерти Карла VI см.: Chronique d'Enguerran de Monstrelet. Ed. Douet d'Arc (Soc. de 1'hist. de France). T. IV. P. 123; ср .: Petit-DutailUs. Rev. Historique. 1917. T. CXXV. P. 115, n. 1. Разумеется для императоров вопрос решался по-другому. До конца Средневековья – а точнее, до Максимилиана I (1508) – всех императоров короновали папы, однако немецкие теоретики уже задолго до этого провозгласили, что избранный по закону «король римлян» имеет право стоять во главе Империи, даже не имея императорского титула. См . следующее примечание , а также : Кет F. Die Reichsgewalt des deutschen Konigs nach dem Interregnum // Histor. Zeitschr. 1911. Т . CVI; Hugelmann K. G. Die Wirkungen der Kaiserweiche nach dem Sachsenspiegel // Kanonisdsche Streifzugen durch den Sachsenspiegel; Zeitschr. der Sav.-Stiftung, Kanon. Abt. 1919. Т. IX, а также заметку У. Штуца (Stutz U.), следующую за этой статьей.

Propositiones Henrici regis // Monum. Germ., Constitutiones. T. V. P. 411. С . 4: «Quia quanquam homines intelligentes sciant, quod exquo dictus rex legitime electus et per dictum papam approbatus habere debeat administrationem in imperio, acsi esset coronatus, tamen quidam querentes nocere et zizaniam seminare, suggerunt simplicicibus, quod non est ei obediendum, donee fuerit coronatus». Ср .: Jordan E. Rev. Histor. du droit. 1922. P. 376.

Письмо трех дворян из Анжу (17 июля 1429 г .) // Qwcherat . Proces deJeanne d'Arc. T. V. P. 128; ср .: Р . 129.

Hist. de France. T. XXI. P. 661: «Tibi dixeram diu ante quod quand Ecclesia papa careret, et regnum Franciae rege et regina, et Imperium imperatore, quod tune esset dbi vitae terminus constitutus. Et haec vides adimpleta. Ille enim quern tu regem Franciae reputas non est unctus adhuc nec coronatus et ante hoc non debet rex nominari». Ср .: Рёгё G. Le sacre et Ie couronnement des rois de France. P. 100.

Quicherat. Proces deJeanne d'Arc. T. IV. P. 513: «negantque [Galli] verum esse regem qui hoc oleo non sit delibutus».

О « Великих хрониках » и Фруассаре см .: Delachenal R. Histoire de Charles V. Т . III. P. 22, 25. О принятии королевского титула Карлом VII см.: Beawowt. Histoire de Charles VII. 1882. Т. II. Р. 55, п. 2. В Англии в конце XII века так называемая хроника Бенедикта из Питерборо (Ed. Stubbs. Rolls Series. Т. II. P. 71 – 82) с величайшим педантизмом именует Ричарда Львиное сердце после смерти его отца графом (Пуатье), после венчания его герцогской короной в Руане – герцогом (Нормандским), и лишь после венчания королевской короной удостаивает Ричарда титула короля.

Farquhar. Royal Charities. IV. P. 172 (речь там идет о Карле II и Якове II; Яков II следовал примеру своих предшественников-протестантов).

См. ниже, главу IV. О ситуации с Генрихом IV – которая, впрочем, не дает возможности судить о том, как обстояли дела раньше, – см. ниже, с. 490.

См. фрагмент, ссылка на который дана выше, в примеч. 224; об Оккаме см. примеч. 237.

См. выше, с. 278 – 279.

Charisma, chap. X; цит. по: Crawfurd. King's Evil. P. 70; см . также : Epistola dedicatoria. P. (9).

Fortescue. De titulo Edwardi comitis Marchie. Cap. X; ср. выше, примеч. 178; о значении помазания для cramp-rings, как его понимал Фортескью, см. с. 273. О Жане Голене см. ниже, с. 648.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история











 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.