Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Климов Е. Носкова О. История психологии труда в России

ОГЛАВЛЕНИЕ

РАЗДЕЛ II. ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ О ТРУДЕ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.

Глава VI . Исследования, обслуживающие cферу труда (психологический аспект)

§ 28. Некоторые предваряющие представления

Не исключено, что эффект отставания изысканий от проектов (проекты задают изыскания) во времени является вполне закономерным и не специфичным только лишь для рассматриваемого здесь исторического периода. По крайней мере в те годы в контексте развития психологического знания о труде дело обстояло не так, что авторы фундаментальных и прикладных исследований каким-то таинственным образом знавшие, что именно нужно исследовать, накапливали знания, а проектировщики разного рода, пользуясь этими знаниями, порождали более или менее реалистические проекты, рекомендации, которые затем некто практически внедрял во славу фундаментального знания.
Дело обстояло иначе: развивающееся хозяйство страны ставило общество перед огромными трудностями, часом казавшимися кому-то неодолимыми (это прежде всего, как не раз отмечалось, бьющее в глаза количество катастроф, увечий и прочих несчастий в сфере труда), в ответ на эти трудности нужно было оперативно придумывать - проектировать - какие-то меры, средства, опираясь на опыт и здравое разумение, одновременно - и, следовательно, уже с отставанием - начиная необходимые и возможные изыскания, исследования; затем, если эти исследования проясняли возникшую проблему, можно было поправлять принятые меры, совершенствовать придуманные средства или придумывать дополнительные, новые. Это - во-первых.
Во-вторых, и практик-проектировщик, и исследователь часто объединялись в одном лице, поскольку практик, столкнувшись с производственными трудностями, не мог уповать на мобилизацию сил прикладной или фундаментальной психологии - таковых в обществе часто не оказывалось.
В-третьих, по каким-то причинам, в рассмотрение которых мы здесь не входим, занятия научными изысканиями отнюдь не были исключительным делом только работников высших учебных и академических учреждений. Как мы далее увидим, капитальный многолетний труд по классификации профессий, предполагающий огромную аналитическую работу, не говоря уже о сборе соответствующего эмпирического материала, выполнил С. М. Богословский, который после окончания медицинского факультета Московского университета в 1894 г. сначала работал (единственным) врачем на Черноморском побережье Кавказа, затем в течение нескольких лет - врачем текстильной фабрики одного из уездов Московской губернии (был уволен за публикацию сведений о заболеваемости рабочих фабрики); с 1900 г. он - земский врач Богородского уезда Московской губернии. Книга его - «Система профессиональной классификации», в которой упорядочены 703 вида производств и промыслов (для сравнения - принятая в то время в Европе классификация Бертильона [237] включала 194 их вида) была издана Московским губернским земством в 1913 г. [25].
Разработку «Железнодорожной психологии», новой интегральной области знания, призванной рассматривать все существенные вопросы эксплуатационной железнодорожной службы, касающиеся человека, сделал инженер И. И. Рихтер, работник аппарата управления Петербургско-Варшавской железной дороги, занимавшийся по долгу службы статистикой. Он но собственной инициативе собирал сведения по разным вопросам железнодорожного дела, упорядочивая их на карточках с помощью разработанной им еще в 1882г. классификационной системы. К 1912 г. у него накопилось до 20 тысяч карточек, а рабочая библиотека насчитывала свыше 3 тысяч томов. Много лет И. И. Рихтер редактировал журнал «Железнодорожное дело», в котором он выступал с работами, посвященными учету человеческого фактора в эксплуатации дорог. В ряде номеров этого журнала за 1985г. (№№ 25-32, 35, 38, 41-48) публиковалась названная выше работа.
Наиболее проницательные и сочувственно относящиеся к рабочему народу представители профессиональной науки - такими были, например, И. М. Сеченов, Ф. Ф. Эрисман и другие - откликались постановкой необходимых исследований на те трудности, по поводу которых металась в поисках ответов передовая общественная мысль. Соответствующие вопросы мы рассмотрим в связи с проблематикой профессиоведения, работоспособности и утомления в §§32, 33.
Врач А. Л. Щеглов на заседании Русского Общества Нормальной и Патологической Психологии в Петербурге в 1909 г. изложил программу нового направления науки, названного им «эргометрией» [224]. Под эргометрией он понимал область знания, призванную изучать работоспособность. При этом он, врач, говорит не только об организме: проблему работоспособности он ставит как «... основной вопрос нашей психической личности» (224. С. 23). Названную область он понимал как достаточно широкоохватную, учитывающую особенности и работника, и условий труда, и возможности воспитания и самовоспитания.
Инженер С. Канель [72] провел тщательное исследование в полевых условиях, приближенных к лабораторным (сейчас бы это могли назвать - «естественный инженерно-психологический эксперимент»), чтобы получить ответ на вопросы о том, насколько виден красный семафорный огонь, от чего зависит его видимость, какой оттенок красного цвета наиболее хорошо воспринимается (не только днем, но и ночью). Для определения точной видимости разных стекол был изготовлен восьмигранник вроде тиары, который мог вращаться - поворачиваться - вокруг огня семафора. В каждую грань были вставлены разные стекла. Испытуемые смотрели издали на стекла, показываемые в неизвестном им порядке и в условленные моменты времени отмечали «характеристичность» впечатления красного цвета. Установлены новые, неожиданные факты и зависимости.
Преподаватель ремесла в техническом училище А. И. Лоначевский не нашел в психологической и педагогической литературе тех лет однозначного научного понятия для фиксации того явления, которое он выделил, наблюдая деятельность опытных работников и начинающих, учащихся. Сам он тоже не нашел возможным выразить свое обретение в абстрактной форме, а вместо этого дал три конкретных примера-описания, содержащие признаки навыка в его понимании - различные формы участия сознания в действиях (человек может или не может одновременно с выполнением трудового действия - вязания - отвлекаться на что-либо иное); отличие «навыка» от знания «фактически - различение ориентировки и исполнения); трудности, связанные с попыткой человека осознать свой давно и прочно освоенный способ действия (соответствующий пример к § 25 см. на с. 133). Фактически А. И. Лоначевский провел аналитическую работу над материалом своих наблюдений и выделил еще в 1890 г. существенные признаки навыка, хотя сделал это вне общепринятой для науки формы представления результатов своего поиска и под «обманчивым» названием публикации «О причинах, влияющих на избрание поприща деятельности оканчивающими ремесленные училища» [108. С. 169-174].
Педагогический Музей в Москве планировал научное изучение психологии юношества в связи с проблемой выбора профессии. С этой целью был организован отдел «юношествоведения». В рамках данного направления было сделано немало. В 1916 г. были опубликованы книги Н. А. Рыбникова «Деревенский школьник и его идеалы. Очерк по психологии школьного возраста», «Идеалы гимназисток. Очерк по психологии юности». Эти публикации были основаны на опросных (анкетных) исследованиях.
Итак, диапазон психологических по содержанию исследований, ориентированных на производство, труд, выбор профессии, а соответственно и психологических знаний о человеке как субъекте труда (профессионально функционирующем или формирующемся) был весьма широк. И авторами их были отнюдь не обязательно «официальные» психологи. Что касается так называемой «академической» (официально-научной) психологии, то она обычно не снисходила до хозяйственных проблем и, по-видимому, не могла быть существенно полезной ведущим силам прогрессирующего общества.
Ценной особенностью специалистов, озабоченных развитием хозяйственных предприятий (а это были, как отчасти отмечалось, инженеры, врачи, фабричные инспекторы, юристы), была направленность на комплексное виденье встающих проблем. Их не останавливал «заколдованный круг» «своей» специальности. Более того, врачи акцентируют идею «социальной» или «общественной» медицины (Н. А. Вигдорчик, 1906), идею «социальной техники», а не просто «техники безопасности» (Н. А. Шевалев, 1911), инженеры акцентируют идеи о том, что человек - не машина, а субъект деятельности, управляемый сознанием (И. И. Рихтер, 1895); юрист А. Ф. Кони (1897) поднимает вопросы воспитания личности и т. д. Поэтому совершенно не случайно, что продукты изысканий, исследований, обследований, аналитической и систематизирующей работы соответствующих специалистов имеют многостороннее - междисциплинарное и, в частности, собственно психологическое значение.
Трудности в сфере производства, профессиональной деятельности порождали, стимулировали отнюдь не только научный поиск, но и некие оправдательные вымыслы, конфабуляции, псевдознание: так, Совет съездов промышленности и заводских предприятий, по свидетельству «Русских ведомостей», нашел, что «...труд взрослых рабочих не подлежит нормировке; здесь должна быть предоставлена полная свобода труда» [9. С. 698] - это есть идея передачи рабочих в произвол предпринимателей, «обосновываемая» ссылкой на принцип свободы труда.
Анализ причин несчастного случая представлялся малопонятным делом. И даже очень основательный юрист В. П. Литвинов-Фалинский не удержался в связи с этим от утверждения несколько агностического толка, заметив, что такой анализ связан с «непреодолимыми затруднениями» (см. его книгу: Фабричное законодательство и фабричная инспекция в России. 1900).
Описанные выше обстоятельства еще раз напоминают, что развитие нашей науки неверно было бы понимать как в основном саморазвитие идей, концепций, влияние идей на идеи и пр. Не следует, по-видимому, также видеть развитие психологии труда просто как «отпочкование» ее вместе со «всем» психологическим знанием от философии. В рассматриваемом случае развитие психологического знания о труде и трудящемся есть прежде всего следствие ориентировки думающих людей на возникающие трудности в обществе.

Задание к § 28

Ниже приведены краткие высказывания некоторых авторов. Постарайтесь распределить их по следующим темам, разделам: а) психология профессий; б) психология трудовой деятельности или субъекта труда (индивидуального или группового) в определенных типичных ситуациях; в) психологические аспекты работоспособности, утомления; г) психологические вопросы формирования (обучения, воспитания, самовоспитания) профессионала; д) психологические вопросы профессионального самоопределения на этапе выбора профессии, обдумывания профессионального будущего; е) общетеоретические, методологические вопросы психологии трудовой деятельности.
1. «Начертательная геометрия... должна, главным образом, развивать конструктивное воображение, а не умение решать типовые задачи (по теоремам)...» (П. К. Энгельмейер, 1890).
2. «Таким образом, мы должны заниматься разбором междучеловеческих отношений в большей степени, нежели чисто научно-медицинскими вопросами, и без этого рассмотрения мы не можем предложить рациональных мер для устранения несчастных случаев» (М. С. Уваров, Л. М. Лялин, 1907).
3. «Мы сперва рассмотрим отдельные психологические процессы, соответствующие тем или иным моментам рассматриваемых профессий, возникающие одновременно и параллельно моментам ремесла, в зависимости от условий окружающей среды, и, в то же время, постараемся показать причинную их связь: совокупность признаков, определяющих психологическую характеристику отдельных групп и лиц, входящих в состав каждой профессии, иначе сказать - их коллективную и индивидуальную психологию... Этого нельзя достигнуть при сравнении психологических и физических процессов, но вполне возможно при избранной нами постановке вопроса, где моральные причины, действующие в сфере ремесла, являются возбудителями психических процессов» (И. И. Рихтер, 1895).
4. «Для наилучшего развития преобладающих способностей в более зрелом возрасте служит сама профессия, если она соответствует преобладающим способностям и склонностям» (В. П. Вахтеров, 1913).
5. «...при моральном заинтересовывании нужно делать пожертвования не денег, что очень не трудно, а пожертвования своего собственного «я», что вообще говоря не легко...» (Д. И. Журавский, 1875).
6. «...Когда призвание найдено, мы имеем склонность преувеличивать значение нашей профессии, украшать ее всеми цветами радуги» (В. П. Вахтеров, 1913).
7. «Мы должны... изучить себя, чтобы... знать, какую работу мы можем давать себе с уверенностью, что будет выполнена нами должным образом ...чтобы выработать себе норму рабочего дня, наиболее подходящую нашему организму, как рабочей машине» (А. Л. Щеглов, 1909).
8. «1. Какие способности преобладали у вас в детстве? 2. В каком возрасте проявилась каждая из способностей? 3. Были ли эти способности развиты или заглохли? 4. Соответствует ли ваша настоящая профессия преобладающей склонности или избрана случайно?» (В. П. Вахтеров, 1913).
9. «...Конструктивное воображение, т. е. такое, которое по частностям строит целое... Оно... технику создает образ машины, когда он пересматривает только чертежи ее частей. Конструктивное воображение есть уже почти творчество» (П. К. Энгельмейер, 1890).
10. «...мы должны изыскать возможно более элементарное, а следовательно, и универсальное мерило, которое давало бы нам возможность видеть и оценить не столько валовое количество сложной работы, которую способно произвести в данный момент данное лицо и в производстве которого участвует масса факторов, сколько самую напряженность психических процессов, их динамическое состояние, как одно из наиболее важных и ценных условий нашей деятельности» (А. Л. Щеглов, 1909).
11. «При распределении рабочих по занятиям и одновременно по месту рождения, нередко получаются такие группы, где на одном каком-либо занятии встречаются уроженцы не только одной губернии, но даже исключительно одной ограниченной местности губернии. К числу таких типичных случаев принадлежат рогожники - исключительно уроженцы Мосальского уезда Калужской губернии, точильщики фарфоровых фабрик - уроженцы Бронницкого уезда Московской губернии» (Е. М. Дементьев, 1893).

§ 29. Вопросы изучения и классификации профессий

Первой областью знания, которая посчитала своим делом изучение разных видов труда и их упорядочение, была профессиональная гигиена. Если мы обратимся к одному из первых фундаментальных отечественных руководств в этой области, к книге Ф. Ф. Эрисмана «Профессиональная гигиена или гигиена   умственного   и физического   труда» (Спб., 1877), то легко заметим, что автор считает предметом своего внимания и заботы отнюдь не только организм, но человека как целое, включая его «внутреннее удовлетворение своими занятиями», «душевное спокойствие». Автор рассматривает такого рода факторы как «важные условия физического благосостояния» [233. С. 91], указывая, таким образом, еще и на психосоматический аспект дела.
Для Ф. Ф. Эрисмана и других передовых деятелей той части отечественной медицины, которая называла себя «общественной медициной», рабочий человек - не только и не столько «работающий организм», «живая машина», «живое орудие», но личность, требующая гуманного обращения, достойная уважения и права на жизнь, здоровье; личность, сознательно регулирующая свой труд и отражающая в своем сознании условия собственного существования. Поэтому для Ф. Ф. Эрисмана важное значение имело отношение рабочего к труду (как теперь бы сказали, его мотивация, обусловленная печатью «отчужденности» от средств производства), осознание им общественной ценности труда. Труд должен обеспечивать, по мнению Ф. Ф. Эрисмана, «нормальные отправления умственных способностей», нравственной стороны человеческой жизни (Там же. С. 9).
Под руководством Ф. Ф. Эрисмана Е. М. Дементьевым и А. В. Погожевым в 1875-1885 гг. было проведено уникальное обследование более 1000 фабрик и заводов Московской губернии, итоги которого были опубликованы в 17 томах [65]. Обследование фабрик и «детальных профессий» проводилось по обширной программе. Она определялась представлением о наиболее распространенных факторах труда, приводящих к профессиональной патологии. К таким факторам Ф. Ф. Эрисман отнес следующие: «Положение тела, которое мы принимаем при работе, характер движений, необходимых для выполнения ее, свойства той среды, в которой совершается работа, состав и свойства обрабатываемых предметов и необходимых для работы орудий, наконец, продолжительность труда и душевное состояние, в которое он приводит работника» [233. С. 1]. Как видим, автор, выделяя здесь факторы профессиональной вредности, имеет в виду сам процесс трудовой деятельности. Предполагалось, что причины будущих патологических изменений нужно искать в особенностях функционирования органов и систем работающего человека. Вот почему в поле зрения исследователей, выступающих, казалось бы, от имени санитарии и гигиены, попадали не только физико-химические, микроклиматические условия производственной среды (неблагоприятная температура, влажность, запыленность воздуха, промышленные яды и пр.), но сами занятые трудом люди с их поведением, действиями, образом жизни, «душевным состоянием». Таким образом, изучение профессий, предпринятое Е. М. Дементьевым и А. В. Погожевым, является не чисто санитарным в современном узком значении этого слова, но и входящим в контекст истории психологических знаний о труде и трудящемся.
По замыслу Ф. Ф. Эрисмана, профессиональная гигиена, как научная дисциплина, должна была упорядочить виды труда, сгруппировать их по принципу выделения более или менее одинаковых опасностей, вследствие приблизительно одинаковых условий, при которых совершается работа» [233. С. 10]. Но поскольку, как мы видели, в эрисмановской гигиене предусматривалось и вполне органичное место психологическим вопросам и поскольку основной принцип поиска патогенных факторов предполагал анализ живого процесса работы, то постановка Ф. Ф. Эрисманом вопроса о систематизации профессиографического знания представляет интерес и как факт истории психологии труда.
Ф. Ф. Эрисман разделил все виды занятий на две большие группы по преобладанию «физического» или «умственного» труда. Группа физического труда далее рассматривалась им по четырем разделам: а) работа в мастерских, на заводах, фабриках, рудниках; б) сухопутные и морские войска, флотский экипаж; в) сельское население, занимающееся земледелием и скотоводством, и г) служащие на железной дороге. Работники группы физического труда, полагал он, находятся в особенно тяжелом положении и должны быть в первую очередь предметом внимания науки, ибо они «подвергаются многочисленным антигигиеническим моментам, не имея, однако, возможности защититься от них собственною инициативою» [233. С. 11]. Заметим, что корень «рабочего вопроса» Ф. Ф. Эрисман видел в плохих условиях жизни трудящихся, а его преобразовательные идеи простирались вплоть до идей революционной социал-демократии.
В годы, последовавшие за опубликованием цитированной книги Ф. Ф. Эрисмана, предпринимались попытки создания вариантов классификации профессий, выделения профессиональных групп работников, подверженных особым видам профессиональных заболеваний (например, П. И. Куркин. К вопросу о классификации профессий, 1901). Проект усовершенствованной классификации профессий был разработан П. И. Куркиным и С. М. Богословским. Он был обсужден Х Пироговским врачебным съездом и в более разработанном виде одобрен I съездом фабричных врачей в Москве в 1909 г.
Окончательное завершение всего труда и подготовка его к публикации принадлежат С. М. Богословскому. Его книга «Система профессиональной классификации» была издана Московским губернским земством в 1913 г. Эта работа по количеству единиц описания, детальности разработки вопроса оставила далеко позади европейские варианты профессиональной классификации. В этой работе отражены знания о мире профессий, накопленные в течение почти четырех десятилетий конца XIX - начала XX вв. в России. В связи с этим рассмотрению данного труда мы посвящаем отдельный (следующий) параграф.
Профессиональной гигиене принадлежит и еще одна важная приоритетная позиция в контексте вопросов профессиоведения и психологии труда - именно здесь, в этой области был разработан принцип выявления причин и проявлений профессионального утомления через изучение особенностей трудовой деятельности, трудовой нагрузки. Этот принцип в последующие годы и десятилетия активно использовался, например, в советской психотехнике и психофизиологии труда 20-30 гг. (С. Г. Геллерштейн, 1926, 1929; И. Н. Шпильрейн, 1925, 1928, а также др.). И в настоящее время он не утратил своего методологического значения. Его важность подчеркивается в форме «принципа конкретности» в изучении работоспособности оператора (А. С. Егоров и др., 1973). В свое время (1877 г.) Ф. Ф. Эрисман, имея в виду лиц умственного труда, писал: «Болезни, которые поражают людей, занимающихся умственным трудом, должно искать, главным образом, в области тех органов, которые больше всего работают и, следовательно, наилегче подвергаются опасностям, - т. е. в области головного мозга и нервной системы вообще» [233. С. 21]. Аналогичного рода подход реализовался и в отношении тех видов труда, в которых преобладали физические усилия, нагрузки.
Сколько-нибудь серьезная озабоченность вопросами охраны здоровья людей, занятых профессиональным трудом, «неизбежно приводит к вопросам такого рода: «Что есть нормальный трудовой процесс?», «Каковы признаки, критерии нормального трудового процесса (т. е. безопасного и, быть может, благотворного для человека)?», «Как связаны состояния работающего человека и материальная обстановка, средства труда?»
Критерий нормы в организациии профессионального труда понимался Ф. Ф. Эрисманом следующим образом: «Если по прекращении работы и после некоторого времени покоя, работавшие органы вполне возвращаются к прежнему своему состоянию, то, значит, труд им по силам, не оказывает вредного влияния и может быть продолжаем, в известных пределах, до наступления физической старости» [233. С. 1].
Оценка степени неблагополучия условий труда конкретной категории работников осуществлялась им по показателям двух видов: во-первых, по состоянию человека и его функций после произведенной ежедневной работы и по требуемому отдыху (в соответствии с приведенным выше высказыванием), также по степени накапливания в течение более или менее длительных периодов жизни негативных изменений в организме вследствие систематического недостаточного отдыха после работы (об этом можно судить по тому, какой отдых требуется для возврата к оптимальному состоянию в этих случаях); во-вторых, оценка степени неблагополучия условий труда определенной разновидности работников осуществлялась по показателям заболеваемости и смертности (или средней продолжительности жизни). Показатель смертности для Ф. Ф. Эрисмана служит интегральной оценкой степени вредности профессиональных обстоятельств и связанных с ними условий всего образа жизни человека.
Кстати говоря, очень существенная для профессиоведения (и далее для теории и практики профориентации и профконсультации) идея об органичной связи профессиональной деятельности и образа жизни человека («ходячие» ныне формулы: «профессия - это образ жизни», «выбор профессии - выбор образа жизни» и т. п.) выражена Ф. Ф. Эрисманом со всей ясностью и определенностью: «...родом занятий человека определяется его положение в обществе и вообще вся жизненная обстановка его: от характера труда человека почти всегда и повсюду зависят размеры и обеспечение его доходов, количество материальных средств, которыми он располагает, а следовательно, и способ его питания, качество его жилища и одежды, характер его чувств и стремлений, его горе и радости, одним словом, вся его физическая, умственная и нравственная жизнь» [233. С. 2].
Возвращаясь к существовавшему в рассматриваемый исторический период пониманию взаимосвязанных вопросов об утомлении, работоспособности  (как факторах, в частности, аварийности или безаварийной работы), с одной стороны, и представлениях о нормальности трудового процесса, с другой, необходимо отметить следующее. Хотя логически - «по происхождению» - эта тематика является профессиоведческой - она относится к сущности и особенностям труда в разных его профессиональных проявлениях, - она все же настолько разработана (ей посвящена обширная и значительная литература в рассматриваемый период истории России), что как бы «отпочковалась» от комплекса едва возникших общепрофессиоведческих идей, соображений и быстро превратилась в «самодостаточную» отрасль знания. Вот почему соответствующим вопросам мы посвящаем в дальнейшем параграф 32.
Наряду с изучением массовых, рабочих профессий промышленности немалое внимание уделялось изучению труда персонала железных дорог, летчиков (развивающаяся авиация, как и железнодорожное дело, заставляли общество часто содрогаться от аварий, катастроф). Вопросы истории психологического изучения труда (воздухоплавателей» с большой полнотой представлены в книге «К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы» / Под ред. К. К. Платонова (М., 1981). Здесь мы обратим внимание на то, что в связи с развитием железнодорожного дела в России рассматриваемого периода, уже начиная с 70 годов были сильно продвинуты вопросы анализа, в частности, психологического - труда администратора или, выражаясь современным языком, вопросы психологии управленческого труда, Это связано прежде всего с именами Д. И. Журавского и затем И. И. Рихтера. Соответствующим вопросам посвящен отдельный параграф (§ 31).

Задание к § 29

Ниже приведено описание некоторых сторон профессиональной деятельности семейной артели, работающей на стане для ткания рогож (по Е. М.. Дементьеву - в сокращении. См.: Е. М. Дементьев. Фабрика, что она дает населению и что она у него берет. М., 1893). Это описание дает представление об одном из видов профессиографической информации, которая могла производиться в рассматриваемый исторический период. Как вы полагаете, каким методом получена данная информация? Какой метод применили бы вы?
- Артель называлась «станом». Рабочие, как правило, были из одной местности, были знакомы между собой, часто приезжала на заработки (на фабрику) целая семья. Каждый из 4-х членов артели имел свои определенные обязанности и кличку: «стоячий», «заводняжка», «ченоваха» и «зарогожник». Счет времени за неимением часов определялся по количеству сотканных рогож. Обычный порядок при изготовлении одного из видов рогож, так называемой «пластовки», состоял в следующем: «С 4-х часов утра работает стан и делает к 8 часам - «первую упряжку» - 7 рогож, после чего все завтракают, не прекращая, однако, работы, на ходу. С 8 часов ложится отдыхать «стоячий», причем его место заступает «зарогожник», а место последнего «заводняжка», проспав 5 рогож, т. е. 2 1/2-3 часа, он вновь принимается за работу с заводняжкой, отдыхать же ложится зарогожник, также на 5 рогож (2 1/2-3 часа). К 2 часам дня, во вторую упряжку делают следующие 10 рогож, а затем все садятся обедать (0,5 часа). Только накормив стан, ложится отдыхать также на 5 рогож ченоваха (жена главы стана), а за ней на такое же количество времени в 17 час - заводняжка. С 8 часов вечера все четверо работают вместе и делают к 2 часам ночи еще 10 рогож. Всего с обеда до ужина, «в третью упряжку» делается 20 рогож: В 3-м часу ночи стаи ужинает и в 2 часа 30 мин. ночи все ложатся спать» [60. С. 83].

§ 30. Система профессиональной классификации С. М. Богословского

Некоторые вводные положения, относящиеся к обсуждаемому вопросу, изложены в предшествующем параграфе. С. М. Богословский не случайно назвал свой труд «Система профессиональной классификации» [25]. Действительно, речь шла не об одной, а о семи взаимосвязанных классификациях - семи ярусах системы, построенных по разным классифицирующим признакам.
По замыслу автора, его книга (ссылка на нее дана в предшествующем параграфе) могла использоваться как справочное пособие, полезное при решении самых разнообразных практических и научно-исследовательских задач и предназначалась не только для санитарного врача, но и для экономиста и представителей других специальностей.
В первом из семи ярусов «Системы» в самом общем виде соотносятся представители населения и их профессиональные занятия. Интересно здесь прежде всего то, что занятия, профессии, даже отрасли хозяйства видятся автором не как самостоятельные сущности, в которые должно «вливаться» или «вытекать» («текучесть» кадров) население (именно такое бессубъектное виденье этих понятий господствует в современной литературе), а именно как виды занятого чем-то населения. Так, первый ярус обсуждаемой «Системы» - № 1 - называется «Классификация населения». Все население делится на два массива: А - население профессиональное и Б - население непрофессиональное. В том и другом массивах выделяются варианты пассивного (косвенного) отношения к профессиональным занятиям и активного (имеется в виду население, непосредственно занятое профессиональным трудом). Этот массив населения делится на отделы, составляющие достаточно крупные области общественного разделения труда. Многие из этих отделов современный читатель назвал бы отраслями народного хозяйства (так, у С. М. Богословского: «А. Добывающая промышленность; Б. Обрабатывающая промышленность; В. Транспорт; Г. Торговля; Д. Органы общественной организации (церковь, общее и местное самоуправление); Е. Обеспечение безопасности (охрана общественной безопасности и порядка); Ж. Свободные профессии (наука, литература и др. виды искусства, педагогика); 3. Личные услуги...» [77. С. 11]. Но в том то и дело, что для С. М. Богословского это не внешние по отношению к человеку структуры, а именно живые люди с их занятиями и образом жизни. Не случайно далее следует пункт: «... И. Нищие, воры, шарлатанство» (Там же). Поскольку существуют такие живые люди, они не могут не быть учтены в классификации «отрасли». Второй ярус «Системы» - № 2 - называется «классификация производств, промыслов и непромысловой деятельности». Здесь каждый из ранее (в классификации № 1) выделенных отделов делится на классы по признаку типа обрабатываемого человеком материала. Классы детализируются на подклассы. При этом указаны некоторые количественные признаки, например, «число производств». Так, отдел «Б. Обрабатывающая промышленность» имеет, скажем, класс «III. Обработка волокнистых веществ», который включает несколько подклассов. В числе их, например, «10. Изготовление нитей и тканей и отделка их. Число групп 8, число производств 117» и т. д. В ярусе № 3 («Номенклатура производств, промыслов и непромысловой деятельности») дается уже перечисление известных к тому времени видов производства, промыслов, упорядоченных в свою очередь по 39 классам, 70 подклассам, 196 группам. Здесь охвачено 703 вида производства и промыслов (для сравнения: классификация Бертильона, распространенная в Европе с 1895 г. включала 194 вида производств и промыслов). «Номенклатура» у С. М. Богословского это, увы, не просто «список названий», но список, включенный в определенную конструкцию. Приведем для примера краткий фрагмент «Номенклатуры»:

Отдел Б. Обрабатывающая промышленность
 Класс III. Обработка волокнистых веществ

Подклассы

Группы

Производства, промыслы и непромысловые профессиональные деятельности

10.  Изготовление нитей и тканей и отделка их

17. Обработка хлопка

1.Хлопко-бойное, хлопко-очистительное
2. Хлопко-прессовальное
3. Хлопко-сортировочное... (И так далее - у С. М. Богословского здесь      указано 20 видов производств)

Ярус № 4 представляет собой группировку «детальных» или «видовых» профессий, объединенных по признаку условий, диктуемых производственным процессом. И это опять-таки не «список», но серия определенного рода описаний процесса труда, допускающих, в частности, и психологическую интерпретацию. Приведем для иллюстрации один фрагмент, сопряженный с ранее приводившимися примерами:

Отдел Б. Обрабатывающая промышленность
Класс III. Обработка волокнистых веществ
Подкласс 10. Изготовление нитей и тканей и отделка их
Группа 17. Обработка хлопка
Производство. Хлопкобойное, хлопкоочистительное

Когда семенные коробки хлопка растрескиваются, из них собирают хлопок, не захватывая самих коробок; собранный хлопок поступает в хлопкоочистительную машину, посредством которой волокна хлопка отделяются от семян. По очистке от семян хлопок прессуется под очень большим давлением в тюки призматической формы.
При собирании хлопка - работа на открытом воздухе, влияние погоды, зной, пыль смешанная, содержащая хлопок, мускульное напряжение при таскании тяжести, положение на ногах, соприкосновение с хлопком.
При чистке - смешанная пыль, землистая, грубая, хлопковая (волокна и др. части растений), соприкосновение с хлопком, опасность повреждения на машинах, сухой воздух, положение на ногах.

Профессии:

арканщик
джинщик

машинист
смазчик

рабочий по уборке семян

прессовщик
пилоточильщик

В ярусе № 5 приведен алфавитный список детальных профессий с указанием их основных признаков, например:

№№ п/п

Профессии

Санитарные признаки их

 

 

38

Браковщик пряжи

Замкнутое помещение,  шерстяная пыль, напряжение зрения, стоячее положение, напряжение внимания

 

 

564

Гравер (ситце-набивное производство)

Замкнутое помещение, сидячее, согнутое положение, напряжение зрения, напряжение внимания, пары окислов азота при вытравливании рисунка азотной кислотой, соприкосновение с холодным металлом, раздражение кожи правой ладони давлением и трением инструмента, металлическая пыль, при гравировании на сплаве из висмута, свинца и сурьмы - соприкосновение со свинцом, пыль, содержащая свинец; напряжение пальцев рук и мелкие движения ими.

Нетрудно заметить, что автор видит и гностические и исполнительные компоненты труда, составляющие предмет интереса психолога-профессиоведа.
По замыслу С. М. Богословского, необходим полный перечень профессий с полной санитарной (как мы понимаем, термин «санитарный» мыслится автором широко) характеристикой каждой из них. Но такой труд был не по силам одному человеку. С. И. Богословский, опираясь на данные личного опыта и литературные источники, составил список из 5284 профессий, который можно было использовать в случаях необходимости для объединения разных детальных профессий по одному признаку профессиональной вредности или по комплексу таких признаков. Здесь учитывалось то обстоятельство, что одни и те же профессионально-вредные факторы могут встречаться в самых разных видах производства. Таким образом, нетрудно увидеть, что С. М. Богословский мыслил свой труд и как классификацию, и как информационно-поисковую систему (этого термина тогда еще не было), и как средство для оперативной выборки и перегруппировки данных - своего рода «бумажный компьютер» (пользуясь современными словами).
Алфавитный словарь профессий (ярус № 5 «Системы» С. М. Богословского) представляет чрезвычайный интерес для современной психологии труда, так как здесь приводятся характеристики не только физико-химических условий труда (среды), но трудовой нагрузки в рабочих профессиях, характеризуются рабочая поза, степень напряжения внимания, особенности моторики. Собранный здесь эмпирический материал представляет уникальный интерес для профессиоведения в плане изучения эволюции профессий (исторического профессиоведения, которого практически еще нет). По сути дела, описание «санитарных» (в интерпретации этого термина автором) признаков профессии отражает краткую характеристику физиологических и психологических функции человека на каждом данном трудовом посту. При этом читатель труда С. М. Богословского имеет возможность соотнести эту характеристику с так называемым «объективным» или предметным содержанием труда - его технологией, гигиенической обстановкой, найдя соответствующие данной (рассматриваемой сейчас) профессии разделы в ярусах № 3 и 4 «Системы», где характеризуются собственно производственные признаки труда.
Следует отметить тщательность разработки С. М. Богословским алфавитного перечня профессий. Например, одних только разновидностей профессии маляра названо более 20. При этом учтены детальные различия малярного дела в зависимости от видов производства, в котором маляр работает: машиностроение, производство художественной бронзы, производство линолеума, котельное производство; выделены маляр-живописец (производство вывесок), маляр в стекольном деле, маляр-рядский (иконостасное дело) и др.
Ярус № 6 «Системы» - «Группировка профессий по санитарным признакам» дана С. М. Богословским как проект, но не как законченный труд.
Обратимся сначала к примеру, показывающему специфику этого яруса (и сопряженному с одним из примеров, приводившихся ранее):

……………………
Работы в замкнутом помещении:
Напряжение пальцев рук и кистей и мелкие, однообразные движения ими.
Профессии: аграмантщица (аграмантное производство) алмазник (обработка драгоценных камней) бандажист (изготовление медицинского инструмента)
……………………
и т. д.

Учитывая, что в разных профессиях, относящихся к совершенно разным отраслям хозяйства, могут быть общими не только единичные признаки, по и их определенные сочетания, С. М. Богословский предлагает объединять профессии в «Комбинационные группировки». Это очень важно и для практического работника, поскольку ускоряет и облегчает ориентировку в необозримом массиве объектов рассмотрения, каждый из которых в свою очередь сложен, и для научного анализа мира профессий.
Наконец, последний ярус, № 7, «Системы» - классификация самих «санитарных» признаков профессиональной деятельности. Она представляет собой компактное упорядоченное изложение всех факторов труда, которые могут оказывать вредное действие на здоровье работника. Эта классификация признаков отражает технический уровень производства своего времени и достигнутый уровень знаний о труде и трудящемся.
Оценивая «Систему профессиональной классификации» С. М. Богословского в целом с точки зрения ее значения для истории отечественной психологии, психофизиологии труда и смежных наук, можно отметить следующее.
Эта работа является весомым вкладом в область профессиоведения, в систему научных знаний о мире профессий, которая полезна и необходима для большого круга наук, изучающих сферу труда, человека в труде, в частности, для психологии труда. Поучительна четкость, точность формулирования исходных посылок, основных понятий, которыми руководствуется и оперирует автор, например, таких, как «профессия», «занятие», «детальная профессия». Какую бы из современных работ мы ни взяли, и по сей день не так уж много - по существу - прибавлено к следующему определению С. М. Богословского (а, возможно, что-то и упущено):
«Профессия - есть деятельность, и деятельность такая, посредством которой данное лицо участвует в жизни общества и которая служит ему главным источником материальных средств к существованию» [25. С. 6]. При этом С. М. Богословский, говоря о путях выяснения профессии данного лица, замечает дополнительно, что исследователь должен убедиться, что .названная профессиональная деятельность «...признается за профессию личным самосознанием данного лица» [Там же. С. 7]. Можно подумать, что он сторонник деятельностного подхода в психологии наших дней. В отличие от «профессии» «занятие» рассматривается также в качестве деятельности для дохода, но являющейся не главным, а добавочным его источником. Кроме того, она не имеет признака специальности, то есть человек не владеет ею в совершенстве, она может быть и не единственной(в отличие от профессии) для данного человека, и сам человек признает ее не профессией, а занятием. Ценно, что С. М. Богословскому чуждо бессубъектное понимание деятельности, профессии, занятия - рассмотрение их вне сознания (самосознания) самого деятеля. Ни Ф. Ф. Эрисману, ни С. М. Богословскому не нужно было додумываться до идеи единства сознания и деятельности - это единство понималось как нечто само собой разумеющееся. Его еще никто не успел существенно расколоть.
Принципиальное значение для профессиоведения имеет представление С. М. Богословского о процессе образования «детальных», «видовых» профессий из «родовых», т. е., по сути дела, идея исторического, генетического подхода в пони мании мира профессий. Процесс образования профессий рассматривается во всей его сложности «... как реальное объективное выражение процесса разделения труда». Имеется в виду, что этот процесс происходит с разной скоростью в разных областях общественного труда, «движения его колебательные, так как образование детальных профессий не является продуктом действия одного какого-либо фактора, а целого ряда их, и притом действующих в одном направлении» [25. С. 7-8]. Речь идет и о разнонаправленных тенденциях дифференциации и интеграции профессий [Там же. С. 8]. С. М. Богословский отмечает отставание языка, названий видов профессионального труда от «неудержимого потока образования детальных профессий, усложнения жизни человеческого общества» [Там же. С. 9], что существенно затрудняет создание профессиональной классификации.
Не лишне в связи с этим заметить, что в 1931 г. С. Г. Геллерштейн [50] имел повод критиковать современные ому работы в области индустриальной психотехники - зарубежные и советские - за то, что профессии рассматривались как стабильные, «застывшие» образования (а соответственно этому пониманию строили в то время практику профессиональной консультации и ориентации молодежи, профессионального отбора). Необходимость отказа от механического, неисторического представления о мире профессий рассматривалась С. Г. Геллерштейном как одна из главных задач советской психологии профессий.
В работе С. М. Богословского получили развитие идеи Ф. Ф. Эрисмана и других прогрессивных деятелей отечественной «общественной медицины» о том, что функциональное строение и процесс осуществления трудовой деятельности обусловлены предметным ее содержанием, материальной обстановкой труда, техническими его средствами, технологией. На этой концептуальной основе и строится «санитарная» (а по сути очень комплексная) характеристика профессии. Этим пониманием и объясняется тщательное описание объектных составляющих труда  (при полном уважении и к субъектным составляющим - вплоть до самосознания, как мы видели), использование соответствующих признаков в роли оснований для ряда профессиональных классификаций. Принцип обусловленности психических функций и процессов работника предметом, целью, орудиями, процессом и условиями труда применял Н. К. Гусев [58] в 30-е гг. XX в. в качестве основания классификации профессий для задач профессиональной ориентации и консультации, а в начале 70-х гг. - Е. А. Климов [86].

Возвращаясь к работе С. М. Богословского, следует отметить, что широта охвата вещественных и процессуальных факторов труда, которые предположительно могут оказать воздействие на состояние работника (скажем, могут быть причиной утомления, а при длительном влиянии - причиной предпатологических изменений в организме работающего человека), позволяет видеть в классификации «санитарных» признаков прототип схем психофизиологического анализа трудовой деятельности в публикациях 20-30-х гг. XX в., а также эргономического анализа деятельности –70-80-х гг.

Задание к § 30

Ниже процитирована группировка С. М. Богословским «санитарных» признаков профессиональной деятельности [25. С. 727-734]. Выделите пункты, которые вы полагаете устаревшими, не имеющими значения в контексте современной науки (эргономики, психофизиологии, психологии труда) и практики:
«А. I. Вредности, связанные с окружающей атмосферой. 1.1. Температура воздуха. 1.2. Влажность воздуха. 1.3. Чистота воздуха (пыль, пары, испарения, газы).
А.II. Вредности, связанные с обрабатываемым материалом: 11.1. Соприкосновение с веществами. 11.2. Загрязнение. 11.3. Промокание.
А. III. Вредности, связанные с самим процессом труда и орудиями, употребляемыми при работе;
III. 1.1. Положение вынужденное стоячее: 1) стоячее положение (т.е. «положение стоя» - Е. К., О. Н.); 2) положение на ногах с небольшой ходьбой; 3) согнутое вперед.
III. 1.2. Положение, сидячее: 1) сидячее свободное; 2) согнутое, наклоненное вперед; 3) согнутое, со сдавливанием груди и проч.; 4) прочее.
III. 1.3. Переменное положение: 1) на ногах с небольшой ходьбой; 2) сидячее и стоячее.
III. 1.4. Положение неправильно согнутое: 1) на коленях; 2) лежачее;
3) прочее.
III. 2. Напряжение при работе:
111. 2.1. Напряжение мускульной системы: 1) по преимуществу плечевого пояса; 2) рук и ног; 3) пальцев, рук и кистей; 4) мелкие, однообразные движения пальцами рук и кистями; 5) преимущественно тазового пояса;
6) всего туловища; 7) всего тела от таскания и возки тяжестей; 8) усиленная ходьба; 9) прочее.
III. 2.2. Напряжение других систем и органов: 1) напряжение дыхательных органов; 2) органов зрения (ослепляющий свет); 3) органов слуха (стук и шум); 4) обоняния; 5) вкуса; 6) осязания; 7) напряжение всей нервной системы; 8) раздражение кожи трением; 9) прочее.
III. 2.3. Напряжение внимания.
111.3. Вредное распределение времени работы: 1) ночная работа; 2) чрезмерно долгая работа; 3) неурегулированное время работы.
III. 4. Опасность повреждений: 1) от орудий производства и инструментов; 2) от животных; 3) от прочих причин.
Б. Профессиональные вредности, связанные с работой на открытом воздухе.
В. Профессиональные вредности, связанные с работами в замкнутом помещении и на открытом воздухе (к тем же рубрикам, что и в разделе «А», добавляется: влияние погоды; постоянная езда; опасность отморожения).
Г. Профессиональные вредности, связанные с работами в подземных галереях и под водой (здесь добавляется: отсутствие солнечного света, повышение атмосферного давления, быстрый переход от повышенного давления к нормальному)».

§ 31. Вопросы психологии отрасли хозяйства как психологии сообщества. Д. И. Журавский, И. И. Рихтер

В России, также как и в странах Западной Европы, к концу XIX в. развитие капиталистического хозяйства поставило на очередь дня вопросы совершенствования управления производством. Особенно остро эти вопросы стояли перед организаторами железнодорожного дела, так как управление транспортом требовало достаточно высокой культуры, продуманных форм взаимодействия разных служб. Не случайно именно в среде железнодорожных инженеров, администраторов раньше, чем в других отраслях производства, делались попытки систематизировать опыт управления персоналом. Одна из первых таких попыток принадлежит видному отечественному деятелю в области железнодорожного строительства - Дмитрию Ивановичу Журавскому, который еще в 1874 г. выступил в Русском Техническом Обществе с докладом «Техника и администрация» [66]. В 1875 г. тема обсуждения была им продолжена в статье «Заметки, касающиеся управления технико-промышленным предприятием» [67]. На основании разного характера профессиональных задач и соответственных требований, которые предъявляются к их исполнителю, Журавский делает вывод о том, что не каждый человек в равной мере обладает качествами, необходимыми в этих двух сферах деятельности, и потому «...отличный техник может быть дурным администратором...» [66. С. 162]. Он подробно останавливается на выяснении свойств личности, влияющих на успех деятельности техника и администратора, т. е., по сути дела, проводит сравнительный психологический анализ этих видов труда, или, если воспользоваться терминами хозяйственной психологии начала XX в., составляет сравнительные «психограммы» типичных представителей этих видов труда *.

*Термин «психограмма», по свидетельству В. Штерна, был введен в психологию лишь в начале XX века [239. С. 327].

Вторая его работа [67] посвящена сущности умения руководить. Речь идет о том, что административной деятельности нужно и можно специально обучать. Журавский формулирует систему правил - принципов, которыми следует, по его мнению, руководствоваться, чтобы стать хорошим администратором или, как он выражается, «... чтобы осуществить идею хорошего администратора» [67. С. 201]. Деятельность администратора он разбивает на три главных направления (административное, хозяйственное и контрольное) и для каждого из них описывает необходимые функции и критерии их эффективного выполнения, тем самым указывая образец нормативной управленческой деятельности применительно к высшему уровню руководства.
Как это видно из приведенного выше материала, управленческая деятельность в изложении Журавского вся пронизана задачами, решение которых требует обоснованного учета психологических моментов - способностей людей, их развития, профессиональной подготовки, учета мотивов труда при выборе способов воздействия на служащих, управления их поведением, контроля и самоконтроля деятельности.
Работы Д. И. Журавского, таким образом, впервые в отечественной печати поставили в качестве особой проблемы вопросы организации и управления крупным предприятием.
Следует признать, что в интересующий нас исторический период вопросы учета человеческого фактора и совершенствования орудий труда, его условий и организации рассматривались теми или иными авторами в большинстве случаев как частные практические задачи, в решении которых знания о человеке, особенностях его функционирования в труде, о его качествах, а также знания о «междучеловеческих отношениях» использовались как результат систематизации собственного жизненного, производственного опыта авторов, опыта экспертов. Однако развитие практики железнодорожного дела привело к противоречиям и проблемам, для разрешения которых «здравого смысла» отдельных талантливых специалистов было уже недостаточно. Вместо более или менее «стихийно» сложившегося опыта отдельных специалистов требовалась научно обоснованная и научно упорядоченная система знаний о работающих людях. В этой связи заслуживают особого внимания работы И. И. Рихтера, в частности, серия его очерков, опубликованных в 1895 г. под общим названием «Железнодорожная психология. Материалы к стратегии и тактике железных дорог» (ж. «Железнодорожное дело», 1895. №№ 25-32, 35, 41-48). По сути дела, здесь предлагается вариант повой технической, как полагал сам И. И. Рихтер, дисциплины, дополнявшей существовавшую «технику безопасности железнодорожного движения», и намечена содержательная программа новой области прикладной психологии, призванной обслуживать эту техническую дисциплину.
На основании отечественных статистических данных, а также данных статистики европейских железных дорог и США И. И. Рихтер сделал вывод о «постепенном ослаблении вредных влияний причин материальных при сравнительном постоянстве причин духовного свойства» и объяснил это «постепенным улучшением состава вещественных аппаратов дороги, при значительной неустойчивости и качественной неудовлетворительности личных орудий...» [159. С. 225]. Поскольку автор рассматривает железнодорожную корпорацию как некую целостность, то при последовательной интерпретации термина «орудия» термином «личные орудия» обозначаются люди, включенные в корпорацию и исполняющие определенные функции.
Следствием подмеченного И. И. Рихтером обстоятельства является, по его мнению, необходимость периодического обновления правил организации эксплуатационной службы дороги и построения новых правил, научно устанавливающих нормальную «соразмерность средств и операций», учитывающих возможности «личных орудий» - персонала дороги.
Железнодорожная психология, как техническая дисциплина, и должна была выяснить, от чего зависит надежная работа персонала, что служит причиной нарушений нормального функционирования служащих и, далее, как устранить эти причины, какие меры могут противодействовать отрицательным влияниям на поведение служащих.
Конкретные задачи железнодорожной психологии соответствовали традиционной для инженера-практика постановке вопроса - поиску способов создания проекта более безопасного железнодорожного движения при заданной интенсивности и объеме грузооборота. Они включали в себя вопросы по управлению персоналом; принципы составления инструкций и инструктирования, принципы создания железнодорожной сигнализации, учитывающие ограниченные возможности восприятия и внимания человека, а также психофизиологические особенности зрения, слуха; составление правил сигнализации с учетом трудности перестройки смысловых связей между сигналом и его значением; распределение периодов труда и отдыха служащих с целью предотвращения выполнения ими трудовых обязанностей в переутомленном состоянии. И. И. Рихтер обратился именно к психологической науке, ибо объектом практических задач новой технической дисциплины оказалось управление процессами и результатами человеческого труда. В модели работающего человека, использованной Рихтером, психологические образования (настроение, чувства, состояния человека, его опыт, знания, навыки, индивидуальные особенности) являлись факторами, определяющими качество выполнения   трудовых обязанностей. Другим основанием внимания автора к психологии служили успехи самой психологической науки, заявившей о себе к середине 80-х гг. XIX в. как о самостоятельной научной области.
Говоря о научно-психологических предпосылках своих исканий, Рихтер указывал на непродуктивность в исследовании психики человека в связи с задачами совершенствования железнодорожного дела подхода идеалистического (психологии В. Вундта) и предлагал психологам изучать зависимость психических процессов и переживаний человека от обстоятельств его труда, профессионального окружения.
Для идеалистической психологии вопрос о «влиянии внешней обстановки на психический строй служащих» был изначально лишен смысла. Для Рихтера он выступает в качестве бесспорного положения, которое может быть эмпирически доказано: «факт безусловной связи, существующей между организацией вещественных и личных аппаратов движения, может быть установлен двояким путем: во-первых, путем изучения коллективной и индивидуальной психологии железнодорожных служащих в зависимости от рода обслуживаемых ими аппаратов, функций последних и окружающей среды; во-вторых, сравнением психологии железнодорожных служащих за более или менее продолжительный период времени в связи с изменением организации вещественных аппаратов и их функций» [159. С. 444].
Несомненность закономерной связи между психикой человека и внешними материальными условиями его труда .вынуждают Рихтера поставить перед железнодорожной психологией задачу изучать именно эти связи, а не «параллельно и независимо протекающие физические и психические процессы» (традиционный предмет анализа вундтовской психологии), т. е. побуждает встать на путь материализма. Таким образом, новая область прикладной психологии, намеченная Рихтером, имела в виду не приложение к практике железнодорожного дела понятий и познавательных средств идеалистической психологии, она предполагала разработку новой материалистической причинной психологии.
Работы Рихтера можно рассматривать как оригинальный вариант систематизации знаний о научных основах организации труда и управления производством, разрабатывающийся независимо от первых публикаций Ф. У. Тейлора [240; 241] - признанного классика «научного управления», а также работ Г. Мюнстерберга [119; 120], которые принято рассматривать в качестве первого опыта систематического изложения задач и научно-методических основ хозяйственной психологии.
Для истории отечественной психологии труда рихтеровская «железнодорожная психология» интересна, как пример построения одной из первых программ психологической дисциплины, проблематика которой определялась не столько «приложением» к практике готовых знаний, накопленных академической наукой - психологией, сколько требованиями самой хозяйственной жизни.
В этой связи представляют интерес методологические установки «железнодорожной психологии» Рихтера, имеющие программный характер, то есть те потенциальные возможности развития, которые содержатся в ней, пусть часто и в неявной форме. Следующие положения, на наш взгляд, являются центральными:
1) как часть железнодорожной техники, железнодорожная психология призвана обеспечивать научное обоснование всех мероприятии, касающихся проектирования и организации труда служащих;
2) как психологическая дисциплина,   обслуживающая практику железнодорожного дела, она должна проводить специальные научные исследования, отвечающие следующим принципам: а) наличие особого предмета, определяемого практикой организации труда, а именно - закономерные связи между душевными процессами, явлениями и «ремеслом»; б) стремление к материалистическому представлению о природе психических явлений; в) опора на данные физиологии, учение о функциях нервной системы, мозга; г) рассмотрение состояния нервной системы и психики человека в качестве определяющего фактора его поведения (и, в частности, трудового поведения); д) распространение принципа причинности на изучение человека как целостного образования с учетом всей сложности его психической организации, проявляющейся в труде; е) использование методов, позволяющих осуществлять изучение психических явлений в связи с условиями и процессами труда; ж) рассмотрение самих «ремесел», видов труда в их эволюции, обусловленной развитием техники железнодорожного дела.
В рассматриваемом   контексте значительный интерес представляет работа И. И. Рихтера «Личный состав русских железных дорог. Патология, прогностика и терапия» (Спб., 1900). Здесь автор рассматривает мероприятия по управлению персоналом дорог как административные задачи.
В соответствии с гигиеническими принципами Рихтер выделяет показатели нормального функционирования работы всего персонала дороги, как целостного организма, показатели отклонения от нормы, меры устранения этих отклонений и профилактики. Главный признак патологии, с точки зрения Рихтера, - большой процент «ежегодной убыли служащих и крайне сокращенный период служебной их деятельности» [161. С. ЗЗЗ].
В «прогностике» Рихтер пытается выявить причины «неустойчивости железнодорожной корпорации». К ним он относит прежде всего отсутствие требований, определяющих квалификацию специалиста при приеме его на службу и смене должности; малую привлекательность службы, обусловленную моральными и материальными причинами; отсутствие перспектив профессионального продвижения и достаточного учета опыта, заслуг и т. п. при повышении по службе.
В «терапии» излагаются меры устранения и профилактики факторов, снижающих «жизнеспособность железнодорожной корпорации».
В завершении книги Рихтер разбирает проект дисциплинарного устава железнодорожных служащих Юго-Западных железных дорог. Он считает этот проект воплотившем в себе итоги поиска улучшений организации железнодорожного дела, ценит его направленность на повышение престижности железнодорожной службы, повышение устойчивости кадрового состава.
Таким образом, Рихтер начал с анализа факторов надежности труда отдельных работников, попытался их синтезировать, а затем знания об этой «единице» - работающем человеке - включил в более широкую концепцию, рассматривающую сферу деятельности всех служащих дороги как проявление целостной системы «организма».
В научно-психологических журналах рассматриваемого периода не обнаружено обсуждения проблем управления людьми на производстве.
Итак, в России 80-90-х гг. XIX в., как и в других капиталистических странах Европы, США, сложилась потребность в научном обосновании способов организации труда и производства. Эта потребность была затем в значительной мере активизирована популяризацией идей Ф. У. Тейлора в России начала XX века [7 и др.] Вместе с тем задолго до появления и рекламирования работ Ф. У. Тейлора (1903, 1911 и др.), еще в 70-90-х гг. XIX в. многие элементы «научного управления» уже существовали в практике хозяйственной жизни России и были отражены в соответствующих публикациях. И поэтому истоки проблемы «человеческих факторов труда» следует связывать не столько с именем Ф. У. Тейлора, сколько с условиями и потребностями развития капиталистического производства, требованиями общественной регламентации труда и управления производством в целом, с тенденциями планирования труда и производства в рамках отдельного предприятия и целой отрасли.
Содержание рассмотренных выше публикаций указывает па то, что в России конца XIX - начала XX в. происходил процесс формирования системы практических задач и связанной с их решением области знаний, имеющих аналоги с проблематикой современной психологии труда, психологии управления, индустриальной социальной психологии, организационной психологии.

Задание к § 31

Сопоставьте приводимые ниже отрывки и постарайтесь выделить некоторую общую для них историко-психологическую идею.
1. «Вопросы психологического изучения труда интересовали ученых давно. В нашей отечественной науке одним из первых ученых, исследовавших роль личною фактора в труде, был физиолог И. М. Сеченов. В своих статьях «Участие нервной системы в рабочих движениях человека» (1900) и «Опыт рабочих движений человека» (1901) он дал физиологические предпосылки для психологического изучения трудовых действии, а в статье «К вопросу о влиянии раздражения чувствующих нервов на мышечную систему» (1903-1904) поставил вопрос о роли активного отдыха в производительном труде» [102. С. 10].
2. «Развернувшееся социалистическое строительство в СССР... предъявляло исключительные требования ко всякому его активному участнику как личности с присущим ей строем потребностей, навыков, умении и способностей. Это явилось важнейшим фактором развития одной из главных отраслей психологической науки - психологии труда. В рассматриваемый период проблематика психологии и психофизиологии труда входила в компетенцию психотехники, особой ветви психологической науки...
Психотехника, как разновидность прикладной психологии, возникла в начале XX в. на Западе и получила теоретическое оформление в работах В. Штерна, Мюнстерберга, Гизе и других психологов-эксперименталистов. Объединение не связанных между собой до этого исканий в сфере прикладной психологии в систему психотехнических знаний произошло, вне всяких сомнений, в связи с движением в области научной организации труда (НОТ), зародившемся впервые в США (тейлоризм) и принимавшем во внимание наряду с объективными факторами трудового процесса и «человеческий фактор» труда» [149. С. 262].
3. «Мы не случайно будем говорить об истории советской психологии труда, так как до. Великой Октябрьской социалистической революции в России психологии труда как специальной отрасли психологической науки не существовало» [89. С. 53].

§ 32. Изучение общих и индивидуальных особенностей работоспособности и утомления

Рассмотрение названной темы мы уже начали в § 28 в связи с упоминанием о работе Ф. Ф. Эрисмана. В петербургском Психоневрологическом институте (основан В. М. Бехтеревым в 1907 г.) под руководством В. М. Бехтерева и А. Ф. Лазурского был выполнен ряд экспериментальных исследований, посвященных проблеме умственной работоспособности, утомления. Тематика их даже и по современным меркам была оригинальной и перспективной.
Так, И. Н. Спиртов экспериментально исследовал влияние музыки и цветных ощущений на мышечную работу [188; 190] и на кровяное давление [189; 191 (см. также 20)]. А. С. Азарьев изучал эффект чередования видов умственной работы [2]. М. А. Минцлова экспериментально установила феномен снижения оригинальности ассоциаций при умственном утомлении [116]; Топалов изучал влияние «сосредоточения» на мышечную работу [198]; А. Л. Щеглов показал дефекты умственной работоспособности, свойственные массе несовершеннолетних преступников [223].
Результаты этих исследований обсуждались в Русском Обществе Нормальной и Патологической Психологии при Военно-Медицинской Академии в Петербурге, публиковались в журнале «Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма»,основанном в 1904 г.
Для В. М. Бехтерева эти исследования, по-видимому, имели не только прагматическое значение; он рассматривал труд (его условия, содержание) как существенный социальный фактор развития, жизнедеятельности человека, как условие общественного прогресса [19].
Развернутая программа исследований личности в труде была намечена В. М. Бехтеревым уже после Октябрьской революции в работе Центральной лаборатории труда при Институте по изучению мозга и психической деятельности [21; 227].
Следует отметить работы в области изучения умственного утомления, проводившиеся под руководством А. П. Нечаева сотрудниками психологической лаборатории и слушателями воспитательских курсов при Педагогическом Музее военно-учебных заведений в Петербурге [123; 124; 126 и др.].
Вопросы умственного утомления разрабатывались школьными врачами, педагогами, судя по публикациям в журнале «Русская школа»; с 90-х гг. XIX в. обсуждались на Всероссийских съездах по педагогической психологии и съездах по экспериментальной педагогике.
Таким образом, очевидно, что в России, как и в странах Западной Европы, США во второй половине XIX в., а точнее, в 80-90 гг. формируется общественное движение за научное изучение труда в связи с задачами охраны здоровья трудящихся, задачами поиска способов оптимальной организации труда, в том числе и умственного труда, деятельности учащихся. Общими проблемами, существенно объединявшими целый ряд практических задач, были проблемы утомления и работоспособности человека.
К практически ориентированным исследовательским задачам указанного рода относятся, в частности, следующие: изучение работоспособности и утомления в целях профилактики профессиональных заболеваний и несчастных случаев, в целях рациональной организации труда на основе психофизиологических данных, а также классификации профессий в связи с особенностями влияния факторов труда на состояние организма трудящихся; разработка приемов диагностики, оценки особенностей работоспособности и утомляемости.
Вопрос организации труда и отдыха по времени обсуждался И. М. Сеченовым в его статье «К вопросу о влиянии раздражения чувствующих нервов на мышечную работу человека» [177]. В ней представлены результаты лабораторного эксперимента, в котором И. М. Сеченов сам был испытуемым. Эксперимент моделировал физический труд с помощью ручного эргографа. Исследователь мог сопоставить динамику результатов работы (усилия и временные характеристики движений) с динамикой субъективных ощущений человека в процессе работы. Результаты исследования имели важное значение и для теории отечественной психофизиологии труда, и для практики организации труда.
И. М. Сеченов, как известно, назвал чередование работающих органов принципом «активного отдыха» и дал впервые его физиологическое обоснование. Он показал роль перерывов в работе и важное значение отношения человека к делу, значение интересов.
Вопрос об утомительности однообразных монотонных движений обсуждался в отечественной литературе и до И. М. Сеченова: он был предметом специального анализа в диссертационной работе врача-гигиениста Е. М. Дементьева (1850-1918), итоги которой опубликованы в его книге «Развитие мышечной силы человека в связи с общим его физическим развитием», изданной в 1889 г. Здесь Е. М. Дементьев указывал на отрицательное влияние монотонии и гиподинамии (если использовать современные термины) на физическое развитие и здоровье работников прядильного и ткацкого производства, обслуживающих станки-автоматы [59, С. 185]. Сами термины «монотония», «гиподинамия» он не употреблял, однако можно говорить о постановке им этих проблем.
Исследование И. М. Сеченовым проблемы чередования видов работы, работающих органов, как способа повышения продуктивности труда, было продолжено А. С. Азарьевым [2].
А. С. Азарьев утверждал, что принцип «активного отдыха» для умственного труда не всегда эффективен и в некоторых случаях усиливает утомление и снижает работоспособность человека.
Вопросы рационального обоснования режима труда и отдыха школьников обсуждались также школьными врачами, педагогами и психиатрами. Первая отечественная работа в этом направлении, по нашим данным, принадлежит киевскому профессору психиатрии И. А. Сикорскому, который еще в 1879 г. опубликовал результаты исследования утомления школьников и установил рост ошибок в диктовках к концу учебных занятий [184].
Распорядок дня в учебном заведении экспериментально изучался А. П. Нечаевым применительно к общеобразовательной школе '[124], к профессиональным и техническим училищам [126]; А. В. Владимирским - в отношении к воспитанникам С.-Петербургского училища для глухонемых [36; 37]; Н. А. Бобровниковым - в отношении закрытых учебных заведений [23].
Проблема длительности работы и чередования ее с отдыхом тесно связана с вопросом определения количества работы.
Понятно, что более интенсивный труд должен больше утомлять и требовать более частых перерывов в работе, как отмечал И. М. Сеченов [177].
В условиях, когда максимальная длительность рабочего дня оказалась законодательно ограниченной (и за рубежом, и в России), на первый план выступила проблема определения интенсивности труда, количества работы. Какой «урок» (норму выработки) следовало считать оптимальным? Каков максимально допустимый предел работы, который еще не приведет к переутомлению, травмам и авариям?
Для представителей отечественной профессиональной гигиены, например для Е. М. Дементьева, вопрос «... о количестве работы, степени ее напряженности на фабриках есть краеугольный камень всего вопроса об экономическом, санитарном и нравственном благосостоянии рабочих» [60. С. 97]. Понятие «количество труда» включало для Е. М. Дементьева не только «продолжительность труда во времени, но и всю совокупность условий этой работы, делающих труд в большей или меньшей степени неприятным» [60. С. 58- 59]. Именно количество труда (как и тяжесть, напряженность, неприятность в целом) оказывалось интегральным фактором, отрицательно влияющим на здоровье рабочего. Отсюда вырисовывался физиолого-гигиенический критерий оптимальности количества труда. Е. М. Дементьев формулирует его, вслед за Ф. Ф. Эрисманом, так: «Умеренное количество труда, не истощающее силы организма, с надлежащим отдыхом для восстановления его потерь...» [60. С. 98]. Но Е. М. Дементьев отдавал себе отчет в том, что этот критерий слишком неопределенный, что это «...растяжимая формула, которая допускает множество цифровых решений, смотря по тому, какие величины будут поставлены в уравнение под все знаки, которыми означены гигиенические условия труда» [60. С. 98].
Таким образом, мы находим в профессиональной и школьной гигиене использование терминов «количество работы», ее «напряженность», «приятность», «легкость» и, наоборот, «неприятность», «трудность», но эти термины не несли еще в себе фиксированного научного содержания. Они были ближе к «житейским» терминам, понятиям, чем к научным, и в их использовании вырисовывалась постановка проблемы критериев оценки характера труда по выделенным признакам.
С развитием техники появились новые виды трудовой деятельности, успешность выполнения которых существенным образом зависела от состояния работоспособности человека. Следовало научно изучить своеобразие влияний особых условий деятельности на организм человека, его психофизиологические функции, действия. Такие особые условия труда сложились в авиации. В сборнике документов и материалов «К истории отечественной авиационной психологии» (под ред. К. К. Платонова, М., 1981) можно найти сообщения о работах С. П. Мунта (1899, 1903) - врача, первого отечественного исследователя влияния полета на организм и психику человека, разработавшего основы «гигиены воздухоплавания» [117]. В 1911 году при офицерской воздухоплавательной школе были созданы физиологические лаборатории [84. С. 55]. Свойства работоспособности, утомляемости летчиков оценивались в рамках медицинского освидетельствования поступивших в летные школы [84].
Поскольку Э. Крепелин в течение ряда лет преподавал психиатрию в Юрьевском университете и поскольку его работы были широко известны в России рассматриваемого исторического периода, кратко остановимся на них [91; 92]; они интересны тем, что в них сделана попытка экспериментального изучения «рабочей силы» применительно к умственному труду. В книге «Умственный труд» Э. Крепелин описал серию экспериментов, в которых он изучал рабочую силу испытуемых на модели счетных задач - «беспрерывном сложении однозначных чисел». О «рабочей силе» автор судил по результатам продуктивности выполнения тестового задания, которым испытуемый был занят несколько часов. Поскольку предметом изучения Э. Крепелина являлся конкретный человек, особенности его работоспособности в отличие от других людей (что соответствует его профессиональным установкам - установкам психиатра), то он не учитывал специфику утомления при различных видах труда.
Итак, выделенные экспериментальные факты, по мнению Крепелина, характеризуют «работоспособность» данного человека. «Работоспособность» понималась как некоторая характеристика функциональных возможностей, которая проявляется в разных видах занятий, но судить о ней самой нельзя непосредственно, возможна лишь косвенная оценка, полученная по материалам интерпретации выполнения актов поведения (тестовых заданий).
Предметом анализа являлись факты, доступные внешнему - объективному наблюдению. Экспериментальная модель позволяла, варьируя внешние условия деятельности, быта, судить о состоянии скрытых от непосредственного наблюдения психолога умственных функций, об умственной работоспособности человека. В этом своем качестве, на наш взгляд, работа Э. Крепелина, при всей механистичности его представлений о психике (как сумме функций) и деятельности (как сумме операций), может быть отнесена к работам материалистического направления, характерного для медицины, для естествознания, направления, которое в России названо историками психологии «эмпирическим» [149] и к которому относятся исследования Г. И. Россолимо, И. А. Сикорского, А. П. Нечаева и др.
В педагогике и психологии индивидуальных различий, ориентированных на ее задачи (в школе А. Ф. Лазурского), диагностика типа работоспособности, утомляемости проводилась в связи с учетом свойств личности в обучении. Так, А. Ф. Лазурский в 1904 г. включил оценку «умственной утомляемости» в «Программу исследования личности» [99].
Сложная картина видения сущности явлений утомления и работоспособности наиболее ярко, на наш взгляд, отображена была в докладе А. Л. Щеглова на заседании Русского Общества Нормальной и Патологической Психологии в Петербурге в 1909 г., посвященном изложению программы нового направления прикладной психофизиологии, названного им «эргометрией» [224], о чем мы отчасти говорили в §§26, 27. Центральным вопросом эргометрии должен был стать вопрос о работоспособности человека. Предлагалось изучать человека как «работника», ставить проблему повышения его работоспособности (там же). Человек в труде рассматривается как «живая машина», «двигатель» и в то же время, как отчасти отмечалось, А. Л. Щеглов указывает на своеобразие работоспособности человека, которая составляет предмет изучения не только гигиены, но и педагогики, включает вопросы «воспитания» и «самовоспитания» [224. С. 23].
Проблема повышения работоспособности, как центральная задача эргометрии, на деле разрабатывалась преимущественно лишь в форме изучения и измерения утомления, как биологического явления.
Сложности и противоречия эргометрии А. Л. Щеглова были закономерно связаны с уровнем развития естественнонаучного направления психологии и психофизиологии изучаемого периода.

*      *      *
Итак, проблема утомления и работоспособности человека имела в дореволюционной России почти 40-летнюю историю (если ее начинать с публикации книги Ф. Ф. Эрисмана в 1877 г. [233]). В этот период сложились основные подходы, обнаружившиеся так или иначе впоследствии, в частности, в советской психотехнике 20-30-х гг.
Выделив четыре признака исследований (предмет исследования; его методы; задачи, ради которых оно предпринимается, и предполагаемый объект воздействия), попытаемся соотнести эти признаки.
Можно выделить восемь основных типов задач, в контексте которых проводились в те годы разработки названной выше проблемы. Соответственно этим типам задач дифференцируются и объекты практического воздействия:
I. Профилактика аварий и несчастных случаев   (объект воздействия - человек как работник и его труд, межлюдские отношения).
II. Повышение продуктивности, точности движений при возможно меньшей их утомительности (объект воздействия- движения, деятельность, поведение человека).
III. Определение нормального количества производительной и не приводящей к переутомлению работы (объект воздействия - граничный объем трудовых функций, нагрузок).
IV. Оптимизация режима труда и отдыха, чередования занятий (объект воздействия - функциональные возможности человека).
V. Поиск способов управления состоянием и действиями человека в особых условиях - в бою, в полете (объект воздействия - состояния тревоги, страха, заторможенности и пр.).
VI. Трудовое воспитание в общеобразовательной школе (объект воздействия - трудоспособность в ходе ее формирования и дефекты).
VII. Изучение причин профессиональных заболеваний и их профилактика (объект воздействия - общее состояние здоровья человека).
VIII. Диагностика работоспособности нервно-психических больных и поиск способов их лечения (объект воздействия - психическое и соматическое состояние душевнобольных).
Сообразно указанным выше задачам и объектам воздействия различаются собственно предметы исследования и сопряженные с ними методы, представление о которых (и о характере сопряженности предметов и методов) дает таблица.

Таблица
Соотношение предметов и методов исследования
по проблеме утомления и трудоспособности
(по публикациям конца XIX – начала XX в. в России)

№№ п/п*

Предмет исследования

Методы исследования

Источники (см. список в конце книги)

1

2

3

4

I

Личность, состояния, поведение, действия в зависимости от внешних и внутренних факторов труда

Статистика ошибок, их анализ; систематизация опыта практиков, опросы, анкетирование, объективное наблюдение, беседа

30; 42; 83; 130; 132; 137; 158; 159; 217 и др.

II

Движение работающего как "живой машины", деятельность как сложное поведение

Методы биомеханики, наблюдение анализ травм

42; 85; 138; 140; 175

III

1. Обменные процессы в организме трудящегося (при физической нагрузке)

2. Результаты труда и субъективные ощущения деятеля (при умственной нагрузке)

Метод изучения газообмена, энергетические подходы (непсихологические)
Метод самонаблюдения, анализ продуктов труда

104; 141; 224; 225 и др.

 

103; 110; 124

IV

1. Утомление в ходе выполнения трудовых действий
2. Работоспособность и утомление человека при выполнении заданий, замещающих физический труд
3. Работоспособность и утомление человека при выполнении заданий, замещающих умственный труд
4. Состояние, динамика физиологических и психофизиологических функций

Анализ результатов труда, самонаблюдение
Ручная эргография, самонаблюдение

 

Специальные тесты, имитирующие умственную работу

Оценки пульса, дыхания, биохимический анализ крови, метод газообмена, методы экспериментальной психологии, психофизиологии

103; 110; 124

177; 198

 

2; 3; 15; 36; 91; 184

 

104; 116; 123; 125; 155; 220

V

Состояние организма, особенности поведения, эмоциональные состояния человека в связи с факторами экстремальности в деятельности

Наблюдение, замеры психофизиологических функций, беседы

117; 221; 222

VI

Индивидуальные особенности умственной работоспособности

Наблюдение за деятельностью, анализ ошибок, самонаблюдение, методы экспериментальной психологии и психофизиологии; тесты имитирующие работу

74; 75; 103; 116; 123; 124; 125; 184; 204; 223; 225

VII

Суточное и длительное влияние труда на психическое и соматическое состояние трудящихся

Клиническое (медицинское) обследование, статистические методы, психофизиологическая интерпретация трудовых действий при гигиеническом изучении профессии, наблюдение, беседа

25; 60; 129 ;130; 131; 233

VIII

Индивидуальные особенности умственной работоспособности, состояние психических и психофизиологических функций, состояние больных в зависимости от отдельных внешних факторов труда

Тесты, имитирующие умственную работу, методы экспериментальной психологии и психофизиологии, оценка психофизиологических функций, наблюдение в лабораторно-экспериментальных или естественно-экспериментальных условиях

2; 4; 20; 91; 188; 189; 190; 191 и др.

*Римские цифры соответствуют обозначениям типов задач в тексте.

В исследованиях рассматриваемого периода работоспособность человека рассматривалась как его функциональные возможности осуществления конкретного вида трудовой деятельности. Понятие «трудоспособность» использовалось, во-первых, в значении, тождественном термину «работоспособность», например, при определении степени снижения возможностей выполнения профессиональных обязанностей у пострадавшего от производственной травмы [11]; во-вторых, в значении «возможность выполнения любого вида труда», как, например, в работах [74; 75; 106 и др.]. Работоспособность и трудоспособность не отождествлялись с продуктивностью деятельности. Продуктивность служила в роли внешнего признака, косвенно свидетельствующего о состоянии работоспособности, которое само по себе не дано в непосредственном наблюдении, исследовании. В рассматриваемый период истории не была разработана общепризнанная концепция работоспособности и трудоспособности, но так или иначе использовались представления о труде и трудящемся, призванные объяснять природу, происхождение, формирование и функционирование человека как трудящегося. Больше всего усилий было направлено на объяснение и диагностику состояний сниженного функционирования человека в труде, обозначаемого (состояния) с помощью категории «утомление».
В связи с задачей нормирования количества работы делались попытки определения границ обратимого снижения функциональных возможностей человека, за пределами которых начиналось то, что обозначали термином «переутомление» [103; 104; 124; 176]. Примером такого подхода может быть работа А. П. Нечаева, описанная в задании к данному параграфу. В большинстве других практических задач оказывалась возможной сравнительная оценка состояний работоспособности, которая сама по себе выступала в роли критерия оптимальности при выборе вариантов режима труда и отдыха, чередования видов занятий, а также в суждениях об индивидуальном своеобразии работоспособности у конкретных лиц. Таким образом, понятие работоспособности оказывалось фундаментальным, ибо отражало представление о человеке как «работнике», о его труде, путях и способах целенаправленного воздействия на процесс и результаты труда (см., например, работу А. Л. Щеглова 1909 г. [224]).
В работах специалистов-практиков - инженеров, педагогов, психоневрологов, врачей - можно отметить относительное соответствие предмета исследования объекту воздействия и соответствие методов предмету исследования (в приведенной на с. 104 таблице это видно в пунктах V-VIII). Так, например, Ф. Ф. Эрисман, В. М. Бехтерев и соответственно их ученики, последователи стремились в конечном счете улучшить состояние здоровья людей, и предметом их исследований были внешние факторы, отрицательно или положительно влияющие на организм человека. В работе инженеров и врачей, занятых предупреждением аварий и травм, объектом воздействия являлся труд человека-деятеля, и они пытались учесть в исследовании комплексно все внешние и внутренние факторы, которые могли быть причиной нарушений трудовой деятельности, влекущих за собой аварии, несчастные случаи [42; 128; 159; 201 и др.]. Педагоги, такие, как П. Ф. Каптерев [74; 75]; занимаясь направленным формированием основ трудоспособности учащихся, делали предметом изучения проявление существенных признаков трудоспособности в выполнении учебных занятий, выявляли дефекты трудоспособности - такие, как лень, - и разрабатывали действенные способы коррекции этих дефектов.
Несоответствие предмета исследования объекту воздействия обнаруживается главным образом в попытках решения задачи рационализации нормирования труда (см. пункты I - IV таблицы и соответственно типы задач на с. 103). Подобная оценка касается при этом преимущественно тех работ, авторы которых брались за регламентацию трудовой деятельности человека (объектом воздействия является труд), а способ оценки функциональных возможностей деятеля строился на характеристике состояния отдельных функций организма (физиологических, психофизиологических, психических) [104: 116; 125; 155; 220; 223; 225 и др.].
Другим проявлением только что охарактеризованной картины виденья объекта воздействия являлось отсутствие иерархической упорядоченности знаний о человеке, суждение или неявная презумпция о рядоположенности явлении, происходящих в работающем человеке. Примером может служить,   в частности, трактовка понятия «утомление» Г. Лейтензеном [104]. Последний относит к проявлениям утомления следующее: 1) неприятные субъективные ощущения - сигналы нашему сознанию со стороны организма «о переходе через границу физиологии» [Ук. соч. С. 51]; 2) ряд явлений, которые могут быть объективно-научно учтены, а именно: а) утомление мышечной системы, б) утомление организма, проявляющееся в дыхании и кровообращении; утомление нервной системы, автоинтоксикация продуктами распада. Автор не выделяет наиболее существенных и специфичных для данного вида труда (или группы видов труда) проявлений утомления. Для него все названные категории явлений одинаково значимы при оценке функциональных возможностей человека в труде. Поэтому и предмет исследования, и методы изучения и оценки указанных функциональных возможностей (кратко обозначаемых термином «работоспособность») включали рядоположенные критерии. В результате исследователи оказывались в растерянности, если методы доставляли им противоречивые факты о признаках состояния работоспособности человека. Поэтому, говоря о перспективах физиологической и психофизиологической регламентации труда в будущем, авторы часто [104; 142; 224] констатировали наличие кризисной ситуации в области методов исследования утомления человека.
Выход из кризисной ситуации представлялся на пути научной разработки концепции утомления и создания адекватных методов его оценки [142; 224]. Сложная картина виденья сущности явлений утомления и работоспособности наиболее ярко, на наш взгляд, была отображена в докладе А. Л. Щеглова на заседании Русского Общества Нормальной и Патологической психологии в Петербурге в 1909 г., посвященном изложению программы нового направления прикладной психофизиологии, названного им «эргометрией» (подробнее см. [224]). Нет оснований преувеличивать значение работы А. Л. Щеглова в истории отечественной психофизиологии труда. Но, как нам представляется, появление программы «эргометрии» может быть свидетельством процесса образования нового уровня организации научно-психофизиологических и психологических исследований человека в труде, для которого (уровня) характерен переход от анализа частных вопросов, методов к выделению проблем, имеющих общий, фундаментальный характер для широкого круга практических задач в сфере труда.
Крайним выражением биологического редукционизма в решении вопросов нормирования и рационализации труда был «энергетический подход», представители которого видели в «методе газообмена» перспективный способ оценки не только физического, но и умственного труда [104; 141; 192].
Как мы могли видеть, разрыв, несогласованность между объектом воздействия (трудовой деятельностью человека) и предметом исследования проявился в публикациях специалистов-ученых в большей степени, нежели в работах специалистов-практиков (гигиенистов, инженеров, педагогов). Ученые пользовались научными представлениями и методическими средствами, надеясь «приложить» их к практике. Но уровень развития научных знаний о человеке, его деятельности (в той форме, как эти знания были представлены в головах ученых) был, вероятно, дальше от реальной действительности, нежели систематизированные - пусть во многом «житейские», зато комплексные - представления «практиков». Другими словами, отмеченный разрыв предмета изучения и предмета воздействия имел объективно-исторические причины.

Задание к § 32

А. Ниже приведено описание исследования А. П. Нечаева в кратком пересказе (с некоторыми цитатами) (см. А. П. Нечаев. Школьный день. [124. С. 53-81]). Дайте оценку этому исследованию (с учетом той условности, что исследование дается в пересказе; оценка должна считаться предварительной).
Автора интересует возможность выяснить соотношение между нормальной усталостью и количеством соответствующего ей труда. Способ исследования - наблюдения исследователя за самим собой. Конкретная цель - выяснить среднее количество часов нормальной умственной работы, влияние на работоспособность ежедневного числа рабочих часов, продолжительности сна, движений и отношений данного дня работы ко всему рабочему периоду. «Границей нормального количества умственной работы для данного дня я считал наступление такого состояния усталости, которое сопровождается характерным чувством «пресыщения трудом» и связано с вялостью мыслей, неодолимой ленью, полным падением интересов к делу, иногда сонливостью, тяжестью в голове, подергиванием лицевых мускулов» [124. С. 57]. Каждый день исследователь-испытуемый работал вплоть до охарактеризованного выше состояния, затем отдыхал до тех пор, пока не появлялось желание возобновить прежний труд или другой вид деятельности. Каждый день с точностью до 5 минут фиксировалась продолжительность работы, вид работы, паузы и все более или менее длительные колебания внимания. Работа делилась на трудную и легкую по степени умственного напряжения. Исследование (сбор эмпирического материала) длилось 100 дней.
Результаты. В среднем за день вся умственная работа могла составлять в среднем 6,5 часов (минимум-3, максимум-9), трудная работа- 4 1/4 часа (минимум - 1 1/2, максимум - 8 часов); худшие дни - понедельник, пятница, лучшие - среда, четверг; с ростом количества часов ежедневного сна увеличивалось количество напряженной умственной работы. Нормальным для рассматриваемого случая оказалось 37 1/2 часов напряженной умственной работы в неделю. Если напряженный умственный труд отсутствовал всю неделю, то нормальное, количество часов работы в неделю - 75.
Далее автор исследования приводит выводы и рекомендации (приводим близко к тексту):
1. Нельзя так распределять школьные занятия, чтобы вовсе не было умственного утомления, нужно заботиться только о том, чтобы утомление не было чрезмерным и наступало возможно позже.
2. Границей нормального умственного утомления следует признать появление чувства пресыщения трудом при занятии интересующим предметом. Количество труда, соответствующее этой степени утомления, можно считать нормой.
3. Нормальное количество работы в разные дни колеблется в зависимости от количества сна, движения, от степени напряженности данной работы.
4. Так как нельзя в точности установить количество работы, нормальной для каждого ученика в день, следует различать школьную работу и домашнюю и дать возможность школьнику выполнять домашнюю работу в разные дни недели.
5. Оценивая количество умственной работы ученика во время урока, нужно учитывать не только учебный предмет, но и метод преподавания.
6. За основу нормального количества умственной работы предлагается взять максимум напряженной работы, требуемой от учащихся во время классных занятий, и учитывать это количество, задавая работу на дом.
7. В борьбе с умственным утомлением важны не только паузы между уроками, но и правильное распределение труда в течение самого урока.
8. Паузы между уроками не должны обязательно заполняться гимнасткой [124].

Б. Обратитесь к таблице, приведенной в данном параграфе, а также предшествующему ей тексту и выделите (назовите) те виды задач, при исследовательском обеспечении которых применялся метод наблюдения (либо внешнего, так называемого «объективного», либо - самонаблюдения).

§ 33. Вопросы психологии труда в творчестве К. Д. Ушинского.

И. М. Сеченов и отечественная психология труда

Выдающийся педагог К. Д. Ушинский (1824-1879) взял на вооружение идеи революционеров-демократов о том, что далеко не всякий труд оказывает благотворное влияние на личность человека, но лишь обладающий определенным рядом признаков, а именно: такой труд должен быть свободным, человек должен сам приниматься за него по сознанию необходимости; труд должен быть общественно полезным, разумно организованным, то есть организованным в соответствии с особенностями и возможностями человеческого организма.
В статье «Труд в его психическом и воспитательном значении» (1860) К. Д. Ушинский на многочисленных примерах из жизни, литературы, истории показывает, что только свободный общественный труд может развить и поддерживать в человеке его высшие нравственные качества, чувство человеческого достоинства. Человек, лишенный, в силу разных жизненных обстоятельств, необходимости трудиться либо не воспитавший в себе потребности и удовольствия трудиться и живущий в условиях праздности, обречен, согласно К. Д. Ушинскому, на нравственную гибель, разрушение личности еще при жизни. Нельзя жить наслаждениями, они «приедаются», ведут к разврату, извращению мыслей и поступков, к формированию дурных, антиобщественных наклонностей. Поэтому одна из главных целей школьного и семейного воспитания состоит в том, чтобы «...готовить дитя к труду» [202]. Человек, по мнению К. Д. Ушинского, утративший или не нашедший для себя    дела, труда, становится либо жертвой недовольства жизнью, мрачной апатии, либо оказывается жертвой добровольного самоуничтожения, опускается до детских прихотей или скотских наслаждений [202].
Огромное значение труда в жизни человека связывалось К. Д. Ушинским с «психическим законом», характеризующим динамику чувствований человека. Этот закон обосновывается им более тщательно в книге «Человек, как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» (1868-1869). Согласно «психическому закону» наслаждения должны «уравновешиваться трудом». При этом способе значение имеют не сами продукты труда, а «внутренняя, животворная сила труда» [203].
Человек, который находится в состоянии напряженной трудовой деятельности, увлекающийся ею, обладает в этот период «высшим счастьем, которое не зависит от наслаждений и не подчиняется стремлению к ним» [203. Т. 9. С. 511].
Не удовлетворение желаний (что обычно считают счастьем), а цель в жизни, или «задача жизни», - является «сердцевиной человеческого достоинства и человеческого счастья» [Там же. С. 514].
Стремление человека к постоянной смене душевных состоянии, к беспрерывной душевной деятельности рассматривается как фундаментальная психологическая закономерность, о которой писал и Кант, отмечая, что «для человека важнее иметь цель жизни (задачу, труд жизни), чем достигать ее» [Там же. с. 514].
К. Д. Ушинский противопоставлял душевные явления материальным на основе механистического представления о материи, главным качествам которой является стремление к сохранению настоящего положения (движения или покоя).
Основой души человека у него являются стремления. Если использовать современную терминологию, то понятие души Ушинского соотносится с понятием личности, ее «ядра», представляющего собой иерархизированные потребностно-мотивационные образования, включающие в себя как ценности, убеждения, идеалы, так и ситуативные эмоциональные установки.
Общий закон, или «норма» душевной жизни, о котором говорит К. Д. Ушинский, по его словам, не является его собственным открытием или заслугой отдельных философов (И. Канта, в частности). «Идея счастья как мира и идея покоя как деятельности, к которой увлекается душа любовью», впервые высказалась в христианстве, причем в большей мере на практике, чем в теории [203. Т. 9. С. 559]. К. Д. Ушинский, как психолог, .видит в христианском учении идею, обобщавшую исторический многовековой опыт человечества. Идея счастья как любимой деятельности, противостоит представлениям о счастье как непрерывной цепи наслаждений.
Идея счастья как излюбленной свободной деятельности, по мнению К. Д. Ушинского, существовала в практической жизни народов Европы, в судьбах лучших представителей ее цивилизации. Ее можно рассматривать как результат проведенного К. Д. Ушинским психологического анализа истории религиозных учений, которые он рассматривал как неслучайные явления в истории человечества, но как идейные концепции, отвечающие определенным реально существующим потребностям человеческой души.  Систематическое изложение такого анализа планировалось им в 3-м томе его «педагогической антропологии», который не был, к сожалению, написан.
Программа, которую он наметил, - весьма перспективна и для психологов наших дней: это вопрос о том, каково должно быть содержание деятельности (свободной и излюбленной), к которой стремится человеческая душа.
В контексте современных проблем психологии труда этот вопрос может звучать так: какой должна быть трудовая деятельность человека по содержанию, формам ее организации и способам исполнения, чтобы современный человек мог найти в ней цели, задачи своей жизни, полюбить ее, быть удовлетворенным ею? Этот вопрос по-разному, вероятно, должен решаться для детей, подростков, взрослых людей.
Ушинский разработал представление о волевых проявлениях в труде, которое имеет несомненную ценность и для современной психологии труда. Он выделил 3 рода врожденных стремлений человека (имея в виду их фундаментальный характер, связь с удовлетворением различных жизненных потребностей). Итак, это органические, душевные и духовные стремления человека. Душа - понимается как «принцип жизни в организме» или деятельность чувства и воли. Чувства поглощают как свою разновидность и явления сознания.
Базовое стремление человека (в отличие от животных) заключается в том, чтобы существовать для деятельности, а не наоборот, это «стремление к деятельности сознательной и свободной» [203. Т. 9. С. 521]. Стремление к насыщению и избеганию неприятностей - производные от базового.
В стремлении к свободной и   сознательной деятельности человек сам ставит и осознает, как нечто важное для него, цель жизни. Значимость цели для человека в том, что она «...вызывает душу на деятельность ...вызывает душу на труд» [Там же. С. 522].
Труд должен быть деятельностью сложной, иметь препятствия, он должен быть труден. И только по пути к достижению таких трудных трудовых целей человек может быть счастлив.
Далее рассматриваются основные виды «фальшивых» жизненных путей, которые делают человека несчастным. Их два:
1) способ обойти трудности, и на этой основе возникают ложные увлечения и наклонности, которые принято обозначать словом «ленность». При этом развиваются стремления к перемене впечатлений, привычке, подражанию. Все эти «фальшивые стремления» Ушинский называет «слабостями воли».
2) «Заблуждения воли». В отличие от «слабости воли» они состоят не в том, что используются ложные средства достижения цели, но сами цели оказываются ложными, недостойными человека, презираемыми людьми, ненужными обществу.
Для психологии труда представляет интерес своеобразная «анатомия» лени (стремления человека к легчайшей деятельности) и ее форм (стремления к привычке, подражанию, развлечению и новизне).
Среди причин лени он выделяет физические, психофизические и психические. Физические причины связываются с реальными энергетическими ресурсами организма, которые можно направить на деятельность, требующую физических или душевных усилий. Эти ресурсы снижаются у детей в период их особенно интенсивного роста, в болезненном состоянии, в периоды поглощения и переваривания пищи, в условиях, когда в организме «перевешивают» процессы органические, растительные по отношению к процессам активной внешней деятельности.
К психофизическим причинам лени относятся многообразные следы (память) приятных телесных ощущений всякого рода.
К психическим причинам лени Ушинский относит воспитание пассивности взамен естественных вначале у детей стремлений к самостоятельной деятельности. Пассивность воспитывается и в случаях, если ребенка непрерывно развлекают и забавляют, не развивая его самостоятельной душевной деятельности.
Сюда относятся случаи формирования у детей неприятных эмоциональных переживаний, связанных с чрезмерными требованиями, непосильными для них.
Воспитание полезных культурному человеку привычек не должно делать из человека «машину», т. е. привычки не должны быть для педагога самоцелью, ибо приучая человека довольствоваться привычным, содействуют развитию душевной лени.
Подражание характеризует склонность людей заимствовать у других средства деятельности без собственных душевных усилий. Чем «сильнее душа», тем быстрее надоедает рутинная привычная деятельность, тем ярче стремление к оригинальности, к душевному труду максимальной наполненности» [203. С. 542].
В отличие от оригинальности, как итога самостоятельной душевной работы, «оригинальничанье» - результат пустого тщеславия. Это противопоставление интересно было бы учитывать в разработке проблемы индивидуального стиля деятельности.
Склонность к развлечениям рассматривается Ушинским как следствие стремления человека к пассивной деятельности, не сопровождаемой трудностями [Там же. С. 543]. Чем сильнее внутренняя самостоятельная работа человека, тем меньше он ищет развлечений. Интерес к новостям, сплетням, стремление к перемене мест, к смене впечатлений - обычно свойственны людям, «в душе которых не завелось обширной, свободной и любимой работы» [Там же. С. 544].
Душевная пустота, отсутствие любимого дела и связанного с ним интереса приводит к тому, что свойственное человеку любопытство не развивается в любознательность, но застывает в форме поверхностного удивления.
В отличие от подлинной ленности выделяется «кажущееся стремление к лени», которое может отражать реальные физиологические потребности организма в отдыхе, сне.
Ушинский говорит и о таком способе отдыха, как «перемена деятельности» (перемена физического труда на психический и наоборот) [Там же. С. 548].
Душевное наслаждение, которое человек испытывает, отдаваясь полному отдыху, Ушинский связывает не только и не столько с самим процессом отдыха и приятными телесными ощущениями (устранения боли, напряжения, тяжести), но и в большой мере с осознанием перспективы будущей деятельности, для которой важно восстановить силы. Человек, который вдруг лишается этой перспективы, будущего любимого труда, - несчастен* и не может с удовольствием отдыхать.

*Это замечание, вероятно, весьма важно иметь в виду в современной практике социально-трудовой реабилитации соматических больных и инвалидов.

Итак, в творчестве К. Д. Ушинского трудовая деятельность выделялась из всех других форм и видов деятельности людей, как играющая особую роль в историческом и онтогенетическом развитии человека.
Целительная и развивающая роль труда связана с такими его признаками, как общественно-ценный результат труда, свободный и осознанный характер труда, возможность проявления самостоятельности и творческого начала в труде.
Воспроизводство новых поколений трудящихся, как оказалось, требует особой воспитательной технологии, опирающейся на представления о «норме» трудовой деятельности и качествах человека - субъекта труда, а также на представления об отклонениях от этой нормы (проявлениях лени), их признаках, этиологии, способах профилактики и коррекции.
Опора на христианское учение не означает религиозного характера концепции К. Д. Ушинского, но отражает его внимание к историческому опыту человечества, накопленному в связи с потребностями подготовки будущих субъектов труда и зафиксированному в религиозной форме, веками господствовавшей форме идеологического воздействия.

*         *         *
Особое место и значение среди отечественных публикаций изучаемого периода имеют работы И. М. Сеченова (1829-1905) - выдающегося физиолога и одного из основателей материалистической линии психологии в России.
В условиях бурного развития капитализма в России, обострения классовых противоречий между трудом и капиталом определяющим направлением профилактической медицины в России 70-90-х гг. стала «общественная» (или «социальная») медицина. Важное значение приобрела входящая в нее профессиональная гигиена. Стремление к гигиенической регламентации производственных процессов с целью снижения профессиональных заболеваний, травматизма трудящихся с необходимостью привело к постановке проблем научного исследования физиологических процессов в организме работающего человека, ибо требовалось установить закономерности их нормального протекания и вредных для здоровья и результатов труда отклонений от нормы.
Именно эти проблемы физиологии человека в процессе труда начинает исследовать И. М. Сеченов в течение своего десятилетнего профессорства на медицинском факультете Московского университета. Как отмечает А. М. Брагин (1980), для И. М. Сеченова вообще был характерен повышенный интерес к злободневным вопросам общества [27. С. 41]. Так его диссертационная работа была посвящена актуальной для России теме - исследованию влияния на организм острого алкогольного отравления *. Книга «Рефлексы головного мозга» явилась актом борьбы за материалистическое мировоззрение, борьбы с религиозным идеалистическим взглядом на мир, борьбы столь важной в условиях революционного подъема 60-х гг. В 80-90-е гг. в передовых кругах отечественной интеллигенции все более остро и широко обсуждается «рабочий вопрос»; социальная медицина, профессиональная гигиена оказываются тесно связанными с. экономической борьбой рабочего класса.

*В 50-е гг. в стране возникло «трезвенное движение», уничтожавшее кабачки, боровшееся с пьянством.

Следует отметить также, что И. М. Сеченов был близко знаком с проф. Ф. Ф. Эрисманом еще с 70-х гг.; он руководил научными занятиями Н. П. Сусловой - будущей жены Ф. Ф. Эрисмана. И. М. Сеченов высоко ценил заслуги Ф. Ф. Эрисмана в создании отечественной гигиены труда, считал большой утратой и позором для России отстранение Эрисмана от преподавания в Московском университете и изгнание его за пределы России в 1896 г. (Сеченов И. М. Автобиографические записки, 1907, С. 194).
Изучение И. М. Сеченовым прикладных проблем труда, таким образом, не должно рассматриваться как единственный и первый прецедент научных исследований в данной области в России, а само обращение И. М. Сеченова к вопросам труда следует трактовать не как «поворот его творческой фантазии» или следствие внутренней логики развития его научной концепции, но, скорее, как результат внимания И. М. Сеченова к объективным, социально-значимым проблемам практики, которые сформировались и были отрефлексированы в общественном сознании независимо от работ и личности И. М. Сеченова.
Как отмечено выше, проблематика прикладных исследований И. М. Сеченова была тесно связана с задачами профессиональной гигиены. Так, он дает физиологическое обоснование длительности рабочего дня, которая не должна превышать 8 часов (1897); конструирует вместе с М. Н. Шатерниковым прибор для оценки процессов газообмена у человека при ходьбе (1896); описывает биомеханические особенности рабочих движений человека; указывает на принцип оптимальных условий для работы разных групп мышц с точки зрения характера самих усилий, которые совершает человек, организации движений в пространстве и времени (1899; 1901); ищет оптимум работы в условиях чередования видов нагрузки, рабочих органов, физиологически обосновывая принцип «активного отдыха» как способ повышения продуктивности работы; физиологически обосновывает также принцип перерывов в работе, дает научное объяснение природы утомления человека в труде, указывая на определяющую в нем роль центральной нервной системы (1903 - 1904).
Среди этих работ, однако, лишь последняя содержит обращение И. М. Сеченова собственно к психическим явлениям; в остальных случаях речь идет о функциональных системах, работающих относительно независимо от высших проявлений психики человека.
В этом смысле эти исследования являются, скорее, фундаментом для биологических наук о труде (физиологии, биомеханики труда), и оказываются, действительно, лишь предпосылкой собственно научно-психологических исследований труда. И если ограничиться только этими работами, то прав Н. Д. Левитов, действительно, здесь еще нет развернутой разработки представлений о психике человека и ее роли в его трудовом поведении [102].
Следует, однако, иметь в виду, что И. М. Сеченов выделяет для анализа разные уровни функционирования организма соответственно специфике обсуждаемой практической задачи. Так, в одном случае, при решении задачи определения максимально допустимой, физиологически безвредной длительности рабочего дня И. М. Сеченов упрощает представление о работающем человеке, анализируя работу одного его органа - сердца [176]. В другом случае, когда он обсуждает принципы рационального выполнения рабочих движений, им используется модель человека, как «живой машины» [175]. В третьем случае моделью работающего человека является сложное саморегулирующееся устройство, отражающее взаимоотношение состояний и свойств центральной нервной системы и чувствующих нервов [177]. Здесь используется понятие «заряжения энергией нервных центров» при раздражении чувствующих нервов. Нервные центры оказываются в роли «аккумуляторов энергии». Чувство усталости или, наоборот, неутомимости соотносится с уменьшением или увеличением запаса энергии в центральной нервной системе. В целом эта модель является аналогией, метафорическим описанием некоторых процессов в организме работающего человека, берущих начало в учении об электричестве.
Но у И. М. Сеченова можно найти и такие варианты общих представлений о человеке в труде, в которых высшим регулятором его поведения оказываются именно психические образования. Так, в статье «Участие нервной системы в рабочих движениях человека» (1900) И. М. Сеченов демонстрирует представление о работающем человеке так, как если бы требовалось создать машину, полноценно заменяющую человека в труде, машину, обладающую существенными человеческими качествами. Работающий человек здесь представлен следующим образом: «Рабочую деятельность всей нервно-мышечной механики можно сравнить с исполнением на фортепианах заученной пианистом пьесы. Струны будут мышцами; клавиши - нервными центрами; рычаги от них к струнам - нервами; а музыкант будет представлять неизвестного нам по природе агента, действующего из нервных центров по нервам на мышцы. При этом музыканта следует представлять себе неразрывно связанным с инструментом в одно целое...» [178. С. 150]. Для успешной работы музыканта - «верного и стройного исполнения пьесы» - требуется «...прежде всего состояние бодрствования с возможностью ежеминутного контроля игры чувством и сверх того уменье видоизменять темп игры в ту и другую сторону и управлять звуками по силе и продолжительности»; - так и для «агента» в теоретической модели И. М. Сеченова необходимы - «бодрствование, контроль движений чувством и регуляции движений по силе, быстроте и продолжительности» [Там же. С. 150]. Важным моментом в этой модели является вопрос о том, как же она запускается в действие, что движет поведением человека в работе? Ответ имеет общее значение для всякого произвольного поведения. По Сеченову, произвольные действия подчиняются потребностям: «Жизненные потребности родят хотения, и уже эти ведут за собой действия; хотение будет тогда мотивом и целью, а движения - действием или средством достижения целя» (Там же. С. 153]. Все действия, умения, способности, на которых строится любая трудовая деятельность - суть произвольные действия, которым человек обучается в онтогенезе по мере возникновения потребности в них, возникающей в определенных условиях жизнедеятельности.
Итак, можно зафиксировать, что И. М. Сеченов пользуется не одной, а несколькими моделями работающего человека. И это, вероятно, не случайность. Есть основания считать, что И. М. Сеченов намеренно упрощал картину предмета исследования, делая яркими наиболее существенные моменты и устраняя второстепенные. Причем эти упрощенные модели он использовал лишь в пределах рассмотрения конкретных практических задач, не перенося эти модели на другие случаи, в которых требовалось учесть уровень сознательной, целенаправленной, произвольной регуляции поведения человека. Вероятно, это был способ абстракции, устранения второстепенных и выделения существенных для данной задачи факторов. М. Г. Ярошевский специально подчеркивает мысль о том, что И. М. Сеченов использовал такого рода модели, как ориентиры, которые позволяли «исходя из того, что проверено естественно-научным опытом, продвигаться вперед в не имеющей надежных опорных точек области исследования психических явлений» [236. С. 381]. Этот прием описан и самим И. М. Сеченовым в первом варианте его статьи «Элементы мысли» (1878), переизданном в форме «Примечаний» ко второму варианту текста этой статьи в публикации 1903 г. [182]. Здесь он говорит о том, что в первых шести главах, обсуждая проблему развития психики ребенка, он сознательно пользовался упрощенным представлением о человеке, как «пассивном носителе нервно-психических процессов», как «вечном школьнике», или своего рода «машине, способной усваивать опыт». В седьмой главе он переходит к анализу активности мышления, и ему необходима новая модель - модель практической деятельности человека, в которой человек - активный деятель [182. С. 621]. Для истории отечественной психологии труда именно эта, последняя, модель имеет особое значение.
В тесной связи с общей моделью работающего человека находится представление И. М. Сеченова о произвольном действии, которое может быть и чрезвычайно сложным, но оно должно, как минимум, обладать признаками, необходимыми и достаточными для выполнения трудовых действий. Эти признаки приводятся при обсуждении И. М. Сеченовым генезиса произвольных действий у ребенка. Так, И. М. Сеченов намечает функциональную структуру сознательно регулируемого целенаправленного действия, состоящую из следующих элементов:
«1) побуждение к действию;
2) отличение себя от предмета, на который имеет быть устремлено действие;
3) сознание в себе силы или способности к действию;
4) различение субъективных и объективных условий действия, т. е. оценка положения и свойства предмета, рядом с оценкой собственных сил (т. е. по силам ли действие или нет), из чего определяется:
5) начало действия во времени;
6) самый способ действия и
7) результат» [182. С. 621].
Здесь особое внимание уделяется ориентирующей и регулирующей функции психики, сознания в процессе подготовки и выполнения произвольного действия.
Принципиальное значение для теории и практики психологии труда имеет учение И. М. Сеченова о чувствовании, как регуляторе движений. Мысли о контроле движений чувствованиями содержатся в работах И. М. Сеченова «Кому и как разрабатывать психологию?» (1873). «Рефлексы головного мозга» (1863), «Участие нервной системы в рабочих движениях человека» (1902), «Физиологические очерки» (1884). Особое внимание И. М. Сеченов уделял роли мышечного чувства, .«смутного», «темного», часто не доходящего во всей своей полноте до уровня сознания, но играющего важную роль не только в общем самочувствии, обеспечиваемом проприорецепторами от внутренних органов, не только о характере движений, но и выполняющего функцию «дробного анализатора пространства и времени» («Элементы мысли», 1903). В советской физиологии это учение было плодотворно развито в работах ученика И. М. Сеченова - А. Ф. Самойлова (1946); К. X. Кекчеева (1936; 1946). В психологии труда на основе идей И. М. Сеченова о роли мышечного чувства в восприятии времени С. Г. Геллерштейну удалось построить систему упражнений для спортсменов, в результате которой они могли реагировать на сигнал с заданным латентным периодом и оценивать временные интервалы с точностью до сотых долей секунды [52].
И. М. Сеченов отмечал, что способности органов чувств определяются не только их анатомическим устройством, но и развитием функциональных возможностей под влиянием потребностей и упражнений («Кому и как разрабатывать психологию?»). В работе «Элементы мысли» [182] И. М. Сеченов указывал, что то, что недоступно нашим органам чувств в настоящее время, возможно станет доступным в будущем. Для С. Г. Геллерштейпа [51. С. 843) эта мысль звучала, как признание принципиальной безграничности развития чувствующих способностей человека. Он указывает на свидетельства в эту пользу в фактах чрезвычайного развития органов чувств под влиянием профессии.
Общее представление о роли психики, сознания в регуляции действий позволило И. М. Сеченову создать плодотворное учение об автоматизации движений, составляющей основу формирования навыка. Всякое произвольное движение он считал «заученным» под влиянием условий, создаваемых жизнью. Причем решающее значение в развитии произвольных движений имеет, по его мнению, потребность в осуществлении этих движений. С. Г. Геллерштейн подчеркивал, что эта мысль не только не устарела, но должна быть признана «актуальной» и «злободневной» для современной педагогики труда, спорта [51, С. 724].
В статье «Кому и как разрабатывать психологию?» (1873) И. М. Сеченов намечает условия, необходимые и достаточные, по его мнению, для формирования двигательных навыков. К ним он относит пять следующих условий:
«При всяком заучивании нужно:
1) чтобы рука предварительно обладала известной степенью поворотливости, чтобы она умела увернуться в любую сторону, сгибаться и разгибаться во всех сочленениях;
2) чтобы она слушалась во всех этих движениях глаза...;
3) чтобы человек умел подражать показываемой ему форме движения;
4) чтобы он умел отличать хороший результат правильного движения от дурного результата неправильного и, наконец,
5) чтобы он упражнялся как можно более под контролем достижения нормального результата» [180. С. 299].
Первый пункт фиксирует необходимость целостной костно-мышечной системы, которая, однако, является лишь предпосылкой движения. В пункте втором речь идет о планирующей, ведущей роли зрения по отношению к мышечному чувству в построении движений. В третьем, четвертом и пятом пунктах отражены условия, психологически важные для процесса усвоения навыка: сознательное представление о требуемом способе работы, процессе ее выполнения и результатов действия и обеспечение обратной связи для обучающегося (т. е. сведений о полученном реальном результате действия).
Эти идеи можно рассматривать как психологические требования к построению тренировочных упражнении, которые могли быть использованы и современниками И. М. Сеченова - педагогами.
Исполнительным процессам в любых движениях, по образному выражению И. М. Сеченова, предшествует всегда «песня чувственных следов» [180. С. 281]. Отсюда следует практический вывод для профессиональной педагогики: необходимо организовать эти чувственные следы в обучении и сделать их, по возможности, объектом внимания, сознания ученика. Речь идет здесь, по сути дела, о создании ориентировочной основы действия, но не в вербальной форме, а в форме чувственных образов - эталонов  (которые могут быть не только визуальными, но и тактильно-кинестетическими, проприоцептивными, слуховыми, вкусовыми). Эта идея выражена С. Г. Геллерштейном в разделе «Развитие профессионально-важных качеств» в книге «Научные основы обучения школьников труду» [53]. Как нам представляется, эта идея еще далеко не исчерпала своих конструктивных возможностей в деле совершенствования профессионально-технического образования.
Роль сознания в контроле заученных движений И. М. Сеченов демонстрирует в статье «Участие органов чувств в работе рук у зрячего и слепого» (1901) на примере действии опытной вязальщицы. Он показывает, что сознательный контроль остается при выполнении хорошо заученных навыков, но он осуществляется не в зрительной форме, а в форме осязания и мышечного чувства. Причем, если сознание сильно захвачено одновременно выполняющимися дополнительным занятием, например, чтением книги, то процесс вязания замедляется [181. С. 396].
Интересна мысль И. М. Сеченова о признаках совершенствования навыка, которые он видел не только в улучшении координации движений, но и большем торможении, задерживании движений [180]. Автоматизированный навык отличался Сеченовым от автоматически выполняемых движений. Если последние осуществляются как бы «машинообразно» и потому могут стать неадекватны изменившимся условиям, то автоматизированный навык предполагает возможность его тонкой сознательно волевой регуляции по скорости, выбору момента начала, конца, по способу выполнения [180. С. 283]. Вместе с тем И. М. Сеченов неоднократно отмечал, что в ряде случаев вмешательство воли и сознания в налаженное движение может оказаться вредным. Это замечание, эмпирическое по своему происхождению, нашло позже теоретическое подтверждение в работах Н. А. Бернштейна, посвященных уровневому строению и регуляции разных типов движений человека [17].
Особое значение имеет положение И. М. Сеченова о регулирующей роли чувствований в формировании и осуществлении действий, умений, в компенсации дефектов путем замещения зрения осязанием, мышечной чувствительности - зрением, развитое в работах «Кому и как разрабатывать психологию?» (1873); «Участие органов чувств в работах рук у зрячего и слепого» (1901). По свидетельству С. Г. Геллерштейна [51. С. 756], во время Великой Отечественной войны идеи И. М. Сеченова были активно использованы в практике восстановительной трудотерапии двигательных функций у раненых бойцов. В частности, С. Г. Геллерштейн опирался на мысль И. М. Сеченова о том, что согласованные движения глаза и руки становятся привычными в онтогенезе «в силу жизненной потребности и особенно трудовой деятельности». И глаз и рука имеют сходство функционирования, состоящее в том, что они «щупают» предмет. Отсюда при нарушении функций глаза либо руки эти их дефекты могут быть частично восстановлены в процессе осуществления трудовых действий, имеющих выраженную побудительную силу. Сохранные центральные механизмы взаимодействия глаза и руки в условиях трудовой деятельности способствуют восстановлению чувствительности и двигательных исполнительных функций руки, нарушенных при ранении. Система восстановительной трудотерапии, использующая среди прочих и эту идею оказалась высокоэффективной [54].
Идея взаимодействия органов чувств, высказанная И. М. Сеченовым, нашла отражение в фундаментальных исследованиях С. В. Кравкова [90] и в прикладных работах К. X. Кекчеева [81; 82]. К. X. Кекчееву удалось существенно ускорить процесс темповой адаптации глаз ночных летчиков-истребителей и других военных специалистов в годы Великой Отечественной войны при воздействии на вкусовой анализатор. Кроме того, важно отметить общий подход К. X. Кекчеева к функциям органов чувств, как трудовым действиям, отвечающим определенной цели, действиям, поддающимся в значительной мере направленной тренировке и зависящим от целого ряда факторов, обусловливающих общее функциональное состояние человека [82]. В статье, обобщающей цикл исследований военных лет, К. X. Кекчеев отмечает, что эти работы строились на основе идей И. М. Сеченова о взаимодействии органов чувств и их роли в деятельности человека, а также на работах Л. А. Орбели [80].
И, наконец, последним, весьма значимым для психологии и психофизиологии труда   направлением   исследований И. М. Сеченова является проблема оптимизации труда, его условий, способов работы, состояния работника. И. М. Сеченов пытался определить оптимальные условия выполнения разного рода трудовых задач. Такого рода аналитические исследования представлены в «Очерке рабочих движений человека» (1901), в лекциях в Московском университете по физиологии нервной системы (1899). В России эти работы были первыми в своей области и нашли внимательных читателей в лице врачей-гигиенистов и инженеров, занятых проблемами профилактики несчастных случаев на производстве, в частности, по причине неудобных, не соответствующих природе человеческих действий орудий труда, приспособлений [56; 57 и др.].
Экспериментальное исследование «неутомимой работы руки», выполненное И. М. Сеченовым совместно с М. Н. Шатерниковым на ручном эргографе, вызвало также интерес у современников. Помимо того, что И. М. Сеченов впервые обосновал экспериментально эффективность известного и прежде принципа чередования работающих органов (или принцип «активного отдыха»), в этой работе принципиально важное значение имел вывод о ведущей роли ЦНС в развитии явлений утомления. И. М. Сеченов показал, что психологическая сознательная регуляция и связанные с ней процессы (интерес к работе, настроение, эмоциональное переживание) оказывают, в сущности, то же активирующее влияние на продуктивность работы, как и раздражение током чувствующих нервов руки. Отсюда мы можем сделать вывод не только о том, что важно оценивать физиологические параметры ЦНС в исследовании утомления, но с неменьшим вниманием необходимо отмечать и субъективные переживания, состояние сознания исследуемого. Степень применимости принципа активного отдыха к умственному труду была подвергнута критике и экспериментальной проверке А. С. Азарьевым (1905), который показал, что эффект от смены вида занятия оказывается не всегда положительным и зависит от субъективной трудности этих занятий для работника и степени их привычности.
В итоге можно утверждать, что И. М. Сеченов действительно является одним из первых отечественных ученых (в области физиологии и психологии), кто заложил основы фундаментальных проблем не только материалистической психологии в целом, физиологии труда, но и психологии труда.
И. М. Сеченов в отличие от гигиенистов, идущих к научным обобщениям от эмпирического материала, во многих своих работах обсуждал различные аспекты произвольной целесообразной деятельности человека, которые в целом создают общую картину функционирования психических и физиологических систем работающего человека. И. М. Сеченов пользовался «аналитическим методом», останавливаясь на наиболее существенных моментах, объясняющих поведение человека в типичных, общих жизненных ситуациях (и, в частности, ситуациях, имеющих отношение к трудовой деятельности).
Суждения о психологических и психофизиологических аспектах труда буквально «рассыпаны» во многих его работах и не ограничиваются текстами, имеющими очевидную прикладную направленность. Это связано, как нам представляется, с тем, что И. М. Сеченов постоянно стремился в своих научных трудах, в публичных выступлениях не просто излагать сумму накопленных наукой фактов и закономерностей о человеке, но и демонстрировал их проявление на жизненных примерах. Его интересовали не отдельные «феномены», но психические и психофизиологические процессы деятельного человека как целого. В большинстве своем это - мысли, касающиеся проблем функционирования человека - субъекта трудовой деятельности.
Общее идеальное (модельное) представление о человеке, выполняющем трудовую деятельность, и о структуре отдельного трудового действия И. М. Сеченова оказалось адекватным теоретическим основанием для обсуждения (тоже в общем виде) типовых задач, имеющих важное значение для общественной практики, а именно: для формирования трудовых навыков, профессионально-важных свойств органов чувств; в связи с проблемой компенсации дефектов органов чувств и, наконец, для задач оптимизации условий и процесса труда (в целях достижения высокой и устойчивой продуктивности труда при функционировании систем организма человека, не выходящем за границы нормы).

Задание к § 33

Разумеется, К. Д. Ушинский и И. М. Сеченов - представители почти диаметрально отличных друг от друга областей знания и говорят, что называется, «совсем про разное». Но все же не сможете ли отыскать и указать то общее (пусть это будут неформулируемые допущения, «презумпции»), что объединяет этих авторов?

Заключение к разделу II

Итак, в России конца XIX - начала XX в. в работах специалистов-практиков обсуждались следующие задачи, требовавшие обращения к психологическим знаниям о труде и трудящемся:

1. Сфера рационализации труда и управления производством

Профилактика аварий и производственных травм (создание предохранительных приспособлений, безопасных машин; учет человеческих факторов в .проектировании фабричных зданий, мастерских, в организации труда и производства, в конструировании орудий труда, оборудования; совершенствование средств сигнализации).
Повышение производительности труда (регламентация труда во времени; рационализация рабочих движений, орудий, машин).
Совершенствование управления персоналом (подбор и продвижение персонала по службе, увольнение служащих; стабилизация состава служащих; обучение персонала; выбор форм поощрения и наказания в труде; профилактика производственных конфликтов; выбор степени разделения труда; аттестация деловых качеств руководителей; критерии и правила успешной организации труда администратора; способы контроля труда администратора и подчиненных).

2. Сфера охраны жизни и здоровья трудящихся

Профилактика профессиональных болезней, производственного травматизма, профессионального утомления, умственного утомления школьников; разработка гигиенических описаний и классификаций профессий; гигиеническая регламентация количества работы, временных параметров работы, условий труда, боевой, летной деятельности; экспертиза трудоспособности при приеме на работу, экспертиза трудоспособности увечных; экспертиза причин несчастных случаев; оценка индивидуальных особенностей утомляемости (в исследовании педагогов, криминалистов, психиатров, психологов).

3. Сфера подготовки кадров

Труд в общеобразовательной школе (использование труда как средства нравственного воспитания личности; формирование основ работоспособности ученика; коррекция дефектов работоспособности учащихся; цели и методы преподавания ручного труда в школе как особой учебной дисциплины; трудовое обучение как методический принцип школьного образования в связи с подготовкой молодежи к трудовой жизни.
Содействие молодежи в выборе профессии (сбор и публикация сведений о профессиях и профессиональных учебных заведениях; создание типологии профессий и типологии личностей в связи с выбором профессии молодежью; изучение личности молодого человека - «юношествоведение»; активизация самопознания молодежи; выработка активной жизненной позиции личности).
Проблемы профессионального технического образования (психологический анализ профессии как средство совершенствования содержания и методов обучения профессии;
модели и тренажеры в обучении профессии; принцип сознательности обучения и навык; научный анализ и выбор наиболее рациональных приемов работы профессионала в целях профессионального обучения; требования к учителю - преподавателю ремесла; цели и способы трудового профессионального воспитания).
Психологическое знание о труде оказывалось важной составляющей общественно-значимых проблем, имевших массовый характер. Эти проблемы не были продуктом только творческой фантазии отдельных талантливых ученых, но они были порождены объективными потребностями общественной жизни, потребностями, осознанными специалистами, занятыми их разрешением.
В России конца XIX - начала XX в. было крайне мало кадров собственно психологов. Разработка прикладных вопросов с помощью научной психологии осуществлялась, как правило, силами людей, пришедших в психологию из научно-практических областей (медицины, педагогики, инженерии), то есть людей, стиль мышления которых хранил традиции ориентации научного познания на запросы жизни, традиции «научно-технического» мышления. Благодаря этому большому (судя по представленным выше материалам) отряду специалистов-практиков в первые годы Советской власти широко развернулись научные и практические работы в области НОТ и управления производством и вообще наук, изучающих труд и человека в труде.
При сопоставлении выявленной совокупности практических задач и проблематики прикладных исследований в психологической науке России конца XIX-начала XX в. обнаруживалось, что лишь некоторая часть этих задач стала объектом внимания психологии. К ним относятся задачи школьной гигиены, проблема профилактики утомления при умственном и физическом труде, задачи педагогики. Это свидетельствует о том, что практика опережала науку и стимулировала ее развитие, формируя потенциальную область приложения научно-психологического знания.
Неравномерное развитие научно-психологических исследований отдельных проблем труда отражало динамику актуальных потребностей общества и степень соответствия им достижений психологической науки и смежных дисциплин. Так, в психологии основное внимание уделялось исследованиям проблем индивидуальных различий и утомления, проводившимся в русле функциональной психологии, тогда как проблемы психологии деятельности (индивидуальной и групповой), психологии мотивации, психологии человека как субъекта труда не стали еще предметом научной проработки в официальной психологии, но уже изучались и развивались специалистами-практиками (педагогами, врачами, инженерами).
Познавательный статус психологических знаний о труде, используемых авторами текстов, был разным. Встречаются тексты, авторы которых обходятся даже без житейской, обыденной психологической терминологии, а также работы, в которых систематизируется жизненный опыт практиков. Есть тексты, представляющие собой описание экспериментальных исследований, например, изучение особенностей восприятия сигнальных средств в железнодорожном деле [72]. Можно указать также достаточно большое количество работ, содержащих психологические знания о труде, органически включенные в ранее сложившиеся научно-практические дисциплины (профессиональную педагогику, профессиональную и школьную гигиену, травматологию, технику безопасности), Речь идет о работах П. К. Энгельмейера [229; 230], Ф. Ф. Эрисмана [233], С. М. Богословского [25], Д. П. Никольского [128] и др.
Психологические аспекты труда разрабатывались и в контексте психологических и психофизиологических концепций, например, в работах И. М. Сеченова, А. Ф. Лазурского и др. Важно отметить появление в изучаемый период проектов специальных научно-психологических дисциплин, призванных исследовать те или 'иные проблемы труда. А. Л. Щеглов [224] предложил выделить в рамках психофизиологии особое направление - «эргометрию», предметом изучения которой должна была стать «работоспособность человека», а Н. А. Рыбников не только наметил, по и начал плодотворно разрабатывать «юношествоведение» в целях содействия молодежи в выборе профессии [167]. Решению этой же проблемы посвящена психологическая концепция «господствующих стремлений личности» педагога В. Н. Вахтерова [31]. Симптоматично, что программы психологических исследовании труда разрабатывались не только психологами, но и далекими от психологии специалистами-практиками. Ярким примером может служить «железнодорожная психология» И. И. Рихтера, представленная им как проект новой области техники безопасности железнодорожного движения и одновременно нового направления прикладной психологии [159].
Такое разнообразие форм психологического знания о труде и трудящемся отражает процесс его перехода на стадию научного познавательного уровня. Собранный материал может служить подтверждением идеи о сосуществовании психологических знаний о работающем человеке в разных формах общественного сознания, а также о том, что между ними нет жесткой границы, но, напротив, происходит постоянный процесс взаимообогащения науки и практики, являющийся для науки источником, движущей силой познания и сферой приложения полученных результатов.
В целом накопленные в общественной практике изучаемого периода психологические знания можно рассматривать как определенный вклад в научную разработку проблемы формирования и функционирования человека - субъекта труда, что позволяет говорить о зарождении в России конца XIX - начала XX в. предпосылок и аналогов будущей психологии и психофизиологии труда и смежных психологических дисциплин: инженерной психологии, психологии управления, индустриально-педагогической психологии. Полученные факты можно рассматривать как свидетельство важной роли практики (практических разработок, практической нацеленности научных исследований, роли эмпирического анализа самой реальности, изучения процесса и результатов труда и человека в роли деятеля, работника) в построении и развитии психологической науки.
Научное (в том числе, психологическое) изучение труда и трудящегося проводилось разрозненно, без координации и финансирования со стороны государственного управления, в рамках сферы отдельных профессиональных и общественных объединений. Поэтому можно говорить о зарождении в исследуемый период психологии труда как определенной области научно-психологических знаний, еще не выделенных организационно в самостоятельную научную отрасль.
Психология труда в России формировалась не только под влиянием мировой психологической науки и других наук о труде и человеке, но ее своеобразие объясняется также и отечественными традициями: культурным и идейным наследием революционеров-демократов 40-60-х годов, традициями материалистической естественно-научной мысли, прогрессивными идеями представителей отечественной общественной (социальной) медицины, педагогики, техники.
Характеристика подходов, идей отечественной психологии труда дореволюционного периода может быть использована в дальнейшей разработке истории советской психологии труда, а также в упорядочении понятийного аппарата современной психологии труда с учетом ее истоков.

Литература к разделу II

1. Ленин В. И. Развитие капитализма в России // Полн. собр. соч. Т. 3. С. 1-609.
2. Азарьев А. С. В какой степени можно считать отдыхом смену одной умственной рабо-ты другою? // Вестн. психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1905. Вып. I.
3. Акопенко А. Ф. Влияние цветового ощущения на скорость психических процессов // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. ) 1898. № 7.
4. Акопенко Л., Лазурский А. О влиянии мышечных движений из скорость психических процессов. Доклад на научном собрании врачей С.-Петербургской клиники душевных и нервных болезней, 28 декабря 1896 г. // Обозрение психиатрии, неврологии и экспери-ментальной психологии. 1897. № 2.
5. Анискввич В. В. Физическая пригодность для службы на подводных лодках (пер. с фр.) // Медицинские прибавления к Морскому сборнику. 1907. №7.
6. Арендт Н. А. О воздухоплавании, основанном на принципах парения птиц. Симферо-поль, 1888 (цит. по кн.: К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы. М., 1981).
7. Аронов М. Организация предприятий // Зап. Русского Технического Общества. 1913. Вып. 1. С. 1- 16; вып. 8-9. С 204-215.
8. Арциш В. А. Об усовершенствованной паровозной будке. Стенографический отчет по докладу в Русском Техническом Обществе 17 мая 1912 г. // Железнодорожное дело. 1912.
9. Астрахан И. Д. Новый проект рабочего законодательства с точки зрения врача // Обще-ственный врач. 1906. № 7.
10. Астрахан И. Д. Регистрация несчастных случаев (повреждений) на фабриках, заводах и прочих промышленных предприятиях // Труды 1-го Всероссийского съезда фабричных врачей и представителей фабрично-заводской промышленности (1-6 апреля 1909 г. в г. Москве). М, 1910. Т. 1.
11. Астрахан И. Д. Принципы экспертизы увечных // Труды 1-го Всероссийского съезда фабричных врачей и представителей фабрично-заводской промышленности (1-6 апреля 1909 г. в г. Москве). М., 1910. Т. 1.
12. Безчастнов. Н. В. Левитский - организатор русских артелей. (По поводу десятилетия его деятельности) // Зап. Одесского отделения Русского Технического общества. 1914. № 3-4.
13. Бейлихис Г. А. Из истории борьбы за санитарную охрану труда в царской России. М., 1957.
14. Беклемишев Н. Н. О подготовке обер-офицерского состава флота // Зап. Русского Тех-нического Общества. 1905. № 10-11.
15. Белицкий Ю. Диктовки, как средство определения прогрессивной усталости учеников при школьных занятиях // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1902. № 4.
16. Берви-Флеровский В. В. Положение рабочего класса в России. (1868г.) // Утопический социализм в России. М., 1985.
17. Бернштейн Н. А. К вопросу о природе и динамике координационной функции // Психо-логия. Уч. зап. МГУ. М., 1945. Вып. 90.
18. Бесплатное указание работы в Москве // Известия Московской Городской Думы. 1897. Вып. 1. Отд. 2.
19. Бехтерев В. М. Индивидуальные и социальные факторы развития организмов и соци-альность как условия прогресса // Вести, психологии, криминальной антропологии и педологии. 1914. Вып. 1.
20. Бехтерев В. М. Вопросы, связанные с лечебным и гигиеническим значением музыки // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1916, № 1-4.
21. Бехтерев В, М. Личность и труд // Научно-технический вестник. М., 1920. №1.
22. Блонский П. П. Миросозерцание и профессия // На распутьи. Сборник статей о выборе профессии. М., 1917.
23. Бобровников Н. А. К вопросу о нормировке жизни воспитанников и воспитанниц, за-крытых учебных заведений // Русская школа. 1900.
24. Богданов А. А. Красная звезда (1908 г.) // Литературная утопия в России. М., 1983.
25. Богословский С. М. Система профессиональной классификации. М., 1913.
26. Богословский С. М., Куркин М. И. К вопросу о положении статистики в фабричной ме-дицине и о классификации профессий // Труды 1-го Всероссийского съезда фабричных врачей и представителей фабрично-заводской промышленности (1-6 апреля 1909 г. в г. Москве). М. 1910. Т. 1.
27. Брагин А. М, Сеченов и общественное движение в России // Иван Михайлович Сеченов. К 150-летию со дня рождения. М., 1980.
28. Бутаков И. Н. Выгоды и пределы специализации работ в главных железнодорожных мастерских // Железнодорожное дело. 1916. №7. С. 68-72; № 9-10. С. 79-84.
29. Бутаков И. Н. К вопросу об административной организации главных железнодорожных мастерских // Железнодорожное дело. 1917. № 21- 22. С. 165-167; № 23-26. С. 176-178.
30. Васильев М. К. (инженер-технолог). О несчастных случаях па свеклосахарных заводах и о мерах к их предупреждению // Зап. Киевского отделения Русского Технического Об-щества, 1904. № 10. С. 568-590; № 11. С. 631-677; № 12. С. 695-725; 1905. № 1. С. 31-33.
31. Вахтеров В. П. Основы новой педагогики. М.; 1913. Т. 1.
32. Вебер К. К. (инженер-технолог). Рассказы о фабриках и заводах. Спб., 1871.
33. Вебер К. К. Земледельческие машины и орудия. Спб., Девриен, ч. I, 1896: 267 с.; ч. 2, 1987. 309 с.
34. Вигдорчик Н. А. Как не следует разрабатывать вопросы народного здравия // Общест-венный врач. 1906. № 7.
35. Витлок. Описание способа обучения агентов сцепке вагонов посредством моделей // Железнодорожное дело, 1915. № 43.
36. Владимирский А. В. Умственная работоспособность в различные часы школьного дня. Исследование над воспитанниками училища глухонемых в С.-Петербурге // Русская школа. 1909. №5-6. С. 199-217; № 7-8. С. 214-230; № 9. С. 157-179; № 10. С. 147-185.
37. Владимирский А. В. Характерные особенности умственной работоспособности глухоне-мых. Доклад в Русском Обществе нормальной и патологической психологии, 10 апреля 1907 г. // Вестн. психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1907. № 5.
38. Владимирский В. В. Медицинский осмотр рабочих при поступлении их на заводы и фабрики // Труды 1-го Всероссийского съезда фабричных врачей и представителей фаб-рично-заводской промышленности (1-6 апреля 1909 г. в г. Москве). М., 1910. Т. 1.
39. Владимирский В. В. Проект таблицы болезней и телесных недостатков, препятствующих приему на работу на фабрики и заводы // Труды 1-го Всероссийского съезда фабричных врачей и представителей фабрично-заводской промышленности (1-6 апреля 1909 г. в г. Москве). М., 1910. Т. 2.
40. Владимирский С. А. Об образовательном значении практических занятий в мастерских технических школ. Доклад на съезде русских деятелей по техническому и профессио-нальному образованию в России (Спб., 1889-1890 г.) // Зап. Русского Технического Об-щества. 1890. Вып. 11 (Приложение).
41. Вырубов А. А. Правила определения остроты зрения и цветной слепоты у железнодо-рожных служащих. Приложение № 3 к докладу А. А. Вырубова «О необходимости пе-ресмотра существующих правил врачебно-саиитарной службы на железных дорогах» // Протоколы заседаний 1-го Совещательного съезда железнодорожных врачей русских железных дорог. Спб., 1898.
42. Вырубов А. А. О нормировке рабочего дня и о переутомлении железнодорожных слу-жащих // Протоколы заседаний 1-го Совещательного съезда железнодорожных врачей русских железных дорог, созванного в Спб. 4 июня 1898 г. Спб., 1898.
43. Вырубов А. А. Правила определения остроты слуха у железнодорожных служащих // Протоколы заседаний 1-го Совещательного съезда железнодорожных врачей русских железных дорог, созванного в Спб. 4 июня 1898 г. Спб., 1898.
44. Гаген В. А. К вопросу об организации указаний труда в России // Трудовая помощь, 1901, октябрь, с. 402-426; ноябрь, с. 578-602.
45. Галахов Г. Сообщение по вопросу об улучшении санитарных условий жизни фабричных рабочих. Доклад на заседании общего собрания Русского Технического Общества 29 апреля 1867 г. // Зап. Русского Технического Общества. 1867. № 6.
46. Галиновский К. И. Разработка программы последовательного и систематического усвое-ния учениками вышневолоцкого училища кондукторов путей сообщения практических приемов строительного искусства во время школьных практических занятий на приспо-собленном для сего опытном поле и во время ремонта зданий училища. Доклад на съез-де русских деятелей по техническому и профессиональному образованию п России // Зап. Русского Технического Общества. 1890. Вып. 11.
47. Геллерштейн С. Г. Психотехника. М., 1926.
48. Геллерштейн С. Г. и др. Руководство по психотехническому профессиональному под-бору. М.,1929.
49. Геллерштейн С. Г. Проблемы психотехники на пороге второй пятилетки // Советская психотехника. 1932. № 1-2.
50. Геллерштейн С. Г. Проблемы психологии профессий в системе советской психотехни-ки. Доклад на VII Международной психотехнической конференции в Москве, сентябрь 1931 г. М.-Л., 1931.
51. Геллерштейн С. Г. Примечания // И. М. Сеченов. Избранные произведения. М., 1952. Т. 1.
52. Геллерштейн С. Г. Чувство времени и скорость двигательной реакции. М. 1958.
53. Геллерштейн С. Г. Развитие профессионально-важных качеств // Научные основы обу-чения школьников труду. М., 1970.
54. Геллерштейн С. Г. Восстановительная трудотерапия в системе работы эвакогоспиталей. Челябинск, 1943.
55. Голгофский В. К вопросу о влиянии сокращения рабочего дня на производительность труда // Зап. Русского Технического Общества. 1908. № 11.
56. Горячкин В. П. Работа живых двигателей. М., 1914.
57. Горячкин В. П., Ончуков С. К. Как предохранить себя от несчастий при работах на сель-скохозяйственных машинах. М., 1905.
58. Гусев Н. К. Опыт построения классификации профессий на основе профессиографиче-ских материалов Ленинградской Профконсультационной Лаборатории // Материалы Профконсультации. Л., 1935. Вып. 2.
59. Дементьев Е. М. Развитие мышечной силы человека в связи с общим его физическим развитием. Диссерт. на соискание степени докт. медиц. М.. 1889.
60. Дементьев Е. М. Фабрика, что она дает населению и что она у него берет. М, 1893.
61. Дернова-Ярмоленко А. А. Психологические основы ручного труда. Пг., 1917.
62. Дикушин Н. Г. О новом электро-жезловом аппарате Дикушина // Железнодорожное де-ло. 1910. № 45.
63. Долгов Н. Измерительные приборы для изучения рельсового пути // Железнодорожное дело. 1914. № 13-14.
64. Егоров А. С. и др. Принцип конкретности в психофизиологических исследованиях рабо-тоспособности человека-оператора // Вопр. психологии. 1973. № 2.
65. Жук А. П. Развитие общественно-медицинской мысли в России в 60-70-х гг. XIX в. М., 1963.
66. Журавский Д. И. Техника и администрация // Зап. Русского Технического Общества. 1874. № 3.
67. Журавский Д. И. Заметки, касающиеся управления технико-промышленным предпри-ятием // Зап. Русского Технического Общества. 1875. Вып. 6.
68. Зачем русские железные дороги собираются вводить колокольную сигнализацию? // Железнодорожное дело. 1887.
69. Инструкционный вагон службы тяги Московско-Казанской железной дороги // Желез-нодорожное дело. 1916. № 41-42.
70. Каге. Сведения для женщин, получивших среднее образование, о высших и профессио-нальных учебных заведениях и курсах. Спб., 1905.
71. Калабановский (инж.). Наглядная доска - схема движения поездов и ее применение к 3-му отделению службы движения Екатерининской железной дороги // Железнодорожное дело. 1914. № 31.
72. Канель С. Цвет сигнала опасности и красные семафорные стекла // Железнодорожное дело. 1911. № 6-7.
73. Каптерев П. Ф. Дидактические очерки. Теория образования. Пг., 1915 (цит. по кн.: Каптерев П. Ф. Избранные педагогические сочинения. М., 1982).
74. Каптерев П. Ф. О лени // Русская школа. 1903 № 3. С. 107-120;
№4-6. С. 92-114.
75. Каптерев П. Ф. О нравственном закаливании // Образование. 1899. № 10 (цит. по кн.: Каптерев П. Ф. Избранные педагогические сочинения. М„ 1982).
76. Кареев Н. И. Выбор факультета и прохождение университетского курса. Спб., 1897.
77. Кающийся энциклопедист. Вопрос о выборе профессии нашею молодежью //Русская школа. 1900. № 2. С. 66-89; № 3. С. 109-124.
78. Кекчеев К. X. И. М. Сеченов и физиология труда // Физиол. журнал СССР им. И. М. Се-ченова. 1936. Т. 21. Вып. 3. С. 375-380.
79. Кекчеев К. X. Интерорецепция и проприорецепция и их значение для клиники. М., 1946.
80. Кекчеев К. X. Проблема физической н умственной работоспособности в свете современ-ных представлений // Изв. АПН РСФСР. 1947. Вып. 3.
81. Кекчеев К. X. Ночное зрение. (Как лучше видеть в темноте). М., 1942.
82. Кекчеев К. X. Психофизиология маскировки и разведки. М., 1942.
83. Кетриц К. Э. Причины столкновения поездов и подвижного состава на станциях и меры к их устранению // Железнодорожное дело. 1894.
84. К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы /Под ред. К. К. Платонова. М., 1981.
85. Кирпичев В. Л. О мерах предосторожности при обращении с машинами и приводами // Труды съезда гг. членов Императорского Русского Технического Общества в Москве 1882 г. Т.. 2. Спб., 1883.
86. Климов Е. А. Школа..., а дальше? Л., 1971.
87. Климов Е. А. Введение в психологию труда. М., 1988.
88. Кони А. Ф. Задачи трудовой помощи. Письмо редактору // Трудовая помощь. 1897, но-ябрь.
89. Котелова Ю. В. Очерки по психологии труда. М., 1986.
90. Кравков С. В. Взаимодействие органов чувств. М.-Л., 1948.
91. Крепелин Э. Умственный труд. Одесса, 1898.
92. Крепелин. Э. К вопросу о переутомлении. Одесса, 1898.
93. Крживицкий Л. Профессиональные типы // Современный мир. 1909, № 4. С. 35-36; № 6. С. 126-145.
94. Крживицкий М. И. О необходимости и способах объединения сигнализации стрелок на русских железных дорогах. Стенографический отчет по докл. в Русском Техническом Обществе 14 марта 1913 // Железнодорожное дело. 1913. № 35-36.
95. Крутень Е. II. Тип аппарата истребителя (1917 г.) //К истории отечественной авиацион-ной психологии. Документы и материалы. М., 1981.
96. Кульжинский С. Н. Основные начала железнодорожной сигнализации // Железнодо-рожное дело, 1904. № 28.
97. Куркин П. И. К вопросу о классификации профессий // Журн. Общества русских врачей в память П. И. Пирогова. 1901. № 1.
98. Л.-на А. А. О даровитых воспитанниках земской народной школы // Русская школа. 1906. Кн. 9.
99. Лазурский А. Ф. Программа исследования личности //Вестн, психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1904. Вып. 9.
99а. Лазурский А. Ф. Личность и воспитание. Доклад на 3-м Всероссийском съезде по экс-периментальной педагогике (1916 г.) // Вестн. психологии, криминальной антропологии и педагогики. 1916. Вып. 2-3.
100. Лазурский А. Ф. Значение гипотезы способностей для эмпирической психологии // Вопр. философии и психологии. 1910. Кн. 102.
101. Лачинов В. Л. О колоколе-семафоре // Железнодорожное дело. 1884.
102. Левитов Н. Д. Психология труда. М., 1963.
103. Левоневский А. К вопросу о норме умственного труда // Вестн. психологии, крими-нальной антропологии и гипнотизма. 1908. № 2.
104. Лейтензен Г. Возможна ли физиологическая регламентация труда? // Общественный врач. 1911. № 7-8.
105. Лесгафт П. Ф. Значение физического образования в семье и школе (Ответ П. Ф. Каптереву) // Русская школа. 1898. Кн. 9.
106. Лесгафт П. Ф. Руководство к физическому образованию детей школьного возраста. Т. 1 (1888). Т.'2 (1901). Цит. по кн.: Лесгафт П. Ф. Собр. педагогических сочинений. М„ 1951. Т. 1. С. 287-295, 303-391; Т. 2. С. 12-349.
107. Литвинов-Фалинский В. П. Фабричное законодательство и фабричная инспекция в России. Спб., 1900.
108. Лоначевский А. И. О причинах, влияющих на избранные поприща деятельности, оканчивающими ремесленные училища. Доклад съезду русских деятелей по техниче-скому и профессиональному образованию (1889-1890 г.) // Зап. Русского Технического Общества. 1890. Вып. 11.
109. Мазаренко А, К вопросу о семафорах и об их повторителях // Железнодорожное де-ло. 1910. № 46.
110. Марин Н. В. О влиянии утомления на восприятие пространственных отношений // Вопр. философии и психологии. 1891. Кн. VIII.
111. Мастрюков А. В. Всякий человек - гений (О призвании). М.. 1909.
112. Мастрюков А. В. Вопрос о признании и результаты анкеты, произведенной среди московского студенчества // Вестн. воспитания. 1911, №7.
113. Мастрюков А. В. Пишите книгу своей жизни. М., 1916.
114. Мельников Н. Что нужно для улучшения личного состава служащих на железных дорогах? // Железнодорожное дело. 1909, № 33.
115. Менделеев Д. И. Соч. Л.-М., 1952. Т. 21.
116. Минцлова М. А. Понижение оригинальности ассоциаций, как признак умственной усталости //Вестн. психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1906. Вып. 4.
117. Мунт С. П. Влияние воздухоплавания на организм человека (газ. «Народ», 20 июля 1899 г.). Цит. по кн.: К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы. М., 1981.
118. Мунт С. П. К вопросу о влиянии воздухоплавания на организм человека (1903 г.) // К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы. М., 1981.
119. Мюнстерберг Г. Основы психотехники. Ч. 1. М., 1922.
120. Мюнсгерберг Г. Психология и экономическая жизнь. М., 1914.
121. На распутьи. Сборник статей о выборе профессии /Под ред. М. А, Н. А. Рыбнико-вых. М., 1917.
122. Нестеров П. Н. Как я совершил «мертвую петлю» // Петербургская газета, 1913, 4, 5 сент. Цит. по кн.: К истории отечественной авиационной психологии. Документы и ма-териалы. М., 1981.
123. Нечаев А. П. и др. Об измерениях умственной усталости учащихся. Докл. в Русском обществе охранения народного здравия, 7 февраля 1902 г. // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии, 1902. № 5.
124. Нечаев А. П. Школьный день // Русская школа. 1900. № 1.
125. Нечаев А. П. Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопро-сам школьного обучения. Спб., 1901. Ч. 58.
126. Нечаев А. П. Наблюдения к вопросу о расписании учебных занятий в профессио-нальных и технических училищах // Русская школа 1904. № 3.
127. Никольский Д. П. Хроника // Общественный врач, 1909. № 4.
128. Никольский Д. П. Несчастные случаи с рабочими на фабриках и заводах, 1888. Цит. по ст.: О. А. Ривош [156].
129. Никольский Д. П. Несчастные случаи с рабочими на горных заводах и промыслах за последние два года. М., 1904.
130. Никольский Д. П. Травматизм сельскохозяйственных рабочих // Практический врач. 1908. № 22.
131. Никольский Д. П. Несчастные случаи на трамвае и конножелезных дорогах // Рус-ский врач. 1908. № 46.
132. Никольский Д. П. Профессиональная гигиена. Спб., б/г.
133. Никольский Н. М. История русской церкви, 4-е изд. М., 1988.
134. Носкова О. Г. Железнодорожная психология И. И. Рихтера // Вестн. Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1985. № 1.
135. Об изобретенном инженером Н. П. Голубинцевым контрольном путевом приборе //Железнодорожное дело. 1909. № 17.
136. Обязательные постановления Московского губернского по фабричным делам при-сутствия, касающиеся правил предупреждения несчастных случаев и ограждения здо-ровья и жизни рабочих при производстве работ на фабриках и заводах Московской гу-бернии //Московские губернские ведомости. 1896, № 14.
137. Ончуков С. К. О травматических повреждениях рабочих на сельскохозяйственных машинах. Доклад съезду врачей Херсонской губернии (1899 г.) // Русский врач. 1904. № 2. С. 44-46.
138. Ончуков С. К. Как предохранить себя от несчастий при работах на сельскохозяйст-венных машинах. М., 1905.
139. Опыты над электроколокольной сигнализацией // Железнодорожное дело. 1887. С. 277.
139а. Орлов А. Г. О пересмотре и дополнении правил по освидетельствованию поступаю-щих в технические железнодорожные училища. Протоколы заседания 1-го Совещатель-ного съезда железнодорожных врачей и представителей русских железных дорог. Спб., 1898.
140. Орлов М. С. О несчастных случаях с рабочими на фабриках и заводах и мерах к пре-дупреждению оных // Труды съезда гг. членов Императорского Русского Технического Общества в Москве 1882 г. Т. 2. Спб. 1883.
141. Оршанский И. Г. Закон экономии в умственном труде // Северный вестник, 1897. № 11. С. 147-171; № 12. С. 85-112.
142. Оршанский И. Г. Умственное утомление и переутомление // Русская школа. 1900. № 2. С. 47-65; № 3. С, 94-108.
143. Отчет о рассмотрении в VIII Отделе И. Р. Т. О. вопроса об электрической линейно-колокольной сигнализации для Юго-Западных железных дорог // Железнодорожное де-ло. 1887. С. 9.
144. Отчет экспертной комиссии по выставке на 2-м съезде русских деятелей по техниче-скому и профессиональному образованию. Зап. Русского Технического Общества, 1897. № 1. С. 84.
145. Очерки психологии труда оператора. М., 1974.
146. Павлов М. Сравнительные опыты с молотильными машинами // Записки для сель-ских хозяев, заводчиков и фабрикантов, издаваемые М. Павловым. М., 1829-1830. Ч. 3.
147. 147 Пентка Э. С Низшие агенты в участке службы тяги // Железнодорожное дело, 1910, № 3-4. С. 9-14; № 6-7. С. 29-34.
148. Петражицкий Л. И. Университет и наука. Опыт теории и техники университетского дела и научного самообразования. С приложениями: О высших специальных учебных заведениях и о среднем образовании. Спб., 1907. Т. 1. Теоретические основы. 1907. Т. 2. Практические выводы.
149. Петровский А. В. История советской психологии. Формирование основ психологи-ческой науки. М., 1967.
150. Писарев Д. И. Мыслящий пролетариат (Критический очерк о романе Чернышевско-го «Что делать?»). М., 1944.
151. Погожев А. Е. Мирное посредничество науки в области охраны труда // Труды 2-го Всероссийского съезда фабричных врачей и представителей фабрично-заводской про-мышленности. М., 1911. Вып. 2.
152. Преимущества акустических сигналов // Железнодорожное дело. 1884. С. 102.
153. Приказание ГИУ начальнику воздухоплавательной школы о медицинском освиде-тельствовании офицеров, намеченных для обучения полетам. № 1275. Спб., 12 марта 1911 г. // К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы. М., 1981.
154. Проект обязательных постановлений о мерах, которые должны быть соблюдаемы промышленными заведениями для охранения жизни и здоровья рабочих во время рабо-ты и при помещении их в фабричных зданиях. Составлен фабр. ревизором В. И. Михай-ловским // Зап. Русского Технического Общества. 1899. № 10. С. 596-676.
155. Рахманов В. Внушаемость учащихся до и после уроков // Русская школа. 1913. № 1.
156. Ривош О. А. Охрана труда и предохранительная техника. Доклад на заседании XII отд. И. Р. Т. О. 8 мая 1909 г. // Зап. Русского Технического Общества. 1909. № 11.
157. Рихтер И. И. Участие железнодорожных служащих в прибыли производства // Же-лезнодорожное дело. 1882.
158. Рихтер И. И. Рабочее время и отдых на железных дорогах // Железнодорожное дело. 1893. № 5-6.
159. Рихтер И. И. Железнодорожная психология. Материалы к стратегии и тактике же-лезных дорог // Железнодорожное дело. 1895. С. 223, 239, 255, 271, 315, 334, 390, 408, 426, 441.
160. Рихтер И. И. Афоризмы к железнодорожной психологии //Железнодорожное дело. 1896. № 8.
161. Рихтер И. И. Личный состав русских железных дорог. Патология, прогностика и те-рапия. Спб., 1900. Цит. по рецензии Л. М. в ж.: Железнодорожное дело. 1901. № 30-31.
162. Рихтер И. И. Психология и делопроизводство // И. И. Рихтер. Правила делопроиз-водства и делохранения железных дорог. Пг., 1915. Цит. по ж.: Железнодорожное дело. 1915. № 25-26. С. 233-239.
163. Рождественский В. А. О необходимости подготовки и испытания персонала для ухода за паровыми котлами и машинами и учреждения особого специального Прави-тельственного надзора за последними // Зап. Московского отделения Русского Техниче-ского Общества 1895. № 6-10.
164. Романов Н. А. Об освидетельствовании лиц, поступающих на железнодорожную службу, и о периодическом переосвидетельствовании служащих // Протоколы заседа-нии 1-го Совещательного съезда железнодорожных врачей русских железных дорог, со-званного в Петербурге 4-19 июня 1898 г. Спб., 1898.
165. Рыбаков Ф. Е. Умственная работоспособность студентов и курсисток. Труды 1-го Всероссийского съезда по экспериментальной педагогике. Спб., 1911.
166. Рыбников Н. А. Деревенский школьник и его идеалы. Очерки по психологии школь-ного возраста. М., 1916.
167. Рыбников Н. А. Психология и выбор профессии // На распутьи. Сборник статей о выборе профессии. М., 1917.
168. Рыбников Н. А. Идеалы гимназисток. Очерк по психологии юности. М., 1916.
169. Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. М., 1989.
170. Самойлов Л. Ф. И. М. Сеченов и его мысли о роли мышцы в нашем познании приро-ды Сеченов И. М. Избранные статьи и речи М.-Л., 1946.
171. Сеченов И. М. Рефлексы головного мозга (1863 г.) // Избранные философские и пси-хологические произведения. М., 1947.
172. Сеченов И. М. Физиологические очерки И. Сеченова. Спб., 1898.
173. Сеченов И. М. Автобиографические записки Ивана Михайловича Сеченова. М., 1907.
174. Сеченов И. М., Шатерников М. Н. Прибор для быстрого и точного анализа газов. Спб., 1896.
175. Сеченов. И. М. Очерк рабочих движений человека. М., 1901.
176. Сеченов И. М. Физиологические критерии для установки длины рабочего дня // Вестн. общества технологов. 1897. №3.
177. Сеченов И. М. К вопросу о влиянии раздражения чувствующих нервов на мышеч-ную работу человека. М., 1907. Т. 1.
178. Сеченов И. М. Участие нервной системы в рабочих движениях человека. Цит. по: И. М. Сеченов и др. Физиология нервной системы. Избранные труды. М., 1952. Вып. 3. Кн. 1.
179. Сеченов И. М. Программа лекций по физиологии рабочих движений человека (13 сент. 1899 г.). Цит. по: Сеченов И. М. Неопубликованные работы, переписка и докумен-ты. М., 1956.
180. Сеченов И. М. Кому и как разрабатывать психологию? // Вести Европы. 1873. № 4. Цит. по: Сеченов И. М. Избранные философские психологические произведения. М., 1947.
181. Сеченов И. М. Участие органов чувств в работах рук у зрячего и слепого // Сеченов И. М. Избранные философские и психологические произведения. М., 1947.
182. Сеченов И. М. Элементы мысли. Примечания к изданию 1903 г. // И. М. Сеченов. Избранные философские и психологические произведения. М., 1947.
183. Сигнальный паровозный колокол // Железнодорожное дело. 1895.
184. Сикорский И. А. О явлениях утомления при умственной работе у детей школьного возраста // Здоровье. 1879. Цит. по: Сикорский И. А. Сборник научно-литературных ста-тей по вопросам общественной психологии, воспитания и нервно-психической гигиены. Киев-Харьков. 1900. Кн. 3.
185. Сикорский И. А. Задачи нервно-психической гигиены и профилактики. Речь на торж. заключ. заседании Съезда отеч. психиатров в Москве 11 янв. 1887 г. Киев, 1887.
186. Соколов А. Г. Способ и аппарат А. Г. Соколова для автоматического записывания вагонов приходящих и отходящих поездов, с введением счета наличия вагонов на стан-ции //Железнодорожное дело. 1912.
187. Спирин В. И. По вопросу о целях, средствах и способах нравственного и физическо-го воспитания учеников в низших сельскохозяйственных школах. Доклад на Уманском съезде деятелей по среднем и низшему сельскохозяйственному образованию 3 янв. 1898 г. // Русская школа. 1898. № 10.
188. Спиртов И. Н. О влиянии музыки на мышечную работу // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1903. № 6.
189. Спиртов И. Н. О влиянии музыки на кровяное давление у людей // Обозрение пси-хиатрии, неврологии и экспериментальной психологии 1906. № 5.
190. Спиртов И. Н. О влиянии цветовых ощущений на мышечную работу // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1906. № 9.
191. Спиртов И. Н. О влиянии цветных освещений на кровяное давление у человека // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1906. № 6.
192. Ставропольский В. Ф. О нормировке рабочего дня с медико-санитарной точки зре-ния // Общественный врач. 1906. № 1.
193. Стародубцев А. О приборах-указателях скоростей движения железнодорожных по-ездов и о паровозном приборе Ливчака в частности (Отзыв на изобретение И. Н. Ливча-ка для представления на соискание премии А. П. Бородина) // Зап. Русского Техниче-ского Общества. 1903. Вып. 3.
194. Степняк-Кравчинский С. М. Сказка о Мудрице Наумовне // Утопический социализм в России. М., 1985.
195. Телятник Ф. К. К вопросу о психическом утомлении учащихся // Обозрение психи-атрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1896, № 4-6.
196. Тираспольский Г. А. О способе и приборе системы Г. А. Тираспольского для автома-тической регистрации на железнодорожных станциях количества приходящих, уходя-щих и стоящих на станции товарных вагонов различных типов // Железнодорожное де-ло. 1908. № 19.
197. Ткачев В. М. Крылья России (1960 г.) // К истории отечественной авиационной пси-хологии. Документы и материалы. М., 1981.
198. Топалов (докт.). О влиянии сосредоточения на мышечную работу. Диссертация. Спб., 1909. Цит. по: В. М. Бехтерев [69].
199. Траустель С. И. О современном положении железнодорожного хозяйства и некото-рых мерах к улучшению его // Железнодорожное дело. 1909. № 39-40.
200. Уваров М . С. Музеи помощи труду //Трудовая помощь. 1900. Декабрь.
201. Уваров М. С. Лялин Л. М. Охрана жизни и здоровья работающих. Систематическое изложение профессиональной гигиены. М., 1907.
202. Ушинский К. Д. Труд в его психическом и воспитательном значении // Собр. соч.: В 11 т. Т. 9. М., 1950.
203. Ушинский К. Д. Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антрополо-гии //Собр. соч.: В 11-ти т. Т. 9. М., 1950.
204. Фармаковский В. М. Педагогика дела. Теория и практика трудового обучения в шко-ле. Одесса, 1911.
205. Фесенков В. Об ускорении, удешевлении и улучшении построек железных дорог // Железнодорожное дело. 1917. № 3-4.
206. Хрестоматия по истории кировской области. Киров, 1982.
207. Христианович П. И. Опыт устройства общеобразовательной школы с целью боль-шей подготовки учащихся к жизни. М., 1912.
208. Циркуляр М. П. С. Об установлении на паровозах приборов - указателей скорости движения // Железнодорожное дело. 1890.
209. Чарнолуский В. И. О самообразовании (Основные вопросы. Обзор литературы) // Русская школа. 1909. № 1. С. 19-38; № 2. С. 48-70; № 3. С. 50-71.
210. Чернышевский Н. Г. Что делать? М., 1947.
211. Чернышевский Н. Г. Антропологический принцип в философии. М., 1944.
212. Чернышевский Н. Г. Основания политической экономии Д. С. Милля // Н. Г. Чер-нышевский. Полн. собр. соч.: В 15-ти т. Т. IX. М., 1949.
213. Чернышевский Н. Г. Капитал и труд // Н. Г. Чернышевский. Полн собр. соч.: В 15 т. Т. VII. М, 1949.
214. Шабалов С. М. К вопросу об истории Русской системы производственного обучения и ее влиянии за рубежом // Советская педагогика. 1950 № 10.
215. Шевалев Н. А. Современное положение вопроса о безопасности фабрично-заводских работ // Труды Второго Всероссийского съезда фабричных врачей и представителей фабрично-заводской промышленности. М., 1911. Вып. 1.
216. Инж. Ш. Мелочи эксплуатации. К вопросу об утомлении паровозной прислуги // Железнодорожное дело. 1900. № 23-24.
217. Инж. Ш. Мелочи эксплуатации. Значение сигнализации, расписания хода поездов и т. п. в вопросе об утомлении паровозной прислуги // Железнодорожное дело. 1900. № 26.
218. Шпильрейн И. Н. Анализ профессии, как основа исследования работы по определе-нию промышленной пригодности и исследования утомления // Гигиена труда. 1925. № 10.
219. Шпильрейн И. Н. Основные вопросы профессиографии. Доклад на VI Международ-ной конференции по психотехнике, 10-14 октября 1927 г. в Париже // Психофизиология труда и психотехника. 1928. Вып. 1.
220. Шредер О. Р. К вопросу об исследовании утомления по методу колебания внимания // Труды 3-го Всероссийского съезда по экспериментальной педагогике в Петрограде 2-7 янв. 1916 г.
221. Шумков Г. Е. Психофизическое состояние воздухоплавателей во время полета // Во-енный сборник. 1912. № 3.
222. Шумков Г. Е. Психика бойцов во время сражения. Спб., б/г. Вып. 1.
223. Щеглов А. Л. Умственная работоспособность несовершеннолетних преступников // Вестн. психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1904. № 3.
224. Щеглов А. Л. Современное значение эргометрии в психофизиологии и ее ближайшие задачи. Речь на заседании Общества Нормальной и Патологической Психологии, 20 янв. 1909 г. // Вестн. психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1909. Вып. 1.
225. Щеглов А. Л. Современное состояние вопроса об измерении школьного утомления // Труды 2-го Всероссийского съезда по экспериментальной педагогике в Петербурге 26-31 дек. 1913 г. Спб., 1914.
226. Щегловитов В. Н. Краткое описание прибора для графического контроля работы распорядительных и узловых станций и учета простоя товарных вагонов // Железнодо-рожное дело. 1908. № 19.
227. Щелованов Н. М. Работы Института по изучению мозга и психической деятельности в направлении изучения проблемы труда // Труды Первой Всероссийской Инициатив-ной Конференции по научной организации труда и производства. 20-27 января 1921 г. в г. Москве. М., 1921. Вып. VI.
228. Эдельштейн В. По вопросу выбора профессии и приискания труда малолетним и подросткам // Промышленность и торговля. 1917. № 8-9.
229. Энгельмейер П. К. О проектировании машин. Психологический анализ. Доклад съезду русских деятелей по техническому и профессиональному образованию (1889-1890 г.) // Зап. Русского Технического Общества. 1890. Вып. II.
230. Энгельмейер П. К. О воспитании в техниках творчества (самодеятельности). Доклад съезду русских деятелей по техническому и профессиональному образованию в России // Зап. Русского Технического Общества. 1890. Вып. 3.
231. Энгельмейер П. К. Творческая личность и среда в области технических изобретений. Спб.. 1911.
232. Энгельмейер П. К. Теория творчества. Спб., 1910.
233. Эрисман Ф. Ф. Профессиональная гигиена или гигиена умственного и физического труда. Спб., 1877.
234. Эрлих А. Контрольный аппарат на дальних семафорах // Железнодорожное дело. 1910. № 1.
235. Юдин А. Д. Практические занятия и сведения из сельскохозяйственной экономии, как средства научить учеников низших сельскохозяйственных школ разумно хозяйни-чать. Доклад на съезде деятелей по сельскохозяйственному образованию при Москов-ском сельскохозяйственном институте, январь, 1990 г. // Русская школа, 1900. № 7-8.
236. Ярошевский М. Г. Сеченов и мировая психологическая мысль. М., 1981.
237. Bertillon J. Nomenclature des professions // Bulletin de l'Inst. internat. de stat. Vol. VIII, I. 1895 (цит. по: 25).
238. Giese F. Methoden der Wirtscnaftspsy hologie. Berlin-Wien, 1927.
239. Stern W. Die differentielle Psychologie in ihren methodischen Grundlagen. Leipzig, 1911.
240. Taylor F. W. Shop Management. N. Y., 1903 [цит. по: 7].
241. Тау1оr F. W. The Principles of Scientific Management. N.-Y.-L 1911 [цит. по:7].

Ответы к заданиям и консультации

К § 1.1. Признаками рассматриваемого понятия будут скорее всего «г», «е», «в», «д». Что касается «а» и «б», то хотя бы в этих пунктах названы важные профессиональные способности психолога, они фактически являются необходимыми условиями качеств, упоминаемых в пунктах «г», «е», «в», «д» (в особенности «е» и «д»). Кроме того, если человек может мысленно  оперировать  определенными  представлениями (пункт «б»), то это означает, что он их, конечно, удерживает в памяти. Так что указание признаков в пунктах «а» и «б» является некоторым излишеством при характеристике рассматриваемого понятия.
К § 2.1. Здесь, хотя и на достойном сожаления материале, мы имеем факт производственного эксперимента, нацеленного на активизацию человеческого фактора (за счет новых форм организации и оплаты труда, улучшающих отношение работников к делу и втрое повысивших в данном случае производительность труда). Примерной такой же смысл имели эксперименты Ф. Тейлора, проведенные им полтора-два десятилетия спустя в Америке.
2. В приведенных отрывках И. И. Рихтер заостряет вопрос о необходимости изучения человеческого фактора труда на транспорте и намечает методический путь изучения фактов взаимосоответствия субъекта труда (индивидуального и коллективного) и объективных требований, предъявляемых к нему. Кроме того, намечена идея профессионального развития человека в связи с изменением объективных условий труда и функций техники - в этом отношении позиция И. И. Рихтера более гуманистична, чем позиция Ф. Тейлора.
Если Вы обратитесь к многочисленным публикациям И. И. Рихтера (соответствующую библиографию можно найти в статье О. Г. Носковой [134]), легко убедитесь, то он ставил и решал вопросы изучения и описания профессий, составлял характеристики профессий (в 20-е г. нашего века такого рода описания станут называть профессиограммами), в состав методов исследования он включал наблюдения не только «над собой», но и «над другими» (т. е. не шел на поводу у интроспекционизма); в число методов он включал также анализ биографий, сведений из литературы, истории, данных статистики. Он рассматривал принципы станционной сигнализации, условия железнодорожного движения, вопросы распределения времени работы и отдыха служащих железных дорог, способы стимулирования их труда, формирования у них положительного отношения к делу, обсуждал общие вопросы организации труда и управления персоналом и др.
3. В данном случае мы имеем дело с не вполне точной информацией по истории «промышленной психологии» - здесь игнорируются важные факты развития психологической мысли в России.
4. М. В. Ломоносов учитывает здесь психологические требования к деятельности (к ее способу в данном случае), а именно требования, обусловленные трудностями распределения и сосредоточения внимания.
К § 3.1. «а». В приведенном этнографическом материале описано поведение членов сельской общины, обнаруживающих как отношение собственно к трудовой деятельности, так и к людям, участникам трудового процесса. Описываемый обычай может рассматриваться как средство фиксации и условие формирования характерологических качеств, связанных с отношением к труду и отношением к людям. Очень поучительно с психологической точки зрения, что хозяин, согласно обычаю, не мог делать замечания и выражать недовольство. Это предполагает высокий уровень саморегуляции, ответственности, «совестливости» каждого из участников коллективного труда. Таким образом, здесь предположительно можно реконструировать эффективный прием активизации человеческого фактора (если выражаться современными штампами) - снятие замечаний, критики в расчете на повышение уровня саморегуляции членов контактного коллектива (группы). Требует специального исследования вопрос, возникающий здесь, - при каких условиях этот прием будет действовать безотказно. Автор идеи здесь - народ.
«б». Здесь содержится информация о профессиональных обязанностях, функциях некоторых работников. Подобного рода материал может рассматриваться в качестве зародышей прсфессиограмм - документов, содержащих требования трудового поста к человеку.
В приведенном отрывке нет собственно психологической информации. Но неплохо проверить по первоисточникам - земским и губным грамотам, нет ли в их текстах прямых указаний на психологические требования к избираемым лицам. По нашим данным, такие указания есть [см. 87. С. 77].
«в». Здесь содержится полезная в теоретико-.методологическом плане, но не имеющая непосредственного отношения к истории психологии труда информация.
2. «а». Можно предположить, что в основе рекомендаций о минимизации веса электродержателя и маски электросварщика лежит идея о том, что тяжелый по весу инструмент и снаряжение будут вызывать усталость, утомление с вытекающими из этого неблагоприятными следствиями для производительности труда. Проблема утомления и борьбы с ним - это проблема психологии труда.
«б». Можно полагать, что здесь «иносказательно», образно выражена идея о своеобразии профессиональной мотивации актера. То. что она высказана многоопытным оперным режиссером, большим знатоком профессиональной общности работников сцепы, говорит в пользу ее достоверности. В принципе можно ее проверить в специальном исследовании, а можно, доверяя автору, непосредственно внедрить, например, в практику профконсультации, в практику бесед с молодежью о выборе профессии.
«в». Что это, как не рекомендации по саморегуляции? Форма их исторически конкретна. Нельзя ожидать, чтобы Владимир Мономах рекомендовал формулы саморегуляции, которые встречаем в современных публикациях: «Все мои мысли направлены на покой... Покой окружает меня, как мягкое просторное пальто... Покой отгораживает меня...» и пр. (Вяткин Б. А., Кондаков А. Е., Валуев Б. С. Опыт психологической подготовки лыжников-гонщиков. Пермь, 1966. С. 12).
К § 9. «а», «и». Опыт есть условие качественного выполнения работы; сложные действия могут быть усвоены по мере приобретения опыта; «б» - этап ориентировки - важное условие успеха исполнения.
К § 15. Автор рисует картину высокоавтоматизированного производства и сам подчеркивает особую роль для трудящегося в этих условиях научно-технической подготовки и функций внимания: «Пришлось изучить выработанные наукою принципы устройства фабрик вообще, выяснить себе в основных чертах также устройство всех применяемых на ней машин, а той машины, с которой я специально должен был иметь дело, - конечно, во всех подробностях... При этом оказалось необходимо предварительно усвоить некоторые отделы общей и прикладной механики, технологии и даже математического анализа...
Я надеялся, что придет привычка к новым видам труда и сравняет меня со всеми работниками. Но этого не было. Я все более убеждался, что у меня не хватает культуры внимания... требовалось такое непрерывное и напряженное внимание при наблюдении за машинами и материалом, которое было очень тяжело для моего мозга...»
Таким образом, А. А. Богданов отдает ясный отчет в том, что автоматизация производственных процессов закономерно перемещает для трудящегося основные нагрузки с двигательных функций на функции наблюдения, контроля. Эту мысль не устают повторять и современные авторы.
К § 16. И общественное устройство, и организация труда и отдыха должны соответствовать потребностям именно трудящегося человека в индивидуально своеобразном, свободном и разностороннем развитии; у человека есть потребность в свободном дружелюбном общении, и этому должна соответствовать организация досуга; чтобы хорошо работать, надо хорошо - духовно насыщенно - отдыхать, не говоря уже о потребности в пище, в сне; трудящиеся способны к развитию в разнообразных видах деятельности, к саморегуляции, самоуправлению.
К § 17. Предмет изучения здесь - способы осуществления действий пилота в специально варьируемых ситуациях. При этом одна из целей - передать соответствующую информацию другим, коллегам («мои товарищи теперь знают, что нужно сделать в том или ином случае»). Методы - самоотчет, самонаблюдение; вместе с тем автор упоминает и о другом источнике правильного понимания изучаемых событий («...один из моих товарищей, которые хорошо знают меня»), при этом придается важное значение правильному пониманию «побуждении» субъекта действий. Результат - новая и полезная информация, показывающая, что правильные действия приводят к тому, что не предъявляется особых требований, в частности, к здоровью пилота при выполнении сложного воздушного маневра. «Мертвым петлям» целесообразно, полагает автор, учить всех летчиков. Итак, здесь мы видим типичное (по форме) методически подготовленное экспериментальное исследование - своего рода «производственный эксперимент», ориентированный на улучшение подготовки кадров.
К § 18. «Доска-схема» надежно обеспечивает формирование и функционирование у работника оперативного образа производственной ситуации («концептуальной» или «субъективной» модели в операторском труде); облегчая труд оператора, она способствует быстрому вхождению в работу и формирование положительного отношения к выполнению обязанностей (успех как условие положительных переживаний); выполняет функцию профессионально-педагогического средства, способствуя формированию умения принимать хорошие решения, а также оказывается средством контроля дежурного по станции со стороны вышестоящего служебного лица - начальника отделения.
К § 19. Второй текст более насыщен научными понятиями, содержит много детализированной информации, но в то же время машинист в нем - скорее реагирующий аппарат, чем человек, которому что-то может нравиться или не нравиться. Первый текст, написанный более полувека раньше, несомненно, отражает отношение автора к машинисту, именно как к человеку (даже с репликой, рассчитанной на поднятие престижа профессии машиниста - он, как «капитан»), а не как к холодному компоненту объекта рационализации. Оба текста утверждают факт повышения нагрузок на познавательную деятельность, даже в обоих случаях упомянуто внимание.
Для автора первого текста субъективный мир машиниста - реальность, заслуживающая, но крайней мере, уважения. Во втором тексте эта реальность не предполагается. Еще академик И. П. Павлов в свое время говорил, что при исследовании человека нельзя его «третировать, как собаку». С человеком иной раз можно и поговорить. И еще - приходится сожалеть, что все проектировщики кабин за более чем полвека не додумались до того, чтобы «не дуло в спину». Полагаем, что здесь требуется не «еще один» пункт в техническом задании на проектирование, а просто хорошее отношение к субъекту труда.
К § 20. «а» - 3, 5, 6. Если организационный проект понимается не как мертвая схема для «силового» жонглирования людьми, а как порядок функционирования сообщества людей, заинтересованных делом, чем-то мотивированных, то в приведенных отрывках ценным является неявное допущение о саморегуляции людей в труде (иначе, для чего же сообщать им целевые представления и заботиться об их побуждениях?) и о тактике непрямого, «психологического» управления подчиненными как о предполагаемой норме.
«б» - 2, 4. Ценной здесь является информация о том. что инициатива технического переоборудования рабочего места паровозного машиниста шла от самих рабочих. В реплике С. Э. Козерадского содержится не только идея заботы об удобстве машиниста, но и идея создания условий для восприятия определенной части рабочей обстановки.
В пункте 1 - важный общий упрек научно-технической общественности по поводу недопустимой недооценки человеческого фактора производства, прозвучавший более века назад.
К § 21. В структуру взаимосоответствия человека и работы здесь включены социально-психологические характеристики личности, свойства направленности, самосознания и саморегуляции, эмоционально-волевые качества, уравновешенность, эмоциональная устойчивость, свойства представлений, основанных на научной подготовке (представить «центр тяжести» и его перемещения можно, только опираясь на достаточную научно-техническую подготовленность), свойства мышления, внимания, моторики.
К § 22. Знание о качествах людей должно быть индивидуализированным, а не огульным; конкретно-истинным, а не априорно-закостеневшим; нельзя исходить из презумпции виновности и порочности воли человека; познание человека нельзя ограничивать только констатацией того, приведен ли он к повиновению, достаточно ли запуган.
К § 23. В рассматриваемом случае расстановка кадров регулируется полностью за счет самостоятельности и активности самих трудящихся, опирающихся на информацию о картине занятости и обходящихся без специальной психологической службы. Это возможно при условии их высокой гражданской и психологической культуры (они, по-видимому, хорошо понимают и принимают интересы общества, трудолюбивы, достаточно ориентированы в психологических требованиях разнообразных профессий к личным качествам людей и разбираются в своих личных качествах, в частности, склонностях).
К § 24. Не исключено, что П. И. Христианович «почувствовал» те реальности, которые сейчас обозначают, с одной стороны, как общие способности, с другой - общетрудовые умения.
К § 25. Как отмечают составители цитируемого источника, здесь мы имеем дело с первым предложением идеи авиационного тренажера. По свидетельству Е. С. Федорова, эта идея была реализована на практике в том же 1888 г. (цит. источник. С. 29).
Следует учесть, что удачно сконструированные модели, тренажеры (это слово не употреблялось) воспроизводили не сам по себе внешний облик реальной профессиональной ситуации, но позволяли воспроизводить при выполнении учебного задания действия, близкие к реальным действиям профессионала. Причем это «сходство» было не точным копированием конкретных действий профессионала, выполняющего некоторый производственный заказ, а результатом обобщения, выделения («профессиографического» анализа, как сказали бы теперь) того существенного инварианта в приемах выполнения трудовых действий, который сохраняется при варьировании его второстепенных параметров.
К § 26. В пункте 1 - ориентация на самокоррекцию личности, в пункте 4 - из коррекцию межличностных отношений и отношения администратора к особенностям личности служащих (к особенностям их переживания отношения к себе, к близким).
В пункте 2 - ориентация на стабилизацию отношения крестьян, к власти (ориентация на личностные качества крестьян, но во вред им же самим).
В пункте 3 - полезные сведения о негативном влиянии плохой организации труда на работающего человека; о позитивном развитии личности или ее коррекции здесь речь не ведется.
К § 27. Правила 21 и 23 ориентированы на способность человека самостоятельно руководствоваться известными правилами в конкретных ситуациях, а правила 18 и 20 акцентируют внешние средства обеспечения безопасности труда.
К § 28.            а - 6 и 9      г - 1 и 4
б - 2 и 5     д - 8 и 11
в - 7 и 10   е - 3.
Возможно и иное толкование приведенных высказываний, но мы полагаем так: 6 - речь идет о деформациях субъективной картины профессии (в самосознании профессионала), это вопрос о тонкостях профессионального самосознания. 9 - микрофрагмент профессиограммы «техника» (т. е. человека, занимающегося техникой). 2 - постановка вопроса о (как теперь бы сказали) социально-психологическом подходе к анализу труда (в аспекте его безопасности). 5 - речь идет о психологических тонкостях работы администратора (руководителя). 7 - о рефлексивном (как теперь бы сказали) подходе к проблеме работоспособности. 10 - важный методический принцип изучения работоспособности (одновременно он может подойти и к «е»). 1 - фрагмент психологического требования к профессиональному обучению. 4 - идея развития, формирования профессионала. 8 - идея ретроспективного .(анамнестического) анализа ситуации выбора профессии. 11 - это, казалось бы, лишенное «психологических слов» сообщение можно толковать как факт вынужденного (т. е. без учета мотивов, способностей) выбора профессии в условиях, когда ограничены возможности получения профессионального образования. Возможно и иное толкование - комплектование бригад (артелей) с более или менее гарантированной психологической совместимостью (люди давно и хорошо знают друг друга). 3 - И. И. Рихтер как бы «выпутывается» из современной ему психологической фразеологии (о «параллелизме» и пр.) и формулирует вполне научный принцип изучения психики в труде.
* * *
К § 29. Информацию указанного рода можно получить в основном путем наблюдения в сочетании с некоторыми расспросами (не поговорить - даже завтракают, не переставая работать). Основная единица наблюдения - циклы работы и отдыха членов бригады (кстати, приведенный материал сильно колеблет распространенный иногда предрассудок, что народ наш «ленив», «не умеет работать»).
К § 30. На наш взгляд, устаревших пунктов нет. Если, например, смущает «лежачее» положение при работе, то оно сколько угодно случается у сварщиков ручной сварки, у чертежников-картографов  (при обработке крупного материала), слесарей-ремонтников и др.
Полагаем, что все признаки описания профессии, предложенные С. М. Богословским (1913), были так или иначе, «поглощены» разными схемами профессиограмм в последующие годы и десятилетия.
К § 31. Правильно, что в дореволюционной России не было психологии труда как специальной отрасли психологической науки. Правильно, что в начале XX в. имело место теоретическое оформление психотехники на Западе. Правильно, что вопросы психологического изучения труда интересовали людей давно. Но все же думается, что во всех трех текстах есть, быть может, невольное - обусловленное отсутствием конкретных результатов историко-психологическях исследований к моменту выхода в свет цитированных работ - допущение, что в дореволюционной России конца XIX - начала XX века заслуживающего внимания - достоверного и полезного - психологического знания о труде не было. Мы пытаемся показать, что такое знание производилось и обращалось в общественном сознании.
К § 32. «А». В качестве модельного объекта для изучения утомления А. П. Нечаев, как и И. М. Сеченов (об этом шла речь на с. 115), взял самого себя. Это накладывает ограничения на широту распространения выводов и рекомендаций (выводы и рекомендации справедливы в той степени, в какой лабораторно-экспериментальная или естественно-экспериментальная модель изоморфна объекту, к которому выводы и рекомендации применяются), тем не менее проведенное исследование удовлетворяет основным требованиям к построению такого рода работ и имеет несомненное ориентирующее и эвристическое значение. Насколько легко критиковать работу А. П. Нечаева, настолько трудно ее повторить (поставив себя на более, чем три месяца в условия испытуемого), сделайте это, сопоставив свои данные с данными Нечаева, и войдете в историю психологии труда.
«Б». Указанные методы применяются в решении большинства выделенных задач, исключая только некоторые чисто физиологические исследования и тестовые, ориентированные на задачи оптимизации режима труда и отдыха и определение нормального количества работы, не приводящей к переутомлению (задачи III. 1, и IV.3 и IV.4).

К § 33. И Ушинский и Сеченов полагают, что труд должен строиться в соответствии с особенностями и возможностями человеческого организма. Оба придают значение идее активного отдыха. Оба соотносят труд, действия с явлениями сознания. Так или иначе исходят из идеи целенаправленности деятельности. Для того и другого разумеется само собой, что труд - это «хорошо», надо только, чтобы он был усовершенствован.
Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел психология
Список тегов:
классификация труда 











 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.