Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Зомбарт В. Буржуа: Этюды по истории духовного развития современного экономического человека

ОГЛАВЛЕНИЕ

Книга вторая. ИСТОЧНИКИ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ДУХА

Отдел третий. ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Глава двадцать пятая. ОТКРЫТИЕ ЗОЛОТЫХ И СЕРЕБРЯНЫХ ПРИИСКОВ

Для развития капиталистического духа большое значение имеет, одновременно как необходимое условие и как непосредственная двигательная сила, умножение денежного запаса.
1. Минимальное количество металлических денег прежде всего необходимо для создания той сферы, в которой капиталистический дух только и может проявиться: для развития денежного хозяйства. Только когда денежное хозяйство сделалось общей формой хозяйственной жизни, деньги могут достичь того господствующего над всем положения, которое, в свою очередь, является предпосылкой их высокой оценки. А эта высокая оценка денег и составляет, как мы уже видели, повод обратить всеобщую и неопределенную жажду золота в жажду денег и тем самым направить стремление к наживе в погоню за деньгами. Безусловно, высшего господства деньги достигли в европейской истории, по крайней мере в отдельных странах (Италия!), самое позднее в середине XIV столетия, так что для нас непонятным является, что жажда денег уже тогда достигла той степени страстности, которую мы имели возможность установить.
Замечательное свидетельство всемогущества денег в то время дает нам чудесное место в письмах Петрарки, которое я в дополнение к сказанному ранее приведу здесь в переводе, потому что оно является, пожалуй, лучшим, что когда-либо было сказано о могуществе денег, и потому также, что оно, насколько мне известно, еще не попадалось на глаза ни одному историку хозяйства. Оно гласит (401):
«У нас, милый друг, уже все из золота: копья и щиты, цепи и короны: золото нас соединяет и связывает, золото делает нас богатыми, бедными, счастливыми, несчастными. Золото побеждает свободных и освобождает побежденных; оно оправдывает злодеев и осуждает невинных, оно делает немых красноречивыми и красноречивейших немыми... Золото из рабов делает князей, из князей - рабов; оно храбрых делает боязливыми и придает смелость трусам; оно создает ленивым заботы и усыпляет трудолюбивых. Оно вооружает безоружных и обезоруживает вооруженных, оно укрощает неукротимых вождей; оно притесняет великие народы; оно создает мощные войска; оно заканчивает в немногие минуты самые длительные войны; оно дает и отнимает мир; оно осушает реки, перерезывает земли, соединяет моря, сносит горы, взламывает вход в монастыри, штурмует города, завоевывает земли, разрушает крепости. Как мы читаем у Цицерона: нет такого укрепленного места, куда бы не нашел пути нагруженный золотом осел. Золото заключает узы дружбы, договоры верности и почетные брачные союзы, ибо оно ведь делает своих обладателей благородными и сильными, и учеными, и прекрасными, и, - что ты удивляешься? - святыми.
Поэтому богатых и называют лучшими людьми в государстве и слово их почитается. К бедным же нет настоящего доверия, потому что у них
[237]

нет денег. И правильно говорит старик:
"У кого деньги,
У того и честь и доверие в свете".
Наконец, - неохотно я это высказываю, но правда меня к тому принуждает - не только могущественное золото - оно почти всемогуще, и все под небом подчиняется его власти: золоту служит и благочестие, стыдливость, и вера - коротко говоря, всякая добродетель и всякая слава признают золото господином над собой. И даже над нашими бессмертными душами, накажи меня бог, господствует сверкающий металл. Золото связывает королей и пап; оно примиряет людей и - некоторые уверяют - даже богов. Ничто не противится золоту; нет для него ничего недостижимого».
Одно лишь денежное хозяйство в состоянии приучить человека к чисто количественному воззрению на мир. Только когда десятилетиями и столетиями постоянно применяются в качестве измерителя ценности все уравнивающий масштаб денег, стирается первоначальное оценивающее род и качество воззрение, и оценивающая количество и массу ориентация становится само собою разумеющеюся в повседневной жизни. Денежное хозяйство есть в настоящем смысле приготовительная школа капиталистического духа; оно выдрессировывает человеческую душу для капиталистического мировоззрения.
Общее употребление денег - в то время всегда металлических и почти исключительно из благородных металлов - составляло еще и предпосылку развития того составного элемента капиталистического духа, который мы обозначили как отчетность. Счет в самодовлеющем хозяйстве и точно так же в натурально-оборотном хозяйстве чрезвычайно затруднителен, если не невозможен, ибо основу счета составляет число, а число должно представлять величину; измеримых же ценностных величин на практике не существовало, пока не укоренилось денежное их выражение.
Без денежного хозяйства не существовало бы современного государства, которое, в свою очередь, как мы видели, принесло с собою столько поощрения капиталистическому духу; без денежного хозяйства не было бы Антонина Флорентийского и др., как это легко себе представить. Не говоря уже о том, что без денежного хозяйства не было бы и никакого капитализма, т.е. никакого объекта, к которому мог бы относиться капиталистический дух.
И в свою очередь, это мы должны всегда помнить, возникновение и распространение денежного хозяйства было связано с тем совсем простым условием, чтобы в распоряжении известного народа было достаточное количество денежного материала (так как вначале денежные суррогаты совершенно не имели места, то это значит - благородных металлов).
2. Умножение денежного запаса идет большей частью рука об руку с возрастанием отдельных состояний: более крупные денежные массы сильнее накопляются в отдельных местах. Это увеличение состояний пействует в определенном направлении поощряюще на развитие капи-
[338]

талистического духа: оно усиливает жадность к деньгам, с которой мы познакомились как с матерью этого духа.
По-видимому, это заложено в природе человеческой души, что увеличение обладания пробуждает в нас стремление к большему. Это наблюдение делали во все времена и у всех народов.
"Чем больше человек наживает добра,
Тем больше он его любит..." -
поет Фрейданк. А у римских писателей мы уже находим выраженной ту же самую мысль.
"Crescit amor nummi, quantum ipsa pecunia crescit", - говорит Ювенал (Сат. 14)120;
"Crescentem sequitur cura pecuniam maiorumque fames", - Гораций (3, c. 16)121.
"De vray: се n'est pas la disette, c'est plutot l'abondance qui produit l'avarice", - полагает Moнтeнъ122.
И опыт повседневной жизни, так же как и исторический опыт, подтверждает правильность этих наблюдений.
Поэтому в средние века с жадностью к деньгам и с жаждой наживы мы встречаемся раньше всего у тех, кто первый достиг обладания большими количествами денег: у клира и евреев.
Имеем ли мы в этом простом психологическом факте объяснение безграничности стремления к наживе, которое, в конце концов, как мы видели, господствует над современным экономическим человеком? Один из корней этого стремления к наживе, несомненно, вскрыт. С другими мы еще познакомимся.
Но не только собственное обладание усиливает в нас стремление к еще большему: один вид чужих денег, вид больших денежных масс вообще может - когда умы так направлены - свести с ума людей и вызвать в них то состояние горячки, с которым мы познакомились как с признаком всех крупных спекулятивных периодов. Золото, блестящее на наших глазах, звенящее в наших ушах, хлещет нашу кровь, мутит наши чувства, наполняет нас страстным влечением иметь самим как можно больше этого золота. "Поток золота, не уменьшавшийся, но постоянно возраставший, своими чарами вызвал блеск безумной жадности в глазах голов, теснившихся у касс", - когда шла подписка на новые акции нового общества. Это тонкий штрих в "L'Argent" Золя, когда мы видим, как Саккар постоянно возвращается к этому Кольбу, занимающемуся арбитражем на золоте и ежедневно переплавляющему многие миллионы из монеты в слитки; здесь идет призрачный стук и звон, и от этого звона всегда вновь поднимается духом великий спекулянт: эта "музыка золота" звучит во всех делах, "подобная голосам фей из сказок...".
В этом сильном действии, оказываемом на душу человеческую большими массами золота, рука об руку с чисто чувственными впечатлениями идут рефлектированные представления. В обоих только что приведенных примерах очарование оказывает непосредственно оптическое и
[239]

акустическое чувственное восприятие. В других случаях в равной мере возбуждающе действует абстрактные представления больших цифр: гигантских прибылей, гигантских состояний, гигантских оборотов. Поскольку же эти действия величин, как это постоянно бывает, являются последствиями умножения запасов денег, значение этих последних снова открывается нашему взору еще с одной стороны. Покажите только где-нибудь кучу золота, и сердца забьются сильнее. 3. В теснейшей связи с только что наблюдавшимся фактом состоит другое действие, которое я приписываю умножению денежных запасов в стране: оно представляет повод к возникновению спекулятивного духа. Этот дух есть, как нам известно, дитя, порождаемое в диком совокуплении жадностью к деньгам и предпринимательским духом. Умножение же денежных запасов играет при этом как бы роль сводни.
Оно может различным образом поощряюще содействовать возникновению спекулятивного духа.
Прежде всего тем, что большое денежное богатство в стране влияет на уже наличных капиталистических предпринимателей, усиливая их предприимчивость. Это та связь явлений, которая, очевидно, представлялась Кольберу, когда он однажды писал: "Когда в стране есть деньги, возникает общее желание извлечь из них выгоду, и оно побуждает людей пустить их в оборот" (402).
Или же усиление подвоза благородных металлов пробуждает в предпринимателях, которые здесь уже становятся спекулянтами, стремление принимать самим участие в добыче золота. Таково было непосредственное влияние открытия Америки на прежде всего заинтересованные нации: Испанию и Португалию. Хороший знаток характеризует его следующими словами:
"Это было то время (около 1530 года), когда предложения колониальных предприятий массами поступали в Индийский Совет, так как снова слухи о расположенной в глубине Южноамериканского материка золотой стране вызвали страшное возбуждение в умах всех любителей приключений..." (403).
Но я имею в виду, в сущности, не эти влияния умножения денежного запаса. Я разумею тот факт, что это умножение - окольными путями -создало то, что мы называем первоклассным периодом подъема, т.е. такое состояние хозяйственной жизни, как оно впервые посетило европейское поселение к концу XVII и в начале XVIII столетия, как оно затем часто повторялось, в особенности около середины и к концу XIX столетия.
Я пытался в первой книге этого труда дать характеристику последствий того первого периода подъема, или спекуляции, или грюндерства, старался в особенности показать, как тогда появилась совершенно новая форма капиталистического духа - спекулятивный дух, который с тех пор является необходимым составным элементом этого духа. Здесь я бы хотел попытаться проследить, что эта первая спекулятивная и грюндерская мания наступила как непосредственное последствие быстрого и сильного увеличения денежных запасов в обеих наиболее охваченных ею странах: Франции и Англии.
[240]

Франция притягивала в течение XVII (и XVIII) столетия большие количества наличных денег в страну, главным образом путем своей внешней торговли. Мы не обладаем для XVII столетия точной статистикой французской внешней торговли, но можем все-таки из некоторых цифр с достаточной ясностью усматривать, о каких значительных суммах здесь должна была идти речь. - За пятилетие, с 1716 по 1720 г., которое и было временем самой сильной грюндерской горячки, перевес вывоза над ввозом составлял в среднем за год 30 млн франков (404). Наибольшее количество наличных денег приносила в страну испанско-американская торговля. Она давала сильный перевес актива и позволяла в XVII столетии с избытком покрывать все пассивные сальдо, которые могли возникнуть в торговле с другими странами. Сэньелей отвергает упрек, сделанный Индийской компании, что ее торговля с Индией выкачивает деньги из страны: это испанским серебром платят за индийский ввоз (405). Были корабли, имевшие на борту золота и серебра на 300 млн франков. Венецианский посол Тьеполо подтверждает тот факт, что Франция наживала большие суммы на американской торговле (406). Англичане считали, что этим путем сотни миллионов попадали в руки французов и эти последние только тем и получали возможность выдерживать войну. Самый большой упрек, который тори делали партии вигов, состоял в том, что она ничего не предприняла, чтобы воспрепятствовать этой торговле (407).
Страной, на которой Франция в XVII столетии наживала большие суммы, была далее Голландия. О Голландии нам известно, что она в это время прямо задыхалась от золота: в 1684 г. было так много свободных денег, что город Амстердам понизил свои облигации с 3,5 до 3% (408). Это денежное полнокровие происходило в те времена отчасти от крупных состояний, привезенных в Голландию французскими эмигрантами (и, несомненно, также и евреями) (409). Но наибольшее количество денег было все же доставлено испанской торговлей, как это согласно подтверждают все компетентные лица (410).
Франция втягивала вплоть до упадка голландско-французской торговли большое количество голландских денег. В 1658 г. вывоз в Голландию составил 72 млн франков, отсюда на 52 млн продуктов промышленности (411). И за эти товары большей частью уплачивали наличными деньгами: де Витт считает, что в то время французы ежегодно получали от голландцев свыше 30 млн гульденов наличными деньгами (412).
Еще больше были, вероятно, те суммы наличных денег, которые к концу XVIII столетия и особенно в первые десятилетия XVIII в. стекались в Англию.
Эти денежные суммы происходили главным образом из трех источников. Это были:
1) те состояния, которые приносили в Англию французские эмигранты. Я в другом месте уже привел цифры этих refugies. Журьё считает, что каждый из них с собой в среднем принес 300 ecus. Но еще важнее, что (наряду с Голландией) самые богатые из них переселялись в Англию (413). То же компетентное лицо оценивает суммы, привезенные некоторыми лионскими семьями, в 200 000 талеров;
[241]

2) те состояния, которыми обладали переселившиеся в это время из Португалии и Голландии евреи - одни вслед за Екатериной Браганцской, другие вслед за Вильгельмом III (414);
3) избытки, приносившиеся внешней торговлей. Баланс английской внешней торговли был в то время необыкновенно активен: превышение вывоза над ввозом составляло за первое десятилетие XVIII в. в среднем за год от 2 до 3 млн фунтов стерлингов (415). Этот благоприятный торговый баланс достигался главным образом торговлей со следующими странами; а) с Голландией (416);
б) с Испанией, в которой англичане в XVIII столетии добились ряда важных торговых льгот (417); по Утрехтскому миру, когда между Испанией и Англией был заключен договор Assiento123, Англия выговорила себе право ежегодно отправлять в испанскую Америку корабль в 500 тонн (позднее 650 тонн) с английскими товарами для свободной конкуренции на ярмарку в Порто-Бело и Вера-Круц (418);
в) с Португалией. С этой страной Англия завязала тесные сношения начиная с середины XVII столетия, когда Португалия стала переживать значительный подъем (в 1640 г. она свергла испанское иго; Бразилия в 50-х годах XVII столетия была освобождена от голландского владычества); в 1642 г. был заключен торговый договор, по которому Англия получает преобладание над голландцами в торговле с португальскими колониями; затем последовало бракосочетание Карла II с Екатериной; затем — договор Метьюэна (1703). Благодаря договору Метьюэна в Англию будто бы ежегодно ввозилось 50 000 фунтов стерлингов наличными (419) - цифра, вряд ли являющаяся преувеличенной, если принять во внимание, что, согласно другому свидетельству, Англия вывезла в Португалию товаров в первом же году по заключении договора Метьюэна на 13 млн crusados (= 2 1/4 марки) (420);
г) с Бразилией. Сюда шли часть товаров, которые Англия отправляла в Португалию. Но, кроме того, существовала еще значительная торговля непосредственно с самой колонией. Главным образом туда поставлялись тонкие английские шерстяные товары, так как богатые бразильцы с особенной охотой их носили (421).
Мне кажется, вскрытое мною таким образом положение вещей, заключавшееся в том, что Франция и Англия к концу XVII и в начале XVIII столетия были прямо-таки затоплены наличными деньгами, необычайно важно и отнюдь не должно быть упускаемо из виду, если хотеть составить себе правильное суждение о связях и соотношениях хозяйственной жизни в те критические десятилетия; я в другом месте имел возможность установить, что это время лучшими наблюдателями обозначалось как "эпоха грюндерства" (даже не имея в виду спекулятивной горячки, поднятой вокруг Лоу и "Компании Южного моря", составивших только окончание этого периода), как an age of projecting. А что это наблюдение было правильно, свидетельствуют факты, в изобилии сообщаемые нам источниками того времени. Здесь было показано, какие потоки денег влились в обе страны и продолжали притекать: мы можем с уве-
[242]

ренностью заключить, что они составили основу и повод для этой спекулятивной горячки и что, следовательно, этот величайшей важности случай в экономической истории с поразительной ясностью свидетельствует, какое большое значение имеет увеличение количества денег для развития капиталистического духа (эта сторона проблемы нас здесь одна только и интересует).
Но теперь мы сделаем еще один шаг дальше и спросим: откуда бралась вся та масса наличных денег, которая в то время притекала во Францию и в Англию?
Мои объяснения об источниках этих денег уже содержат ответ: это было серебро американских рудников и золото бразильских рек - им оплодотворялась хозяйственная жизнь Франции и Англии.
Голландия выкачивала испанско-португальские благородные металлы непосредственно на свои рынки; отсюда они прямым путем (эмиграции) или косвенным (торговых сношений) попадали во Францию и в Англию. Эти страны всасывали их и путем собственной торговли, либо через посредство стран-метрополий - Испании и Португалии, либо путем непосредственных торговых сношений с американскими колониями.
Так было начиная с XVI столетия, но в законченную систему это обратилось только в течение XVII в.: в то время Португалия и Испания были действительно только каналами, через которые протекало вовне золото и серебро их колоний (422).
Я приведу еще в заключение цифры добычи благородных металлов в течение этих столетий (по Зётбееру).
Вначале речь идет о серебряных залежах Мексики, Перу и Боливии. Открытие богатых рудников в Гуанаксуато и Потози имело место в середине XVI столетия. Оно повлекло за собой повышение уже и без того значительной добычи серебра с 90 200 кг в среднем за год в период 1521-1544 гг. до 311 500 кг в среднем за годы 1545-1560. В течение XVII столетия добыча серебра держится между 300 000 и несколько выше 400 000.
В XVII в. прибавляется бразильское золото, с открытием которого заканчивается серебряный период капитализма и начинается золотой. В конце столетия были открыты самые богатые залежи, Minas geraes. В период 1701-1720 гг. в Бразилии добывается золота уже на 150 млн марок.
Только теперь мы понимаем процессы, происходившие в западноевропейской хозяйственной жизни с 1680-1720 гг. от самых корней их.
Мы вскрыли теперь нити, связующие развитие капиталистического духа с открытиями золотых и серебряных приисков. Я пытался для одного только этого - правда, наиболее важного - случая дать цифровое доказательство тесной связи, имеющей место между обоими явлениями. Подобное же доказательство может быть дано для тех фактов, что предпринимательский дух, наполняющий немецкое общество в середине XVI столетия, питался из Шваца и Иоахимсталя, что грюндерская лихорадка 50-х годов XIX столетиям очагом своего возникновения имела Калифорнию и т.д. Но это было бы бесполезным нагромождением однородных рядов чисел. И как раз для настоящей задачи вполне достаточным
[243]

является понимание более глубоких причин первого крупного спекулятивного периода, так как в нем эта особая черта капиталистического духа, страсть к спекуляции, впервые, как мы видели, проявилась в большом масштабе.
Я должен еще сказать два слова в объяснение того, почему я в этой главе говорил сначала об увеличении количества денег и только к концу об открытиях залежей золота и серебра, о которых, согласно моему заголовку, должна была трактовать эта глава. Потому, что в количестве денег проявляется влияние открытий залежей благородных металлов: деньги составляют промежуточное звено, через посредство которого эти открытия оказывают свое воздействие на хозяйственную жизнь. Здесь, правда, должно быть оговорено, что не всякое увеличение количества денег, поскольку оно выражается в обладании ими, должно непременно происходить от повышения добычи благородных металлов: оно может основываться на простом перемещении состояний. Но действительно крупное увеличение частных состояний все же происходило - по крайней мере в ранние периоды капиталистического развития, которые нас в данном случае только и интересуют, - только тогда, когда одновременно сильно возрастала общая масса наличного в стране благородного металла. Это опять-таки могло иметь место путем перевозки из одной страны в другую. Но и для того чтобы эта перевозка могла совершаться с постоянством, было снова необходимо усиление добычи благородных металлов.
Так как такое усиление в века раннего капитализма, с XV или XVI столетия, действительно имело место (о металлической основе итальянского хозяйственного расцвета до XV столетия мы почти ничего не знаем; мы можем пока только предполагать, что капиталистический подъем здесь сделало возможным: 1) немецкое серебро, 2) возвращавшееся из Восточной Римской империи золото и 3) открытия золотых приисков в Африке), то значило бы играть в прятки, если бы мы не вставили его в причинную цепь при вскрытии причин возникновения капиталистического духа.
Без сомнения - снова (как и о всякой такой причине, с которой мы познакомились) и об открытиях золотых и серебряных залежей можно сказать: их одних не было достаточно для выработки современного экономического человека. Не только в том дело, что они оказали влияние лишь на одну сторону его духа: чтобы для них была одна только эта возможность, должны были быть налицо многие другие условия, как они были в те времена налицо в Западной Европе. Какое действие могли оказать эти открытия, когда этих условий не было налицо, мы видели по тем последствиям, которые они имели для самих испанцев и португальцев (423).
Но и наоборот: и при наличии всех остальных условий, необходимых для возникновения капиталистического духа, без американских открытий серебряных и золотых залежей он пережил бы, без всякого сомнения, совершенно другое развитие, чем то, какое ему было фактически предназначено. Без - случайных! - открытий залежей благородных металлов на высотах Кордильер и в низменностях Бразилии не было бы современного экономического человека!
[244]

Нити нашего исследования сплетаются. Этими разъяснениями о значении открытий золотых и серебряных залежей мы уже вошли в тесное соприкосновение с двумя другими областями культуры, из которых проистекают новые источники капиталистического духа: это техника и хозяйство, оказавшие совместно сильнейшее воздействие на душевный строй буржуа. Как хотелось бы всегда показать всю совокупность следствий причинного комплекса, так как это делает и должен делать поэт. Но научный метод принуждает нас к самообладанию и требует, чтобы мы исследовали причину за причиной по ее отдельному действию. Так и я в последующем изложении разрываю теснейшим образом между собой связанные культурные области техники и хозяйства и исследую в отдельности их воздействие на ход развития капиталистического духа.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел социология












 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.